Blame It on My Youth : [ вини нашу юность ]

— Вставай, — говорит Эндрю. Нил встает. Уже утро? Уже утро. Нил видит солнечный луч на стене; точно утро. Он стоит. Это тоже правда. Он оглядывается. Эндрю все еще в постели? — Почему я стою? — спрашивает Нил. Эндрю зарывается лицом в подушку, колотя кулаком по простыне. — Я же не знал, что ты буквально поднимешься, — говорит он минуту спустя, и лицо у него сияет. — Я имел в виду просто встать в плане проснуться, я не подумал… Нил стоит рядом. Его плечи трясутся от смеха — он уверен, что это забавно, но не совсем понимает, почему. — Почему я стою? — Я сказал «вставай», и ты встал, — говорит Эндрю. Он все еще в постели, весело глядя на Нила снизу вверх. А сам Нил все еще стоит. — Зачем ты сказал мне вставать? Эндрю пожимает плечами: — Я проснулся, а нам нужно кое-что сделать. — Нам нужно? — Нам нужно, — подтверждает Эндрю. Нил ждет. Моргает на Эндрю. — Так ты сам собираешься встать, или стоять буду только я? — Нет, я тоже встану, — отвечает Эндрю. — Я просто наслаждаюсь видом. Нил оглядывает себя. Он голый. Верно. Верно. Эндрю под одеялом тоже обнаженный. Эндрю поднимает брови: — У тебя что, встал на самого себя? — Нет, — отвечает Нил в свою защиту. — Вспомнил, что ты тоже голый. Эндрю пялится на него. Нил пожимает плечами. Он встал, так что можно и зубы пойти почистить. Дальше этого действия думать он не может. Он потягивается, поворачивается, направляется в ванную. — Куда ты идешь? — спрашивает Эндрю. — Чистить зубы. Ты сказал вставать — я встаю. — Да, ты встаешь, я тоже, вернись, у нас есть мятные леденцы. Нил пару раз прокручивает это в голове. У него словно глина вместо мозга. Он почти уверен, что встал в полусне. Может, ему снился лес? Был ли он в лесу? Он не может вспомнить. — Если ты встаешь, почему я возвращаюсь в постель? Эндрю пялится на него. У Нила возникает чувство, будто он что-то упустил. — Дрю, я только что проснулся, у меня мозг не работает. — Это был намек, — медленно произносит Эндрю. — Возможно, я и впрямь моросексуал. Нил, я бы хотел заняться сексом. С тобой, если возможно, и если говорить конкретно. Ой. Нил обдумывает. Это занимает у него секунду, но… — Я забуду о том, что ты назвал меня глупым, если дашь мне мятные леденцы, — соглашается Нил, забираясь обратно в постель. Розы той ночью они почти не сместили, и ему приходится перелезать через них. Одна роза лежит не на своем месте — видимо, он перекатился через нее, вскакивая с кровати две минуты назад. Они правда не двигаются во сне. По всем правилам, у них должна быть просто односпальная кровать. Хотя, с другой стороны, размер их кровати означает, что Нилу приходится ползти к Эндрю, который секунду сидит, нагло уставившись на него темнеющими глазами, прежде чем вспоминает, что его задача — достать мятные леденцы, и откатывается в сторону. Эндрю начинает двигаться в ту же секунду, как они оба кладут в рот по леденцу — переворачивает Нила на спину, ведет поцелуями вниз по его шее и плечу, и если что-то и может заставить мозг Нила шевелиться, так это руки Эндрю, прижимающие его к матрацу. — Что ты имел в виду прошлой ночью? — спрашивает Нил, запуская ладони в волосы Эндрю. — О том, как часто целовал меня? — он чувствует прикосновение губ Эндрю, его пальцев по всему телу. И Эндрю помнит. Помнит все. Кончиками пальцев скользит по его ребрам, их знакомому рельефу, а у Нила… ветер в голове. Дело не в том, что он забывает — просто иногда он сталкивается с величиной любви Эндрю к нему. И тем фактом, что точно так же, как он использует память Эндрю, чтобы убеждаться, что Эндрю знает, как сильно он его любит, Эндрю использует собственную память, чтобы любить и его — точно помня, где и как ему нравится, когда к нему прикасаются и целуют. Даже необязательно в сексуальном плане. Эндрю знает, как много значат для него касания без угрозы насилия, без ненависти, с любовью, и он касается его так часто, и лучшее, что может сделать Нил, — это скользить пальцами по его голове, выражая нечто вроде благодарности за это. — Я еще не целовал твои подмышки, — говорит Эндрю. Нил машинально прижимает руки к бокам. — Да и нет необходимости, так-то. — Я сказал, что хочу покрыть поцелуями все твое тело, — говорит Эндрю и тянет его за руки. Нил обхватывает его лицо ладонями и притягивает к себе для поцелуя. Возможно, он и отдает Эндрю контроль, но с радостью использует все грязные приемчики, припасенные в рукаве, чтобы довести Эндрю до бесчувствия, потому что, если Эндрю начнет целовать его подмышку… Нил абсолютно уверен, что это преступление карается тюремным заключением. Минуту спустя Эндрю теряет любое самообладание, ложась на Нила сверху. Контакт кожа-к-коже по всему телу. У Нила в голове происходит короткое замыкание. Он стонет Эндрю в губы, получая ответный звук, держит руки на его лице, не позволяет себе двигать ими — знает, что не может, знает, но губы Эндрю — зона, доступная для прикосновений, и Нил лижет, покусывает нижнюю губу, скользит языком по его языку, пока Эндрю не отодвигается, потянувшись за смазкой на прикроватной тумбочке, позволяя Нилу видеть свое тело, и у Нила перехватывает дыхание. Он закрывает глаза на полсекунды, пытаясь взять себя в руки, пытаясь сосчитать до десяти, но не успевает досчитать и до двух, как его глаза снова распахиваются. — Как ты хочешь… что ты… Эндрю протягивает руку поверх его головы — он точно знает, что делает, должен понимать, как трудно ему сдерживаться, чтобы не тянуть руку… — Могу я дотронуться до тебя? — спрашивает Нил. — Где? Эндрю отстраняется, еще не берет подушку и наклоняется, чтобы поцеловать Нила в нос. — Где угодно. О, Эндрю дышит так же тяжело, как и он сам — Нил не знает, почему это стало для него сюрпризом, но… — Давай, — говорит Эндрю, а затем снова тянется за подушкой, и Нил скользит руками по его груди, животу, по следам растяжек, кладет ладони на его бедра, а затем Эндрю возвращается с подушкой и держит ее вне досягаемости, устраиваясь у него между ног, и Нил понимает, почему Эндрю потребовалось больше полсекунды, чтобы схватить подушку — это та самая, которую он использовал прошлой ночью. Нил приподнимает бедра, слышит, как шумно Эндрю выдыхает, а затем Эндрю подкладывает подушку ему под бедра, и холодная, мягкая ткань скользит по его чувствительной коже, а взгляд Эндрю — тяжелый и горячий — лижет его тело, наблюдая за бегущими по животу мурашками, наблюдая, как он дрожит. Эндрю проводит большим пальцем по его тазовой косточке, и Нил льнет и кладет руку поверх его руки, ощущая кольца Эндрю под собственной ладонью, на коже бедра, наблюдая, как лицо Эндрю заливается краской, когда он наклоняет голову, чтобы широко прижаться языком к основанию его члена. Нил глубоко вдыхает и уставляется в потолок, пока Эндрю движется вверх, пока берет головку в рот. Нил сжимает его руку, вздрагивает, когда язык ласкает его, и это так хорошо… Но, очевидно, это не то, что Эндрю хочет сделать — он отрывается, убирая руки и губы, чмокает его бедро. Эндрю садится, и Нил наблюдает, как он снимает крышечку с лубриканта. Нил ждет, что смазку Эндрю нанесет на пальцы, хотя, по правде, презерватив на руку Эндрю не надел — им реально нужно бы купить перчатки, — но вместо этого Эндрю наливает смазку себе на ладонь, растирает, чтобы разогреть, и распределяет по его члену, посылая Нилу по венам искры, а затем он приподнимается, устраиваясь между его ног, позволяя обнять себя за плечи, и Нил вздыхает, чувствуя, как член Эндрю скользит по его члену, а пальцами Эндрю сжимает их вместе. Нил притягивает Эндрю к себе для поцелуя, втягивая его язык, пока бедрами Эндрю толкается навстречу, а затем кончиками пальцев правой руки касается его запястья, начиная двигать бедрами, находя с Эндрю единый ритм, вырывая у него полустон — музыку для его ушей. Нил мог бы жить так вечно — тепло, вес и жар тела Эндрю вжимают его в кровать, их руки работают вместе, бедра двигаются, лодыжкой Нил обхватывает ногу Эндрю, а тихие вздохи и прерывистые стоны Эндрю слышны меж его — Нила — собственными звуками. Нил говорит ему об этом, говорит, как это чудесно, не упоминает, что чувствует, будто сердце у него может взорваться — от близости, доброты, нежности, поцелуев, от Эндрю, Эндрю, Эндрю, — он произносит имя Эндрю, когда кончает, поджимая пальцы ног и прильнув лбом к его плечу, содрогается, когда из горла у Эндрю рвется всхлип, двигает рукой, когда Эндрю разваливается на части под его пальцами. Эндрю держит тело на весу, по-видимому, не в силах пошевелиться. Логично. Нил протягивает руку — оно должно быть где-то рядом — и находит полотенце, которым они пользовались прошлой ночью. Вытирается им. Не идеально, но как только он становится достаточно чистым, Эндрю вытирает покрытую смазкой руку о полотенце, убирает в сторону и позволяет себе рухнуть на Нила, обхватив его голову руками, позволяя ему использовать свои руки как подушку. Нил целует мочку его уха, так удобно находящегося прямо рядом с его лицом, а затем вытаскивает подушку из-под ягодиц, позволяя бедрам опуститься на кровать, и шипит, когда это движение заставляет кожу Эндрю соприкоснуться с его сверхчувствительным членом. Эндрю издает звук — вероятно, по той же причине — и легонько кусает Нила за плечо. — Шли бы эти рефрактерные периоды нахрен, — бурчит Эндрю. Нил фыркает и обнимает его за плечи. Ему комфортно здесь. Под живым, дышащим, утяжеленным одеялом. Безопасно. Он любим — любовь Эндрю настолько осязаема и материальна, что сама по себе почти как одеяло. Количество контакта кожа-к-коже, которое он получает сейчас, в девятнадцать бы просто уничтожило его мозг; единственная причина, по которой это не перегружает его полностью прямо сейчас, заключается в годах, потраченных на подготовку к этому, и даже так… если он чувствует это настолько сильно, он может только предполагать, насколько же сильнее чувствует Эндрю. Но… но вот, Эндрю, дышащий глубоко и спокойно, обнимающий его так же, как он обнимает его, и Нилу… спокойно. Нил прижимается лицом к шее Эндрю, закрывает глаза, делает глубокий вдох. Эндрю немного взмок. Это нормально — он тоже. Не то чтобы он не целовал Эндрю в куда более неприятных ситуациях. Несколько минут спустя Эндрю снова двигается, поднимая голову, чтобы найти его губы. Нил помогает, делает так, чтобы Эндрю было легко. Просто поднимает лицо прямо к нему. Эндрю показывает признательность. — Мне нравится видеть тебя таким, — мурлычет Эндрю, запуская руку в волосы Нила. — Тебе надо бы начать испытывать концепцию блаженства и в других случаях. — Я думал, это больше умиротворение, — предлагает Нил. — И его тоже. Тебе надо бы начать испытывать умиротворение и в других случаях. — Я скажу Эрике, что именно над этим хочу поработать. Над концепцией блаженства и умиротворения. — Хорошая идея, — отвечает Эндрю ему в губы. Их носы соприкасаются. Эндрю вздыхает, бросает взгляд на часы. — Не надо было мне строить планы, пока мы не встали, — жалуется он. — Теперь нам придется вставать. Нил ждет, но дальнейших уточнений не следует. Да и Эндрю, похоже, подниматься не собирается. — Можно отменить, — предлагает Нил. Эндрю морщится: — Нет, я хочу пойти. Нил ждет. Эндрю ничего не говорит и не двигается с места. Нил ждет. Эндрю все еще смотрит на часы. Он лежит на обнаженном Ниле и смотрит на часы. Нил легонько тянет его за волосы, а Эндрю оглядывается на него и, не говоря ни слова, без смеха, показывает ему, что он одновременно очень хорошо осведомлен о том, что он — Нил — тут, и, между прочим, потешается над ним за это. Нил изучает лицо мужа. — Хей. — Хей. — Я люблю тебя. Эндрю целует его в нос. — Я тоже тебя люблю. — Хей. — Хей. — Я дорожу тобой. Эндрю смеется над ним, но, тем не менее, целует в скулу, мягко, ласково касаясь губами, идеально зная, где находится шрам, идеально понимая, насколько сильно Нил доверяет ему, позволяя касаться этого места. — Я тоже тобой дорожу. — Эндрю, ты останешься со мной, пока я не умру от старости? — Да. Да, Нил, мой ответ — «да». Нилу становится так тепло, словно… как будто… будто сильнее этого чувства он больше не постигнет. Он ощущает кольца Эндрю, прижатые к его голове, и проводит пальцами по волосам Эндрю, желая… желая. — И как ты себя чувствуешь этим утром? — У меня все отлично, — отвечает Эндрю, целуя Нила в висок. — А у тебя как дела сегодня утром? — У меня все отлично, — соглашается Нил. Он сдается и находит губы Эндрю — это все, о чем он может думать прямо сейчас, все, что может сделать, чтобы справиться с… со всем, что бы он ни чувствовал. Где-то ниже он двигает бедрами, и именно так обнаруживает, что они с Эндрю оба готовы ко второму раунду. Выходит беспорядочно и неторопливо — им слишком лень подготавливать все нужное, и получается просто месиво из смазки, рук и бедер, но — Нил не может перестать смеяться, они что, подростки какие-то? — в любом случае, у них получается, и вот затем в самом деле уже приходится вставать, но, по крайней мере, у Нила нет этого переизбытка энергии, который мог бы вылиться в чувства, с которыми он не был бы в силах справиться. Как, например, любовь к его мужу, которая, вероятно, не должна захлестывать его с головой настолько сильно, но, хей. Нил наблюдает, как Эндрю одевается, и не только чтобы в последний раз увидеть его живот, прежде чем его закроет ткань, — одежда Эндрю может подсказать, куда они собираются, и Нилу становится любопытно, теперь, когда он вылез из-под Эндрю. Он ума не приложит, куда они направляются. Повязки плюс ножи — это мало что значит. В настоящем Эндрю носит с собой ножи даже на первом этаже дома, как нечто само собой разумеющееся. В его же случае Эндрю назвал бы это паранойей, но Нил не собирается спорить с решением носить ножи. Но Эндрю также надевает рубашку с длинными рукавами — достаточно длинную, чтобы при необходимости прикрыть руки. Возможно, такая одежда — это реакция не на то, куда они направляются, а на часы, проведенные подряд обнаженными. Чтобы избавиться от ощущения незащищенности и наготы. — Так куда мы едем? — спрашивает Нил, спускаясь вслед за Эндрю по лестнице. Эндрю не отвечает, тянется за хлопьями. Нил хочет вафли. На этих выходных он приготовит вафли. Или, может, даже на ужин. Он проверяет морозилку — мороженое есть, так что Эндрю может положить себе мороженку на вафлю. Эндрю поднимает на него бровь. — Вафли, — отвечает Нил в качестве объяснения, на которое Эндрю кивает. Они усаживаются за стол. Нил умирает с голоду. — Мы собираемся к Аарону, — говорит Эндрю. Вот так просто. Как будто Нил сейчас не давится «Спешиал Кей». Как только Нил откашливается и проглатывает хлопья, он достает телефон. Включает. Показывает Эндрю. Эндрю поднимает обе брови. — Сегодня вторник, — говорит Нил. — Аха, — соглашается Эндрю. — По вторникам Аарон не уезжает до полудня, так что, если мы выйдем скоро, поймаем его еще за целых полчаса до выхода. Нил ждет кульминации. Эндрю продолжает есть завтрак. — Он… он знает? — осторожно спрашивает Нил. — Ага, я написал ему перед тем, как ты проснулся. Предупредил его, что ты еще не встал. Нил ест завтрак. — Так куда мы на самом деле едем? — спрашивает он, ставя тарелку в посудомоечную машину. Эндрю достает из шкафчика пластиковый контейнер и идет за тортом. — К Аарону. — А если реально, — настаивает Нил. Эндрю отрезает кусок торта — достаточно большой, чтобы хватило на двоих человек — и кладет в контейнер, а затем жестом показывает Нилу, чтобы он обувался. Нил обувается. Следует за Эндрю к машине. Он сидит в машине, а Эндрю следует маршрутом, по которому они до этого ездили раза, может, два. Потирает мизинцем кольца. У него будет половина дня наедине с самим собой, пока Эндрю с детьми будут на терапии. Он достает телефон. Отправляет сообщение Райли:       Свободна днем? Хочешь сгонять в игровой зал? — Так зачем мы едем к Аарону? Эндрю пожимает плечами: — Он мой брат. Нил поворачивается всем телом, чтобы посмотреть на него. Эндрю не отвечает. Райли отвечает раньше Эндрю:       дадада нам есть о какой хернюшке поболтать.       Я так понимаю ты без Марии?       Нееееееееееееет. Она приедет на ужин так что мне придется уйти чуток пораньше       Супер, как раз сможешь рассказать мне почему думаешь о кольцах.       Ну ты сучка, сам расскажешь.       Справедливо. Нил поднимает голову, когда они сворачивают в район, где живет Аарон. Убирает телефон. — Сколько же всего у меня будет, чтобы повыпендриваться перед Би, — шепчет Эндрю. Нил хихикает: — Окей. Окей, в этом есть смысл. В этом есть смысл. Нил не может сказать, многое ли изменилось в доме Аарона. Прошло два года с тех пор, как он был здесь в последний раз. Это тот же дом — это он знает. Тот же цвет. Новая ручка на входной двери? Возможно, решает он, когда они приближаются. Она похожа на прошлую, но определенно отличается. Аарон открывает дверь через две секунды после стука Эндрю и делает шаг назад, чтобы поприветствовать их, с выражением на лице, говорящим, что он насторожен и шокирован не меньше Нила. — С Днем рождения, — говорит Эндрю, протягивая Аарону торт. — Спасибо, — отвечает Аарон. — С Днем рождения. Я ничего тебе не купил, — он бросает на Нила взгляд, который говорит: «это была твоя идея?». Нил пытается одним единственным выражением лица передать факт, что это мало того, что не его идея, так он еще и вообще не подозревал, что это происходит. Он не уверен, получается у него или нет. — Я как-то не прибирался, — говорит Аарон. — Если Кейтлин спросит, скажите ей, что выглядит очень даже чисто. — Обязательно, — соглашается Эндрю. Молчание Аарона длится всего полсекунды. — Так зачем ты здесь? О. О, стоп. Ты приехал, чтобы показать свое кольцо? Ой? Нил переводит восхищенный взгляд на Эндрю, но Эндрю пожимает плечами. — Я приехал, чтобы проведать тебя, — прямо говорит Эндрю. — А что, пару дней назад я выглядел плохо? — парирует Аарон. Эндрю секунду смотрит на него, а затем переводит взгляд на Нила. Тогда ладно. Нил поворачивается к двери. Он переждет этот разговор в машине. — Нет, ты останься, — говорит Аарон. Нил, уже взявшийся за дверную ручку, оглядывается на Эндрю. Эндрю смотрит на него, но вместо того, чтобы попросить его уйти, он просто… переводит взгляд на Аарона. — Ой, а что, теперь у меня есть хоть какое-то право голоса? — спрашивает Аарон. Эндрю жестом показывает, что да. — Он остается, — говорит Аарон. — Он такой же мой брат, как и ты, и это твоя вина. И не выгляди, блять, таким довольным. Эндрю пожимает плечами: — Мило. Я хочу знать, все ли у тебя окей. — Я в полном порядке, как и всегда, — говорит Аарон. — Это ложь, — говорит Эндрю. — А мне нельзя лгать тебе? — А мне нельзя беспокоиться о тебе? — возражает Эндрю. — Обычно ты не устраиваешь из этого показуху, — отвечает Аарон. — Обычно ты не начинаешь свою тусовку-тревожности с того, что говоришь мне, что тебе на меня не насрать. Я пытаюсь ответить тем же. — У тебя ужасно выходит, — говорит Аарон. Эндрю машет рукой, мол, это очевидно. Аарон машет рукой в ответ куда саркастичнее Эндрю. — Я не знаю, я… проебался. Это полный пиздец. Всю твою жизнь просто разъебали к хуям. И я… я должен был быть там, с тобой, маме я тоже был не нужен, я… — Не беспокойся об этом, — решительно говорит Эндрю. — Будь ты там, я бы не позволил этому случиться с тобой. Я отправился в колонию, чтобы убедиться, что тебе никогда не придется сталкиваться со всем этим. — Не знаю, думаешь ли ты, что от этого мне должно стать легче, — огрызается Аарон, — но мне не становится. Мне не становится легче от осознания, что твоим единственным выходом было буквально отправиться в колонию, и мне не становится легче от знания, что ты сделал это, чтобы вырваться из дома Дрейка не ради самого себя, и мне не становится легче от того, что ты был готов попасть в колонию ради какого-то тупого говнистого подростка, которого ты никогда не встречал. Почему ты не ушел до того, как узнал обо мне? Почему твои изнасилования были лучше колонии, но мои — хуже? Просто… сука… ты что, блять, загнулся бы, если бы начал заботиться о себе? — он отворачивается, но Нил едва успевает притерпеться к тишине, прежде чем Аарон снова поворачивается к Эндрю. — Типа, ты что, просто привык к этому? Ты не можешь говорить мне, что привык, не можешь так врать мне, потому что ты знал, что это плохо, знал, что не хочешь, чтобы это случилось со мной, но все было нормально, когда это случалось с тобой, просто потому что всегда именно с тобой и случалось? Не… не надо просто на меня смотреть! Наори на меня! Эндрю поворачивает руки ладонями наружу, слегка пожимая плечами, что, похоже, не успокаивает Аарона. — Ты не ошибаешься, — медленно произносит он. — Это всегда случалось со мной, и казалось, что всегда и будет происходить со мной, и, по крайней мере, это могло происходить, где у меня хотя бы была мама, любившая меня. Но с тобой… с тобой этого не происходило. Во всяком случае, я был совершенно уверен, что нет, и не собирался рисковать — все это всегда жило в моей голове, и мне не нужно было, чтобы жило и в твоей. И не веди себя так, будто для меня было бы лучше, будь ты рядом, — говорит он, когда Аарон открывает рот. — Не сиди и не думай, что, если бы ты регулярно подвергался сексуализированному насилию, я бы чувствовал себя лучше, или менее одиноким, или так бы ты отвлек от меня внимание. Дрейк не хотел тебя вместо меня, он хотел нас обоих. Так что да, было бы хуже, случись это с тобой. Ты не нуждался в матери. Она у тебя была. Я не знал, что она была хуевой, но… все же. — Как… ты… Эндрю с Нилом ждут, пока Аарон подбирает слова. — Как ты можешь жить так? — в конце концов, спрашивает Аарон. — Как «так»? — Со всем… с этим всем, что все время крутится у тебя в голове? — Я жил с тобой, ты знаешь, как я жил. И в настоящем уже не крутится. — Как это вообще возможно? — Ты что, думаешь, я хожу на терапию по приколу? — Нет, придурок, — отвечает Аарон, — я просто… с твоей памятью… — Не думаю, что это было побочным эффектом моей памяти, — сухо говорит Эндрю. Нил практически слышит, каких усилий им стоит оставаться любезными друг с другом. — Я думаю, это была травма. Моя память значит лишь то, что я помню все случившееся в высоком разрешении. Би… Би научила меня… отвлекаться, и научила дистанцироваться, когда не получается отвлечься, и как переключать внимание на другие вещи. Вещи получше. Или просто, блять, на безобидные вещи, но сейчас у меня есть и что-то хорошее, на что можно переключаться. Я больше так не живу. Я не хочу, чтобы ты сидел и думал, что вся моя жизнь… словно я застрял там на всю жизнь. Я больше не живу с этим. Ну, иногда живу, но… редко. Все реже и реже. Аарон прижимает к глазам пятки ладоней. — Ты не можешь просто… просто продекламировать все, что с тобой произошло, а потом просто… насколько хорошей была терапия? — Действительно хорошей. Тебе бы попробовать. — Я попробую, когда попробует Нил, — бурчит Аарон. — Он уже нашел психотерапевта? Нил втягивает воздух сквозь зубы. Аарон поднимает на него взгляд: — Нет. Нил кивает. — Охуенно. Ну, тогда беру свои слова обратно. Я единственный нормальный Лис, которого когда-то видал этот колледж. И вообще, большую часть терапии я проходил с Эндрю. Эндрю… Эндрю, мне нужно, чтобы ты посмотрел мне прямо в глаза и сказал, в норме ли ты. Не смей врать. Эндрю подходит ближе. Кладет руки Аарону на плечи. — Аарон, у меня все хорошо. Большую часть времени даже лучше, чем хорошо. Тебе не нужно беспокоиться об этом. Нил поворачивается и уходит, рассматривая картины на стене. То, что его попросили остаться, вовсе не означает, что он должен присутствовать при этом конкретном моменте. О, у них на стене висит прошлогодняя рождественская открытка. Это милая фотка с Аароном, Кейтлин и Фредди, одетыми в красный с зеленым. А где сейчас Фредди? Он уже достаточно взрослый, чтобы ходить в школу? Или в детский садик. — Ну ты мудень, — бурчит Аарон. Нил, наверное, может смотреть снова. Он оборачивается как раз вовремя, чтобы увидеть, как Эндрю вытягивает средний палец. — Так ты в итоге получил свое кольцо? — спрашивает Аарон. — Этот ебик не проебался? — Любовь всей моей жизни не проебался, нет, — соглашается Эндрю. Аарон — почти рефлекторно — показывает Нилу фак. — А, ой. Он не проебался? — Нет, все прошло отлично. — Мне можно посмотреть? — Ты… хочешь? — Это же нормально, правда? — Странное ощущение, — бубнит Эндрю, отводя рукав, чтобы Аарон мог увидеть кольцо. — Носить его? — Нет, показывать людям свою руку. Аарон жестом подзывает Нила. — Свое тоже покажи. Нил подносит руку к руке Эндрю. Аарон качает головой: — Не знай я, что вы оба хладнокровные убийцы, это было бы очаровательно. — Я хладнокровно никогда не убивал, — оправдывается Нил. Если только… ну… — Не думаю, по крайней мере. Аарон медленно кивает ему: — Ага. Да. Это нормально, Нил, реально нормально. — Меня больше беспокоит тот факт, что ты считаешь хладнокровное убийство чем-то плохим, — говорит Эндрю. — Мы так-то в браке. — Извини, я постараюсь быть более деликатным, — обещает Нил. — Я не понимаю, как ты можешь годами ходить на психотерапию и до сих пор не беспокоиться об убийстве. Разве это не повод? — спрашивает Аарон. — Разве это не что-то? Что-то, где ты должен испытывать угрызения совести? Би что, не в курсах? — Нет, она знает, — отвечает Эндрю, махая рукой. — К сожалению, мы так и не смогли исправить эту ошибку с моей стороны. Короче, тебе же скоро выходить, да? Нам пора. — Ага. Нельзя же было обсудить это, м-м, ну, в воскресенье вечером, хах, — говорит Аарон. — Или даже вчера. Надо же было испортить мне День рождения. — Ну, я не хотел портить День рождения себе, — объясняет Эндрю. — Боже, ну какое ты мудло, — бурчит Аарон, но почти улыбается, и это уже что-то. — Агап, — весело соглашается Эндрю, и это… неужели он… — Нам пора. Пойдем, Нил. — Это была улыбка? — спрашивает Аарон. — Мы уже ушли, — говорит Эндрю, будто Нил еще только не на половине пути. — Пока, Аарон. — Стой! — зовет Аарон с дверного проема. — Это была улыбка? Ты только что улыбнулся? — Пока, Аарон, — кричит Нил. — Ты, блять, улыбнулся! — кричит Аарон, когда Нил с Эндрю пристегивают ремни. — И я видел! Эндрю выезжает на подъездную дорожку. Нил машет Аарону. — Чувствуешь себя лучше? — спрашивает Нил. Эндрю смотрит на Нила, выглядя абсолютно довольным. — Да. Кстати. Ты ведь не рассказал Роланду о кольцах, верно? — Нет, немного забыл о нем. Эндрю хмыкает. — А должен был? — Нет. Наверное, я не буду ему говорить. Наверное, просто… как бы невзначай вытяну руку. — Ты, наверное, мог бы попросить Аарона или Кевина отразить свет от настольной лампы в ложки, а потом в кольцо так, чтобы оно заблестело. — Я даже не знаю, где мы будем ужинать. Нужно будет поесть где-нибудь в хорошо освещенном месте. Возможно, я поговорю с персоналом и попрошу их обратить внимание на мое кольцо и сказать, какое оно славное. Нил улыбается. Самодовольно. Боже, он так охуенно доволен собой. Эндрю тоже доволен — но не хорошей идеей, а потому, что ему сделали предложение. И это знание только усиливает чувство самодовольства Нила, хотя он уверен, что это не было целью. — Что ты скажешь, когда они обратят внимание? — О, может, просто «спасибо». Ничего, что указало бы, что это важно, конечно же. — Конечно же, — соглашается Нил. — А потом, когда Роланд заметит? — Ой, да, Нил сделал мне предложение в мой День рождения, — Эндрю поднимает руку, изображая, что демонстрирует кольцо. — Просто хотел прояснить, как сильно он меня любит. Купил себе кольцо цвета моих глаз, выбрал камень по памяти. Ну знаешь. — Сразу после этого тебе нужно будет что-то откусить. Может, хлеб. Что-то, что нужно будет пережевывать. А потом, когда он скажет «оу»? тебе даже не придется ничего говорить. Просто отмахнешься. — Никогда не думал, что мне придется планировать свое безразличие, — счастливо отвечает Эндрю. — Это даже не безразличие, — говорит Нил, улыбаясь еще шире. — Это просто наша старая тема с помолвочными кольцами. Тут дело не в том, что тебе безразлично, а в том, что у тебя есть причины для волнения посерьезнее и поважнее. Тебе было не все равно, но это уже и не новость. Ты живешь дальше. — Да, но это произошло всего два дня назад, но, если честно, моя жизнь настолько полна любви, что я даже не заметил этого. — Подожди, это что-то значит? — спрашивает Нил, садясь немного прямее. — Подожди-ка. В твоей жизни недостаточно любви? Тебе нужно больше любви? — Нет, Нил, это просто херня, которую я хотел бы скормить парню, с которым я почти дружу, которому я сосал в подсобке бара, где работал, которому я даже не нравился настолько, чтобы он держал свои долбанные руки подальше от меня. Это комментарий не в твой адрес. — Окей, но ты уверен? Предложение должно было быть едва заметной вспышкой на радаре любви? Это… — Ты только что произнес слова «радар любви», так что я буду считать, что ты сейчас просто несешь хрень. — Нет, подожди, я серьезно… — Нил, любовь моя, для тебя буквально невозможно будет заставить меня чувствовать себя еще более любимым. Нил обдумывает это и откидывается на спинку сиденья. — Я… — Не воспринимай это как вызов. — …принимаю этот вызов. Эндрю останавливается на красный свет и смотрит на Нила. — Нил Джостен. Мой Бок Чой. Мой Пикачу… — Даже не думай об этом, — ухмыляется Нил. — Слишком поздно; буквально невозможно представить, как ты мог бы заставить меня чувствовать себя более любимым, чем я уже чувствую. Я бы, наверное, взорвался. — Хотел бы я на это посмотреть, — отвечает Нил. Эндрю бросает на него быстрый взгляд, но не отвечает. Нил не обижается. Помимо того, что ему бы в любом случае было бы все равно, он не забывает о слабом румянце на щеках Эндрю. На самом деле ему требуется полсекунды, чтобы запомнить это. Кевин звонит Эндрю через две минуты; в машине раздается звонок. — Хей. Он это сделал? — Конечно, — обиженно говорит Нил. — Ты что, за труса меня держишь? — Нет, полагаю, — соглашается Кевин. — Но все-таки. Эндрю, он же сделал это? — Сделал, — отвечает Эндрю. — И сделал хорошо. — Тея! — кричит Кевин, отодвигая телефон ото рта. — Он сделал это! И, видимо, сделал хорошо! На заднем плане слышны тихие возгласы Теи. — И, честно говоря, я думал, что получил подарок за несколько часов до того, как он подарил мне кольцо. Он сказал, что это не было подарком, но я ни на секунду ему не поверил, — говорит Эндрю. — Так что кольцо меня совершенно ошарашило. — О, господи, хочу ли я знать, что там такое? Эндрю бросает взгляд на Нила. Нил вздыхает: — У меня есть психотерапевтка. — Кто-кто! — Ты не ослышался, — произносит Эндрю нараспев. — У мистера Никакой-Терапии есть психотерапевтка. У него уже расписаны приемы на следующую неделю. Он пришел домой и сказал мне об этом, и я правда подумал, что он сотворил это чудо в качестве подарка мне на День рождения. — Святое охуейшество! Охереть не встать! Я… Нил! Нил, ты вчера просто разъебал! Что ты будешь придумывать на его День рождения в следующем году? Нил, ты так взорвал, что я даже не спросил Эндрю, нравится ли ему это кольцо. — Нравится, — соглашается Эндрю. — Тебе нравится? — ахает Кевин. — Ну так, и как, ты плакал из-за него? По-моему, я еще ни разу не слышал, чтобы ты говорил, что тебе что-то нравится, за все то время, что мы знаем друг друга. Нил, он мне сейчас фак показывает? — Конечно. — Хорошо. Эндрю, Нил пришел к нам в слезах… — Неправда. — Умоляя нас о помощи… — Поразительно близко к правде. — И Рене предложила ему надеть Триппы, — говорит Кевин, и в этот момент ногой Эндрю слегка сильнее давит на педаль газа. — И повесить на них много цепочек для колец. Он это сделал? — Нет, — отвечает Эндрю секундой позже, звуча задушено. — Нет, не сделал, но Рене была права, так было бы лучше. — Я сделаю это в следующем году, — говорит Нил. Эндрю делает глубокий вдох. — При условии, что ты наденешь к ним кроп-топ. — Хочу ли я знать, что такое Триппы? — спрашивает Нил. — Нет, — восторженно отвечает Кевин. — Все в порядке. Мы купим тебе их в следующий раз, когда мы… о. Я куплю их тебе, когда ты в следующий раз пойдешь в «Райские сумерки». — Это не обнадеживает, — говорит Нил. — Неважно. Эй, говорить по душам реально сложно. — Агап, — соглашается Эндрю. — Эндрю, ты счастлив? — спрашивает Кевин. — Ты нашел, вокруг чего строить жизнь? — Ты уже спрашивал меня. — И я спрашиваю снова, — невозмутимо отвечает Кевин. — Ответ неизменен, — говорит Эндрю. — Приятно сознавать, что я не облажался, — говорит Кевин через минуту. — Короче, вы когда на ужин приедете? — Когда ты хочешь помочь детям с историей? — Ну, я не хочу делать и то, и другое одновременно. Завтра история, а в пятницу ужин? — Нам удобно, — соглашается Нил, бросая взгляд на Эндрю. — Круто. Так вы приедете к нам на ужин? — Приедем. — Чудесно. Боже, я такой функциональный взрослый. Пока? — Пока, — соглашается Нил. — В настоящем он правда функциональный, — говорит Эндрю, как только заканчивается звонок. — Заслуга терапии. — И трезвости. — И смерти Рико. — Заслуга всех этих славных вещей, — заключает Эндрю. Нил поднимает ладонь Эндрю, чтобы поцеловать ее, и остаток пути домой они проделывают в молчании. Дома им долго пробыть не удается — Эндрю нужно ехать на терапию, а Нил должен встретиться с Райли в игровом зале. Они запускают посудомоечную машину. «Курят» пузырьки. Нил переплетает мизинец с мизинцем Эндрю, и они наслаждаются тишиной — все дети в школе, все родители на работе, и во всем районе стоит тишина, — а потом Эндрю садится в свою машину, Нил садится в свою, и они уезжают. Когда он подъезжает к игровому центру, Райли уже ждет его. — Поедим? — говорит она вместо приветствия. — Поедим, — соглашается Нил. Они заказывают картошку фри. Время ланча уже закончилось, но Нилу не хочется просто… занимать целый столик с одной картошкой. Райли придвигает стул. — Выкладывай. — Что, картошку выкладывать? Она тычет в него картошкой фри: — Избегаешь. Нил откидывается на спинку стула. Окей. Он наклоняется вперед. — Я никому больше об этом не расскажу, — предупреждает он, — так что и ты молчи. — О, господи, тогда не говори, — просит Райли с набитым картошкой ртом. Нил моргает на нее. Реально? — Реально? Она вздыхает, поднимает руки и проглатывает. Наклоняется ближе. — Это убийство? Из Нила рвется непроизвольный смешок: — Нет. Чего? Нет. — Какое-то другое преступление? — Тоже нет, Райли, что за нахрен? Ты думаешь, я сделал ему предложение, вломившись в ювелирный магазин и сунув ему первое попавшееся кольцо? Хотя это было бы смешно. — Нет, не было бы, и, типа, что я знаю о серийных убийцах? Окей. Расскажи мне свою тайную историю. Нил делает глубокий вдох. — Окей. Итак, я сделал ему предложение, и все прошло… он потерял дар речи, Ри, это было в самом деле… вышло хорошо. И мы пошли погулять по пляжу, и он споткнулся о собственные ноги, потому что смотрел на меня и не мог оторваться, чтобы посмотреть, куда идет… никому не рассказывай, — предупреждает он, когда глаза Райли округляются. — Даже Марии. Никому. Короче, прикинь, я поворачиваюсь к нему и выдаю целую речь, что, типа, я знаю, мы заключили брак случайно, но это не было ошибкой — не смотри на меня так — и все о том, ну, знаешь, типа, что я выбираю это, я выбираю тебя — ну, его — и… Райли… Райли выглядит так, будто вот-вот заплачет. Нил едва сдерживается, чтобы не сказать ей об этом. — И вот, он смотрит на меня, смотрит мне в глаза — на фоне разбивающихся волн, восходящей луны — он смотрит мне в глаза и говорит: «Пикачу». У Райли с лица сходит любое выражение, а затем ее разрывает. Нил смотрит, как она сгибается пополам, и хохочет так громко, что кругом становится тихо. — Пикачу. Я излил ему душу, а он думал о покемонах. Там чуть не случилась концовка «Пробуждения» Кейт Шопен, я чуть не пошел прям в океан, я думал, что песок засосет меня прямо в ад, Райли, это было… — Я выбираю тебя, — задыхается она. — Да, именно это он и сказал, когда я спросил, о чем, блять, он говорит, но это не помогло, если честно. А потом мы поцеловались, а он посмотрел на меня и такой: «не могу поверить, что сказал «Пикачу». Знаешь, Эндрю, я тоже не могу. Я тоже не могу. Райли складывает руки на столе и ложится на них щекой, безуспешно пытаясь сделать глубокий вдох. Через минуту она садится и прижимает ладонь к груди. — Мне не верится, что он сказал «Пикачу», а ты все равно поцеловал его. Нил пожимает плечами: — Существует не то чтобы много обстоятельств, при которых я бы не поцеловал Эндрю Миньярда. — Если бы ты прочитал этому человеку любовное письмо, а он ответил «Пикачу», и этого все равно было бы недостаточно, чтобы ты перехотел целовать его, я бы сказала, что вообще не существует таких обстоятельств, при которых ты бы не поцеловал Эндрю Миньярда. Нил снова пожимает плечами. Ну что он, спорить будет, что ли? — Ну так вот, как там продвигается покупка колец? — Я не покупаю кольца. — Извини, как продвигается подготовка к твоему предложению? — Я не собираюсь делать предложение. Нил ест картошку фри и пристально смотрит на Райли. — Боже, ну ненавижу, когда ты так делаешь, это самая странная тактика допроса. Ну, типа, мы ж встречаемся всего месяц! С чего бы мне делать ей предложение? Будет и так ебически угарно, а если она ответит «да», то будет еще хуже… типа, слушай, я люблю ее, но посмотри на ее последние отношения! Они расставались шесть раз, Нил, шесть раз, и хочешь знать, кто выслушивал об этом каждый раз? Я! И что мне, ебаный в рот, делать, если мы расстанемся во время помолвки? Мне просто забрать кольцо? Потом снова делать предложение? Делать предложение каждый раз? У меня колени не выдержат! — Справедливости ради, — отмечает Нил, — Мария рассталась со своей последней девушкой всего один раз. И этот раз был последним. Возможно, тебе не стоит приписывать ей действия ее девушки. — Окей, известный консультант по отношениям Нил Джостен. — Ну, то есть, ты же сказала, что нам есть о чем поболтать, а не я. И вообще, из вас двоих, я бы подумал, что это она должна переживать из-за многочисленных расставаний. Раз уж с ней именно это случалось. — Перестань говорить логичные вещи, — говорит Райли, бросая в него картошкой фри. Нил ее съедает. Ну что он, спорить будет, что ли? Райли раскисает. Нил ест свою картошку фри. — Я просто о том, — говорит Райли, — что прошел всего месяц. Кто делает предложение через месяц? Вы с Эндрю ждали, сколько, четыре года? — После того, как встретились, или после того, как начали встречаться? Чуть больше четырех лет после встречи, и чуть больше трех после того, как начали встречаться. — Да даже это было случайностью. — Да, но мы странные. — Ладно, но я не думаю, что кто-то из твоих знакомых делал предложение спустя месяц после начала отношений. — Как долго вы знаете друг друга? — Это не одно и то же, ты же сам знаешь, — говорит она, махая рукой. — Это разное. Иногда, когда мы обнимаемся, она целует меня. Нил не станет смеяться над тем, что она краснеет. Не станет. Он не заржет. — Ты краснеешь, потому что иногда тебя целует твоя девушка? — Я сожру тебя, Нил Джостен, не думай, блять, что не сожру, не думай, что только потому, что ты большой страшный убийца, я не раскрошу тебе черепушку как чипсинку. Нил фыркает: — Мне говорили, что у меня крепкий череп. — Кто, Эндрю? — Ага. Райли качает головой. Рассматривает картошку фри, хотя Нил не уверен, для чего именно. Ест ее, глядя на зал игровых автоматов. Переводит взгляд обратно на Нила. — Так, просто для понятки: ты предлагаешь мне обручиться с моей девушкой, с которой я встречаюсь всего месяц? Так. Вот тут стоп. — Необязательно. Я просто хочу сказать, что когда я спросил, понравится ли Эндрю это кольцо, Мария подчеркнула, что она предпочла бы помолвочное. — Прям так и сказала. — Не слушай мои советы, я ничего не знаю. — А кто из нас знает? — стенает Райли. — Не я уж точно. — Нет, точно не тот человек, кто был так счастлив в браке, что только что сделал повторное предложение своему мужу. — Именно. Ну, не прям именно. Не я делал предложение в первый раз. — Верно. Я ненавижу тебя и твою жизнь. — Понимаемо. Райли крадет картошку фри у Нила с тарелки. — Потому что съел одну мою. — Я думал, мне можно ее съесть, раз ты в меня ее кинула. — Конечно, так тоже. Но я уже все равно ее ем, так что. Ну, шаришь. — Шарю, — соглашается Нил. — Ну так мы будем играть в ту гоночную игрушку или как? Райли закрывает глаза и делает глубокий вдох. — Мы ходим сюда кучу лет, а ты все еще называешь это «гоночной игрушкой»? Нил пожимает плечами. Не то чтобы название игры для него какой-то особенный приоритет. — Ну так и как игра называется? — Ну, прямо сейчас я тебе не скажу. Погнали… — Ты не знаешь, — обвиняет ее Нил. — Ты тоже забыла. — А вот и нет. Погнали, Нил, не просиживай штаны целый день. Нам нужно сделать кое-какую фигню, а потом я поеду домой — готовить ужин для своей девушки. — Для-невесты-в-будущем? — Пока нет. Возможно. Я не знаю. Она может сама сделать предложение мне. Как тебе такое? Я чуток намекну, какое кольцо хочу я. И тогда это будет ее решением. — Если она спросит, ты скажешь ей «да»? — Да, — немедленно отвечает Райли. — Но мы не будем говорить об этом. — Нет, погоди, может, нам все-таки стоит поговорить об этом, — говорит Нил, наполовину приподнимаясь со своего места. Райли раздумывает, а потом снова садится и наклоняется: — Окей, слушай, если бы она захотела пожениться завтра, я бы поженилась, понятно? Окей? Слушай, я люблю ее больше, чем… Я просто… Она так сильно нравилась мне много лет, и я не… я не знала, что это вза… сука, если бы у меня хватило смелости, я бы пригласила ее на свидание еще до того, как она начала встречаться со своей последней девушкой, но… Я не… но я не знаю, будет ли с ней то же самое… Мне так грустно, но я не знаю, правда ли она… — Ты можешь спросить ее, — предлагает Нил. — Но что, если у нее нет ответа? Или вдруг она подумает, что ответ «да», а потом передумает, а потом я не смогу поднять этот вопрос снова, потому что у меня будет травма? Что тогда, Нил? Я помру, вот что, и мне придется тут же переобуться и уйти в христианство, чтобы угодить в самый ад. Ты что, собираешься заставить меня переобуться? Нил протягивает руку, чтобы взять ее, которую она ему протянула. — С тобой все будет в порядке. — Спасибо. Я грохнусь. Не смей, нахуй, упоминать об этом при Марии. — Да чтоб я — никогда. — Знаю. Пойдем, поиграем в нашу тупую гоночную игрушку. Они идут играть в свою «тупую гоночную игрушку», название которой Нил забывает сразу же, как только от нее отворачивается. «Дэнс-революшн». А потом они проходят через все игры в зале автоматов — сейчас день вторника, в зале никого, у них есть выбор. И затем, одновременно, они достают телефоны, чтобы проверить время. Они сайд-айдят друг друга. — Что, я тебе надоела? — спрашивает Райли. — Ага, — отвечает Нил. Райли бьет его по руке. — Да что? Ты первая проверила телефон. — А вот и нет, мы взяли телефоны почти одновременно. Еще раз, почему мы вообще дружим? — Ты мне скажи. — Нет, это ты мне скажи. Нил тычет на нее: — Я первый спросил. — А вот и нет. — Ну и какие у тебя доказательства? — спрашивает Нил, направляясь к парковке. — Моя память и тот факт, что я почти на фут выше тебя. — А это-то при чем вообще? — возмущенно спрашивает Нил. Райли жестом велит ему остановиться. Они стоят посреди парковки, но на горизонте никаких движущихся машин, так что неважно. Райли закидывает руку ему на плечо. — Так, еще разок, почему мы дружим? — А-а, тактика запугивания, — понимающе говорит Нил. — Мы друзья, потому что ты меня запугала. Райли обдумывает это и кивает: — Мне нравится. До встречи, получается? — Ага. Райли подпихивает его — в этом нет необходимости — и направляется к своей машине. Нил показывает ей фак, когда она оглядывается на него, но она только смеется. По дороге домой Нил делает одну остановку — в пекарне. Он не торопится, потому что времени у него предостаточно, и просматривает витрины, размышляя. Эклеры, по одному для каждого; яблочный дамплинг для Пейдж; брауни с тройной помадкой для Натали; помадка, посыпанная брауни, для Эндрю. Для себя Нил выбирает клубнику в шоколаде. Он несет все это в машину, ставит коробки на пол перед пассажирским сиденьем и рассматривает их. Его одолевает кое-какое чувство. Которое он должен запихнуть куда поглубже. Как он обычно и делает. Его не должны беспокоить подобные вещи. Это чувство не из приятных, оно смущает, и Нил не знает, что с ним делать, или почему такое вообще должно его волновать. Не то чтобы это необходимо для его выживания. Нил вздыхает. Сладости были дорогими, и они также не были необходимы для выживания. Осторожно, мысленно представляя, как стоит в трех футах и держит бейсбольную биту с шипами наготове, Нил позволяет этому чувству возникнуть и показаться. Это не страх — что удивительно. Хотя страх — это не совсем то, чего он ожидал — скорее, наверное, чувство вины. Что он спустил так много денег, так много и так напрасно. Что — по всем правилам — за это ему должна прилететь пощечина, за такое-то расточительство. Это также не гнев и не… самозащита. Так что это чувство? Чувство, которое он испытывает, когда мысленно спорит с Мэри, твердя ей, что он может это делать. Что у него есть ресурсы. Что он в безопасности. Нет, это тоже не оно. Он подталкивает это чувство воображаемой битой. Оно похоже на то, которое он испытал, когда Мэри умерла. Горе? Горе, кажется, формально соответствует этой эмоции или, по крайней мере, ее части, и Нил понятия не имеет, что с этим делать. Горе. Это же просто выпечка. Он хочет… Он хочет, но сам не знает, чего именно, и на сегодня с него хватит. Он сбегает от этого чувства. Да и вообще, сейчас не до этого, так что он едет дальше. Убирает всю выпечку в холодильник и принимается расставлять посуду. Он никогда раньше так не пекся о своих пальцах. Купить топаз было плохой идеей. Он не может перестать беспокоиться о том, что случится, если посуда поцарапает кольцо. Может, нужно начать просто носить его на цепочке. Он помнит и это — приятную, знакомую тяжесть обручального кольца на шее, надежно спрятанного под рубашкой. То, как оно никогда не прилегало к его коже, потому что всегда висело на цепочке. Он мог бы снова его повесить. Он ставит стопку тарелок в шкафчик и потирает мизинцем кольца. Возможно, ему слишком нравится носить кольца, чтобы снимать их. Это теперь грех? Вот уж если честно, даже если и грех — Нила не шибко волнует. Он не верит в бога. Он оборачивается, когда дверь открывается, и Пейдж врывается в комнату, уже жалуясь: — Па! Папа не хочет говорить нам, что ты подарил ему на День рожде-е-ени-и-и-я-я-я-я! — Он мучил нас всю дорогу домой, — хнычет Натали. — Он такой: «у меня уже есть одна часть. Нил сделал подарок парным», — говорит она, понижая голос на две октавы. — А потом он такой: «я удивлен, что вы еще не заметили». А мы еще даже не были дома! — Оно здесь, внизу? — спрашивает Пейдж, выскакивая из кухни. — Или в вашей комнате — голосит она из гостиной. — Нет, они здесь, внизу, — отвечает Нил. — Они? — одновременно спрашивают Натали с Пейдж, и в дверном проеме появляется голова Пейдж. Они вдвоем на максимальной скорости осматривают кухню, а затем бегут обратно в гостиную. Нил засовывает руку в карман. Эндрю поднимает руку, ловко прикрытую длинным рукавом. — Ты надел такие рукава, подготовившись к вот этому вот? — спрашивает Нил по-русски. Эндрю кивает, и на лице у него написано чистейшей воды озорство. — Не хотел им говорить. Можешь сам им рассказать. Нил ухмыляется. Это… Он предполагал, что рубашку Эндрю выбрал потому, что чувствовал себя слишком беззащитным и оголенным. И он не хочет до конца отказываться от этого объяснения. Но приятно знать, что были и другие причины. Дети вбегают обратно с решительным выражением на лицах. Они подходят прямо к Нилу и буквально физически отодвигают его с пути, осматривая столешницу позади него, словно он мог там что-то прятать. — Я дам вам подсказку, — сжалившись, говорит Нил. — Они на нас. А потом они с Эндрю становятся объектами испытующих взглядов детей. — Ты ему носки купил, что ли? — разочарованно спрашивает Натали. — Куплю в следующем году, — решает Нил. Пейдж протягивает руку и похлопывает его по шее. Нил удивленно поднимает на нее брови. Пейдж пожимает плечами: — Ты носил цепочку, так? С кольцом… с кольцом на ней! — говорит она так громко, что сама подпрыгивает, но это не мешает ей выдернуть руку Нила из кармана. — Кольца! — Кольца! — повторяет Натали, взволнованно жестикулируя, чтобы Эндрю показал и свою руку. Эндрю потряхивает рукой так, чтобы рукав чуть спал, и Пейдж притягивает Нила ближе, чтобы поместить его руку рядом с рукой Эндрю. — Парные, — шепчет Пейдж. — Они парные. — Почему ты купил кольца? — спрашивает Натали. — Я сделал предложение, — отвечает Нил. Пейдж вскрикивает, громко и бессловесно, а Натали делает странное движения рукой. — Хотел сделать все официально. Хотел прояснить, что мы заключили брак не по ошибке. — А зачем ты купил кольцо себе? — спрашивает Натали. — Потому что он сделал предложение мне, нравится ему это или нет, а я так и не получил помолвочное кольцо. — Я был бедным, — говорит Эндрю. — А ты сделал мне предложение и не подарил мне помолвочное кольцо. Нил протягивает руку на два дюйма, чтобы коснуться кольца Эндрю. — Подарил, вообще-то, — все то самодовольство, которое он сейчас испытывает, должно быть незаконным. — В первый раз, — уточняет Эндрю. — В первый раз не подарил. Нил машет рукой: — Мы спорили об этом, но ты не можешь говорить, что я никогда не дарил тебе помолвочного кольца. Я подарил. — Можете просто взяться за руки, если хотите, — говорит Пейдж, указывая на их левые руки, все еще висящие рядом друг с другом. Они опускают руки. — Спасибо за разрешение, — сухо говорит Эндрю. — Ну, как прошла терапия? — спрашивает Нил. — Или мне лучше не спрашивать? Натали и Пейдж пожимают плечами. — Она учит меня копинг-стратегиям, — говорит Натали. — Считать до десяти и все такое. Она сказала, что через неделю или две мы начнем обсуждать тяжелую фигню, и она хочет убедиться, что я смогу с ними справиться. Пейдж машет рукой, что Нил воспринимает как общее согласие. — Она не разговаривает с нами, как с маленькими. Мне это нравится. — Как и вы, — говорит Натали, указывая на них с Эндрю. — Просто как с людьми. — Что ж, рад слышать, — выдавливает Нил. Он снова на грани слез? Возможно. Почему? Он не знает. Может, что-то типа потому, что он хороший родитель? Возможно, ему стоит поговорить об этом с Эрикой. Для этого она и нужна, так ведь? — Но! Мы должны отпраздновать! — говорит Пейдж. — Ты сделал предложение, это пипец как мило… какой саундтрек подойдет? — «Вечеринка в США», — предлагает Натали. Пейдж бросает на нее неодобрительный взгляд. — Нет. Не знаю. Эм. — Мы не… мы же не собираемся снова заключать брак, — говорит Нил. — Нам не то чтобы нужен саундтрек. — Это-то да, но, типа, вы вообще праздновали? Нил совершенно уверен, что они не хотят слышать о том, что они с Эндрю пришли домой и занялись сексом. А потом проснулись и снова занялись сексом. Да и вообще, довольно регулярно им занимаются, считается ли секс в таком случае праздником? — Нет. Пейдж включает песню, которую Нил никогда раньше не слышал, кладет телефон на стол, а затем сгребает Натали и выбегает из комнаты, при этом Натали чуть не падает. Нил смотрит на Эндрю. Эндрю смотрит на Нила. «Но эти истории ничего не значат, когда их некому рассказать», — поет женщина. — «Это правда, я была создана для тебя». Нил делает глубокий вдох и протягивает Эндрю руку. — Потанцуем? — Потанцуем, — Эндрю ворчит, но берет Нила за руку. — Это даже не вальс, — жалуется он, когда женщина поет: «я покорила все вершины, проплыла морскую синь, я пересекла все границы и нарушила все правила, но, детка, я нарушила их все ради тебя». — Вальс, просто трудный. — Музыка так не работает, — возражает Эндрю. Они не могут поймать ритм. Наверное, потому, что это все-таки не вальс. — Нам надо было выучить и другие стили. — Сейчас это нам не поможет. Нил протягивает руку и выключает песню. Достает свой телефон и включает их обычную — может быть, она немного помедленнее, но, по крайней мере, это вальс, и Эндрю берет инициативу, кладя руку на его талию. Левой ладонью берет Нила за его правую, и Нил чувствует его кольца, и это… приятно. Очень. Невероятно приятно. Они танцуют вокруг стола. Едва не задевают бедрами островок. Прижимают руки к себе поближе, чтобы не удариться о холодильник. А когда песня заканчивается, появляется Натали, врубая на телефоне «Вечеринку в США» на всю, Пейдж следует за ней — подпрыгивая вверх-вниз, как предполагает Нил, в танце. Он улыбается и протягивает ей руку, которую она берет, позволяя ему закружить ее. Эндрю ловит ее прежде, чем она успевает крутануться в сторону островка, и она отскакивает от него, чтобы исполнить танцевальное движение, которое, по мнению Нила, модно среди их поколения. Натали тыкает его пальцем. — Я выше тебя — говорит она и протягивает руку. Нил фыркает от смеха, берет ее за руку и позволяет ей кружить его. — Стойте, стойте, мы могли бы выстроиться в линию, — говорит Пейдж. — По росту, по росту… — она проскальзывает между Нилом и Натали и жестом просит Эндрю встать рядом с Нилом. — Давайте, давайте… Натали кружит Пейдж, которая хватает Нила за руку и кружит его, а он берет Эндрю за руку и кружит его, а он тянет Нила ближе, чтобы сделать один быстрый тур — полностью проебывая тайминг музыки, и Нил берет Натали за руку, а Натали — Пейдж, и то, что они делают теперь — это даже не совсем танец: они в основном просто прыгают, слегка покачиваясь, но… Пейдж смеется, Натали ухмыляется, Эндрю почти улыбается, а это важнее танца. Когда песня заканчивается, Пейдж поднимает руки Натали и Нила. Нил поднимает руку Эндрю. Пейдж тянет их всех вниз для поклона. Натали кое-как умудряется не приласкать головой стойку. — У нас получилось! — каркает Пейдж. Нил отпускает ее и Эндрю руки и начинает хлопать. Пейдж отвешивает ну очень серьезный поклон, пока Натали закатывает глаза. — Поужинаем? — спрашивает Нил. — Да, — тут же отвечают Натали и Пейдж. — Что будем? — спрашивает Пейдж. — Я подумывал о вафлях. — На ужин? — Спрашивает Натали. — Агап. Где такой закон, гласящий, что вафли — только для завтрака? Натали пожимает плечами. Эндрю подтаскивает стул, чтобы достать свои печеньки «Риз». — На десерт? — спрашивает Пейдж. — На ужин, — отвечает Эндрю. — Если мы можем съесть завтрак на ужин, то и я могу съесть на ужин десерт. — А нам можно? — спрашивает Пейдж. Эндрю кивает на Нила. Ну и кто решил, что это его проблема? Ну ладно, Эндрю решил. Нил пожимает плечами: — Конечно. — Правда-правда? — пылко спрашивает Пейдж. — Не понимаю, почему нет, — соглашается Нил. — Овощи? — предлагает Натали. — Это причина, почему нет. — Девчат, если вы хотите овощи, мы можем приготовить овощи, но я не знаю, насколько вкусно получится с вафлями. — Нет, я типа, нам же надо… ну, эти… питательные вещества, не? — Ну, я бы не стал предлагать вафли с мороженым и «Риз» на ужин прямо каждый вечер, — соглашается Нил. — А если бы вы настаивали на этом, мне, наверное, пришлось бы в какой-то момент установить правила. Но иногда это, наверное, не повредит, так? Я не врач, откуда мне знать? — Можем спросить дядю Аарона, — отмечает Пейдж. — Ах, но вы упускаете главную проблему, — говорит Нил, поворачиваясь лицом к детям и поднимая вверх один палец, чтобы должным образом передать им свою мудрость. Они выпрямляются, расправляют плечи, сцепляют руки — идеальные ученики. — Если мы спросим его, он может сказать нам, что мы неправы, и тогда мы не сможем такое кушать, потому что это будет плохо. А если мы не спросим… мы никогда не узнаем! Питание Шредингера. Пейдж запрокидывает голову и смеется, а Натали лишь слегка закатывает глаза, и, о, снова это чувство, почти-горе, и он не знает, почему оно появилось, не знает, почему оно появилось именно сейчас, и у него нет на это времени. — Мы должны включить «Принцессу невесту», пока едим, — говорит Нил. — В гостиной? — спрашивает Эндрю, глядя на Нила с таким блеском в глазах, который говорит, что если это то, чего Нил хочет, то они это сделают. — Почему бы и нет? У нас есть складные столики. — «Принцесса невеста»? — спрашивает Натали, морщась. — Тебе не нравится? — спрашивает Нил. — Са-а-ара-а-а-а-а-а-а, — хнычет она. — Па-а-а-а-а-апа-а-а-а-а. Гадость. Так это же не… Нил смотрит на Эндрю. — Это «Маленькая принцесса», — говорит Эндрю. Ах, вот оно что. — Ой, — говорит обезоруженная Натали. — Забейте, значит, я никогда не слышала о другом фильме. Что за «Принцесса невеста»? — Почему тебе не нравится «Маленькая принцесса»? — спрашивает Нил, но, задавая вопрос, уже сам догадывается об ответе. — Тебе необязательно… — О-о-о-ой, ну посмотрите только на меня-я-я-я-я, — кричит Натали. — Я маленькая девочка без родителей, живущая в приюте, и это ужасно, но как же хорошо, что у меня всего одна проблема — мой папуля забыл меня из-за войны, но как только он услышит, что я зовуу-у-у-у-у-у-у его, он вспомнит и прибежит… — пальцы у нее двигаются, и Нил узнает это движение — то же самое делал Эндрю, когда хотел что-то ударить, хотел сломать, но вокруг не было ничего, что он мог бы разрушить. Натали вытягивает руку, прекращая эти движения, стараясь не сорваться. — Ну, я могу уверенно гарантировать, что всегда буду помнить тебя, — мягко говорит Эндрю. — Вот за Нила ручаться не могу — у него херовенькая память. Но от себя обещаю — ты в безопасности. Тем более, нам не нужно будет отправлять вас в приют, у нас есть человек восемьдесят, кто хотели бы вас забрать. Натали смотрит на него, и пальцы у нее перестают подергиваться. — Кстати, что случилось с Патриком? — спрашивает Нил, игнорируя взгляд Эндрю, говорящий: «ну ты серьезно?». — Ой, он все еще ноет, — говорит Пейдж, — но теперь все круто. Кто-то создал бота, и каждый раз, когда он твиттит что-то о нас, бот отвечает нашей цитатой, где мы его распекали. Это прикольно. — Оу? Вы… там сидите? — Нам нравится каждый твит, который делает бот, — говорит Натали, ухмыляясь. — Он невероятно пассивно-агрессивный. — И Би, возможно, придется поговорить с тобой об этом… Натали бросает на Пейдж едкий взгляд. — Окей, терапевточка. С тобой-то тоже. — Ну, может, Би и придется поговорить со мной об этом, что в этом плохого? Я просто говорю, что, возможно, это не очень здоро́во. — И когда это только ты успела стать эксперткой по психическому здоровью? Пейдж откидывает волосы за плечо: — Двадцать минут назад, а что? Нил начинает печь вафли. Это что, ссора? Он должен ее прекратить? Он не читал о ссорах сиблингов. Они не ожидали, что детей у них будет двое. Он бросает взгляд на Эндрю, который приподнимает бровь, глядя на детей. Они успокаиваются, Натали закатывает глаза, а Пейдж тяжело вздыхает. А потом они читают забавные твиты — не имеющие отношения к Патрику, — Эндрю моет чернику, предварительно наградив взглядом выпечку и зыркнув на Нила. Натали встает за тарелками, назначив Пейдж их домашним комиком, и Пейдж с радостью принимает эту должность. Эндрю помогает Натали и Пейдж создавать вафельных чудовищ. — Эй, знаете, я как-то не подумал об этом, — говорит Нил, — но я реально заехал в пекарню и купил десертов. Натали с Пейдж делают на него сайд-ай. — О, это подростковая злость? — спрашивает Нил, определяя этот особый тип «сайд-ай». — Освежает. Эндрю кладет руку на стойку: — Освежает? — Прошло много времени с тех пор, как я тусовался с подростками. — Я думал, у тебя иммунитет к косым взглядам. Нил пожимает плечами: — Но одни и те же все время надоедают. Типа, Кевин, Сет, кто там еще был — они не могли показать эту подростковую ярость. — Которую можно получить только из настоящих, неподдельных… — Взращенных на свободном выгуле и натуральном корме… — Подростков, — заключает Эндрю. Натали показывает факи им обоим. Нил фыркает: — Слушайте, я не спланировал. Но теперь у нас есть десерт на завтра, да? Глубокие вздохи от Натали и Пейдж дают Нилу понять, что он идиот, что он принимает с невозмутимостью, а затем они берут свои тарелки и направляются в гостиную. Наступает момент, когда все нужно организовать — принести из гаража складные столы, — но вот они устраиваются, и Нил включает «Принцессу невесту». Когда фильм заканчивается, Натали откидывается на спинку сиденья: — Люлюшка. — Нафтая-я-я-яфяя люлю-ю-ю-ю-юшка, — соглашается Пейдж, соскальзывая со своего места на пол. Она извивается, как одержимая, чтобы посмотреть на Эндрю и Нила. — У вас так? У вас люлюшка? — Нафтаяфяя люлюшка, — поправляет Натали. — Да, — соглашается Нил. — Потрясающе. Нет… стойте… прелюлюлесть. Нил пытается понять… «прелесть», что ли? — Слишком много «лю». — Не просто «лю», а «люлю», — говорит Натали. Нил поджимает губы. — Знаете, по-моему, мне пора идти. — Я пропустил звонок от Рене, — бубнит Эндрю. Пейдж поднимает руку: — Нам нужна помощь с домашкой. — Подождите, я скажу ей, что мы перезвоним позже, — говорит Эндрю, отвлекаясь от печатанья. — Встретимся на кухне, — предлагает Нил, ведя детей на кухню. Нил с ужасом ждет того дня, когда дети начнут знать больше их с Эндрю, и спустя парочку успешных часов выполнения домашних заданий дети звонят Арни и отправляются наверх. Эндрю звонит Рене. Включает громкую связь и кладет телефон между ними. Нил наблюдает, как на звонок отвечают — на экране высвечивается счетчик секунд. Эндрю проверяет громкость, но она уже на максимуме. — Алло? — пробует Нил. Голос Рене звучит так, словно доносится откуда-то очень близко к динамику. — Ну? Эндрю прикрывает глаза рукой. Нил сдерживает смех в кулаке. — Кто там? — спрашивает Эллисон издалека. — Эндрю и Нил, — отвечает Рене, все еще очень близко к динамику. Раздается шум, а затем голос Эллисон — прямо из динамика — спрашивает: «ну?» Нил прижимает кулак к губам. Эндрю требуется секунда, чтобы взять себя в руки. — Да? — спрашивает он ровным голосом. Невозмутимо. Апатично. — Ой, охуеть, прозвучало как прежний Эндрю, — говорит Эллисон с нормального расстояния. — Бля, все прошло… Эндрю, все прошло плохо? Я… Нил… Нил сделал, что планировал, да ведь? Это… что вообще случилось? — Нил в самом деле сделал, что планировал, — произносит Эндрю нараспев. — Хочешь знать, что я сказал ему после этого? — Возможно? — пытается Рене. — Ничего. Нил поднимает руку и прижимает предплечье ко рту. Он не может сломаться. Вот тут точно нельзя. — Ничего? — переспрашивает Эллисон через секунду. — Потому что я буквально потерял дар речи, — говорит Эндрю как ни в чем не бывало. — Я даже не смог сказать «да», мне пришлось просто кивнуть. И наши кольца — они великолепные — никогда не думал, что использую это слово, не люблю его произносить — Эллисон, Нил, уйдите, мне нужно поговорить с Рене. — Позвони мне, — кричит Эллисон в динамик, перекрывая смех Рене. — Нил, набери меня. — Дай мне тридцать сек, — говорит Нил. — Погоди. Жди меня. — Я ухожу. Ухожу, — говорит она. — Пока, Эндрю. Пока, детка. Нил, поговорим через полминуты. Нил целует Эндрю в щеку и направляется в подвал, по пути звоня Эллисон. — Нил. Выкладывай. — Ну, знаешь, рассказывать особо нечего… — Врешь, колись давай. — Он реально потерял дар речи, — говорит Нил. — Даже не просто на секунду — он ничего не говорил целых десять минут. Эл, я отпустил его руку, чтобы опуститься на одно колено и расстегнуть цепочку, но он даже не убрал руку, она просто повисла в воздухе… — Сломал, ты сломал его, я не думала, что у тебя получится! — каркает Эллисон. — Не камень в твой огород — ну, вообще-то, много камней, но… но опять же, Эндрю же в тебя просто по уши… охереть не всплыть, Нил, и что ты от этого почувствовал? Нил, ухмыляясь, расхаживает кругами по подвалу. — Количество самодовольства, которое я испытал за последние двадцать четыре часа, могло бы накормить половину человечества на всю жизнь. — Он реально не сказал «да»? — Он кивнул. Несколько раз. И это было так драматично, тебе бы понравилось — я опустился на одно колено, снял цепочку, снял с нее его кольцо, снова надел цепочку, спрятал ее под рубашкой, и только потом уже сделал предложение… — он делает паузу, чтобы дать Эллисон отсмеяться, — а Эндрю просто стоял с вытянутой рукой и огроменными глазами, а когда я встал, он вытащил цепочку, чтобы посмотреть на кольцо, а потом — опять же, все это без слов, он все еще молчал — снял ее с меня, чтобы надеть мое кольцо. Пару минут спустя — не предавай этому особое значения, мы буквально просто стояли там — я предложил прогуляться по пляжу, и вот мы выходим на пляж, а он спотыкается, потому что не может отвести от меня взгляд и смотреть под ноги… — Скажи мне, что ты угарнул над ним из-за этого, — умоляет Эллисон. — Скажи, что не был влюблен настолько безумно, чтобы упустить такую возможность… — За кого ты меня держишь вообще? Я посмеялся над ним, а он сказал мне заткнуться, и, как ты могла заметить, это были первые слова, которые он произнес с тех пор, как я опустился на одно колено. Эллисон смеется, долго и громко. — Вы двое ну просто полный кавардак. Я… — Извини, конечно, но что там произошло, когда ты сделала предложение Рене? — Мы сделали предложение друг другу одновременно, что вполне прилично, — спокойно отвечает Эллисон. — И почему тогда я тут кавардак? — спрашивает Нил. — Это не я споткнулся о собственные ноги. — Ты уж прости, но ты сделал предложение своему мужу — с кольцами и всем таким — а вы в браке уже много лет, Нил, это либо самая драматичная вещь, о которой я когда-либо слышала, либо самая кавардачная, о которой я когда-либо слышала. А теперь расскажи-ка мне еще раз в двух словах, почему ты сделал предложение? — Потому что мы не можем договориться, кто из нас сделал предложение первым, — неохотно отвечает Нил. — Вот именно. Мы с Рене тоже не можем прийти к единому мнению, потому что формально я первой встала на одно колено, но технически она первая купила мне кольцо, но, заметь, в нашем случае каждая из нас пытается заявить, что именно она сделала предложение. А вы же утверждаете, что ни один из вас не делал, но вы все равно в браке! Кавардак, Нил, ну вот прям кавардачно. — А я бы пересмотрел и назвал это очаровательным, — предлагает Нил. Он почти видит, как она щелкает на него ноготочками-которые-можно-делать-когда-заканчивается-экси-сезон. — Зови как хочешь, но все равно это пиздец какой кавардак. Милый кавардак, конечно, но все равно кавардак. Нил пожимает плечами и садится. — Эй, Эллисон. — Ау? — Я позвонил тебе. — Позвонил, да. — Так, получается, как дела? Что там к чему? Что происходит в твоей жизни, Эл? На минуту воцаряется тишина. — Окей, Рене с Эндрю снова спорят о своей книге. У нас есть время. Устраивайся, Нил, потому что происходит херня. Мы вроде как решили, какого размера дом мы хотим. Нил издает подходящие звуки, показывая, что он слушает, и запоминая ее критерии. Все в пределах разумного: задний дворик для собаки, местоположение где-то между Колумбией, где скорее всего, в конечном итоге будет работать Рене, и стадионом «Ягуаров». Три спальни — Нил не понимает, зачем, но у них и Эндрю тоже три спальни, так что не то чтобы ему судить. Все, что он может сказать — он не искал три спальни намеренно, так просто вышло само собой. Он абсолютно уверен, что Эллисон не поддержала бы эту версию, начни он защищаться. — Вашу агентку по недвижимости звали Дениз, так? — Ага. — Мы можем просто использовать ее вместо тебя. Или, может, попросим ее показать дома тебе. — Ты уверена, что хочешь, чтобы я взял на себя такую ответственность? — Я тебе доверяю. Да и теперь у тебя есть телефон, так что жду, что ты будешь им пользоваться. — Ах. Я теперь стриминговый сервис. — Стри… Нил, какое ж ты слово только что выдал! Ты только что использовал компьютерное слово! Я так горжусь! И да. Продолжаем. Нил слушает подробный анализ ее любимого телешоу, название которого он уже забыл. Он старается. Правда старается. Но Эллисон не нуждается в его комментариях, и он, вероятно, мог бы поинтересоваться названием, будь это необходимо, так что… он вставляет словечко о матери персонажа, и Эллисон с минуту сидит в потрясенном молчании, прежде чем продолжить. Когда Нил вешает трубку, у него возникает чувство, что он был хорошим другом. Это правда? Он понятия не имеет, но сейчас он друг куда лучше, чем был, когда они с Эллисон познакомились, так что… ну это в любом случае уже хоть что-то. Он возвращается вниз и видит, что Эндрю проверяет дверь гаража. Нил смотрит на него и тает. И ничего не может с этим поделать. — Как там Рене? — Хорошо, — отвечает Эндрю, протягивая руку, чтобы взять Нила за ладонь. — А Эллисон? — Все еще смотрит то шоу. — Так, хорошо. — Агап. Они неторопливо идут к входной двери и запирают ее. Наверху лестницы они останавливаются — из комнаты Пейдж и Натали доносится шум. Тихий, но, тем не менее, шум. Песня, которую не получается определить, и сдавленный смех, и Нил улыбается Эндрю. — Это мечта, — шепчет Эндрю по-русски. — Счастливые дети? — Счастливые дети. Нил следует за Эндрю в их комнату и ложится в постель. Им приходится переложить Короля, чтобы лечь самим, но… это тоже нормально. Нил обнимает Эндрю всеми конечностями и снова чувствует это — эту любовь, такую сильную, что он не может ее сдержать, это чувство безопасности, которое он не может осознать. Эндрю делает глубокий вдох. Целует его в щеку. Ложится на него. Его окутывает тишина. И запах шампуня Эндрю.