The tiny rabbit

      Незваный шорох закрался в его темноту, проник внутрь, достиг кошмара, что ему снился, и пробудил. Ван Ибо полуоткрыл глаза в поисках неясного звука, только ничего не увидел. Одну лишь непроглядную тьму. Шуршание встало звоном в ушах, и Ван Ибо панически выдохнул, зашарил в пространстве, ища телефон. Кошмар словно продолжался, тот ужасный сон, в котором ему нечем было дышать, он не мог видеть и чувствовать, там, где он был один, всегда один…       Ему не сразу пришло в голову, что потянись он чуть дальше, нащупал бы ночник на ступеньке, что использовал днём и для ног, и как тумбу. И вообще, почему не был включён телевизор, и лампа не горела?…       Телефон тоже не находился. Тьма сгущалась и пугала неизвестностью. Ван Ибо громко задышал, ощущая подкатывающую истерику, ещё и от резких телодвижений его замутило окончательно, он проехался рукой по чему-то жёсткому, и следом раздался стук соприкосновения какой-то вещи с полом. Кто-то замычал, потом зажёгся свет, и он был таким холодным и ослепляющим, что Ван Ибо застонал:       – Выключите. Выключите же!       Он уткнулся лицом в одеяло и собственные колени, пережидая ужаснейший приступ тошноты. Организм будто был готов выблевать собственный желудок, возможно, и кишки заодно. Не прошло и минуты, как он услышал щелчок и осторожно отодвинулся, чтобы увидеть его источник. Слабый фонарик телефона рассеивал темноту не прямым лучом, а из-под прикрывающего его пальца, и высвечивал заспанное лицо Сяо Чжаня.       Альфа зевнул и потёр глаза.       – Как ты себя чувствуешь?       Его голос отдавал приятной хрипотцой, от которой у Ван Ибо по загривку побежали мурашки.       – Тошнит.       – Принести тебе воды? Или помочь дойти до туалета?       – Меня сейчас вырвет, – просипел он, согнувшись в сторону от кровати.       Каким-то чудом Сяо Чжань уловил это намерение и успел поднести тазик перед тем, как его выворотило. Раньше его могло так стошнить из-за острого приступа гастрита, когда он переедал жирного или слишком острого, однако сейчас Ван Ибо даже не смог бы вспомнить последний перекус. Желчь приступообразно забрасывалась в горло, обжигая его и вырываясь наружу.       Ван Ибо никогда ещё не было настолько плохо, и он был сосредоточен на том, чтобы не запачкать всё вокруг, поэтому не сразу обнаружил осторожные тёплые поглаживания по спине. Сяо Чжань пересел к нему на кровать, опустил таз на самый краешек, поддерживая ногой на всякий случай, освободив тем самым ещё одну руку, и убрал волосы с его лица.       – Ничего, ничего, не сдерживайся. Дай всему плохому выйти, – ласково приговаривал альфа.       Когда всё закончилось, Сяо Чжань уточнил у Ван Ибо, не будет ли продолжения, после чего отставил таз на пол и потянулся за салфетками. Он бережно утёр лицо и шею Ван Ибо, в конце концов прося высморкаться, и выбросил использованные. Альфа налил из графина тёплой воды в стакан, подав его Ван Ибо. Он прополоскал рот, выплёвывая всё это в таз, затем выпил залпом ещё один и вернул, откинувшись на подушки.       Его ещё мутило, и окружающие предметы скакали перед глазами, будто он напился, но Ван Ибо обвыкся к свету, поэтому кротко осмотрелся. После пробуждения он думал, что каким-то образом оказался дома, в своей квартире, тем удивительнее для него было присутствие Сяо Чжаня.       Теперь же он заметил и капельницу, которая была прилажена к его локтю, и стену из плитки, и железную спинку кушетки в ногах. И запах. Этот отвратительный больничный запах. Стало душно, и Ван Ибо скинул тонкое одеяло, однако под внимательным взглядом альфы накрылся им снова. Лучше помереть от жара в собственном теле, чем оголяться перед Сяо Чжанем. Ван Ибо оттопырил горловину одноразовой больничной сорочки.       Если в первые секунды из-за кошмара он был уверен, что всё ему привиделось: и беременность, и то, что он был гаммой, и проведённые в затворничестве недели, зато после на него навалилась реальность. Беспощадная. И ужасающая. Головокружение усилилось, в животе появился неприятный спазм, словно все внутренности скрутило, нос пекло, а в горле стоял мерзкий ком. Казалось, что мгновение – и Ван Ибо понадобился бы таз. Он уложил руку на живот, поглаживая, уговаривая прекратить его мучить.       Всё это время Сяо Чжань сохранял молчание. Он продолжал сидеть на его кушетке, и Ван Ибо всеми фибрами многострадального тела ощущал его близость. Он поджал ноги, чтобы случайно не коснуться альфы.       «Как было бы хорошо, если ты ушёл».       Ван Ибо перевалился набок, выпрямляя руку, из которой торчал катетер.       – Эй, Ван Ибо, скажи мне одну вещь.       Прервал тишину Сяо Чжань. Ван Ибо не поднял головы и даже не шелохнулся, прикрывая глаза. Он так нуждался в спокойствии.       «Чего тебе ещё надо? Просто уйди».       – Это же наш с тобой ребёнок, да?       – Нет, – поспешно соврал он, не особо сообразив о вопросе.       Он бы на любое предположение или просьбу ответил точно так же, потому что его мало занимало творящееся в уме альфы. Ему бы как-то со своими тараканами разобраться.       Потом же смысл до него дошёл.       По позвоночнику стекла ледяная капля пота, и Ван Ибо переместился на спину, чтобы можно было следить за альфой двумя глазами. Внезапно он продрог и подтянул одеяло выше.       – Ты меня боишься? – как-то невесело усмехнулся Сяо Чжань, и его подслеповатые без очков глаза казались до невыносимости грустными.       – Откуда ты… знаешь?       – Медсёстры говорили что-то о врачебном назначении. Обсуждали, когда назначить скрининг, чтобы проверить, не пострадал ли при ударе ребёнок. Мне подумалось, что это шутка, однако судя по твоей реакции…       Альфа рассмеялся.       – Я упал?..       – Не то чтобы. Я успел удержать тебя на весу, когда ты потерял сознание, но всё же они хотели убедиться.       Сяо Чжань сообщал обо всём без экспрессии, можно сказать почти шепча. Это было актом удивительной силы воли, то, как альфа не обвинял Ван Ибо в тайне, не проявлял агрессию и даже не кричал. А ведь он всего несколько часов назад узнал о тяжёлой правде, которая стала для него полной неожиданностью. Неприятной неожиданностью. И после такого помогал гамме в его нелёгком состоянии, демонстрировал заботу и какое-то смирение. Брови Сяо Чжаня нависали над его глазами, делали их непроницаемо чёрными, и скулы тоже казались Ван Ибо ярко выраженными в загадочной темноте из-за света телефона, оставленного на стуле.       О чём альфа размышлял? Желал выругаться? Злился?       Какие бы эмоции Сяо Чжаня ни одолевали, он оставался спокойным.       – Что ты планируешь с этим делать?       – Разве это важно?       – Да.       Ван Ибо от возмущения передёрнул ногами под одеялом.       – С чего бы мне делиться с тобой своими планами? Ты вообще кто? Я уже говорил, что мне нет до тебя никакого дела, до твоей жизни и в принципе. Будь добр, отнесись ко мне так же и будет тебе счастье.       – Ван Ибо, – всё-таки взорвался Сяо Чжань, – ты из кого хочешь сделать идиота? Из меня или из себя?       Ван Ибо оттолкнулся рукой от постели, принимая сидячее положение, хотя на самом деле ему не было резона спорить. Однако он не мог терпеть подобного обвинения.       – Я не хочу никого делать идиотом.       – Окей, значит, делаешь его из меня.       – Я такого не говорил, – ощетинился он.       – По твоей прекрасной логике я не умею считать, не могу учуять, как изменился твой запах, и могу просто поверить твоим словам. Что ж, конечно, я в твоих глазах не идиот при этом.       Феромоны альфы влияли на Ван Ибо не лучшим образом, и это его безмерно раздражало. Если бы не болел так сильно живот, и к его руке не была подключена капельница, то он бы вскочил, чтобы задерзить, взбунтоваться, завопить, грызть и выгрызать пространство для собственных чувств. Пусть те и были похожи на омежьи. Не его. Чуждые. И неправильные.       А упрёки Сяо Чжаня обжигали своим сарказмом.       – Ого, ты, оказывается, врач, да, и владеешь способностью одним взглядом определять недели? Или ты настолько в себе уверен, что считаешь тот наш секс последней моей связью с кем-либо? О, поверь мне, я мог от тебя уйти и потрахаться с кем-то ещё. Кто-кто, а я не святая невинность. А вот что ты о себе вообще думаешь, Сяо Чжань, вопрос.       Наверно, это было для альфы пощёчиной, не менее увесистой, чем предыдущие злые слова Ван Ибо. Сяо Чжань даже зажмурился, будто пытаясь совладать со вспыльчивостью. Ван Ибо глядел и высматривал, не понимал, какой у того был интерес ко всему происходящему? Почему альфе было так важно узнать о его планах?       И тогда Ван Ибо озарило. Ведь внезапное появление Сяо Чжаня можно было расценить как знак судьбы. Стать единственным шансом получить разрешение и наконец-то избавиться от проблем. Ван Ибо завёлся и стал суетиться на больничной койке в поисках своего рюкзака.       – Ты это ищешь? – не прошла незамеченной его возня для альфы, он подхватил рюкзак со стула и отдал его, сохраняя холодок в интонациях.       – Спасибо.       Ван Ибо выловил из рюкзачного нутра папку, перелистнул странички, вытащил из файла нужное согласие и протянул его Сяо Чжаню. Потом подумал, достал ещё и ручку.       – Что это? – альфа не собирался брать из его рук никакие документы, просто сидел и пронзал его ледяным взглядом.       – Соглашение. Для альфы, что тот не против аборта.       Смолистый запах был таким густым, что Ван Ибо пришлось откашляться перед тем, как продолжить.       – К сожалению, мне приходится просить тебя о помощи. Но раз мы встретились, видимо, сама судьба благоволит этой возможности. Ты же окажешь мне услугу?       – Ты сказал, что это не мой ребёнок, – Сяо Чжань произнёс это стальным голосом, его лицо всё побелело.       – Я… На самом деле я соврал. Точнее, возможно, ты можешь быть отцом ребёнка, но так как я не собираюсь страдать из-за пьяной интрижки, мне нужна твоя подпись.       – Ты смеёшься надо мной, Ван Ибо?! – стискивая челюсти, процедил альфа. – Издеваешься?       Вдохнув чуть глубже, Ван Ибо оглушительно чихнул. Помассировал взбухшую вену под ухом, просунул под ошейником палец.       – Не выпускай свои феромоны, пожалуйста, из-за этой гуевой беременности мне и так с запахами тяжко. Будь сдержаннее.       – Что мне ещё сделать? Не стесняйся, я слушаю.       – Подпиши эту дерьмовую бумажку и будь свободен.       Сяо Чжань заскрежетал зубами.       – Я еле контролирую себя, чтобы не подойти и не дать тебе оплеуху, дабы ты, наконец, очнулся. Ты в своём вообще уме? Может, я не заметил, и ты головой шандарахнулся?       – Что опять не так? – оскалился Ван Ибо.       Внутри он весь взбудоражился, будто перед ним сидел враг, которого нужно было победить. Его загнанный в ловушку беременности альфа был вне себя от гнева и ярости, и Ван Ибо с радостью позволял ему бесчинствовать.       «Я вам не омега, чтобы подчиняться какому-то всплеску феромонов!»       – В тебе всё не так!       – Ну простите, пожалуйста, вот такой уродился.       – Ван Ибо!       – Ты подпишешь эту бумагу, Сяо Чжань?!       – И чему, скажи мне на милость, я должен верить? – взвился альфа и грубо указал ладонью куда-то на живот Ван Ибо. – Что ты носишь действительно моего ребёнка, или ты просто пользуешься ситуацией?       – Мне по барабану, во что ты будешь верить. Пусть даже в инопланетян. Мы оба были неосторожны и совершили огромную ошибку, и именно нам нужно разобраться с её последствиями. Вот и всё.       – Ты был альфой!       – Я тоже так считал, – горько хохотнул Ван Ибо, и смеяться вот так, навзрыд, было неприятно перед напряжённым и рассерженным Сяо Чжанем, но отчаяние брало над ним верх. Его жизнь разваливалась, небеса, он даже не представлял, чем сможет оплатить это лечение в стационаре. – Для твоего успокоения скажу, что будь я в курсе, то бы не стал упрашивать тебя потрахаться со мной. Был бы готов… ко всему этому.       – Так кто ты тогда? Омега?       – Не всё ли равно, кто я сейчас, а? Дефектный альфа, глупый омега… Ты подпишешь эту гуеву бумагу или нет? У меня затекло запястье её держать.       Сяо Чжань вскочил и почти вырвал из его пальцев документ. Ван Ибо казалось, что спектр негодования альфы давно исчерпал себя, однако это было не так. Сяо Чжаня трясло, он с таким упорством кусал губу, что она кровила, и когда открывал рот, было заметно, как заострились клыки. Ван Ибо бы бояться, только страха не было. Было не менее твёрдое желание добиться своего.       – Может, ты хотя бы спросишь моё мнение?       – У тебя нет выбора, гэ, это уже решённый вопрос.       Альфа втянул воздух носом, произнося следующие слова ровным, тихим тоном:       – О, вот как… то есть ты в одиночку всё порешал, что этот ребёнок никому не нужен, в том числе и мне. Твоё тело – твоё дело, да? Окей, с этим не поспоришь, я не претендую на звание одержимого рождением детей альфы. Но оглянись, задай себе вопрос. Ты требуешь аборт, потому что правда не выносишь даже мысли о беременности и детях, или избавляешься от него, потому что хочешь всем сделать назло?       – Кому назло? – не удержался и рассмеялся Ван Ибо. – Тебе, что ли?       – Ты даже не спросишь, что я думаю!       – Потому что ты не имеешь права решать, что мне делать. Даже. Если. Это. Твой. Ребёнок.       – Ты повторяешь свою же ошибку. Повторяешь наше знакомство, повторяешь, как ты поступил со мной после. Ты позорно сбежал, не желая даже узнать о моих чувствах, потому что был уверен, что ничего нет, или что я как человек ничего не значу. Посчитал, что напишешь смс-объяснение, и этого будет достаточно. Только этого недостаточно, Ван Ибо. Ты ужасный эгоист.       Сяо Чжань присел на корточки, расположив несчастный лист на стульчике, поставил росчерк подписи и практически швырнул его обратно Ван Ибо.       – На, держи, забирай свой билет в лучшую жизнь. Ты же так хорошо постарался его заработать. Надеюсь, что с этого момента судьба будет ко мне более благосклонной, и я больше никогда не встречу тебя.       Альфа не стал дожидаться, как Ван Ибо подхватит документ и прижмёт его к груди, развернулся, вышел из палаты и плотно закрыл за собой дверь.       По палате прокатилось эхо высказанных сгоряча мыслей. Однако Ван Ибо не намеривался обдумывать их, принимать на свой счёт. У него наконец-то получилось. Он откинулся на спинку койки и выдохнул:       – Теперь у меня хотя бы есть этот шанс.       И всё же пустота, которую оставил за собой альфа после ухода, продолжила сопровождать Ван Ибо и в последующие дни. Доктор Цао, пришедший к нему с самого утра, до времени приёма в другом отделении, забрал у него подписанное соглашение и был невыразимо хмурым.       – Ты точно не пожалеешь? В твоём случае аборт будет достаточно проблематичным, и останется большая вероятность, что ты детей иметь не сможешь.       Ван Ибо качнул головой.       «Нет».       «Не пожалею».       «Я никогда об этом не пожалею».       Назначенным временем стала пятница, то есть через два дня, и нужда в проведении дополнительного УЗИ отпала. Доктор Цао прописал ему очередные таблетки от гастрита, наказал следить за диетой и разрешил собрать вещи и поехать домой.       Выбрасывая мокрую от пота сорочку, Ван Ибо испытал небывалый подъём настроения, и даже возможность влезть в долги уже не казалась такой угнетающей.       – Господин Ван, правильно? – уточнила медсестра в регистратуре.       Ван Ибо кивнул и отвлёкся, чтобы застегнуть куртку и закинуть на спину рюкзак.       – Что вы хотели?       – Оплатить, – он приподнял руку с карточкой. – Автомат не хочет принимать оплату за оказанные услуги. Не понимаю, что с ним случилось…       – Вам не сообщили? – удивилась девушка.       – Что не сообщили?       – Ещё вчера ночью молодой человек, который принёс вас сюда, заплатил за всё.       – За всё? – ужаснулся Ван Ибо, и медсестра рассмеялась.       – Он довольно милый альфа, не правда ли?       – Не правда ли…       Поэтому он выходил из больницы несолоно хлебавши. Лёгкий оптимизм, который он пережил в палате, когда доктору Цао нечем было уже его отговаривать, сошёл на нет. Не из-за ссоры он проникся осуждением Сяо Чжаня, а из-за его доброго поступка.       – Зачем ты, гуи подери, заплатил, если просил судьбу не сводить нас снова?       В конце концов получалось, что Ван Ибо остался перед альфой в огромном долгу. И это чувство царапало, привлекало к себе внимание, шло следом, пока он не возвратился домой на квартиру. Ван Ибо, не разуваясь, развалился на диване с вытянутыми ногами и поводил плечами, чтобы снять напряжение со спины, затем затих, уставившись в потолок.       Тот был серым. Как и дневное небо за окном. Из-за чего предметы тоже казались выцветшими.       Ван Ибо перевёл взгляд на одинокий крошечный цветок, который завезла ему мама, в первый раз побывав на квартире. И он выглядел слабым, загнувшимся, умирающим.       – Давно тебя не поливали, да, старик?       Цветок не отозвался. А Ван Ибо было лень вставать.       – Ты ужасный эгоист, Ван Ибо.       Он позволил телу упасть горизонтально, завозился, заворчал. Конечно, было сложно спорить с этим утверждением: Ван Ибо и правда поступал с Сяо Чжанем эгоистично. Не доверял ему, отталкивал, возможно, использовал для выполнения своих желаний.       – Потому что ты хочешь сделать всем назло?       – Я просто боюсь тебе доверять, – признался он с грустью альфе.       Да. Вот именно. После болючего расставания с Ся Цантянем он не мог раскрыть свою грудь нараспашку и рассказать о том, через что проходил. Сомневался. Опасался. Зачем чужому человеку знать, что у него на сердце?       Теперь он ещё почему-то ждал от младенца в его животе какого-то знака, сопротивления принятому решению, пусть он и являлся всего лишь несформированным сгустком из клеток. Может быть, высказался бы привычной тошнотой или позывом в туалет, отвращением к запахам или нарастающим голодом. Но и тот молчал. Обиделся. Не хотел иметь с ним никаких дел.       «Ну и гуй с вами!»       Ван Ибо перевернулся на другой бок так резко, что ударился коленом о спинку дивана. Приподнял голову, взбивая подушку, улёгся на неё и закрыл лицо ладонями. Надавил. Выругался. Снова завалился на спину.       Почему Сяо Чжаня настолько задела эта история с абортом? Из-за того, что Ван Ибо не позволял никому за себя решать? А с чего бы вдруг кто-то мог решать за него?! Он был совершеннолетним мужчиной, почти альфой, и всё случившееся было лишь недоразумением. Кому ещё разбираться с этим, кроме него самого?       «Ты принесёшь лишь всем проблем, да, детка?»       «Давно их принёс».       «Ты никому не нужен».       «Даже твой отец феноменально быстро согласился от тебя избавиться, потому что ты лишь ошибка. Тебя не должно было существовать».       И сквозь всхлип прошептал:       – Ну как, здорово быть никому не нужным, а?       Безмолвие в квартире было оглушающим. Выводящим из себя, заставляющим захлебнуться в истерическом хохоте. Ван Ибо перехватил себя чуть ниже живота, поджал ноги, свернулся клубком. Слёзы обожгли щёки. Он прижался лбом к диванной спинке, и смех превратился в рыдания.       У него не получалось себя убедить.       Не выходило обелить свои поступки, обвинить в происходящем других, запретить себе выбор. Его грызла вина. Неподъёмная вина за то, как он поступал с Сяо Чжанем и с их ещё нерождённым ребёнком.       – Он довольно милый альфа, не правда ли?       Ван Ибо, давясь слезами, выудил из кармана телефон и зашёл в Вичат. Игнорируя непрочитанные сообщения от других, он отыскал диалог с Сяо Чжанем, разблокировал его и…       Зелёная полоска подмигивала ему.       Напиши. Напиши. Напиши.       Слоги и тона не складывались в необходимые иероглифы, не выражали ту надежду, которую Ван Ибо хотел бы в них поместить. И хотел ли?..       В моменте необдуманного поступка он нажал на плюсик и выбрал кнопку вызова. Звонок проходил, раздражал гудком, вызывая только новый поток слёз, и Ван Ибо ощутил прилив сил, несмотря на то, что веки опухали и чесались. Что вот он знак того, как Ван Ибо, несомненно, прав. И нет ничего плохого в том, что он сам справляется с возникшими трудностями, и насколько этот ребёнок никому не сдался.       Спустя два гудка Сяо Чжань подключился. Разбивая тем самым все чаяния Ван Ибо. Альфа не здоровался, не спрашивал, молчал. Был слышен только его тяжёлый вздох.       – Сяо Чжань гэгэ.       Это было единственным, что у него получилось вымолвить перед тем, как всхлипнуть. Альфа ничего не произнёс. А Ван Ибо не представлял, что сказать. Что спросить? Объясниться? Извиниться? Позвать к себе для поддержки? Попросить забрать свои слова назад?       Солёные капли обжигали красные щёки, и он стирал их кулаком, прижимаясь ухом к телефону, переживая, что альфе надоест слушать его рыдания, и он сбросит звонок. В то же время он молился об этом.       «Будь у него хоть какие-то к тебе привязанности, теперь их точно не должно было остаться, потому что ты всех их безжалостно растоптал».       Ван Ибо был таким одиноким.       – Что тебе нужно? – из-за безэмоционально прозвучавшего вопроса Ван Ибо закусил губу, чтобы не отвечать плаксивым голосом.       Шмыгнул носом.       – Ты можешь… можешь?..       – Могу что?       – Приехать. Приезжай, п-пожалуйста.       – Зачем мне приезжать, Ван Ибо? – напускной холод разбился вдребезги, и Сяо Чжань стал говорить с надрывом, будто и сам еле сдерживался, чтобы не заплакать. – Хочешь похвастаться, что у тебя получилось? Или ты вздумал попросить меня поучаствовать в этом? За ручку тебя на аборт отвести? Что ты от меня хочешь, Ван Ибо?       Ван Ибо только плакал в трубку, всё эмоциональнее и громче, ему никак не удавалось собрать себя в кучу, чтобы что-то вставить в своё оправдание. Он поступил с Сяо Чжанем жестоко. И поступал так до сих пор.       – Тем более, – добавил альфа, – я не сяду за руль пьяным, уж извини.       – Я… оплачу такси, – пообещал Ван Ибо.       Губы пересохли, и он начал выражаться ещё невнятнее. Закашлялся, подавившись слизью, собравшейся в гортани, судорожно вдохнул.       – Я не собираюсь наступать на те же грабли. Я сейчас не отдаю отчёт в своих действиях, и мало ли чем это закончится? Снова обманусь, купившись на невинный взгляд? Ты меня прогонял, а теперь же что? Тебе самому не страшно, как моё тело может среагировать на тебя из-за алкоголя? Может быть, внезапно заделаю тебе двойню, м? Пока не поздно, чего уж тут. – Я… хочу… поговорить… – ему казалось, что он задыхался. Было мучительно больно допускать вероятность, что Сяо Чжаню это было не надо. Он пролепетал и сжался комочек в ожидании вердикта, который ему вынесет альфа. – Гэ. Я х-хочу с тобой поговорить.