Пути к рассвету

Если достаточно тихо совершать каждый шаг в ночи, то можно даже забыть о своём существовании. Можно представить, что ветер уносит куда-то вдаль твоё тело и весь груз, который лежит на нём, трава принимает в свои объятия, утешая и расслабляя, а небо приветливо наблюдает за этим. Но всё это бессмысленно. Ветер равнодушно заглушает возможных врагов, трава только зря путается под ногами, а небо пустое и равнодушное ко всему злу под ним. Да и даже если бы они могли помочь, то где же это самое безопасное и тихое место без боли? Многие ответили бы, что это Селестия, но точно не уроженец Каэнри’ах. Вот ему то как раз приходилось находить покой на земле, в повседневных делах, без которых можно и найти прекрасный выход в окне. Но если никто ещё не нашёл его тело под окнами штаба, то Кейе это вполне удавалось. Времени на панику, отчаяние и скорбь у него был максимум час за всю неделю, а может и меньше. Даже в тот страшный день он не успел проверить - действительно ли эта птица мертва. Буквально сразу же в комнату постучали и забрали на очередное массовое нападение Ордена Бездны. Подобные поручения вызывали у него до того противоречивые чувства, что капитан кавалерии просто не мог с ними совладать. Эти все хиличурлы, маги Бездны и прочие – опасность для каждого в городе, опасность для рыцарей, которые искренне считали его своим другом и следовали за ним при необходимости, опасность для приятных и душевных собеседников и для мерзких пьяниц, которых даже Кейа понять не мог. Опасность для всех, кого он видит каждый день и кого ещё когда-либо увидит. От этого сердце щемило просто нещадно, заставляя действовать, сражаться, замораживать врагов. Только вот каждое убийство лишало части его истинного происхождения, делая всё ближе к поклоняющимся Архонтам жителям Тейвата, которых его земляки презирали и ненавидели. И теперь он, Кейа, и сам стал одним из них, хотя, честно говоря, назвать его набожным нельзя даже с огромной натяжкой. Но когда ты в относительной безопасности, находится время и желание на спокойные размышления и анализ того, что он знает о своей родине и сопоставить с тем, как видят жители Тейвата катастрофу. И такие рассуждения, пусть и избавляли от разрушительных чувств, но сердце не смягчалось, как бы он не пытался внушить самому себе ту приветливость, которую излучал. Причиной тому было всепоглощающее чувство вины перед всеми и каждым: перед рыцарями, с которыми он был далеко не всегда добр, и перед людьми, чьи секреты использовал, как захочет; перед родным отцом, чьё лицо стерлось из памяти давным-давно, и перед приёмным, которого не смог спасти от ужасной гибели; перед Мондштадтом за свою внутреннюю отчужденность и перед Каэнри’ах за своё предательство их идеалов. И перед Дилюком. Перед ним особенно. По отношению к брату он поступил хуже, чем к кому-либо ещё. Не спас, не смолчал, не защитил, не поддержал, позволил уйти… Как много он мог исправить, как много сделать по-другому - как много и как ничтожно мало. Рассказать об этих переживаниях было некому, поэтому никто не мог сказать ему правду, которая заключается в том, что он, Кейа, поступил так, как нужно было в той ситуации. Но этого не случилось, поэтому становилось всё хуже. Однако сейчас было просто не до того. Пусть и сегодня не его очередь патрулировать окрестности, но ведь это же не лишает его воли делать то, что он хочет, пусть это и внеочередное дежурство. Возможно, наедине с собой во время работы стоило бы снимать повязку, так как она действительно перекрывала обзор с правой стороны полностью, не давая возможности сражаться в полную силу. Однако, во-первых, он привык с детства к такому ограничению, а во-вторых, шрам так и не прошёл, даже не побледнел на глазу и вызывал бы много лишних вопросов любопытствующих. Конечно, можно соврать что угодно – монстры ранили, в конце концов, но почему-то совершенно не хотелось привлекать внимание к этому, а подобная небрежная ложь казалась предательством. Впрочем, ничего страшного не происходит, пока он способен выживать в схватках, пусть и основная заслуга лежала на Глазе Бога. Глаз Бога… Еще один повод сердцу сжаться от вины и боли. Разве стоил он брата? Вдали послышались странные песни на неведомом жителям Тейвата языке, очень напоминающие заклинания. В ночи это звучало как призыв нечистой силы, однако по-своему красиво и чарующе. Если кто-то когда-то застыл, заслушавшись, и был из-за этого убит, это было бы не удивительно. Эти песни сопровождал ритмичный и однообразный топот шагов, звучащий, как мрачный ритуальный танец. Под такие звуки наверняка людей приносили в жертву. Однако для Кейи это значило только одно – он достиг цели, достиг лагеря Ордена Бездны, о котором говорили в городе и в штабе. Шаги стали ещё тише, чем бесшумные, движения стали плавными и почти грациозными, чтоб не задеть траву или кусты возле дороги. Даже дыхание замедлилось до полной задержки. Шаг. Второй. Кейа отсчитывал каждый, чтоб сосредоточиться только на ситуации. Капитан кавалерии успел досчитать до десяти, когда увидел не самое приятное зрелище из танцующих в кругу хиличурлов, нескольких магов, которые и возносили к ночному небу странные заклинания и даже несколько митачурлов сидели, не участвуя в этом балагане. Первым отреагировал маг Бездны, сидящий прямо напротив появившегося Кейи, и перестал петь, в ответ на что все тоже напряглись и обернулись. Парень усмехнулся ледяной, неподвижной улыбкой. Пора действовать. Даже не обращая внимания на надвигающуюся, безмозглую толпу, он грациозным движением повернулся, вытаскивая меч, а свободной рукой легко взмахнул, создавая вьюгу вокруг себя. Пронизывающий смертоносный холод казался рыцарю лучше любого огня в очаге, а вкус снежинок на губах слаще изысканных вин. Первый же приблизившийся хиличурл упал замертво, даже не отведав металла, сверкающего в лунном свете. Ещё одно безупречное движение – и метель захватила ещё больше пространства, заморозив кровь в жилах у всех, кто оказался в этом ледяном танце. Не прошло и пары минут, как все враги попадали на землю или же стояли, замёрзнув в мгновении. У Кейи не было и капли желания прикасаться к ним, чтоб проверить их жизнеспособность, поэтому он просто молча прошёлся между телами, вонзая каждому в сердце меч. Лезвие даже не замаралось кровью, благодаря замороженной крови в теле. Сам капитан кавалерии ни капли не пострадал, только часть сердца умерла. Закончив со своей работой, парень только отбросил короткие волосы от лица и, не оборачиваясь, пошёл обратно в город. Сегодня настроения для того, чтоб улыбаться и разговаривать со всеми желающими, просто не было, как и сил. На сегодня хватит улыбок. Жаль, что Ордо Фавониус далеко от ворот – придётся идти через весь город, продолжать здороваться и радоваться всем встречным. Ну вот и штаб. Лестница, ещё лестница. Коридор, поворот. Наконец, его комната. Бесшумно открыв дверь, он проскользнул внутрь. Желания зажигать свет не было и стол возле окна освещал только серебристый луч. Кейа молча сбросил одежду прямо на пол. Боковое зрение неожиданно выхватило свечение, явно не принадлежащее лунному свету. Он резко повернул голову в ту сторону – и тихо вскрикнул от удивления. Маленький язычок пламени, тёплого оранжевого цвета, освещал небольшую часть светлого дерева на столе. Кейа медленно подошёл, не веря своим глазам. Глаз Бога, который он забрал из винокурни, еле заметно, намного бледнее, чем раньше, но всё же ожил. И этой искры хватило, чтоб внутри медленно разгорелась надежда, растапливая лёд отчаяния. * * * Просыпаться было страшно. Темнота и отсутствие чувств обещали безопасность и лёгкость. Никакой боли, сводящей с ума, никакой скорби, горечи и ненависти. Раздался голос: - Ты должен вернуться обратно, сын. Тебе здесь не место. Крепус чётко виднелся в этой тьме. Его глаза, пусть и излучали бесконечную любовь к своему ребёнку, тон был холодным и строгим. Дилюк сделал шаг навстречу: - Нет, не должен. – Он сделал глубокий вдох. – Я действительно стал монстром, отец. Я даже уже не могу сосчитать, скольких людей убил и… Мужчина резко взмахнул рукой и перебил: - Не нужно рассказывать то, что мне известно. - Откуда ты… - Просто знаю. Позволь договорить. Мне известно всё, что ты делал, но однако я спрошу – зачем ты ставишь сам на себе клеймо? Потому что лично я не вижу перед собой какого-то чудовища. Тот отвел глаза. Крепус стремительно подошёл и сжал плечи с неожиданной силой: - Смотри на меня, Дилюк. – он резко встряхнул сына, и тот взглянул прямо в глаза, словно видел впервые: - Тебе нечего стыдиться в твоих поступках, так зачем же вести себя подобным образом? Кто поступил бы лучше тебя в той ситуации, которая случилась? Мужчина отпустил его и мягче продолжил: - Ты и так здесь задержался. Столько всего тебя ещё ждёт и столько людей, которые искренне ждут твоего возвращения. Ты можешь не быть рыцарем Ордо Фавониус, можешь продать винокурню, можешь отречься от нашего имени – но ты должен вернуться. Ты должен жить. Дилюк умоляюще покачал головой: - Позволь мне остаться здесь, с тобой. Я правда не знаю, что мне делать дальше. Силуэт Крепуса начал растворяться во тьме, а голос стал едва слышным: - Это не так важно. Важнее, чтоб ты вернулся. Парень бросился к нему, но мужчина исчез, как и годы назад, не оставив за собой следа. Однако и тьма не продержалась долго, рассыпавшись на сотни осколков, и Дилюк очнулся. Казалось, что ничего не изменилось, однако, когда он открыл глаза, их поразил яркий свет. Луч солнца скользил по лицу, слабо согревая, и парень на секунду зажмурился, чтоб справиться с ним. Тишина вызывала тревожное чувство в груди, напоминая о встрече с Арлекино, но разница в том, что на этот раз его руки были абсолютно свободны. Дилюк попытался пошевелить ими, почувствовал шероховатую ткань простыни и одеяла, однако запястья будто не принадлежали ему, хотя и боль была намного слабее, чем он ожидал. По-настоящему сильно горела и жгла, словно разъедаемая кислотой, правая рука. Дилюк даже не сразу вспомнил, что с неё содрали кожу, однако как только это удалось, сразу же возникла непреодолимая нужда взглянуть, как она теперь выглядит. Помимо этого, сорванное горло болело просто нещадно Лёгкий, шелестящий звук – и рядом на подушку, слегка порвав её когтями, приземлился сокол. Он что-то проклёкотал, но Дилюк покачал головой. «Ты не можешь говорить? Почему?», - голос в голове прозвучал почти панически. «Горло болит.» Дилюк всеми силами молился, чтоб его фамильяр не узнал, как и кто-либо другой, что с ним произошло. Но надежды быстро разбились. Птица нервно хлопнула крыльями. «Я испугался, что эта тварь отрезала тебе язык.» «Не выражайся.» «Ой, извините, милая прекрасная леди, едва не запытавшая человека, без которого я не могу жить, до смерти. Так лучше?» Уголки губ парня дёрнулись, едва не сложившись в улыбку. Ему не хватало своего фамильяра всё это время. Всегда приятно, когда кто-то безусловно тебя любит, кем бы он не был. Всегда приятно кого-то безусловно любить в ответ. «Я же выжил, - наконец, ответил он, - лучше скажи, где мы?» Сокол ничего не ответил и перелетел снова на стол, поскольку в коридоре раздались голоса, приближающиеся к двери. Дилюк мгновенно напрягся, ощутив ещё больше свою беспомощность. Что он, искалеченный и измученный, может сделать сейчас? Что бы ни ждало, придется это просто принять. - Нужно проверить, что с ним, - произнес низкий, немного развязный голос в зоне слышимости. Кто-то крикнул что-то неразборчивое, а первый раздражённо ответил, уже возле самой двери: - Вот помрёт – тогда и будешь его хоронить. Этот разговор немного успокоил и даже позабавил парня. Дверь открылась, и в комнату быстро заглянул высокий, весьма крепкого телосложения мужчина. Его движения напоминали, как если бы он смотрел на что-то много раз, не ожидая изменений. Маленькие глаза расширились от шока, когда встретились со взглядом спасенного. Он тут же крикнул в коридор: - Эй! Иди сюда! - Чего тебе? – крикнул кто-то в ответ. - Иди, словам точно не поверишь! Через пару мгновений в дверь просунулась растрепанная голова, и новоприбывший вскрикнул от удивления. Оба зашли в комнату, глядя на Дилюка, как на невиданное диво. Тот же отвечал абсолютным спокойствием, хотя внутри закипало огромное количество вопросов. Крупный мужчина бесцеремонно опустился на край кровати, а второй застыл, скрестив руки на груди. - Ну, здравствуй. – заговорил он, - Мы и не ожидали, что старания окупятся. Думали уж, что ты помрёшь, - он с упрёком посмотрел на напарника. - Говоришь так, будто я один так думал. Когда его принесли, сказали, что труп. «Я вам не мешаю?», - вертелось на языке у парня, наблюдавшего за этим диалогом. Будто прочитав мысли, тот прочистил горло и сменил тему: - Лучше скажи, как ты? Неделю, всё-таки, без сознания пролежал. Да и раны как-то быстро затягиваются. Ответа, естественно, не последовало, и он нахмурился: - Какой-то неразговорчивый. - Посмотрел бы я на тебя даже после получасовой беседы с Арлекино. Взлохмаченный махнул рукой: - Я не к тому. Ты проверял – язык она ему отрезать не додумалась? Мужчина закатил глаза: - Ты тактичен, как топор. Да, язык на месте. Парень либо в шоке, либо сорвал голос при встрече. – потом он обратился к Дилюку, - Поэтому поговорим, когда и ты сможешь хоть что-то сказать. Всё-таки, спасли мы тебя не по доброте душевной. На этом они и вышли. «Это что было?», - спросил Дилюк. Сокол вернулся на свое прежнее место и взмахнул крыльями, как люди разводят руками. «Они тут все странные. Имён друг друга не называют, постоянно шепчутся, от кого-то прячутся, за кем-то следят. Хотя часто упоминают Фатуи и не в лучшем ключе.» «Зачем им я?» «Понятия не имею, но вроде ты им чем-то приглянулся.» Дилюк вздохнул. Пока голос не восстановится, он ничего не узнает. «Давай лучше поговорим о более непринуждённых темах», - предложил фамильяр. Парень слабо кивнул. «Как дела в Мондштадте?» «Ничего. В общем-то, всё по-старому. Аделинда справляется на винокурне, Ордо Фавониус, как и всегда, делают целых ничего с монстрами. Ничего не изменилось.» «Хорошо.» Нужно спросить. Нужно точно спросить. Он этого не делал, но сокол был прав – в первую очередь его отправляют следить не за всем городом, а за определённым человеком. Так почему же не хочет ничего слышать о нём? «Потому что ему плевать. Будь уверен – он даже не вспомнил о тебе ни разу», - твердо произнёс холодный разум. Но ведь он же рассказывал обо всем в Ордо Фавониус, приходил на винокурню. Так неужели даже там не вспоминал? И пока ни одна половина его натуры не успела снова заговорить, он быстро спросил: «Что с Кейей? С ним все в порядке?» Птица равнодушно начала чистить перья, а потом, будто вспомнив о вопросе, холодно воззрилась на хозяина: «О, мы вспомнили, что у нас есть брат? Какой приятный сюрприз.» «Вспомнил бы, если бы хоть когда-то забыл. Так что с ним?» Тот спокойно распушил перья, абсолютно не торопясь что-либо говорить. «Мне кажется, тебе это не интересно.» «Это мне решать.» Сердце начало бешено биться от тревоги и невозможности вытянуть правду. Ладони покрылись прохладным потом и, чтоб совладать с собой, Дилюк сжал их в кулаки, несмотря на боль в обожженных запястьях. «Чего ты хочешь за ответ?» Птица довольно хлопнула крыльями. «Другой разговор. Я много не попрошу. Просто скажи, зачем мне следить за Кейей?» «Ты можешь этого не делать», - не растерялся Дилюк. «Могу. Но я хочу знать правду. Зачем тебе Кейа?» Никакого ответа. Парень даже губы сжал, хотя и был временно немым. «Ясно, - наконец подвёл итог фамильяр после затянувшегося молчания, - тогда уж извини.» Эта фраза стала последней каплей, и Дилюк почувствовал, как в глазах закипают слёзы. Пытки, беспомощность, кровь сотен людей и монстров на руках, абсолютное одиночество, горечь и скорбь, которые никуда не делись – этого всего слишком для одного человека. Он чувствовал, как сердце распадается на мелкие осколки и осыпается пылью. «Если бы Кейа был здесь…», - невольно возникло в голове. Если бы он был… «Потому что я скучаю по нему», - неожиданно для себя ответил он. Сокол аккуратно, пусть и неуклюже попытался провести крылом по лицу, стирая слёзы. «Прости меня. Прости, прости, прости. Мне так жаль, что я сделал больно. Просто хочу, чтоб ты честно признавал свои чувства, и может быть когда-то всё станет как раньше» Птица уткнулась клювом в волосы на виске, пытаясь успокоить. «Всё хорошо, - ответил Дилюк, постепенно успокаиваясь, - это ты извини. Такая несдержанность непростительна.» «Несдержанность? Ты просто человек. Ты столько пережил за это время, что это бы случилось рано или поздно. Можешь делать при мне всё, что хочешь.» Когда поток слёз иссяк, голос в голове спокойно произнёс: «Я всё расскажу. С Кейей, на самом деле, тоже всё хорошо, только вот…» «Только что?» «Только он очень-очень переживает за тебя. На самом деле, переживает.» Брови парня слегка взлетели: «Откуда ты знаешь?» Птица нервно потопталась, раздирая ещё больше когтями постельное бельё: «Когда тебя пытали, мне стало плохо прямо при нём и Кли.» «Кли… Она не сильно испугалась?» «К сожалению, сильно. Прости. Но Кейа и вовсе едва с ума не сошёл.» Дилюк вздохнул: «Я обязательно ему напишу, когда оправлюсь.» «Ура. Ты додумался.» «Умолкни.» Повисло уютное молчание. Боль и разговоры вымотали Дилюка почти до изнеможения, но он не мог заставить себя закрыть глаза после встречи с этими людьми. А вдруг они после того, как увидели, что он проснулся, решат его снова пытать? Или же вернут Арлекино? Мало ли, что у них в голове. «Если хочешь спать, - снова раздался голос, - не бойся. Я разбужу, если будет что-то странное, и защищу, как смогу» Внезапно Дилюка как током ударило: «Ты на охоте хоть раз был после того как это со мной случилось?» «Всё в порядке. Я не хочу» Алые глаза сверкнули гневом: «Не хочешь? Хочешь умереть прямо здесь?» Тот недовольно заворчал, а потом сдался: «Я побуду с тобой, пока ты спишь, а потом улечу. Договорились?» Такой компромисс не вызывал удовлетворения, но Дилюк кивнул: «Ладно. Но смотри мне» Птица не удостоила ответом и задумчиво начала делать движения лапами, будто вила гнездо из волос. Может кому-то это не понравилось бы, но Дилюка мгновенно успокоило. Пусть это будет островком покоя среди тумана неопределенности.