Blame It on My Youth : [ вини нашу юность ]

Эндрю с Нилом подъезжают к обочине. Эндрю открывает багажник. Ни один не удосуживается выйти. Эллисон и Рене уже загружают чемоданы в багажник; если бы Эндрю с Нилом вышли, это заняло бы вдвое больше времени. — Эндрю! Нил! — кричит Эллисон, забираясь на заднее сиденье и пододвигаясь, чтобы Рене могла сесть следом за ней. — Ах, Мазерати, — вздыхает Рене, закрывая за собой дверцу. — Сто лет не виделись. — Нахуй шагайте оба, — говорит Эллисон. — Заставляете меня тут рисковать ногтями, таская чемоданы. — Рене, — говорит Эндрю. — Эндрю. — Мы еще даже выйти не успели, а ты уже свой чемодан затыркала, — говорит Нил. — Затыркала, — фыркает Эллисон. — Вот уж не делай из меня неумеху. — Я смотрела ваши Ютуб-стримы, — говорит Рене, блаженно игнорируя перепалку Нила и Эллисон. — Нил, твой анализ противостояния Кермита и Элмо был абсолютно дальновидным. — Спасибочки. — Не верится, что ты подумал, что мисс Пигги может быть вегетарианкой, — говорит Эллисон. — Я не говорил, что она вегетарианка, я просто сказал, что Кермит, возможно, вегетарианец, — защищается Нил. — Ты вообще смотрел «Маппетов»? — Разок. Все, что он получает с заднего сиденья, — это молчание. — Окей, значит, мы будем… — Значит, нам надо… да, — соглашается Рене, кивая на Эллисон, — именно этим мы и займемся вечером. Разок. Боже правый. Но, знаешь, это все равно был хороший анализ. Даже твоя характеристика мисс Пигги в последние минуты перед боем была хороша. — Согласна, — говорит Эллисон. — Я закончила тебя комплиментить. Отсыпь и мне комплиментик. — У тебя же скоро выходит какая-то линия парфюма, я прав? — спрашивает Нил. Эндрю бросает на него одобрительный взгляд — значит, он все правильно запомнил. — Да, Нил, но это не комплимент. — Реально впечатляет, ты же выпускаешь аж целую парфюмерную линию. — Так получше, спасибо. Может, именно поэтому у него есть друзья, несмотря на все его странности и несмотря на опыт Эрики. Никто из его друзей не боится указывать ему, что говорить. Так, получается, ему сложно ляпнуть что-то не то. Сложно провалиться, сказав что-то неправильное. — Уже сгораете от желания переехать из города? — спрашивает Эндрю. Нил сжимает его руку. Слегка. Не настолько, чтобы Эллисон или Рене заметили. Не то чтобы они что-то скажут. Но. — По-моему, нам нужно подыскать что-то с задним двориком, — взволнованно говорит Рене. — Потому что, если мы не будем жить в квартире, то, возможно, в межсезонье сможем брать собачек из приюта? — Это тема многочисленных споров, — говорит Эллисон. — Будем мы, не будем. Заведем ли мы собак, не будут ли они писать на мою одежду… — Одежду можно постирать, — возражает Рене. — И мы могли бы звать их нашими Лисами. Ну разве не миленько? У нас был бы маленький фотоальбом со всеми собанями, которым мы помогли… — В этом, понимаешь ли, и проблема. Это веский аргумент. И мне кажется, это просто манипуляция… — Это именно и есть манипуляция, — соглашается Рене. — Вот подумай, как гордился бы Ваймак, — задабривает Нил так, словно это у него в этом споре есть собака. — Да он бы слезу пустил. — Хотела бы я быть его вторым любимым ребенком, — размышляет Эллисон. — Вытолкнешь Дэн или Кевина? — спрашивает Эндрю. — Кевина, очевидно. — Очевидно, — соглашается Эндрю. Рене несогласно бурчит: — Мне кажется, это несправедливо. По-моему, Ваймак любит всех своих детей одинаково. Мне кажется, если выталкиваешь одного — придется выталкивать обоих. — Нет, мне нравится Дэн, она может остаться, — говорит Эллисон. — К слову, — говорит Рене, — нам нужна ваша помощь — нужно придумать, как заставить Дэн с Мэттом тоже сюда переехать. — Я уже мучал Ваймака, — говорит Нил. — Свою часть я уже выполнил. — Как много ты мучал Ваймака? — спрашивает Эллисон. — Когда ты в последний раз звонил ему? — Во вторник утром, — гордо отвечает Нил. — И ты спросил его о Дэн? На самом деле, они разговаривали всего десять минут, и Эндрю был рядом, так что Нил не уловил и половины разговора, и не его вина, что он забыл. — Вообще, поори лучше на Эндрю за упущение, у него уж память получше. — Значит, это «нет», — заключает Эллисон. — Я не забыл, — презрительно говорит Эндрю. — Я считаю, что Дэн и Ваймак — взрослые люди, которые могут делать все самостоятельно. Сами решать свои проблемы в отношениях. Сами давить свою гордость. Я не намерен быть для них третьим лишним. — Не чуди, — говорит Эллисон, щелкая ноготками в его сторону. — Мы все можем принять участие в этих коллективных усилиях, и мы должны. — Честно, я не думаю, что это имеет большое значение, — возражает Рене. — Не сейчас. Мне кажется, можно перестать мучить Ваймака. Если мы с Элли переезжаем, Дэн и Мэтт должны тоже. Для этого могут потребоваться разные стратегии. Пока мы ищем жилье себе, можем параллельно подыскать дом для Дэн с Мэттом — если они найдут идеальный дом, они захотят переехать, не желая рисковать потерять его, пока будут ждать, так? — Тут проблема в том, что есть вероятность, что сделка сорвется, — говорит Нил, мысленно отмечая все «за» и «против» этой отмазки. — В таком случае вам придется найти им другой идеальный дом, и вы потеряете это оправдание. — Это легко обойти, — говорит Эллисон. — Никому не говорите, что мы нашли им дом, пока они не получат ключи на руки. — Тогда получится, — соглашается Нил. — В качестве альтернативы, они могут переехать сюда, а мы просто не скажем Ваймаку. Эндрю фыркает. — Серьезно, — решительно говорит Эллисон. — Они переезжают, и мы никому не говорим. Перед праздниками будем отвозить их в аэропорт, а Ваймака будем заставлять их встречать. — Ваймак никогда их не встречает, — говорит Нил. — Вот ты думаешь, мне не все равно? — говорит Эллисон. — А мне все равно. Скажем, что все заняты, и заставим его их забрать. — Это абсолютное безумие, — невозмутимо отвечает Эндрю. — Я о том и говорю. Но еще это ужасно важно для поддержания иллюзии, что они все еще живут в Нью-Йорке. — Это психопатично, — говорит Рене. — Вот честно. Но я также хотела бы отметить, что у нас могли бы быть пятерные свидания. — Шестерные, — поправляет Нил. — Райли с Марией. — Меня все устраивает, — соглашается Эллисон. — Если только нам не придется обсуждать деликатные темы. Мафию, к примеру. — Когда это мы обсуждали мафию? И зачем нам ради этого идти на свидание? — спрашивает Рене. Эллисон пожимает плечами: — Мы раньше и более тупую хрень делали. — Мы уже взрослые. — И, по мнению наших детей, старые, — ворчит Эндрю. — Вот вы молодые, — жалуется Эллисон. — Это мы старушки. — Кстати, как там дети? — спрашивает Рене. — Как у них дела? Нил морщится: — Они ссорятся. Эллисон фыркает: — Это фича сиблингов. — Не думаю, что они привыкли к такому. Мне кажется, раньше они не ссорились. — Конечно нет, — говорит Рене. — Они должны были полагаться друг на друга, они не собирались ссориться. — Мы должны были полагаться друг на друга как тиммейты, — напоминает ей Эллисон. — Это нас что-то никогда не останавливало. — Это другое. То было ради спорта, а это — ради их жизней. И не забывай, — напоминает ей Рене, — мы всегда выступали вместе против общего врага. А последние несколько лет, кажется, для них общими врагами были все поголовно. Это первый раз, когда им не нужно объединяться. Они поссорились из-за чего-то серьезного? — Да, — говорит Нил. — Но я не буду вдаваться в подробности. — Нет, это их дело, — соглашается Рене. Нил бросает взгляд в зеркало заднего вида как раз вовремя, чтобы увидеть разочарованное лицо Эллисон. — Ну, мы привыкли к ссорам близнецов, так что ничего страшного не будет, — говорит Эллисон. — Мы больше не ссоримся, — говорит Эндрю. — Мы все выросли. — Поверю, когда увижу, — мрачно говорит Эллисон. — Аарон и Кейтлин приедут на День благодарения? — Понятия не имею, — отвечает Эндрю. Эллисон издает звук и строит лицо, говорящие, мол: «вот видишь?». — У Кейтлин, так-то, есть семья, которая ей нравится, — отмечает Эндрю. — И они проводят с нами Рождество. Поэтому не думаю, что то, проводят они День благодарения с нами или нет, реально является признаком, активно ли мы «ссоримся». — Им надо бы, — задумчиво произносит Эллисон. — Ну, то есть, семья Кейтлин все равно проводит этот День благодарения в Миртл-Бич, так что. Нил избегает смотреть в зеркало заднего вида. Она пытается понять, отреагируют ли они на эту новость. Знали ли об этом. Нил не станет смотреть. Он буквально слышит, какой взгляд Рене посылает Эллисон. — Я знаю, — говорит Эндрю, — но все ужинают в одно и то же время. Он знал? Нил не знал. Эндрю лжет? В любом случае, как только доедет, Эндрю напишет Аарону. Они вернутся домой, и Нилу придется прикрыть его на пять минуток, чтобы Эллисон не засекла, как он пишет смску. Не будь Эндрю и Эллисон такими мелочными и драматичными, это не стало бы проблемой. С другой стороны, что говорит о нем самом то, что он дружит с Эллисон и замужем за Эндрю? Вероятно, что он в той же степени мелочный и драматичный. Они заезжают в свой район. — Притормози-ка, — велит Эллисон. — Хочу поглядеть на дома. Эндрю притормаживает, и Эллисон с Рене рассматривают дома, мимо которых они проезжают. — Поверни направо, — говорит Нил. — На этой улице выставили на продажу дом. Эндрю поворачивает направо. Бросает на Нила взгляд, говорящий, что Нил поплатится за вот это вот растянувшееся время до момента, когда он — Эндрю — сможет написать Аарону. Тем не менее, он почти останавливается, когда они подъезжают к дому — у детей еще не кончились уроки, никто не вернулся с работы, на дороге нет машин, о которых стоило бы беспокоиться. — М-м, — говорит Эллисон. — Интересно, какой он внутри. — Наверное, почти такой же, как у нас, — отмечает Нил. — Но с открытой планировкой, — добавляет Эндрю. — Но насколько он залит водой, а черной плесени сколько, и что там с пятнами на ковролине? Курят ли люди, которые там живут? И курят ли они внутри? Без обид, но я не хочу жить в прокуренном доме. — Никаких обид, — говорит Эндрю. — Вполне логично, — соглашается Нил. — Короче, если ни один из домов, которые мы запланировали поглядеть в ближайшие пару дней, нам не зайдет, мы отправимся просто глазеть на дома, — говорит Эллисон. — Глазеть? — спрашивает Нил. — Будем просто ездить и разглядывать дома. Нил поворачивается, чтобы посмотреть на нее в упор. — Ты только что проехала по району, посмотрела на один дом и решила, что у него больше проблем, чем ты готова решать. Ты хочешь заниматься этим еще дольше? На лице Рене написано «нет». — Да, — говорит Эллисон. Нил разворачивается и воздерживается от комментариев, пока они не подъезжают к дому. По крайней мере, ему не придется быть в этой лодке. Это будет головной болью Рене. Эндрю решает не закрывать выезд машины Нила — Эллисон и Рене, скорее всего, ей воспользуются. Эллисон передает свой багаж Эндрю, который без возражений заносит его внутрь. — Я отнесу ваши чемоданы вниз? — предлагает Эндрю. Рене открывает рот, чтобы возразить, но затем читает что-то на лице Эндрю, улыбается и протягивает ему и свой чемодан. Эндрю идет в подвал. — Попить не хотите? — спрашивает Нил у Рене и Эллисон, направляясь на кухню. — Налей мне стаканчик чего угодно, что у вас есть, — говорит Эллисон, присаживаясь за стол. — Содовую, пожалуйста, — говорит Рене, садясь с ней рядом. Нил достает напитки, пока Эндрю проскальзывает на кухню. Это было быстро. Нил кидает на него взгляд, и в глазах у него читается вопрос: «не дождался ответа?». Лицо Эндрю отвечает: «о боже мой, божечки, господи…» — Надо сходить за одеялами, — говорит Нил. — И, по-моему, все подушки тоже наверху… не хочу делать это все, когда дети дома, не хочу разрушать эту их атмосферу. — Все хорошо, — соглашается Рене, безмятежно улыбаясь. — По-моему, Элли все равно нужно пописать. Эллисон выглядит совершенно преданной. — Можешь идти, — говорит ей Рене. — Ты ничего не пропустишь. Эллисон показывает Рене язык, но, уходя, целует ее в щеку. — Извини, — говорит Нил, — я правда не хотел оставлять тебя одну… Рене отмахивается от него: — Дай мне немного времени наедине с самой собой. Эндрю уже стоит в дверях, ожидая, поэтому Нил сдается и идет за ним наверх. — Аарон прислал сообщение, пока мы ехали, — шепчет Эндрю по-русски. С чего бы это? На случай, если Эллисон подслушивает из ванной, расположенной целым этажом ниже? Или на случай, если Аарон прячется в одной из спален и подслушивает? Вот не ему смеяться над паранойей Эндрю. Нил сам — воплощение паранойи. — Что он сказал? — На следующей неделе он дежурит в больнице, и ни их няня, ни родители Кейтлин не смогут забрать Фредди в среду, и Аарон хочет знать, сможем ли мы. А. Получается, среда — день, когда и няня, и родители Кейтлин свободны, так что, если они с Эндрю не справятся или проебутся, кто-нибудь сможет забрать у них Фредди. Не то чтобы это случится. Эндрю не произносит «пожалуйста» губами, но вот глазами — еще как, и Нил не может представить себе ничего, что могло бы встать у них на пути. Рене и Эллисон уезжают в понедельник; к среде они даже наведут порядок в доме. — Конечно. Непременно. Эндрю тянется, чтобы поцеловать его в губы, и достает телефон. — Мне сейчас спросить его, приедет ли он на День благодарения? Нил достает подушки из шкафа в коридоре. — Конечно. — Как? Я собирался побыть пассивно-агрессивным по этому поводу, но не думаю, что смогу сейчас. Нил пожимает плечами: — Просто спроси, собирается ли он приехать. Скажи ему, во сколько. — Да в любое время. Может, перенесем время на обед. Семья Кейтлин обычно ужинает. — Дэн и Мэтт придут не раньше одиннадцати вечера накануне, — возражает Нил. — Обед может быть ранним. — А какая разница? Они ведь все равно будут здесь, так? Блять, если все будет в обед, то Кевин с Теей смогут успеть на весь праздник, да и Ваймак, Эбби и Би тоже… Твою ж мать, а дети не будут чувствовать себя неловко из-за присутствия их терапевтки? Нил пожимает плечами; — Можешь их спросить. — Нил. Мне нужно, чтобы ты перестал пожимать плечами и сказал мне, что делать. Нил смотрит на него. Он не может сказать Эндрю, что у него идей, что делать, еще меньше. Не может сказать, что, в то время как Эндрю только сейчас обзаводится семьей, о которой мечтал очень давно, у него, Нила, семьи вообще нет. Нет почти ничего. Он понятия не имеет, как вежливо пригласить брата, с которым у него полуразрушенные отношения, на День благодарения. Понятно же, что он в душе не чает, как сделать это естественно. Проблема в том, что Эндрю выглядит совершенно потерянным, и что Нилу делать, если не попытаться помочь — хотя бы немного? Нил делает глубокий вдох. В чем у него есть опыт, если не в манипулировании людьми и ситуациями в своих интересах? Ну, на самом деле, даже в этом нет. — Окей. Для начала, не спрашивай Аарона, не пиши ему и ничего не меняй. Пока что. Возьми подушки. Отнесем вниз, — они не могут задерживаться тут слишком долго, иначе Эллисон поймет, что что-то происходит. Нил вдыхает, чтобы объясниться, но Эндрю берет подушки и, не задавая вопросов, идет вниз. — Вы были наверху так долго? — спрашивает Эллисон, выходя из ванной, когда они проходят мимо. — Все подушки были без наволочек, — врет Нил. — Пришлось попотеть. — Не остыть? — Попотеть, — повторяет Нил. — И еще. Окей. Я знаю, что это отклонение от традиции, но если так, то Дэн с Ваймаком могли бы долго находиться в одной комнате после того как съели бы кучу еды… — Подожди, попридержи это, пока мы не поднимемся наверх, чтобы Рене тоже могла услышать, — говорит Эллисон, бросая пару одеял на кровать и тут же поворачиваясь, чтобы подняться обратно по лестнице. — Хорошо, — соглашается Нил, следуя за ней по лестнице на кухню. — У Нила есть идея, — объявляет Эллисон. Эндрю переплетает свой мизинец с мизинцем Нила всего на полсекунды. — Хорошая идея? — спрашивает Рене. Нил садится за стол. — Окей. Итак, Деньблагодаренский обед. — Обед, — повторяет Эллисон. — Твоя идея — обед? — Оригинально, я знаю. Но послушайте. Все, у кого есть другие родственники, смогут увидеть всех. И Ваймак смог бы приехать, а потом навестить семьи Би и Эбби, чего он обычно сделать не может. И это означало бы, что он и Дэн сидели бы за одним столом, в одном доме и ели хорошую еду, а мы бы сидели и заставляли их согласиться на кое-что. — Ты слишком веришь в силу еды, — говорит Эллисон. Нил пожимает плечами. Она не совсем права, но он не собирается спорить с такой интерпретацией. — Я за, — говорит Эллисон. — Согласна, — улыбается Рене. — Может, закинуть это в групповой чат? — Да, — говорит Нил, доставая свой телефон. — Ну и это все, короче, чтобы Аарон мог прийти, да? — спрашивает Эллисон. Улыбка Рене становится чуть более натянутой. — Может быть, — говорит Эндрю. — Возможно. — Это окей, — говорит Эллисон. — У меня нет братьев и сестер, с которыми я могла бы видеться по праздникам. А ты можешь повидаться со своим. — Спасибо, — говорит Эндрю минуту спустя. Нил что, реально теперь так плохо врет? Может, это не то, на чем ему стоит сейчас сосредоточиться. Он поднимает взгляд на Эндрю. Эндрю выглядит в полной норме. Он в этом лучше. В том, чтобы быть уязвимым. Признавать, что у него есть чувства. Что он хочет, чтобы его брат был рядом. У него получается это признавать. Нил подавляет вздох, когда приходится перейти в групповой чат. Еще одна штука, которую надо будет записать в дневник. Его первый инстинкт — не доверять друзьям… что ж, возможно, это не совсем верно. Это… Нил откладывает это в сторону. Он разберется с этим сегодня вечером. Групповой чат оживает моментально, со всеобщим одобрением.       мы приедем в пжмх, — пишет Дэн.       вы ж в курсе что мы не буим в аэропорту раньш 11? — пишет она в последующем сообщении. — мы буим спать до 11:30.       Я разбужу вас, — пишет Кевин. — Не волнуйтесь. Не нужно ставить будильник.       Даже нахуй НЕ ПРОБУЙ, — пишет Мэтт. — Я сплю голым. Нил, Эндрю, Эллисон и Рене ждут ответа Кевина. — Как думаете, у него бисексуальный нервный срыв? — спрашивает Эллисон у всех. — Типа, прямо сейчас? — Гарантирую, — соглашается Эндрю. Ники присылает несколько эмодзи-глазок.       …короче, — пишет Аарон. Они вчетвером чуток выпрямляются.       Если все будет в обед, то Кейт, Фредди и я, скорее всего, сможем прийти, — пишет Аарон. Эллисон улюлюкает.       Если будет свободное место. Эндрю уже печатает:       Это был комментарий по поводу размеров моего дома? У нас есть место. Потому что у меня большой дом.       Важен не размер ;), — пишет Ники. — Важно, что ты с ним делаешь ;)       Это твой кузен, — пишет Эллисон. — Не будь мерзким.       …КОРОЧЕ, — пишет Аарон, — все, что я хочу сказать — дом у вас не свободной планировки, и в нем гораздо сложнее уместить всех в одной комнате. Но да, мы приедем, тогда нам не придется целый день кормить Фредди.       У вас выходной? — спрашивает Кевин. Нил получает сообщение от Пейдж — они с Натали только что вышли из автобуса. Сообщение Аарона в групповом чате:       Это первый год мы с Кейт оба свободны на весь день! Весь чат радуется за них — как текстовыми сообщениями, так и эмоджи. Нил поднимает глаза как раз вовремя, чтобы перехватить взгляды, которыми обмениваются Эллисон и Рене, — Аарону и Эндрю это тоже помогает сохранить лицо. Нет необходимости объяснять причины, по которым Аарон никогда раньше не был на Дне благодарения — из-за работы и семьи Кейтлин у него не получилось. Это никак не связано с тем фактом, что ранее Аарон и Эндрю нарушали свое правило встречаться раз в месяц только ради Ники. Все четверо поднимают головы, когда открывается входная дверь, впуская Пейдж и Натали. Нил почти радуется — они не в ярости, не топают ногами, не излучают ощутимую ненависть. Но… Но они все равно не смотрят друг на друга, не подходят близко и не разговаривают друг с другом. Они просто сплочаются перед лицом людей, не являющихся членами семьи. В доме могло бы быть спокойнее. С другой стороны, не означает ли это, что они просто не чувствуют себя в достаточной безопасности дома, чтобы испытывать чувства? Разве не эта общая концепция является причиной того, почему Натали и Пейдж оказались в такой ситуации? Какие варианты тут есть у Нила? Эллисон и Рене уезжают через час, чтобы посмотреть парочку домов, и на завтра у них тоже запланированы просмотры, так что у детей должно быть немного времени сегодня и завтра после терапии. Это уже что-то. — Приветики-и-и-и-и, — поет Пейдж, заходя на кухню. — Привету-у-ули-и-и, — поет Эллисон в ответ. — Как у вас обеих делишки? — спрашивает Рене, безмятежно улыбаясь. — Хорошо, — радостно отвечает Пейдж. — А вы как? — У нас все славно, — говорит Рене. — Нил сказал Эл, а она рассказала мне, что ты пробовала играть в экси? Тебе понравилось? У Нила уши вырастают на три размера. Пейдж оживляется: — Да! Я вроде как хочу попрактиковаться побольше… я хочу попробовать еще раз, Эндрю хороший учитель. Эндрю выглядит безмерно довольным. — Что именно тебе понравилось? Пейдж пожимает плечами: — Было прикольно. На самом деле, вру, было не прикольно, мы на самом деле не играли, но я чувствую, что могло бы быть весело. Типа, сейчас это любопытно, и мне кажется, что когда у меня начнет получаться, станет по-настоящему интересно, и я просто думаю… может, у меня хорошо получится, понимаешь? — Мне кажется, у тебя получится отлично, — говорит Эллисон. — То есть, посмотри на свои гены, у тебя экси-гены с обеих сторон семьи. Пейдж улыбается Нилу и Эндрю: — Ага, все так. — А как насчет тебя, Натали? — спрашивает Рене. — Тебе это интересно? Натали пожимает плечами. Она старается, Нил видит, как сильно она старается, но она не может скрыть все эмоции со своего лица — у нее плохо получается, плохо получается притворяться. Она привыкла отпугивать людей, а не устраивать шоу. — Не. — Натали больше по душе бегать, — говорит Эндрю, глядя на Натали. — Как Нилу. Натали смотрит на него. Нил видит. «Выше нос. Ты тоже одна из нас». А потом Натали вздергивает подбородок. Она тоже это увидела — она учится читать по лицу Эндрю. — Ага, — соглашается она. — Ты увлекалась бегом до того, как переехала сюда? — спрашивает Рене. Натали кивает. — Но никогда, типа, не бегала в команде, — уточняет она, — но, аха, мне нравилось бегать. — Хочешь присоединиться к команде по бегу? — спрашивает Эллисон. — Или не? Натали пожимает плечами: — Ну может. — Лично я могу порекомендовать спорт как отличный способ познакомиться с людьми, — говорит Рене, улыбаясь обеим детям. — И даже если вы больше не в плохой ситуации, это может стать хорошим способом найти… цель, по крайней мере, хотя бы на какое-то время. Ну ладно, может, это неправильный способ выразиться. Спорт может дать вам возможность сосредоточиться на чем-то, что не является той жизнью, от которой вы сбежали. — О да, — говорит Эллисон. — Стань типичной спортсменкой. Это, так-то, круто. Тебе дадут командную куртку и все такое. — Правда это будет отнимать много времени, — говорит Натали. — Но, типа, буквально все занимает время, — возражает Пейдж. — Но если оно того не стоит, то оно того не стоит. Нил откидывается на спинку стула. — Кто там так говорит? — возражает Пейдж. — Если ты считаешь, что оно того стоит, значит, оно того стоит. — Да, — медленно произносит Натали, как будто Пейдж глупая, — а если это того не стоит, то не стоит. — Круто, — говорит Эллисон. — Итак, забились. Что нужно, чтобы получить тут чуток еды? — Решить, чего ты хочешь, — говорит Эндрю. — Страуса. — Неправильно. — Что неправильно? Это то, чего я хочу. — Тогда правильно. Эллисон разводит руками — «да». — Мы можем поесть яйца, — решает Эндрю. — Но я их не хочу, — протестует Эллисон. — А я и не говорил, что дам тебе то, что ты хочешь, разве нет? — говорит Эндрю, вставая. — Ну и как это работает? — Ты говоришь мне, чего хочешь, и я говорю, что я тебе дам. — Тогда… в чем… в чем был смысл? Ты хуже меня, — обвиняет Эллисон. — Ты хуже меня. — Знаете, это странно, — перебивает Рене, — потому что я бы с удовольствием прямо сейчас переглянулась с Нилом, типа: «вау, взгляни только на людей, за которых мы вышли, они идиоты»… — Мы можем переглянуться, — говорит Нил. — Но проблема в том, что ты так же плох, как и они, так что я здесь вообще делаю? — Не даешь им самоуничтожиться, — предлагает Пейдж. — Это правда, — говорит Эллисон. — А еще Рене не дает нам уничтожить друг друга, — добавляет Эндрю. Нил присоединяется к нему у стойки, помогая нарезать перец. — Нат. Пейдж. — М-м? — говорит Пейдж. — Ничего, если мы пригласим Би на День благодарения? Мы, скорее всего, пригласим еще Ваймака и Эбби, но мы все поймем, если вы не захотите обедать со своей психотерапевткой. — Ничего страшного, — говорит Пейдж. — Я могу просто сесть в противоположном конце комнаты, — соглашается Натали. — Вы уверены? — спрашивает Эндрю. — Я не хочу, чтобы вам было некомфортно. Натали пожимает плечами: — Нет, все норм, Би приколдесная. Если только она не попытается терапиязовать меня, пока я ем индейку. — Хорошо, — соглашается Эндрю. Нил моет руки и отправляет сообщения Ваймаку, Эбби и Би. Омлет готовится быстро, и Нил с удовольствием наблюдает за ним, пока Пейдж рассказывает Эллисон и Рене о происходящем в школе, а Натали дает пару уклончивых ответов по мере необходимости. Эбби отправляет ответное сообщение с согласием от имени всех троих и парочкой улыбающихся смайликов. Нил отвечает ей такими же, а затем помогает Эндрю разложить все по тарелкам и раздать их. — Мы закажем ужин, десерт или еще что-нибудь на обратном пути, — обещает Рене, пока они едят. — Я знаю, сейчас не самое подходящее время для еды, мы просто… проголодались с самолета. — Привет, просто проголодались с самолета, я Эндрю, — говорит Эндрю, не сбиваясь с ритма. Все замолкают. — Это была несмешная папская шутка? — спрашивает Эллисон нейтральным тоном. — Может быть, — отвечает Эндрю таким же нейтральным тоном. Еще одна пауза. Эллисон поворачивается к Рене: — Видишь, вот почему у нас не может быть детей. Посмотри, во что мы превратимся! — Эй, — говорит Эндрю. — Нет, я согласна, но я не думаю, что ты станешь такой, если возьмешь собачку из приюта, — искренне говорит Рене. — Эй, — говорит Эндрю. — Но меня беспокоит вот что: что, если мы станем собачниками? Людьми, которые не говорят ни о чем, кроме наших собак? — К слову, а где кошки? — спрашивает Рене. Нил тычет в них вилкой: — Раз вы здесь, значит, они, наверное, прячутся у нас под кроватью. — М-м. Достань их оттуда для нас. Но позже. Не сейчас, — Эллисон указывает на свою еду. — Я ем. — Мы тоже, — говорит Нил. — Мы достанем их позже. — Договорились, — соглашается Эллисон. — Так куда вы едете? Смотреть дома, — уточняет Нил. — Едем смотреть дома, — отвечает Эллисон. — Будем смотреть несколько в вашем районе, еще парочку поближе к Колумбии, а завтра у нас показы парочки домов поближе к стадиону, нескольких в районе Кевина и еще нескольких рядом с домом Аарона, — тараторит Рене. — Чисто спидраните, — резюмирует Нил. — По факту. Кстати, наш агент заедет за нами, — говорит ему Рене. — Нам не понадобится твоя машина. — Отлично. Натали собирает тарелки, заслуживая улыбки и благодарности от окружающих, и начинает загружать посуду в посудомоечную машину. У Эллисон звонит телефон — Нил выглядывает в окно и видит машину, замедляющую ход, которая вот-вот заедет на подъездную дорожку. — Алло? — говорит Эллисон. Она кивает Рене — это их агент. Рене встает: — …мы скоро вернемся, — говорит она. — Спасибо, что разрешили нам использовать ваш дом как временную базу. — Нет проблем, — говорит Эндрю. Они машут Рене и Эллисон на прощание. Как только дверь закрывается, Пейдж встает и направляется наверх. Эндрю с Нилом смотрят на Натали, которая смотрит на них и пожимает плечами. — Я ничего не делала, — защищается она. — Что-то случилось? — спрашивает Нил, изо всех сил стараясь не звучать обвиняюще. — Нет, я просто недостаточно сильно радовалась ее девушке. — Они встречаются? — спрашивает Эндрю. — Не думаю, — отвечает Натали. — Не знаю. Я ничего не говорила. Просто не была, ну, типа, вся такая до одури счастливая и не скакала от радости от того, что теперь у них есть эта книжка, о которой можно поболтать. — Почему нет? — спрашивает Эндрю. Натали строит ему гримасу: — А че, я должна? Это обязательно? Я должна… прикидываться, что мне не похуй? — Ты могла бы, — предлагает Нил. — Как вариант. Просто сказать, что рада, что у нее есть подруга. — Или не могла бы. — Или не могла бы, — соглашается Нил. — Но мне кажется, Пейдж была бы счастлива, сделай ты это. И я думаю, тебе нужно решить, стоит ли это того. Стоит ли счастье твоей сестры лжи? — Я же не могу… контролировать, счастлива она или нет, — говорит Натали с легким презрением. — Да и вообще, она не хочет проводить со мной время, какое ей дело до того, что я там думаю? — Я думаю, она еще как хочет проводить с тобой время, — предполагает Эндрю. — Просто не все время. Натали еще сильнее сползает на стуле. — Все, что я хочу сказать, — мягко говорит Нил, — что, возможно, тебе нужно найти способ порадоваться за Пейдж, даже если ты не рада. — Разве я… разве она… не я ли… — Натали издает еще несколько бессвязных звуков, а затем вскидывает руки. — Я провела всю свою злоебаную жизнь, заботясь о Пейдж, когда никто не заботился обо мне, и теперь я просто должна продолжать… просто… когда уже обо мне позаботятся, когда же она поставит меня… когда она поставит меня на первое место? Когда же я получу… хоть что-то? Нил обнимает ее за плечи: — Может, поставишь сама себя на первое место сама. — Это так не работает. — Кто такое сказал? Начни сидеть со своими друзьями за обедом, начни переписываться с ними без Пейдж, начни тусоваться с ними без Пейдж. Ты тоже можешь перестать ставить ее на первое место, знаешь. Ты больше не единственная, кто заботится о ней. Мы с Эндрю справимся. Мы можем обеспечить безопасность вам обеим. Мы можем присматривать за вами обеими. А ты можешь заботиться о себе, делать домашку и проводить время со своими друзьями. Натали кладет голову на плечо Нила и раскисает. Нил смотрит на Эндрю поверх ее головы. Эндрю любит его. Нил тоже любит Эндрю и говорит ему об этом — хоть и не словами, а выражением лица. — Я не знаю, — говорит Натали через пару минут. — Что не знаешь? — спрашивает Нил. Она пожимает плечами. Ну круто. Был ли он таким в подростковом возрасте? Ну, нет, потому что Мэри бы этого не потерпела. Злостное топанье никому бы не помогло, да и будь они в номере или отеле, люди внизу могли бы это заметить, а если бы он спорил с ней, она не смогла бы сосредоточиться. И они никогда не говорили ни о чем подобном — о проблемах Нила, о его травме. Если честно, ей и самой не с кем было поговорить о своих загонах, и, если еще откровеннее, даже сейчас Нил не совсем понимает всю фишку — не то чтобы он может решить свои проблемы с помощью терапии. Эрика же не может убить Ичиро. Нил отбрасывает этот вопрос как невалидный. Не имеет значения, был ли он сам таким в подростковом возрасте — Натали-то ведь такая, и она такая прямо сейчас, и говорить ей, что он никогда бы так себя не повел, бесполезно. И вообще, Эндрю делал то, что делает Натали, до такой степени, что это разрушило его отношения с Аароном на долгие годы, так что у комплекта «Нил-и-Эндрю» как у родителей нет никакой опоры. — Мне кажется, — говорит Натали, шмыгая, — что, наверное, была грубой с ней. Последние пару дней. И ответ тут…? — По-моему, это точная оценка, — медленно произносит Нил. Больше он ничего не может сделать. Ну вот как ему поступить? Сказать, что ее поведение на самом деле понравилось Пейдж? Он же не до такой степени искусный лжец. — Но я не думаю, что ты совершила что-то… непростительное. И не думаю, что ты сломала что-то, что нельзя починить. По-моему, если ты сейчас поднимешься наверх, то, скорее всего, сможешь поговорить с ней об этом. — Мне кажется, она не хочет со мной разговаривать, — говорит Натали тихонько. — А мне кажется, что хочет, — возражает Нил. — Думаю, причина, по которой все это так расстраивает ее, в том, что она вправду хочет поговорить с тобой, но не знает, как и с чего начать, и ей тоже кажется, что ты не хочешь разговаривать с ней. Натали машет рукой: — Это-то да, но, блять, а что мне делать? Подойти и сказать: «я вела себя как мудила, будем подружками?». — Нет, — говорит Эндрю. — Мне кажется, тебе надо подойти к ней и сказать, что ты проебалась, и, думаю, тебе придется смириться с тем, что, возможно, она не сразу снова станет твоей подругой. — Ну и в чем тогда смысл? Я не собираюсь идти и… идти… и унижаться только чтобы она могла… швырнуть мне это в лицо, — говорит Натали, и она близка к истерике. — Я могу просто… сидеть здесь и просто… просто не делать этого. — Мне кажется, это неправда, — говорит Эндрю мягко и ласково. — Я думаю, что иногда, когда это кто-то, кого ты любишь, придется немного унизиться. Это дает этому человеку шанс показать тебе, что ты можешь им доверять. Я считаю, что любовь — это полностью унизиться перед кем-то, а этот кто-то не использует это против тебя. — Это правда, — соглашается Нил. Правда ли? Скорее всего, нет, но Нила это не волнует, просто не может волновать прямо сейчас. — Мне вот кажется, что, ну, возможно, это не унижение, а… уязвимость. Признание, что ты был неправ, делает тебя уязвимым. И ты просто должен верить, что все будет хорошо. И что-то — снова — щелкает у Нила в мозгу, что-то, что нужно записать в дневник. Он разберется с этим позже. — Это не всегда работает, — протестует Натали. — Нет, — соглашается Эндрю. — Не всегда. Но вот что хорошо: если это не сработает, ты будешь точно знать, кто вы с этим человеком друг другу. И сможешь скорректировать свои отношения с ним. Если пойдешь извиняться, а Пейдж кинет тебе твои извинения в лицо, значит, ты сделала все, что могла, и теперь все зависит от нее. Ты сделаешь глубокий вдох, извлечешь из этого урок и двинешься дальше. И, по крайней мере, не будешь просто сидеть сложа руки. Натали вздыхает. Она сидит так несколько минут. Затем встает и, не говоря ни слова, направляется наверх. Нил смотрит на Эндрю. — Сработало? — спрашивает Эндрю по-русски. «Мяу» информирует их о том, что теперь, когда незнакомки отчалили, кошки вышли. Король запрыгивает на колени к Эндрю и обнюхивает стол. Кладет на него передние лапы в поисках объедков, которые, возможно, кто-то оставил. — Я знаю, что должен остановить его, — говорит Эндрю, — но он правда милый. — У него правда очаровательная маленькая мордочка, — соглашается Нил. — Но ему нельзя на стол. Эндрю просовывает руку под грудь Короля и сажает его себе на плечо. Король сообщает им о своем недовольстве. — Не знаю, сработало ли, — говорит Нил. — Полагаю, узнаем через минуту. Они ждут. Ничего не происходит. — Мы подслушиваем? — тихо спрашивает Нил. — Нет, может, просто… поднимемся наверх. Случайно так потусим у их двери. Случайно внимательно прислушаемся. Они ждут. Король разминает плечо Эндрю лапками и мурлычет. Они слышат, как закрывается дверь. — Что бы ни случилось, — говорит Эндрю, — я люблю тебя. — Я тоже тебя люблю, — отвечает Нил. В кухонном проеме появляются дети. У обеих покрасневшие глаза, опухшие лица, но вид у них решительный. — Мы пройдем курс сестро-терапии, — объявляет Пейдж. — Во время нашего обычного приема, — спрашивает Натали. — Если Би нам позволит. Нил мысленно исполняет победный танец. Оставляет при себе радостное улюлюканье. Сохраняет невозмутимое выражение лица. Чинно кивает: — Это хорошая идея. — Поддерживаю, — соглашается Эндрю. Дети одновременно вздыхают и тут же переглядываются — снова синхронно, по крайней мере, чуть-чуть. — Есть домашка? — спрашивает Эндрю. Это приглашение. — Ага, — говорит Пейдж, слегка оживляясь и поглядывая на Натали. Натали кивает. Молчаливое согласие. — Я принесу наши ранцы? — Спасибо, — говорит Пейдж. Немного напыщенно, но искренне — она благодарна. Она видит оливковую ветвь, которую протягивает Натали. И хватается за нее двумя руками. Натали направляется наверх, а Пейдж подбегает к раковине. — Она извинилась, — говорит она, открывая раковину. Она ополаскивает лицо. — Это она заговорила о терапии. — Это хорошо, — говорит Нил. — Я рад, что вы, поговорили, девчат. — Я тоже извинилась, — говорит она, поглядывая на них, будто в противном случае ее могут отчитать. — За… непонимание. — По-моему, очень мило с твоей стороны, — говорит Нил. — Я стараюсь, — говорит она, садясь, когда входит Натали с их ранцами. Натали выглядит так, будто тоже быстренько навернула крюк к раковине. Они делают домашнее задание. Нил чувствует такой уровень облегчения, какого, он думал, никогда не могло принести выполнение домашки с двумя подростками. У них все будет хорошо. Они не пойдут по тому пути, по которому пошли Эндрю с Аароном. Здоровые отношения не начнутся у них только в тридцать лет. Их не нужно будет шантажировать, заставляя проходить терапию. Они найдут новый способ быть сестрами, вне тех ситуаций, которые их создали. Нил снова дышит. Смотрит на Эндрю. Эндрю встречается с ним взглядом и выдерживает его всего секунду, прежде чем возвращается к объяснению задания по немецкому. Рене и Эллисон звонят, чтобы спросить, что они хотят поесть, останавливаются на итальянской кухне и делают заказы. Час спустя они входят в дом с едой и выглядят недовольными. — Встретили курьера буквально на подъездной дорожке, — рассказывает Эллисон. — Как раз вовремя, и это единственное, что хорошего произошло. — Все было плохо? — спрашивает Эндрю, убирая тарелки. Это чуток напоминает тренировки в середине сезона, когда надо есть четыре раза в день. Но Нил голоден. У него был тяжелый сеанс терапии, эмоциональный вечер, долгий день, и он проголодался. Эллисон и Рене издают многозначительные звуки. — Не очень, — говорит Эллисон. — То есть, дома-то были хорошими, но у одного был какой-то говеный задний двор… прямо за углом от вашего дома, но их двор был чисто заповедником дикой природы, и там, походу, была тьма тьмущая блядских клещей, что, конечно, не конец света, но если мы заведем собак, то это херня полная. Один нам там затирал, что домик, мол, стоит в уединенном местечке прямо рядом с ебаным вокзалом, что объясняет, почему он такой дорогой, но… не оцененный по достоинству. — Да и планировки мне вообще не понравились, — добавляет Рене, — просто, как бы… обеденные там были в противоположной от кухни части дома. Хотите знать, как в итоге у нас окажется комната, которой мы никогда не воспользуемся? Нам придется таскать еду через весь дом. Я знаю, что это просто глупейшие жалобы, но… это же наш домик. Я хочу, чтобы нам он нравился. — Не думаю, что вы просите слишком многое, — говорит Пейдж. — Спасибо, — говорит Рене. — Мы могли бы просто купить несколько домов, — предлагает Эллисон. — Это пустая трата, — говорит Рене. — Жилья и денег. — Но это упростило бы жизнь. Хотим устроить вечеринку? Тогда устроим в доме, где кухня находится рядом с обеденной. Хотим хорошо выспаться? Пойдем в дом, который не находится рядом с вокзалом. — А если просто построить свой? — предлагает Натали. — Это заняло бы много времени, — говорит Рене. — И это большая трата ресурсов. — Нет, подожди, — говорит Эллисон. — Не забывай, что мы в Южной Каролине. Даже зимой погода тут достаточно хорошая, чтобы снегопад не остановил строительство. И я могу заплатить, чтобы ускорить процесс, и нанять строительную бригаду побольше, если будет необходимо, и мы могли бы использовать переработанные материалы и прочую экологичную хрень и построить все в соответствии с твоими зелеными замашками, какими только захочешь. Рене морщится: — Ну, завтра нам смотреть еще кучу домов. И некоторые из них — в районе Кевина, где нет ни леса, ни станции. — Проверьте, нет ли возможности выкупить дом прямо по соседству, — говорит Нил. — У него там сейчас, по факту, какая-то общага, и они с Теей пытались убедить нас пойти и почикать там всех. Если купите этот дом, это будет победой для всех. Рене морщится: — Мы переезжаем из города. Я не хочу шум. Даже рисковать, что там будет шумно, не хочу. — Новый дом… — говорит Эллисон певучим голосом. — Только представь… выбираешь себе локацию… покупаешь земельный участок … без соседей… собакам будет где побегать… — Никому не нужно столько места. Если только мы не собираемся разводить ферму? — Используй это пространство, чтобы заново вывести тут местную фауну и все это говно, — говорит Эллисон, пожимая плечами. — Пусть оно на тебя работает. Высади цветы, которые привлекают пчел. Восстанови луга. Рене показывает Эллисон язык: — Смеешься тут надо мной. — Не-а, — говорит Эллисон. — Я серьезно. Я знаю, было бы лучше, находись огромные участки земли в государственной собственности, под охраной государства… Рене кивает. — …но до тех пор мы могли бы выкупить большой земельный участок, и он был бы в твоей собственности и охранялся тобой. Или, ну, блять, не знаю, какие местные племена живут тут поблизости — купим землю и подарим им. Спросим, что они хотят с ней сделать. Рене сдается, и Эллисон, должно быть, чувствует это, потому что наклоняется вперед: — Подумай об этом, Рири, мы могли бы нанять архитектора, решить, какую планировку хотим, выбрать место между Колумбией и стадионом. Не придется иметь дело ни с каким ТСЖ, никто не будет говорить, что можно, а что нельзя сажать во дворе, никто не скажет нам, в какой цвет покрасить наш дом, ничего, это был бы крутяк! Рене! — Завтра нужно поглядеть еще несколько домов, — говорит Рене. — А в среду отправимся по магазинам в другой район. Эллисон поджимает губы, но не произносит ни слова. Она ест креветки так, что можно предположить, что это «тактическое» поедание креветок. Они смотрят фильм «Маппетов». Он забавный, и это все, что Нил извлекает из просмотра. Он совершенно уверен, что это все, что он может извлечь из него, и надеется, что он прав. Как бы там ни было, не похоже, что ему придется долго говорить о фильме, потому что, как только начинаются титры, Рене встает и потягивается. — Я готова пойти спать, — объявляет она. — Агап, — соглашается Эллисон, вставая и разминая шею. Все хором желают друг другу спокойной ночи, а потом Рене и Эллисон спускаются вниз, Натали с Пейдж поднимаются наверх, а Нил с Эндрю проходят по дому, проверяют замки, ищут камеры, микрофоны или подслушивающие устройства, и затем поднимаются на второй этаж. Нил не может сказать, где девочки — в разных комнатах или нет, — но Натали не просит помочь перенести все ее вещи, так что, наверное, в разных. Нил с Эндрю готовятся ко сну, и дети не приходят. Означает ли это, что они в одной комнате? Или это просто означает, что им вдруг ни с того ни с сего стало комфортно спать в одиночестве? Нил бросает взгляд на Эндрю, который пожимает плечами. «Я не знаю». Что ж, справедливо. Нил достает свой дневник. Он все еще не заправил свою «прикольную» ручку. Эндрю, похоже, это не беспокоит. Сегодня вечером он не впадает в ступор — начинает писать тогда же, когда и Эндрю. Сразу, как открывает дневник. «Все идут мне навстречу и уступают, а я этого не осознавал. Эндрю — с темой денег. Мои друзья — в том факте, что я плохой друг. Мои дети — в том, что я не знаю, как быть родителем». Может, именно поэтому экси все еще так привлекательно, от него все еще невозможно отказаться. Мэтт, Рене, Аарон — они все отказались от экси. Мэтт немного поворчал, но это не стало концом его мира. Рене с Аароном отказались добровольно — такая сладкая горечь, но они не пожалели об этом. Если бы прямо сейчас случилось что-то, что помешало бы Нилу вернуться на корт, единственным, кто мог бы уберечь его от полного морального упадка в течение следующей недели, был бы Эндрю. Еще, возможно, дети. Но… ему не нужно, чтобы на корте ему уступали и шли навстречу. За него не нужно нести ответственность. Он сам может быть ответственен за себя там. И не просто быть ответственен — он может помогать и другим людям. Может вносить активный вклад — так, как не может нигде еще. На корте никому не нужно заботиться о нем. Не нужно ему помогать. Там люди, на которых он может положиться, в равной степени зависят и от него. Существуют правила, диктующие это, и ощутимый способ выяснить, выполняет ли он свою часть договора. — Эндрю? — Мм? — спрашивает Эндрю, зачеркивая еще одно или два слова, прежде чем поднять взгляд на Нила. — Ты купил нам обручальные кольца, потому что не хотел расстраивать меня, заставляя за них платить? Лицо Эндрю приобретает определенное выражение, говорящее Нилу о многом, но ни о чем из того, чего бы ему хотелось знать. — Не совсем. Нил наблюдает за ним и ждет. Это несправедливо. Это допрос. И обычно с Эндрю это не сработало бы, но Нил — это Нил, так что с Эндрю сработает, и это чуточку похоже на злоупотребление свадебными клятвами. — То есть, отчасти да, — медленно произносит Эндрю, — но я не… ты не особо часто тратил деньги, и я решил, что это просто потому, что в то время у тебя не было постоянного дохода. И я предположил, что трата денег расстраивает тебя, потому что потом нельзя будет доложить обратно потраченное, потому что у тебя не было работы. Да ни у кого из нас особо не было, но у Мэтта, Рене, Эллисон — у всех них были хоть какие-то источники денег, даже если в случае Эллисон, по сути, незаконные. Но, да, это было одной из причин. Я также немного беспокоился, что ты отложишь это. И, возможно, передумаешь. Хотя, честно, я правда думал, что мы никому не скажем, а у тебя не было машины, так что единственным способом купить кольца было заказать их онлайн, что само по себе довольно странный способ приобрести обручальные кольца, или попросить меня подвезти тебя, что я бы, конечно, сделал, но, знаешь, это не особо-то и романтично… — Нет, не так романтично, как запрыгнуть на мой стол и кинуть кольца мне на домашку. — Точно, — искренне говорит Эндрю. — Да и вообще, у тебя был пиздец, а мне не хотелось ждать. Нил целует Эндрю в щеку, машет ему, чтобы он продолжал писать, и возвращается к своему дневнику. Он хотел написать о чем-то другом. О… О том, что его первым порывом было солгать Эл и Рене о переносе Дня благодарения, чтобы Аарон смог приехать. «Первым побуждением было солгать». Что его так обеспокоило? «Эндрю не расстроился, когда Эллисон его раскрыла. Не то чтобы я сам расстроился от того, что он не расстроился, просто мне грустно, что моим первым порывом было соврать своим друзьям, а не дать им понять, что у меня есть чувства». Но дело было не только в этом. Что-то еще показалось ему странным. «Я попросил их всех помочь с помолвочными кольцами. Это я был тем, кто хотел, чтобы все знали, что мы заключим брак. У меня нет проблем с тем, чтобы сказать им, что мне нужна помощь или что я чего-то хочу, когда я знаю, что именно». Удручает, что ему приходится добавлять этот дисклеймер. Удручает, что он иногда не знает, нужна ли ему помощь и хочет ли он чего-то. Но нет реального смысла записывать это; они с Эрикой и так знают об этой проблеме — поэтому он и ведет дневник. Он сбивается с пути. Он уже наполовину нарисовал руку — руку Эндрю, держащую ручку. Нил заканчивает рисунок. Он будет очень хорош в рисовании руки, если продолжит в том же духе. Но его волновало что-то конкретное. «Проблема не в моей уязвимости. Проблема в уязвимости Эндрю. Я доверяю им себя. Я не доверяю им его». Что бы сказала по этому поводу Эрика? Нил рисует другую руку Эндрю, как она обхватывает блокнот. Может, Эрика сказала бы, что ему не нужно быть таким уж опекающим. Что не стоит придавать этому такого значения. Возможно, она сказала бы, что ему нужно признать, что Эндрю взрослый человек, которого не нужно защищать от его же друзей. Во всяком случае, точно не от Эллисон с Рене. «Я забыл важнейшее правило нашей семьи. Эллисон мелочная и драматичная, и она не причинила бы Эндрю вреда». По традиции считается, что в этих отношениях в защите нуждается как раз-таки не Эндрю, но все же. «Эндрю бы не причинил ей боли. Он знает, что лучше не давать обещаний, которые могут привести к такому результату». Возможно, это предостережение тоже нуждается в проверке. Если бы та ситуация произошла сегодня — Эллисон дала пощечину Аарону, в то время как Аарон и Эндрю все еще были связаны сделкой, нарушил бы Эндрю свое обещание? Позволил бы он себе такую вольность? Или он все равно так поступил, сделав мысленную пометку более тщательно обдумывать будущие обещания? Нил не знает. Он не знает, имеет ли это значение на самом деле и нужно ли это записывать. Эндрю в настоящем не особенно сыплет обещаниями или сделками. Половина обещаний, которые он выполняет, четко символизируется кольцами на его левой руке, а другая половина — детьми в их спальнях. И его обещание, данное Нилу, по крайней мере, не касается никого другого. Его обещание детям… ну, может повлечь за собой драку с кое-какими людьми. Но, по крайней мере, не с их семьей уж точно. Это не имеет отношения к делу. Нил нарисовал половину лица — Эрики, понимает он, глядя на рисунок. Ее профиль. Ему стоит просто снова взяться за рисование. Есть ли у него что-нибудь еще, что нужно записать? Нет, решает Нил, закрывает ручку колпачком и кладет дневник в прикроватную тумбочку. Эндрю все еще пишет. Как у него вообще есть столько всего, что можно сказать? Как только Нил поймет эмоции, не связанные с гневом, будет ли у него так же много всего для записи? Он не может этого представить. У него вообще нечасто возникают мысли. Он выключает лампу на тумбочке и переворачивается на живот, устремляя рассеянный взгляд на Эндрю. Успокаивает то, что он здесь, пишет. В постели с ним — Нилом. Ему что, опять доставать дневник? И что писать — что ему повезло, повезло иметь Эндрю, повезло, что Эндрю такой, повезло, повезло, повезло. Эндрю закрывает ручку колпачком. Откладывает ее и блокнот. Выключает лампу и поворачивается, чтобы посмотреть на Нила. — Нил. — Эндрю. — Я должен признаться. — Ты изменил мне. — Единственное, с чем я тебе изменял, так это с тортом. Нил выгибает бровь: — Ты трахнул торт? — Это была эмоциональная неверность, не физическая. — У тебя была эмоциональная близость с тортом? — Я поведал ему о своих самых сокровенных страхах. Самых больших надеждах. Он мне о своих тоже рассказал. — И на что надеется торт? — Что его съедят. В этом его предназначение. Хм. — А чего торт боится? — Быть съеденным. — Я думал, это его предназначение? — Это оно и есть. Разве мы не боимся исполнения своего предназначения? На что мы после этого годимся? Нил протягивает руку и находит ладонь Эндрю. — Очень философская ночь. Так вот, тебе нужно признаться? — В начале месяца. Когда Кейтлин с Аароном были тут. Вы с Аароном играли с Фредди, а я был на кухне с Кейтлин. Ни к чему хорошему это не ведет. Он ударил ее ножом? Должен ли Нил спросить? Нет. — И? Эндрю замолкает. Сглатывает. — Эм. Она сказала мне, что ее семья собирается на День благодарения в Миртл-Бич, и повторила — неоднократно, — что в этот день у них с Аароном выходной, и что они оба собрались в Южную Каролину и были бы не прочь уехать от своей семьи на парочку часов. Нил обдумывает эту информацию. Никакого признания в этом он не чувствует. — Ага, и? — Как думаешь, она пыталась уговорить меня пригласить их на День благодарения? О. Оу. Нил фыркает. А затем смеется. Зарывается лицом в подушку. — Нил, я просто говорил: «о, круто, здорово, это хорошо, м-м, м-мх-м, дап, хорошо-то как», Нил, я практически игнорировал ее, я игнорировал свою невестку, пока она отчаянно пыталась получить приглашение на семейную вечеринку… Нил, по-моему, я в проебе. Нил не может перестать смеяться. Он задыхается в подушку. Она пыталась. Она так сильно старалась, а Эндрю даже не придал этому значения, положил на это и не сказал ему, довел себя до целой ебнутой трясучки из-за приглашения Аарона, и… — Эндрю, они знают, что у нас будет ужин. Они знают. Аарон видел каждое приглашение в групповом чате с тех пор, как у нас появилось место, где можно собираться. Они знали, что в этом году все собираются у нас. Нам не надо было переносить время. Нам не надо было делать буквально нихуяшеньки… — Вот не надо сыпать мне соль на рану, — возмущается Эндрю. — Кейтлин только и делает, что языком мелет, откуда мне было знать, что это важно? — Нет, нет, определенно, — соглашается Нил, поворачивая лицо к Эндрю и ухмыляясь. — Определенно, я не знаю, откуда тебе было знать, понятия не имею. — И они никогда раньше не приезжали на День благодарения, я думал, что это чисто наше семейное дело! — Это оно и есть, — соглашается Нил, ухмыляясь. — Я думал, все понимают, что мое согласие готовить с ней — огромный компромисс с моей стороны, я же не думал, что она попытается выбить у меня приглашение на День благодарения! — Нет, я думаю, это было понятно. В какой-то момент. Я просто больше не уверен, что это правда. — Конечно, это правда! Она самый надоедливый человек на этой планете, — ворчит Эндрю, ложась на спину. — Это да, — соглашается Нил. — Тебе тоже кажется, что она раздражающая, — обвиняет Эндрю. — Безусловно. — Что я должен был делать, слушать ее? Думать о том, что она говорит? Вникать? У меня есть дела поважнее! — И правда, — соглашается Нил. — Перестань соглашаться со мной! — Ты ошибаешься, тебе больше нечем было заняться, Кейтлин — замечательная и интересная женщина, и тебе следовало прислушаться к тому, что она говорила, долго и тщательно обдумать это, вникнуть в суть, насколько это возможно, и сразу же пригласить ее на День благодарения. — Я знаю! — стенает Эндрю. — Но я не привык, чтобы мне было на нее не насрать. Нил хихикает: — Что, она все еще не считается членом семьи? — Считается, но я еще не понял этого! — Жаль. — Почему, блять, она просто не спросила? — Почему она так ой-как-бесцеремонно не пригласила себя сама, тем самым вмешавшись в странные отношения-без-ссор своего мужа с его братом? — Да! Все остальное, что она делает, грубо, громко и раздражает, почему она просто не могла сделать этого? — Ну, теперь ты просто грубый. На самом деле, это мы грубые, громкие и раздражающие. — И кто же эти «мы»? — спрашивает Эндрю, запрокидывая голову, чтобы посмотреть на Нила. — Мы. Ты, я, Эл, Кевин — Дэн, Мэтт и Рене, по-моему, не особо. Ники, конечно. Аарон — периодически. Мы все такие же, и она… не пыталась вломиться. Она не пытается нас разозлить. Она не хочет, чтобы Аарона обвинили в том, что он получил приглашение через нее. Эндрю выпрямляется: — О, ебать, все так, да? Он попросил ее спросить? Могу ли я винить в этом его? Нил? — Нет, потому что, если бы он попросил ее что-то сделать, она бы обратилась ко мне. Честно говоря, я не уверен, почему она не обратилась, но, возможно, она хотела, чтобы это было настоящее приглашение, а не чтобы тебя уговаривали делать то, чего ты не хочешь. Я не думаю, что она была бы хорошей посредницей, Дрю, она слишком… слишком… ну, я бы не сказал прямолинейная… — Нет, она не так хороша, — жалуется Эндрю. — Но она не… типа, не изворотливая. — Извилистая? — Противоположность прямолинейной. — Идет по кривой дорожке, — пробует Нил. Теперь они просто играют в слова. — Думаешь, она ходит по кривой дорожке? — Немного. — Что ж, тогда она точно одна из нас. Мы все ходим по кривой дорожке. — Не слишком уж и по кривой, — уточняет Эндрю. — В основном мы гетеро. Просто чуть-чуть геи. Нил фыркает: — По-моему, чуть-чуть гей тут я. Ты сильно гей. — Наполовину. Чуть больше половины. — Ты наполовину гей? — недоверчиво спрашивает Нил. — Я думаю, я, возможно, деми-романтик, — как бы невзначай говорит Эндрю, — Так что, мне кажется, у меня накидывается чуток сверху половины, так? Это же так работает? Нил машет ему: — Объяснишь? — Ну, я определенно гомосексуал. Тут понятно. Это уяснили. Но в романтическом плане? Это совсем другая история, да? Так что, если каждый тип влечения — это половина целого… — Ну, я понятия не имею, как это работает, — говорит Нил. — Я не знаю, что за пятьдесят на пятьдесят, но… что это за «другая история»? Эндрю смотрит на него, и на лице у него отражается смутное замешательство, что очень огорчает, потому что Нил-то по-настоящему в замешательстве. — Я думал, ты поймешь раньше меня. — Ты же сам на прошлой неделе заметил, что я понятия не имею, что вообще происходит, буквально всегда, так о чем ты говоришь? Эндрю тяжело вздыхает — так, будто у него есть дела поважнее, и перекатывается к Нилу. — Я думал, что любовь — ненастоящая, — медленно произносит он, пристально глядя на Нила. — Я не думал, что она — что-то реальное. А потом я влюбился в тебя, осознал это, подумал, что, наверное, это ебаная катастрофа, но как бы то ни было, я смирился, а потом предположил, что по мере того, как я буду проходить терапию все больше и больше, она как бы… разовьется или что-то такое, и я пойму ее, пойму, как люди могут влюбляться по нескольку раз, крашиться в незнакомцев и все это говно, но мне становится лучше с охуительной скоростью, а в области романтического влечения никакого прогресса нет. Это просто ты, и всегда был только ты, и до тебя не было никого, и я должен сказать, что это на самом деле заставило меня задуматься, действительно ли ты деми- или грэй-асексуал, потому что быть деми не значит, что я просто, как бы, в слишком плохом состоянии чтобы разобраться, это значит, что я люблю тебя, и только тебя, и если ты не считаешь меня сексуальным, я просто спрашиваю: ты уверен, что ты не совсем асексуал? Нил замолкает на секунду. Слишком много всего. Но одна вещь важнее всего остального. — Как все это обернулось против меня? — Что ты имеешь в виду? — Я имею в виду именно то, что сказал, я задал тебе вопрос, а теперь ты сомневаешься в моей ориентации! — Ты злишься на меня? — Нет! — Нил фыркает. — Я просто… слушай, мне нужно обдумать некоторую хрень, не заставляй меня еще и подвергать сомнению мою ориентацию. И вообще, это важно? Эндрю пожимает плечами: — Почему для тебя важно, что я деми-романтик? Нил пожимает плечами: — Да не знаю? Подожди, ты ходишь на терапию и жалуешься, что я не считаю тебя сексуальным? — Может быть. Иногда. Нил льнет, чтобы поцеловать Эндрю в щеку. — Это не значит, что я считаю тебя некрасивым. Я не заставляю себя заниматься с тобой сексом. Я не лежу и не схожу с ума от скуки в это время. Мне нравится заниматься с тобой сексом, и я хотел бы как-нибудь повторить это. — Приятно знать, — говорит Эндрю, — но это не одно и то же, о чем я и говорю. Меня романтично влечет к тебе не меньше, несмотря на то что я не испытываю романтического влечения ни к кому другому. Я не сижу тут, типа: «мне нравится жить с тобой, мне нравится быть твоим лучшим другом, мне нравится держаться за руки и делить с тобой постель, я просто не влюблен в тебя», я действительно тебя люблю, в дополнение ко всему этому списку. А у тебя не так. Нил пожимает плечами: — Я не знаю, и меня это не особо-то и волнует. Честно, сейчас я просто думаю как, блять, нам удалось найти друг друга? Как мы… господи. Все должно было встать на свои места. Все должно было… — Нил разводит пальцы. Просто такое чувство, что это все… слишком. Слишком много, чтобы в это поверить. По всем правилам, они оба сейчас должны были быть одиноки. — Подожди, мне снова нужно достать дневник — у меня экзистенциальный кризис. — Экзистенциальный кризис? — спрашивает Эндрю. — Мы оба сейчас должны быть одни, как, блять, мы только нашли друг друга? Как у нас все получилось? Что за нахуй? Эндрю слегка улыбается: — Удача. — Ебаная… да этого почти достаточно, чтобы сделать меня религиозным. Кто-то же должен был все так устроить. — Что, думаешь, было бы проще, не будь я деми? — Наверное, так ведь? Эндрю пожимает плечами: — Кто знает? Точно не я. Нил вздыхает, скрещивает руки на груди, подпирает щеку ладонями. Он смотрит на Эндрю. Изучает его лицо. У него приятное лицо. — Значит, ты деми-романтик… — Или грэй. — Или грэй. А я асексуал. И это наш опыт. — Это наш опыт, — соглашается Эндрю, глядя на Нила сверху вниз. — И что я люблю тебя. — И я люблю тебя, — отвечает Нил. Эндрю снова садится, и его лицо оказывается в паре дюймов от лица Нила. — Дети еще не пришли. — Значит, либо с ними все окей, либо они стояли у двери, ожидая, когда мы перестанем говорить о сексуальной ориентации. Эндрю прикладывает палец к губам. Нил замолкает. Они ждут; ничего не происходит. Нил бесшумно скатывается с кровати и крадется по полу. Кладет руку на дверную ручку. Одним движением он поворачивает ручку и открывает дверь, и… ничего. Он закрывает дверь и возвращается в постель. — Думаю, все в порядке. Детям лучше не доказывать, что он неправ. По крайней мере, не сейчас. Эндрю отворачивается, чтобы выключить лампу на тумбочке, а затем снова поворачивается к Нилу. — Хорошо. Нил протягивает руку и проводит пальцами по его волосам: — Спокойной ночи, любовь моя. — Спокойной ночи, любимый. Нил прижимает Эндрю к себе, закрывает глаза и засыпает. Дети не приходят, и Нил спит всю ночь.