Пути к рассвету

В сознание он вернулся резко, как от пощёчины, хотя никто даже не прикасался. Да и некому – ещё до того, как Дилюк открыл глаза, он понял по абсолютной тишине, что здесь один. Один и в ловушке. Руки подняты вверх и скованы вместе одним металлическим браслетом, ступни прикованы к металлической подставке. Дилюк попытался слегка пошевелить кистями, пробуя на прочность. Ха. Обездвижили его на совесть. По коже побежали мурашки от холодного воздуха в комнате. О, его ещё и раздели донага. Какие прелестные понятия о гостеприимстве. Что ж, от Снежной другого ожидать не приходится. Парень открыл глаза и тут же захотел закрыть. Чем бы его не отключили, теперь всё плывет перед глазами. Впрочем, благо комната абсолютно пустая и вещи не раздражают замутнённое зрение. Как и тусклый свет лампы над дверью, находящейся прямо напротив него. Свет настолько слабый, что едва захватывает столб с ним, и легко предположить, что за спиной темнота просто непроглядная. Наверное, стоило бы попытаться вспомнить, что его привело сюда, но это не имеет смысла. Сейчас важнее выбраться. Дилюк с трудом запрокинул голову, пытаясь тщательнее изучить, чем его сковали. Можно попытаться выбить большие пальцы из суставов и… Что и? С вывихнутыми пальцами, без оружия и Глаза Порчи шансов выбраться отсюда немного. Да и непонятно, как освободить ноги. Но умирать здесь в его планы не входило. Дилюк прислушался. Тишина. Везде тишина. В коридоре ни разговоров, ни шагов. Неужели они так уверены в цепях, что не поставили стражников? Глупо. Однако прежде, чем насмехаться над ними, ему предстоит освободиться. Мысли метались, но сам парень оставался невозмутимым. Кричать? И кто ему поможет? Вырываться и паниковать? И что это даст, кроме унижения перед врагами и самим собой? Ни к чему лишний раз тратить силы. Однако ничего не приходило в голову, и ситуация выглядела поистине безысходной. Именно в этих размышлениях его застал скрип ключа в скважине. Руки невольно сжались в кулаки, а всё тело напряглось в инстинктивной готовности нападать или защищаться… Только сейчас это не имело смысла. Дверь почти бесшумно открылась, и в комнату уверенными шагами вошла светловолосая девушка, однако на этом обыкновенное в ней заканчивалось. Ни белой, как бумага кожей, ни черной прядью надо лбом, ни странными крестообразными зрачками она не напоминала других людей. Дилюк видел немало фатуйцев и знал, как сильно людей меняет Глаз Порчи, но про неё нельзя было наверняка утверждать – это от рождения или же последствия. - Госпожа Арлекино, - произнёс один из сопровождающих почти раболепным тоном, - должны ли мы остаться? Мы не знаем, что от него ожидать… - на пленника никто не обращал внимания, будто он был мебелью. - Оставьте нас, - отрезала холодно и твёрдо Арлекино, - я хочу поговорить с ним наедине. Стражники склонились перед ней и вышли, закрыв за собой дверь. Девушка даже не взглянула на них, рассматривая пленника – и Дилюк даже не понял, как чувство унижения затопило его изнутри. Не то чтоб он обладал чрезмерной застенчивостью, но её взгляд не был похож ни на что. Ни ненависти, ни торжества, ни гнева – так смотрят на кусок мяса, с которым сделают, что захотят. Наконец она заговорила: - Вот ты какой. Рада наконец тебя повстречать. Надеюсь, мои подчинённые были с тобой вежливы? Парень фыркнул, отбросив движением головы волосы от лица: - Если в Снежной такие понятия о вежливости, то очень. Арлекино вздохнула и сплела руки за спиной: - Ты мне не поверишь, но я не хотела так с тобой поступать. Однако другие Предвестники считают тебя опасным. Дотторе и вовсе хотел забрать в свою лабораторию… В общем, если ты думаешь, что встреча со мной – это худший вариант, то ты ошибаешься. Я тебя, считай, спасла. - Какое благородство. - Никакое. Просто считаю, что сильных врагов нужно склонять на свою сторону, а не убивать. - Моё положение не выглядит, как располагающее к вам. - Если я тебя отпущу, ты наделаешь глупостей. - Я тебя задушу. - Про это и речь. – Арлекино прочистила горло: - Хватит пустых разговоров. Я действительно считаю, что от тебя мёртвого меньше толку, чем от тебя среди нас. Я даже – неправильно, конечно, так говорить – считаю, что ты бы был лучше Чайльда. Хотя бы тем, что ты не стремишься к бессмысленным битвам. Да, Дилюк – мы за тобой давно наблюдали и немного изучили твои мотивы и характер. Может, согласишься? - Не интересно. - Я бы на твоем месте подумала. Ты мог бы получить всё, что пожелаешь. Дилюк пошевелил затекшими руками, пытаясь уменьшить неудобство, но, поняв бессмысленность этого, устало взглянул на Предвестницу: - Ваши головы я получу? Если да, тогда согласен. Если Арлекино и разозлилась, то ничем себя не выдала: - Как грубо. Ты получишь жизнь, если согласишься. Парень едва подавил зевок от скуки: - Я не дорожу жизнью. Если хочешь меня убить – чего же ты ждешь? Другого шанса может не представиться. Девушка усмехнулась и покачала головой, будто говорила с неразумным ребёнком: - Я против бессмысленных убийств. Пока из человека можно что-то получить, он должен оставаться живым. - И что ты от меня хочешь получить? - Ответ на один маленький и лёгкий вопрос. – Арлекино посмотрела прямо в глаза пленнику: - Мы нашли у тебя Глаз Порчи, и притом теневой. Где ты его нашёл? Дилюк невесело засмеялся: - И ты думаешь, что я тебе скажу? - Лучше бы сказал, - грустным голосом ответила Предвестница, - я даю второй шанс. Давай у нас будет нормальный, откровенный разговор. В ответ молчание. Дилюк считал ниже своего достоинства повторять по сто раз одно и то же. - Я поняла. – наконец, проронила она. – Тогда извини. Арлекино подняла руку почти ленивым жестом, и в её ладони вспыхнуло пламя. Парень напрягся, всеми силами стараясь подготовиться к будущей боли, но девушка не обожгла его, а направила огненный шар на столб, к которому его прикрепили. Он мгновенно накалился – и Дилюк невольно пожалел о том, что она не решила его сжечь заживо. Жар распространился по столбу, раскалив цепи и металл под ногами. Парень резко дёрнулся от боли и его тело абсолютно отдельно от сознания задёргалось, пытаясь вырваться из оков. Боль оказалась настолько ошеломляющей, что из глаз брызнули слёзы. Дилюк всеми силами пытался сдержаться от воплей, закусив губы так, что на языке появился металлический вкус, но его хватило ровно до того момента, как пузыри от ожогов за несколько мгновений появились и лопнули. И тогда с искусанных губ сорвался первый вопль, пока в воздухе всё сильнее разносился запах жжёного мяса. Его жжёного мяса. От этой мысли замутило, но боль затопила все чувства. Забыв про всёе на свете, он отчаянно пытался вырвать истерзанные конечности из оков. - Достаточно, - сквозь пелену боли раздался голос Арлекино, и металл стал из раскалённого ледяным. Холод облегчил горение плавящейся кожи, но адская боль от ран никуда не делась. Красные волосы слиплись от катящегося по лбу ледяного пота, а тело обессиленно повисло на цепях, однако он тут же попытался выпрямиться, чтоб уменьшить давление на запястья, обожженные, по ощущениям, до костей, но, как только это удалось, ступни пронзила еще большая боль, кожа снова горела, но и на этот раз будто слазила с мышц. При всём желании, Дилюк не мог сдерживать стоны, как и слёзы, катящиеся абсолютно бесконтрольно по щекам. Арлекино же смотрела на это всё так, будто ничего не случилось: - Может, теперь передумал? - Нет, - прошептал он. - Продолжим. Даже если бы Дилюк хотел бы взмолиться о пощаде, она не дала и мгновения для этого. Очевидно, что ей ничего не важно, кроме информации. Это вызывало бы невольное уважение к девушке, если бы она не мучила его. Боль оказалась ещё сильнее по потрескавшейся и расплавленной коже. Мерзкий запах усилился и стал похож на эксперимент неумелого повара. На этот раз крики разнеслись по комнате, усилившись эхом, сразу же, а цепь лязгала, сопротивляясь попыткам освободиться. Но хуже всего было то, что чем больше он рвался, тем чаще прикладывался спиной и затылком к раскаленном столбу, добровольно усиливая мучение и прибавляя к зловонию запах жжёных волос. Пузыри от ожогов надувались и тут же лопались, кожа обугливалась дочерна, а мука длилась и длилась. Если в первый раз это было просто невыносимо больно, то сейчас он оказался просто за гранью страдания. Никогда раньше он не думал, что физически почувствует, как кровь сворачивается прямо в венах, а мышцы и нервы плавятся, сгорая дотла. При всём твёрдом намерении не унижаться, в голове невольно мелькала мысль о том, что если бы мольба принесла хоть какие-то плоды, он бы умолял. Но нет. Нет. Перед глазами потемнело так, что он не мог видеть ни своего палача, ни вообще комнату. И тогда пришло блаженное забытие. Будто сквозь толстый слой ваты раздался насмешливый голос: - Притворяешься мёртвым? Не стоит. Огонь не такой уж и сильный. Сколько он провёл в чёрном и безопасном «ничто»? Дилюк не знал. Секунду, день или месяц, но этого всё равно было мало. Мало, потому что слишком скоро и внезапно на него выплеснули, по ощущениям, целый водопад ледяной воды. Когда он с новым болезненным стоном открыл глаза, Арлекино оказалась в нескольких шагах от него. - Ну, зачем до такого доводить? Расскажи мне, и всё кончится. Мы поможем тебе, даже шрамов не останется. Трусоватый голосок в уголке души умолял её послушать, но… «Молодец. Я горжусь тобой, сын», - внезапно ясно и отчетливо прозвучал в голове голос Крепуса, причинив боль худшую, чем все старания Арлекино. Однако это оказало эффект пощёчины, приведя в сознание его силу воли. Тем не менее, остальных сил не хватало, и Дилюк смог только слабо покачать головой. Предвестница заговорила по-прежнему спокойным голосом, в котором зазвенел металл: - Ты, очевидно, не понимаешь, что тебя здесь ждёт, если так упорно сопротивляешься. Поверь, то, что ты сейчас чувствуешь, не худшее на свете. Но я всё же покажу частично, что конкретно тебя ждёт завтра, в случае молчания. Может, всё-таки заговоришь? Молчание. Только стоны, то громче, то тише разрывают сухой воздух. Арлекино пожала плечами и подошла к нему почти вплотную. Дилюк даже не поднял на неё глаза, то ли не желая видеть, то ли из-за ужасной, обморочной слабости и боли. Однако он всё равно увидел, как Предвестница перебирает в руке Крио и Пиро Глаза Порчи. Огненный вспыхнул, и парень почувствовал, как раскалённая рука обхватывает его собственное предплечье. Боль не сильно отличалась от всего испытанного, поэтому он отреагировал только громким стоном, едва переходящим в крик. Но, когда кожа обуглилась и потрескалась, Арлекино сделала кое-что совершенно неожиданное. Её пальцы ухватились за край кожи, отошедшей от ожога, и дёрнули вниз, снимая её почти до локтя. Вопль, более громкий, чем все до этого, разлетелся под потолком. Казалось, что если бы в комнате было что-то стеклянное, оно бы разбилось вдребезги от звука. Однако единственное, что не выдержало, это сосуды самого Дилюка, и из носа быстро побежали струйки крови по губам, оставляя металлический вкус. Боль сводила с ума, не проходила, заставляла метаться, рыдать и молиться всем богам только об одном – о смерти. Девушка никак не отреагировала на то, что ей кричали прямо в уши. Она просто молча отрезала отодранный кусок кожи и швырнула прямо в лицо пленнику. Дилюк едва услышал, как в дверь постучали. - Госпожа Арлекино, господин Пьерро попросил всех Предвестников собраться… - Иду. – ответила девушка, даже не оборачиваясь. Напоследок она прошептала прямо в ухо парню, - Завтра увидимся. Дверь захлопнулась, и в комнате снова воцарилась тишина, что Дилюку было абсолютно безразлично. Глаза туманили неостанавливающиеся слёзы и темнота подступающего обморока… Или же смерти. Он понимал, что умрёт здесь, так почему бы не сегодня. Собственные стоны и вскрики боли от каждого движения раздражали до ужаса, но они слабели с каждым мгновением, как и боль. Казалось, что он отдаляется сам от себя. Бесконечная усталость и слабость окутали горящее тело. - Дилюк, - раздался вполне отчётливый и знакомый до боли голос. Голос, заставивший его найти в себе силы, чтоб открыть глаза. - Отец, - прошелестел он одними губами. Прямо рядом с ним стоял мужчина, так похожий на него самого. Он выглядел настолько живым и настоящим, а Дилюк так тосковал, что он не сомневался в реальности. Призрак мягко погладил слипшиеся от воды и ледяного пота обгоревшие волосы, Парень даже отчетливо почувствовал прикосновение. На лице Крепуса было бесконечное сострадание и гордость. - Прости меня, отец, - произнёс Дилюк одними губами, и его голова безвольно упала на грудь. Он уже не слышал, как его охранники с тихими вскриками падают на пол, сражённые неведомыми врагами. Не слышал он, и как открылась дверь. Как и разочарованный мужской голос: - Мы что, за трупом пришли? - Да, зря старались. Но что поделать, раз пришли – надо забрать. – ответил его напарник. * * * - Какая красивая птичка! – завизжала Кли, едва зайдя в комнату, и было отчего. На подоконнике возле небрежно оставленного открытым окна комнаты сидел сокол, спокойно вычищая перья. Услышав восклицание, птица отвлеклась от своего увлекательного занятия и скосила золотистый глаз на ребёнка, внимательно рассматривая её. Кли застыла, не отрывая взгляд. «Интересно, пушистые ли у него перья?» - внезапно подумала она, однако вспомнила, что ей не раз говорили не трогать незнакомых, а тем более диких птиц. Но так хочется! Хотя, у неё же такие когти и клюв, а вдруг ранит? Однако её рука невольно протянулась в сторону животного – и едва не отдёрнулась от неожиданности. Сокол раскрыл огромные крылья и перепорхнул ей на предплечье. Он оказался намного тяжелее, чем казался, да и чем все птицы, которых она держала прежде. Длинный рукав защитил от когтей, обхвативших тонкую ручку для устойчивости. Кли засмеялась от неожиданности и радости и, наконец, решилась прикоснуться к перьям на голове, и сокол подался в руку, прося ещё. Девочка присела на край кровати и усадила его на колени, так как рука буквально за несколько мгновений начала затекать от тяжести. Перья оказались немного жестковатыми, но очень гладкими и мягкими. Конечно, его не пообнимаешь, как котиков и собак на улицах Мондштадта, но гладить оказалось необычно и приятно. Птица даже издавала какие-то тихие звуки, возможно, выражая удовольствие. Пока внезапно сокол не напрягся, распушив перья, и сжался в комок. Золотистые глаза немного помутнели, как при болезни у животных, и он отчаянно затрясся. Кли застыла от шока, глядя широко раскрытыми глазами на странную и внешне беспричинную реакцию. - С тобой всё хорошо? Я сделала больно? – обеспокоенно воскликнула она. Естественно, тот ничего не ответил и попытался взлететь – но почти тут же упала на пол и закричала, судорожно хлопая крыльями и пытаясь снова подняться. Всё это выглядело так страшно и так неестественно, что Кли расплакалась от страха и неожиданности. Что она не так сделала? Всё же было хорошо. Обливаясь слезами, она упала на колени рядом. Надо бы отнести птицу Лизе, или братику Альбедо, или Джинн. Они обязательно что-то придумают. Но Кли не решилась не то что взять сокола на руки, а даже дотронуться для утешения, поскольку тот бился об пол так, что перья вокруг летели. Он периодически пытался подняться и улететь, но ничего не получалось и, вероятно, от этого он кричал ещё громче от отчаяния. Дверь открылась, и сзади раздался знакомый голос, обладатель которого тоже точно мог бы помочь. - Кли? Что у тебя происходит? Что ты за птицу тут мучаешь? Девочка вскочила и бросилась в объятия парня: - Братик Кейа, это не я сделала! – захлёбываясь слезами, еле смогла выдавить она: - Он прилетел… И я его погладила… И потом… - и девочка зашлась в рыданиях ещё больше. Кейа рассеянно гладил её по голове, но незакрытый повязкой голубой глаз неотрывно и с ужасом смотрел на знакомую ему птицу. «Лучше бы, - подумал он, быстро холодея внутри, - лучше бы, Кли, это была ты.» О других исходах просто не хотелось думать. - Мы всё уладим, - наконец проговорил он, сам не веря в полном смысле в свои слова. – Кли, скажи, ты точно ничего не сделала? Скажи правду, я никому не расскажу. Девочка нашла в себе силы только покачать головой. Очевидно, что выдавить из неё хоть что-то пока она в таком состоянии невозможно, поэтому капитан кавалерии присел на стул возле стола и, усадив Кли на колени, начал её успокаивать. Слава богам, вскоре истерика немного утихла, оставив за собой лишь икоту. - Я ничего не сделала ему, - наконец смогла она ответить. – Честно-честно, братик Кейа. Ты правда сможешь ему помочь? «Нет», - вертелось на языке, но вслух он уверенно и даже с улыбкой проговорил: - Конечно. Всё будет хорошо. Он встал и опустился на колени рядом с обессилевшей, но всё ещё кричащей птицей. Внешне она и правда выглядела невредимой – кровь на перьях нигде с первого взгляда не запеклась. Может, заразился чем-то? Отравился? Ну, хоть что-то пусть будет, кроме самого худшего, о чём и думать не хочется! Однако он, Кейа, не Кли, и на истерику не имеет права. Никто его не пожалеет, а значит, нужно действовать. Поэтому парень аккуратно подхватил на руки бьющееся в конвульсиях животное и завернул в подол одежды, чтоб не так бросалось в глаза. - Я отнесу его в комнату к себе, Кли, и там осмотрю. Не переживай, я расскажу о том, что с ним случится, хорошо? Девочка кивнула, дрожа, и сжалась в комочек на кровати. «Бедный ребёнок», - подумал Кейа, но утешать её было некогда. Он быстро вышел и почти бегом направился к своей комнате, пока никто не обратил внимание. Птица билась в руках в такт бешено колотящемуся сердцу парня, но вырваться не пытался. Но ему повезло, вот уже дверь его комнаты за ним закрывается, ключ повернулся в замке и Кейа положил птицу на стол. Её судороги все больше и больше ослабевали, глаза закрылись и, что самое ужасное, она отчаянно хватала клювом воздух. Сокол в передышках между криками попытался снова подняться на лапы, что ему удалось с огромным трудом. Кейа не мешал ему и только внимательно наблюдал за действиями. Тот же не поднимал голову, будто не в состоянии держать её ровно, да и на лапах он держался с огромным трудом. Парень осторожно прикоснулся к птице и внимательно осмотрел со всех сторон. Но крылья, как и лапы, выглядели нормально, никаких переломов не было, да и внешних проявлений болезни не было. Осталось только последнее. Кейа глубоко вздохнул. «Насколько то, что я сейчас сделаю, можно назвать нормальным? В любом случае, никто не увидит». - Эй, - тихо заговорил он. «Боги, что я делаю», - Ты меня слышишь? Сокол в ответ медленно приоткрыл помутневший до желтизны глаз и… Кивнул. Может, показалось? - Тебя ранили? Что-то случилось в пути? Слабое покачивание головы. По телу снова прошла судорога, но на этот раз он издал только слабый хрип вместо крика. Видимо, не показалось. Ладно, следующий вопрос. Не будь трусом, Кейа! - Что-то случилось с Дилюком? Кивок. Последний вопрос. Последний. Нужно его задать. Только один вопрос – и все станет понятно. Парень набрал побольше воздуха в грудь: - Может быть такое, что Дилюк… - Ну же, скажи это! - …Мёртв? – Последнее слово прозвучало еле слышно. Сокол открыл глаза и пристально посмотрел прямо в лицо. А потом упал в руки Кейе замертво.