Мечи детям — не игрушки!

«Слаженная работа в команде — залог успеха любой операции, — мужчина улыбается, словно умудрённый жизнью родитель, и его большая ладонь опускается на светлую макушку мальчика. Яньцин щурится, будто новорождённый котёнок, — Однажды и ты сможешь разделить радость товарищества с братьями и сёстрами по оружию». Внезапное ностальгическое наваждение спадает. Яньцин встряхивает головой. Прямо напротив него, на соседней крыше, стояла невысокая фигурка и громко переговаривалась с жутким чёрным мечом. Едва слышимый вздох срывается с его губ. Порой Яньцин ловит себя на мысли, что скучает по времени, когда он был ребёнком. С самого младенчества юноша был окружён историями о походах рука об руку с надёжными соратниками, о славе, о сражённых злодеях, о взаимоуважении и дружбе... Тогда он был самым старательным, самым лучшим, самым одарённым в глазах своего учителя. «Не то что сейчас...» Яньцин неосознанно поглаживает замок долголетия. Тот самый замок, который собственноручно надел на него Цзин Юань. Его взгляд всё ещё был нерушимо направлен на Юньли. Эта девочка, так беззаботно улыбающаяся грозной железке, совершенно отличалась от него, сосредоточенного и серьёзного. И всё же она достойно противостояла его техникам. Это раздражало. Это интриговало. Сильные противники побуждали в сердце мальчика что-то невероятно захватывающее и одновременно болезненное. Словно он желал сражаться с сильными, но при этом не желал видеть кого-то сильнее себя. А прямо сейчас Яньцина не на шутку беспокоило то, как Юньли относилась к мечу. Хотелось спросить, действительно ли она прониклась симпатией к этому сгустку отборной ненависти к людям? «Потому что я собираюсь как можно скорее доставить его в Дом Кандалов», — жестокая, но очень правильная мысль, заставляющая Яньцина едва ли не прожигать спину Юньли суровым взглядом. Он словно пытался установить с ней ментальную связь, словно пытался здесь и сейчас убедиться, что они на одной стороне. «У неё хрупкие плечи», — внезапно ещё одна мысль, совершенно не похожая на предыдущую, робкой бабочкой пролетает в голове. Именно в этот момент Юньли оборачивается. Их глаза встречаются. Яньцин чувствует, как уши словно обжигает кипятком. Во взгляде девочки же читается нескрываемая надменность. Усмешка трогает её тонкие губы. — На что пялишься? Грубоватая интонация опускает юношу с небес на землю. Он быстро возвращает себе привычное самообладание. — Тебе какое дело? — Ого, как мы заговорили! — сказав это, девочка недовольно упирает руки в боки. Искра взаимной нелюбви вновь пробегает между ними и по новой зажигает сильное желание набить друг другу лицо. Однако Юньли пообещала себе, что пока они сопровождают нового спутника — гораздо лучше будет избегать мелких дрязг и ссор, чтобы расположить к себе непростую душу меча. Его такие вещи не на шутку раздражали. Самый простой способ — полностью игнорировать Яньцина. Но, увы, Юньли не настолько толстокожая. «Как же мне надоело это пресное и скучное лицо. А что, если...» Неожиданно ей в голову приходит очень интересная идея. Яньцин всё ещё размышлял о том, как упечёт меч и его владельца за решётку, но внезапно заметил со стороны Юньли странное телодвижение. Он мгновенно напрягается. Юньли заносит руку за спину, высовывает язык и... показывает ему средний палец. Эмоции на юном лице так и застывают, словно примороженные. Издевательская усмешка прячется за прядью тёмных волос. Юньли ловко прыгает на соседнюю крышу и показательно крутит средним пальцем в воздухе, а затем ковыряет им в ухе и с отстранённым видом сдувает мнимую соринку. Яньцин приземляется недалеко от неё. Рука до напряжённых жил сжалась на рукояти меча, а веко непрерывно подрагивало. Юньли едва сдерживает рвущийся наружу смех. Вряд-ли хоть кто-то до этого момента смел демонстрировать подобные жесты величайшему мечнику на Лофу, способному в момент перерубить такому смельчаку все пальцы. Но Юньли — другое дело. Её не получится достать так просто! Чёрный меч тем временем молча парил рядом, наблюдая за этим крайне эмоциональным спектаклем. — Это какой-то очередной социальный ритуал? — он не выдерживает и задаёт волнующий вопрос. Яньцин и Юньли одновременно оборачиваются. «Он что, всё видел!?» — неожиданно сплочённая мысль посещает обоих детей. Они смотрят друг на друга и понимают, что подумали об одном и том же. Яньцин в удивлении округляет глаза. Он вопросительно поднимает бровь, не сводя пристального взгляда с Юньли. Девочка в ответ лишь тихо фыркает. «Ненормальная», — осуждение ясно читается на лице лейтенанта. Усилием воли он гасит в себе сильные эмоции, пытаясь сосредоточиться на том, что они узнали. Как оказалось, у меча имеется своё зрение, или же он способен ощущать колебания воздуха и досконально считывать каждое их движение. Общаться жестами или мимикой у них вряд ли получится. — Да. Я выразила почтение своему дорогому другу, — спустя пару мгновений отвечает Юньли, всё ещё кривя губы в усмешке. Яньцин не меняется в лице. Это стоит ему невероятных усилий. — Тогда почему он разозлился? — ... «И эмоции чувствовать способен...» — Яньцин считывает это со слегка разочарованного лица девочки. Он не был досконально знаком с психологией и возможностями мечей, но раз уж Юньли решила провести такой незамысловатый тест — знает она не больше него. Получается, что столкнулись они с поистине трудным противником. — Потому что мы не друзья, — отвечает за неё Яньцин. Его совершенно не забавляли подобные игры. — Вы, люди, такие сложные, — нотка раздражения проскальзывает в металлическом голосе, и меч крутится вокруг своей оси. — Лучше послушайте меня. Я кратко изложу суть операции. — Операции? Звучит так, словно мы собрались ограбить сокровищницу императора, — тут же подмечает Яньцин. — Ага, или склад с иномирской газировкой, — подхватывает Юньли. — Идея разрубить вас обоих пополам всё ещё крутится в мыслях... — Извини! Продолжай, — одновременно выпаливают Юньли и Яньцин. — Так-то лучше, — одобрительно заключает меч и поднимается выше, возвышаясь над своими подопечными. Детям приходится слегка задрать головы. — Мы, кстати говоря, на месте. Долгое блуждание по крышам в итоге привело их в весьма неожиданное место. «Это же...» Яньцин внезапно ощутил себя ужасно глупо, осознав, куда этот меч его притащил. Когда он выходил на патруль, то планировал вернуться не раньше полуночи. И всё же он снова здесь. Они стояли прямо перед входом в Обитель Божественного Предвидения. Облачный рыцарь добросовестно дежурил на посту возле гостевого ялика. — Это точно правильное место? — вполголоса интересуется Яньцин. В его интонации ощущалось что-то непривычное. Сомнение, опасение, но не такое, каким оно должно быть. Юньли невольно окидывает его беглым взглядом. Веки девочки с подозрением щурятся. — Разумеется. Я довольно неплохо изучил окрестности. Это то место, где мой хозяин появляется чаще всего. — ... Юньли задумчиво смотрит в сторону ялика. Однако Яньцин видит, что краем глаза она всё ещё держит его в поле зрения. Юноша складывает руки на груди и отворачивается, нервно закусив губу. Угли подозрения в глазах Юньли вспыхивают полноценным пламенем. — Мне кажется, что здесь какая-то ошибка. Твой хозяин — разыскиваемый преступник, а это место — самая охраняемая территория на корабле, не считая тюрьмы. — И что? — ... «И что?!» — хотелось выкрикнуть в ответ, но слова застревают в горле болезненным комом. Грудь заполняет бурлящая чёрная злоба. Яньцин знал, что она направлена не на клинок, но прямо сейчас ему всё равно, на ком её сорвать. Рука в который раз хватается за рукоять, однако Юньли вовремя его опережает: — Расскажи подробнее о своём хозяине. Ты же хочешь, чтобы мы нашли его уязвимое место? Так наши шансы возрастут. Меч не сразу отвечает. Они до сих пор находились недалеко от входа в Обитель, и рыцарь на посту начинал недобро поглядывать в сторону их подозрительной компании. Яньцин тем временем всё ещё стоял в стороне, как обиженная на весь мир дева, готовая в любой момент взорваться. Юньли даже не пыталась узнать, в чём причина такого поведения. По правде говоря, её больше интересовала история меча и его создателя, нежели душевные терзания товарища по наставничеству. Настолько, что ей пришлось проглотить целую кучу негодования в сторону Яньцина, лишь бы меч заговорил. — Действительно. Я ничего не потеряю, рассказав нашу с ним историю, — наконец-то соглашается меч и изящным движением укладывается на одну из множества лавочек, уперевшись лезвием в сидушку, а эфесом — в спинку. Время уже близилось к позднему вечеру, и людей на улице было не много. Те же, кого можно было заприметить, скорее спешили домой, силясь оставить тяжёлый день позади. Никто и не посмотрит в их сторону, даже если они будут болтать с привидением или ожившим мертвецом, не говоря уж о мече. Юньли согласно кивает, присев рядом. Её маленькие руки в нетерпении комкают подол короткой юбки, а ступни упираются в лавочку. Яньцин незаметно поглядывает на колени девушки, которые та обнимала своими маленькими, мозолистыми ладонями. Подобная расслабленность рядом с жестоким убийцей в который раз заставляла его корчить недовольное лицо. — Моя слава родилась в руках великого воина, что разил врагов с помощью льда, — начал меч, и голос его был наполнен величественными интонациями, не хуже, чем у опытного рассказчика в чайной. Лишь заслышав первое предложение, Яньцин заинтересовано повернулся в их сторону. — Холод был во мне каждое мгновение. Я побеждал несметное количество врагов, с моей помощью находили друзей и верных собратьев по оружию. Я был велик и прекрасен в руках той, что обещала разрезать мной даже звёзды, — на этих словах оба подростка задирают головы и меланхолично смотрят на искусственное звёздное небо, которое видели множество раз. «Разрезать звёзды...» Они знали, о ком идёт речь, и, несмотря на грехи, совершённые великой мечницей, такая сила вызывала зависть в сердцах тех, кто её жаждал. Яньцин никогда не говорил об этом вслух, но каждая встреча с Цзинлю словно преображала часть его души. Словно он был одной из тех звёзд, которые она разрубает и превращает мягкий свет в смертельно опасный жар. Однако как бы сильно им не хотелось послушать про славные битвы предыдущего Мастера меча, они здесь собрались по другому поводу. — А что было до этого? Как ты родился? — нехотя выдавливает из себя юноша. — ...Я родился, когда впервые испил чужой крови. — А ещё раньше? — уточняет Юньли. — Какое ещё "раньше"? Раздражаешь! — Как так?! Ты не помнишь, как тебя выковали? — ... Меч замолкает. Вероятно, вопрос ремесленницы поставил его в тупик. — Что значит "выковали"? — Значит, что кто-то создал тебя своими руками. Кто-то придумал, как ты будешь выглядеть, и собрал тебя по частям, — терпеливо объясняет Юньли, словно маленькому ребёнку. Удивительно, что меч ничего не знал о таких вещах. — Я никогда не задумывался об этом. Казалось, что я появился в момент, когда впервые поглотил энергию живой сущности. Но ты говоришь, что меня кто-то создал подобно тому, как создают обычную мебель? — Ну, можно и так сказать... — неуверенно тянет Юньли. — Ты знаешь, кто это был? — Знаю. — И кто же? Яньцин реагирует молниеносно. — Тот, кого ты собира- Слова прерываются неразборчивым мычанием, и Юньли в шоке раскрывает глаза, понимая, что ей только что внаглую заткнули рот рукой. Она пытается сопротивляться, но Яньцин то ли специально, то ли нет, ухватился за украшение на её груди, и лиф слегка отъехал в сторону. Щекотливый холодок пробежался по внутренностям, стоило осознать этот смущающий факт. — ... Лежащий рядом меч никак не реагировал на эту странную пантомиму, да и Юньли неожиданно затихла. В любой другой ситуации она не позволила бы столь наглое отношение к себе. Сейчас, правда, у неё не было выбора. «Что, чёрт возьми, задумал этот пельменеголовый?» Она убеждена, что образцовый гордец в лице Яньцина, трясущийся за свою репутацию похуже дамы на выданье, никогда бы и пальцем её не коснулся. Только разве что во время драки. Однако никаких объяснений за этим не следовало. Яньцин молча пялился на её лицо, ни на миг не ослабляя хватку. — Тот, кто создал тебя, уже давным давно мёртв, — тихие слова слетают с губ юноши, и девочка чувствует, как тот наконец-то убирает руку от её рта. Юньли быстро облизывается. Воздух наполняется эманациями через силу сдерживаемых чувств. Юньли не понимала, какой смысл скрывать от меча эти подробности, но взгляд Яньцина не менялся. Спустя мгновение она ощутила на своём плече его тонкие пальцы. «Сострадание». «Сомнения». «Создатель». Эти иероглифы Яньцин быстро рисовал на её коже. Юньли в удивлении округляет глаза, вероятно, не до конца осознав их смысл, но вопросов не задаёт. — Мне всё равно, — наконец-то изрекает меч. Вопреки ожиданиям, его интерес оказался несерьёзным, — Вы ведёте себя странно. Опять какой-то ритуал? — Точно. Маленьким девочкам на Лофу запрещено разговаривать с десяти до одиннадцати вечера. Я просто напомнил Юньли об этом. Выражение лица этой самой "маленькой девочки" становится нечитаемым, а веко едва заметно дёргается. Совсем как у Яньцина минутами ранее. — ... — Продолжайте свой рассказ, господин Осколочный меч. — Хорошо. На чём же я остановился? Помедлив мгновение, меч продолжил неспешно вспоминать былое. Этот рассказ оказался невероятно затянутым, местами грустным и весёлым, а местами жутким и мерзким. — Я вонзался в его плоть столько раз, что меня следовало бы называть мясницким ножом, а не мечом. Так я думал в те моменты. — А что же ты чувствовал? Выдуманное Яньцином правило очень скоро улетает в игнор, и Юньли не удерживается от вопроса. Любопытство — единственное, что держит её здесь и до сих пор помогает игнорировать дурацкое поведение Яньцина. Голос меча неожиданно наполняется злобой. — Злость. Разочарование. Всё равно, что снять со стены вышитый золотом гобелен и начать мыть им полы. — ... Юньли и Яньцин молчат. Они ясно уловили суть этого ёмкого сравнения. И откуда только меч научился подобному красноречию? — Затем меня выбросили, словно ненужный мусор. И мой нынешний владелец меня подобрал. Слова лились рекой в любопытные уши, и в какой-то момент Яньцин тоже уселся по другую сторону от меча. Они напоминали маленьких детей со старым дядюшкой, который решил рассказать перед сном интересную историю. Вот только это была лишь видимость. Яньцин всё ещё помнит, как совсем недавно это оружие грозилось их убить. Такое же непредсказуемое, как и его владелец. — Он заново учился искусству фехтования. Я был с ним в самом начале пути, но этот человек как был бездарностью, так ей и остался. Яньцин невольно вспоминает, как эта "бездарность" едва не уложила его на лопатки. В его понимании Блэйд не был слабым, но меч, очевидно, считал иначе. — Убивать мной слабаков и не мочь одолеть действительно сильных и важных соперников — таков его удел. Я больше не могу это терпеть. — Поэтому ты желаешь его убить? — Одна из причин. Это смыло бы позор с моей души. Удивительно, какие невероятные чувства способно испытывать живое оружие. Мальчик поднимает руку, отстранённо рассматривая свою ладонь. «Интересно, а что думали бы обо мне мои мечи?» В голову приходят лишь слова Юньли, которые она сказала во время их первой встречи. Он отрицательно машет головой, словно пытаясь вытрясти оттуда столь дурацкие мысли. — Он уже здесь. Я чувствую это, — вдруг сообщает клинок и взмывает в небо. — Кто? В голосе девочки слышится искреннее удивление, и она осматривается по сторонам. К сожалению или к счастью, никого постороннего она не увидела. — Здесь никого нет. Может, ты ошибся? — Нет. Он уже там. Стоило мечу обронить эти слова, как Яньцин срывается с места, словно гоночный корабль. — Эй! Юньли тут же бежит следом, спотыкаясь на ходу, а меч с жутким гоготом летит за ними, напоминая преследующего призрака. — Какие эмоции! Это злость? Зависть? — он подлетает вплотную, когда Яньцин вскакивает на борт ялика, и касается эфесом светлой макушки, — Ревность..? Что же ты скрываешь, человеческий детёныш? — Не твоё дело! Беспечный рыцарь на посту не успевает даже среагировать, как два ребёнка угоняют у него из-под носа транспортное средство. Юньли кричит во всё горло, матеря последними ругательствами Яньцина и его способность управлять яликом, в то время как юноша, наплевав на правила дорожного движения, несётся во весь опор к Обители. Едва ялик пришвартовывается — Яньцин тут же вскакивает на один из своих мечей. — Стой! Это же самоубийство! Голос разума в лице Юньли заставляет юношу бегло посмотреть на землю. — ... — Яньцин! Он останавливается. Впервые эта девочка позвала его по имени. Собственное имя ещё никогда не звучало в его ушах подобным образом, и это совсем немного, но отрезвляет. — Он прямо здесь, прямо сейчас! Неужели ты готова упустить такой шанс? — А вдруг это ловушка? — ... Они вновь смотрят друг на друга. Яньцин уверен, что Юньли, как и он, не почувствовала следов чьего-то присутствия. И всё же он не мог игнорировать слова меча. Горящие огнём глаза юноши быстро находят застывший в воздухе меч. Заметив, что на него вновь обратили внимание, клинок невозмутимо вращается вокруг своей оси. — Парень, да если б я хотел кого-то обмануть — выбрал бы сразу генерала, а не его жалкого подручного! — Погоди. Огонь окончательно тухнет, заменяясь привычной сосредоточенностью. Яньцин спрыгивает с порхающего меча, медленно приближаясь к клинику. Стайка его собственных орудий медленно окружала соперника. — Откуда тебе известно, что я подручный генерала? Юньли застывает неподалёку, словно каменное изваяние. Кажется, что даже волоски на её коже стали дыбом от напряжения. — Уже не помнишь нашу первую встречу? В памяти мгновенно воскресает тот день, когда Яньцин впервые скрестил оружие с Блэйдом и Дань Хэном. — Всё это время ты знал, кто я, — заключает лейтенант. Стоит признать, он действительно был неосторожен. Не каждый день Яньцин сталкивается с говорящими мечами, которые, как оказалось, знают его так хорошо, что могут этим знанием пользоваться в своих целях. — Так и есть. Яньцин тяжело сглатывает. Его пальцы незаметно сложились в печать. — Но это случилось не по моей вине. Он первым запомнил тебя. — ... В глазах юноши на мгновение отражается искра какого-то странного и неописуемого чувства. Юньли тем временем напряжённо смотрела в сторону. Её глаза внимательно изучали едва заметные красные кончики на траве возле входа в Обитель. Будто кто-то нечаянно зацепил их окровавленной одеждой. Она тут же срывает одну травинку, пробует её и отмечает знакомый привкус железа на языке. Железо с примесью гнилых фруктов. — Я знал, что тебе нельзя было доверять! — наконец-то комок подозрения и недоверия вырывается наружу. — Тупица! Не ты ли говорил, что это место — самое охраняемое на корабле? — Мне всё равно! Ты сейчас же отправляешься под арест! — Погоди! Юньли мгновенно появляется между Яньцином и мечом, а затем оборачивается к последнему: — Как ты понял, что он здесь? — Кровь. Девочка смотрит на травинку в ладони. Её брови хмурятся. — У него дурацкая привычка разбрасываться своей кровью. Эта мерзость ощущается везде, — поясняет клинок, очевидно уловив её ход мыслей. Юньли оборачивается к Яньцину, и тот вопросительно смотрит на неё. — Хочешь сказать, он действительно здесь? — с подозрением интересуется юноша. — Возможно. Я считаю, что стоит сообщить генералу, — осторожно предлагает Юньли. — Отказано. — Совсем голову потерял? Мы не знаем, чем может обернуться эта авантюра. — Пойми же, что мы не в выгодной позиции. У нас мало информации. Вдруг его здесь уже нет и мы лишь зря отвлечем генерала? — Что за чушь! Речь не о каком-то мелком преступнике, а о враге альянса! — Но..! — Довольно! Что ты скрываешь? Колись! Неожиданно сильная хватка заставляет Яньцина едва не закашляться из-за сжавшего горло воротника. Юньли держала его за рубашку и настойчиво вглядывалась в миловидное лицо. Он буквально ощущал её несдержанное, горячее дыхание на своей щеке. — Совсем сдурела?! — Я не собираюсь работать с тем, кто лжёт мне в лицо. Сказала как отрезала. Яньцин понимает, что вляпался по самые уши. — Это не имеет никакого отношения к- — А вот это уже я решу. — Ладно! — выпаливает Яньцин и с усилием отрывает её руки от себя, отходя в сторону. Раздражение так и льётся из него, когда юноша поправляет свою одежду. Юньли недовольно складывает руки на груди. «Когда рядом нет взрослых, чтобы хвалить его собранность, он перестаёт сдерживаться». Признаться, эта черта её весьма раздражала. Юньли никогда не стремилась к идеальной дисциплине и образцовости, но на фоне Яньцина ощущала себя хуже пятилетки. Это злило, расстраивало. Порой Юньли ощущала, как невольно пытается подражать Яньцину в мелких аспектах, и это не на шутку пугало, ведь означало, что она в каком-то смысле его признаёт. А это не может быть правдой. Яньцин длинно выдыхает и прикрывает веки, словно пытаясь собраться с мыслями. Такое озвучить непросто. Он долгое время терзал себя сомнениями и до последнего отказывался верить своей безукоризненной интуиции. Но когда начали появляться реальные доказательства — это окончательно его добило. — Я уже давно подозреваю генерала в том, что он общался с Блэйдом после того, как тот сбежал. Причём не раз. И не два. — ... Услышанное, без сомнений, поразило Юньли до глубины души. — Я видел эту кровь и раньше, но боялся его спросить. Я не знал, как стоит поступить. — ... Она продолжает молчать. На его месте Юньли тоже не знала бы, как поступить. А что делать, когда узнаешь, что твой ближайший родственник и генерал в одном обличье тайно встречается с опаснейшим преступником? Яньцина можно понять, всё таки он Облачный рыцарь. Но что-то ей подсказывало, что это было не всё. Откровение Яньцина казалось неполным. Однако Юньли не горела желанием лезть ему в душу, поэтому благоразумно промолчала. — Но раз уж мы здесь, давай не будем ему говорить. Проверим всё сами. — Хорошо. «Мы и так зашли слишком далеко. Выбора не остаётся». Юньли задирает голову. Небо уже успело погрязнуть в могильной черноте. Ночь — время преступников и чудовищ, что выползают из своих нор и начинают бесчинствовать в городе бесконечной весны и лета. Дети это понимали. Но также каждый из них знал, что ночь — это лучшее время для охоты. — Идём. Кровавый след прерывается, но на этом пути практически нет развилок. Разделимся и окружим его. — А что потом? — Потом... — Просто наблюдайте, — вклинивается в разговор меч. — Его уязвимое место обязательно проявится. — Почему ты так уверен, господин Осколочный меч? — Не знаю. Вы, люди, называете это шестым чувством. — ... — ... Дети переглядываются между собой. В их глазах отчётливо читался скептицизм. «Эта авантюра становится всё более безумной и подозрительной...»