Детские игры дружбы: тайны закулисья

      Тот день Дазай Осаму запомнил вплоть до мелочей и теперь прокручивал, вновь и вновь, яркие мгновения в голове. Ночью он слышал тихий голос, всё повторяющий один и тот же вопрос; на кухне же и вовсе поселился печальный призрак. Сходил он с ума или нет, — станет ясно после разговора с Мори-сенсеем. А пока его душило ожидание в приёмной под стук клавиш под пальцами помощницы врача, с которой юноша не сводил глаз.

***

      Осаму оттянул было узел галстука, но тут же отдёрнул руку. Взрослые мужчины в костюмах прошли рядом, оценивающе мазнули глазами и отправились к фуршетному столу.       «Семейный ужин, да?» — парень скрипнул зубами, мечтая исчезнуть вместе со всеми. Устроить поджог, заблокировать выходы и все партнёры и члены семьи Дазай будут уничтожены. Да и он сам получит долгожданную свободу. Однако так было поступать нельзя.       Сегодня помолвка сестры. Отец, как всегда, сэкономил, совместив не два события, а аж три. Семейный ужин, помолвка и деловой вечер.       Харухи — шестнадцатилетняя чёрноглазая тростинка в просторном тёмно-фиолетовом платье — походила сегодня на фею. Хотя она такой была всегда. Фея ночи. Или холодильника, как любил подшучивать Осаму над средней сестрой.       Вчерашняя встреча у белого пузатого друга не стала исключением. Кажется, они вместе доели пиццу. Холодная тайна с твёрдым сыром и салями объединила их, как и онигири в прошлый раз, и бургеры с картошкой фри до этого…       С Харухи нельзя сближаться. Ведь, как и все в семье, она была записана как актив. Её дебют в качестве актрисы должен был состояться совсем скоро, помолвка — чистая формальность. Испортить той хоть и отвратительный, но важный день Осаму бы не посмел. Так что терпел деловые разговоры и «приставания» гостей к своей персоне — в том числе, от матушек своих единокровных сестёр.       Те, к слову, небольшой стайкой стояли с тремя своими дочерьми. Старшая сестра — Камико — мисс совершенство. Она была высокой и стройной, что подчёркивал элегантный белоснежный костюм-тройка — в меру строгий и закрытый. Её причёску, дополняя образ, украшала небольшая заколка-шляпка с нежно-розовым цветком азалии на ней, что девушке совершенно не шло. «Скромность», «нежность» — это не про Камико. Родись та мальчиком, добилась бы многого. И уберегла бы тем самым Осаму от рождения.       Прямолинейнее столба, жёсткая и властная, Камико вынуждена подчиняться правилам авторитарных отца и матери, что, к слову, буквально держала дочь за руку в белоснежных перчатках. Словно боялась, что девушка убежит или скажет что-то не то, не человеку и не тогда, когда того требует ситуация.       Рядышком, в жёлтом платье и с лентой в волосах, стояла вторая сестра. Нэтсуко. Она появилась на свет немногим позже Осаму, в июле, и самим фактом своего рождения разочаровала отца. Он хотел ещё одного сына.       Кроме разочарований Нэтсуко ничего не могла ему дать. Ни в учёбе, ни в спорте, ни в модельном или творческом плане та не выделялась. Серость. Посредственность. Так что она давно была сплавлена как невеста одной партнёрской семье.       И самая младшая, четырёхлетняя Рико, должна была стать запасным вариантом. Если бы родилась мальчиком. Но по итогу девочка — очередной актив, в который сейчас вкладывают деньги с надеждой на получение дивидендов. Спорт. Художественная гимнастика или фигурное катание. Малышку таскали на эти секции, не обращая внимания на то, что той тяжело даются подобные нагрузки. Рико пряталась за маму, иногда бросая заинтересованный взгляд на Осаму или окружающих. Но чаще — на брата. Большие глаза с зелёным оттенком бесстыже разглядывали его, нервируя. Разумеется, Рико знала, что он её брат, но близко они не общались.       Ни с кем из сестёр Осаму не сближался. Он — наследник. Остальные же — инструменты. Привязываться к вещам глупо.       Поэтому парень схватил бокал шампанского с подноса официанта и направился на смотровую площадку. Тишину разбавляли звуки из ресторана и находящейся чуть ниже большой площадки, где развернулся фуршет семьи Дазай. Акио нашёлся практически мгновенно. Взгляд Осаму невольно выцепил того подле небольшой группы деловых партнёров. Одинаковые с лица, одинаковые костюмы, одинаковая поза… Копирка отца.       Тошно.       Осаму отставил бокал на парапет и облокотился на бетонный столбик спиной, не желая более видеть лицемерие и наигранность внизу. Перед глазами открылся вид на задекорированный лес. Обрезанные ветки, подстриженные кусты, мощёные дорожки, скамейки, фигурки животных и куча иной мишуры, включая гирлянды, особенно сильно бросающиеся в глаза. Искусственные. Красивые. Как и Харухи, что заправила за ухо прядь волос.       — Ой, прости-прости, Харухи-чан. Сейчас же оставлю сие место дабы ты смогла встретиться с женихом наедине.       — Я к тебе пришла, Осаму-нии-сан.       — Пиццы нет, — он развёл пустые руки. На мгновение показалось, что они вновь сидели на тёмной кухне, где горел лишь приглушённый свет над островом с пустой коробкой пиццы. Рядом стояли чашки, липкие от чёрной газировки. Улыбка на бледном лице Харухи, смешинки, пляшущие в карих глазах… Тепло, разливающееся в груди Осаму, уставшего, но донельзя довольного выходкой. Мгновение — и видение развеялось.       Сестра улыбнулась и прошла мимо него в лес. У опушки она остановилась и поманила брата пальцем, прося пойти за ней. Осаму без раздумий пошёл следом, позабыв про напиток. Они отдалялись от толпы лицемеров, упивающихся доставшимися им ролями — в тишину, в которой были слышны игры ветра с листьями деревьев да далёкие птичьи голоса.       Осаму и Харухи не было причин лгать друг другу. Она не представляла для него опасности, будучи женщиной, и попросту казалось удобным инструментом. Он не ценил её и уже тем более не испытывал глубокой привязанности, относясь к девушке, как к пустому месту, или зовя, как собачку — для общения.       Ничего их не объединяло. Ничего.       — Эх, о-нии-сан, а помнишь ты рассказал, что каждая из нас, твоих сестёр, оставит после смерти?       Харухи зашла в беседку, скрытую от чужих глаз густыми кустами, и осталась стоять. В то время как Осаму сел, забросив ногу на ногу. Призадумавшись, он склонил голову к плечу. Да, был подобный розыгрыш на семейной терапии. Глупая и провальная попытка отца сплотить и связать брата и сестёр.       — Да, но Мори-сенсей остановил меня до того, как я дошёл до Нэтсуко-чан и её мамаши. В общем, даже не успел начать, как мне рот закрыли. — Осаму недовольно щёлкнул пальцами. — К че…       — Как думаешь: что я бы оставила тебе в подарок?       Вопрос, которым перебили юношу, повис в тишине. Осаму с широко раскрытыми глазами уставился на деревянный пол. Маленькая трещина с торчащей щепкой проходила по всей поверхности доски. Совсем рядом с краем и сочленением с другой деревяшкой, которая имела дефект. Большая вмятина, серо-грязная, как бы ту не отмывали. Замытые края с кусочками соломы. Жёлтые нити уродливо торчали на фоне неественной белизны другой деревяшки. Совсем как в голове. Кристально чисто — и лишь клубок мыслей неестественно выделялся в пространстве.       Осаму хорошо знал их. Действия сестры были когда-то и его. Хотя почему «когда-то»? Он до сих пор не отказался от них и нет-нет да проделывал что-то из этого списка.       Как же его назвала Акико?..       — Зачем тебе мне что-то оставлять? Я уйду раньше. Торжественно клянусь! — Осаму шутливо вскинул руку, принося клятву, а сердце предательски пропустило удар. Паническая атака. Пальцы сжали нагрудный карман. Очередной жадный глоток воздуха не принёс успокоения. Перед глазами заплясали цветные кляксы.       — Посмотри, идём за мной сквозь звёзды, — тихий голос Харухи пробился сквозь бешенный стук сердца, что стучал в ушах. — Посмотри, идём за мной сквозь звёзды.       Знакомая строчка какой-то забугорной песни разливалась по разуму Осаму. Харухи склонилась над ним. Рука, так и не коснувшись плеча, застыла в паре сантиметров от атласа пиджака. Пальцы мелко подрагивали в такт незамысловатой мелодии.       «Посмотри, идём за мной сквозь звёзды».       Переливы чарующего голоса, повторяющего всего одну строчку, удержали сознание Осаму от падения во власть паники. Дыхание стало глубоким и размеренным, почти в ритм песни. Парень благодарно кивнул сестре и принял расслабленную позу. Стопы параллельно друг другу, руки свободно лежали на коленях.       Харухи осмотрела брата и села рядом. Задавать вопросы та не торопилась и только уже за это Осаму был ей благодарен. В глубине души он надеялся, что девушка шутила, подхватив его дурную привычку, однако…       Как же Акико называла этот список?       — Харухи-чан, зачем… Вот эта тема. Почему она всплыла?       Когда Осаму успокоился и привёл мысли в подобие порядка, тогда он и продолжил разговор. Не верилось, что это всё задавалось ради интереса. Ради шутки и забавы Харухи не стала бы затрагивать тему смерти. Для неё, свидетельницы смерти своей бабушки, это было невозможным. И от того совершенно не верилось в добродушную улыбку сестры, что с поддельной искренностью обращалась к нему, ещё сильнее пугая едва успокоившегося парня.       — Потому что скоро твой день рождения. На теме подарков и вспомнилось. Это ведь тоже можно назвать подарком, верно? Только последним.       — Харухи, — отбросив фамильярность, Осаму обратился напрямую, — ты хочешь покончить с собой?..       «Список звоночков суицидника» — так Акико называла список шутливых действий друга. Когда он вспомнил об этом, тогда всё стало простым и понятным. Кроме одного: по какой причине успешной сестре идти на такой шаг? У неё скоро выйдет фильм, появятся поклонники… Не из-за жениха же она?..       Осаму бросил быстрый взгляд и буквально просканировал спокойную на вид Харухи, ища несоответствия. И нашёл. Длинные рукава и высокое горло платья. Харухи ненавидела трубы-рукава и обходила стороной всё, что закрывало горло. И вчера вечером она сидела в похожем виде. Не в привычной лёгкой пижамке, а в полностью закрытом костюме для прогулок. Неприятная и мерзкая мысль прокралась в голову парня. Осаму скривился.       — Харухи, тебя тот парень трогал?       Маска спокойствия на лице Харухи дрогнула. Уголки губ поползли вниз, а из глаз исчезло тепло. Девушка словно бы отключилась, в миг превратившись в безразличную ледышку. Веки быстро задвигались, а после и вовсе скрыли за собой глаза, из которых потекли слёзы. Она обхватила себя руками, пытаясь согреться.       Осаму отвёл взгляд. Осознание того, что его сестру изнасиловали, накрыло с головой. «Хороший брат, ничего не скажешь, — он тяжело задышал. — Даже обнять не можешь, чтобы успокоить. Придурок. Тряпка».       — Харухи-чан, не плачь. — Осаму был уверен, что это прозвучало глупо, но другого способа выразить беспокойство не было. Глаза лихорадочно скользили по окружению, ни на чём надолго не задерживаясь. Руки сжимали и разжимали ткань брюк. — Лучше скажи: ты говорила об этом своей матери? Может, намекала отцу? Тому этот факт точно не понравится, и он придавит этого ублюдка вместе со всей семьёй.       Давящая тишина повисла между ними. Воздух стал вязким, противным послевкусием оставаясь на языке.       — Мама запретила об этом даже намекать, — дрожащий от слёз голос наконец-то ответил на прозвучавшие ранее вопросы. Сердце Осаму сжалось от боли, и тот поспешно взялся за дыхательную гимнастику, чтобы не сорваться вновь. — Это, мол, репетиция, мне нужно привыкнуть. Однако… Нельзя привыкнуть к такому. — Харухи сжала своё запястье. Костяшки пальцев побелели. Голос из безвольного шёпота превратился в хорошо подавляемый крик. — Я ненавижу его. Как и отца. Он ведь и Ри-чан зачал, только чтобы создать актив. Сына. Ха! Я… — Голова девушки дёрнулась, она подняла взгляд наверх, словно смотря сквозь ровную крышу беседки. — Осаму-нии, ты хочешь остановить меня?       — Я не имею права что-либо решать за тебя, — Осаму посмотрел в чуть покрасневшие глаза сестры, что хорошо подавляла эмоции. Актриса… — Будь на моём месте кто-то нормальный, тот бы тебе посоветовал всё же не делать этого, а обратиться к Мори-сенсею. Но я не такой. Я лишь хочу узнать: как ты собираешься покончить с собой.       — Я прыгну. Сегодня. Тут есть скала. Пойдём со мной? Станем свободными, Осаму-нии.       В голосе Харухи прозвучала ранее нехарактерная той твёрдость. Осаму с широко раскрытыми глазами уставился на сестру, словно впервые увидел. Уйти? Подставить семью? В голове пронеслись картины будущего, где на семью Дазай обрушивалась пресса, общественность принималась со вкусом смаковать их горе. Бизнес отца медленно терпел крах, все родственники проклинали на могилах и Харухи, и Осаму, а люди… Люди судачили в тенях, ища виноватых и строя новые теории. Быть может кто-то даже заявил бы о запретных чувствах. Ведь не просто так они вместе покинули этот мир в день, когда появилось серьёзное препятствие. Это знак… Соблазн велик.       Губы дёрнулись в улыбке. Осаму этого желал больше всего на свете, однако…       — Я вынужден отказаться. Меня… Меня кое-кто ждёт. Вот после этой встречи я с радостью увижусь с тобой вблизи Сандзу при входе в Дзигоку.       Харухи впервые за всё проведённое вместе время искренне рассмеялась. Такого смеха Осаму не слышал вчера на кухне. Только сейчас заметил и невольно припомнил насколько сестра счастлива в эти моменты. Тихое хрюкание, за которое обычно ругали, сквозило в каждом выдохе. Юноша решил не успокаивать девушку и улыбался ей, запоминая все-все детали в её облике.       Длинные волосы, собранные заколками на затылке. Мягкий розовый румянец на всегда бледных щеках. Игривые искорки в карих глазах. Тёплая доверительная улыбка на тонких губах. И образ феи в тёмно-фиолетовом платье.       — Ты веришь в злобную старуху и деда, что решают: сейчас тебя наказать или потом? Вот уж не думала, Осаму-нии.       — А во что веришь ты?       — В свободу. После смерти не знаю, что будет, но там точно меня ждёт свобода.       — Я хочу с тобой пойти, но…       — Что это за человек такой, что удерживает в жизни уже на протяжении пяти лет?       — Демон, — недолго раздумывая, ответил Осаму. — Я и сам не понимаю, как угодил в его сети. Я желаю услышать ответ лично.       — Интересные у вас взаимоотношения. Он тебе нравится. — Не вопрос, а утверждение. Харухи улыбалась, наблюдая за братом. — Не отрицай. Когда тебе что-то нравится, ты никогда не задумываешься над ответом, который не даёт никакой конкретной информации.       — Ты меня изучила?.. — немного обидчиво протянул Осаму.       — Мы не должны были общаться, но… Те ночные перекусы были лучшим, что случалось во время семейных встреч. Аники, — юноша вздрогнул, — спасибо тебе за всё.       — И тебе. Мне жаль, что всё так вышло. Я устрою ад для этого мерзавца.       — Не сомневаюсь.       — Там бокал на смотровой. Если ещё не утащили — выпей.       — Угу. Прощай.       Осаму остался один. До последнего момента он не сводил глаз с маленькой фигурки сестры. Даже когда та скрылась среди листвы, юноша продолжал смотреть, устремив взгляд в пустоту. Вокруг струился природный шум, погружая в сон. Было тихо и спокойно.       Из транса Осаму вывели крики, доносившиеся со стороны ресторана. Поправив одежду, он направился в центр лицемерной бури, что набирала силу и готовилась обрушиться на всех присутствующих, когда тело девушки будет найдено.       И его прогнозы сбылись.

***

      Осаму лежал на кушетке в кабинете ненавистного психотерапевта. Мозгоправа. Трахомозга. Душегуба. Психотрава… Он мог бы придумать ещё с десяток прозвищ для этой профессии, если бы это помогло отменить сеанс.       Лежать на чём-то мягком было, бесспорно, приятнее, чем на холодном столу операционной. Но легче от этого не становилось. Картинка того, как над его телом нависал Мори-сенсей со скальпелем в руке, никак не желала покидать голову вот уже как пару лет, пугая ночами — как наяву.       Осаму сделал глубокий вдох и повернулся лицом к доктору. Тот сидел с раскрытой медицинской картой на коленях и не сводил с пациента изучающего взгляда. Им не нужно было долгих разговоров, чтобы понять: будет ли сеанс продуктивен или же придётся создавать фикцию лечения. В том, что сейчас как раз и будет «лечение» они не сомневались. Вопрос был лишь в одном: на какой минуте Осаму заговорит. И часто такая игра длилась почти до самого окончания сеанса. Сейчас тот не хотел тянуть настолько долго. Однако слова предательски застревали в горле, не отправляясь дальше мозга. Осаму вновь отвернулся, рассматривая белоснежный потолок и собираясь с мыслями.       Мори, видя тяжёлую борьбу, снял очки и постучал ручкой по бумагам. Тихий перестук вызвал лишь очередной громкий вздох парня.       — Дазай-кун, ты хочешь чем-то поделиться, но не можешь. Я знаю причину. Давай обсудим? Сколько лет мы друг друга знаем, а вечно сталкиваемся с одним и тем же.       — О, правда? — в голосе Осаму звучали нотки издевательства. — Это что-то изменит?       — Надеюсь, что да, и мы сдвинемся с позиции нейтралитета.       Парень хмыкнул, готовясь выслушивать тонны ненужной мозгопромывочной информации. То, что ему нужно успокоиться, он и без всех взрослых знал. Отпустить Харухи он и без советов посторонних сумеет. Наверное. И нет, он никого не подталкивал к суициду. Нет-нет, никто не заставит его отвечать за чужие косяки. Хотя это не ошибочка, а самое настоящее преступление. Как и где произойдёт расплата уже было продумано. С того самого момента, как на камнях была найдена Харухи. Но об этом никому не стоит знать.       Осаму скрестил руки на животе и закрыл глаза. Мори-сенсей надел очки обратно на нос и откинулся на спинку стула, запрокинув голову.       — Дазай-кун, у тебя проблемы с доверием. Я понимаю: наёмному человеку нельзя доверять. Кто платит, тот и диктует условия. Не буду отрицать того, что многие темы нашего разговора мне подбрасывают твои родители. Школа, семья, книги, игры, друзья… Вот о последнем хочется поговорить отдельно.       — О, выполняете заказ отца? Он вечно говорит, что друзья не нужны. Будете внедрять мне эту мысль? — Осаму не сумел сдержаться от едкого комментария и хмыкнул.       — Нет. И не думал даже. Хотя указаний от Дазай-сана и просьбы разобраться с этим не стану скрывать. Порой мне кажется, что сеансы должен посещать он, а не ты. — Юноша не смог сдержаться и выдавил смешок. Мори, заметив такую реакцию, так же позволил себе лёгкую улыбку на губах. — Мне нравится, что мои пациенты дружат и помогают друг другу выбираться из передряг. Ещё больше мне нравится, что вы доверяете друг другу.       — Донесли, да? — Осаму гложила обида. Уж про его откровения Акико могла бы и промолчать! «Как много она ему рассказала?» — эта мысль засела пластинкой и закрутилась в голове.       — Поделились. Другой пациент счастлив, что ты доверяешь ему. Не по этике будет рассказать больше, однако… — Мори выпрямился, стул под ним заскрипел. — Однако до этого момента он делился тем, что боится оказаться всего лишь сосудом для чужих страданий. Эти сомнения развеялись в тот день, когда вы поговорили. К чему я веду, Дазай-кун?       Вопрос повис без ответа. Осаму пытался избавиться от навязчивой мысли, что шумом отвлекала от разговора. Реплика доктора помогла ему вернуть всё внимание сеансу.       — Доверие. Ты ему доверяешь свои секреты, а он — тебе. И раз ты смог довериться человеку своего круга и возраста, то сможешь довериться и кому-то постарше.       — Доверие, да?.. Это не то, чем я могу одарить вас, Мори-сенсей.       — Кому ещё ты доверяешь, кроме своего друга?       — Кроме друзей из школы? — Осаму хихикнул и открыл глаза. — Другому бесплатному психологу. Мы думаем схоже. Мне это нравится.       — Неожиданное признание. — Мори сделал пометку в карточке. — Кхм, расскажи про этого человека больше.       — А что тут сказать? Мы похожи. Вот только он здоровый, а я — нет. И… — Осаму сглотнул тугой комок в горле. — Я скучаю по нему. Хотелось бы пообщаться, но…       Мори быстро сделал новую запись.       — Других способов связи с ним нет?       — Неа. Телефон отец отобрал, да и не поощряет тот такие беседы.       Новый росчерк ручки под тихое хмыкание задумавшегося доктора.       — А ему ты бы рассказал обо всём?       — Думаю, что да, — после минутной заминки признался Осаму, неотрывно изучая белоснежный потолок. За столько лет он так и не понял: это штукатурка или плитка. Вроде есть различия, переходы в цвете, но швов не видно.       — Рассказал бы и про случившееся несчастье с сестрой?       — Это не несчастный случай. И не самоубийство, — Осаму зло закусил губу, выдавливая из себя вбитое отцом объяснение. — Это…       — Врать на сеансе запрещено, Дазай-кун.       — Вы же побежите верной собачкой и всё доложите отцу. Так что обойдусь официальной версией.       — Дазай-кун, я прежде всего врач, а не шпион или доносчик. Я могу рассказать твоим родителям о сути проблемы, подсказать решение, подтолкнуть в верном направлении, но всё сказанное тобой останется в кабинете и на бумаге.       Пальцы зажмурившегося юноши сжали штаны. Осаму содрал кожу с губы и присосался к открытой ранке. Кровь тёплая и солёная. Его кровь. Такая же как и у Харухи, чей образ был подкинут «заботливым» подсознанием. Изломанная кукла на камнях вблизи реки. Красная вода касалась некогда ухоженных волос. Ровные линии причёски ныне хаотично рассыпались на неестественно лежащем теле.       «Пойдём за мной».       — Я виновен в смерти сестры. Я должен был остановить её. Я обязан был сообщить о намерениях. Но вместо этого бездействовал. Потому что завидовал её свободе.       Мори казалось не удивился рассказу, увлечённо продолжая делать пометки. Осаму торопливо продолжал, боясь, что поток правды прекратится, если он задумается над сказанным.       — А теперь она мне мерещится на кухне каждую ночь. Я слышу её голос, что приглашает пойти за ней. Но я не могу. Не сейчас, пока ещё дышит её обидчик. Нет. Трое обидчиков. Я обязан их наказать. Хотя бы так можно будет отомстить за сломанную жизнь Харухи-чан.       — Почему ты не сказал этого полицейским?       — Семья. — Осаму с неприкрытой ненавистью выплюнул это слово. — Отец печётся о репутации больше, чем о либо ещё. Я хотел шагнуть за ней, погибнуть вместе, чтобы разрушить дело всей его жизни, но… У меня есть дела. Пока не решу их, не имею права уходить. Так что в тюрьму сейчас отправился ни в чём неповинный человек ради круглой суммы за молчание. Так даже лучше. Втяну на дно через это.       Осаму замолчал. Поток искренности закрылся. В груди давил клубок сожалений, мешая дышать. «И зачем я ему все рассказываю? Он побежит к нему и меня вновь постигнет неудача», — юноша самозабвенно стал раздирать зубами едва зажившую ранку на губе.       — Дазай-кун, ты знаешь виновных?       — Я почти добыл доказательства. Они даже и не думали скрывать их.       — Тогда ты должен будешь победить в предстоящих Играх Дружбы.       — Чего? — Осаму подскочил и сел на кушетке, едва не падая на блестящий паркет.       — А? Тебе не говорили? — Тон Мори оставался спокойным и рассудительным. Немного сквозило сочувствием, но парень знал, что это наигранно. А вот заинтересованная искра в глазах выдавала истинные намерения. — Ты снова в сборной. Меня попросили проверить твоё психическое состояние, чтобы узнать, как гибель сестры могла повлиять на тебя.       — Мне нельзя вообще пользоваться телефоном. Только звонки и СМС… — Осаму рухнул на кушетку, лихорадочно размышляя. — А на официальную свою почту я заходил, когда ждал посылку из Америки. А это было полгода назад!       — Тогда, ты знаешь, что тебе нужно сделать. Твой отец собрал все необходимые документы и отправил их за тебя. Тебе нужно лишь победить.       — А смысл?.. Посвятить победу сестре?       — Победившая команда встретится с премьер-министром Японии, что исполнит желание каждого.       — Звучит как сказка.       — Звучит как вполне реальная цель.       — А почему вы мне помогаете?       — Я — твой врач. Я должен находить к тебе подход и изобретать новые способы терапии для твоего выздоровления, Дазай-кун.       — Странно, что до сих пор не были предложены мыло и верёвка.       — Это плохие лекарства, Дазай-кун. Забудь о них. Как твой врач, я осуждаю подобные БАДы и псевдонаучные подходы!       Осаму рассмеялся в голос. Впервые со дня гибели сестры. И пусть врач сказал это для завоевания доверия, юноша искренне повеселился. Комок в груди исчез. Дышать стало легче.       — Я выпишу новый рецепт. Это должно будет помочь тебе избавиться от бессонницы. И, пожалуйста, не пропускай приёмы лекарств! Элис?..       В кабинет постучали, а после без приглашения вошли. Элис на цыпочках сделала пару шагов внутрь и скрестила недовольно руки под грудью. Белый халат поверх строгого чёрного платья, а на ногах — балетки и чёрно-белые чулки. Практикантку из Америки вполне можно было спутать с учащейся средней школы не только из-за внешнего вида, но и из-за поведения, более свойственного детям. Элис вежливо поклонилась, от чего белоснежные кудри упали с плеч на небольшую грудь.       — Дазай-сан прибыл, а ваш сеанс немного затянулся.       — Понял. Спасибо, Элис-чан! — Мори-сенсей заулыбался так, что им можно было освещать комнату.       — Дазай-кун, чаю? — Элис хмыкнула и обратилась к пареньку, игнорируя начальство. — Я испекла американские печеньки.       — Я уже лечу! — Осаму подскочил и мгновенно поднялся с кушетки на ноги.       — Мы ещё не закончили.       — Я подожду ваш рецепт внизу в компании прекрасной Элис-чан! И не буду совершать никаких глупых поступков. Обещаю!       Осаму не лгал. Этот сеанс дал ему повод собраться с силами и сделать всё ради Харухи. А потом… Он сбежит в Россию, свидится с Фёдором и покончит с собой.       Идеальный план, для которого всего лишь нужно время. А им Осаму располагает: трёх месяцев будет достаточно.       Сейчас же он вполне может уделить полчаса общению с Элис, чтобы немного позлить своего врача, притворяясь перед всеми, что у него всё в порядке. Не впервой.