Расплата

Оказавшись в вестибюле Оперы, Кристина в нерешительности остановилась. Боже, зачем она здесь? Быть может, еще не поздно сесть в экипаж и вернуться домой? Двери театра вновь и вновь раскрывались, пропуская внутрь разодетых мужчин и женщин. Дорогие наряды, сверкающие драгоценности, вежливые улыбки… Насколько привычным это стало за последние годы… Но тогда почему она вся дрожит, будто это ее первый выход в свет? Почему сердце колотится так, будто готово выпрыгнуть из груди? Почему по телу бегут мурашки, едва ей стоит подумать о… Боже, как глупо! Трясешься, как девочка, впервые оказавшаяся на балу! Это всего лишь бал! Очередной рождественский бал! Сколько их уже было в твоей жизни… Находясь в легкой прострации, виконтесса не замечала, какими взглядами ее одаривали проходящие мимо мужчины. Высокая, прекрасно сложенная, она была поистине красива… Ее роскошное платье изумрудно-зеленого цвета имело глубокое декольте, а шею украшал двойной ряд бриллиантов… Ее каштановые кудри были уложены в замысловатую высокую прическу, открывая длинную лебединую шею и подчеркивая красивый овал лица… Еще никогда прежде Кристина не собиралась на бал с такой тщательностью. Бедные портниха и слуги… Весь день они бегали вокруг женщины, но, казалось, виконтесса абсолютно не замечала этого. Глядя на себя в зеркало, она то и дело закатывала им истерику и, рыдая, бросалась на кровать. В конце концов, Кристина так замучила бедняжку Клотильду, что та, в слезах, едва не уволилась после стольких лет, проведенных в доме семьи де Шаньи… И вот сейчас, стоя в вестибюле театра и слыша музыку, доносящуюся из Танцевального зала, виконтесса всерьез задавалась вопросом, зачем ей все этого нужно и не лучше ли просто вернуться домой… Как глупо, не правда ли? И все же… Почему бы ей не заглянуть туда, раз уж она все равно здесь, в театре? Просто взглянуть… одним глазком… не более… И тогда можно будет со спокойной совестью отправиться домой… То, что месье Мулхейм обладал неординарным взглядом на, казалось бы, обычные вещи, можно было убедиться, стоило лишь перешагнуть порог Танцевального зала. Огромная, богато украшенная ель, стоявшая ранее посередине зала, сейчас, однако, была сдвинута к одной из стен, освобождая место танцующим. Множество хрустальных люстр, свисающих с потолка, тысячи горящих свечей, красиво переливающиеся зеркальные шары … Но самое главное — деревья… Огромные, как живые, они стояли по периметру зала… Их зеркальные стволы, в которых тут и там отражались танцующие, их стеклянные ветви, на которых висели маленькие разноцветные фонарики были поистине прекрасны… Красные, желтые, голубые, зеленые, оранжевые, синие… Мерцая, они создавали по-настоящему волшебную атмосферу… Все здесь настолько дышало праздником, что даже самое черствое сердце не могло устоять перед всем этим великолепием. Но, тогда, почему на лицо нашей героини набежала тень, едва ей стоило перешагнуть порог зала? Почему она, словно оцепенев, неподвижно стояла, вглядываясь в пестро разодетую толпу, кружащуюся по залу? Почему она, вспыхнув, что-то резко ответила подошедшему к ней кавалеру и, скрестив на груди руки, отошла в сторону, словно желая отгородиться от всей этой радости, буквально витающей в воздухе? Быть может, все дело в них? В мужчине и женщине, танцующих в самом центре зала и не замечающих никого вокруг… Она, в светлом платье, усыпанном драгоценными камнями, и он, в темном фраке… Она, с улыбкой взирающая на него и он, не в силах оторвать от нее глаз… И не удивительно… Едва ли кто-то в этом зале мог соперничать красотой с этой нимфой в переливающемся на свету платье… Казалось, эти двое были настолько очарованы друг другом, что не желали разлучаться ни на секунду! И не важно, танцевали они или, отойдя в сторону, чтобы освежиться, увлеченно о чем-то беседовали, или, вдруг вспомнив о гостях, вежливо приветствовали вновь прибывших… -Какой стыд… — В очередной раз прошептала Кристина, с нескрываемым осуждением наблюдая, как директор Оперы, передав своей спутнице бокал с напитком, что-то с улыбкой прошептал ей на ухо и, взяв под руку, подвел к одному из гостей. — Как будто, в зале нет других дам… -Мадам, можно пригласить вас на танец? Мельком взглянув на говорившего, виконтесса с раздражением отмахнулась и, не скрывая своей досады, резко бросила: -Я не танцую! Вальсы, польки, лансье, галоп, франсез… Громкая музыка, сотни мелькающий перед глазами Кристины людей, их смех, отголоски разговоров… И она, словно чужая на этом празднике жизни… -Кристина, и ты тут! — Раскрасневшаяся от танцев, Пилар, обмахиваясь веером, подбежала к виконтессе де Шаньи и, скользнув взглядом по ее наряду, приветливо улыбнулась. — Прекрасно выглядишь! — Затем, с любопытством оглядевшись, добавила. — Твой муж… Где он? Я хочу познакомиться с ним. -Мой муж был вынужден покинуть Париж. — Вскинув голову, резко вымолвила виконтесса, с трудом скрывая свое раздражение перед светловолосой красавицей. — Видишь ли… — Женщина выдавила из себя улыбку. — Он очень занятой человек. Зачем она только пришла на этот скучный, ничем не примечательный бал?! -Жаль… Но я уверена, ты прекрасно проведешь время! — Затем, улыбнувшись еще шире, добавила. — Помнишь, как мы, будучи совсем девочками, прятались на лестнице, чтобы, хотя бы одним глазком взглянуть на гостей, прибывших на бал? Кристина, разве ты тогда могла предположить, что окажешься на их месте? — И, обведя зал сияющим взглядом, добавила. — Я столько рассказывала Эрику о ежегодных балах в Опере… Но, видит Бог, он смог превзойти даже мои самые смелые ожидания! Взгляни на эти деревья, Кристина! Согласись, это самое настоящее чудо! Я до сих пор не понимаю, как ему удалось сделать это! Однако, слушая речь Пилар, вглядываясь в ее счастливое лицо, Кристина вовсе не разделяла восторгов женщины. Скорее даже наоборот… Стойкое чувство горечи и обиды с каждой секундой все больше отравляло душу нашей героини. Ей было больно, невыносимо больно… Эта боль настолько сильно разъедали ее изнутри, проносясь жгучим ядом по венам, что Кристине хотелось кричать… Гадкая Пилар! Гадкий директор Оперы! Гадкий бал! Гадкие! Гадкие! Гадкие! Какие они все гадкие, Боже! Зачем она только пришла сюда?! Даже эти его сверкающие деревья… Они такие же гадкие! Гадкие, как все вокруг! И вообще… Каков директор, таков и бал! Абсолютно… скучный, заурядный, страшно раздражающий и никому не нужный! Это… Самое худшее, что ей когда-либо приходилось посещать! Этот… так называемый, бал ни в какие подметки не годится тому, что здесь устраивали бывшие директора! Все такое… такое… обычное… Боже, что с ней?! Почему ей так больно?! Не в силах больше скрывать горечь, бушующую в ее душе, Кристина изогнула губы в кривой усмешке и, стараясь, чтобы ее голос не дрожал, произнесла: -Ты упустила одну маленькую деталь, без которой бал в Опере это всего лишь обычный бал, не более… -О чем ты? — Улыбка медленно сползла с лица Пилар, чем принесла странное удовлетворение виконтессе. -О балах, которые здесь устраивали раньше… -Видя, как вытянулось лицо светловолосой женщины, Кристина с легкой ухмылкой добавила: -О балах-маскарадах… Что-то промелькнуло в глазах Пилар, затем она, на секунду сжав губы в тонкую линию, резко выпалила: -Эрик не любит маски! -Вот как? — Кристина удивленно изогнула бровь. — Но отчего же, месье? — Сердце виконтессы забилось быстрее, когда она, непроизвольно улыбнувшись, встретилась взглядом с только что подошедшим мужчиной, который, бес сомнения, слышал последние слова Пилар. -Разве это не весело? Несколько секунд месье Мулхейм молча вглядывался в лицо Кристины, затем тень странной печали промелькнула в его глазах, и он медленно ответил: -Мадам, странно слышать такие слова от женщины, пережившей посягательства человека в маске… -Причем здесь он?! — Щеки Кристины вспыхнули, и она, весьма озадаченная ответом темноволосого мужчины, добавила. — Он был безумен и… -Дурак. -Резко повернув голову, виконтесса встретилась взглядом с холодными, как лед, глазами доктора Дегре. –До сих пор не могу понять, почему из всех женщин Оперы он выбрал именно вас! Кровь мгновенно отлила от лица Кристины, и она, едва не лишившись дара речи, пораженно произнесла: -Вы… защищаете ЕГО?! -Все еще не в силах совладать со своими эмоциями, она покачала головой и, сильно побледнев, с жаром выпалила: -Доктор Дегре, я знаю, что не нравлюсь вам… Вы невзлюбили меня буквально с нашей первой встречи! Хотя, видит Бог, у вас не было для этого никаких причин! — Сделав пару быстрых шагов в сторону Шарля, она продолжила с болью в голосе. — Доктор Дегре, но вы защищаете его! Понимаете, ЕГО… Возможно, вы просто не знаете, каким ужасным был этом человек! И, поверьте мне, речь идет не только об его внешности! Он убивал, шантажировал, угрожал, обманывал! Он похитил меня! На глазах у всех! Я была с ним, там, глубоко под землей… Одна… Совершенно одна… Я смотрела в его лицо! В ЕГО лицо! Если бы вы только видели его, месье… Хотя бы раз… Клянусь… Он не человек… Нет… Не человек… Если бы вы только знали, какая участь меня ожидала, останься он в живых… -Мадам, вы видите только то, что хотите видеть… — Шарль, не спуская глаз с виконтессы, прервал пламенную речь Кристины. -В каждом человеке есть что-то хорошее, но далеко не каждому дано это увидеть… Отрицательно помотав головой, Кристина решительно выпалила: -В Божьем создании, возможно… Но что, если это существо само порождение тьмы? — Затем, резко обернувшись, она воскликнула: -Месье Мулхейм, вы ведь согласны со мной? Вы же видели его! Пепельно-серый, он, не мигая, смотрел на женщину в изумрудном платье. Его обреченный, полный страдания взгляд заставил сердце Кристины сжаться от жалости и тревоги, и она, бросившись к Эрику, воскликнула: -Месье, вам плохо?! Но Пилар опередила нашу героиню. Первая оказавшись рядом с директором Оперы, она схватила мужчину за руку и, вглядываясь в его лицо, нежно произнесла: -Эрик, я здесь… Я рядом… Казалось, месье Мулхейму понадобилось несколько секунд, чтобы понять кто перед ним. Глядя в лицо Пилар блуждающим взглядом, он печально улыбнулся и тихо произнес: -Твой любимый танец… «Зачем я здесь?» — В сотый раз за вечер задавалась вопросом виконтесса, с тоской наблюдая за танцующими, как вдруг ее грустные мысли были прерваны звонким детским голоском: -Добрый вечер, мадам! Вы пришли послушать мою музыку? -Арман! Кто бы мог подумать, что Кристина будет настолько рада встречи с этим очаровательным голубоглазым мальчиком, которого не видела с момента их первого встречи. Тепло улыбнувшись ребенку, женщина спросила: -Значит твой вальс готов? -Разве вы сомневались, мадам? — Гордо вскинув голову, с вызовом ответил Арман. Рассмеявшись, виконтесса покачала головой, не в силах отвести глаз от голубоглазого мальчика. Как ни странно, но рядом с этим ребенком Кристина чувствовала себя лучше. Казалось, будто само его появление рассеяло тьму внутри ее и притупило боль. -Волнуешься? -Нет! — Поспешно воскликнул мальчик, окинув виконтессу возмущенным взглядом. Затем, прикусив губу и чуть покраснев, добавил: -Вы думаете, им понравится? Папа говорит, что большинство людей слишком примитивны, чтобы понять истинное предназначение искусства. -Арман! — Кристина сделала страшные глаза мальчику. — Что ты такое говоришь?! -Не я, а папа. — С улыбкой на губах, парировал ребенок. Окинув привычным взглядом танцующих и безошибочно найдя среди них небезызвестную нам парочку, женщина глубоко вздохнула и, с затаенной грустью в глазах, посмотрела на мальчика. -У тебя очень красивая мама. -Вы знали ее, мадам?! — Изумленно округлив глаза, воскликнул Арман. -Мы вместе учились… -Мадам, расскажите… Замявшись, Кристина бросила еще один быстрый взгляд на Пилар, затем, неуверенно пожав плечами, произнесла: -Я не могу сказать, что мы с ней были подругами… Видишь ли, твоя мама слишком рано покинула Оперу… -Она училась здесь?! — Арман обвел зал восторженно-изумленным взглядом. Улыбнувшись мальчику, виконтесса продолжила: -Она всегда была красивой… Почти такой же красивой, как ты… -Довольная улыбка появилась на устах мальчика. — И талантливой… Все преподаватели очень любили ее… Она очень хорошо пела… Ребенок, ловя каждое слово Кристины, задумчиво произнес: -Я помню ее голос… Когда я не мог заснуть, мама садилась ко мне на кровать и пела: Au clair de la lune, mon ami Pierrot. Prête-moi ta plume, pour écrire un mot. — Мальчик тихо напевал, поддавшись воспоминаниям. — Вы знаете эту песню, мадам? — Виконтесса отрицательно помотала головой. — Еще я помню ее платье… И руки… Но, знаете, я совсем не помню ее лица… Даже, когда она приходит ко мне во сне… Я совсем не вижу его… Все с большим волнением Кристина вслушивалась в слова Армана и, не выдержав, воскликнула: -Разве… Пилар не твоя мама?! -Мадам Эспозито?! — Мальчик недоуменно посмотрел на женщину. — Конечно, нет! -Яркий румянец появился на его лице. Известие породило смешанное чувство радости и волнения в душе виконтессы, и она, с трудом скрывая улыбку, прошептала, глядя перед собой: -Значит у нее есть муж… — Затем, встрепенувшись, поспешно обратилась к Арману, добавив. — Тебе нравится мадам Эспозито? Бросив быстрый взгляд в толпу, ребенок неуверенно пожал плечами и ответил: -Не знаю… Она хорошая… Дарит мне подарки… — Затем, нахмурившись, посмотрел на Кристину и, чуть помолчав, произнес. — Вы думаете, она нравится папе? Кровь отлила от лица Кристины, и она, словно эхо, прошептала: -Нравится… -Мадам, можно пригласить вас на танец? — Высокий светловолосый мужчина, поклонившись, ожидал ответа женщина. -Я не танцую!!! — Выражение лица виконтессы настолько не предвещало ничего хорошо, что мужчина, побледнев, поспешил ретироваться. -Вы не любите танцевать? — С трудом скрывая свою улыбку, спросил Арман, искоса наблюдая за Кристиной. Проигнорировав вопрос мальчика, виконтесса с напряженным волнением уставилась на него и произнесла: -Ты что-то говорил про твоего папу и мадам Эспозито… Про… нравится… Несколько секунд Арман молчал, затем выпалил, залившись густой краской: -Дедушка говорит, когда люди нравятся друг другу, они женятся и у них появляются дети. Но… У папы уже есть я! -Глаза мальчика блеснули странным светом. — Зачем ему еще кто-то?! Пару мгновений Кристина смотрела на густо покрасневшего ребенка, затем, выдавив из себя печальную улыбку, произнесла, стараясь, чтобы ее голос не дрожал: -У меня и моего мужа нет детей… - Глубоко вздохнув, женщина улыбнулась более уверенно и добавила. — Но я бы не отказалась иметь такого сына, как ты… Исподлобья взглянув на виконтессу, Арман вдруг расплылся в хитрой улыбке и радостно воскликнул: -Хотите я вам что-то расскажу? - Не дожидаясь ответы Кристины, мальчик выпалил. - У папы есть ваш портрет!