The tiny rabbit

      Сяо Чжань как-то проворно сориентировался в его квартире, несмотря на заявление с порога, что был вусмерть пьян.       – Многого от меня не жди, – бросил он.       И острый взгляд из-под чёлки, пока альфа разувался и раздевался, пронзил Ван Ибо насквозь.       Однако как только он прошёл внутрь, подобрался к гамме, почти коснувшись его плеча успокаивающим жестом и осознав, что Ван Ибо успокаиваться не собирался, то принялся за более приземлённые действия. Альфа вернулся к мойке, достал стакан, сполоснул его и налил воды из электрического чайника. Убедился, что она холодная, разочарованно выдохнул и нажал на кнопку, фыркнул, когда заметил лежавшую без дела розетку и подключил её к сети. Пока вода кипятилась, Сяо Чжань успел принести Ван Ибо найденную сменную одежду, собрать по квартире грязные вещи и запустить стиральную машинку.       Ван Ибо, несомненно, подговаривал себя угомониться, глядя за манипуляциями альфы и его небесцельными хождениями, ругался, призывал не быть размазнёй. Несколько раз он порывался показать альфе, куда убрать сухую одежду из ванны, или где взять тряпку, однако тот снова на него так посмотрел, что Ван Ибо лишь ещё больше забился в уголок дивана.       Слёзы никак не останавливались, и в какой-то мере он был благодарен Сяо Чжаню за молчаливость. Он бы не пережил, если вдруг альфа полез бы обниматься или вообще его трогать. Наблюдать за ним было лучшим вариантом для успокоения, потому что он сам подключался к бытовым задачам и переставал думать о том, что вся его жизнь покатилась по наклонной вниз.       Сяо Чжань в конечном итоге вручил в дрожащие ладони гаммы чуть остуженную воду, сел у него в ногах с напряжённо расправленной спиной и стал гипнотизировать стену. Со своего угла Ван Ибо видел лишь небритый подбородок, скулу, кончик носа и оправу очков.       Он стиснул стакан.       – Ты ведёшь себя слишком собранно для вусмерть пьяного, – всё-таки высказал он замечание.       Альфа коротко хохотнул.       – Кто бы говорил.       – Тебе сложно? Быть здесь. Сейчас?       Сяо Чжань повернулся к нему с абсолютно серьёзным лицом, и его тёмные глаза блеснули за стёклами.       – Очень.       Ван Ибо провёл кончиком пальца по ободку, вслушиваясь в звук. Он закусил щёку изнутри, уже жалея, что поддался порыву и вызвал альфу из дома, где тот полюбовно проводил время с алкоголем. Его влекло узнать, что именно было для Сяо Чжаня сложным: быть рядом ли, или смешение их запахов, чувства или ситуация, в которую они оба попали, только ничего не произнёс.       «Давно тебе не говорили, что ты не нужен, м?»       Он утёр лицо и опустил взгляд.       – Только не смей жалеть, ага? – альфа закатил глаза и поправил очки, раздражённо цыкнув. – Ты ревел в трубку и что-то бубнил, я всё-таки не железная машина, испугался, что в таком состоянии ты будешь один. Гуи подери, почему всё так сложно, почему быть альфой стало вдруг так сложно? Это всё жутко звучит и всё такое, понимаю, но…       Сяо Чжань оборвал свой монолог, так и недоговорив.       – То есть ты не знаешь, зачем ты здесь?       Альфа снова стал смотреть куда-то прямо, на стену или на неработающий телевизор. Только не на Ван Ибо. Будто ему было и впрямь сложно находиться с ним так близко.       – Нет, – просто ответил он.       У Ван Ибо загромыхало сердце. В груди стало меньше воздуха, и он хлебнул его ртом с отголоском слёз. Пульс зашкаливал, и Ван Ибо надавливал на висок, чтобы заставить головную боль стихнуть. Нос был забит, веки горели, а губы пересохли, поэтому гамма залпом допил всю воду из стакана.       – Я…       Кашлянул, подавившись, словил быстрый взгляд от Сяо Чжаня.       – Ты попросил меня приехать, потому что придумал тему для разговора, у меня же с этим туго, – пошутил тот.       О чём думал этот альфа? Ван Ибо не улавливал этой смены настроения и хода мыслей, Сяо Чжань представлялся для него чем-то фантастическим, какой-то сложной загадкой, которую с ходу не решишь. Неужели альфы всегда были такими непонятными, или Ван Ибо всю свою жизнь жестоко обманывался? Может, альфы и были холоднокровными лидерами, трезво принимающими любую неизбежность, но и у них были ранимые стороны?       Или на того так действовал изменившийся запах гаммы?       У Ван Ибо возникало стойкое ощущение, что помани он Сяо Чжаня лишь пальцем, тот мгновенно же сорвётся и примчится к нему. Чтобы не происходило, какими бы грозными словами они до этого не обменивались бы. Эта возникшая привязанность немного пугала, верно, но… Ван Ибо в данный момент времени, в эту секунду, перестал чувствовать себя одиноким.       Он сделал глубокий вдох. Затем ещё. И ещё. Попытался собрать все капли со дна стакана и смочить ими горло, а Сяо Чжань заметил это, выхватил несчастную посудину из рук и вернул её уже наполненной, так что Ван Ибо сделал глоток. Облизал губы. Ему нужна была стойкость. Очень была нужна.       – Я откажусь от аборта.       У Сяо Чжаня опустел взгляд. Он дёрнул головой, будто его одним этим предложением оскорбили, приподнял плечи, взметнул брови, чтобы выпалить:       – Ван Ибо, скажи, ты издеваешься?       Ван Ибо изумила его эмоция, он стал оправдываться.       – Ты только недавно назвал моё решение прервать беременность эгоизмом.       – Я своего мнения и не поменял, сказать мне это в лицо было сущим эгоизмом.       – Теперь я обдумал другие варианты, раз это… это… – он указал на всего себя, не имея причин присваивать какому-то непонятному существу статус ребёнка, и, считая, что Сяо Чжань и без точной формулировки его понял, продолжил, – кому-то в мире важно, то, возможно, стоит дать шанс? А ты опять недоволен.       – То есть ты собрался свалить всю ответственность на меня?       Ван Ибо разозлился. Разве он заикнулся о том, что взваливает какие-то обязательства на него? Что этот выбор – чужой долг? Ван Ибо смачно выругался, потому что даже и не думал об этом. Кто же знал, что он может оказаться гаммой? Забеременеть? Он заикался и невнятно выражался из-за долгой истерики и плача, его голос был высоким и раздражающим, и как таким образом можно было объяснить Сяо Чжаню, что он хотел всего лишь обсудить оба варианта?       – Я имел в виду нас. Обоих. Раз это касается нас двоих, то и нам брать ответственность за решение, которое мы примем?       Сяо Чжань просунул ладони меж очками и лицом, надавил на закрытые веки. Застонал.       – То есть ты станешь менее эгоистично поступать так, что ли? Решая за нас двоих?       Ван Ибо скрестил руки и надулся. Неужели он только что не озвучил, что он, наоборот, старается дать и Сяо Чжаню право голоса? Да чего надобно было от него этому альфе? Как ему стоило извернуться, чтобы тот остался доволен?       «Будь осторожен. Не попади в зависимость от его реакций».       Выдохнул носом:       – На твой взгляд, что я должен сделать?       – Спросить? – пожал плечами Сяо Чжань, всё ещё давя на глазницы. – Какой ужас за кого-то решать.       «А я что по-твоему сейчас делаю?! Не спрашиваю ли?»       Гнев запузырился в груди: поднял давление, застучал в вене на шее, отдавался в металле ошейника.       – Я тебе тоже не омега, чтобы подчиняться всему, тобою сказанному.       – Небеса, Ван Ибо, ты невыносим! – Сяо Чжань подскочил с дивана. Замер на середине комнаты, сделал рывок в сторону выхода, взмахнул руками, завопил. – Зачем ты всё усложняешь?       – Я усложняю? – повысил голос и он.       – А кто ещё? Я ни разу не просил подчиняться мне. Я тебя брал за шиворот и заставлял? Бил? Унижал?       – Нет, однако ты что-то требуешь, а я не понимаю, что именно!       – Я прошу разговора. Обычного. Обоюдного. Прошу понимания к нашей ситуации. Чтобы мы оба посчитались с мнением друг друга и приняли решение тоже вместе. Всё. Вау, представляешь, меня можно просто спросить: «Не сходишь со мной к врачам, мне одному страшно идти?», и я, гуи подери, пойду. Неужели не ясно?       – И за ручку поддержишь, когда будут избавляться от твоего ребёнка? – язвительно добавил Ван Ибо, надеясь, что это остудит ярость альфы.       Только тот ещё не закончил свою обличительную речь.       – Неужели я тебя так удивлю, если скажу, что да, конечно? Ван Ибо, ты дурак или притворяешься? Поговори со мной открыто, и, возможно, ты убедишь меня в том, что эта гуева беременность один лишь геморрой и не связываться с тобой – лучший исход наших взаимоотношений? Кто, гуи дери, знает?!       – Это звучит… обидно, знаешь?       Ван Ибо подтянул колени и обнял их. Спрятался в складках одеяла, хотя лицо было опухшим и покалывало от соприкосновения с тканью. Не хватало только вновь расплакаться. Он сжал кулаки, когда альфа фыркнул.       – Ты тоже не сладкие речи мне говоришь. Но ты позвал меня, да? Может, мы открыто обсудим это вместе?       – Хорошо, – всхлипнул Ван Ибо.       Сяо Чжань так и застыл возле дивана, очевидно, не догадываясь, что ему было позволено, а что нет. Тепло его ладони оказалось совсем близко, коснулось подушечками пальцев взбитого колечка волос, и Ван Ибо, набравшись смелости, отодвинулся от собственных ног, чтобы посмотреть на альфу, на его выражение озвученной привязанности, устремился, зашевелился, встрепыхнулся.       Только его организму вряд ли такие резкие движения понравились: желудок утробно ухнул, взболтнулся среди других органов и пронзил болью. Единственное, что смог сделать Ван Ибо перед тем, как скривиться, это охнуть.       Альфа моментально опустился возле дивана на колени, ухватился за предплечье Ван Ибо.       – Что? Где болит?       – Живот, – прокряхтел Ван Ибо и поджался из-за нового спазма, – м-м-м.       Он захныкал и, обхватывая себя поперёк, надавил локтями на бока, будто в попытках сдержать боль. Сяо Чжань покачал головой и деликатно подтолкнул его лечь.       – Ну-ка. Давай-давай, ложись. Вот. Я постараюсь аккуратнее, но если будет больно… – он уложил ладонь ему на живот.       Ван Ибо втянул воздух носом. Задрожал, задержал дыхание. Упёрся руками в диван, привставая, не собираясь обмякать под подобным интимным касанием, только Сяо Чжань мягко повторил ему свою просьбу лечь.       Альфа не задирал домашнюю футболку, чтобы поглаживания не показались слишком нахальными, и его пальцы трогали одновременно и сильно, и нежно. Ван Ибо вдруг вспомнилось, каким Сяо Чжань был ласковым, перебивая ему татуировку. Усмехнулся.       – Что смешного? – обиженно пробурчал тот, не отрываясь от своего полезного занятия.       Боль однозначно проигрывала этот бой и отступала. Ван Ибо уложил голову на подушку, вытянул ноги и расслабился.       – Ты тогда это понял, да? – слетело с губ.       – Что?       – Мой вторичный пол.       – Тогда – это когда?       – В первую нашу встречу. Поэтому согласился, – уже не спрашивал гамма.       Сяо Чжань прервался, снял очки, сложив их дужками внутрь, оставил их на ступеньке, проморгался. Ван Ибо на пробу закусил губу и замычал, и альфа просто поместил руку ему на живот.       – Прости-прости, продолжаю гладить, не реви. Нет. Не поэтому.       – Тогда почему ты согласился? Альфа с альфой… это не странно?       – Наверно, нет, – усмехнулся единственный здесь альфа. – Во всяком случае, я быстро перестал об этом думать.       – Настолько я соблазнительный? – на мгновение высунув язык, Ван Ибо с внутренним восторгом отметил, что Сяо Чжань повторил за ним этот жест.       Оба судорожно сглотнули, и альфа быстро убрал ладонь.       – Настолько ты был несчастным, грустным и одиноким. Мне показалось, что таким способом я смогу воодушевить тебя. Я долго думал, потом, когда выветрился твой запах, когда больше не мог вдохнуть его и насладиться эмоциями проведённого вместе времени, и мне пришло на ум, насколько это на самом деле было странным.       – Что у альфы могут быть привязанности по отношению к другому альфе?       – Помимо этого.       – Тогда о чём ты?       – О твоём запахе, – Сяо Чжань наклонил голову, чтобы взглянуть на Ван Ибо. – В какой-то момент он изменился.       – И ты тоже не понимаешь когда?       Альфа кивнул.       – Так какой у тебя вторичный пол?       Ван Ибо помедлил перед тем, как дать ответ. Сяо Чжань ещё сильнее удивился, узнав его.       – Тот, кто может менять пол?       – Доктор Цао что-то говорил мне об этом, но, признаться, я мало его слушал. Мне кажется, что гаммы не меняют пол, а…       – Подстраиваются? – подсказал Сяо Чжань.       – Что-то вроде.       – Хм.       Альфа уже без намёков уловил мощную вспышку боли, поэтому повернулся и стал гладить живот Ван Ибо заново. Он молчаливым вопросом уточнил, можно ли ему приподнять футболку, и, дождавшись кивка гаммы, закатал ткань чуть-чуть вверх, оголяя лишь до нижних рёбер. Ниже пупка он старался не касаться, будто это была для него запретная зона.       Ван Ибо обратился к потолку.       – Гэ… я хочу спросить тебя.       – Да?       – Точнее, поделиться кое-чем, затем спросить.       – Я тебя слушаю, Ибо.       Он всё-таки прикрыл глаза, боясь споткнуться во время откровения об очаровательно торжественное выражение лица у Сяо Чжаня. Запах и присутствие альфы и так его сбивало.       – Все эти дни я жутко ненавидел своё положение. Узнать, что я гамма вот так, без предисловий, без подготовки было омерзительно. Я мечтал, чтобы из-за угла выскочил какой-нибудь ведущий, окружённый камерами и видеооператорами, радостно провозгласил это всё дурацкой шуткой-розыгрышем, и мы бы довольными разошлись в разные стороны. Да. Ужасно этого хотелось.       Ван Ибо спрятался в сгибе поднятого к голове локтя. Рассмеялся.       – Когда меня огорошили новостью о беременности, эта ненависть перекочевала туда, на него. Он на все миллионы процентов и даже больше нежеланный, я думаю, ты это тоже прекрасно понимаешь. Из-за этого моя жизнь – настоящий беспросветный кошмар, моя спортивная карьера… о ней даже говорить не о чем. Ненависть разрослась, захватила по касательной отношение к тебе и к себе. В больнице ты спросил меня, твой ли это ребёнок, и я ещё тебе соврал. Случайно, конечно, я спросонья и из-за боли не понял, что ты спрашиваешь… Прости, я слишком много говорю.       – Можешь говорить столько, сколько тебе понадобится, чтобы выговориться, – прошелестел Сяо Чжань. – Не переживай, я не держу на тебя обиду за это враньё. Ты устал, вымотан и очень зол, я понимаю это. Конечно, наверно, тебе моё присутствие не упёрлось, и сочувствие тоже, только знай, если ты дашь мне хотя бы маленький шанс быть рядом, то я буду. Обещаю.       Прикосновения альфы стали ещё мягче, будто невесомые крылья бабочки трепыхались над многострадальным животом Ван Ибо. Он подвигал ногами, сгибая и разгибая в коленях.       – Мне показалось, что ты спрашивал меня с надеждой.       – С надеждой на что? – вздохнул Сяо Чжань.       – Не знаю, я же только предполагаю. Может быть, ты увидел в этом шанс сблизиться, может ещё что, я, правда, не знаю.       – Я просто был удивлён.       Ван Ибо прыснул.       – Знаешь, твоё мнение, твой голос, твой феромон – они имеют надо мной сейчас власть, – он приподнял руку, вздрогнул, потому что Сяо Чжань сразу же поднял свой взгляд на него, и он так ласково на него смотрел, что внутри всё переворачивалось. – Меня это пугает, я растерян, не могу разобрать, где мои собственные эмоции, а где уже твоя зона влияния. Я даже не уверен, что мне на самом деле страшно, может, не так себя понимаю? Но я больше… не хочу его ненавидеть. Не хочу злиться на тебя.       – И на себя, – добавил альфа, осторожно улыбнулся и подтолкнул его руку. – Ты можешь её убрать?       – А обязательно? – дрожащим голосом уточнил он, чем вызвал у Сяо Чжаня ещё и усмешку.       – Ладно, можешь прятаться от меня, если тебе так спокойнее.       Однако Ван Ибо ухватился за спинку дивана и приподнялся, садясь, зашипел от дискомфорта в животе, скрестил ноги, наклонился ближе к альфе.       – Поэтому я спрашиваю тебя.       – Чего хочу я?       – Да.       – А мне не должно быть страшно, что тем самым повлияю на твоё решение?       – Ты боишься, альфа? – прочистил горло Ван Ибо и захихикал.       – Я не готов стать тем, из-за кого ты будешь страдать.       У гаммы сама по себе вырвалась смешинка, и Сяо Чжань ответил ему тем же.       – Говоришь о страданиях, а сам улыбаешься.       – Кто первым-то начал, а?!       – Мне. Нужно. Чтобы. Ты. Сказал, – процедил он каждое слово по отдельности и пригрозил пальцем, поэтому Сяо Чжань запрокинул голову и расхохотался.       – Как в детском саду, гуи подери.       – В детском саду не ругаются, гэ. И если ты сейчас не перестанешь увиливать, я задам вопрос официально, и тогда тебе не отвертеться.       Альфа хитро ему подмигнул и угрожающей клацнул зубами.       – Давай валяй. Ещё замуж не забудь позвать, или ты боишься, что я соглашусь?       Ван Ибо загоготал, совсем не сдерживаясь, в этот самый момент, когда он упёрся ладонями в диван, чтобы не упасть, и качал головой, не веря в такое признание от альфы, он вдруг нерационально оказался доволен. Весь груз ответственности и отчуждённости превратились в нечто далёкое, грязное, забытое. Важен был только он сам и альфа перед ним.       «Сяо Чжань примет любой мой выбор».       И от этого было невообразимо легко.       Только Ван Ибо не собирался больше решать всё один.       «Потому что ты больше не один».       – Альфа Сяо Чжань, – даже для него это прозвучало так глупо, что он позволил себе отсмеяться вместе с Сяо Чжанем перед тем, как продолжить. – Эй, сохраняй серьёзность, мы принимаем важное решение, вообще-то.       – Да-да, – сквозь смех пролепетал альфа.       – Скажи… – Ван Ибо шлёпнул его по руке. – Ну-ка, возьми себя в руки!       – Хорошо, хорошо.       Только Сяо Чжань не прекращал очаровывать своей открытостью, хотя и сжёвывал ухмылку кромкой зубов, стараясь сохранить благосклонный вид. Ван Ибо выдохнул, набрал воздуха в лёгкие и выдал:       – Готов ли ты растить этого потенциального ребёнка? Отдавать ему свою любовь, учить и направлять, читать книжки и гулять, развлекать, пока он ребёнок, и помогать ему стать взрослым, следовать за ним по всему его жизненному пути. Хочешь ли рождения этого ребёнка?       Сердце колотилось с такой силой, что Ван Ибо на миг оглох. Он сосредоточился на губах Сяо Чжаня, которые мгновение назад были чуть не растянуты до ушей в улыбке, теперь ему со всей суровостью намеревались вынести вердикт. Он ждал. Ждал и был в ужасе.       «Что ты творишь?! Ты реально собрался слушать какого-то альфу? Ты в своём уме?»       «Ты с таким трудом выбивал право распоряжаться своим телом, своей судьбой, а теперь выбрасываешь в урну все усилия?»       «И ладно бы сам головой ударился и придумал такое, но нет же, позволяешь это делать незнакомцу! Ты сбрендил, Ван Ибо».       «Остановись. Остановись, пока не поздно».       Вдруг. Вдруг он обманывался?       – Хочу, – наконец-то прохрипел Сяо Чжань, и его голос проник в самое нутро, пробился, зазвенел, Ван Ибо поймал его ясный и чистый взгляд. – Ван Ибо, я хочу, чтобы этот ребёнок появился на свет, и готов сделать всё от меня зависящее для его благополучия. Я готов вместе с тобой его воспитать, готов… Готов. Я готов!       Только одно дело было чего-то искренне желать, а другое – осознавать последствия и понимать, как этого достигать. Двое разных людей, различного вторичного пола, всё ещё настолько незнакомых, что эти отношения даже обычным товариществом не назовёшь.       Они переместились на пол, сев друг напротив друга со сложенными на коленях руками. Смущённые. Растерянные. Напуганные. Между ними теперь уместился низкий круглый столик, такой маленький, что на нём еле помещались все тарелки с едой, которую Сяо Чжань им наготовил. Несчастный увядший цветок, который занимал раньше эту исцарапанную поверхность, был безжалостно выставлен альфой за порог.       – Его уже не спасти.       И это было похоже на приговор.       Адреналин и восторг схлынули махом. Остались только тревожащие задачи, которые нужно было определить и найти к ним решение.       Что Ван Ибо собственно знал об этом альфе, робко отводившим взгляд и поправлявшим очки? Сяо Чжань по любви делал татуировки. Кому? Ночным созданиям, приходившим к нему в тёмную каморку после заката? Так же Ван Ибо было известно, что альфа старше, а его голос после сна невероятно сексуален своей хрипотцой. Ещё? Ему не особо нравилась уборка… И всё? Сможет ли тот стать примерным отцом и обеспечивать ребёнка всеми хотелками?       Ван Ибо взялся за палочки и набрал себе немного жареного риса, когда его словно окатило паникой. Где они собирались вообще жить? Что, если Сяо Чжань имел в виду не совместное проживание, а опеку, поделённую на двоих? Рассчитывал ли альфа тратить своё время и на него, неразумного гамму?       Более тактичную версию Ван Ибо задал вслух, задумчиво потирая лоб.       – Пока давай поживём отдельно, ладно? – Сяо Чжань только что запихнул в рот овощи и кусочек свинины, поэтому скорее пробормотал, чем проявил осторожность в своей реплике.       Ван Ибо точно побледнел, он опустил руку с зажатыми между пальцами палочками на стол и уставился на альфу.       «Что?»       Беглый взгляд на гамму, и Сяо Чжань быстро сообразил, что сплоховал, замахал руками, скорее проглатывая и оправдываясь:       – Ты сам себе это представляешь? Допустим, мы решим жить у кого-то из нас, например, у тебя, потому что твоя квартира объективно больше моей комнаты, и… что? Просыпаешься ты, выходишь из душа или… просто живёшь и никого не трогаешь, а тут я. Всегда. Незнакомый, по сути, человек. Со своими потребностями, ритуалами, привычками. Будет ли тебе комфортно?       – Скорее нет, – поджав губы, признал его правоту Ван Ибо.       – Вот видишь.       Он никак не мог подобрать слова так, чтобы это не звучало обвинением.       – Тогда по итогу выходит, что вся ответственность всё равно только на мне? – именно это его задевало.       Если они всё же выберут жить раздельно, то получалось Сяо Чжань на самом деле не намеревался участвовать в его жизни во время беременности? Ван Ибо потребовалось остановить время, чтобы ещё раз проанализировать возникающие обстоятельства. Страдать, вынашивая какого-то непонятного ребёнка в угоду альфе, пока тот развлекался бы и свободно дышал, у Ван Ибо в планах не было. Он насупился.       – Послушай, просто послушай, Ибо. Я лишь здраво размышляю, как бы лучше сделать, и не собираюсь оставлять тебя одного, – Сяо Чжань точно начал нервничать: он перестал сидеть спокойно, то жестикулировал, то наклонялся над столом, то выпрямлялся. Настоящий человек-движение. – Мы же ведь чужие люди, так?       – Но ведь если мы не будем всё время вместе, как мы привыкнем друг к другу? У нас осталось чуть больше шести месяцев, чтобы стать семьёй.       – Давай ходить на свидания, – у Ван Ибо расслабились плечи, когда он заметил, что при этом глаза Сяо Чжаня сузились, напоминая маленькие улыбочки, отчего стало несказанно тепло. – Я могу готовить тебе, помогать в чём нужно, делать массажи, выгуливать. Даже убираться, ты только взгляни на мою самоотверженность! Всё, что попросишь. Думаю, что нам просто стоит позволить влюбиться.       Ван Ибо скептически цокнул языком.       – А если не получится… влюбиться?       Альфа чуть повернул и опустил голову, поэтому за отблеском очков Ван Ибо перестал видеть его глаза. Он скрестил меж собой пальцы и перевёл взгляд на собственные руки.       «Прекрати быть таким пессимистичным, где твой извечный авантюризм?»       Однако сейчас буквально вся его жизнь зависла от их обоюдных решений, и он действительно осторожничал, возможно, впервые.       «Как будто так просто управлять собственными чувствами… Влюбиться он предлагает…»       – Ты же не против, если мы будем решать всё постепенно? Для начала просто узнаем друг друга, сделаем тест на отцовство, как ты мне обещал, а по ходу движения будем соображать, куда направлять руль дальше. Идёт?       Ван Ибо кивнул.