Blame It on My Youth : [ вини нашу юность ]

— Итак, как мы хотим, чтобы дома выглядели? — спрашивает Рене, перелистывая страницу блокнота. — Открытая планировка? Закрытая? Что у нас к чему? — Открытая, — говорит Кейтлин. — Закрытая, — говорит Нил. — Нам всем нужно одно и то же? — спрашивает Дэн. — Если мы все живем в разных домах, это вообще имеет значение? Рене размышляет над этим: — Ну, типа, мне вот кажется, если у всех будет одна планировка, то будет куда проще все спроектировать и максимально быстро построить. — Но нам же не горит строить все максимально быстро? — отмечает Дэн. — Это да. Ладненько. Аарон и Кейтлин хотят открытую планировку, Нилу нужны стены. Нил, тебе эта идея зашла меньше всех, как бы ты хотел, чтобы выглядел твой дом? — Как этот, — тут же отвечает Нил. — Ты просто хочешь этот же дом? — спрашивает Эллисон. — Ребят, если так хочется — просто скупите дома моих соседей и переедьте, будет идеально, — говорит Нил. — Мне нравится мой дом. — Ты полжизни скакал туда-сюда от дома к дому, и вот теперь тебе выпал шанс построить дом своей мечты, и ты просто хочешь тот, в котором жил последние несколько лет? — спрашивает Эллисон. — Хм-м, мне интересно, как одно связано с другим? — язвительно спрашивает Нил. — Я вот думаю, может, у меня просто кучу лет в жизни не было постоянного дома, и я отказался от дома, где жил, нравилось мне это или нет, под страхом смерти, а, может, это как-то связано с фактом, что теперь у меня есть дом, который мне нравится, и я не хочу переезжать из него? — Ты пробовал пройти это на терапии? — спрашивает Мэтт. — Эрике нечего сказать по этой проблеме, — чопорно отвечает Нил. — Ты тему-то эту вообще поднимал? — спрашивает Эллисон. — Нет. Эллисон приподнимает брови. — Получается, Нил хочет этот дом, — говорит Рене, делая пометку. — Эндрю, Натали, Пейдж, вам нормально? — Ну типа, может, нам выделить еще одну спальню? — предлагает Натали. — Мне как-то стремненько, что все спали в подвале. Мы об этом не подумали, — говорит она Дэн. — Мы будем жить в одной комнате до конца недели, можете занять мою. — Все хорошо, — говорит Дэн, махая рукой. — В подвале на всех места хватит. — Нет, правда, я… — Значит, нужна дополнительная спальня? — перебивает Рене. — Честно, если бы мы все жили по соседству, единственными людьми, которых мы бы приютили, были Ники и Эрик, и они могли бы спать в подвале, — отмечает Нил. — Нам не нужна дополнительная спальня. — Если только мы не решим взять на воспитание еще детей, — говорит Эндрю. — В этом случае, возможно, появится нужда в еще одной. Давайте четвертую спальню. — Ну и где мы ее построим? Эндрю пожимает плечами: — Сделаем кухню больше, а ее построим над кухней. — Да скиньте это на проектировщика, — важнецки говорит Эллисон. — Кевин? Тея? Дом мечты? — спрашивает Рене. Кевин пожимает плечами: — Никаких предпочтений. — Открытая планировка, — говорит Тея, — но не… вычурно. Я хочу, чтобы позже можно было построить стены. — Ты хочешь дом-трансформер? — спрашивает Эллисон. — Я хочу дом с открытой планировкой прямо сейчас, чтобы мочь видеть Джона, — объясняет Тея. — Когда он подрастет, я исхожу из предположения, что ему больше не нужно будет находиться в поле моего зрения, и тогда мы сможем отгородить комнаты, создать уединение. — Хочу то же, что и у нее, — говорит Кейтлин, указывая на Тею. — Два дома-трансформера, — говорит Рене, записывая это. — Спальни? Ванные? — Четыре? — говорит Тея. — Тогда к нам смогут приезжать мои родители. — И что, они будут спать в разных комнатах? — спрашивает Кевин. — У нас все равно остается лишняя комната. Не то чтобы я жаловался, мне просто интересно, как там с математикой. Тея смеется: — Это для моментов, когда ты храпишь так громко, что мне приходится уходить. — Валидно, — говорит Эндрю. — Совершенно справедливо, — соглашается Аарон. — Буду честен, — говорит Нил Тее, — я пиздец в шоке, что ты вообще живешь с ним в одной комнате. Самое лучшее в том, что он выпустился, — это то, что мне больше никогда не придется делить с ним комнату. — Я… все не так плохо, — протестует Кевин. — Да, еще как плохо, — соглашается Ники. — Кевин, знаешь же, когда ты чем-то возбужден, то и я тоже, но мы четыре года жили в одной комнате, и каждый раз, когда ты ложился спать трезвым, мне приходилось надевать беруши. — Какое отношение к этому имеет твое возбуждение? — спрашивает Мэтт. — Ну, если бы я думал, что подхалимство поможет мне чего-то добиться, я бы попробовал, — резонно замечает Ники. — Я просто хочу сказать, что жить с тобой было так плохо, что я не могу солгать об этом, даже ради… стоп-стоп. Сколько детей сейчас нас слушают? — Буквально все, — говорит Пейдж сдавленным голосом, закрыв лицо руками. — Буквально мы все. — Мэтт, ты взрослый, сам можешь заполнить пробелы, — велит Ники. — И скажешь мне, если возникнут какие-то вопросы, я смогу ответить на них наедине. — Ты гадкий, — говорит Аарон. — А ты гомофоб, — обвиняет Ники. — Я сижу на гей-кухне моего брата-гея, за его гей-столом, прямо напротив его мужа-гея… — Я не гей, — перебивает Нил. Все, что Аарон собирался сказать дальше, застревает на секунду, а затем вырывается взрывом смеха, которого, как кажется Нилу, он никогда раньше не слышал. — Чего? — Я не гей, — говорит Нил. — Я… — Нет, конечно, — говорит Аарон, махая рукой, — но зато с гей-столом и гей-кухней проблем у тебя не возникло? Ой. О, это забавно, и Нил смеется вместе с Аароном. — Ну, кухня — точно гей, — говорит Эндрю с невозмутимым видом. — Его зовут Эван, и он гордится тем, что влюблен в кухню, расположенную дальше по улице… — Она гей, потому что и он, и другой кухня — оба мужчины? — спрашивает Пейдж, перекрикивая звуки, с которыми Нил и Аарон хватают ртом воздух. — Или потому, что они оба кухни? — И то, и другое, — отвечает Эндрю, не сбиваясь с ритма. — У предметов гораздо более сложная сексуальность. И гендер. — Половина прикола английского в том, что ни у чего нет пола, — жалуется Ники. — Не забивай кухоньки в гендерные рамки. — Не разбивай мне сердце, — поет Эбби. — Я бы не смогла, даже попытавшись, — подхватывает Би. Кухня выжидающе поворачивается к Ваймаку. Ваймак смотрит в ответ. Они ждут. — Теперь все смотрят на Ваймака, да? — спрашивает Ники. — Тихо, ты сбиваешь напряжение, — говорит Аарон, что-то печатая в телефоне. Эбби начинает постукивать ногой. Ваймак, выглядя бесконечно опустошенным, вздыхает. Делает глубокий вдох: — О, дорогая, если я потеряю покой… — Детка, ты не такой, — поют ему Эбби и Би. — Я хочу, чтобы все знали, что я очень хорошо отношусь к ним обеим, — объявляет Ваймак. — А вот и нет, он везде раскидывает кучи говна, — говорит Би. — Я оставляю говно в туалете, как это делают взрослые, — говорит Ваймак. — Мы едим, — говорит Эбби. — Дэн? — спрашивает Рене, игнорируя их. — Мэтт? Мысли о доме? — Я подумываю о холостяцкой берлоге… — Нет, если только ты не планируешь снова стать холостяком, — предупреждает Дэн, тыкая пальцем в Мэтта, который хихикает и целует ее в щеку. — Два этажа, спасибо-пожалуйста, и две спальни. — Три, тогда у меня будет домашний офис, — добавляет Мэтт. — Тебе нужен домашний офис? — Агап. — Ты не работаешь на дому. — Ну это пока. — Ждешь, что это изменится? — Да, — твердо отвечает Мэтт. — Да, жду. — Ты еще даже не начал искать работу. — Не-а. — Ну и что тогда привело тебя к такому выводу? — Я хочу спросить, могу ли я работать из дома. — Зачем? — А что, не хочешь меня видеть? — Ну, вообще, в конечном итоге я буду проводить на работе охеренно много времени, — отмечает Дэн. — В основном, после окончания моего рабочего дня, да? — И до. Ты это знаешь. Ты знал. — Выходит, если я буду проводить свои рабочие часы дома, мы сможем проводить время вместе, — заключает Мэтт. — Тебе надо будет работать. — Конечно, но я же могу делать перерывы. — Итак, три спальни, — говорит Рене. — Что по первому этажу? — Да ничего особенного, — говорит Дэн, махая рукой. — Планировка открытая? Закрытая? — Можно и со стенами. — О, детка, между нами никогда не будет стен… — Мэтт резко смолкает, когда Дэн тычет его в ребра. — Супер, — говорит Рене, пока пишет. Она поднимает взгляд на Эллисон. — Детка? — Готова писать? — спрашивает Эллисон. Рене готовится. — Кинотеатр, тренажерный зал, крытый бассейн… почему ты не пишешь? — Жду, когда ты будешь говорить серьезные штуки, — говорит Рене, постукивая ручкой по бумаге, пока все за столом издают групповое «у-у-у-у-у-у-у». — Я предельно серьезна. — У нас есть только месяцы, и их не так много, чтобы все достроить. Достроить дом, Элли. — И кинотеатр, — твердо говорит Эллисон. — Для всех. Это встречается групповым «нет-нет-нет», Дэн виляет пальцем Эллисон, Аарон поднимает обе руки вверх, а Ваймак и Эбби так сильно смеются, что Ваймак начинает кашлять, а Эбби багровеет. — Не притворяйся, что киношка — для нас всех, — говорит Дэн. — Нет, — говорит Рене. — И вообще, у нас нет причин тратить так много денег, или использовать так много земли, или так много ресурсов — мы можем существовать и на публике, это разрешено, мы можем ходить в кино и спортзалы, в которых работают члены сообщества, в котором мы как раз и живем… — Знаешь, как часто убираются в кино? — спрашивает Эллисон. — Никогда. — Это правда, — говорит Ники. — У меня друг как-то работал в кино. Говорил, что в лучшем случае только попкорн и подметал. — Организуете петицию, — без всякого сочувствия говорит Рене. — Короче, от пары микробов мы не умрем. И не для этого вам нужен частный кинотеатр. — А как насчет крытого бассейна? — спрашивает Эллисон, сверкая щенячьими глазками в полную силу. — У кучи людей есть бассейны! У стольких людей ведь есть бассейны! И крытые бассейны тоже, и мы не пойдем в общественный бассейн, ни в коем случае, люди туда какают… — Ты даже не плаваешь! — У нас раньше никогда не было бассейна! Если бы он у нас был, я бы, наверное, плавала! — Ты выросла в доме с бассейном и сказала мне, что никогда им не пользовалась! — Я пытаюсь вернуться в детство, — говорит Эллисон. — Нет. Прими ванну. — Ты… хочешь сказать, что я потеряю кучу денег? — спрашивает Эллисон, изо всех сил стараясь не рассмеяться. — Я говорю буквально, — говорит Рене. — У нас будет реально большая ванна. Просто огромная. Окей? Эндрю смотрит на Нила. «У нас самая большая ванна в мире, но мы никогда ей не пользовались, а теперь мы УЕЗЖАЕМ ИЗ ЭТОГО ДОМА». Нил гладит его бедро под столом. «Мы воспользуемся ей. Мы уже решили». — Я бы тоже хотел большую ванну, — говорит Кевин. — Мы оба выше шести футов, — говорит Тея. — Большущую ванну. — О, если у них будет большая ванна, то я тоже хочу, — говорит Кейтлин. — Не нужно, Аарон уже достаточно мелкий, чтобы пользоваться раковиной, — говорит Кевин. А потом запрыгивает Тее на колени. — Я оплачу ваши кредиты! Я оплачу их! Боженька, вы хоть знаете, как больно бывает от кошачьих когтей, потому что они маленькие, но острые? Вот на что похожи удары Аарона… Тея отодвигается от стола, а Аарон забирается на стул Кевина, чтобы лучше целиться, Кевин перелезает через колени Теи и вообще слетает со стула, ловя себя чисто на рефлексах, когда отскакивает от стола и оказывается вне досягаемости. Тея тычет пальцем в сторону Аарона: — Не испытывай меня. Аарон усаживается на свой стул и на стул Кевина: — Мои стульчики. Кевин смотрит на Нила. — Я здесь не для того, чтобы помогать, — говорит Нил. — У вас есть еще один стул? — Мы и так уже принесли сюда все свободные стулья в доме, — говорит Нил. — Не думал, что у нас тут устроят сидение на двух стульях. Кевин смотрит на Рене и указывает на Аарона: — Заставь его сдвинуться. — Не моя проблема. — Ты не любишь ссоры! — Я уверена, эту ссору начал ты, — мягко говорит Рене, улыбаясь. — Почему бы тебе не спросить папу? — спрашивает Натали, указывая на Эндрю. Кевин отмахивается: — Просить Эндрю выбирать между мной и Аароном — ошибка. Он просто выберет Аарона, и тогда мне пизда, потому что Эндрю будет активно мешать мне сидеть в принципе до конца дня. — И вы, ребят, еще сидите тут и гадаете, смогут ли папа и Аарон ужиться в одном здании? — скептически спрашивает Натали. — Нахуя? — Мы все с этим миримся, — говорит Эллисон. — Очевидно, никто никогда не просил их иметь смысл, вот они и не утруждались. Так что, бассейну — «да»? — Нет. Эндрю, Нил, вы тоже хотите большую ванну? — Мы хотим, — говорит Натали. — Закажем две большие ванны, — говорит Эндрю. — Джакузи, — предлагает Пейдж. — Типа, не как спа на улице, а типа прям джакузи. Меня больше никто никогда не увидит. А еще, кстати, я хочу русалочий хвост. — Мы можем купить русалочий хвост, — соглашается Эндрю. — Но в бассейне такое было бы куда круче, правда? — говорит Эллисон, указывая на Пейдж. — Возможно, — соглашается Пейдж. Эллисон поднимает большие глаза на Рене. Рене вздыхает и снова смотрит на свой рисунок, изображающий их район. — Лисья зона? — спрашивает Нил. Все за столом смотрят на него. Он пожимает плечами: — Просто думаю, как мы все это назовем. — И ты еще заикаешься, что я была в секте, — говорит Тея. — Ну, у меня нет шрамов от… какой там Лисий эквивалент Рико? — спрашивает Кевин. — Ты, — говорит Аарон. — Ты буквально не даешь мне сесть, — отмечает Кевин. — Ты уверен в этом? — Речь-то о безумии, — говорит Ники. — У тебя глазёнки полоумные. — Чего-чего? — То, как ты выглядишь на тренировках? — говорит Ники. — Ужасающе? — Да не выгляжу я ужасающе, — протестует Кевин. — Нет, он выглядит как потерянный мальчик, — предлагает Нил. — Так я тоже не выгляжу. — Как маленький ребенок, — предлагает Эндрю. — Очень маленький, — добавляет Аарон. — Знаю, прошло уже несколько лет, — сухо говорит Ники, — но почему-то у меня такое чувство, что ты мне лжешь. — Я не лгу, — твердо говорит Аарон. — Я не лгу, — одновременно говорит Эндрю. — Ну, вы оба меня наебываете, Кевин выше меня. — Дело не в размере, а в том, как его использовать, — язвит Аарон. — И Кевин использует его как большой ребенок. — Я думал, мы говорили о ваннах? — спрашивает Кевин. — Почему мы говорим обо мне? Кстати, можно мне уже сесть обратно? — Мы говорим о бассейнах, — упрямо поправляет Эллисон. — И о том, сможем ли поставить один. — Мне кажется, его надо будет ставить в отдельное место, — говорит Рене. — Не примыкающее ни к одному из наших домов. Наш собственный общественный бассейн. — Крытый же? — спрашивает Эллисон. — Не хочу убирать пыльцу, листья, дохлых белок… — У меня есть бассейн, — говорит Би, — и я ни разу не находила в нем мертвую белку. — Тебе просто повезло, — настаивает Эллисон. — Если ты не хочешь чистить бассейн, может, нам и не нужен бассейн, — говорит Рене. — Нам нужен бассейн. — Ты не хочешь его чистить, значит, скорее всего, не будешь им пользоваться. Есть ли здесь еще кто-то, кто хочет бассейн? — спрашивает Рене, оглядывая всех за столом. — Не просто думает, что было бы прикольненько повыделываться русалочьим хвостом, а прям хочет? Воцаряется тишина. — Мы можем вернуться к этому позже? — через минуту спрашивает Кейтлин. — Сейчас, даже в крытом бассейне… ну, типа, дети могут утонуть. И я знаю, что тонут нечасто, но… они ведь могут. И если они сходят в туалет прям в бассейн, это будет проблемой… — Вы вообще знаете, сколько болячек может быть в детском стуле? — спрашивает Аарон. — Целая куча. Дети превращают бассейны в настоящую бацильную тусовку. Кейтлин кивает ему: — Но когда они подрастут, им, возможно, понравится бассейн. — И когда я выйду на пенсию, я бы хотела иметь бассейн, — говорит Тея. — Просто сейчас нет на него времени. И я трачу полдня на треню — я не собираюсь возвращаться домой и плавать. — Значит, мы оставим для него место, — говорит Рене, — и вернемся к теме через пару лет. Хорошо? Эллисон вздыхает и откидывается на спинку стула, побежденная: — Это может быть Лисий Водопой. — Боже, — выдыхает Нил, — вот теперь мне хочется. — Видишь! — говорит Эллисон, махая ему рукой. — Мы можем все это организовать! — У нас все это отняли, — соглашается Нил. — Украла «Большая Окружающая Среда». — Скорее уж «Большая лентяйка», — говорит Рене. — Я не буду чистить этот бассейн. — Мы можем нанять людей! — говорит Эллисон. — Мы богаты! И это поддержит местную экономику! — Нет, — говорит Рене. — Ты просто не хочешь делать ничего из того, что хочу я, — хнычет Эллисон. Рене похлопывает ее по руке: — Знаю. — Может, просто малю-ю-ю-ю-юсенькую киношечку? — Мы можем купить очень большой телевизор и очень хорошие колонки. Эллисон обдумывает это, а затем протягивает руку. Рене пожимает ее и возвращается к записям. — Я тоже хочу большой телек, — говорит Ваймак. — Мы купим тебе большой телек, — соглашается Рене. — Я, значит, должна просить киношку, а потом довольствоваться большим телевизором, а Ваймаку просто сразу телек? — спрашивает Эллисон. Рене обводит рукой помещение: — Он стал отцом половины присутствующих здесь людей. — Правда? — спрашивает Эбби. — Для меня это новость, — соглашается Би. Смотрит на Эбби. — Для тебя тоже? Эбби драматично хмурится. — Если я удивлена… и ты удивлена… — Тогда кто ведет тачку? — спрашивает Ники, прежде чем отодвинуться от динамика, чтобы просмеяться. Большинство сидящих за столом присоединяются к нему; даже Эндрю выглядит развеселенным. А «вести тачку» — это эвфемизм? Нил не спрашивает. Он улыбается и пытается выглядеть так, словно ему забавно. Если он не будет, то ему объяснят смысл, что неплохо, но ему на самом деле как-то все равно. Он вполне уверен, что это не эвфемизм, потому что Натали и Пейдж смеются, а не притворяются, что проваливаются сквозь землю, так что, скорее всего, тут не что-то прям гадкое. — Ну, у нас все хорошо? — спрашивает Рене, указывая на блокнот. — Кто-нибудь хочет что-то еще? — Ну, у меня так-то целый список, — говорит Эллисон, — но ты, наверное, все вычеркнешь. — Почти наверняка, — говорит Рене, лучезарно улыбаясь ей. — Корт для экси? — спрашивает Кевин. — Ты требуешь целый корт, но не можешь даже попросить вернуть тебе стул? — спрашивает Дэн. Кевин злостно сверкает на нее глазами. Аарон смотрит на Кевина и ждет. — Можно мне стул обратно? — спрашивает Кевин. В его тоне слышится нотка раздражения, которую он, похоже, не в состоянии контролировать. Аарон поднимает кулак. Кевин вздыхает и тоже поднимает кулак. Камень, ножницы, бумага, раз-два-три… камень Аарона разбивает ножницы Кевина, и Аарон гикает: — Сосни мой хер! — Два из трех, — говорит Кевин, протягивая кулак. — У меня не три члена, у меня только один, — ликующе говорит Аарон, — и я хотел бы вежливо попросить тебя отсосать его. Кейтлин закрывает лицо руками. — За столом дети, — выдыхает Ники. — Аарон, верни ему его долбанное место, — говорит Ваймак. — Он продул! — протестует Аарон. — Всухую, — соглашается Ваймак. — Верни ему ебучее место. Аарон ерзает на стуле; в его движениях чувствуется некоторая раздражительность, которую, кажется, он не может взять под контроль. Кевин садится на свое место, но не выглядит особенно гордым собой. — Спасибо, что вмешался, папа, — огрызается Дэн на Ваймака. Аарон резко поворачивает голову: — Эй. Кевин. — Пошел в пизду, — отвечает Кевин. — Папе пришлось прийти и спасти тебя. — Но Дэн должна была указать на это, прежде чем ты заметил. — Ну, да, — говорит Аарон. — Он уже наполовину и мой отец. Но он твой. — Почему все здесь смеются надо мной из-за того, что у меня есть семья? — спрашивает Кевин. — Господи. Да у большинства есть семья. Тишина. — Не здесь, — говорит Кевин. — Но у большинство людей есть. — У меня есть мама, — соглашается Рене. — У нас с Теей есть родители, — говорит Кейтлин, и Тея кивает. — У меня есть мама, — говорит Мэтт. — И, наверное, отец, но я этим не горжусь. — Я просто одолжил тебе своего отца, так что не за что, — говорит Кевин. — Эй! — говорит Ваймак. — И маму. — Эй! — говорит Эбби. — И мою психотерапевтку. — Это справедливо, — соглашается Би, — но на данный момент я скорее психотерапевтка Миньярда, чем твоя. — Ну, это нормально, ты встречаешься с моим отцом, это было бы странно, — говорит Кевин. — Совершенно верно, — соглашается Би. — К слову, — говорит Кевин, глядя на Нила, — как продвигается терапия? — У меня тревожность, — говорит Нил. — Ага, — соглашается Кевин. — А еще паранойя. — Мгм-м-м-м, — соглашаются все за столом. — Иногда Эрика говорит мне, что я тупой. Аарон фыркает. — И для тебя такой метод работает? — спрашивает Би. — Агап. — Очень хорошо, — говорит она. — Теперь я понимаю, что никогда не была создана, чтобы быть твоей терапевткой. — Ага, наверное, — соглашается Нил. — У меня нет привычки называть своих пациентов тупыми. — Я зашел, и она сказала мне, что она резкая и некоторые люди ее ненавидят, и я такой: «жиза», и остался у нее, — говорит Нил. — Я рада, что для тебя это работает, — улыбается Би. — Разве мы не все рады, — говорит Ваймак. — Я все еще жду хоть каких-то результатов, — говорит Эллисон. — Продолжай ждать, — говорит Нил. — Рене, как дела на работе? Рене вздыхает: — Один из наших основных жертвователей выбыл, поэтому мы изо всех сил пытаемся найти замену — кстати, если у кого-то есть свободные деньги, мы могли бы ими воспользоваться, иначе нам придется сократить объем наших услуг, а мы в самом деле не можем себе этого позволить, мы искренне надеялись расширяться, но… Эндрю встает, машет ей, чтобы она продолжала говорить, и начинает готовить кофе. Через пять минут Кевин звонит по телефону и делает крупное пожертвование, а Аарон трагично падает на Кейтлин: — Ты обещал выплатить мой кредит! — и полностью игнорируется Кевином и Рене. Всем раздают кофе, а затем сахар и сливки, а потом Кейтлин смотрит на часы, Тея смотрит на часы, Эбби смотрит на часы — им нужно повидаться с другими семьями. — Стойте, — говорит Эллисон, вскакивая со стула и обходя стол. — Хочешь, чтобы я сфотала? — спрашивает Дэн. — Я уже готова. — О, да, — говорит Эллисон, возвращаясь на свое место. — Да. Спасибочки. Дэн немного отодвигается от стола, поворачивается, держа телефон над головой, поправляя положение по мере необходимости. — Наклонитесь, все, кто сидит сзади, чтобы попасть в кадр. Эндрю, чуть поближе. Эбби, пригнись-ка. Хорошо. Спасибо. Скажите «чиз»! Все говорят «чиз» и улыбаются, Дэн делает три снимка, а затем поворачивается ко всем и отправляет фотки в группу. — Мне нравится второе фото, — говорит Эллисон. — На первом у меня закрыты глаза. — На втором я выгляжу так, будто у меня запор, — говорит Эбби. — Если тебе нужно, туалет за углом, — говорит Эллисон. — Я не думаю, что ты знаешь, что такое запор, — говорит Дэн. — Я не думаю, что ты знаешь, что такое шутки. Мэтт вздыхает: — Дэн знает, что такое шутки, она в них очень хороша. — Спасибо, — говорит Дэн. — Нет проблем. Люблю тебя. — Я тоже тебя люблю. — Нам правда уже пора, — говорит Эбби. — Почти все, что нам нужно приготовить, уже готово, но… — она указывает на часы. — Нам тоже, — говорит Кейтлин. Тея кивает в знак согласия. — Агап, — говорит Нил. — Не беспокойтесь. Спасибо, что пришли! — Спасибо, что пригласили нас, — говорит Кейтлин, сияя. Еду убирают, посуду моют, и половина гостей уходит. А потом Рене и Эллисон удаляются в гостиную, чтобы позвонить Стефани Уокер, пока она ужинает со своей семьей, Дэн и Мэтт устраиваются на кухне как дома, готовят кофе и ставят телефон, чтобы позвонить маме Мэтта, а Натали с Пейдж поднимаются наверх, чтобы позвонить бабушке и дедушке. Нил и Эндрю то и дело прерывают беседу, здороваются, хвалят блюда, перекидываются парой шуток то тут, то там. На ужин они доедают оставшееся, кушая во время просмотра «Дня благодарения Чарли Брауна», затем «Рождества Чарли Брауна», а затем роликов с парада «Мэйси» в честь Дня благодарения, которые они пропустили, а затем «Приключений снеговика Фрости», а затем Дэн и Натали спорят о том, будут ли Дэн и Мэтт спать в подвале, и спор заканчивается, когда Дэн хватает Мэтта за руку и, напевая «ЛА-ЛА-ЛА-ЛА-ЛА-ЛА, Я ВАС НЕ СЛЫШУ, ЛА-ЛА-ЛА-ЛА-ЛА-ЛА», и бежит в подвал, а Натали кричит: «ПРОСТО СПИТЕ В МОЕЙ КОМНАТЕ, ТАМ ЕСТЬ МЕСТО…» Пейдж поворачивается к Рене и Эллисон: — Тогда занимайте спальню. Мы разделим комнаты, хотите вы этого или нет. Рене поглаживает Пейдж по плечу: — У всех нас было хреновое детство. Все мы знаем, каково это — когда выгоняют из пространства, которое мы считали своим, только потому, что взрослые решили, что это должно произойти. Дэн решила, что она так не поступит, даже если вы предложите, и, честно говоря, я боюсь ее больше, чем тебя, так что я собираюсь присоединиться к ней. — Но… — бурчит Натали. — Мы… Рене поднимает руку: — Больше ни слова. Спокойной ночи, девочки. — Мы… спокойной ночи, — говорит Пейдж, — но… Рене и Эллисон сбегают вниз по лестнице, закрывая за собой дверь. Пейдж смотрит на Нила: — Они нас отшили. Нил обнимает ее за плечи: — Они делают все возможное, чтобы быть тактичными. Они не хотят, чтобы вы чувствовали себя обязанными нашему с Эндрю выбору. Они думают, что дарят вам эту возможность. Пейдж вздыхает: — Взрослые. — Согласен, — говорит Нил. — Мы по-серьезке будем спать в одной комнате сегодня? — спрашивает Натали, когда они поднимаются по лестнице. — Да не, — отвечает Пейдж. — Они ж не узнают. Завтра мы скажем, что спали в одной, просто чтобы они плохо себя чувствовали. — Океюшки, — соглашается Натали, удаляясь в свою комнату. — Спокойной ночи. — Спокойной, — говорят Пейдж, Эндрю и Нил, расходясь по своим комнатам. Нил закрывает за ними дверь, а когда оборачивается, Эндрю дергает его за футболку, требуя снять ее. Нил слушается. Эндрю смотрит на него — жадно, голодно. Нил самодовольно смотрит в ответ. Эндрю отказал ему сегодня утром, и теперь настала очередь Нила быть тем, кого упрашивают на всякие штучки. — Весь день думал обо мне, а. — Да, — говорит Эндрю чуть более низким, чем обычно, голосом, скользя пальцами по торсу Нила. — Оу, — говорит Нил. Серьезно? Он так-то пошутил. Эндрю скользит ногтями по его бокам. Нил делает глубокий вдох в попытке не дать своему мозгу коротнуть, но Эндрю кладет руку ему на живот, прижимает его спиной к двери и ждет. Мозг Нила включается чуть позже всего остального, и он соскальзывает вниз на пару дюймов, чтобы его лицо оказалось на уровне роста Эндрю. Эндрю делает шаг вперед, прижимаясь бедрами к бедрам Нила, вырывая у него тихий вздох — Нил непроизвольно прижимается к его бедрами, и — так же непроизвольно — Эндрю тоже стонет, уткнувшись лицом в шею Нила, чтобы заглушить себя. Мгновение спустя Нил чувствует касание его зубов и закрывает глаза, стараясь, стараясь, стараясь вести себя тихо, потому что они стоят прямо напротив двери, а дети, возможно, еще не спят, а потом кончиками пальцев Эндрю касается верхней части его ягодиц, и Нил хочет… Нил толкает Эндрю. Эндрю отступает на шаг, выглядя совершенно пустым, ожидая объяснений, приказа, чего-либо еще. — Я могу уйти… Нил качает головой, как для того, чтобы прочистить мозги, так и для того, чтобы сказать Эндрю, что ему не нужно уходить. — Я хочу кое-чего, и я хочу быть… Я не хочу, чтобы мы были слишком хорни и не смогли нормально это обдумать. Эндрю ждет. Каким, ебать его в рот, образом, Нил собирается об этом просить? Проблема в том, что очень многие термины, связанные с этим, они с Эндрю используют для описания всего остального — «трахни меня», «займись со мной сексом». Он даже не может сказать, что хочет анальный секс; Эндрю просто возьмет их новую упаковку латексных перчаток. — Хочу заявить, что говорю это вот так только для ясности. Эндрю машет рукой — его руки все еще тянет к Нилу как магнитом, и Нил отводит взгляд. Он не может думать об этом. Им обоим нужно сохранять ясность ума. — Я хочу, чтобы ты засунул свой член мне в задницу. Тишина. Нил смотрит на Эндрю. — Оу, — говорит Эндрю чуть задушенным голосом. — Ты можешь сказать «нет», — говорит Нил. — Или отложить это. Я просто хотел… высказать это вслух. Пока думал об этом. — Значит ли это, что ты сам хочешь отложить это? — осторожно спрашивает Эндрю. — Я сказал тебе, чего я хочу. Не используй это как отговорку. Ты можешь сказать «нет». Или «да». Или «позже». Но сейчас я согласен. — Ты уверен. — Да, — подтверждает Нил. — Я… это может быть больно, Нил, это может быть мучительно и ужасно… Нил пожимает плечами: — Твои пальцы там уже побывали, и мне понравилось, так в чем разница? — В чем разн… Нил, есть разница между двумя пальцами и целым пенисом. — Конечно, но они оба — часть тебя, разве нет? Эндрю смотрит на Нила так, словно то, что он только что сказал, не шибко здраво. — Что это значит? — Это значит, что я доверяю тебе. Это может быть больно и ужасно, но ты этого не допустишь, — Нил сдается. Он тянет руки и берет Эндрю за ладони. Они просто кажутся такими… пустыми, просто зависшие там. — Если ощущения будут плохими, я скажу тебе, и мы придумаем, как все исправить. — Мне не нравится, что никто из нас не знает, что мы делаем, — медленно произносит Эндрю. — А мы когда-то вообще знали? — спрашивает Нил. — Мы не знали, как быть хорошими. Или как быть влюбленными. Или каково это — иметь детей. Мы нихрена не знали, но все равно у нас все было нормально. И это не имеет никакого отношения ни к кому другому. Это касается только нас. И у нас с тобой всегда все шло прекрасно. — У тебя отлично выходит меня убеждать, — говорит Эндрю. — Я не хочу тебя убеждать. Я и не пытаюсь. Я просто говорю, что… по-моему, все будет хорошо. Ты все еще можешь сказать «нет». — Я могу, да, — соглашается Эндрю, притягивая Нила к себе. Нил двигается, убирая руки с ладоней Эндрю, чтобы коснуться его лица, уверенный, что руки Эндрю не будут долго пустовать — и, конечно же, Эндрю просовывает пальцы в петли его ремня, притягивая ближе. Скользит большими пальцами под пояс джинсов, и его пальцы — тепло на коже, и Нил лижет его губы, проводя рукой по его шее, чувствует, как учащается его пульс, и улыбается. Он ничего не может с собой поделать. Ему все еще нравится это, все еще нравится осознавать, какое сильное воздействие он оказывает на Эндрю, какую власть он имеет над Эндрю, как легко ему заставить Эндрю развалиться на части. Нил не давит. Однажды он сможет рассказать Эндрю, как трудно в такой момент не давить. Как сильно он просто хочет нырнуть с головой — как же пугает этот накал. Словно ощущение за день до отпуска. Вдруг сейчас что-то пойдет не так? А что, если что-то пойдет не так во время самого процесса? А вдруг все будет не так хорошо, как могло бы быть? И, несмотря на все это, есть вожделение, потому что Нил хочет, он хочет этого, что само по себе удивительно, потому что он никогда бы не подумал, что захочет этого так страстно, не подумал бы, что будет стоять здесь, все еще в штанах, даже не в постели, и в таком отчаянии из-за того, что если Эндрю использует свой член, тогда обе его руки будут свободны, и он — Нил — сможет целовать его и одновременно иметь что-то внутри, и… и это ведь Эндрю. Так что все будет хорошо. Нил держит мысль при себе. Он сможет записать это в дневник попозже. Если он скажет это, то рискует склонить Эндрю в ту или иную сторону, а он этого не хочет — это не должно быть ничьим решением, кроме его собственного. Нил не хочет случайно уговорить его на это. Не хочет случайно отговорить его от этого. Эндрю тянет Нила к кровати. — Каков вердикт? — спрашивает Нил. Он не звучит так, словно задыхается. Словно он в полном беспорядке. Определенно нет. То, как Эндрю на секунду перестает дышать, говорит Нилу, что он абсолютно неправ. — Да. Можем попробовать. Как? — Как? — повторяет Нил. Они должны были обдумать это еще до того, как Эндрю свел его с ума касаниями. Нил не может думать. Что еще за «как»? — Ты хочешь быть сверху? Это даст тебе больше контроля. Нил качает головой: — Мне это не нужно. А тебе — да. — Нет, тебе нужно. Поверь мне, тебе нужно. — Нет, не нужно, потому что, если я скажу тебе остановиться, или подождать, или что-то еще, ты это сделаешь, и… для меня, — говорит Нил, пытаясь прояснить ситуацию, пытаясь сформулировать все правильно, — самое худшее — так это немного боли. Но… это не будет плохо, потому что ты не будешь пытаться сделать мне больно, и все кончится, если я захочу, это все типа как… как стукнуться пальцем в Диснейленде. Для меня здесь нет реального риска. Риск есть для тебя. — Боль — это нехорошо, — говорит Эндрю. — Нет, но меня это не травмирует и не затриггерит старую травму. И все. Ну, может только, завтра я буду странно сидеть. Будем надеяться и молиться, чтобы никто этого не заметил. В общем, будь верхним, тебе это нужно. А теперь можно мне снять штаны? А то я дохну к херам. — Я забыл обо всех остальных, — размышляет Эндрю, расстегивая джинсы Нила. Это несправедливо. Если бы Нил расстегивал брюки Эндрю, его мозги превратились бы в кашу. Эндрю не должен иметь возможность говорить, пока снимает с него штаны. — Ты чувствуешь себя отчасти виноватым? — спрашивает Эндрю, стягивая джинсы Нила до бедер и скользя большим пальцем по его члену, все еще через нижнее белье. — У нас ведь гости, которые не могут заняться сексом. Мы разместили четверых в одной комнате. В то время как моя рука на твоем члене, и я собираюсь засунуть пару пальцев тебе в задницу. — Я не чувствую себя виноватым от слова совсем, — говорит Нил. Он не может. Не может заставить себя не забивать на это. Ему можно дотронуться до Эндрю? Сейчас это разрешено? От его внимания не ускользнуло, что Эндрю все еще полностью одет. — Ты сейчас чувствуешь только вину? — Нет, — задумчиво произносит Эндрю, стягивая с Нила нижнее белье. — Нет, это не так. Нил опускает взгляд и обнаруживает, что нет, вина — не единственное чувство Эндрю, и это обнадеживает. Эндрю легонько толкает Нила, и Нил забирается на кровать и осматривается. Полотенца нет ни под одной из подушек. — Я убрал его, — говорит Эндрю. — На случай, если войдут дети. Нил бросает на него взгляд. Хм. Нил ползал обнаженным по их кровати, и этот факт, похоже, не ускользнул от внимания Эндрю, который не сдвинулся ни на дюйм. Что Нил может сделать с этой информацией? Может, ему стоит еще немного поползать туда-сюда. Это просто не может быть верным способом обращения с такой информацией. Они с Эндрю все еще смотрят друг на друга. — Куда ты его сунул? — спрашивает Нил. — Между кроватью и тумбочкой. Они смотрят друг на друга. Эндрю не двигается с места. Нилу придется наклониться, чтобы взять полотенце. Конечно, окей, отлично, именно так он и должен поступить с этой информацией, но, возможно, ему как-то не хочется, чтобы ему указывали, что делать. Это же не секси. Нил, конечно, не эксперт, но он должен подвести черту, правда? Эндрю знает, что Нил в курсе, почему он не двигается. У Нила нет времени играть в эти интеллектуальные игры. Ему есть чем заняться. Есть члены, которые можно потрогать. Он поворачивается, наклоняется и, конечно же, находит полотенце и подушку, выпрямляется и оборачивается, чтобы мельком увидеть раскрасневшееся лицо Эндрю, прежде чем Эндрю стягивает рубашку через голову. Окей, возможно, ничего Нил не знает. Это был бы не первый раз, когда он вел себя глупо. Он раскладывает подушку и полотенце и подползает к прикроватной тумбочке Эндрю, чтобы взять смазку, презервативы, перчатки, все остальное — все равно нужно начинать с пальцев, верно? Прошло совсем немного времени. Нужны ли им презервативы? ЗППП или нет, Нил не особо хотят выяснить, что происходит, когда в задницу попадает сперма. Если только Эндрю не вынет вовремя? Ему следовало приберечь это для другого раза. Надо было сначала настоять на том, чтобы все обсудить. Вообще-то, следовало бы прекратить все прямо сейчас, определенно, но он хочет этого и не хочет ждать, а потом он чувствует пальцы Эндрю на своей спине, и это становится спорным вопросом, потому что, блять, он ни за что на свете не остановит это, только не тогда, когда губы Эндрю касаются его спины его шеи, не тогда, когда он чувствует, как нос Эндрю скользит вниз по его позвоночнику, а пальцы Эндрю продолжают спускаться туда, куда не могут дотянуться его губы. — О чем ты думаешь? — бурчит Эндрю. Нил склоняет голову набок, давая Эндрю больше места с другой стороны. — С презервативом или без? — Знаешь, мы быстро приближаемся к моменту, когда нужно будет покупать новые презервативы, — размышляет Эндрю, проводя пальцами по спине Нила. Нил дрожит. Так много ощущений, так много, и даже близко не достаточно — ему нужно больше, но он чувствует дыхание Эндрю, кончики пальцев Эндрю, и каждого почти-прикосновения достаточно, чтобы свести Нила с ума, а этого так много. — У нас ушли годы, чтобы добраться до одной коробки. Может, в следующий раз, как выйдем из дома, надо будет купить еще. А то наши уже не такие эластичные. Что-то? Это о чем-то говорит? Нил не может понять, должен ли он что-то знать в этом. Он чувствует жар тела Эндрю. Он тоже должен об этом думать? — Значит, нет? — Я этого не говорил, — отвечает Эндрю. — Это «да», это определенно «да», но нам действительно нужно купить больше. — Очень практично, — говорит Нил, словно он не чувствует, как пальцы Эндрю скользят по его ребрам, словно не чувствует, как колено Эндрю у своих ягодиц, словно вся его кожа не полыхает, и он ждет, куда направятся пальцы Эндрю в следующий раз. — Этим я и известен, — соглашается Эндрю. О, Эндрю в точно таком же охуенном раздрае, как и он сам. Нил улыбается. Он кладет руку на волосы Эндрю: — Так и есть. Эндрю обнимает его за талию. Нил вздыхает. Он может быть спокоен. Им не нужно торопиться. Честно говоря, они физически не могут, потому что Нилу нужно будет немного расслабиться, но также и ради Эндрю. Если бы Нил подумал об этом заранее, он был бы готов к этому. — У меня отсюда прекрасный вид, — бурчит Эндрю. Нил оглядывается. Эндрю смотрит на его живот и член. Ах. — Это та песня LMFAO? — спрашивает Нил. — Тряси-тряси-тряси? Эндрю закрывает глаза: — Ненавижу тебя. — Не думаю, что песня так называлась. Напомни-ка еще разок, какое там название? — Название «я просто хотел посмотреть на твой член», тебе необязательно было заставлять все выглядеть странно, — говорит Эндрю, по памяти проводя пальцами по шрамам Нила, и это несправедливо — легкие, нежные прикосновения быстро становятся единственным, о чем Нил только и может думать. — Ты просто смотрел на мой член сверху вниз, и это уже было странно. Эндрю с любопытством приоткрывает один глаз — он слышит, как у Нила перехватывает дыхание. — Правда? — Да, — отвечает Нил, пытаясь взять себя в руки. Эндрю ничего не делает. Просто касается его живота — это еще ничего. Эндрю все время проводит по его шрамам. Совсем ничего такого. За исключением того, что нет, это не ничего. Касания становятся все более обдуманными, целенаправленными; легкие движения мозолистых пальцев Эндрю становятся выверенными. Нил держит глаза открытыми. Если он закроет их — потеряет самообладание. Но Эндрю просто сидит здесь. Даже ничего не предпринимая, чтобы свести его с ума. И тот факт, что Эндрю нравится его мучить, мало что говорит о том, что он хочет делать. — Все еще заинтересован? — спрашивает Нил. — Потому что мы можем отложить. — Нет, я хочу заняться сексом, — решительно заявляет Эндрю. — Можем заняться другим видом секса. — Передумал? — Нет, не передумал, просто сейчас я могу огранить алмаз своим членом, и вот просто интересненько, мне его убрать или как. — Если убирать — то только в мой рот. — Самый стремный дерти-ток, который я когда-либо слышал, — говорит Нил, отчаянно пытаясь не обращать внимания на то, что рука Эндрю скользит все ниже, ниже, ниже. — И как много дерти-тока ты слышал? — Я ходил в старшую школу и слышал, мой дерти-ток хуже попыток старшеклассников повыделываться несуществующим сексуальными героизмом? — Возможно. Ногти Эндрю скользят по бедру Нила, а затем исчезают, и Эндрю отстраняется, а затем тянет Нила за руку, разворачивая к себе; Нил ложится на полотенце поверх подушки, и, прежде чем он позволяет себе упасть назад, Эндрю берет его за подбородок и целует — напористее, чем ожидал Нил, мягче, чем ожидал Нил, — а затем Эндрю наблюдает, как он откидывается назад с выражением лица, говорящим, что ему нравится то, что он видит. Эндрю не теряет времени даром. Он надевает перчатку, смазывает ее, и Нил тратит секунду на ощущение комфорта от мысли, что лежит вот так, с Эндрю между ног. Нил тоже не терял время впустую. Ни разу за все время их отношений он не удосужился потратить ни секунды на то, чтобы почувствовать себя неловко или пристыженным. Это нормально? Является ли это признаком прочности их с Эндрю отношений? Знак того доверия, которое он питает к Эндрю — питал, даже когда Эндрю впервые поцеловал его? Связано ли это с тем, что в начале их отношений он был в двух шагах от неминуемой гибели, и стыд, неловкость и потенциально неудовлетворенные ожидания не стоили его времени? Может, это признак того, что у него просто пиздец с менталкой. Он должен поговорить об этом с Эрикой? А потом Эндрю проводит пальцем по внутренней стороне его члена, и от неожиданности Нил выгибает спину, а потом чувствует палец Эндрю на ягодицах, язык Эндрю на кончике члена, и сжимает простыни в кулаках — это несправедливо, они даже ничего не сделали, Эндрю просто воспользовался тем, что он отвлекся, чтобы удивить его, и… Эндрю скользит в него пальцем, и Нил закрывает глаза, сосредоточиваясь на том, чтобы расслабиться, чтобы не кончить прямо здесь и сейчас, и это нечестно, Эндрю не может провести десять минут, трогая все, кроме его члена, а потом просто. просто коснуться ртом. Нил сдается и запускает пальцы в волосы Эндрю, стараясь не давить, не тянуть, даже когда Эндрю вводит в него второй палец, даже когда губы Эндрю смыкаются, обхватывая его член, Нил не толкает и не тянет его. Сдерживается, чтобы не шуметь. Он уверен, что Эндрю слышит его, слышит хриплое дыхание, тот факт, что он не может удержаться, чтобы не прошептать его имя… Эндрю начинает двигать пальцами так, как никогда раньше не двигал, и Нил вздыхает. Ощущается словно… движения, похожие на ножницы. На самом деле, скорее всего, именно их он и делает. Чтобы немного растянуть его. А затем Эндрю останавливается: — Нил? Все хорошо? Нил кивает: — Да, просто… не ожидал такого. Все окей. Продолжай. Все хорошо. — Ты уверен в этом? — Да, в любом случае, через секунду станет хорошо, — говорит Нил, сжимая пальцы Эндрю, и опускает взгляд как раз вовремя, чтобы увидеть, как у Эндрю округляются глаза, прежде чем он прижимается лицом к внутренней стороне его бедра. Нил смеется. Власть. Эндрю описывает полукруг большим пальцем, и Нил шипит на выдохе. Если они начнут соревноваться, кто из них сможет поддразнить другого сильнее, Нил кончит раньше, чем Эндрю вытащит свой член. Он останавливается и позволяет Эндрю продолжать. Эндрю целует его тазовую косточку. После трех пальцев Эндрю останавливается, что славно, потому что Нил теряет самообладание, а еще потому, что ему хочется поцеловать Эндрю. Он чувствует пустоту без пальцев Эндрю внутри. Это самая странная мысль, которая когда-либо приходила ему в голову. Эндрю выпрямляется. Снимает перчатку и бросает ее в мусорное ведро. Обдумывает. Он все еще полностью одет. Он не знает, куда двигаться. Что делать. — Дрю, — говорит Нил, подзывая его к себе. Эндрю слушается, прижимается к нему, позволяя притянуть себя для поцелуя. Нил движется медленно, осторожно, но Эндрю не возражает, когда Нил целует его чуть крепче, чуть глубже. Нил проводит рукой по его шее, его плечам, бицепсам, а затем отодвигается на полдюйма: — Где я могу дотронуться? Где будет нормально? Эндрю задумывается: — Где ты хочешь коснуться? Везде. — Твоя спина. Ребра. Грудь. Твой живот. Везде, куда смогу дотянуться. Эндрю хмыкает. — Поверх рубашки? Под рубашкой? — Либо-либо, — решает Эндрю. — Можешь трогать все, до чего сможешь дотянуться. Нил успевает пробубнить: — Королева драмы, — прежде чем Эндрю снова целует его и не утруждается, чтобы остановиться и ответить что-то, так что Нил и не ждет ответа — просто проводит руками по бокам Эндрю, пока не добирается до подола его рубашки, а затем скользит пальцами под, ощущая тепло кожи, трепещущей под его пальцами и ногтями, пока Эндрю не чертыхается, отодвигая Нила, не стаскивает с себя рубашку, а затем снова находит дорогу к губам Нила, целуя его, даже учитывая, что Нил не может перестать улыбаться — процесс раздевания наконец-то начался. А потом Нил принимается возиться с брюками Эндрю, проводя пальцами по поясу, нажимая одним пальцем на ткань, наполовину сосредоточившись на реакции Эндрю, когда он спускается к пуговице — отстраняется, потому что обязан спросить: — Могу я расстегнуть… — Да, да… Это сложнее, чем должно быть, потому что ладони Нила находятся прямо у его же собственного члена, и всякий раз, когда его руки или бедра Эндрю случайно задевают его, по спине у него пробегает электрический разряд, но… но он справляется с задачей и спускает брюки Эндрю так низко, как только получается. Эндрю, явно преодолевая барьер, который был у него пять минут назад, отталкивается от Нила, скатывается с кровати, спотыкается и чуть не падает — штаны на бедрах мешают мобильности. Нил смеется, пользуясь возможностью выпрямить ноги и потянуться — если он будет держать их раздвинутыми, то рано или поздно их сведет судорогой, и Нил предпочел бы, чтобы это случилось позже. Он смотрит на Эндрю и видит, что он застыл, уставившись на него, и улыбается чуть шире: — Значит, два способа заставить твой мозг стопнуться — это потянуться и сделать тебе предложение? — Уверен, что не хочешь, чтобы я просто отсосал тебе? — спрашивает Эндрю. — Я абсолютно точно могу. — Не сомневаюсь в тебе, — соглашается Нил, слегка сгибая одно колено и наблюдая, как Эндрю наблюдает за движением. — Но, думаю, я бы предпочел сделать это, на самом деле. — Мх-м-м-м, — говорит Эндрю, стаскивая штаны. — Мм-хм-м. Всегда ли это было так просто? Все, что ему нужно было сделать — так это немного раздвинуть ноги? Немыслимо. Ну, может, нет. Может, это что-то новенькое. Может, это появилось недавно. Нил может спросить позже. Ему любопытно. Но не настолько, чтобы остановить все и спросить. Может, ему спросить, можно ли надеть презерватив на Эндрю? Нет. Эндрю, кажется, нужна секунда на подумать. Ничего страшного. Возможно, в будущем получится спросить. Эндрю надевает презерватив. Смазывает его, не глядя на Нила. Секунду стоит неподвижно. По-прежнему не глядя на Нила. В этом-то и проблема. Он погружен в свои мысли, а не в Нила. Когда он смотрит на Нила, с ним все в порядке. — Дрю, — зовет Нил. Эндрю поднимает на него взгляд: — Ты уверен. — С каждой минутой нуждаюсь в этом все отчаяннее, — бодро говорит Нил. — Ты скажешь «нет», если это будет «нет». — И «остановись», если мне будет нужно, чтобы ты сделал паузу, и «двигайся медленнее», если мне это нужно, — соглашается Нил. — И если «нет» скажешь ты, значит, это будет «нет». — Это не то, что я… — И если тебе нужно будет двигаться медленнее — двигайся медленнее. И если тебе нужно будет сделать паузу — сделаем паузу. Эндрю изучает его с минуту, а затем кивает. Он не двигается. Нил ждет. Эндрю машет рукой: — Это просто… странно. Просто залезть на тебя сверху. Нил подавляет инстинктивное желание посмеяться над ним за это. Он не будет. Не будет. Его воспитали лучше. Ну, на самом деле, это неправда, но Нила никогда не готовили ни к чему подобному, так что, по крайней мере, его не воспитывали хуже. Тот факт, что у него под бедрами подушка, внезапно становится настоящей занозой в заднице, но Нилу удается принять сидячее положение. Он протягивает Эндрю руку, и Эндрю забирается на кровать и садится перед ним. Нилу требуется секунда, чтобы оценить руки Эндрю. Его живот. Его грудь. Это все ну просто прелесть. Нил наклоняется вперед, целуя Эндрю, и по-новому оценивает подушку — она позволяет ему быть выше Эндрю, даже сидя, как и должно быть. Позволяет ему наклониться и приподнять лицо Эндрю для поцелуя. Нил сохраняет контроль. Эндрю не нужно напрягаться, думая, что он сейчас не соображает — не тогда, когда они собираются сделать что-то новое, не тогда, когда Эндрю беспокоится о нем. Нил кладет руку на шею Эндрю, нащупывает его пульс. Чувствует немедленную реакцию. Через несколько секунд ощущает, что Эндрю немного успокаивается — хорошо, — а затем чувствует руки Эндрю на своих бедрах, что еще лучше, потому что Эндрю участвует, вовлекается в процесс. — Хей. Дрю. — Нил. — Я люблю тебя. Эндрю расслабляется: — Я тоже тебя люблю. Нил прокручивает это в голове — когда он говорил это в последний раз? До того, как они начали этот процесс? Ждал ли Эндрю? Нервничал ли он из-за того, что в этот раз все по-другому? О боже. Нил откладывает это в долгий ящик. Об этом нужно спросить позже. — Я люблю тебя, — повторяет он, проводя пальцами по волосам Эндрю. — Я люблю тебя, — целует Эндрю в щеку. — Что бы ни произошло, я люблю тебя. Эндрю мурлычет, целует его в подбородок, прижимается к его бедрам. Если Эндрю готов, то и Нил готов… блять, он давно был готов. Нил позволяет себе упасть на спину, достаточно контролируемое падение, на ходу хватая Эндрю за руку и увлекая его за собой. Эндрю спохватывается: — Подожди… мне нужно. Нил отпускает его. Ждет. Но Эндрю не останавливается. Ему просто нужна минута, чтобы привести себя в порядок. Нил ощущает член Эндрю. Делает глубокий вдох. Ободряюще кивает, когда Эндрю смотрит на него, расслабляется, устраиваясь поудобнее, когда Эндрю входит в него. Эндрю снова смотрит на него. — Двигайся медленно, — говорит Нил, — но не останавливайся. Эндрю секунду изучает его, выискивая признаки напряжения, и это нормально, потому что Нил делает все то же самое и с ним. Нил знает, на что обращать внимание. За то время, что провели вместе, они сделали множество нового, и Нил знает, какой дикий взгляд появляется у Эндрю, когда он перегружен, какой мертвый взгляд появляется у него, когда он дистанцируется, какое напряжение скапливается в его теле, когда ответ — «нет». И, так или иначе, сейчас Нилу эмоционально куда легче, чем когда он собирался сделать Эндрю минет; Эндрю в настоящем. Он здесь. Он не собирается увязать в… Эндрю скользит чуть глубже, и, окей, возможно, Нил самую малость втягивается в это. Чуточку. Он протягивает руку вперед и кладет ее поверх ладони Эндрю, лежащей на его бедре, обхватывает его запястье. — Все хорошо, — говорит Нил. — Я в норме. Эндрю продолжает входить. Медленно. Давая Нилу время привыкнуть. И это хорошо, потому что член Эндрю шире, чем три его пальца, и длиннее, чем сами пальцы, и Нил не ожидал, насколько глубоко сможет почувствовать Эндрю — как глубоко он войдет — или, ну, ожидал — чисто по логике вещей, — но это все равно… неожиданно. Однако через несколько минут он чувствует, что Эндрю полностью вошел, и переводит на него взгляд. Глаза Эндрю закрыты, и это хорошо; напряжение в его теле минимально; рукой он сжимает бедро Нила — крепко, но не больно. Хорошо. Эндрю распахивает глаза и встречается с ним взглядом. Нил смотрит на него. Эндрю смотрит в ответ. Нил не может привыкнуть к этому чувству. Не в плохом смысле, в хорошем смысле, но… но. — Хей. Дрю. — Хей. Нил. — Я люблю тебя. — Я тоже тебя люблю. — У меня все хорошо, если у тебя хорошо, — говорит Нил. Эндрю кивает. Ждет еще секунду. Отодвигается на дюйм или два, и Нил чувствует, как он медленно выходит, а затем толкается обратно, заставляя пальцы ног Нила поджаться, заставляя схватить его за запястье, что заставляет Эндрю остановиться… — Нет, все хорошо, Дрю, все хорошо… Эндрю делает глубокий вдох, выдыхает, снова выходит, почти до конца, и сидит так, задумавшись на секунду, в то время как Нил игнорирует желание обхватить ногами его бедра и притянуть его обратно, игнорирует желание пошевелить собственными бедрами, просто лежит и ждет, потому что Эндрю выглядит глубоко погруженным в свои мысли, и если его прервать — это будет либо вредно для Эндрю, либо может помешать чему-то, что Эндрю пытается сделать, что, возможно, Нил очень хочет, чтобы он сделал, но в то же время член Эндрю находится в общей сложности на полдюйма внутри него, и этого достаточно, чтобы довести Нила до отчаяния, но недостаточно, чтобы сделать его счастливым, и, может быть, в этом весь смысл, может быть, Эндрю просто нравится мучить его, и… Эндрю малость подбирается и толкается обратно, и его член касается простаты Нила и продолжает двигаться, и Нил прижимает ладонь ко рту, выгибая спину, обхватывая лодыжками бедра Эндрю, отбрасывая всякое притворство, что контролирует ситуацию, потому что ебаный, нахуй, боже, окей, ладно, Эндрю снова выскальзывает, а затем повторяет, и Нил хватает его и тянет к себе, пока Эндрю не наклоняется и не подставляет лицо, чтобы Нил мог целовать его, потому что, если Нил попытается заговорить прямо сейчас, выйдет лишь полная чушь, а поцелуи — это гораздо лучший способ сказать то же самое, и он целует Эндрю — делает как раз то, чего так отчаянно хочет. И, конечно, возможно, Эндрю не может попасть в тот же угол, склонившись над ним вот так, но это нормально, ему все равно приятно, и живот Эндрю прямо напротив члена Нила, что, по крайней мере, дает ему возможность тереться хоть обо что-то — в чем Нил и нуждается, особенно учитывая, что его руки заняты Эндрю, одна на его пульсе, чтобы знать, что с ним все хорошо, знать, что он в порядке; Нил сжимается вокруг члена Эндрю, и это хорошо, и Эндрю стонет, и Нилу нравится это, очень нравится; у него есть мысль, но сейчас она ускользает из-за постоянных движений члена Эндрю, подводящим его все ближе и ближе к краю, и Нил на секунду сосредотачивается на потолке, пытаясь прийти в себя, а затем сосредотачивается на Эндрю, целует его в нос, в щеку, в подбородок. — Нил, — шепчет Эндрю, — Нил, я… — Агап, — говорит Нил, просовывая руку между ними, чтобы потрогать себя, — Дрю… Эндрю кончает на полсекунды раньше Нила, и когда зрение Нила снова обретает четкость, Эндрю все еще лежит на нем, застыв, и Нил, честно говоря, не может сказать, хорошо это или плохо. — Дрю? — спрашивает Нил, проводя свободной рукой по его волосам. Эндрю смотрит на него: — Я сделал тебе больно? — Нет. — Ты уверен? — Дап. — Может быть больно, когда я буду вытаскивать. — Половину всего этого времени ты именно это и делал, и мне ни разу не было больно. — Но сейчас чувствительность сильнее. Нил пожимает плечами: — Это все равно нужно сделать. — Да, альтернатива, скорее всего, была бы хуже, — соглашается Эндрю. Это был юмор? Если Эндрю шутит, это лучший знак, что все хорошо, о котором Нил только может просить. — Возможно, тебе тоже придется меня отпустить. Придется. А, ой. Ногами Нил обхватывает Эндрю так крепко, что он, наверное, не смог бы пошевелиться, даже если бы захотел. Что ж, возможно, это придаст Эндрю уверенности в том, что Нилу было очень хорошо. Он расцепляет лодыжки, и Эндрю медленно отодвигается — теперь, когда Нил испытал оргазм, это кажется странным, но почти таким же, как и пальцы Эндрю до этого. Нил не назвал бы это болезненным. Он приподнимается с подушки. Садится. Эндрю следит за ним, как ястреб. — Все в норме, Дрю. Со мной все хорошо. Чуть странно, но ничего страшного. Не хочешь принять душ? Эндрю кивает. — Нужна помощь с презервативом? Эндрю качает головой, отворачиваясь от Нила, чтобы снять его. Нил оставляет его наедине с собой на случай, если ему понадобится побыть одному, и идет в душ. Эндрю присоединяется к нему пару секунд спустя, очевидно предпочитая его компанию одиночеству. Нил наклоняется и прижимается головой к голове Эндрю: — Ты в порядке? — Да, — решает Эндрю через минуту. Эндрю первым делом смывает с Нила остатки спермы. Нил — единственный, кто покрыт собственной спермой, так что в этом есть смысл. Что это за мысль пришла ему тогда в голову? Где-то посередине процесса? Нил намыливает волосы Эндрю шампунем. А. Точно. Теоретически, если они поэкспериментируют с позой, у них останутся свободными руки и рты. Нил пока откладывает это в сторону. Эндрю по-прежнему молчит. Нил не собирается поднимать эту тему. Они чистят зубы. Надевают пижамы. Ложатся в постель. Эндрю прижимается к боку Нила. — Ну так, — говорит Эндрю, словно продолжая предыдущий разговор, — мысли о переезде? — Куда? — спрашивает Нил. Он поедет, куда захочет Эндрю. — В совершенно новый район? В совершенно новый дом? — А с этим что? — Мы все еще можем оставить этот. Все еще можем сказать «нет». — А. Точно. Дом. — Ты забыл? — спрашивает Эндрю. — Чуток. — Мой член был настолько хорош, что вызвал у тебя амнезию? Нил ухмыляется: — Да. Но вопрос остается открытым. Хм-м. Нил обдумывает это. Они могли бы пойти на попятную. Могли бы сказать «нет». Он думает об их доме — его совершенный, идеальный домик. Ему здесь нравится. Ему нравится тишина. Нравится постройка. Нравится время, проведенное здесь. На самом деле он не хочет уезжать. Но. Он играет с пальцами Эндрю. Первое, что он сделал, когда увидел этот дом, — позвонил Эндрю. Когда он искал дома, то пытался понять, может ли он увидеть в них Эндрю. Чего он хотел, больше всего на свете — так это оказаться в этом доме с Эндрю. Так кого же он любит — дом? Или Эндрю? На самом деле, обоих. Но Эндрю он любит больше. И, если он будет честен с самим собой, преимущества значительно перевешивают недостатки. Там будет еще одна спальня, если они решат взять на воспитание других детей в какой-то момент, прежде чем Натали и Пейдж неизбежно съедут, и Ники сможет пользоваться спальней, когда будет навещать их, вместо того, чтобы жить в подвале — или Ники с Эриком смогут занять подвал, а у Анжелы тогда будет своя комната. Это не будет дом открытой планировки, и они смогут спроектировать его в основном так же, как этот дом, или переделать его, если решат, что что-то другое подойдет им больше. И Эндрю с Кевином совершенно правы: безопасность — в количестве людей, и Нил доверяет этой группе людей больше, чем кому-либо в своей жизни. Он мысленно делает шаг назад. При прочих равных условиях, что бы он выбрал? Если бы несколько лет назад ему предложили выбрать этот дом или обстановку, которую хочет Рене, что бы он выбрал? В то время он был катастрофическим параноиком. Отчаянно скучал по Эндрю. Он мог проводить время с Кевином и Теей, но больше ни с кем, на самом деле — Эллисон, Рене, Дэн и Мэтт — все были в Нью-Йорке, а Ники в Германии, и у Нила не было таких отношений с Аароном, которые располагали бы к визитам. На самом деле, у них до сих пор не такие отношения, хотя ситуация меняется. Да он бы вцепился в возможностью постоянно находиться в окружении своих друзей в их маленьком районе. Он был бы в восторге. Что изменилось? Он стал менее параноидальным. Ну, на самом деле, уровень его паранойи не сильно изменился — теперь-то Нил это знает. Теперь он должен это признать. И ему нравится, когда его семья рядом, хотя, возможно, каждый прием пищи с ними — это уже чересчур. Жить с ними по соседству, иметь возможность регулярно видеться — даже ежедневно — это идеальный вариант. Получается: ничего не изменилось. Проблема, в частности, в том, что Нил не хочет покидать этот дом, потому что здесь он счастлив. Точно так же, как он не хотел заканчивать колледж, потому что был счастлив быть Лисом. Точно так же, как он не хочет уходить на пенсию, никогда, потому что он счастлив, когда играет в экси. Проблема в том, что, выпустившись, он нашел новый способ быть счастливым. И если он переедет — если он переедет к своей семье, он вернет большую часть того, что делало его существование как Лиса таким славным. Итак: если он нашел новый способ быть счастливым, когда покидал первое место, где он был счастлив, почему он не может найти новый способ быть счастливым, когда переезжает ко всем людям, с которыми он когда-либо и был счастлив? Нил тяжело вздыхает. Очевидно, печаль — это необходимая злоеблядская остановка на пути к счастью. Ему это не нравится. — Твое решение? — подсказывает Эндрю. М-м. Но все так и останется, не правда ли? Где бы он ни был, в этом доме или в другом, он всегда будет рядом с человеком, который не дергает его, когда он задумывается, и прекрасно понимает, когда он приходит к какому-то выводу. И, в конце концов, лучшим местом для него, лучшим местом для них обоих будет то, где они смогут продолжать расти. Нет смысла ограничивать себя тем счастьем, которое они обрели здесь, когда они могли бы обрести счастье где-то в другом месте и поделиться им с другими. — Нет, мы переезжаем. Эндрю зачесывает волосы Нила назад: — Ты уверен? Нил кивает: — Уверен. Эндрю разглядывает его в ожидании. Нил молчит. На самом деле, возможно, ему стоит что-то сказать. — Ты ведь будешь там. И все остальные будут. И, кроме того, у нас будет уединение. Я люблю этот дом и все, что мы делали в нем — не смотри на меня так, это не эвфемизм — и все, что мы делали с ним, но все это мы можем воссоздать в новом доме, и это реально… мне кажется, там мы будем счастливы. А наш переезд даст кому-то еще шанс быть счастливым здесь. — Больше никакого заднего двора, — говорит Эндрю. — Во всяком случае, частного. О. Хм-м. — Если нас поселят в конце круга, то мы можем пользоваться нашим парадным крыльцом. — И правда, — соглашается Эндрю. — Или мы могли бы сидеть на заднем дворе и пускать мыльные пузыри с детьми. С малышами, по факту. Не с нашими дети. Или и с нашими тоже, но малыши любят мыльные пузыри, так? — Так мы их называем? — спрашивает Нил. — Нат и Пейдж — дети, а Джон и Фредди — малыши? — Проблема в том, что если родятся другие дети, нам придется назвать их как-то по-другому. — Тоддлеры. — Ты предлагаешь звать Джона и Фредди тоддлерами? Или звать их малышами, а всех новорожденных — тоддлерами? — Я предлагаю всех новорожденных называть тоддлерами, — уточняет Нил. — Хорошая идея, — язвит Эндрю. — И мы будем жить в вечном «дне наоборот». — Мы оба гетеро. — Возьми свои слова обратно. — Если сегодня «день наоборот», не значит ли это, что ты хочешь, чтобы я повторил это еще раз? — Я ненавижу это. Я так это ненавижу. — Я знал, что ты будешь в восторге. — Замолчи. — Заставь меня. — Мы уже занимались сексом. Нил пожимает плечами: — Могли бы и снова. Эндрю почти-почти улыбается: — Позже. — Это обещание? — Да, — решает Эндрю через пару секунд. Нил целует его в нос: — Круто. Я люблю тебя. — Я тоже люблю тебя, Нил. Спокойной ночи. — Спокойной ночи, — говорит Нил, притягивая Эндрю чуть ближе. Он ждет, замедляя дыхание, пока не чувствует, что Эндрю засыпает, и ждет еще немного. Через какое время после засыпания у людей наступает фаза быстрого сна? Нил хочет быть начеку, если Эндрю приснится кошмар. Но у него не выходит бодрствовать так долго, и он проваливается в сон. Эндрю не снятся кошмары.