Расплата

Несколько лет назад. Тесная комнатушка, освещенная мерцающим светом свечей… Небольшое зеркало и девушка, с красными, опухшими от слез глазами, печально взирающая на свое отражение… Могла ли она еще недавно подумать, что все в ее жизни пойдет ТАК? Она, урожденная Пилар де Виньон, единственное дитя богатых родителей, в одночасье ставшая никем… Бедный, несчастный папенька… Когда он узнал, что за одну ночь лишился буквально всего, его разум помутился… Боже, как ей было тяжело смотреть на отца и видеть, что он совсем не узнает ее… Лишь на смертном одре его сознание прояснилось настолько, чтобы он смог взять дочь за руку и прошептать ей: -Пилар, дитя мое, я ухожу, оставив твои дела неустроенными… Прости меня… Я говорил… с Сальваторе… Он позаботится о тебе… Дитя мое… Благословляю тебя на брак с ним… Дон Сальваторе, один из лучших друзей отца, человек, у которого она, еще будучи малышкой, играла на коленях… Мужчина, брак с которым стал последней волей ее родителя… Боже, как она ненавидела тот день, когда стала доньей Эспозито… Как она ненавидела самого Сальваторе, когда тот зашел к ней поздно вечером, чтобы взять то, на что отныне имел законное право… И как она, упав перед ним на колени, обливалась слезами радости и благодарности, лобызая его сморщенную желтую руку, а он, словно маленького ребенка, гладил ее по голове и приговаривал: -Ну-ну, дитя мое… Неужели ты правда думала, что я, стоя одной ногой в могиле, посмею покуситься на самое дорогое? Придет время, дитя мое, и ты отдашь свое сердечко тому, кто будет этого достоин… А пока, живи здесь, в этом доме… Ни о чем не беспокойся… Я поклялся твоему отцу, что не сделаю тебе больно… Для всех ты будешь моей женой, законной наследницей, и даже мои дети не посмеют причинить тебе зло… Дети… Шесть взрослых сыновей дона Сальваторе, возненавидящие Пилар с первого взгляда… Неудивительно, что едва старик отошел в мир иной, как Микеле и Марко, его старшие сыновья, заявились поздно ночью в комнату к молодой вдове. -Ну что, мамочка, — Осклабился Марко, с вожделением глядя на тоненькую фигурку девушки, с неподдельным ужасом взирающей на двум мужчин. — Думаю, нам есть что обсудить… -Что вам здесь нужно?! Уйдите! Заклинаю вас памятью вашего отца, пожалуйста, уйдите! Я буду кричать! Братья мерзко переглянулись, и Микеле усмехнулся, присаживаясь на кровать: -Что ж, мамочка, мы, конечно, уйдем, но… чуть позже… Видишь ли, — С этими словами мужчина положил свою смуглую руку на белоснежную ножку Пилар. — У нас есть к тебе маленькое предложение… И от того, насколько сговорчивой ты окажешься, будет зависеть, как быстро мы с Марко покинем твою комнату. Кстати, — Рука Микеле начала медленно задирать ночную рубашку окаменевшей от ужаса молодой вдовы. — Там, за дверью, ждут своей очереди остальные наши братья… Особенно Марио… Смею тебя заверить, у него немалый опыт общения с француженками… Не сомневаюсь, ты запомнишь эту ночку надолго… Не правда ли, мамочка? -Что вы хотите? Я… Я сделаю все… Только не трогайте меня… Умоляю… Добровольный отказ от наследства… Ее подпись… Ухмыляющиеся лица братьев… Ее поспешный отъезд из особняка Эспозито под покровом ночи… Провинциальный театр, где она сможет надежно укрыться от Микеле, его братьев и ее прежних знакомых… Контракт на пять лет, который Пилар с готовностью подписала… Роль второго плана… Боже, как она была счастлива, впервые выйдя на сцену! Но… Сегодняшний разговор с директором, этой толстой, жирной… свиньей! Его недвусмысленное предложение и угрозы… Боже, как он ей противен… Но… Если она не согласится на то, что требует от нее директор, он не просто уволит ее, а потребует огромную неустойку… Боже… Что ей теперь делать?! Еще эта записка… Должно быть чья-то злая шутка… Или ошибка… Утерев слезы с лица тыльной стороной ладони, Пилар в очередной раз развернула записку и пробежала по ней глазами. Сегодня вечером вы встретитесь с одним человеком. Его внешность может повергнуть вас в ужас, но заклинаю вас, милое дитя, найдите в себе силы сдержаться! Не показывайте, что вам страшно! Поверьте мне, от этого зависит его жизнь! Когда-то этот человек был красив и здоров, но злая судьба была с ним очень жестока. Сейчас он изуродован и почти потерял вкус к жизни. Возможно, мои слова покажутся вам странными, но именно в ваших силах спасти его или окончательно погубить. Заклинаю вас именем ваших покойных родителей, будьте милостивы к этому несчастному. P.S. Милое дитя, умоляю, сохраните эту записку в тайне!

Искренне взывающий к вашему милосердию, Ш. Д

. Кто такой Ш. Д.? И о ком говорится в записке? Нет, это точно чья-то ошибка… Горестные мысли девушки были прерваны внезапным стуком в дверь. Кто бы это мог быть? Неужели директор пришел требовать от нее ответ?! Так быстро?! Если… если это он, видит Бог, она лучше умрет, чем добровольно отдастся ему! Никогда! Никогда эта жирная свинья не притронется к ней, пока она жива! Непроизвольно сжав записку в руке, Пилар встала и, стараясь чтобы ее голос не дрожал, вымолвила: -Войдите… Дверь отворилась, и в комнатку шагнул незнакомый мужчина, который, низко склонив голову, в нерешительности замер у порога. Не директор! Боже… Какое облегчение… Спасибо, Господи! -Добрый вечер, месье… — Когда тишина затянулась, вымолвила девушка, с удивлением разглядывая незнакомца. Высокий, пожалуй, слишком худой для своего роста, темноволосый, в добротном костюме, он прижимал к груди папку… Его поза, низко склоненная голова, побелевшие костяшки пальцев, вцепившиеся в свою ношу — всё говорило о крайней степени неуверенности. Невольно слова из записки промелькнули в голове девушки. -Добрый вечер, мадам… — Хрипло ответил мужчина. -Я могу вам чем-то помочь? Незнакомец молча кивнул и, глубоко втянув в себя воздух, словно готовясь нырнуть в воду, протянул Пилар черную папку. Несколько мгновений девушка, не двигаясь, смотрела на нее, затем, решившись, взяла и, бросив на мужчину недоуменный взгляд, раскрыла. Ноты, ноты, ноты… Никогда не слышанная ранее музыка зазвучала в ее голове… Глаза Пилар быстро скользили по листу. Новая музыка настолько очаровала девушки, что она напрочь забыла о присутствующем в комнате постороннем, который украдкой следил за ее реакцией. -Месье, что это…? — Опомнившись, прошептала Пилар, поднимая на мужчину удивленный взгляд. -Моя музыка… — Чуть замявшись, ответил незнакомец. Затем, будто боясь передумать, начал быстро говорить: -Я написал ее… Несколько месяцев назад… Для Метрополитен-опера… Она открылась совсем недавно… Я долго искал вас… Ваш голос… Он нужен мне… -Мой… голос?! — Пилар непроизвольно отступила на пару шагов от мужчины. — Месья, я уверена, вы меня с кем-то путаете… -Нет-нет, мадам… Выслушайте меня… Вы помните месье Лозена? Его уроки в Опере Гарнье? Однажды… Он пригласил меня к себе… У вас начался урок… Я стоял за ширмой… Тогда я впервые услышал вас… Ваш голос… Он был таким чистым, таким… совершенным… Я помню, с какой легкостью вы брали одну ноту за другой… Незнакомец все говорил и говорил, заставляя Пилар непроизвольно окунуться в давно позабытое прошлое. Величественная Опера Гарнье… Родной Париж… Ее счастливое детство… Подруги… Любящие ее учителя… Мать… Отец… -Месье, вы хотите чаю? -Чаю?! Мужчина неожиданно поднял голову и пораженно уставился на девушку, их взгляды встретились и… папка с грохотом упала на пол из разом ослабевших рук Пилар. Его щека… Боже… Она… Она… Крик, готовый сорваться с ее уст, застрял в горле, едва девушка увидела выражение лица гостя. Исказившееся от ужаса, боли и душевных страданий, едва не плача, он обреченно смотрел на Пилар. Его взгляд… Такой затравленный, беспомощный… Точно так же на нее смотрел отец… Тогда, когда потерял всё… Разом поникший, незнакомец отвел взгляд от молодой актрисы, затем, внезапно, его глаза вспыхнули гневом, и он с силой вцепился в правую щеку, яростно крича: — Чертов Дегре! Я должен быть надеть маску! Должен! Теперь все пропало! Боже! Ненавижу! НЕНАВИЖУ!!! Этот крик, слова из записки, которую она все еще сжимала в кулаке, кровь, выступившая на щеке незваного гостя, внезапно вывели девушку из состояния оцепенения, и она, до конца не осознавая, что делает, вцепилась в руку мужчины и взмолилась: -Прекратите, месье! Что вы делаете?! Перестаньте! Казалось, будто прикосновения Пилар заставили незнакомца забыть, как дышать… Он замер, в комнате воцарилась тишина… Краска залила лицо девушки, и она, осознав всю неловкость ситуации, поспешно отвернулась от мужчины. Его лицо… Его взгляд… Его дыхание на ее щеке… Боже… Боже… Боже… Именно в ваших силах спасти его или окончательно погубить… Боже… Поспешно засунув записку за корсаж платья, Пилар снова повернулась к мужчине и, боясь поднять взгляд на замершего незнакомца, протянула ему платок. -Месье… У вас кровь… Возьмите… Белый платок на ее ладони… Он, все еще не верящий в случившееся… Его дрожащая рука, осторожно берущая платок с маленькой ладошки девушки… -Спасибо… — Едва различимый шепот, в котором отчетливо слышалось неподдельное изумление. Пересилив себя, Пилар подняла на мужчину взгляд и замерла: слезы градом катились из глаз незнакомца. -Вам… очень больно? Его щека… Пересеченная шрамами, красная, сильно воспаленная, местами вздувшаяся, из которой сочилась влага… Признаться, она выглядела ужасно… Когда-то этот человек был красив и здоров, но злая судьба была с ним очень жестока… Должно быть, этот мужчина очень страдает… -Простите… — Снова раздался тихий голос незнакомца. -За что? -Я бы никогда не позволил себе показаться вам в таком виде, если бы не крайняя необходимость… Моя Опера… Я вложил в нее все, что у меня было… Если я не найду голос… Я буду разорен… Но моя щека… -Лицо мужчины исказилось от муки. — Она никогда не заживет… Никогда! Маска… Он не дает мне надевать ее! Чертов… -Месье, не трогайте, пожалуйста! Прошу! — Взмолилась Пилар, видя, как от прикосновений мужчины его щека снова начинает кровоточить. — Прошу! — Умоляюще повторила девушка. — Если вы будете постоянно ее трогать, она действительно никогда не заживёт… С минуту мужчина внимательно вглядывался в лицо Пилар, затем его губы изогнулись в подобие кривой усмешки, и он тихо произнес: -Шарль будет в ярости. -Шарль? -Один надоедливый старик, который никак не даст мне спокойно умереть. -Видя, как брови Пилар взметнулись вверх, он добавила. — Шарль Дегре. Мой доктор. Боюсь, когда он увидит, что я сделал со своей щекой… -И будет прав, месье… — В тон ему ответила девушка. Шарль Дегре… Уж не он ли написал ту таинственную записку? -Мадам… Вы станете… моим голосом? В изумрудно-зеленых глазах гостя было столько страдания, затаенной надежды и тоски, что на мгновение Пилар стало страшно. Будьте милостивы к этому несчастному… -Месье, у меня контракт… на пять лет… Директор… Боюсь, он не отпустит меня… Глаза мужчины вспыхнули странным светом, и он улыбнулся: -Мадам, только скажите мне «да» и, клянусь, все ваши проблемы будут разом решены… Слова незнакомца, врезавшиеся в ее память, непонятно откуда взявшаяся уверенность в его голосе, глаза, в которых было столько противоречивых чувств заставили все внутри Пилар снова затрепетать от страха… -Я… Я не знаю… Мне нужно подумать… Месье… Дайте мне время… Два дня… Прошу, дайте мне только два дня… -Мадам, спасибо! — В глазах незнакомца плясали странные огоньки. — Обещаю, я никогда не забуду вашей доброты! Ровно через два дня, в это же самое время, клянусь, я буду здесь! С этими словами мужчина развернулся и незамедлительно покинул комнатку. Несколько минут Пилар молча смотрела на закрывшуюся дверь, затем медленно опустилась на колени и, подняв с пола папку, прижала ее к груди. Только сейчас девушка поняла, что так и не узнала имени своего таинственного посетителя… Кристина, лежа на кровати, задумчиво смотрела в потолок. Крики Клотильды и Адель долетали до виконтессы, но они мало интересовали женщину. — Я должна поговорить с виконтессой де Шаньи! Я могу ей всё объяснить! -Только попробуй побеспокоить хозяйку! Убирайся отсюда вон, дрянь ты этакая, иначе я тебе сейчас все волосы-то повыдираю! Едва приехав из Оперы домой, Кристина узнала, что Рауль спешно покинул Париж, не оставив для нее никаких сообщений. «Пусть он никогда не возвращается!» — В сердцах подумала обрадованная виконтесса. Попросив Клотильду как можно быстрее рассчитать Адель, женщина закрылась в своей комнате. Боже… Сколько всего с ней приключилось за последнее время… Поездка в Перрос-Гирек, посещение детского приюта, который так угнетающе подействовал на нее, Бельведер, очередная измена Рауля, разговор с Терезой, Опера, знакомство с Арманом и его отцом… Удивительно, но почему-то именно разговор с последним она никак не могла выбросить из головы, возвращаясь к нему все снова и снова. Их первая встреча в кабинете… Разговор в комнате Армана… Его слова, тембр голоса, даже что-то в лице казалось женщине до боли знакомым и в тоже время совсем чужим. Как странно… И интригующе… Кристина улыбнулась, вспомнив о скелетах в шкафу этого иностранца. Интересно, что такого ужасного он скрывает от посторонних глаз? Стук в дверь прервал размышления виконтессы, и она, с неохотой поднявшись с кровати, отперла дверь. В комнату влетела раскрасневшаяся Клотильда и, тяжело дыша, в красках рассказала хозяйке о том, как Адель с позором покидала особняк де Шаньи. Несколько позже, уже полностью переодетая ко сну, Кристина сидела перед зеркалом и невидящим взором смотрела на свое отражение. Клотильда, расчесывая длинные волосы виконтессы, то и дело бросала на женщину любопытные взгляды. -Должно быть, вы сегодня сильно устали… — Прервала тишину служанка. Глубоко вздохнув, Кристина покачала головой: -Ох, Клотильда, ты даже не представляешь насколько… — Затем улыбнувшись, добавила. — Я сегодня была в Опере… Впервые за столько лет… Представляешь, я там познакомилась с мальчиком… Он такой милый. В отличие от своего отца… — С этими словами виконтесса снова замолчала, погрузившись в воспоминания. -Как его зовут? — Проницательно вглядываясь в лицо хозяйки, спросила Клотильда. Щеки женщины залились румянцев, и она испуганно посмотрела на служанку: -Кого? -Мальчика, мадам, конечно, мальчика… -Арман. — Поспешно ответила Кристина. Затем, чуть потупившись, добавила. — Мулхейм… Странная фамилия, ты не находишь? -… с ума сошел?! Ей здесь не место! -Перестать, Шарль! Кристина, завернув за угол коридора, стала невольной свидетельницей ссоры между директором Оперы и каким-то тучным невысоким мужчиной. -Не перестану! После стольких лет эта… -Виконтесса де Шаньи! — Бесцеремонно прервав гневную речь тучного мужчины, директор Оперы неожиданно радушно поприветствовал женщину. Резко развернувшись, невысокий мужчина вперил в Кристину странный взгляд. Быстро оглядев виконтессу с ног до головы, он уставился в ее лицо и, слегка прищурившись, проворчал: -Так вот вы какая, мадам… -Доктор Дегре. Виконтесса де Шаньи. –Месье Мулхейм, словно не замечая недовольного тона своего собеседника, представил Кристину и Шарля друг другу. Дегре… Что-то знакомое промелькнуло в голове Кристины, и она более внимательно вгляделась в лицо нового знакомого. Безусловно, когда-то она уже видела этого мужчину… Но когда? Черная вуаль, темная комната, высокий стол, на который она с трудом вскарабкалась… Нет… Не может быть… В конце концов, что может связывать ТОГО доктора и этого американца? Между тем, Дегре отвел взгляд от женщины и, нахмурившись, вперил его в директора. Казалось, будто мужчины играли в гляделки. Наконец, доктор покачал головой и сказал странные, абсолютно непонятные для Кристины слова: -Надеюсь, ты понимаешь, что делаешь, Эрик… Эрик?! Месье Мулхейма зовут Эрик?! Боже… Для Кристины это имя прочно ассоциировалось с абсолютно другим человеком и осознание того, что оно может принадлежать еще кому-то, повергло ее в мимолетный шок. Женщина даже не сразу поняла, что осталась в коридоре наедине с директором… -Не обращайте внимания на моего друга, — Слова мужчины вывели виконтессу из задумчивости. — Иногда он бывает немного не в себе… -Доктор Дегре… Вы давно с ним знакомы? -Да… Он очень помог мне… в трудное для меня время… Кристина бросила на месье Мулхейма любопытный взгляд, а мужчина, глядя поверх головы виконтессы, продолжил: -По поводу наших занятий… Боюсь, я слишком поторопился, согласившись на них… — Сердце Кристины неприятно кольнуло, по ее лицу пробежала тень. -Вы отказываете мне?! С минуту директор Оперы молча вглядывался в лицо виконтессы, словно ища в нем что-то, затем, сглотнув, он медленно покачал головой и вымолвил: -Нет… Ведь я обещал вам… Но, мне нужно время… С этими словами месье Мулхейм резко развернулся и, быстро удаляясь, скрылся из виду, оставив Кристину в одиночестве. Замешательство, недоумение, разочарование, обида и странное чувство горечи еще долго одолевали виконтессу… Что, спросите вы, заставило нашу героиню забыть о своих обязанностях и буквально дни напролет проводить в стенах Оперы? Быть может на нее так повлиял неоднозначный ответ месье Мулхейма, который весьма задел женщину? Или она поняла, как много потеряла, отказавшись ради любви от всего того, что ей было когда-то дорого? А может быть дело в ребенке — талантливом сыне директора Оперы, слова которого прочно засели в ее голове? Она мне нравится… Да, Арман действительно произвел на Кристину весьма благоприятное впечатление, и она с радостью бы продолжила с ним общение, если бы не одно «но»… Придя на следующий день в Оперу, женщина обнаружила дверь в комнату мальчика запертой изнутри. Лишь звуки музыки, доносящиеся оттуда, указывали на то, что в комнате все еще кто-то есть. На ее вопрос: «Где Арман?», она получила весьма однозначный ответ: «Мальчик работает. Не мешайте ему, мадам». И это говорит его собственный отец! Как будто безвылазно сидеть в кабинете и играть на пианино абсолютно нормально в таком юном возрасте! Нет, конечно, у Кристины не было богатого опыта общения с детьми, но она хорошо помнила себя в этом возрасте! И куда только смотрит мать мальчика?! Кстати, о его матери… Вот бы можно было расспросить Армана о ней подробнее… Нет, конечно, ей совсем нет дела до супруги месье Мулхейма… Но все же… Интересно, какая она? Обычно, в подобном случае, мысли виконтессы плавно перетекали к отцу мальчика. Вот и сейчас… Остановившись напротив окна, Кристина обняла себя за плечи, погружаясь в свои мысли… Директор Оперы… Его лицо, глаза, голос… Боже, если бы кто-то только знал, как всё в этом мужчине раздражает её! Абсолютно всё! Раздражает настолько сильно, что она просто не может ни думать о нем! Вот он разговаривает с доктором Дегре, вот наблюдает за украшением холла, руководит установкой елки в малом зале, присутствует при создании декораций к новой постановке, внимательно следит за репетицией девочек из кордебалета… Боже… Как он все успевает?! Безусловно, такая высокая работоспособность, организаторские способности и безграничная преданность Опере заслуживают восхищения… Что?! Восхищения?! Вот еще! И вовсе она не восхищается им! -Боже… Как же он меня… бесит! -Приложив руки к пылающим щекам, воскликнула виконтесса. — Бесит! — В сердцах повторила Кристина, поспешно удаляясь от окна. И лишь много позже, устав ходить по комнате из стороны в сторону, она опустилась на стул и, растерянно глядя на прикрытое покрывалом зеркало, прошептала: -И вовсе он мне не интересен… Действительно… Если бы месье Мулхейм был ей хоть капельку интересен, разве сидела бы она сейчас здесь, зная, что он присутствует там, в Танцевальном зале, при установке ели? Разве не пошла бы она туда, чтобы своими глазами взглянуть на работу мужчины? Конечно, пошла! Вместо этого, она сидит здесь, в своей бывшей комнате и ей совсем не хочется оказаться там, в Танцевальном зале! Ни капельки! И вообще… У нее столько дел… И ей совсем не интересно, чем сейчас занимается этот странный иностранец! Ободренная такими мыслями, Кристина соскочила со стула и, прикусив губу, обвела комнату растерянным взглядом. Чем бы ей заняться? Хм… Что, если заглянуть в шкаф? Возможно, там осталось кое-что из ее вещей… Распахнув дверцы, виконтесса быстро осмотрела его содержимое: несколько старых платьев, кое-какой хлам и картонная коробка. Боже… Неужели?! Схватив картонку в руки, женщина поспешно смахнула пыль с крышки и, поставив ее на стол, открыла. Чего здесь только нет! Ракушка… Как в старые добрые времена, прислонив ее к уху, Кристина не смогла сдержать улыбки… Шум моря… Когда-то эта ракушка ассоциировалось у нее с Раулем и их первой встречей на пляже… Атласные ленты для волос… Многочисленные письма, которыми она обменивалась с подругами… Интересно, где сейчас Мег и Аннет? Монетки… Несколько камней, причудливой формы… Статуэтка светловолосого мальчика, так похожего на Рауля в детстве… Открытка, отправленная для нее Мари из самого Египта… Браслет с голубыми камнями… Когда-то она нашла его в изголовье своей кровати… ЕГО подарок… При воспоминании о НЕМ, рука Кристины дрогнула, и женщина, уронив браслет обратно в коробку, поспешно захлопнула крышку. Подумать только, оказывается не только у директора Оперы есть свои скелеты в шкафу… Кстати, о директоре Оперы… Почему бы ей не сходить в Танцевальный зал и не взглянуть на елку? Ну и что, что месье Мулхейм всё еще там? В конце концов, она же будет смотреть на елку, а не на него! Слегка запыхавшись от быстрой ходьбы, Кристина, с сильно бьющимся сердцем, вошла в Танцевальный зал и замерла. Огромная елка возвышалась прямо посредине зала, но вовсе не она привлекла внимание виконтессы. Какая-то женщина стояла рядом с директором Оперы, ее руки покоились в его, он что-то говорил ей и улыбался… Боже… Почему так сдавило в груди, и комок подкатил к горлу? Ведь не из-за этой светловолосой незнакомки?! Глупости! Конечно, нет! Между тем, один из рабочих окликнул месье Мулхейма, и мужчина, как показалось Кристине, с неохотой отошел от своей собеседницы. Женщина в темно-синем платье какое-то время наблюдала за директором, затем повернулась, с любопытством рассматривая зал. Их с виконтессой взгляды встретились, брови незнакомки взлетели вверх, и она, сделав несколько шагов к нашей героине, удивленно воскликнула: -Кристина?! Неужели это ты?! Эти длинные светлые волосы, очаровательное личико, небесно-голубые глаза… Было в них что-то знакомое… Картинки давно минувшего прошлого замелькали перед глазами Кристины, и она пораженно произнесла: -Пилар?! Пилар де Виньон?! -Уже давно не де Виньон, но да, это действительно я! — Весело рассмеявшись, ответила блондинка, подходя ближе к виконтессе. — Но, Боже, Кристина, что ты здесь делаешь?! Эрик ничего не говорил о тебе… Бросив быстрый взгляд на директора, который все еще что-то объяснял рабочему, виконтесса, слегка пожав плечами, ответила: -Пою… Брови Пилар взлетели вверх, и она воскликнула: -Кристина, Боже, только не говори, что ты будешь играть Дею! Такое неприкрытое изумление в голосе бывшей мадемуазель де Виньон очень не понравилась виконтессе, поэтому она, высоко вздернув подбородок, с вызовом посмотрела на свою собеседницу: -Почему бы и нет?! Легкий румянец выступил на бледном лице Пилар, и она, странно улыбнувшись, спросила, глядя в глаза Кристины: -Значит теперь мы с тобой соперницы? — Затем, заметив, как вытянулось лицо женщины, она вдруг рассмеялась своим звонким, как колокольчик смехом. — Как хорошо, что только на сцене… Не правда ли, Кристина? P.S. Во Второй жизни я упоминала о Пилар де Виньон в третьей главе в воспоминаниях Кристины.