Blame It on My Youth : [ вини нашу юность ]

В среду Кевин приходит помочь детям с историей. На ужин не остается — у него запланирован ужин с Ваймаком — и уходит, предварительно переспросив, придут ли Нил с Эндрю в пятницу вечером. Эндрю готовит, пока Нил помогает детям с математикой и немецким, потом Эндрю мурлыкает что-то себе под нос, пока Нил помогает детям еще и с английским, потому что Эндрю готовит курицу по какому-то рецепту, из-за которого за ней нужно постоянно следить. Она пахнет чесноком и вином, и Нил согласен провести критический анализ темы расизма в «Сердце тьмы», если это позволит Эндрю не дать курице подгорать. — Окей, но вы подумайте, — говорит Натали, ковыряя брокколи, — если книжка расистская, я не хочу ее читать. — Логично, — соглашается Эндрю. — Ну тогда, может, мне и не обязательно ее читать. — Возможно, — соглашается Нил. — Тогда почему я должна ее читать? — спрашивает она, накалывая ломтик брокколи. — Потому что иногда в реальной жизни бывают расистские штуки, и полезно знать, когда они происходят, — предлагает Нил. — Конечно, но я уже и так могу распознать расизм. Зачем мне еще и целую книгу о нем читать? — Ну, во-первых, — начинает Эндрю, — люди плохо понимают, знают они что-то или нет. Так что, возможно, у тебя и получится распознать какие-то виды расизма, но если бы тебе не нужно было об этом задумываться, то и не понадобилась бы помощь с домашкой. Во-вторых, если ты знаешь — не значит, что знают все, так что это хорошая тема для изучения. В-третьих, иногда даже самые плохие книги обладают литературными достоинствами, и полезно знать, как найти эти достоинства в таких книгах, а в некоторых случаях еще полезно уметь видеть, к лучшему или к худшему книга вдохновила на что-то, что произошло после нее. — Опять ты со своими лекциями, — буркает Натали. — Прости. Ты же сама спросила. — Да, но я не хотела ответа, — жалуется она. — Я хотела, чтобы ты сказал мне, что я не обязана ее читать. — Оу. Что ж, я не сказал. — Да уж, я заметила. Эндрю бросает взгляд на Нила. Нил пожимает плечами. Он-то что знает? — Со всем остальным порядок? — спрашивает он. — Ага, — говорит Натали. — Что мы будем делать на День благодарения? — спрашивает Пейдж. — Э-эм… все же приедут к нам, так? — спрашивает Нил, глядя на Эндрю. Эндрю кивает: — Обычно мы ездим в Нью-Йорк, — объясняет он, — но, поскольку Эллисон и Рене подыскивают жилье, они приедут сюда, чтобы посмотреть окрестности, что как раз отлично, потому что обычно мы проводим там гораздо больше времени, чем позволяют ваши каникулы. И Дэн с Мэттом тоже приедут, потому что Дэн устала от Нью-Йорка и хочет подоставать Ваймака. — А они не могут просто… переехать сюда? — спрашивает Натали. — Дэн сама на это подписалась, — говорит им Нил, ухмыляясь. — Ваймак сказал ей не загадывать наперед, а Дэн сказала ему не звать ее обратно в ближайшее время из-за карьеры Мэтта, и она продолжила говорить это Ваймаку, даже когда Мэтт уже ушел из про-экси, а потом она каждый раз начала говорить Ваймаку вызывать ее из Нью-Йорка, когда он почувствует себя старым. На данный момент это вопрос гордости, так что им придется найти способ как-то его обойти. — Ваймак че, такой же? — спрашивает Пейдж. — Не может просто… признать, что он старый? — На самом деле нет, но, что более важно, он никогда не узнает, чем все кончится, если уступит первым. Главный вопрос в том, не все равно ли ему. Но если Эл и Рене переезжают сюда, то и у Дэн есть уважительная причина переехать — все ее сестры здесь, и семья здесь, и скоро переедет большинство ее друзей, да и если она все равно сюда переедет, то может дать Ваймаку шанс нанять ее, пока никто не перетянул ее к себе… — Да и Мэтт уже подыскивает здесь работу, так что, если это не план Дэн, я готов съесть свою ногу, — говорит Эндрю. — Он подыскивает? — Да, как раз написал мне утром. — О, отлично, — радостно говорит Нил. Он хочет, чтобы его семья была здесь. Да и плюс ко всему, если теперь не надо будет летать туда-сюда на День благодарения, то это отлично для Эндрю. — На сколько ты готов поспорить, что Ваймак уже в курсе? — На один массаж. — Забились, — соглашается Нил, протягивая руку. Эндрю пожимает ее. Нил, конечно, не любитель делать ставки. Но именно эта кажется ему выигрышной для всех, так что… ладненько. — Дэйв сегодня подарил Тине цветок, — внезапно произносит Натали. — Это была, типа, не роза, — быстро говорит Пейдж. — А просто полевой цветок, такие за школой растут, сечете? — Оу, — отвечает Нил. Это что-то значит? — Тебе все равно не захотелось бы встречаться с кем-то настолько высоким, — успокаивает Эндрю. Нил старается догнать. — Встречайся с кем-то низким, чтобы этот человек не смог смеяться над тобой из-за того, что тебе нужен стульчик-лесенка, чтобы дотянуться до верхнего шкафчика. — Я высокая, — огрызается Натали. — И я не хочу с ним встречаться. Эндрю кивает: — Да, высокая. И, конечно же, не хочешь встречаться. Эндрю снова принимается за еду, и Нил тоже. Это разговор Эндрю. Нил не знает, что вставить. — Просто, как бы, Тина — моя подруга, — говорит Натали. — И, типа, люди перестают дружить с другими людьми, когда начинают встречаться с кем-то. — А, — говорит Нил. Может, в конце концов, это и его разговор. — Возможно, Тина будет подругой получше и не сделает такого. — У вас по факту нет друзей, — говорит Натали. — Так что и не вам говорить. — Завтра днем я собираюсь гулять с друзьями, — отвечает Эндрю. — А в пятницу мы тусуемся с Кевином. Половина наших друзей живет в Нью-Йорке, и мы по-прежнему довольно регулярно с ними общаемся. — И половина причин, по которым мы не общаемся с ними чаще, заключается в том, что у нас теперь есть дети, — говорит Нил. — А у Тины нет детей. Он когда-то вообще видел Тину? Наверное, она была на вечеринке у Лорны. Нил о ней ничего не помнит. — Нам, типа, необязательно об этом говорить, — произносит Натали, накалывая кусочек курицы. — Окей, — соглашается Нил. — А вы завтра устраиваете еще одну Ютубную фигнюшку? — спрашивает Пейдж несколько минут спустя. — Ага, я написал Элиане утром, чтобы предупредить ее, — говорит Нил. — Она согласилась стать модераторкой, и у нее есть еще один коллега, готовый помочь, так что вам необязательно. — Может, мы будем пиар-челиками, — говорит Пейдж, глядя на Натали. — Мы прибежим и скажем вам, если вы ляпнете что-то не то. — Будет прикольно, — соглашается Нил. — И еще так люди будут знать, что с нами все окей. И что мы, типа, не помираем с голоду и все такое. — Тоже хорошая идея, — соглашается Эндрю. — А то, — говорит Натали. Пейдж поднимает брови, глядя в тарелку. Они едят молча. Курица реально вкусная. Натали достает телефон и зависает в нем. Должен ли Нил сказать ей убрать его? Сидеть в телефоне за столом вообще считается невежливым? Эндрю не говорит ей убирать телефон, так что… он тоже не скажет. Если ей хочется похандрить — это не его дело. Ну, на самом деле, может, и его, но она не просит, так что Нил не собирается вмешиваться. Нужно поскорее побегать с ней еще разок. Пейдж тоже залазит в телефон, но ненадолго. — Вот у этой песни ваш вайб, — говорит она, ставя телефон так, чтобы динамик был обращен к Нилу с Эндрю. «Я украла немного вздохов у мира, всего на минуту…» Нил бросает взгляд на экран. «Я и мой муж» от Мицки. Он знает, кто это? Конечно же нет. «Но нам с мужем становится лучше. Всегда были только он и я — вместе». А ведь и правда. Приятно, что Пейдж подумала о них, решает он, даже несмотря на то, что первая строфа, кажется, немного о смерти. Хотя, если уж честно, она им тоже подходит… «А я идиот с разрисованным лицом в углу, просто занимающий место…» — Так, кто из нас «я», а кто «мой муж»? — спрашивает Эндрю как ни в чем не бывало. Пейдж поднимает голову: — Хм-м? Чего? Они ждут. Пейдж ждет. Натали их игнорирует. Они ждут. Пейдж удивленно моргает на них. Нил сдается: — Мы хотим знать, кто из нас идиот с разрисованным лицом, а кто из нас входит. Пейдж удивленно поднимает брови, а затем в замешательстве сводит их. — Я думала… я думала, это очевидно. — Серьезно? — настороженно спрашивает Нил. Он бросает взгляд на Эндрю как раз вовремя, чтобы увидеть, как Эндрю бросает взгляд на него. — Ну так, и… кто из нас идиот? — Я… ой, это неловко, — говорит Пейдж. — Я правда… я реально не думала, что мне придется вам говорить. Нил с Эндрю выжидательно смотрят на нее. Песня заканчивается; Пейдж берет телефон и начинает нажимать что-то на экране. — Так кто из нас? — спрашивает Эндрю. — Кто из нас клоун? Пейдж щиплет переносицу — она что, переняла его — Нила — жест? — и вздыхает: — Слушайте, типа… из-за вас я реально странно себя чувствую. Я думала, вы въедете. Так что просто… ну типа… просто подумайте об этом. Просто… серьезно подумайте, оки? Вы умные. Я знаю, что в конце концов вы догоните. Окей? — она встает и выходит из комнаты. Натали поднимает голову: — Куда она намылилась? Так кто из них? — Не знаю, — неопределенно отвечает Нил. Странное поведение для Пейдж. Обычно она более… жизнерадостная. У нее тоже проблемы с друзьями? — Она должна была… гр-р-рх-х-х-х, — стонет Натали, запрокидывая голову, прежде чем встать. — Я пйд нйдйе, — бубнит она, и ее голос стихает, когда она выходит из комнаты. Нил понятия не имеет, что это значит, но детей на кухне больше нет, а это уже значит, что он может смотреть на Эндрю. Минуту они просто пялятся друг на друга. — Наверное, это я, — произносят они одновременно. Эндрю закрывает глаза, пока Нил сдерживает смех. — Ну, нет, потому что… — они пытаются. Потом смолкают. — Я старше, поэтому говорю первым, — произносит Эндрю, поднимая палец. Нил кивает и жестом просит его продолжать. — Обычно я сижу в уголке, пока ты не приходишь и не втягиваешь меня в тусовку. Как правило именно ты оказываешься в центре внимания. — Не нарочно, — возражает Нил. — И вообще, я буквально разукрашиваю свое лицо. А тебя с макияжем, по-моему, я не видел никогда. Они уставляются друг на друга. — Мы оба — это «я»? — спрашивает Эндрю. — Тогда кто «наш муж»? — спрашивает Нил. Они пристально смотрят друг на друга. — Пытаюсь вспомнить мужчину, который не является нашим родственником, — говорит Нил. — Кевин? Нил качает головой: — Он мой родственник через Дэн. — Дэн тебе не родственница. — По браку. Мэтт же, по сути, мой брат. — Тогда Кларк? — О, да, мы его знаем. Эндрю вглядывается в Нила пристальнее. — Вот знаешь, я в самом деле понятия не имею, какой уровень забывчивости считается обычным для других людей. Я могу строить обоснованные предположения, но эта концепция, по сути, бессмысленна. У тебя может развиться деменция, а я могу это упустить. — Да ты бы заметил разницу, — говорит Нил. — А еще, в следующий раз, когда ты скажешь мне, что я должен испытывать сексуальное влечение, я отвечу, что ты должен начать забывать. Эндрю хмыкает. Нил наблюдает, как он обдумывает и отбрасывает контраргументы. Эндрю наклоняется и целует его в щеку: — Ты не обязан думать, что я горячий, когда веду машину. Нил фыркает: — Спасибо за разрешение. А ты не обязан забывать о том, как я излил тебе сердце и душу, а ты ответил мне «Пикачу». Эндрю театрально содрогается: — Разница в том, что тебе нравится быть асексуалом… — Да, — соглашается Нил. — Тогда как я бы принес корову в жертву любому богу, если бы только это позволило мне забыть этот случай. — Должен же быть бог памяти? Я знаю только Святого Антония — он покровитель потерянных вещей, да? Он близко к нужному? — Я вижу логическую связь, но не уверен, что она рабочая, — размышляет Эндрю. — Но в греческой мифологии есть Мнемозина, она богиня памяти и мать муз — но обычно к ней обращались, чтобы перестать забывать… ну, есть еще река Лета, но она же не бог, мне придется идти, чтобы из нее испить, и, мне кажется, она — про полное забвение… — Тебе кажется? Ты что, забыл? — Ну, знаешь ли, это греческая мифология, я тут не эксперт. Не то чтобы я читал источники, я просто… ходил в школу, большую часть времени. Окей. Подожди. Если я умру и изопью из Леты, ты согласишься отправиться на поиски, чтобы вернуть меня? — Конечно, — отвечает Нил. — Реальный вопрос скорее в том, какого обаяшку мне придется корчить, чтобы туда пробраться? Как там его… Орфей, да, этот, который неплохо брынькал музыку? — В тебе все-таки есть доля природного обаяния, — говорит Эндрю, махая рукой, когда Нил начинает хохотать так сильно, что резко давится слюной. — Просто вруби ее и все. Эй, вот слушай, просто зыркни на Аида и Персефону, как на инопланетян, а потом либо трижды в них выстрели, либо потрать немного времени и научи их понимать, как устроены люди, а потом расскажи что-то о… ну, не знаю, о своей жизни… и они тебя полюбят, не переживай. — Я не… по-моему, это так не работает, — говорит Нил, ухмыляясь. — А вот и работает. Ты им такой: «правда? Мы друзья?». И вот они уже готовы перевернуть с ног на голову правила жизни и смерти ради тебя. Или, блять, спроси, можно ли тебе просто остаться. Скажи что-нибудь о том, как здорово совсем не беспокоиться о смерти, начни затирать, как будет славно просто расслабиться, и они вручат меня тебе и будут умолять тебя уйти. — Это не обаяние. — Нет, это больше… больше метод Жана Моро. Конечно, ты хоть спас его задницу, но он не хочет, чтобы ты ошивался где-то рядом. Ты заскакиваешь в греческий загробный мир и говоришь им, что рад остаться, чтобы сохранить правила, и даже принес три новые душеньки в подарок… — Кого я там уже убил? Эндрю пожимает плечами: — Иди найди Ичиро, убей его и тут же сам умрешь, но в этом и суть — они вернут тебя в твое же тело. Тебе, правда, придется пойти и выкопать меня, но со мной все будет норм, только не кремируй меня. Нил сжимает его руку и делает глубокий вдох, стараясь унять тошноту в желудке. — Мне не нравится говорить о твоей смерти. Или твоих похоронах. — Разговор стал чуток нездоровым, — признает Эндрю. — Но, в общем, если тебе скажут, что я смогу идти за тобой до тех пор, пока ты не посмотришь на меня — не оглядывайся. — Ну, это-то конечно, — соглашается Нил. — Но я всегда могу прорваться обратно. — Прям можешь? — спрашивает Эндрю. — Как бы… ты же не можешь их убить. — Хорошо, но могут ли они убить меня? В таком случае они просто помогут мне достичь цели. — Ладно, но… но ведь… подожди. Окей. Погоди. То есть, твоя цель — остаться в живых и вернуть меня? Или умереть, чтобы было проще проникнуть туда, а потом заставить их вернуть нас обоих? Нил пожимает плечами: — Будет сложнее попасть внутрь живым, но так мне нужно будет убедить их вернуть к жизни только одного человека. Если я умру раньше времени… — Предварительно умрешь. — Если я предварительно умру, то попасть туда будет легче, но убедить их уже будет сложнее. Хотя, может, тогда просто устроим побег? Мы ведь сможем сбежать? Я же там буду на законных основаниях, типа, им необязательно знать, что я там с какими-то особыми целями. — Полагаю, сбежать практически невозможно, — отмечает Эндрю. — Иначе мир был бы переполнен. — И то верно. Но подумай: я — это я, а ты — это ты, а вместе мы обладаем многими полезными навыками. — Только вот большинство этих наших «полезных навыков» связано с причинением вреда и убийством людей. Что не очень-то и полезно при попытке сбежать из царства мертвых. Ну, наверное, я еще умею печь. Персефона съела зернышко граната, и ей же пришлось его чистить, а я, скорее всего, мог бы случайно скормить ей пирог или еще что-то. Правда, не знаю, что в нем может быть такого, из-за чего ей придется нас отпустить. — И из этого вытекает вопрос — получится ли у нас сбежать? То есть, у нас будут тела? Представить не могу, как они вообще могут у нас быть… по-моему, половина смысла в получении разрешения будет в том, что часть сделки предполагает возвращение нам тел. — Именно наши тела или просто любые? Мы знаем, что они могут создавать любые тела, — говорит Эндрю, махая рукой, — потому что реинкарнация — это такая штука. Так мы, получается, реинкарнируем? Если да, то… ну, греческая реинкарнация, как правило, не предполагает воспоминания о предыдущих жизнях, так будем ли мы помнить друг друга? Я так думаю, по определению, смерть и последующее возвращение — это реинкарнация, но — разве что — если вообще требуется — с новым телом? Нил уже гуглит: — Да. Да, для этого требуется новое тело. В противном случае это уже просто возвращение к жизни, не реинкарнация. — Эй, ты бы все еще любил меня, будь я в другом теле? — Это я должен задать тебе этот вопрос, — возражает Нил. — Я нахожу тебя очень эстетически привлекательным, но это не имеет никакого отношения к тому, почему я тебя люблю. — В самом деле. Да, я бы любил. Я бы, наверное, смог найти тебя горячим, даже будь ты уродливым. — Ну спасибо. — Не за что. — Может, я попрошу Аида и Персефону вернуть меня в тело, похожее на… типа, какой у тебя типаж? Я вообще не похож на Роланда. — Почему ты сравниваешь себя с Роландом? — Он — единственный пример для сравнения, который у меня есть, — защищается Нил. — Я больше никого не знаю, к кому бы тебя влекло. За исключением, ну, типа, каких-то знаменитостей, но это другое, да? Эндрю смеется над ним: — Ты спрашиваешь о моем типаже? — Буквально только что именно это и сделал, — соглашается Нил. — Мы в браке. — А мне любопытно. Эндрю слегка пододвигается на стуле, чтобы смотреть прямо на Нила. — По-моему, ты уже говорил это — и поправь меня, если я ошибаюсь… Эндрю бросает на Нила тот самый взгляд. Нил улыбается: — Но ты говорил, что вкрашился в меня примерно через два часа после того, как встретил трезвым от лекарств, а тогда я выглядел совсем не так, как когда мы впервые встретились. Так что мне любопытно. — Ты даже ничего не знаешь о самом этом концепте, — отмечает Эндрю. — Ты нихренашеньки не смыслишь в типажах. Нил пожимает плечами: — Значит, будет очень познавательно для меня. Эндрю пожимает плечами в ответ, почти вызывающе: — Не знаю, почему я вообще должен знать? — Проанализируй чуток данных, — предлагает Нил. — Данны… Нил, ты идиотина. Нил взмахивает рукой в знак согласия. Эндрю взмахивает в ответ: — Не знаю, я… мужчины привлекательны. Большинство мужчин сексуальны. За последнюю неделю мы занимались сексом несколько раз, а это самый неловкий разговор за всю мою жизнь. — Уж прям за всю? У Эндрю дергаются брови. — Возможно, у меня были и более неловкие разговоры, но просто раньше мне было все равно. Но… я нахожу многих мужчин сексуально привлекательными. У меня нет типажа, если уж на то пошло, просто… есть люди, которые слишком сильно напоминают мне тех, о ком я не хочу думать, а есть люди, которые не напоминают. — Итак, когда ты сказал, что хочешь мне отсосать? Эй, я надеюсь, наши дети сейчас не подслушивают. — Нет, полагаю, а то мы бы уже услышали. Просто потому, что я считаю кого-то привлекательным, не значит, что я реально хочу заняться с ним сексом. — Я бы предположил, но как, блять, ты решаешь? Представить не могу, что моя личность была такой уж привлекательной. Эндрю смотрит на него. Нил ждет. — Да, буквально, Нил, буквально была. Ты что, дурной? — Да? Эндрю отпускает его руку, наклоняется и берет его лицо в ладони. — Нил, ты тупой кусок идиота, я же был… Нил, я говорил тебе, что у меня был на тебя самый огромный краш в мире. Я же говорил тебе. Я… что? Я… мы же уже говорили об этом. Нил пожимает плечами: — Ну а еще было много раз, когда ты говорил мне рассказать о чем-то, что не экси, а я не мог. — Ты… нет, не мог. Я не… ты такой пиздецки глупый, Нил, клянусь богом… все было не только потому, что ты был доступен, это было… Нил, ты же, блять, знаешь, что я люблю тебя, правда? Ты знаешь, что я тебя люблю? Знаешь, что я люблю тебя очень давно? Даже если не хотел этого признавать? Нил, я решил, что готов заняться сексом с тобой, потому что люблю тебя. Почему-то от этого становится только хуже. Не это было причиной, по которой он начал встречаться с Эндрю, по крайней мере, изначально. Даже во второй раз, когда… Когда… Когда. Нил отчетливо помнит шок от прикосновений без ненависти, с намерением доставить удовольствие — и в настоящем он связывает это с любовью, потому что это достаточно похоже, но… Нил ухмыляется. — Что? Он тогда не знал о памяти Эндрю. Да и не придавал ей особого значения. Но он помнит, как Эндрю встал, посмотрел на него сверху вниз и… И начал пялиться. Нил ухмыляется еще шире. Уж вряд ли Эндрю это сделал, чтобы помочь себе собраться. Он бы не посмотрел на него. Это бы не помогло. А если он хотел просто взглянуть — ему не понадобились бы все те секунды. Хватило бы одного беглого взгляда. — Что? — снова спрашивает Эндрю, явно обеспокоенный. — Ты любил меня? — спрашивает Нил, ухмыляясь. — Я был хорошеньким? Весь такой лежал на полу, зацелованный, с руками за головой… — Ой, заткнись, — цокает Эндрю, закрывая Нилу рот рукой и отталкивая его. Нил хихикает: — Ты ведь хотел не просто картинку в голове, а? Тебе нужно было посмотреть, как я дышу. Хотел короткое видео. Быстренькую гифку в воображении… Эндрю прячет лицо в ладонях: — Я так сильно тебя ненавижу. — …просто, чтобы… это разве не какая-то песня? Что-то типа «смотреть как ты дышишь»? Эй, твой двоюродный брат барабанил в дверь, Кевин был в соседней комнате, тебе нужно было время, чтобы прийти в себя, и вместо того, чтобы ускорить процесс хотя бы немного… — Слушай, ну и что из этого удивительного-то, ты что, просто… просто никогда не врубал критическое мышление, прям вообще? Просто, ну, ни разу в жизни? Ни единожды? Ты вообще никогда не задумывался о времени, которое мы проводили вместе? Ты думаешь, я просто… секс-бот, который только и ждет, чтобы найти любого, кого я привлеку? Что… я… — Я никогда не пользовался критическим мышлением, никогда не утруждал себя пересмотром своего восприятия времени, которое мы провели вместе, и нет, я не думаю, что ты секс-бот, просто я в целом запутался в концепции различий сексуального влечения против самих сексуальных действий. Я не знаю, это же ты задал мне глупый вопрос, типа, любил бы я тебя в другом теле или нет. Эндрю наклоняет голову, искоса глядя на него. Нил ждет. Секс-бот. Секс-бот? Секс-ботик. Эндрю наблюдает за ним. Нил ждет — настойчиво терпеливо. Эндрю только что произнес слово «секс-бот». Нил это запомнит. Он не уверен, какую пользу это принесет, но он запомнит. — Ты бы любил меня, будь я выше тебя? — Нет. — Блядство! Нил хихикает, когда Эндрю ударяет кулаком по столу. — Я не могу обнимать как маленькую ложечку кого-то, кто выше меня. — Я все время обнимаю тебя как маленькую ложечку. — Нет, ты лежишь на мне сверху, и если бы ты был выше меня, то раскрошил бы меня. — Я и так тяжелее тебя, но не раскрошил же еще. — Не раскрошил, зато вкрашился. — Мы в браке. Нил фыркает: — Почему так часто наши споры сводятся к тому, что мы в браке? — Потому что ты идиот… — Приветик, — говорит Нил, когда в дверях появляется голова Пейдж. Щеки Пейдж краснеют: — Привет. Эм. Наверное, мне надо было просто тихонько подслушать. Эндрю фыркает. — Но. Эм. Все же окей? Все окей? Почему бы всему не быть окей? А. Нил встречается взглядом с Эндрю — Эндрю убирает руку со стола. — Я ударил по столу не потому, что злился, — говорит Эндрю. — Это была шутка. — А, — говорит Пейдж. — Оки. — Нил сказал, что не любил бы меня, будь я выше его. Пейдж моргает. Нил наблюдает, как она прилагает усилия, чтобы не закатить глаза. — Стойте, стопэ, — говорит Натали, появляясь за спиной Пейдж. Значит, первоначальным планом было подслушивание — Нил почти видит, как Пейдж сует голову, игнорируя немые крики Натали. — Выше, чем он есть? — Ну, не выше, чем я был, — говорит Нил. — Раньше я был низким. Когда был ребенком. — Ты все еще коротышка, — говорит Натали. — Но я о том, что… пап, у тебя что, будет резкий скачок роста? Или, типа, это гипотетический сценарий, где у тебя совершенно другое тело? Эндрю слегка поворачивается к ней, заинтересованный. — Мы говорили о реинкарнации, так что совершенно другое тело. — Значит, у па тоже будет другое тело? — Ответ может быть «да». — Тогда речь о том, чтобы быть выше, чем па сейчас, или о том, чтобы быть выше, чем он был бы в другом теле? — Нет, выше меня в любое время, — отвечает Нил. — Мне все равно, если в нем будет пять футов семь дюймов, лишь бы во мне было пять футов и восемь дюймов. — Даже в твоих фантазиях я не могу преодолеть шесть футов, — обиженно говорит Эндрю. Нил прыскает: — Если тебе от этого полегчает, то я и сам не могу. — Вам положено быть коротышками, это закон вселенной, — рассеянно говорит Пейдж, махая рукой. — Мне кажется, мы должны будем быть шесть футов. Натали кивает: — Все нормально. Главное, чтобы мы были выше. — Так, а почему это вы должны быть выше? — спрашивает Нил. — Потому что а что еще нам остается, быть еще коротышечнее вас, что ли? Ну уж нет, — говорит Пейдж. — Это должно быть очевидно. Тут реальный вопрос скорее в том, уменьшитесь ли вы, когда состаритесь? И, па, ты будешь уменьшаться быстрее папы? В девяносто лет ты подашь на развод, потому что усох на четыре дюйма, а папа и так слишком коротышечный, чтобы уменьшиться? — Да, Нил, — говорит Эндрю, поворачиваясь к нему. — Ты разведешься со мной, когда я стану старым и хрупким, только потому, что я слишком коротышечный, чтобы уменьшиться? — Меня оскорбляет, что вы думаете, будто я стану меньше ростом. Я слишком много тренируюсь, чтобы усыхать. В ответ он получает три уставившихся на него пары глаз. — Это… оно разве так работает? — спрашивает Пейдж. — Я… а что, разве нет? — спрашивает Нил, теперь так же неуверенно. Он смотрит на Эндрю. Эндрю пожимает плечами. — Разве ты не всё на свете знаешь, пап? — спрашивает Натали. — Нет? — Эндрю поднимает палец. — Если я когда-то что-то узнаю — я запомню. Но есть на удивление много херни, о которой я никогда не слышал. В том числе и о том, почему люди усыхают, когда стареют. Ну, если это правда. Предполагая, что это не просто миф. — Можем просто погуглить, — предлагает Натали. — Или можем жить в незнании, — возражает Эндрю.

***

В четверг днем Эндрю выходит из дома в одежде с длинными рукавами. Нил готовит ужин. Помогает детям с домашкой. Подумывает пригласить Натали присоединиться к нему на пробежке, но сегодня она выглядит счастливее — Нил делает вывод, что цветов больше не дарили. Эндрю возвращается домой за пять минут до начала стрима и сияет. Нил следует за ним в спальню — дети удаляются в комнату для домашки, чтобы смотреть стрим — и ухмыляется, когда Эндрю поворачивается к нему. — Просто онемел, — произносит Эндрю. — Он потерял дар речи. Аарон был идеален. «О, эй, кажется, я еще не видел у тебя это кольцо?». Нил хихикает. — «О, да-да, ты что, не слышал? Нил снова сделал Эндрю предложение, потому что в первый раз они не купили помолвочные кольца» — ну и я, конечно же, не стал поправлять его из-за сомнительного характера слова «снова» — «он устроил целую показуху, сделал предложение на пляже, получил мое благословение, просто чтобы все было официально» — и, о, вау, Роланд был так рад за меня, и он не смог нихрена сказать, потому что что он мог сказать? Что он счастлив, что ты любишь меня? Тогда мне бы пришлось ответить, мол, конечно, любит, и мне не нужно было кольцо, чтобы доказать это… — Значит, все прошло хорошо, — предполагает Нил, улыбаясь еще шире. — Невероятно хорошо. В общем, теперь я могу похвастаться перед общественностью, правда? — Да. — Отлично. Пошли, — говорит Эндрю, усаживаясь на свое место и подзывая Нила. Нил создал монстра. Он садится и решает, что не против… а потом Эндрю берет его двумя пальцами под подбородок и притягивает к себе для поцелуя, и, нет, он абсолютно точно не против. Он отстраняется, смотрит на часы, проводит пальцами по волосам и включает стрим. И снова за считанные секунды количество зрителей увеличивается с нуля до пятизначного числа, и Нил перестает смотреть. Не может смотреть, не может с этим справиться, и ему не нужно об этом знать. — Привет, — говорит он, заглядывая в чат, взрывающийся кучей «прив» и «здрасьте» и вызывающий у него головную боль. — Все еще не знаю, с чего начать, но… мы… — в чате сотни людей спрашивают, будут ли стримы регулярными. — Я не знаю, будем ли мы стримить на постоянке, — отвечает Нил. — Определенно не во время самого экси-сезона — там просто времени не будет. — А если и будет, — поправляет Эндрю, — у нас есть дети, с которыми мы можем провести это время. — Все так. «Как они?», — Нил читает чат. Это как наблюдать за стаей птиц, перелетающих с одного дерева на другое — небольшая карусель, какие-то сообщения теряются, но основная часть чата движется ровно. — Они в порядке. — Невежливые, — добавляет Эндрю. — Но в порядке. Стая птиц движется: «невежливые? Они дети, конечно, они невежливые»… — Нет, вы не понимаете, — говорит Нил. — Вчера Пейдж сидела с нами на кухне и включила песню. «Я и мой муж» от Мицки. И мы с Эндрю такие: «оу, так мило», пока песня не доиграла до строчки про клоуна в углу, и мы спросили Пейдж, кто из нас «я», а кто «мой муж», и она ответила… — «О», — говорит Эндрю высоким голосом. — «Я думала, это очевидно. Я реально не думала, что мне придется вам говорить». — И мы две минуты не могли решить, кто из нас кто, а она отказалась говорить нам, кто из нас клоун, прежде чем встала и ушла. А это невежливо. — Кстати, она до сих пор не сказала нам, кто из нас клоун. — Невероятно невежливо. И да, я знаю, что она смотрит, — говорит Нил, читая чат. — Я специально. В общем, смысл этого стрима… о, — он ухмыляется. «Что ты подарил Эндрю на День рождения?». Тот же вопрос начинает всплывать снова и снова, с разными знаками препинания и формулировками, со смайликами и без, и чат летит так быстро, что практически расплывается. — Хочешь рассказать им? — спрашивает Нил у Эндрю. «Хочешь похвастаться?». — Они не знают всей истории, — говорит Эндрю. — Ты должен рассказать ее. — Ты хочешь, чтобы я рассказал? Я субъективен, — «так похвастаться-то хочешь, Эндрю?». — Я тоже. Это твой подарок, ты и рассказывай. — Окей, — Нил откидывается на спинку стула. Очевидно, ему нужно устроить небольшое «предхвастовство». — Когда Эндрю учился на последнем курсе, меня сбила машина, и я попал в больницу. Конечно, он мог приходить только в часы посещений, потому что мы не были в браке, и когда он, наконец, пришел ко мне, он психовал… ну, волновался, но психовал. Поэтому я извинился, пообещал быть осторожнее и сказал: «я умру от старости. А до тех пор — останешься со мной?». Знаете, для меня это был намек на факт, что я сказал ему, что меня больше не кусает группировка за задницу, и что теперь я наконец-то могу умереть от старости… — А для меня, — перебивает Эндрю, — это была прямая отсылка на «пока смерть не разлучит нас». — А еще он не сказал «да», — говорит Нил, подхватывая нить истории. — Так что у меня не было возможности исправить его недопонимание. Он даже не кивнул. Он просто постоял минуту, а затем глубоко вздохнул и успокоился. А потом, спустя несколько дней, буквально ни о чем из этого не думая, я выписываюсь из больницы, делаю домашку, и… — Я подумал, что ему потребуется куча времени, чтобы что-то сделать самому, — перебивает Эндрю. — Хочешь сам рассказать? — вежливо спрашивает Нил. «Эндрю, так ты в итоге хочешь или все-таки не хочешь повыделываться?». — Возможно. Слушайте, у него были травмы, не было машины, я не хотел жить во грехе… — Лжец, ты был в любви. Короче, он ворвался в нашу комнату в общаге, просто вручил мне прям в руки обручальное кольцо и сказал, что можем уже просто сделать все, и вот, через неделю мы в браке. Он твердит, что это я сделал ему предложение. А я хотел бы отметить, что он буквально купил мне обручальное кольцо. В общем, — Нил повышает голос, перекрикивая Эндрю. — Перенесемся, ну, где-то, на месяц назад, когда я упомянул в прямом эфире, что он сделал мне предложение, а он чуть не ебнулся, подумав, что я, возможно, не хотел выходить за него. — «Ебнулся» — как будто чуть слишком. — Это в самый раз. Ну вот, а я сидел и думал, типа, ладно, в качестве подарка на День рождения — пусть считает, что прав. Я откажусь от своей версии этой истории. Пусть он говорит, что это все-таки я сделал ему предложение. «Не самый лучший подарок», — пишут в чате. — «Да и не отказался ты от своей версии, ес честно». Эндрю протягивает руку с салфеткой и вытирает Нилу рот. Нил уставляется на него. — Стер самодовольное выражение с твоего лица, — говорит Эндрю. — Извини уж, но оно с защитой от стирания. Короче. Он может говорить, что я сделал предложение, при условии, что будет уточнять, что я сделал предложение уже после того, как мы заключили брак. Нил наблюдает за замешательством в чате, за которым следует понимание. Эндрю фыркает, тянется, чтобы взять его за левую руку, и поднимает их ладони перед камерой. — В общем, теперь мы помолвлены, — говорит Нил, улыбаясь Эндрю, который не выглядит особенно недовольным. Который, на самом-то деле, выглядит так, словно просто пялится на него, и Нил совершенно уверен, что вот именно этот взгляд — не часть хвастовства. — А тебе в кайф, а, — спрашивает Нил на русском. — Слышать, как я говорю, что мы помолвлены. — И что с того? — спрашивает Эндрю, позволяя Нилу опустить руку. Нил пожимает плечами и переходит обратно на английский: — Короче, я купил ему кольцо и сделал предложение. Мы тут же позвонили нашим родителям, чтобы сообщить хорошие новости… Эндрю фыркает: — Мои родители, конечно же, уже и так были в курсе, потому что ты просил их разрешения. — А то. Для тебя всегда было очень важно, чтобы с твоими родителями советовались. — Я очень традиционный парень, — абсолютно невозмутимо говорит Эндрю. — Шутка тут — объясняю для тех в чате, кто не понимает, — многозначительно продолжает он, — в том, что моя мать отдала концы, а я не знаю, кто мой отец. Но все равно, Нил получил благословение моего брата. — Но, в соответствии с нашим обычным порядком для таких вот вещей, благословление я получил уже после того, как купил кольца. И забрал их. И показал их половине своей огромной семьи. А Ваймак и Эбби до сих пор не знают, — говорит Нил с нарастающим ужасом. — Нет, я уверен, что знают, я рассказал Би и попросил рассказать им. — Как так? Они даже не позвонили — даже не поздравили… — Мы им не сказали. Я удивлен, что ты им ничего не сказал. Не упомянул, что они были в том звонке, когда вы пытались сообразить, как сделать мне предложение. — Да если честно, мне в голову не пришло спрашивать их. Ни у кого из них нет опыта в таких вопросах. Ну, короче, мы спорим или нет? — Да, обычно этим мы и занимаемся, — говорит Эндрю с едва заметной улыбкой. — Первый вопрос от «Шафлпанк». «Насколько хлеб должен быть поджарен, чтобы его можно было считать тостом в сравнение с просто теплым хлебом?», — он поворачивается к Нилу и выжидательно смотрит на него. — Мне кажется, вся фишка в хрусте, — задумчиво говорит Нил. — В… ну, хрусте снаружи. Возможно, и внутри тоже, но снаружи — обязательно. — И тост есть тост, независимо от того, теплый он или нет, — соглашается Эндрю. — А еще я бы сказал, что тост — это окно. Если он черный и полностью хрустящий, то это просто подгоревший хлеб. Нил обдумывает это. — Ну, ты можешь видеть сквозь него? Эндрю поднимает брови в его сторону: — Нет? — Тогда я бы сказал, что он вообще не окно. Выражение абсолютной отстраненности, появившееся на лице Эндрю, без сомнения, стоит этого бешеного взрыва и летящих сообщений в чате, из которых Нил не может разобрать ни слова. — Не могу поверить, что вышел за тебя, — говорит Эндрю. — Не могу поверить, что ты был так счастлив, когда я делал тебе предложение. — Да я и сам. Честно, если бы ты сказал мне эту… эту… не буду звать это шуткой, но… если бы ты сказал мне такое, я бы ответил тебе «нет». — Теперь уже слишком поздно, — радостно говорит Нил. — Ты застрял со мной. — Всегда можно развестись, — напоминает ему Эндрю. — Тебе придется вернуть мне помолвочное кольцо. — Что? С чего это? Теперь оно мое. — Чтобы мне было что дарить тебе, когда я буду снова делать предложение. Я не настолько креативный, чтобы придумать нам еще одну пару колец. Эндрю понимающе кивает: — Справедливо. Кстати, о нашем предстоящем разводе. — Я беру одного ребенка, ты берешь вторую, один из нас переезжает в Лондон, через несколько лет они встречаются в лагере и устраивают какие-то чиканутые выходки, чтобы мы снова сошлись? — Я бы точно заплатил, лишь бы увидеть тебя всего такого в беспорядке и с бигудями в волосах, потому что ты снова хочешь меня увидеть… — По-моему, в фильме он ее такой никогда не видел. — Да знаю я, что не видел, но ты бы не лишил меня такого удовольствия. Но нет, я был… — Подожди, мы в разводе, почему бы мне не лишить тебя удовольствия? Я специально накручу бигуди, чтобы по мне было видно, что я ими пользовался, а ты никогда этого не увидишь. Эндрю поворачивается к Нилу лицом: — Ты бы не посмел. — Не испытывай меня, — предупреждает Нил. Эндрю обдумывает это, а затем пожимает плечами: — Окей, тогда не будем разводиться. Так вот, говоря о нашем предстоящем разводе, где тот журнал, в котором написали, что мы разводимся? Нилу требуется секунда, чтобы ответить: — По-моему, у меня в тумбочке. — Нет, он же был на кухне, что ты с ним уже сделал? — Положил в свою прикроватную тумбочку, — повторяет Нил, вставая. — Подумал, будет неплохое легкое чтиво. — Легкое чтиво? Нил пожимает плечами. Журнал в прикроватной тумбочке — почти под всем, потому что он все перекопал, чтобы спрятать кольца. Он возвращает его Эндрю и садится. — Что, хочешь почитать его в прямом эфире на камеру? — Возможно, — отвечает Эндрю, пролистывая журнал. — О, слушай, у них тут есть близкий к нам источник. — Кто? Эндрю морщится: — Источник, близкий к паре, рассказал, что постоянные ссоры негативно сказываются на их отношениях. «Они спорят обо всем, — сказал источник в эксклюзивном интервью, — от того, что будет на завтрак, до того, как за что платить. Это отдаляет их друг от друга — при условии, что они вообще когда-либо были по-настоящему близки». Что это значит? Источник продолжил: «они ненавидели друг друга в колледже. Даже когда встречались, они отрицали, что между ними что-то большее — и тогда они тоже ненавидели друг друга. Все Лисы были немного странными в этом плане — они все ненавидели друг друга и все встречались друг с другом. Как психолог… — кто, Би, что ли? Мы вообще знаем других психологов? — я могу с уверенностью сказать, что то, как они оба выросли, разрушило их представление о здоровых отношениях. На данный момент самым здоровым решением для них был бы развод». Ладно, вышло не так забавно, как я думал. Кто из наших знакомых психотерапевты? Нил пристально смотрит на него, ломая голову. — Это не кто-то особенно близкий нам, — решает он. — Мы не все ненавидели друг друга, и уж точно не все встречались друг с другом. Какова вероятность того, что все это в буквальном смысле выдумка? — Довольно высока, — говорит Эндрю через минуту. — То есть… все это звучит как взгляд со стороны. Да еще и грубый. «Все Лисы были немного странными в этом плане» — да иди ты в задницу. — Там вообще есть что-то веселенькое? — спрашивает Нил, беря журнал. — О, вот… «Есть много предположений о том, как это повлияет на «Ягуаров». Источники расходятся во мнениях. Один эксперт сказал нам: «на данный момент мы не просто смотрим на противостояние Джостен vs. Миньярд — тут так же имеет значение и Дэй, с учетом, как он на все это отреагирует. На чью сторону он встанет? Он предан кому-то из них или всей команде? Или спорт — его единственная забота? На первый взгляд кажется, что Джостен останется в «Ягуарах», а Миньярд вернется в Орегон»… — В их мечтах, — бубнит Эндрю. — «Но вполне возможно, что Миньярд — более выгодное вложение, чем Джостен»… — А вот тут уже как будто правда… драться плохо, Нил. Нил снова тыкает его пальцем: — Молчи. «В таком случае вполне возможно, что Джостен отправится в Нью-Йорк, где у него есть друзья. Стоит отметить, что большинство бывших Лисов дружат с Джостеном, а не с Миньярдом… о, так ты реально аутсайдер… и, таким образом, переезд в Нью-Йорк был бы для него хорошим решением. Но, опять же, Дэй тут — шальная картишка. Останется ли он в «Ягуарах»? Он решил присоединиться к ним еще до Миньярда, но»… Алло, почему они так пекутся о Кевине? Это же наш развод. — Мы в браке с Кевином? — спрашивает Эндрю. — Насколько мне известно, нет. Но я в любом случае не купил ему подходящее к нашим кольцо. Эндрю фыркает: — Ну, если мое кольцо цвета твоих глаз, твое — цвета моих, то кольцо Кевина будет цвета его собственных глаз? Нил смеется: — Ну, подожди. Может, это цвет наших глаз вместе. Типа, он немного запоздал со вступлением в эти отношения, ему придется подкупать нас и льстить, чтобы вписаться. — Чем он нас подкупит? Нам точно не нужны деньги. — Наверное, дополнительными уроками японского. — Их можно найти где угодно, — говорит Эндрю, махая рукой. — Я хочу что-нибудь уникальное. — Твоя очередь что-то придумывать, я свое уже отпробовал. — Мы должны позвонить ему и заставить его что-то придумывать. — Итак, подводя итог, — говорит Нил, ухмыляясь, — ты хочешь, чтобы мы позвонили нашему другу и спросили его — без контекста — что он готов нам дать, чтобы подкупить нас и вписаться в наш брак? — Ты говоришь «без контекста», а я говорю, что если он сейчас не смотрит стрим, то не заслуживает нас. Набирай. — Ну, стой, разве нам не надо сначала его проверить? Мы же не хотим тратить кучу сил, если все равно все пройдет плохо. — Какую именно проверку ты имеешь в виду? — Ну, если ему нужно смотреть стрим, чтобы вписаться в наш брак, то он должен знать, что нужно позвонить нам через пять… четыре… три… два… полтора… одна целая четыре десятых… одна целая три десятых… о, бля… — Нил сгибается пополам от смеха, когда его телефон звонит и на экране появляется имя Кевина. Он передает телефон Эндрю, благословленному отсутствием порывов смеяться, и он отвечает на звонок. — Эй, что там за хуйня творится? — спрашивает Кевин. — Я просто врубил этот тупой стрим себе на фон, пока мою посуду, и вдруг мне уже надо звонить вам, чтобы выходить за вас замуж? Я не хочу выходить за вас. Вы оба мне не нравитесь в этом смысле. — Знаешь, ты мог бы просто не звонить, — говорит Эндрю. — Ты мог бы просто не позвонить, и мы бы прожили наши жизни в разочаровании, но ты все-таки позвонил… — Чтобы сказать вам снова начать спорить, а не чтобы вписаться к вам в брак. Короче, какое я имею ко всему этому отношение? — Ты что, не слушал? — обиженно спрашивает Эндрю. — Почти нет. Я буквально мою посуду, вода пиздец как шумит, чего ты от меня хочешь? — Много чего, но суть в том, что в одном журнале есть статья о том, что мы с Нилом разводимся… Кевин смеется. — У нас тоже была такая реакция, поэтому мы его и купили. В общем, у них есть неназванный спортивный эксперт, который размышляет о том, что это будет означать для экси… — Эксперт, которому я бы доверил свою жизнь, уверен, — сухо отвечает Кевин. — Ага, а еще у них есть неназванный психолог, который, оказывается, «близок к нам», и который говорит, что все мы, Лисы, ненавидели друг друга и встречались друг с другом. — Ложь. Я, конечно, вас всех ненавидел, но я никогда ни с кем из вас не встречался, спасибо большое. У меня вообще-то есть вкус. — Не буду спорить, а то Тея меня замочит. Как бы то ни было, этот «эксперт» в двух предложениях сказал, что мы с Нилом можем делать что угодно, но ты здесь — «шальная картишка», и он понятия не имеет, что бы ты сделал. — Возможно, переехал бы в Ирландию и начал играть за их команду, — говорит Кевин. — Да нахер всю эту херю, я пошел. У меня есть дела поважнее, чем выступать посредником для вас двоих… — С чего ты взял, что мы попросим тебя выступать посредником? — спрашивает Нил. Он буквально слышит, каким взглядом Кевин его сейчас смеряет. — Мы оба теперь ходим к психотерапевткам, — говорит Нил. Это полусерьезный спор, и молчание Кевина говорит о том, что он понимает. — Это не значит, что мы приводим тебе аргументы. — Вы даже не спорите, так что это не шибко хороший аргумент. Что еще более важно, вы на самом деле правы, так что лучше обратитесь к отцу. — Иногда мы спорим, — оправдывается Эндрю. Нил смотрит на него. Эндрю пожимает плечами. Кевин смеется: — Ты пытаешься спорить со мной через ложь о том, что споришь со своим мужем? — Может быть. Завали хлеборезку. Да, мы поговорим с Ваймаком. Эй, знаешь что? Прошло много времени с тех пор, как я врывался к нему домой, чтобы его подоставать, я должен… Его прерывает смех Нила и Кевина. — Как и обычно, конечно, — говорит Кевин. — Ну да, знаешь, как часто я жаловался ему на тебя? Когда он узнал, что ты его ребенок, он, наверное, такой: «ай, сука, так Эндрю же сказал мне, что…» — Не надо, — предупреждает Кевин. — Что не надо? — невинно спрашивает Эндрю. — Говорить все, что собирался сказать. — Что? О, так ты… — Никто никогда не найдет твое тело, — громко произносит Кевин. — Я заставлю Нила дать клятву хранить эту тайну… — Я не хочу иметь с этим ничего общего, — заранее говорит Нил. Эндрю смотрит на него: — Ты даже не защитишь меня? — Ну, защищу, конечно, но если у меня не получится, я просто уйду. — Даже мстить не будешь? — О, было бы весело. Кев, на что поспоришь, что я смогу тебя грохнуть? Кевин фыркает: — Даже ставить не буду, и так прекрасно знаю, что ты можешь меня на колбаски пустить. Даже с дальней дистанции, если честно. Я лучше тебя владею клюшкой, но пока ты находишься вне досягаемости, я уверен, ты бы быстро уложил меня как миленького. — Вот честно, меня немного задело предположение, что я не смог бы этого клюшкой… Дверь открывается, и в комнату врываются Пейдж с Натали, Пейдж несет Короля. — Торт или пирог? — спрашивает Пейдж. — Лично я предпочитаю пироги, потому что они обычно в маленькой упаковке. — Не согласна, — говорит Натали, плюхаясь на кровать Нила и Эндрю. — Если разрезать пирог, то он уже не будет аккуратненько сложен, так что это работает только в сторону маленьких домашних пирогов, а еще, торты слаще, и более того, сладкая выпечка мерзкая. — Ложь и провокация, ложь и… — А мы не ушли от темы? — спрашивает Нил. — Тема уже минут двадцать умоляет вас вернуться домой, — говорит Натали. Торт или пирог? Ой. Бля. Это вопрос был от… э-э… аси… «Аксиойс». От «Аксиойс». — Торт, — отвечает Эндрю. — По очевидным причинам. Кевин? — Ой, если вы снова начали свою хрень, я ухожу. Мне еще нужно помыть сковороду. Пирог, кстати, потому что в пирог можно добавлять овощи. — Кощунство, — шикает Эндрю, но телефон пиликает — Кевин повесил трубку. — Нил, если ты ответишь «пирог», я расскажу об этом Ваймаку завтра в четыре утра. — Ты бы никогда не встал так рано, не угрожай тем, что не сможешь выполнить. Хотя я в самом деле больше люблю торты. Не по какой-то особой причине, просто я люблю фрукты сами по себе и не вижу необходимости класть в них больше сахара. — Сноб, — говорит Натали. — Может, и сноб, — соглашается Нил. — Но мой муж печет лучшие в мире торты, так что… по-моему, это все равно неплохой выбор. — Движемся дальше, — говорит Эндрю, и он взволнован, и это очаровательно, но проходит слишком быстро, чтобы Нил успел как следует заметить. — «Голубаясойкавяжеткрючком» говорит: «честно, единственное, в чем мы с моей сестрой-занудой сходимся полностью, когда речь заходит о еде, это в том, что «любое блюдо можно сделать вкуснее, добавив в него корицу или кетчуп», я сразу протестую: а как же яйца. — Нет, в Пенсильвании есть люди, которые едят яйца с кетчупом, — говорит Нил. — Что-что делают? — ахает Пейдж. — Такое должно быть незаконно. — Поддерживаю, но тем не менее. Есть еще какие-нибудь предложения? Воцаряется тишина. — Брокколи? — предлагает Пейдж. — Может быть, — говорит Эндрю, но в голосе у него нет уверенности. — Картофельные чипсы? Стойте, нет, — бубнит Натали. — Это просто картошка фри. — Паста, — наконец произносит Эндрю. — Я уверен, ты бы мог полить ее кетчупом, но тебя следовало бы за это обезглавить. — Это лучшее, что мы придумали? — спрашивает Нил, лихорадочно роясь в памяти. Проблема в том, что, по большому счету, если бы это блюдо содержало калории, он, вероятно, съел бы его в определенные моменты своей жизни. — Ты так ничего и не придумал, — обвиняет Пейдж. Нил пожимает плечами: — Что бы я не съел? Возможно… апельсинового цыпленка. Или курочку терияки. — Я приготовлю и то, и другое, и мы попробуем, — решает Эндрю. — Мы попробуем? — спрашивает Натали, тут же подскакивая. — Я не буду. Я помню те поптартсы. — Трусишка, — тут же отвечает Пейдж. — Нахуй шла, я же тогда съем курицу со странной херней. — Кетчуп и корица не считаются странной херней, — возражает Пейдж. — Считаются, когда подаются с курочкой терияки. Короче, вы вернулись к теме? — Можем вернуться, — соглашается Нил. — «Неукротимыйфеникс» спрашивает: «кубики льда или колотый лед?». И ответ зависит от напитка. Колотый лед тает быстрее. — Если только вопрос не о том, какой лучше есть, — возражает Нил. — В таком случае — колотый лед. — Кто, ебать его, ест лед? — Люди. Слушай, иногда он просто оказывается у тебя во рту, окей? — Когда? — Когда тебе нужно выбежать из ресторана, но ты не собираешься тратить впустую холодную воду, поэтому просто заливаешь ее в горло и прожевываешь лед. — Это… и часто такое случается? — Больше нет. Я был ребенком. Но что еще более важно, колотый лед гораздо легче пережевывать, и лучше не стоит слишком долго оставлять его во рту, иначе замерзнут мозги. — Когда ты был ре… Мы поверим тебе на слово, потому что я никогда не ел лед. — Реально? — Реально. Некоторые из нас этого не делают. — Ну… прям никогда? — Никогда. Нил уставляется на Эндрю, который уставляется на него в ответ, и приходит к выводу, что Эндрю говорит правду. — Давненько не виделись, — говорит Эндрю, поворачиваясь обратно к камере, — ответим еще на один вопрос. «Лавар» спрашивает: «вы моросексуал, Эндрю Миньярд?». И ответ «да». — Тут не поспоришь, — соглашается Нил. — Итак, на этом — всем спокойной ночи, и мы увидимся… может быть, в следующий четверг, а может и нет. — Зависит от того, насколько нам будет скучно, — встревает Нил. — Как он и сказал. Нил выключает стрим. Там что… зрители в миллионах считались, что ли? Вот для этого вот? Он кладет голову на плечо Эндрю. Дети врываются в разговор через две секунды. — Все прошло… типа, сначала тот долгий период, когда вы просто говорили о разводе, а потом о том, чтобы выйти замуж за Кевина, что было странно, — говорит Пейдж. — Настолько странно, насколько это вообще возможно, — соглашается Натали, когда Эндрю с Нилом встают и поворачиваются к ним лицом. — Типа чтозанахуйстранно. — Но в остальном, эй, вышло прикольно. — Скажешь мне, что думает Элиана? — умоляет Натали. — Просто… просто передай мне, что она скажет. Я хочу знать. Вообще, когда она позвонит, позови меня и вруби громкую связь. — Все настолько плохо, да, — предполагает Нил, сжимая руку Эндрю. Его не особо волнует, вышел ли стрим плохим. Было весело, пока он не вспомнил, что смотрят и другие люди. На самом деле это не должно иметь значения. Он регулярно играет в экси перед кучей народу, даже больше, чем сейчас. Но экси не о нем, а о том, как он играет, а это… совсем другое. — Не, типа, все норми, — говорит Пейдж. — Вы просто… забыли спорить. — Мы много спорили, — возражает Эндрю. — О… о том, стоит ли нам выходить замуж за Кевина. — Ответ «нет», правда же? — спрашивает Нил. — Очевидно, — отвечает Эндрю, пристально глядя на Нила. — Просто проверяю. Короче, девчат, хотите чем-нибудь заняться, прежде чем мы ляжем спать? — Та не, — говорит Натали, поворачиваясь и направляясь к выходу из комнаты. — Как она и сказала, — говорит Пейдж. — Спокойной ночи. Она обнимает Нила, обнимает Эндрю, хохочет, когда и Натали возвращается за обнимашками. — Мы могли бы заняться чем-нибудь, — предлагает Эндрю, когда они уходят. — Чем, например? — Сексом. Чтением. — Я бы почитал, — и, возможно, не только это. Он просто хочет быть рядом с Эндрю, пока не перестанет чувствовать себя… уязвимым. — Тогда книги, — соглашается Эндрю. — Мы закрылись? — Не-а. Они обходят дом и уже в полдевятого ложатся в постельку. Эндрю закидывает ногу на ногу Нила, пока они читают. Что ж, они всегда могут сменить имена и переехать в Новую Зеландию, если понадобится. Но пока… Нил наклоняется, чтобы поцеловать Эндрю в плечо, и возвращается к книге.