Майк и шоколадная фабрика

      Я не из тех, кто держит парадную одежду. И всё же, мне стоило одеть что-то приличное. Я пока не настолько известен, чтобы позволить им обсуждать изгвазданность моего наряда, а не превосходство моих мозгов. Синяя майка под всё это дело, ведь на улице холодно, красная рубашка, чёрная футболка с лучшими черепами в моей коллекции, всё в ход. Ветровку, штаны и кеды я взял чёрные, такой цвет всегда мне импонировал. Носки я взял первые, что мне попались. Кто вообще рассмотрит, что они белые?       Такое сочетание цветов я часто носил в школу, и меня часто спрашивали, не стал ли я фанатом Шедоу. Не то, что бы. Да, он был самым интересным персонажем во втором Соник Адвенчер. Да, его вернули в следующей игре. С такими успехами по нему скоро выйдет сольник. Я даже в него поиграю, если в нём будут пушки. Персонаж достаточно серьёзный для чего-нибудь повзрослее, чем в среднем для серии игр.       Фабрика кондитерская, оно понятно. Может, нам покажут что-то интересное в плане технологий, может, и нет. Буду относиться, как к просмотру Волшебника Страны Оз. Для меня фильм слишком детский, но на фоне перетерпеть его смогу.       В девять тридцать я с папой подходил к фабрике. Я увидел, как к бедному мальчику из вчерашнего репортажа подбежал какой-то добродушный мужчина. Он всучил ему пару банкнот. Я не особо расслышал, что там было, но вроде что-то о сдаче. Настолько был рад билету, что сбежал раньше? Его в магазине прессовали? Ай, ну и плевать, мне-то какая разница.       Я предъявил свой золотой билет полицейским, и они впустили меня в полукруг. Я встал вбок, рядом с двумя спортсменками, слишком одинаковыми и стал ждать.       Услышал я и разговоры.       — Это Виолетта Борегард! Это именно она! Я помню её лицо из газет!       — И знаешь что? Она всё ещё жуёт эту ужасную жвачку, которой уже три месяца! Посмотри на её челюсти! Они всё ещё работают над ней!       — Кто этот большой жирный мальчик?       — Это Август Глуп!       — Так и есть!       — Огроменный, а то!       — Фантастика!       — А кто этот ребёнок в ветровке, стоит чернее тучи?       — Это Майк Тиви, телефанатик!       — Да он сумасшедший! Люди б убили бы, чтоб оказаться на его месте!       — А я хочу увидеть Веруку Соль! Она девочка, чей отец купил полмиллиона плиток и затем заставил своих работников на ореховой фабрике их распечатывать, пока они не нашли золотой билет! Он даёт ей всё, что она хочет! Абсолютно всё! Ей нужно только начать кричать, и готово!       — Ужасно, не так ли?       — Какой шок, говорю!       — А кто из них она, как думаете?       — Вон та! Там, слева! Девочка в норковой шубе!       — А кто из них Чарли Бакет?       — Чарли Бакет? Должно быть, он та худенькая креветка рядом со старичком, похожим на скелета! Очень близко к нам. Тут! Видите?       — А почему у него такая лёгкая кофта?       — Не спрашивай. Может, у него нет денег на куртку получше.       — Боже мой! Он же замёрзнет!       Такое ощущение, что все бабки подняли свои задницы с лавочек и пришли сюда экскурсантов поосуждать. Они не понимают, что мы всë слышим? Серьëзно, они даже своего земляка не пощадили. Когда же нас уже впустят? Быстрее начнëм, быстрее закончим, я уже скучаю по своей приставке. Мои уши… надо было брать куртку с капюшоном. Это точно была хорошая идея? Нет, обеспеченность до конца жизни должна себя оправдать. Эх…       Я осмотрел своих «конкурентов». Никто из них не ровня мне и близко. Пусть грызутся за главный приз, а я посмотрю. Я не удивлюсь, если никто из них не догадался о потенциале запасов шоколада.       — Папа, я хочу внутрь, — подала голос Верука.       — Сейчас девять пятьдесят девять, дорогуша.       — Заставь время идти быстрее, — я тут тоже страдаю, но я-то молчу!       — Думаешь, Вилли Вонка тебя узнает? — спросил… кажется, его звали Чарли.       — Не могу сказать, годы прошли, — ладно, от *этой* фразы я не хочу закатить глаза.       Август продолжал хрумкать шоколадками. Зачем?       — Не спускай глаз с приза, Виолетта, не спускай глаз с приза, — бр-р! На меня родители хотя бы не давят.       Наконец ворота начали открываться. Я вздохнул и серьёзно посмотрел вперёд. Ну наконец мы пойдём в тепло.       — Пожалуйста, заходите! — раздался голос, который некоторые сентиментальные личности назвали бы сладким.       Все побежали, и я не исключение.       — Идите вперëд.       Я начал осматривать гаражи грузовиков. Над ними тоже было написано «Вонка». Даже удивительно, что его логотипа нет на самой фабрике.       — Закрыть ворота!       Я обернулся на лязг железа, с которым они схлопнулись. Теперь пути назад нет. Мы подошли к дверям, которые никто не открывал уже много лет.       — Дорогие гости, я рад приветствовать вас на моей скромной фабрике, — мистер, какая же фабрика тогда нескромная? — А кто я такой? Что ж…       Ворота раскрылись, занавес поднялся, и… мы увидели кукол, поющих тупую песенку.       Это что за фигня? Я посмотрел в сторону отца, пытаясь понять, реально ли это происходит. Увидев настолько же непонимающее лицо, я убедился, что мне не кажется. Если бы это было возможно, я бы решил, что ошибся дверью. Я вроде пришёл на самую передовую фабрику мира, пусть и кондитерскую, а не на детский утренник! Все мои надежды на серьёзный тур сдохли, не успев родиться.       Вилли Вонка! Вилли Вонка!       Всем кондитерам пример!       Вилли Вонка! Вилли Вонка!       Шоколадный инженер!       Его улыбка так мила,       Её не проморгаешь,       А сам он добрый и смешной,       Ты об этом сам узнаешь!       Сам узнаешь!       Мне только и оставалось, что смотреть на это без понимания, что я тут забыл. Ах да, утешительный приз. Перетерплю как-нибудь.       Вилли Вонка! Вилли Вонка!       В шоколаде он великий спец!       У этой куклы глаза перевернулись в орбитах?       Вилли Вонка! Вилли Вонка!       Он большой кудесник и мудрец,       Шоколадный мастер-чародей,       Всегда он радует людей,       Вот и он, смотри скорей!       Выехал трон. Запустились фейерверки. Мне кажется, дыма слишком много… Пара кукол загорелось, музыка испортилась…       Это что за трындец?! Куклы плавятся, как в заправских хоррорах. Но это ведь был экран, не реальный мир! Как можно было так облажаться?! И, судя по чьим-то радостным аплодисментам, так и задумано? Кому могло это прийти в голову?!       — Разве это не чудесно? Я боялся, что середина просядет, но зато финал… Вау!       Мне оставалось только сщуриться на этого человека. И мы проведëм день с этим чувырлой?       — Вы кто? — Виолетта, надеюсь, разделяет мои чувства об этой образине.       — Это Вилли Вонка! — дед тут работал, значит, знает.       — Правда? — мне самому верить неохота.       Вилли Вонка. Первый кондитер в мире. Самая загадочная личность на планете.       Мастер испортить первое впечатление.       Он мне уже не нравится.       — Доброе утро, звёздный свет. Земля говорит «здравствуй»! — если это на что-то отсылка, то я её не выкупил.       Вонка выдохнул и вытащил карточки. Меня это уже не удивляет.       — Дорогие гости, приветствую вас. Добро пожаловать на фабрику. Я тепло пожимаю вам руки, — он действительно её протянул, но никто не вышел. И я не хочу. Ему пришлось лишь убрать руку и продолжить чтение. — Меня зовут Вилли Вонка.       — Тогда разве ваше место не там? — Верука показала на трон.       — Ну, я бы не смог хорошо оттуда смотреть шоу, не так ли, девочка?       — Мистер Вонка, я не знаю, помните ли вы меня, но я когда-то работал на вашей фабрике.       — Были вы одним из тех отвратительных шпионов, что каждый день пытались украсть работу моей жизни и продать её тем дешёвкам, кондитерам, ворам, плагиаторам?!       — Нет, сэр!       — Тогда чудесно, добро пожаловать обратно! — быстро поверил… Ладно, а то сколько бы заняло разбирательство… — Вперёд, детишки.       Наконец он повёл нас внутрь фабрики… через горящую сцену.       — А вы не хотите знать, как нас зовут? — поинтересовался Ав… густ.       — Не могу представить, как это важно. Заходите быстрее. Слишком много нужно увидеть.       После занавеса мы вышли в серый коридор с кучей ламп и красным ковром.       — Просто киньте своё пальто куда угодно, — сказал Вонка и тут же это сделал.       Надо ли говорить, что его примеру не последовал никто. Кто знает, кто тут ходит! И вообще, я не хочу нагибаться, когда я сюда вернусь.       — Мистер Вонка, а у вас тут жарковато, — прокомментировал мой отец, почему-то не спеша со своей ветровкой.       — Что? Ах да. Я поддерживаю здесь тепло. Мои рабочие привыкли к ужасно жаркому климату. Они просто не переносят холода.       Мой отец наконец развернулся и повесил свою куртку на верёвку между столбами. Недолго думая, я кинул свою на его. Точно не забуду, где её оставил. По обе стороны вся ограда была увешана чужой верхней одеждой, а на земле валялась только одно пальто, Вонковское, потому что гости, может, и придурки, но не феерические.       — А кто они? — спросил пацан в свитере. И ему не жарко! Зря я одел три слоя…       — Ты скоро всё узнаешь. Теперь…       Группа пошла вперёд, но ненадолго. Виолетта вдруг решила, что отличным решением будет внезапно обнять кондитера.       — Мистер Вонка, я Виолетта Борегард.       — Оу… мне всё равно, — и он пошёл дальше.       — А не должно, ведь именно я выиграю ваш особый приз в конце! — она унывать не собирается.       — Что ж, ты явно уверена в себе, а это ключ к многому, — прокомментировал он. Виолетта переглянулась с мамой, и она одобрительно ей кивнула. Что хорошего в том, чтобы тормозить группу?       Следующая девочка выскочила перед ним, и мы снова остановились. Да что ж такое!       — Я Верука Соль, приятно познакомиться, сэр, — и она присела в реверансе, стараясь произвести наилучшее впечатление. Но провалилась.       — Я всегда думал, что «веррука» — это такая бородавка на ступне, ха-ха! — вы только попробуете что-то сказать про мою фамилию, приколист хренов.       Только он сделал шаг вперёд, как вперёд вышел ещё один дурак. Серьёзно, он же не просит представляться, зачем время тратить?       — Я Август Глуп, я люблю ваш шоколад! — он сказал с набитым ртом.       — Это видно. Я тоже. Не ожидал, что между нами столько общего.       Нет, я так позориться не буду. Не хочет знать меня, чёрт с ним. Я с ним водиться не собираюсь.       Но он развернулся. Странно, тот мальчик с дедом никуда не выходил.       — Ты. Ты Майк Тиви. Ты маленький дьявол, который взломал систему.       Раз вы меня не выгоняете, значит, признаёте, что технически я ничего не нарушил. И я имею полное право тут быть. Так что не запугаете.       — И ты. Тебе просто повезло сюда попасть, верно? , — он перевёл взгляд на всех. — А остальные, должно быть, р-р…       Он запнулся. Все смотрели, как взрослого мужика тошнит от одного простого слова.       — Родители, — подсказал ему мистер Соль.       — Да. Мамы и папы. Отец… Папа… — он ушёл в астрал на пару секунд. — Ладно. Идём дальше…       — Мне кажется, или Вонка на четвертак короче, чем доллар? — спросил мой отец.       — Извините, я не знаю американский, — ответил бизнесмен и пошёл прочь. Спросить значение фразеологизма ниже нашего достоинства? Снобы-англичане…       — Хочешь шоколадку? — Август предложил её… Чарли.       — Конечно.       — Тогда зря не взял с собой! — Август усмехнулся и продолжил жрать дальше. Плохое чувство юмора заразно?       — Будем друзьями? — Верука повернулась к Виолетте.       — Лучшими друзьями!       Н-да… Внезапные друзья. Не верю.       Мы прошли низкую ограду и подошли к двери.       — Это важный цех. В конце концов, это шоколадная фабрика.       — Тогда почему дверь такая маленькая? — спросил я, посмотрев вниз. Рядом с ней было ограждение для совсем уж лилипутов. Не понимаю я этих дизайнов.       — Чтобы запах шоколада оставался внутри, ха-ха! — сказал он и наклонился, чтобы открыть дверь.       Щёлк! Он протянул руку, и нам перед глазами предстало… нечто.       Зелёные луга напоминали Шир, только более контрастный. Повсюду росли инопланетные грибы и деревья. Их окружали суровые серые стены, похожие на древний замок, даже башни были, здание я бы сравнил с Подземельем из третьих героев, на фоне чего сад был ещё ярче. А посередине всего этого… была река. По запаху, шоколадная. Ох… И огромный водопад.       Выглядело очень круто. Сколько же денег надо было потратить на это всё? Это ведь даже не производство!       — Теперь… Осторожнее, мои дорогие дети. Не теряйте голову. Не волнуйтесь слишком много. Просто оставайтесь очень… спокойными.       Пока я стоял с открытым ртом, кто-то рядом что-то уронил. Вроде Август…       — Красиво! — прокомментировал местный, Чарли.       — Что? — спросил Вонка. — Ах да, тут очень красиво.       Нельзя не согласиться. Это для нас тут всё сделали? Впечатлить гостей? Похоже на то. Но меня так просто не подкупишь. Красоты недостаточно! Я уже давно не маленький впечатлительный мальчик с пистолетиками.       Мы пошли дальше. Раздался хруст. Кто-то наступил на грибок? Да вроде нет… И Вонка не проверил. Значит… нам разрешат тут всё сломать? Я запомню.       Всё равно тут слишком жарко. Зря я не взял рюкзак хоть бы с чем-нибудь.       — Каждая капля этой реки — это горячий шоколад наивысшего качества.       Кто бы по запаху не догадался, кроме простывшего?       Группа пересекла мост без каких-либо перил. Я с отцом шёл почти в конце, без энтузиазма. За мной был лишь мальчик с дедом, который еле ходил.       — Водопад — это самое главное! Он смешивает шоколад, вспенивает его, делает его лёгким и воздушным — он показал руками, очевидно, гордый своим изобретением. — Кстати, никакая фабрика мира не смешивает свой шоколад водопадом, мои дорогие дети, готов держать пари.       После выхода с моста послышался какой-то гул.       — Народ! — привлёк наше внимание Вонка.       Я помахал рукой, пытаясь отогнать жар, и повернулся к нему. Ну что ещё?       — Эти трубы засасывают шоколад и разносят его по всей фабрике. Тысячи галлонов в час, да! Вам нравится моя полянка? Отведайте моей травы. Пожалуйста, возьмите травинку, пожалуйста! Она такая вкусная, такая красивая!       — Траву можно есть? — у меня такой же вопрос. Мои ботинки по какой только грязи не ходили, не буду я есть, что ими топтал!       — Конечно, можно! Всё в этой комнате съедобно, даже я съедобен! Но это называется каннибализм, мои дорогие дети, и он не приветствуется в большинстве обществ. Да. Наслаждайтесь!       Наконец-то! Смогу сбросить стресс! Когда ещё у меня будет такая возможность! Папа поймал меня за плечо. Думаешь, ты меня удержишь?       — Разбегайтесь, разбегайтесь, — подтвердил Вонка с улыбкой.       Я сразу же полетел далеко и надолго в неизвестные дали по разноцветной лесенке. По звуку потом найду всех остальных.       Я оторвался от отца, забежал под один из холмов и наконец решил сбросить пар. Когда меня ещё приведут туда, где всё можно ломать? Я знаю, он имел в виду «съесть». Ну и что, что я не съем то, что и так было бы сломано ради чьего-то живота?       Я со всей силы пнул тыкву. Она быстро раскроилась. Ещё и ещё! С треском из неё полетели внутренности. Я хорошо по ней оттоптался, прежде чем меня нашёл отец.       — Сын, — попытался он меня остановить, но я повернулся к нему лишь после очередного удара. — Пожалуйста.       — Отец, он сказал «наслаждайтесь»! — парировал я и продолжил. Корки тыквы хорошо хрустнули под моими кедами.       На этом я не остановился. Пнул какие-то жёлтые брокколи, сложившиеся от пинка. Сломал ветки фиолетового куста, хрустнушие от напора. Просто потому, что могу! Анти-стресс комнаты — это вещь!       Но вскоре мои ботинки угрожающе заскользили. Кажется, я наступил на разлившуюся массу из тыквы. Я успел схватиться за дерево, прежде чем мои ноги достигли воды… в смысле, шоколада! Утонуть в шоколаде! Фу! Солёная вода в носу — это, конечно, неприятно, но нет ничего хуже, чем захлебываться в чём-то невкусном, от чего меня потом будет тошнить!       Оперевшись на отца, я отошёл от опасного места. Хватит с меня на сегодня антистресса.       — Папа, смотри!       Я побежал на крик Веруки. Вдруг она увидела что-то интересное?       — Что это? Это маленький человек! Там, рядом с водопадом!       — Их там двое, — сказала чья-то мать.       — Больше, чем двое, — своего отца я уж как-нибудь узнаю.       Они продолжили собирать какие-то плоды. Но эти деревья расти не могут. Терпеть не могу подобный бред в постановках для детей, когда с аудиторией сюсюкаются.       — Откуда они взялись? — ладно, это немка.       — Кто они? — кто-то ещё.       — Это настоящие люди? — вставил я.       — Конечно настоящие, это Умпа-лумпы! — ответил Вонка обиженно.       Звуки трактора…       — Умпа-лумпы? — отец, кроме моего, тут был один.       — Привезены прямо из Лумпаландии.       — Нет такого места, — ну, мой отец хорошо изучил свой предмет, прежде чем его взяли на работу, у меня нет причин ему не верить.       — Что?       — Мистер Вонка, я преподаю географию в старшей школе, и могу вас заверить…       — Что ж, тогда вы знаете о ней всё и какая это ужасная страна, — так, ещё одна причина, почему Вонка мудак… Где доказательства? Мой отец — лошара, конечно, но не в географии!       И он начал что-то объяснять о жуткой стране, с бедными туземцами и страшными тварями. Если честно, я слушал вполуха. Мистер, вы предоставили ноль аргументов, что вы говорите правду! Не доказано — мне плевать, что сказано! Может, вы их из пробирки вывели. Или украли. Или мало ли что! Подозрительно это всё, короче… Умпа-лумпы мне тоже не нравятся. Жутко мне с них.       — Август, дитя моё, не делай этого!       Мы посмотрели на другой берег. Август с уповением хлебал из шоколадной реки. Шоколад развозят по цехам, так говорил кондитер, но реку трогать не запрещали, значит, сейчас можно? Или нет?       — Эй, мальчик! Моего шоколада не должна касаться рука человека! — значит, нельзя. Говорить надо было! Меня аккуратно взяли за плечи.       Мы подошли ближе к краю, я за собой почувствовал порыв, но, естественно, это ничего не остановило. Август плюхнулся в реку. Почти все взрослые ахнули.       — Он утонет! Он не умеет плавать! Спасите его! Август, нет! — умоляла его мать.       Ладно, сейчас должен же быть какой-то протокол, учитывая, что у реки нет ограждений?       С потолка спустилась труба и начала засасывать реку. Естественно, Августа сразу же туда потянуло.       — Август! Август, осторожнее! — было поздно. С всплеском он полетел выше по трубе.       — Вот и полетел, — прокомментировала Виолетта, как и все, с оттенком неверия.       Я просто смотрел на это дело. Штука серьёзная… да.       — Вызовите пожарных!       — Удивительно, насколько труба большая, — прокомментировала мать той девчонки.       — Недостаточно, он замедляется, — с волнением сказал везунчик.       — Он застрянет, — сказал я, уверенный в своих расчётах. И, как обычно, они меня не подвели.       — Похоже, уже, — да, отец, а кто не прихренел?       — Он закупорил трубу.       Ладно, хватит, реально, где спасательная команда? У вас тут, как бы, ЧП.       Послышалась музыка. Серьёзно?       — Смотрите, Умпа-лумпы, — первым что-то заметил Чарли.       Они начали пританцовывать под мелодию. Так я и знал, что они поехавшие! Нашли время!       — Отвалите, мелкие вы фрики! — скривился я.       — Что они делают? — поинтересовалась Верука. Мне тоже очень интересно! Какого чёрта?!       — Думаю, они хотят спеть песенку. Для них это особый случай, конечно, у них не было новых слушателей уже много лун, — улыбнулся Вонка.       Они побросали свои инструменты и побежали. Я повернулся вправо… влево… Вправо. Влево. Вправо! Влево! Куда бы я ни посмотрел, везде они! На холмах, на мосту, на башнях, даже на водопаде!       Август Глуп! Август Глуп!       Как невоспитан он и туп!       Большой и круглый, как арбуз,       Толстопузый карапуз!       Толстяк, пришла пора тебе       Прокатиться по трубе!       Внезапно один из них появился рядом с нами. Вы меня и так пугаете, пикмины, или как вас обозвать!       Не бойтесь дети, этих труб,       Не пострадает Август Глуп!       Не пострадает Август Глуп!       С чего вы так уверены? Я вот нет!       Они начали показывать чудеса синхронного плавания. Так можно было это пить или нет, если они не то что руками потрогали, полностью окунулись?       Но что ж тогда случится с ним?       Вернётся он совсем другим!       Пошли вращаться шестерни,       На славу трудятся они.       О Август Глуп, вот он готов,       Среди весёлых пузырьков,       Пусть посидит он в кипятке,       Оттуда выйдет налегке!       Оттуда выйдет налегке!       Куда его девался жир?       Теперь в него влюблён весь мир,       О нём бы только мир мечтал,       Он сливочной помадкой стал!       Труба треснула сильнее, и Август влетел в агрегат. Нам лишь только оставалось слушать его крики из этой летающей тарелки.       — Браво! Отлично! Разве они не восхитительны? Не прелестны?       — Могу сказать, всё выглядит отрепетированным, — у этого сноба хотя бы есть мозги, уже похвально.       — Как будто они знали, что будет, — подытожил я.       — О, чепуха!       — Где мой сын? Куда отправилась та труба? — попыталась допытываться у этого фрика мама Августа.       — Та труба, так получилось, как раз ведёт прямо к цеху, где я делаю вкусную клубничную помадку в шоколадной глазури! — значит, они и это знали, когда сочиняли свою песенку.       — Тогда из него сделают клубничную помадку в шоколадной глазури, и будут продавать по фунтам по всему миру?!       — Нет, я этого не допущу, вкус будет ужасный. Вы можете себе представить Глупа в Шоколадной глазури со вкусом Августа? Фу. Это никто не купит.       Приоритеты.       Он странными звуками подозвал одного из своих миньонов. Мне пришлось опереться на свои колени. Ноги устали, да и вижу его плохо.       — Я хочу, чтоб ты отвёл Миссис Глуп в Цех Помадки, хорошо? Помоги найти ей сына. Возьми большую палку и начни тыкать ей в большую бочку для смешивания шоколада.       Они обменялись скрещиванием рук, и миньон увёл ту женщину за платье. Я встал из скрюченного положения.       — Мистер Вонка? — поинтересовался Чарли.       — Да?       — Почему имя Августа уже было в песне Умпа-Лумпов? — а он умнее, чем выглядит! — Если не…       Но договорить ему не дали.       — Импровизация — это лёгкий фокус. Так любой может. Вот ты, девочка, скажи что-нибудь, что угодно.       — Жвачка.       Кто бы сомневался, она всё ещё её жуёт.       — Жвачка — это ерунда, её не жуйте никогда. Видишь? То же самое.       Черта с два! Стишок на две строчки и целая песня хором?       — Не-а, — ответил я, готовый разнести его по фактам.       — Тебе реально не стоит бубнить, потому что я не могу понять ни одного твоего слова, — это он меня только что послал? — А теперь, продолжаем тур.       Я почувствовал знакомые руки на своих плечах. Папа, ты вообще не помогаешь! Он ведь тебя тоже посылал!       — Умпа-лумпы пошутили, дедушка?       — Конечно, пошутили. С ним всё будет хорошо.       Ты уверен в этом, дед? Я всё запомню. Всё.

***

      Из-за зарослей выплыла розовая глянцевая лодка. Управляли ею, естественно, ещё куча гребцов-умпа-лумпов.       Когда они причалили к нам, вся компания дружно начала над нами хохотать. Видимо, потому что один пацан чуть не умер, а мы до сих пор тут, тур продолжаем, лохи. Ну и ладно. Август был дураком. Меня же так легко не проведёшь. Пусть только попробует.       — Что смешного? — спросила Виолетта, не дошедшая до моих умозаключений. Не могу ожидать у обывателя своей гениальности, конечно.       — Я думаю, это всё из-за этих проклятых какао-бобов. Эй, кстати, знали ли вы, что шоколад содержит свойство, вызывающее выброс эндорфинов? Даёт людям чувство влюблённости, — тихий смешок.       — Да неужели? — мне не нравится эта интонация.       — Все на борт!       Что это было? Чужие люди очень странные. Тупые взрослые, как всегда.       Я забежал на предпоследнюю скамейку. Не на самом краю, но подальше от гребцов, мне они не нравятся. Эта лодка выглядит как леденец… Попробую проверить, надеюсь, никто не спалит. Я лизнул пару раз лодку. На вкус как ягоды. Да, именно это я и ожидал.       — Поехали!       Мы поплыли по реке. Запах стоит тот ещё, но стерпеть можно.       Я услышал всплеск за собой.       — Вот. Попробуйте. Вам станет легче. Вы выглядите смертельно голодными.       — Вкусно! — Чарли вроде за нами сел, да?       — Это всё потому, что его взбил водопад. Водопад — это самое важное, — экскурсия продолжается? Вся группа повернулась к кондитеру. — Смешивает шоколад, вспенивает его, делает его лёгким и воздушным. Кстати, ни одна фабрика в мире…       — Вы это уже говорили, — прервала его Верука. Абсолютно теми же словами…       — Вы ведь мелкие, верно?       — Ну да, мы дети! — Виолетта ответила, как будто это очевидно, а это очевидно и было.       — Это не оправдание, я никогда не был таким.       — Были когда-то, — подтвердил я.       — Не был! А знаешь почему? Потому что я отчётливо помню, как надевал на голову шляпу. Посмотри на свои маленькие ручки. Ты бы не дотянулся, хи-хи.       Ещё раз, зачем я спорю с этим поехавшим?       — Вы разве не помните, каково быть ребёнком?       — Конечно, помню, — маленькая пауза, — помню? — наступила долгая тишина. Нам оставалось лишь рассматривать пейзаж вокруг. И смотреть, куда мы плывём.       — Мистер Вонка! Мистер Вонка! Мы приближаемся к туннелю! — попытался вывести его из его мирка Чарли.       — Ах да. Полный вперёд!       Ухо чешется…       — А как они видят, куда они плывут?       — Они не видят. Нельзя узнать, куда они плывут. Включить свет!       И внезапно лодка полетела вниз. Я вцепился что есть силы в скамейку. Ветер ударил меня в лицо, пока мы все летели навстречу неизвесто чему. Я почувствовал, как меня схватили за руку. Кто это ещё мог быть, кроме отца? Я переглянулся с ним и со страхом посмотрел вперёд. Синему… белому коридору не было видно конца. Один порог! Всплеск! Слишком большая скорость! Внезапно лодка выплыла на ровную поверхность. Я наконец осмотрелся, пытаясь забыть, насколько мне было только что страшно.       — Народ, — я оглянулся на звук одним из первых, — смотрите внимательно, мы проплываем мимо важных цехов.       У меня есть подозрение, что все цеха для него важные.       Топлёные сливки. Сливки для кофе. Сливки для волос. Стоп, что?       — А зачем вам сливки для волос?       — Для укладки, ха-ха!       Из соседнего цехи раздались жалобные мычания. Я, конечно, слышал о жести с животными на фабриках…       — Взбитые сливки! — восхитился Чарли.       — Именно, ха-ха!       — В этом нет смысла, — заявила Верука.       …Но ради каламбура? Как же сливки-то делаются? Не в корове же!       — К твоему сведенью, девочка, взбитые сливки не взбитые, пока их не розгами не взобьют. Об этом знают все.       Спорить с ним бесполезно. Но очень хочется. Я найду, до чего можно докопаться! Пусть не расслабляется!       Лодка вновь ускорилась. Опять! Мне оставалось лишь упереться ногами в скамейку спереди и надеяться, что не снесёт. Какие там бобы желейные, сок из жуков, мне было всё равно. Лишь бы наконец всё кончилось… Не лодкой, врезавшейся в столб. Я готов тут до конца дня ходить без перерыва, лишь мы бы снова сюда не сели! Где тот человек, кто решил, что ремни безопасности — это не эстетично?! Был ли у него шанс улететь в глубокую реку из… шо-ко-ла-да! Я уже видел, что в ней можно утонуть, мне хватило!       После очередного поворота лодка наконец выплыла в залитый светом зал. Все, и я тоже, рассматривали стеклянный потолок, наполняющий эту гавань светом.       — Стоп машина! Я хочу вам кое-что показать, — сказал Вонка с нескрываемым энтузиазмом, пока открывалась в дверь в Цех Изобретений.

***

      Первым на глаза попалась хренова туча пробирок, колбочек, приборов, всё это шипело, дымилось, работало. Дальше показались аппараты будто из фильма сай-фай. Тарелки-стулья, телевизор с присоединёнными планетами, громадный неоновый орех с бассейном под ним, тот шар с электрозарядами из музеев по физике, хотя нет, это просто штыри, в огромных размерах, присоединённый к раздатчику, капсула для возвращения космонавтов с пристройками, какой-то механизм в виде робота-девушки с веерами, и всё в трубах, жестяных дорожках у потолка, и всё это было в синем освещении, как в стереотипной лаборатории условного доктора Зло.       — Это самая важный цех во всей фабрике. Гости, наслаждайтесь, только ничего не трогайте. Ладно, давайте. Давайте, разбегайтесь.       Я заметил, как Виолетта сорвалась с места и тут же побежал за ней, чтобы узнать, что она такого интересного нашла. Меня бросился кто-то догонять, судя по походке, отец, но у меня не было времени проверить, и я приклеился к иллюминатору, потеснив ту девочку. Разноцветные шарики плавали внутри с Умпа-лумпами. Как же они получаются? Я глазами выискивал, как же они делаются.       — Эй, мистер Вонка, что это?       Хотя бы намёк… Они сверху падают, и всё? Что происходит с ними тут?       — О-о, дайте мне показать.       Работник в акваланге схватил один из шариков и подал куда-то вверх. Ладно, оторвусь от окошка.       — Спасибо.       Я перешёл ближе к отцу. На всякий случай. Он тут единственный, кого я знаю.       — Это Вечные Леденцы. Они для детей, которым дают мало карманных денег. Сосите хоть круглый год, он всё равно не станет меньше. Разве не круто?       — Это как жвачка, — у кого что на уме.       — Нет. Жвачку жуют, а если вы попробуете жевать такой леденец, то сломаете все свои маленькие зубки. Но, конечно, на вкус они ужасно хороши.       Но такой в рот не влезет… Хотя, может, потому он и не продаётся, потому что леденец поменьше сделать не удалось? Я не узнаю, действительно ли этот леденец вечный вот прямо сейчас. Да, причину докопаться нужно найти чуть лучше. Сейчас же.       — А это волосатая ириска. Вы посасываете эти маленькие штучки, и через полчаса совершенно новая грива начнёт расти на вашей маленькой макушке. И усы. И борода!       Нашёл! Когда в последний раз он людей видел?       — Кому нужна борода?       — Ну… битникам, например. Бардовским певцам и мотоциклистам. Знаешь, всем этим модным, джазовым, супер-крутым, клёвым и заводным ребятам? Система наша, старик, ты ведь в теме, дружище? Разгребёшь мои перипетии? Я знаю, ты можешь. Дай мне пятюню, брат по духу.       Я вообще не понял, что вы несли. На современном английском можно? До меня дошёл смысл только последней фразы. Ты не мой брат, сволочь шоколадная. Он отвёл руку в смущении.       — К сожалению, состав ещё совсем готов, Потому что Умпа-лумпа попробовал одну вчера и… вот…       К нам вышел эвок. Точнее, выглядело это так. Твою налево… вот *это* мне попытались впихнуть?!       — Как ты сегодня?       Оно подняло пальцы вверх.       — Отлично выглядишь!       Этот эвок сам, похоже, не верит.       Вонка повёл нас к новой машине, от которой уже отходил умпа-лумп с тачкой.       — Смотрите! — он дёрнул один из рычагов.       Заорала сирена. Из всей махины повалил пар. Она бурлела, свистела, сверкала огнями. Её носик раздвинулся… чтобы выдать маленькую серенькую пластинку.       — Это что, всё? — а пафосу сколько было, пафосу…       — Ты вообще знаешь, что это такое?       — Это жвачка, — спасибо, капитан очевидность.       — Да. Это пластинка самой великолепной и сенсационной жвачки во всей вселенной! Знаете почему? Почему? Потому что эта жвачка — обед из трёх блюд сама по себе, ха-а-а!       Может быть полезно. Не придётся отходить от приставки, когда я захочу есть. Если она рабочая, конечно, нам могут мозги тут попудрить, на официальность забили с самого начала.       — Кому нужна такая жвачка? — у вас, мистер, не должно быть проблем с впариванием фигни народу.       Вонка полез за карточками. Серьёзно? Я в первый раз о ней слышу, и уже могу пару слов сказать! Хотя и не верю в неё.       — Это будет конец всем кухням и готовке. Просто маленький кусочек волшебной жвачки Вонки — это всё, что вам нужно на завтрак, обед и ужин! Эта жвачка содержит томатный суп, ростбиф и черничный пирог.       — Звучит великолепно! — кто спрашивал мнение старпёров.       — Звучит странно, — кто спрашивал мнение снобов-англичан.       — Звучит, как моя жвачка, — кто спрашивал… Стоп. Нам же сказали ничего здесь не трогать… Но её бы остановили, если это реально опасно… Верно?       — Лучше не надо. Есть пара вещей, которые нужно проверить…       — Я чемпион мира по жеванию жвачки. Я ничего не боюсь.       Естественно, она взяла её в рот. Добром это не кончится. Она же разве не видела, что стало с умпа-лумпой после волосатой ириски? Но Вонка запретил бы её есть, если бы всё было так плохо, у него полно времени. Да, наверно, так и есть, просто какая-нибудь безобидная дичь.       — Как она, детка? — её подбодрила мать. Что глупо.       — Она великолепна! Томатный суп! Я чувствую, как он течёт мне в горло!       — Да. Выплюни.       — Молодая леди, вам бы лучше, — никто не слушает деда. Обычно одобряю.       — Она меняется. Ростбиф с печёной картошкой. Хрустящая корочка и масло.       — Продолжай жевать, малышка. Моя девочка будет первой, кто попробует жвачку-обед.       — Да. Я просто немного беспокоюсь за…       — Черничный пирог и мороженое!       — Эту часть.       — Что происходит с её носом? — внезапно подала голос Верука.       На нём появилась маленькая синяя точка. Синяя ветрянка? Было бы забавно, конечно.       — Он синеет, — её отец тоже подключился.       — Весь её нос посинел, — мамаша Виолетты, кажется, поняла, что облажалась.       — В смысле?       — Виолетта, ты фиолетовеешь! Что происходит?       — Ну, я говорил, что она ещё не совсем готова, потому что он идёт не так, когда дело доходит до десерта. Виноват черничный пирог. Мне ужасно жаль.       Он в страхе спрятался под аппарат. О нет. Она не просто посинеет, верно?       Мы все начали отходить. Нет-нет-нет, когда я разочаровывался в жвачке, я не хотел таких спецэффектов! Я, конечно, смотрел хорроры. Было дело. Но когда с живым человеком, в реальности, с которой пять минут назад я рядом стоял, я её как-то знаю, происходит это…       — Она раздувается! — да, дед, зря тебя не послушали, в кои-то веки.       — Как черника, — сказал его внук в испуге.       Как это возможно? Я смотрю на смерть? Её сейчас разорвёт? Вонка ведь спрятался не зря, верно? Предупредить получше что ему мешало? Нам лишь оставалось слушать её мычания и это жуткое бурление, не имея понятия, что будет дальше.       — Я испытал её на примерно двадцати умпа-лумпах, и каждый стал черникой. Хе-хе. Это просто странно, — очень смешно, тормоз.       — Но я не могу принять дочь-чернику. Как она будет соревноваться? — серьёзно, мадам?       — Вы можете её показывать на ярмарках.       Я услышал смешок Вонки. Это у меня нет чувства юмора или у остальных?       Вдруг раздались инструменты и чьё-то пение. Опять?! Послышался звук шагов.       Только не они… Вышел квинтет, дорожки на потолке заняли… эти певцы.       Да, да!       Да!       С песней новой встали в строй,       Виолетта — наш герой.       Жевать ей, бедненькой, не лень       Жвачку, жвачку, жвачку       Жвачку, жвачку, жвачку целый день.       Жвачка-жвачка целый день!       Жвачка-жвачка целый день!       Жвачка-жвачка целый день!..       Они покатили её под крики. Как цирковой шар.       Она жуёт, жуёт и вот       Растет её несчастный рот.       Стал подбородок выпирать—       Не надо было ей жевать.       Жвачка-жвачка целый день!       Жвачка-жвачка целый день!       — На помощь, кто-нибудь!       Жвачка-жвачка целый день!..       Годами девочка жуёт,       А челюсть крепнет и растёт.       Ещё один крик.       В один прекрасный день она       Язык себе отъесть должна.       Пора девчонку в цех везти,       Чтоб там от гибели спасти.       Мычание.       Жвачка-жвачка целый день!       Жвачка-жвачка целый день!       Жвачка-жвачка,       Жвачка-жвачка,       Жвачка-жвачка целый день!..       — Помогите мне! Пожалуйста, помогите! Мистер Вонка!       Последний аккорд стих, это проклятие покинуло комнаты. Погодите, мистер Вонка всё это время танцевал? А я уж думал, ниже пасть он не может.       — Я хочу, чтобы вы закатили мисс Борегард в лодку и отвезли её в Цех Соков наконец, ладно?       Они приняли задание и начали усиленно трудиться у двери, пропихивая шар, который еле подходил размерами.       — Цех Соков? Что они с ней там сделают?       — Они выдавят её. Как крохотный прыщ. Ха-ха! Мы выжмем из неё весь сок сразу.       Этой женщине лишь только и оставалось испуганно вздохнуть и бежать к дочке.       — Мама, помоги мне! Пожалуйста!       Хотя бы избавились от лодки… Я туда больше не сяду, даже если мне до десяти вечера без остановок придётся идти пешком.       — Вперёд. Зажигаем!

***

      Группа вышла через запасную дверь и перешла в клуглый винтовой коридор.       — Без лодки нам придётся идти в два раза быстрее, чтобы просто не выбиться из графика. Нам слишком много нужно увидеть.       — Мистер Вонка? — подал голос Чарли.       — Да?       — Почему вы решили впустить сюда детей? — а он не глуп. Мне тоже интересно.       — Чтобы они увидели фабрику, конечно.       — Но почему сейчас и почему только пятерых?       Он запнулся дольше обычного. Уйти от ответа хочет? Пусть не расслабляется, у меня свой вопрос есть!       — Что за особый приз и кто его получит?       — Самый лучший приз — это сюрприз, ха-ха-ха!       Не скажешь, значит… Нет, стараться ради неизвестно чего я не буду.       Вдруг меня толкнули, и мои кеды скрипнули.       — А Виолетта навсегда останется черникой?       Отпихивать меня было вовсе не обязательно!       — Нет. Возможно. Не знаю. Вот что бывает, когда жуёшь жвачку целый день, это просто отвратительно.       — Если вы так сильно ненавидите жвачку, зачем же вы её выпускаете? — даже докапываться не пришлось! Это просто лицемерие, а вы тут пытаетесь в энтузиазм играть!       — Ещё раз, не бубни, потому что это начинает меня немного раздражать, — отговорки, всё отговорки!       — Вы помните первую конфету, которую вы съели? — с чего был этот вопрос?       — Нет…       Очередная пауза. Я посмотрел на цех впереди. «Покосившиеся конфеты». Я плохо вижу, но вроде обычные квадратные. Мне показалось, или они двигаются? Внезапно их глазки скосились на меня. Ох уж эти каламбуры…       — Извините, у меня был флешбек, — Вонка наконец вернулся к нам.       Мистер Соль придвинул к себе дочку. Нет, я не завидую, что папа со мной этого не сделал. Как же мне не нравится это всё.       — Ясно, — только и сказал тот сноб.       — И часто они с вами бывают? — мой отец хотя бы попытался разобраться. Как обычно, неудачно.       — Всё чаще… сегодня.       Спустя ещё несколько кругов и зал с фруктовыми обоями кондитер наконец решил, что пора замедлиться.       — А, об этом цехе я знаю всё. Видите ли, орехи — это мой бизнес.       Мистер Соль подал визитку, и она отправилась в полёт над моей головой.       — Вы используете Хавермакс 4000 для сортировки?       — Нет, ха-ха-ха-ха! Вы очень странный.       Кто бы говорил…       Мы зашли в сине-белую комнату. Синяя решëтка отделяла нас от основного здания. На полу была огромная спираль, ведущая в тëмную дыру. Сверху были белые трубы в виде паука, которые подавали орехи на станции.       Я облокотился на стену. Нет, я всë ещë ни ногой в ту чёртову лодку, но ноги устали.       — Белки!       Машины надëжнее. Но особо не прикопаешься. Белки, лущат орехи. Вонка дал на лапу санинспекции. И всё.       — Да. Белки. Эти белки специально обучены лущить орехи.       — Почему вы используете белок? Почему не умпа-лумпов?       — Потому что только белки могут вытащить целый орех почти каждый раз. Видите, как они стучат по ореху, чтобы понять, что он не испортился? О, смотрите, смотрите. Кажется, она нашла негодный.       — Папа, я хочу белку. Достань мне одну из этих белок. Хочу такую, — наверняка ничего не выйдет.       — Верука, дорогая, у тебя столько чудесных животных…       — У меня дома есть только один пони, две собаки, четыре кота, шесть кроликов, два длиннохвостых попугайчика, три канарейки, зелёный попугай, черепаха и глупенький старый хомяк. Я хочу белку!       Нихрена себе. Мне в своё время одной кошки было за глаза.       — Хорошо, милая. Папа купит тебе белку, как только сможет.       — Но я не хочу простую белку. Я хочу учёную белку.       — Хорошо. Мистер Вонка, сколько вы хотите за одну из этих белок? Назовите цену.       — О, белки не продаются. Она её не получит.       Последовала маленькая пауза. Мне не видно, что там происходит, да мне и не очень интересно.       — Папа.       — Извини, дорогая, Мистер Вонка ведёт себя неразумно.       — Если ты мне не достанешь белку, я сама её возьму.       Она пролезла через решётку и вышла в основной зал. Ну и дура. Я облокотился на передние перила. А что сейчас будет?       — Верука!       — Девочка?       Голова чешется.       — Верука, сейчас же вернись. Верука!       — Девочка, только не трогай у той белки орехи, он с ума сойдёт!       Я перемнулся ногами. Куда бы сесть… Что тут пойдёт не так? Она поскользнется рядом с этой дырой? Руками полезет к трубам, и из них вылетят орехи?       — Я заберу тебя!       Белки бешеные?       Раздался визг.       Сука, ну почему правдой оказывается всегда самое страшное?!       — Верука!       Её отец потряс калитку. Послышалось шуршание ключей.       Тем временем армия тьмы набросилась на девочку. Им ничего не стоило повалить её на землю. Папа ей вообще не помогал.       — Верука! Верука!       Лишь продолжал пытаться сломать калитку.       — Давайте найдём ключ. Не-а. Не тот, — Вонка спешить явно не собирается.       — Папа!       — Верука!       — Нет, это не тот!       Тем временем маленькие машины для убийств облепили её со всех сторон, не давая пошевелиться. Казалось, они её сейчас поглотят, как скарабеи из второй Мумии. Тут есть хоть какой-нибудь протокол безопасности? Любой? Не верю, что они не нападали ни на одного из рабочих, как бы я к ним не относился!       — Вот и он, — лязг. — Вот и не он.       — Папа, я хочу, чтобы они отстали!       Один из этих комочков злобы запрыгнул на неё и постучал по черепу.       — Что они делают? — спросил настолько же испуганный Чарли.       — Они проверяют, испорчен ли орех.       Я уже и не знаю, какой вариант хуже.       Раздался противный звук.       — О боже мой. Она испорченный орех всё-таки.       Белочки, маленькие посланцы зла, начали разворачивать провозглашённый ими мусор, отчаянно плачущий и брыкающийся.       — Верука!       — Папа!       — Куда они её тащат?       — Куда и все испорченные орехи, в мусоропровод.       Новый вскрик и всхлип.       — И куда он ведёт?       — В печь.       Какого?       — Но не волнуйтесь, мы разжигаем её только по вторникам.       Когда этот мудак в последний раз в календарь смотрел?!       — Сегодня вторник, — кто это, если не я?       Это сто процентов нелегально. Сто процентов.       — Ну, всегда есть шанс, что её решили не разжигать.       Неуважаемый господин, вам нужны чёртовы курсы, потому что я не слышал никого, кто мог успокаивать хуже!       Финальный скрежет и жуткий натуральный крик. Обоих англичан.       Сделав своё чёрное дело, грызуны вернулись к своей основной работе. Совпадение ли, что пока им испорченных орехов теперь не попадается?       — Что ж, она могла застрять в мусоропроводе прямо под горловиной, в таком случае…       Я прищурился. Нет, вообще не похоже.       — …вы можете протянуть руку и вытащить её. Ладно?       Тут же нашёлся нужный ключ. Мистер Соль начал спускаться в эту воронку. Я сглотнул и взял себя в руки. В любом случае, надежда умирает последней, а я туда лезть не собираюсь. Верука, в конце концов, мне не семья, чтобы я её спасал, рискуя собой.       Началась умиротворяющая мелодия. Затянулся хор. Мне уже стоит привыкнуть к этому дерьму, да?       Верука жадиной была,       В помойке место обрела.       Спускаясь в мусоропровод,       Она друзей себе найдёт,       Она друзей себе найдёт,       Она друзей себе найдёт.       Им стали втихаря из дверей подкидывать зачем-то огромные отбросы.       Вот рыбы палтуса скелет,       Сегодня плавал — завтра нет,       Скорлупка устрицы, затем       Бифштекс, который я не съем.       Ну в общем, гадостей мешок,       Какой противный запашок.       Запашок!       Спускаясь в мусоропровод,       Верука там друзей найдёт,       Верука там друзей найдёт.       Её отца встретили и начали вокруг него кружить. Значит, он наверняка не вытащит свою дочку. Кто-то даже подошёл к белке. Натравливает?       А кто её избаловал,       Кто всем капризам потакал,       Кто мог её так воспитать,       Кого виновным посчитать?       В последний момент им подкинули портрет, и белка сорвалась с места.       Так кто же это, наконец?       Родная мать, родной отец!       Англичанин-отец тоже полетел туда. Что же, он пытался.       Я услышал маленький смешок. А чувство юмора у Вонки до сих пор отвратное. Лучше уж вообще без него.       Я почуял движение рядом. До меня только дошло, что мне пора бы уже отпустить перила. Я обернулся, решил было проверить, но тут же сделал шаг назад. Эти инопланетяне меня до сих пор пугают. Нет, я всё ещё не верю, что это люди из какой-то страны, их имя Вонка будто с потолка взял.       — О, правда? О, хорошо! Мне только что сообщили, что печь неисправна, так что там должна быть гора мусора за три недели, чтобы смягчить их падение.       — Ну, это хорошие новости.       Я достаточно знаю отца, я уверен, это был сарказм, и он тоже не верит в эти сказки.       — Да. Ну, вперёд, дорога дальняя!

***

      Клоун вида Пеннивайз не перестаёт удивлять. Что дальше? Плотоядные джунгли прямо на фабрике для атмосферы? Потому что из одних растений в этой экосистеме получается прекрасный сахарозаменитель?       — Не знаю, почему я об этом не подумал. Лифт — это пока что самый эффективный способ передвигаться по фабрике.       Десять кнопок по горизонтали, сорок девять по вертикали. Четыреста девяносто всего. У самого высокого здания в мире этажей примерно сто. Не верю!       — Здесь не может быть столько этажей.       Никакой страх меня не остановит от называния бреда бредом.       — Откуда тебе знать, мистер Умник? Это не простой лифт, который идёт вверх и вниз, кстати. Этот лифт может двигаться вбок, вперёд, наискосок, и как вы только можете себе представить!       Я посмотрел на кнопки. Какао Кошки… Шоколадный цех… Пончиковые колечки… Остров десертов… Охрана… Шляпы, которые я не надену… Комната для истерик? Логово? Весёлое место? Некомпетентные дураки? Бары караоке? Нарния? Понятия не имею, что это, но вскоре обещали о ней выпустить фентези-фильм. Нет, это точно шифр. Я даже молчу о всех каламбурах, на которых построена половина комнат.       Только Телевизионный цех звучал интересно. Надеюсь, мы туда попадём.       — Ты просто нажимаешь любую кнопку, и вжух, ты полетел, ха-ха!       «Снути-тути-фрути»? Я ничего не успел осознать, потому что я чуть не влетел в кондитера. Почему в него? Почему не в отца? Или в того пацана, который попытался меня поймать?       Огромное пустое пространство. Лифт полетел в холодный шар, пролетая Цех Сортировки Орехов и жёлтые домики с навесными мостами. Наконец обдал мороз после всей этой жары.       — О, смотрите, смотрите!       Не отвиснуть челюсть просто не могла. Перед нами открылась целая гора, укутанная снегом. Как?       — Дамы и господа, добро пожаловать на Помадковую гору!       И зачем? Это такой большой холодильник, что аж альпинисты нужны?       В следующей комнате раздалось блеяние. Мороз быстро кончился. Мне пришлось смотреть на них через деда, то с одного бока, то с другого.       Подозрительно этот сбор шерсти выглядит…       — О-о!       Я повернулся к Вонке. Может, он объяснит, что это за дичь?       — …ха-ха, я лучше об этом говорить не буду.       И чёрт с тобой тогда, потом подумаю.       Следующий цех напоминал больницу. Но на кроватях лежали не Умпа-лумпы.       — Это Кукольный Госпиталь и Центр Ожогов. Он сравнительно новый…       Это же те куклы, которые он сам сжёг в начале. Всё равно выглядит жутко. Их слишком много для одного выступления, так что меня этим не пронять. Много из них точно пострадали на репетиции. Лучше было бы выкинуть, а не разводить весь этот фарс.       Вся группа с размаху впечаталась в стекло при очередном повороте.       — А, офисы администрации! Здравствуй, Дорис!       С недовольным лицом нам помахала одна из многочисленных работниц офиса. Я, конечно, понимаю, что это было совпадение…       Лифт вновь резко сорвался с места и повёз в цех, обставленный знаками «Опасность».       И, естественно, они запустили эти грёбаные фейерверки именно тогда, когда мы въехали. И зачем я надеялся, что тут хоть что-то будет иметь смысл? Оно того не стоило.       Звуки выстрелов нарастали и нарастали. Всё вокруг в красках взрывалось. Если я тут сдохну, то не по своей вине. А потому что кто-то расхреначил лифт своим снарядом. Достало это всё. Кому нужно всё это мракобесие? Зачем? Шоколадный цех никто не использовал как антистресс. Зачем избивать корову? Изобретения… туда-сюда. Зачем нужны ненормальные белки? Зачем нужна гора из помадки вместо холодильника? Только для красоты? Но ведь так бизнес не строится! Ни на красоте, ни на каламбурах! Те овцы? Госпиталь для кукол, которые этот псих сам же и сжёг? Зачем?       — Почему здесь всё совершенно бессмысленное? — задал я вопрос в пустоту.       — Конфетам не нужен смысл. На то они и конфеты, — ответил Чарли. А я надеялся, ты меня поймёшь! Зачем ты встал на сторону кондитера?       — Это глупо! Конфеты — это трата времени!       Наступила тишина. Что, Вонка снова ушёл в свои флешбеки? Пф, неженка… Ни грамма критики стерпеть не может.       Но как его из этого состояния вывести?       Мы проехали остановку лифта, который остановил Умпа-лумпа. Похоже, сюда мы и ехали.       Совмещу приятное с полезным.       — Я хочу выбрать цех!       Вонка зловеще улыбнулся.       — Давай.       Запугать вздумали? Не выйдет! Мне лишь осталось нажать на давно примеченную кнопку.       …Мне кажется, или Телевизионный цех был слишком близко к нам?       За дверьми лифта была ослепительно яркая комната. *Слишком* ослепительная.       — Сюда! Одевайте их быстрее и ни в коем случае не снимайте. Этот свет может вылупить вам глаза из черепов. А мы точно этого не хотим, верно?       Тут включится что-то ещё? Я чуть не ослеп, когда только зашёл!       Камеры, телевизор, постамент в середине, подсветка, пульт управления, кресла Умпа-лумпов, даже их костюмы были абсолютно белыми. Стерильными, я бы даже сказал.       Вонка повёл нас по Цеху и начал объяснять. Меня немного подгоняли. Я не дал Чарли пройти вперёд меня, загородив проход рукой и легко отпихнув. Телевизор — это моя стезя, я тут разбираюсь. Мальчик, ты, может, и не совсем тупой, но до меня тебе не дорасти.       — Это мой цех для тестирования моего последнего величайшего изобретения под названием Телевизионный Шоколад. Однажды я подумал: «Эй, если телевизор может разбить фотографию в миллионы и миллионы маленьких частиц и отправить их лететь через воздух, а затем собрать их на другом конце, почему я не могу сделать то же самое с шоколадом? Почему я не могу послать настоящую плитку шоколада через телевидение, уже готовую быть съеденной?»       …Это не моя стезя. Это какой-то псевдонаучный бред.       По телевизору шло очередное ток-шоу. Его сменили на музыкальный канал, а затем… на Космическую Одиссею.       — Звучит, как что-то невозможное.       Ну наконец-то отец всё правильно понимает, и я абсолютно согласен! И сейчас я докажу, почему! По полкам!       — Так и есть! Вы ничего не понимаете в науке, — я проигнорировал его реакцию. Сейчас я всё объясню. — Во-первых, между частицами и волнами есть разница. Ещё бы! Во-вторых, мощность для преобразования энергии в материю будет равна примерно девяти атомным бомбам, — эти вычисления мне ничего не стоили.       — Болтун! — и, как всегда, всё в утиль. — Серьёзно, я не могу понять ни слова из того, что ты говоришь.       Врёте… вы просто отвертеться хотите. Ну в чём я не прав? В чём?!       — Оки-доки. Я теперь отошлю плитку шоколадку из одного конца комнаты… — он повернулся, — в другой, с помощью телевидения. Принесите шоколад!       Вынесли двухметровую плитку и положили на пьедестал.       — Она должна быть очень большой, вы же знаете, на телевизоре вы можете снимать нормального человека, а он будет выглядеть вот такусеньким? — он показал рукой. — Здесь тот же принцип.       С нажатием кнопки шоколадка взмыла вверх. По крайней мере, антигравитацию он точно сделал. Или это голограмма такая? Хотя бы голограмму. Включились прожекторы, и вскоре после вспышке в камере стало пусто.       — Она исчезла! — сказал Чарли.       — Я же говорил, — не без гордости заявил Вонка. — Эта плитка шоколада сейчас спешит через воздух над нашими головами в миллионе малюсеньких кусочков. Идёмте скорее. Скорее. Скорее. Скорее!       Нет, он же её дезинтегрировал, верно? Я помчался со всех ног за ним, проверить.       — Следите за экраном! Вот она… Глядите.       Место монолита заняла плитка Вонки. Это легко можно подделать.       — Возьми, — меня пихнули под бок.       — Это просто изображение на экране, — как я должен её забрать, даже если это настоящая шоколадка?       — Трусишка-зайчишка. Возьми ты, — он обернулся к Чарли. — Давай. Она будет вкусной. Просто протяни руку и схвати.       После ещё одного «давай» Вонки, рука Чарли соприкоснулась со стеклом… и прошла сквозь него. Нет, это не должно работать. Но работает. Своим глазам я ещё верю.       — Предки мои ведроделы… — изумился дед.       — Съешь её. Давай. Она будет вкусной, это та же плитка, она просто немного уменьшилась в пути, вот и всё.       Он даже зубами пощёлкал.       Чарли куснул шоколадку.       — Она прекрасна!       Кто ожидал другого?       — Это чудо.       Пока Вонка начал разглагольствовать о своём изобретении и рекламе, я начал думать. Эта штука может изменить мир. По факту это ведь телепорт. Можно просто поставить её в разных концах света, и рядом короткий телепорт в обратную сторону. Без перегрузок добраться до Луны, это же немыслимо! Было до сих пор. Никаких очередей. Никаких самолётов или чего-либо ещё. Лишь паспортный контроль на пунктах. Да и без этого применений у него полно. Например, складировать грузы. И увеличивать их обратно только, когда надо. Какая экономия места! Миниатюризация микросхем! Да что там закон Мура, какой это будет скачок в технологиях! Да ведь так можно содержать тюрьмы! Если кто и сбежит, это будет видно чисто по тому, что его никто не увеличил! Да, эту технологию можно использовать во зло, но что нельзя? Это изобретение перевернёт мир! А он о чём думает? Лишь о своих конфетах!       Он придумал телепорт для рекламы шоколада.       Он придумал ТЕЛЕПОРТ для РЕКЛАМЫ ШОКОЛАДА.       ОН ПРИДУМАЛ ТЕЛЕПОРТ ДЛЯ РЕКЛАМЫ ШОКОЛАДА.       Что-то о стружках. Я не услышал, да это и не важно.       — Но вы ведь смогли бы их отправить по телевизору, если б захотели?       — Конечно б смог.       — А людей? — задал свой вопрос я.       — Зачем мне передавать людей? Они совсем невкусные.       Это было точкой кипения. Я больше не мог это терпеть.       — Вы хоть понимаете, что вы изобрели? Это телепортатор! Самое важное изобретение в истории мира! А вы думаете только о шоколаде… — я не мог не произнести последнее слово без отвращения. Этот мусор и близко не стоит рядом с проблемами мира!       — Успокойся, Майк. Я думаю, мистер Вонка знает, о чём говорит.       Пап, да ты сам подумай хотя бы пять секунд!       — Нет, не знает! Он и понятия не имеет! Ты думаешь, что он гений, а он идиот! Но я нет.       И я собрался это показать наглядно. Я полетел в сторону телепорта. Умпа-лумпы на пути? Мне ничего не стоило их распихать. Прочь с дороги и и не стойте на пути прогресса!       Нафиг Вонку, нафиг умпа-лумпов, нафиг приз, нафиг всё! Плевать, что со мной сделают, я докажу, что этот телепорт может использоваться людьми! Обратный путь и вуаля, я знаменитость, я герой!       — Эй, мальчик. Не жми кнопку.       Я с первого раза понял, как её запустить! Осталось лишь прыгнуть на пьедестал и готово. Процесс пошёл. Отец попытался подбежать к механизму, но он меня уже не вытащит.       Гравитация отключилась. Это странное ощущение. Даже если я лишусь денег из бесконечного запаса шоколада, это ничто по сравнению с тем, какой неимоверный вклад я внесу в развитие человечества. Да, обидно, не я это изобрёл. Зато заставлю этого заносчивого гада поделиться с ним миром!       Я начал танцевать в полёте. Как любимые герои-каратисты из боевиков. Помахал им на прощание. Теперь вы увидите меня только как первого человека, использовавшего телепорт! В позе супермена я полетел под крышу, к светлому будущему.       Вспышка. Тьма. Мне стоило лишь немного подумать о изменении позы, и я уже формировался нормально… Погодите. Это не Космическая Одиссея. Я был на столе, стена была в тех символах, которые носили умпа-лумпы. И за столом сидел один из них, будто готовый читать новости. Музыка явно уже началась. Нет, я, конечно, понимал, что меня уменьшит… но что песню умпа-лумпы могут включить в клип, в котором буду я непосредственно, я учесть забыл.       — Вот он! — голос Чарли.       — Майк! — испуганный голос отца. Но откуда?       На свете есть одно,       что всего важней,       Умпа-лумп скосился на меня, и я не увидел ничего, кроме опасности в этих глазах. Могу ли я умереть в телевизоре? Я не хочу проверять и попытался отойти.       Щёлк!       Всего важней из всех вещей       Те, что касаются детей.       Я будто чувствовал, как дрожит земля, хотя это был просто отбивной молоток. У меня ужасно плохое предчувствие о моей роли в клипе. Я здесь явно не просто наблюдатель.       Щёлк!       Нельзя им разрешать       Про телевизор знать!       А чтобы не было проблем,       Разбейте эту дрянь совсем!       Я сам не заметил, как, вжавшись в угол, чтобы меня не задели боксёры (игрушечные?), начал осматриваться в такт музыке. Было ли безопасно сейчас сбежать?       Щёлк!       Проверить я не успел.       Теле-телевизор, теле-телевизор.       Судя по всему, это фильм Психо. Сцена в ванной. Не знаю, что меня дёрнуло осмотреться и перевести взгляд наверх. Увидел я только душ, готовый сбить меня с ног мощными потоками воды. Может, оно и к лучшему, что я не увидел ничего больше.       Щёлк!       Абсолютно сухой, я появился на концерте. У меня нет музыкального слуха, чтобы определить, правильно они играют или нет. Так, Умпа-лумп на клавишных мне не поможет… Спуститься по шнуру? Опасно… Но не опаснее, чем прыгать просто так. Это вам не прыжок с крыши своего дома. Тут по виду этажей пять, не меньше. Шанс выжить не очень высокий.       Теле-телевизор, теле-телевизор.       Он пищи не даёт мозгам,       Он засоряет разум нам,       Он делает тебя слепым,       Ребёнка делает тупым.       Тупым! Тупым!       Он стал неумным пошляком,       С волшебной сказкой незнаком.       Тупым! Тупым!       Я увидел, как ко мне приближается рука. Но отойти в сторону я не успел. Не сдержав крик, я отправился в полёт и еле смог зацепиться за литавры. Мне оставалось лишь держаться за них, надеясь, что меня снимут, пока я не сорвусь и не полечу на встречу безвременной смерти.       Его попробуй удиви,       Не знает дружбы и любви,       Он только смотрит телеви…       Конечно, щадить меня никто не стал. Зря надеялся. Никого до этого не щадили. И почему я думал, что петь свою песню они не будут в телевизоре?!       Руки горели после того, как меня с силой подбросило в воздух. Мне оставалось лишь лететь в слоу-мо, мысленно проклиная тех, кто решил растянуть мои страдания.       Щёлк!       Меня пересобрало в другом канале. Падая, я увидел группу Битлз, пародию на неё. Ничего больше я заметить не смог, так как меня захватили помехи, в которых я и продолжал лететь вниз. Меня оставят там?       О бедный, глупый Майк Тиви,       Тебя мы можем лишь жалеть,       Тебя жалеть.       Нам остается лишь смотреть       Я оказался на усилителе звука. Он был высотой лишь в два этажа для меня, но при виде огромной гитары, готовой расплющить меня в лепёшку, мне не хватило скорости реакции, и я лишь зажался и закрыл голову. Меня это не спасло. Всё мое тело ответило тупой болью, и меня снова развоплотило.       Щёлк!       Я увидел продолжение той самой сцены в душе. На меня напали с ножом. Закрывшись, я пытался уворачиваться на мокром полу. Нож в любой момент мог раскроить меня напополам, оказываясь то слева, то справа.       Смотреть и ждать,       Смотреть и ждать,       Смотреть и ждать,       Смотреть и ждать,       Смотреть и ждать.       И только мне показалось, что из-за работавшего душа у меня поехала нога…       Щёлк!       Нам остается лишь жалеть,       Нам остается лишь смотреть.       Я отпрыгнул прямо на ринг с робо-боксёрами. И тут же получил в лицо. Это карма? За то, что я тех Умпа-лумпов распихал? Тогда…       Щёлк!       Он снова станет ли большим,       Мою спину будто полыхнуло огнём. Шипящая сковородка! За что?! Кому я сделал настолько больно?!       Подбросили, как блин, кинули…       А если нет… и бог бы с ним!       Хрясь! И темнота. Нескончаемое ощущение, что меня пытаются пересобрать, но не получается. Будто мне разом сломали все кости. Да ведь так и есть! У меня больше не было сил.       — Фу, подберите его кто-нибудь.       Я мог только одно.       — Помогите! Помогите!       Звать на помощь.       Это мой голос? Мне следовало это ожидать. Но мне нужно сказать одну вещь, и всё.       Я почувствовал, как меня схватили за шкирку и подняли. Откуда? Там же ничего не было…       Я оказался в руке отца. Прямо перед взором этой мрази. Я бы стерпел любые песни… если бы меня во время них не били бы. За что?! За то, что я пару раз оскорбил его величество?! У меня до сих пор болит всё тело, даже если не похоже, что мне что-то по-настоящему сломали. Откуда вы вообще знаете, что со мной бы ничего не случилось?! Дед и внук явно не знали, куда девать глаза. У меня есть ещё шанс…       — Хвала небесам, он совершенно невредим.       — Невредим? Вы вообще о чём?! — папа явно еле сдерживал гнев. Знаешь, если б не удар по барабанным перепонкам… Я бы предпочёл, чтобы ты на него как следует наорал. Он заслужил гораздо большего. Я посмотрел на него, и на себя. Осталось исправить последнее.       — Просто отправьте меня в обратную сторону!       — Нет никакой обратной стороны. Это телевизор, не телефон. Есть разница.       Это были слова, после которых во мне всё резко похолодело.       Нет? То есть, я обрёк себя на такое… навсегда? То есть, все эти шоколадки никто не восстанавливал? Я сам себя довёл до состояния, где от меня останется лишь комочек мяса и сломанных костей, если я прямо сейчас соскользну? С полутора метров, не больше! Как же это жалко…       — И что вы предлагаете с этим делать? — с таким тоном обычно кого-то готовятся рвать на части. Только я знаю прекрасно, отец ещё никого не растерзал. Просто духу не хватит. Да и не поможет мне это никак.       — Не знаю.       Я же говорил. Как я мог так облажаться? Хотел светлое будущее… Получи, распишись! Есть ли у меня теперь будущее вообще?! Ведь я не просто могу остаться инвалидом… я и умереть легко могу… Если кто угодно, любой умпа-лумп может меня прихлопнуть, а как я это пережил на экране, я до сих пор не понял!       — Но молодые люди ужасно эластичны. Они тянутся до безумия хорошо. А, отправим его в Тянутель Тянучек!       — Тянутель Тянучек?! — у меня в голове была та же интонация. Напоследок порвать вздумал?       — Эй, это моя идея! — проблема не в этом! — Боже, какой он будет тощий… Да, Тянутель Тянучек…       Мне кажется, или он уже предвкушает мои дальнейшие мучения? Я лишь переглянулся с отцом. Я понимал, что выбора у меня и нет. Либо жить маленьким у родителей и подохнуть от чего угодно, когда они умрут… Либо надеяться, что меня не разорвёт и я буду более-менее в норме. Придётся рискнуть. Я только не хочу надолго оставаться один на один один с… этими… я ведь знаю, что люди *могут* быть настолько злыми.       — Я хочу, чтобы ты отвёл Мистера Тиви и его… мальчика в Тянутель Тянучек, хорошо? Растяните его.       Вонка шарахнулся от меня, как от прокаженного, пока мы уходили, куда вёл нас Умпа-лумп.       — Продолжаем тур! — это последнее, что я услышал от него, когда отец покинул цех через запасной выход.

***

      За дверью оказался второй лифт. Было бы тупо погибнуть на нём при столкновении с первым, но до цеха мы доехали без приключений. Через взрывающиеся конфеты, алкоголь и пузыри лифт пролетел и остановился у Тянутеля Тянучек.       За круглой дверью была жуткая машина. Бесконечные ряды тысяч крутящихся металлических штырей, поправляемых металлическими руками, стилизованными под униформу кондитеров. Серо-зелёные тусклые цвета стен. Шахматный пол. Разные жидкости и мешки, будто бы требующие ручного вмешательства, но всё ещё прекрасно используемые роботами. Рабочие в основном лишь следили за работой и поправляли брак. Обычный плоский конвейер отправлял коробки в другие цеха. Будто бы Вонка попытался скопировать атмосферу кухни ларька. Я вновь посмотрел на штыри, переминающие очередные конфеты, и готовые приниматься за меня. Радоваться ли мне, что для меня ларьки с конфетами никогда не были сакральны?       Один из этих Пикминов вколол в меня два шприца с хирургической точностью. На любые возмущения он указывал на их названия. «Формула растяжки» и «Сверхбыстрое обезболивающее»? Мне крышка.       Механизмы подхватили меня, как тряпичную куклу. Оставалось лишь гадать, успеет ли обезболивающее подействовать.       Теперь я знаю, каково попасть в стиральную машину. Или в бетономешалку. Чувства абсолютно те же, я уверен. Из меня будто выжимали все соки, растягивая дальше и дальше, а мне уже было трудно понять, где потолок, а где пол. Меня бы вырвало, если было б чем. Никогда не думал, что в пропуске завтрака будут плюсы помимо экономии времени. Попытка попробовать лодку не засчиталась, и прекрасно.       Прошло, может, полминуты, но мне казалось, что все полчаса, когда эта адская машина пыток остановилась, и я сполз вниз. У меня появилось время осознать, что произошло.       Это было… неправильно. Да, лучше и не описать. Моё тело… не должно быть таким. Таким плоским. Но мозг мне сообщал, что так и есть. Мою ширину можно мерить грёбаными дюймами. Все нервные окончания будто разгладили утюгом. Понятия не имею, как моё тело знает, как держать равновесие. Меня можно использовать вместо ленточки. И в таком виде я должен пойти домой. Исправили, нечего сказать!       После очередного сумасшедшего пролёта мы оказались у выхода. На ограде остались только наши куртки и куртки… местных. Забыл фамилию. Моя ветровка на меня уже не налезет. Из жары выходить на холод… Я приметил одного из этих умпа-лумп, пытавшихся привлечь моё внимание, и махнул отцу, пусть выходит без меня.       Жаль, ничего полезного из него выбить не удалось. Он всунул мне рецепт в руку и сбежал, сердито посвистывая марш. Настолько со мной разговаривать не хочет. Взаимно!       На листе был прописан приëм трëх витаминных шоколадок Вонки в день. Пока не приму форму обратно. У меня разбежались глаза лишь от списка всех витаминов. Меня никогда не просили есть горькие лекарства пачками… Заканчивалось всë это безобразие обещанием поставить всë необходимое на дом. Я должен быть благодарен… но как же хочется сейчас крыть матом всех, кого увижу.       Запихнув листок в карман, я побежал догонять отца. На этих крюках это было… сложно. Но я умудрился ни разу не навернуться. Впереди я видел остальные семьи. Англичан в мусоре. Стряхнули бы хоть чуть-чуть, что ли. Им настолько противно прикасаться к грязи, что они лучше в ней пойдут? Спортсменок. Виолетта была полностью синяя, и она без конца ходила колесом. Спортсмены, они такие. И немцев, младшенький был покрыт шоколадом. Несмотря на всю мою ненависть к шоколаду, хотел бы я оказаться на его месте…       Впереди были видны грузовики и толпа зевак и репортëров. Твою мать. Этого только не хватало. Как же холодно… После этой жары в цехах на мороз без куртки. Никакие кофты от этого не спасут.       — А теперь мы просим участников экскурсии объяснить, что же произошло в этих стенах! — в голосе журналиста проклёвывалась паника.       Всех остальных окружили, и меня тоже. Я хочу упасть на диван и не вставать полдня как минимум, а не вот это вот всё…       — Да что вам говорить?! Там был телепорт, всё пошло не по плану! Да, это не ваши галлюны! Нет, я не собираюсь с вами общаться, мне не до вас, не видно, что ли, убл…       Следующие слова им пришлось полностью запикивать.       Кто-нибудь может сказать, что в моём состоянии было бы легко от них свалить. Брехня полная. Не смогу я лавировать через толпу, рискуя тем, чтоб мои ноги заплелись буквально. Так что мне пришлось провести там больше времени, чем я хотел, но, к счастью, других вопросов мне не задали и отпустили.       Дрожа от холода, я отковылял поближе к грузовикам, даже не проверив, что делают остальные участники, не до того мне было. Мне не до гаданий, какой из них мой. Хотя нет, на них нет подписи «Вонка». А на тех есть. Как же холодно… Я почувствовал, как обезболивающее начало выветриваться из организма. Быстро подействовало, быстро кончилось, всё, как всегда. Все растянутые клетки хором, волнами дали о себе знать. Идти становилось всё тяжелее и тяжелее. Мне уже было всё равно на журналистов, которые наконец отстали. Мир будто ускользал от меня. Лучше прилягу прямо тут, на снегу. Устал до невозможности. Эти пластины, которые язык еле поворачивается назвать ногами, будто бы подкосились сами.       Где-то далеко я слышал, как меня зовут. Как меня трясут за плечи. У меня не было возможности ни ответить, ни испугаться тому, что я не могу ответить. Кое-как я осознал происходящее в кабине. Слышал что-то вроде «не видите, ему плохо?», «я заплачу любые деньги, только отвезите нас в больницу!»       Дальше всё было как в тумане. Мелькали бесчисленные серые здания, люди в белых халатах, они тащили меня куда-то, я наконец в кровати, я могу поспать…