Расплата

-Месье… Вы обещали поцеловать меня… Заключенная в объятия Эрика, Кристина, словно ожидая чего-то, испытывающе вглядывалась в изумрудно-зеленые глаза мужчины. Неподвижный, он пристально смотрел на нее. Нереальность происходящего заставила сердце нашей героини забиться быстрее, чем вызвала легкое головокружение. Пьянящее чувство радостной эйфории смешивалось с легкой неуверенностью в себе, не позволяющей женщине сделать первый шаг. Казалось бы, стоит ей только привстать на цыпочки, и она снова почувствует его губы… Такие мягкие, такие манящие… Наконец, не выдержав, виконтесса решилась. Медленно приподнявшись на цыпочки, Кристина, все еще глядя Эрику прямо в глаза, робко накрыла его губы своими. Хотя этот поцелуй был таким легким, почти невинным, крупная дрожь пробежала по телу хозяина Оперы, и он еще крепче прижал женщину к себе. Широко распахнув глаза, виконтесса на мгновение замерла. О, Господи, что это? Неужели она действительно не безразлична месье Мулхейму?! Его тело! Разве не именно об этом оно весьма недвусмысленно говорит ей? Радость, надежда, волнение, триумф и даже легкий вызов — все это можно было прочитать на ее красивом, озаренном внезапной догадкой лице. -Что ты делаешь со мной, Кристина? — Горький смешок сорвался с губ директора Оперы. — Ведь я всего лишь мужчина… -А я женщина! -Женщина… — Словно эхо, повторил Эрик. Его пальцы коснулись нежной кожи на щеке виконтессы. — Сколько раз ты приходила ко мне во снах вот так, обнаженная, без малейшего страха в глазах… Быть может, я снова сплю или, наконец, умер? Но разве Ад может быть так прекрасен? Словно зачарованная, Кристина вслушивалась в его слова. Похожие на бред, однако, они заставляли все внутри трепетать от волнения и восторга. -Что я делаю? Разве я смогу снова отказаться от тебя… — Отчаянно прижимая к себе бывшую певицу, шептал отец Армана. Кому в действительности предназначались его слова? Ей или его покойной жене? Впрочем, сейчас для Кристины это было почти неважно. Единственное, что в данный момент по-настоящему волновало ее — это ОН и ОНА, мужчина и женщина, которые, подобно Адаму и Еве, были одни-одинешеньки в целом мире… -Разве я тебя прошу об этом? — Ободренная его словами и ласками, тихо прошептала виконтесса. И Эрик не выдержал. Простонав, он тут же завладев ее губами. Его поцелуй не был ни робким, ни мягким, ни даже нежным. Он был долгим и возбуждающим. Стон непроизвольно сорвался с губ Кристины, и это, казалось, отрезвило месье Мулхейма. Разорвав поцелуй, он, тяжело дыша, заглянул ей в глаза: -Ты еще можешь сказать «нет»… Однако говорить ничего не хотелось. Только не здесь, только не сейчас… Поэтому виконтесса, вместо ответа, лишь сильнее прижалась к мужчине, продолжая пристально смотреть в его глаза. На секунду замерев, Эрик вдруг прорычал и подхватил ее на руки. Непривычный холод постели на мгновение отрезвил Кристину, но посторонние мысли тут же вылетели из ее головы, стоило только губам месье Мулхейма оказаться на ее шее. Единственное желание, которое буквально обуревало нашу героиню — это чувствовать поцелуи любимого везде и всюду. Помогая Эрику избавиться от мокрой рубашки, бывшая певица торопилась, словно боясь, что все произошедшее между ними лишь сон, и, стоит ей только проснуться, как все исчезнет, подобно дымке. Ни собственная нагота, ни обнаженный мужчина, находящийся сверху, ни его жаркие поцелуи — ничто сегодня не могло смутить Кристину. Страстная по натуре, но ставшая почти фригидной в браке, сейчас она совсем не напоминала ту холодную деревянную виконтессу, не способную доставить удовольствие даже собственному мужу. Быть может, Господь наконец сжалился над женщиной и послал того, кто бы смог научить ее любить и быть любимой? С жаром отвечая на поцелуи месье Мулхейма, Кристина гладила его спину, зарывалась руками в волосы, ласкала обнаженную кожу. Дыхание мужчины участилось, его ласки становились все более откровенными и требовательными. И когда, казалось бы, то сокровенное, что происходит в постели между мужчиной и женщиной, должно было, наконец, свершиться, виконтессу охватила паника. Резко уперев руки в грудь Эрика, она произнесла тихо, но весьма решительно: -Нет. Этого оказалось достаточно, чтобы мужчина, издав болезненный стон, замер. Его подернутые дымкой страсти и желания глаза с плохо скрываемым отчаянием смотрели на виконтессу. Наконец, коротко кивнув, Мулхейм-старший, мучительно скривившись, отстранился от женщины, намереваясь подняться. «Он уйдет, и я больше никогда его не увижу!» — Словно вспышка молнии, пронеслось в ее сознании. Резко подавшись вперед, Кристина обхватила шею Эрика руками, не позволяя тому подняться. -Нет… Нет… Нет… — Словно обезумев, шептала бывшая певица, поспешно покрывая лицо хозяина Оперы быстрыми поцелуями. Новая волна дрожи прокатилась по телу Эрика, и он мучительно простонал, судорожно вцепившись руками в грязный матрас: -Кристина, ради Бога… Не надо… Я не святой… Еще немного и… Клянусь… Я не сдержусь… Все еще продолжая обнимать напряженное тело возлюбленного, виконтесса чуть отстранилась от него и, заглянув в подернутые пеленой страсти глаза, улыбнулась. Проведя пальцем по шраму на его щеке, она хрипло произнесла: -И не нужно … Неподдельная радость и облегчение на мгновение озарили лицо Эрика. Не в силах больше сдерживаться, он крепко прижал к себе Кристину. Его желание обладать ей было поистине огромным… Охваченные безудержной страстью, наши герои вновь слились в едином поцелуе. То, чего так сильно желали оба, наконец свершилось, и месье Мулхейм овладел виконтессой, полностью заполняя ее собой. Давно не девица, она, однако, вскрикнула, ногтями впиваясь в кожу на его спине. Должно быть, слишком долго Кристина ни с кем не делила свою постель… Однако губы Эрика и его ласки быстро сделали свое дело, побуждая женщину расслабиться и забыться, полностью отдавшись приятным ощущениям. Господи, какое, оказывается, блаженство принимать его в себя, ощущать его движения, отвечать на них, слышать его стоны и целоваться! Неужели именно это люди называют грехом? Что-то непонятное, прежде незнакомое, таившееся до времени глубоко внутри Кристины вдруг пробудилось и, подобно волне, устремилось вниз, туда, где они все еще сливались воедино. Руки виконтессы сомкнулись на плечах отца Армана, и она вскрикнула, пытаясь справиться с накатившими на нее волнами истомы. Новые ощущения буквально потрясли и ошеломили женщину, ее тело покрылось испариной. Пораженная, она гладила спину Эрика, безмолвно умоляя, подстегивая и притягивая его к себе. Внезапно глаза бывшей певицы широко распахнулись, и она замерла. Острая судорога наслаждения сотрясла ее стройное тело. Не в силах сдержаться, она закричала. Горячее дыхание месье Мулхейма опалило щеку Кристины. Опьяненный страстью, он вновь нашел ее губы. С каждой секундой его движения становились все неистовее, и, наконец, он задрожал и, вскрикнув, крепко сжал любимую в своих объятиях. Наверно, именно в эту ночь Кристине впервые удалось по-настоящему познать мужчину… Привычная, почти могильная тишина царила в бывшем убежище Призрака Оперы. Крики и стоны влюбленных, доселе ни разу не нарушающие покоя Логова, забылись, словно их никогда и не существовало. Лишь трепещущее пламя свечи в изголовье кровати и двое: неподвижная спящая женщина и мужчина, прижимающий к себе любимую, доказывали, что все это не сон, не фантазия, а реальность, пусть и уже прошедшая. Словно от дуновения ветра, огонек свечи затрепетал, готовый погаснуть в любую минуту. Рука мужчины, который все это время, не мигая, смотрел на женщину так, словно она была самым прекрасным существом в мире, осторожно коснулась щеки спящей. Улыбнувшись, незнакомец дотронулся до ее еще влажных кудрявых волос и нежно провел по ним. -Я люблю тебя, Кристина… — Прошептал мужчина прежде, чем все вокруг погрузилось во мрак.