The tiny rabbit

      Ван Ибо обтёр влажную ладонь о шорты, поглубже вдохнул, ухватился пальцами за ручку и потянул на себя. Дверь раскрылась тихо, совершенно бесшумно и даже не вспугнула тьму, что спокойно до его вторжения спала. Ночь сонно скользнула ему навстречу из раскрытого проёма, улеглась на плечи, обвила шею. Ван Ибо вздрогнул и усилием воли распахнул дверь шире, чтобы свет уличных огней прогнал темноту. Противный голосок в голове стал упрашивать его не перешагивать порог, не заглядывать внутрь, а уходить, уходить, уходить.       «Зачем тебе это?» – спрашивал тот.       «Нельзя вечно убегать от прошлого. А от себя тем более», – ответил сам себе Ван Ибо и лишь увереннее ступил во тьму. По такой детской логике ему жить только прошлым, что ли?       В помещении находились только неясные тени: они собирались в уголках, гонимые слабым электрическим светом с улицы за его спиной и мерцанием из приоткрытой дальней комнаты, и будто бы бросились ему навстречу, под ноги, когда он оказался в салоне и тихо спросил:       – Здесь кто-нибудь есть?       Ночь, сконцентрированная между стенами, не отозвалась. Ван Ибо отпустил дверь, и она закрылась за ним всё также беззвучно, отрезая от внешнего мира. Атмосфера накалилась, стала пугающей, словно в хорроре, и он поёжился перед тем, как двинуться дальше. Скользя подошвами по гладкому полу, он вздрагивал от любой проезжающей за окнами машины, от каждого шороха и даже скрипа собственных кроссовок. Было страшно, особенно когда Ван Ибо подумал о том, что за ним кто-то следовал, осторожно, неслышно, может, даже какой-нибудь яогуай. Он обернулся и прокашлялся, видя перед собой лишь чёрные силуэты, плывущие, как вуаль по ветру. Ван Ибо должен был быть храбрым, как Нэчжа, который не побоялся даже смерти, чтобы спасти людей от морского дракона! Хотя сравнение было такое себе…       – Здесь кто-нибудь есть? – гораздо громче спросил Ван Ибо у темноты и не успел даже облизать губы, как его ослепил внезапно включившийся верхний свет.       Он зажмурился и начал тереть глаза, чтобы глазные яблоки под ними перестали болеть от такой разъедающей яркости. Казалось, что туда словно насыпали песка, да побольше, и Ван Ибо всё гладил и гладил нижнее веко по направлению к внешнему уголку, чтобы избавиться от этого ощущения. Из-за того, что он ничего не видел, тело тоже начало его подводить: повело в сторону, вроде как вправо, и Ван Ибо, покачиваясь, неуклюже переступил на другую ступню, всё равно заваливаясь. Но быстро выпрямился и натянул на лицо невинное выражение, продолжая тереть глаза. Замер как истукан, ожидая негативной реакции.       Ван Ибо настолько привык, что его сразу брали под руку, отводили к более твёрдо стоящим предметам и журили за очередную выпитую банку, поэтому он еле успел прикусить язык, прежде чем выпалить оправдательную речь.       – Ты… Ван Ибо?       Вместе со спокойным голосом до него донёсся и запах. Очень тонкий аромат, неожиданно сильный: нечто маслянистое, хвойное, с нотками чего-то острого, будто от привкуса перца или цитрусовых и… неожиданно, мягкого шалфея?       Альфа. Перед ним точно был альфа. Но с удивительно нейтральным запахом.       Когда Ван Ибо наконец-то моргнул и увидел человека перед собой, улыбка растянула его губы, и он даже не стал кусать себя за щёку, чтобы её сдержать. Почему-то видеть альфу без ошейника было достаточно забавно, в новинку, и объясняло, почему его запах был таким насыщенным. Ван Ибо неосознанно потеребил застёжку собственного ошейника, ощущая его на шее будто удавку.       Парень был в очках с широкой тёмной оправой, и с первого взгляда казался типичным ботаником. В поношенной рубашке поверх майки, в спортивных бриджах. Тонкий и словно даже нескладный, однако со второго раза Ван Ибо заметил и красивые скулы, и длинную шею, и широкие плечи.       Ван Ибо, скорее всего, надолго завис на его внешности, потому что парень развёл руками, привлекая внимание.       – Ой, да. Извини…те? Всё верно, я – Ван Ибо, а ты… Сяо… – имя вылетело из головы, и Ван Ибо защёлкал пальцами, помогая себе вспомнить.       – Чжань. Сяо Чжань. Приятно познакомиться. Я тату-мастер, мы с тобой переписывались, в этом салоне я снимаю во-о-он то помещение. Можешь повесить куртку на эту вешалку, – Сяо Чжань кивнул на чёрного ажурного монстра, который имел не меньше десятка веточек-крючков, Ван Ибо с каким-то подозрением оставлял на нём свою верхнюю одежду. – Проходи, обговорим детали. Тан-гэ сказал, что ты хочешь забить старое тату? На каком месте?       Сяо Чжань задавал вопросы, одновременно приглашающим жестом приоткрывая дверь в дальнюю комнату, и после кивка Ван Ибо скрылся за ней первым. Ван Ибо, почёсывая всё ещё слабовидящие глаза, последовал за ним. Помещение освещалось одной только высокой напольной лампой с холодным светом, и он заозирался, хлопая ресницами, чтобы лучше разглядеть на стенах множество чёрных полок с черепами, благовониями и прочей оккультной атрибутикой и диковатые рисунки, в узорах которых не выходило даже распознать, что было изображено.       – Прости, что не встретил сразу у двери и даже не включил заранее свет, я немного увлёкся другими делами, а цзецзе отпросилась пораньше.       – Цзецзе? – он обернулся к Сяо Чжаню, и это получилось достаточно резко, даже перед взором всё поплыло, покрылось рябью, поэтому ему даже пришлось ухватиться за краешек полки, чтобы снова не запутаться в ногах.       – Наш администратор, Мао Ваншун, она иногда ещё делает татуаж.       – То есть мы сейчас здесь только вдвоём?       Сяо Чжань запнулся на мгновение перед тем, как пожать плечами.       – Не любишь людей?              Ван Ибо кивнул, не желая быть чересчур откровенным, а потом указал подбородком на полки и стены.       – Тоже увлекаешься чем-то таким, оккультным? Тёмное заклинательство и дорожка зла кажутся более привлекательными?       – Нет, нет, это всё Тан-гэ, это ему нравится всё тёмное и мрачное, – рассмеялся Сяо Чжань, качая головой и садясь на свой обмотанный плёнкой стул, который заскрипел под ним. – Это он у нас в городе известный мистический татуировщик, чьи рисунки помогут обрести в жизни любовь, уважение и достаток. А я, так, лишь снимаю его помещение. Чисто по фану.       – Не работаешь на ставку? – Ван Ибо снова сфокусировался на необычном помещении, склонился к статуэткам, стоявшим почти у самого пола. Они были достаточно крупными и воинственными, чем и заинтересовали его. Сначала он было решил, что за стеклом был выставлен пантеон китайских небожителей, но, приглядевшись, так никого из них не узнал, и подумал, что судя по узорам на одеждах и в принципе нарядам, это были греческие или скандинавские боги. И точно! Сразу же заметил среди них Тора с молотом и заулыбался, потянувшись пальцами к дверце, чтобы открыть её и рассмотреть статуэтки без блика. – Не страшно, что по ночам к тебе может заваливаться всякая шваль?       – А ты к себе самокритичен, – хмыкнул Сяо Чжань, а затем добавил более серьёзным тоном, указывая на объект его интереса. – Я бы не советовал тебе их трогать. Оставишь отпечаток или ещё что, и Тан-гэ лишит меня головы.       Ван Ибо сразу же отдёрнул руку и извиняюще оскалился.       – Жалко будет потерять такую прекрасную голову, – согласился он и захихикал.       Сяо Чжань улыбнулся, но только гораздо более осторожнее, чем это делал Ван Ибо.              – Готов начать?       – Конечно!       Ван Ибо подступил к Сяо Чжаню, приподнимая футболку и отодвигая под локоть край рубашки. Вдруг громко икнул и с достоинством проигнорировал подозрительный взгляд в свою сторону. Потолок нежно-голубого цвета стало гораздо интереснее рассматривать, чем подкатившего к нему на стуле альфу. Сяо Чжань молчал и вроде бы не вникал в объём предстоящей работы, а смотрел снизу вверх, выпрашивая что-то у подбородка Ван Ибо. И тогда Ван Ибо не выдержал:       – Что? Я показываю тебе татушку, которую нужно забить.       – Тан-гэ предупредил меня, что сегодня придёт тихий парнишка, «не сильно тереби его» – наказал он мне, а ты как-то не особо подходишь под такое описание. Не слишком ли ты разговорчив для тихого парнишки? Надеюсь, ты в курсе, что пьяным тату не бьют?              – Я не пьян.       Он в последний момент сообразил соврать, но язык оказался непослушным, почти проглотил частицу «не». И Ван Ибо постарался максимально выглядеть так, чтобы ещё больших подозрений не вызывать. Ведь на самом деле он выпил несколько банок пива, опохмеляясь после вчерашней тусовки. Только несколько – это сколько? Ван Ибо не помнил. Хмельной туман в голове с каждым днём становился всё привычнее и приятнее, поэтому такие мелочи ему уже не запоминались. Сорвался опять? Ну и ладно. Во всяком случае любую дурость можно было списать на алкоголь, чем не плюс?       – Возможно, такой вопрос не этичен с моей стороны, но… тогда, может, колешься? – взгляд переметнулся с подбородка на сгибы локтей, высматривая там явные признаки.       Ван Ибо цокнул языком и повёл плечами, не выпуская края футболки.       – Эй, что это за претензии такие? Я выгляжу настолько плохо? То, что я пошутил про шваль, не значит, что я… с собой что-то делаю.       – У тебя покрасневшие белки глаз, и под веками синяки, ещё впалые щёки и потрескавшиеся губы, – Сяо Чжань говорил о Ван Ибо, а показывал всё перечисленное на себе. – Ты точно ничего не пил? Алкоголь в крови плохо скажется на татуировке. И на твоём самочувствии. Ты уж извини, но я как профи не могу такое проигнорировать. Пусть я профи и по фану.       – Я не пил, просто плохо сплю в последнее время, – он сильнее задрал футболку и подошёл ещё ближе, почти упираясь ногами в чужие острые коленки. – Вот. Тебе всего лишь нужно что-нибудь с ней сделать.       Сяо Чжань опустил голову, и его кончик носа был так близко от кожи, что Ван Ибо только и хотелось, как придвинуться ещё, бедром задеть тёплую щёку, но он лишь твёрже упёрся кроссовками в пол. По нервным окончаниям точно пробежался импульс, и Ван Ибо поспешно облизал губы, мысленно обратившись к альфе с просьбой уже о другой помощи. Он даже не ожидал такого чувственного всплеска всего лишь из-за того, что Сяо Чжань, ругаясь и хмуря брови, выглядел настолько притягательно. Возможно, дело было в его тоне, которым он с Ван Ибо говорил? В затылке засвербело от проявившегося неожиданного желания. Если с омегами выходило столько проблем, беты даже не привлекали, то, может быть, стоило попробовать с альфой? Сяо Чжань имел приятный запах и завлекал своими тёмными глазами, блестящими за стёклами очков…       – Я дотронусь? – не успел отзвучать вопрос, как Сяо Чжань уже коснулся его живота, почти у самой тазовой косточки, где была набита прошлогодняя татуировка. – Имя бывшей, да?       Ван Ибо моргнул, потому что не сразу осознал, что альфа хихикал всего лишь над его татуировкой, а не над тем, что его возбуждение явно чувствовалось под кожей. Ему-то казалось, что он вспыхнул всем естеством.       – Вообще-то, бывшего. И фамилия, – стоило это произнести, как его накрыло привычной незримой тоской, и Ван Ибо снова запрокинул голову, уставившись в потолок.       Всего лишь год назад он был уверен, что с нынешним омегой у него всё всерьёз и навсегда.              Трахаться расхотелось. Не то чтобы это стало таким сильным желанием, что терпеть было невозможно, всего лишь легкомысленная идея, и она почти сразу же пропала из-за зазвучавшего в мыслях родного и такого дорогого голоса, что напевал о любви, о том, как в объятиях Ван Ибо безопасно и уютно.       С этими воспоминаниями точно пора было заканчивать.       – А почему только фамилия? Под неё подойдёт же любой человек, если захочется, ведь можно просто поменять своё отношение к этому и не придётся набивать новую татуировку.       Ван Ибо прижал локти к своим бокам, потому что пальцы вдруг ослабели, и ткань одежды стала скользить под силой тяжести вниз. Ему всё больше прельщало выискивать на потолке трещинки, чем опускать взгляд на альфу и что-то ему отвечать. И, казалось, его поняли без слов, потому что Сяо Чжань поменял тему разговора, отбросив шутки в сторону.       – Так что мы будем набивать? Есть какие-то идеи? Или что бы хотелось?       – Без разницы, честно.       – Выбора у нас не слишком много, – Сяо Чжань снова дотронулся до кожи, только теперь не предупреждая, и Ван Ибо тщетно призывал своё тело не реагировать. – Может, хочешь набить какую-то фразу или рисунок? Креветку какую-нибудь, например, оправдать тем самым уже набитое. Хорошо, что это не иероглифы, с ними было бы гораздо сложнее что-то придумать. Можно полистать каталог, что-нибудь придумать…              Ван Ибо прервал его поток рассуждений.       – Сделай хоть что-нибудь. Пожалуйста. Что угодно.       Казалось, последняя фраза прозвучала жалобно, отчего у него вспыхнули щёки. Вот каким он стал: безразличным к тому, что было важно. Или это у него уже наступило отрицание? Его порывало рассмеяться. А слишком ли он безразличным-то стал, или наоборот, ещё болезненнее начал реагировать?       «Твой бывший омега – креветка, можешь себе представить? Малюсенькая такая, свернулась калачиком под боком, и погладить её даже нельзя, не то все чешуйки опадут, и будет у тебя голая креветка!»       – Л-ладно… – судя по реакции, Сяо Чжань ждал от него хотя бы энтузиазма, и Ван Ибо чуть не расхохотался уже вслух.       Его аж затрясло, и он прислонил кулак к губам, стискивая зубы, чтобы не издать и звука. Даже, по сути, незнакомый человек ждал от него того, что он не мог ему дать, и разочаровывался. В итоге от него уходили, забрав все свои вещи, потому что в его голове попросту не было никаких пожеланий по отношению к другим. Ни пожеланий, ни требований, ни просьб. К себе он был строг, к людям – нет, и прощал чуть ли не всё. И даже альфе, сидящим перед ним, это оказалось не по нраву.       – Ложись тогда? Только разденься сначала, можешь вещи сложить на сидушке или там повесить, – Сяо Чжань указал сначала на кушетку, а затем на вешалку-сестру монстра из первой комнаты и стул рядом. – Я пока обдумаю эскиз. Или лучше придёшь в следующий раз, когда всё будет готово?       – Нет. Надо сделать это сегодня.       Пока Сяо Чжань листал свои каталоги, Ван Ибо принялся снимать рубашку, двигаясь по указанному направлению, и вдруг громко захихикал.       – Что-то не так?       – Шорты тоже нужно снимать?       – Лучше, если снимешь, – спокойно ответил Сяо Чжань, быстрым взглядом оглядывая его, кивнул и снова склонился над журналами.       Расправляясь с непослушными шортами, Ван Ибо всё поглядывал вниз, себе между ног, не встало ли вдруг у него. Его тело под действием алкоголя реагировало всегда по-разному, поэтому ему нужно было убедиться. Облегчённо выдохнув, когда ничего постыдного не обнаружилось, он вернулся и улёгся на кушетку в одних трусах. Под ярким холодным светом лампы, на пелёнке, что собралась складками у него под поясницей, он вдруг ощутил себя таким уязвимым. Словно снова раскрывал всего себя, предлагал какие-то решения и сыпал обещаниями сделать всё возможное, чтобы измениться, лишь бы его омега остался... Ван Ибо сместил друг к другу ступни, прикрыл лицо сгибом локтя и выругался.       «Сколько же можно…»       – Боишься? – разрушил мучительную тишину Сяо Чжань. Он наклонился, и Ван Ибо всей поверхностью кожи ощутил его ауру сверху, сильную, но не давящую, и всё равно передёрнулся. – Местечко для татуировки, конечно, болючее, наверно, в первый раз, когда набивали, ты достаточно настрадался. Или ты с обезболиванием делал? В этот раз будет попроще, обещаю, поэтому просто доверься мне. Работы будет не особо много. Главное – это контакт. Будет плохо – сразу говори. А ещё перевернись, пожалуйста, у тебя татуировка с другой стороны.       Если бы перед внутренним взором не мелькал образ омеги, Ван Ибо бы пошутил. Или хотя бы… Хотя бы что? Что бы он хотел сделать? Ван Ибо сел на кушетке, свесив ноги, дальше так и не двинувшись.       – Что, передумал?       Он вскинул на Сяо Чжаня глаза. Альфа стоял перед ним, не закрываясь, со свободно опущенными руками. Он просто ждал. Пытался наладить контакт и разряжать атмосферу своим смехом и подшучиваниями, и только уже за это Ван Ибо ему был благодарен. Но собственная истерика утихла, уступив место для рефлексии, и даже улыбаться в ответ не хотелось. Ван Ибо мотнул головой.       «Мне просто нужно скорее избавиться от воспоминаний».       – Я кое-что вспомнил, неважное… – и расположился на другой стороне, окончательно погрязнув в мыслях о бывшем.       Даже спустя столько времени всё вокруг напоминало о нём. О них. Стоило чуть притормозить, остановиться, замереть, и снова разумом он возвращался к омеге. К его трогательному и милому омеге, который устал жить в любви и затребовал приключений. К омеге с прелестной ямочкой под левой стороной носа, мягкими губами и ягодицами, доверчивым блеском в глазах, когда Ван Ибо избавлял его от одежды. Под лампой и её светом Ван Ибо будто таял, его размазывало по кушетке от голоса из видений, и тело на это реагировало. А потом он расслышал скрип стула, на который сел Сяо Чжань, и всё исчезло. Чтобы следом захлестнуть тягостными эмоциями обречённости, и опять захотелось выпить. И заорать. Или заорать и выпить.       Ван Ибо повернул голову к Сяо Чжаню, и наверняка на его лице ничего из того, что он чувствовал или думал, не отражалось, потому что альфа лишь молчаливо качнулся на стуле к своему столику. Ван Ибо весь скукожился, решив, что молчание навсегда так и повиснет в воздухе, и он останется наедине с собой на долгие часы, пытаясь всплыть с собственного дна. Как вдруг заиграла спокойная музыка, проникла под кожу, такая знакомая и одновременно нет. Он даже моргнул, как будто очнувшись ото сна.       – Не против? – заметив, что Ван Ибо зашевелился, Сяо Чжань отложил замотанный в плёнку телефон. – С ней как-то легче работается, всегда включаю что-то нейтральное и расслабляющее.       – Оставляй, – помолчал. Добавил: – Спасибо.       – Не холодно? Я могу прибавить градус, у нас здесь есть кондиционер. Если не комфортно, говори сразу, помнишь?       Ван Ибо мог бы признаться, что в нём градусов более чем достаточно, но лишь сухо произнёс:       – Всё в порядке.              – Подожди чуть-чуть, я быстренько распечатаю эскиз.       Сяо Чжань одним слитным движением поднялся и вышел из комнаты. Его не было от силы пару минут, а Ван Ибо за это время успел ещё больше загнаться и глубже погрузиться в болезненные воспоминания, поэтому даже не открыл глаз, когда альфа вернулся. Судя по доносившемуся запаху, Сяо Чжань обработал руки спиртом и чем-то заскрипел, наверное, натягивая перчатки.              – Ну что, приступим? Ты готов? Точно не будешь смотреть, что я для тебя в итоге выбрал?       У Ван Ибо задача была поважнее – он безнадёжно пытался раствориться в звучащей музыке, ритмом выбивать из головы образы.       – Да.       Он вздрогнул, когда Сяо Чжань брызнул прохладным мыльным раствором на кожу. Но промолчал, потому что было стыдно признавать вслух свой испуг. Он из-за слабого интереса чуть приподнял веки, чтобы понаблюдать, как Сяо Чжань осторожно избавлял его кожу от волосков бритвой, стирал всю грязь бумажным полотенцем, а затем обрабатывал антисептиком. Теперь в маленькой комнатушке пахло дезинфицирующим средством, спиртом и самим альфой. Ван Ибо вдруг подорвался спросить, почему Сяо Чжань был без ошейника, ведь это достаточно небезопасно, перевёл взгляд на его шею и проглотил срывающийся с языка вопрос. Ошейник всё-таки был – чёрная кожа, без вставок и дырочек, практически обычный, невзрачный. Посему выходило, что несмотря на присутствие поглотителя запаха, Ван Ибо его всё равно распознавал. И было совсем неожиданно понять, что этот вдыхаемый смолистый аромат помог ему расслабиться до той степени, чтобы снова начать выслушиваться в следующую музыкальную композицию.       Он даже задремал, унесённый спокойным темпом песни и лёгкими касаниями рук, пока Сяо Чжань его не позвал.       – Немного подождём, когда рисунок переведётся на кожу, и приступим к нанесению краски. Ты точно не передумал?       Ван Ибо поморщился и приоткрыл глаза.       – Не хочу больше никаких напоминаний.       – Я имел в виду сам эскиз. Точно не хочешь выбрать его сам?       – Сяо Чжань. Мне. Без разницы. Чем. Эта. Татушка. Станет. Просто набей мне уже что-нибудь.       – Прости, я, наверное, затрагиваю неприятную тему, ты можешь меня одёрнуть, если у тебя нет желания об этом говорить. Но мне бы не хотелось, чтобы ты потом жалел о сделанном.       – Ничего хуже того, что произошло, уже просто не может быть.       – Вы плохо расстались? Ой, извини, заткни меня, пожалуйста, – замахал руками Сяо Чжань, а потом застучал себе по губам.       Это было… мило?..       Ван Ибо осмотрел его под новым углом: альфа снял очки, чтобы они не мешались при работе, и теперь чуть слеповато щурился, глядя на него в ответ. Впервые после расставания хоть кто-то проявил к нему тактичность. Ван Ибо сложил руки на груди и уставился наверх, коленка подрагивала, а внутри что-то требовало откровения. Скорее всего, это был алкоголь, что бушевал в его крови все эти месяцы, тем самым подталкивал Ван Ибо к разговору. Пустому, ненужному. Или всё-таки нужному? С кем он вообще говорил об этом?..       По-хорошему он не был обязан быть открытым с почти незнакомым человеком, но открыл рот, когда Сяо Чжань уже не смотрел на него, обратив всё внимание к трансферной бумаге, приподнимая её и проверяя тёплыми даже через перчатки пальцами перевёлся рисунок или нет. Но Ван Ибо решился. Кто, как не такой же альфа, поймёт его лучше всего?       – Его зовут Ся Цантянь. Он… – Ван Ибо с остервенением закусил губу, проглатывая «мой омега», бегло осмотрел взглядом пространство вокруг и словил сочувственный встречный взгляд. – Уже не мой омега. Это так ужасно, когда всё ещё любишь человека, а его нужно выдирать из сердца с корнем. Я даже не понимаю, как его представлять? По имени? По статусу? По полу? Как определить чью-то важность, когда был готов сделать предложение, а в результате всё лишь рухнуло?       – Это должно быть очень больно. Наверно, проще, когда вы вращаетесь в разных кругах. Легче… забыть?       – В этом и проблема, – простонал Ван Ибо, его рот теперь отказывался молчать, заручившись поддержкой, – мы учились вместе и в школе, и в универе, и вместе попали в команду скейтбордистов. Всё, абсолютно всё, напоминает мне о нём! Это какой-то нескончаемый кошмар.       – А что друзья?       – А что друзья: у них и своих проблем по горло. Первые недели они были рядом, поддерживали, ходили вместе по клубам, – он резко замолчал, заметив, что собрался признаться, что всё это время бухал. – Но они не могут всегда быть со мной!       – Возможно, прозвучит ужасно неприятно, но не пробовал с кем-то подружиться?       – Пробовал, – угрюмо кивнул Ван Ибо. – И в каждом я вижу его… Хочу от этого избавиться. Избавиться от любого воспоминания!       – Ну, от одной вещи я точно помогу тебе избавиться, – пообещал Сяо Чжань, подцепляя ногтем эскиз и аккуратно срывая его.