Пути к рассвету

Ордо Фавониус, не в обиду будь ему сказано, весьма странное место. При всей преданности ордену Кейю не могли не посещать подобные мысли. Он уже сто раз пожалел о том, что стал капитаном кавалерии, поскольку чем ближе ты к вершине, тем больше должен следовать правилам и законам этой организации. А это означает всё больше дипломатии и меньше реальных поступков. Кейа напоминал себе при таких мыслях, что Дилюк всё равно делал то, что нужно, а не то, что правильно, но он, Кейа, не его… Брат. Но что толку в подобных мыслях? Его руки отныне развязаны одиночеством, а значит, он может в полной мере взяться за те обязанности, ради которых его и оставили в Мондштадте. Только вот зачем? Каэнри’ах больше не существует, так кому же этот шпионаж принесёт пользу? Кейе понадобился целый год, чтоб найти ответ – ему самому. И так он и начал свой путь, как своего в любых кругах. Очаровательная улыбка, изящные манеры, умение сказать то, что человек от тебя ждёт – все это располагало всех и каждого к нему, и даже те, кто надменно задирали нос, пытаясь надавить его отчуждением в семье или же уходом Дилюка, уже к концу очередной задушевной беседы за бокалом одуванчикового вина становились лучшими друзьями. Так мало нужно людям, чтоб рассказать всё о своей жизни – всего лишь почувствовать себя значимыми. А ещё щепотка глупости, поскольку они даже не задумывались о том, что с их секретами будет в руках Кейи. А судьба ждала незавидная. Одно дело просто невинно намекнуть на секрет человека при всех и наблюдать, как его зрачки расширяются от паники, а голос прерывается. Даже это доставляло капитану кавалерии невероятную радость, такую, какую ничто больше не сможет. Но вот совсем другое дело, когда в его руки попадался неблагонадёжный рыцарь или же разбойник... Уголки тонких, прекрасных губ до сих пор невольно поднимались в ледяной улыбке, когда он вспоминал один наиболее «весёлый» случай. Однажды капитан кавалерии в очередной раз зашёл в «Долю ангелов» и, как обычно, сел возле стойки, чтобы насладиться «Полуденной смертью» и пьяным балаганом. Ничего не предвещало что-то интересное, и парень хотел уже подсесть к какому-то мимолетному знакомому, но рядом с ним, на соседний стул, опустился какого-то не совсем опрятного вида мужчина. Он явно был не похож на того, кто может себе позволить в этой таверне хотя бы пиво. Однако интуиция настойчиво нашёптывала, что что-то с ним не так, а самому парню было абсолютно всё равно с кем говорить. И так они и познакомились. Слово за слово, бесконечная щедрость со стороны Кейи в смысле напитков, даже таких дорогих, как одуванчиковое вино – и вот они уже лучшие друзья. Ну, разбойник так думал, по крайней мере. Таким простым, как двери, людям много и не нужно, чтоб выложить всё и сразу, только вот выкладывал он не то, что хотел знать рыцарь. Дело в том, что участившиеся и всё более наглые проникновения в дома всяческими ловкими и не очень ворами весьма беспокоили орден, но это было далеко не худшее. Жители Мондштадта боялись даже выйти за ворота после заката, поскольку вернуться избитым было далеко не худшим. Однажды утром всех потрясло известие о том, что рыцари принесли тело какого-то мальчишки, едва вышедшего из детства. Однако Ордо Фавониус не могли просто выйти и уничтожить эту проблему на корню – рыцари не убийцы, максимум, что они могли сделать – это поймать одного-двух и наказать согласно законам. Но эта проблема выглядела нерешаемой без насилия, и это явно скоро снизит доверие рыцарей среди народа, что создавало истерику внутри самого штаба. И поэтому единственное, что хотел знать Кейа – что стало причиной такой дерзости. В идеале, конечно, нужно бы остановить их, но пока что ничего нормального в голову не приходило. Впрочем, если он и правда главарь, то как хороший вариант выглядит заставить его держать своих отбросов в узде. Но пока что он не рассказал ничего такого, чем бы можно было надавить. До одного вечера. После очередных возлияний, мужчина резко и быстро куда-то засобирался раньше, чем обычно, чем Кейа не мог не заинтересоваться. Немного помявшись, этот наивный идиот рассказал о какой-то девчонке из Мондштадта, которую он посещает почти каждый вечер. От одного этого капитану кавалерии захотелось броситься через стол и задушить его тут же. То есть, это чудовище не только позволяет подобное (если, конечно, оно говорит правду) по отношению к своим знакомым и соседям, но и подвергает свою возлюбленную опасности. Верх глупости. Но Кейа сдержался, даже кулаки не сжал, и с доброжелательной улыбкой на устах и неподдельным интересом в голосе изъявил желание увидеть её. На подобное предложение могло быть всего две реакции, по его опыту – агрессия и ревность, или же влюбленное желание показать всем, как потрясающ объект его обожания. И этот разбойник не подвел, пообещав непременно устроить всё. Парень как можно лучезарнее выразил нетерпение. Но прежде чем что-то предпринимать, нужно убедиться в правдивости, шанс для чего очень скоро представился. Возвращаясь с очередного поручения в город, Кейа услышал, как знакомый развязный голос окликнул его. И так он познакомился и с остальными членами этой шайки. Буквально за пару минут разговора стало понятно, что его собутыльник не соврал – все действительно буквально заглядывали ему в рот, чтоб не обидеть как-то «друга» главаря. Кейе хотелось не просто помыться от их присутствия и наглых, но раболепных взглядов, а содрать с себя кожу и вырастить новую, которая не была здесь. Но, к счастью, рыцарь быстро нашёлся и смог уйти раньше, чем мог бы, и позже, чем хотел. Радость приносило только одно – теперь он точно уверен, как всё исправить. Ответ прост. Как надавить на человека так, чтоб он сломался? Его близкими. Нужно просто показать, что эта девчонка тоже не в безопасности, а потом можно уже выжимать «клиента». Всего недели хватило, чтоб всё устроить. Благо, вокруг города бродило предостаточно наёмников без чести и совести, за пригоршню моры согласных на всё. Если пообещать награду и после выполнения, то они, может быть, сделают даже как нужно. Главное, когда это всё организовываешь, не забывать ласково улыбаться. И ждать. Его терпение окупилось с лихвой, когда он встретил этого человека на грани истерики и на взводе. Дружески поинтересовавшись о причине, Кейа узнал то, что и ожидал – к этой «возлюбленной» ночью вломились и перерыли весь дом, перепугав девчонку до смерти. Парень выразил сочувствие, как смог, но в нём всколыхнулось гневное удивление, когда у этого беспринципного ублюдка повернулся язык сказать: - Рыцари могли бы и лучше выполнять свою работу. На что Кейа, не сдержавшись, фыркнул: - А вы бы смогли проделывать свои преступления, если бы рыцари работали лучше? - Если кто-то не может защитить свое имущество, - ответствовал тот, - то оно ему не нужно. На такую двуличность и наглость капитан кавалерии не нашёл ответ и посчитал до десяти, чтоб снова вернуть себе приветливость, пусть и внешнюю. Натянув примирительную улыбку, Кейа мягко предположил: - Может быть, какие-то остальные банды обнаглели, увидев вашу безнаказанность? Всё-таки, конкуренция у вас немаленькая… Парень знал, что говорил. Рассказы всех разбойников, с которыми он хоть раз пил, сходились на одном – все ненавидят друг друга так, что достаточно мелочи для драки. - Значит, им пора преподать урок, - прорычал разбойник. Это было лучшее, на что мог рассчитывать рыцарь. Пусть они поубивают друг друга. - Да, ты абсолютно прав! – поддерживал Кейа, сверкнув глазами. Всё так и случилось. Вскоре Кейа узнал, что главаря и половину его банды убили в стычке, а остальные разбежались по углам, не решаясь на дерзкие вылазки. Капитан кавалерии, узнав об этом, только холодно ухмыльнулся. Эта банда такие же идиоты, как и их главарь. Интересно, как он их затащил в драку из-за девчонки? В общем-то, плевать. Как бы то ни было, эта ситуация и правда больше всего забавляла. В этом и суть – достичь любых своих целей, оставив руки чистыми. Только вот нет-нет – и в голове всплывало, каким ледяным презрением его облил бы Дилюк, узнай он об этом. Но какое уже дело до его одобрения, если его, возможно, уже нет в живых? Ни одно письмо не получило ответа, хотя создание Бездны, именуемое соколом Дилюка, куда-то исправно относило его сообщения. Значит, он жив, правда? Хотя, может быть, глупая птица - это всего лишь глупая птица, не понимающая ничего, и Кейе всё всего лишь показалось. Многие говорят с питомцами, почему бы и его брату такого не делать? Но в глубине души очень хотелось верить, что хоть так он узнает, что происходит. Только эта вера и уменьшала частоту бессонных ночей и пробуждений с криками от кошмаров. Это было далеко не каждый день, и даже не каждую неделю, но периодически он просыпался в ужасе, уже привычно закусывая подушку или костяшки пальцев, чтоб никто в общежитии не услышал, как ему страшно. Всегда одно и то же, всегда смерть. Он смотрит издалека, видит лежащее тело на краю дороги, подходит ближе – и всё чётче видит алые волосы, потемневшие и слипшиеся от крови. Сердце Кейи сжимается, он почти подбегает ближе в отчаянной надежде на то, что это какой-то незнакомец, но все они разбиваются об остекленевшие, обвиняюще глядящие в небо алые глаза. Парень падает на колени рядом, трясет за плечи… Но он видит рану на горле или же в груди (каждый раз его разум придумывает разную причину), через которую вытекла жизнь и растеклась алой лужей по земле. Крик поднимается в его теле, вырывается и разлетается, пугая птиц и выбрасывая его в реальность, трясущимся и обливающимся ледяным потом. Отчаяние в такие моменты доходило до крайности, почти толкая на самый край, лишая всякого смысла жить дальше. Даже дружба с Джинн стала более отстранённой и субординированной. Всё чаще Варка оставлял её вместо себя во время отлучек, и не один раз приходило в голову, что её готовят к чему-то большему. Но, как бы дело не обстояло, общаться также непринуждённо они больше не могли и, что самое грустное, капитан кавалерии не был уверен, что она скучает также. Но если никто не видит за его яркой улыбкой одиночества и равнодушия, значит их нет, правда? Важнее, как ты выглядишь в глазах других. Стоял яркий солнечный день, а лёгкий ветерок слегка шевелил синие волосы. Возвращаясь в штаб, Кейа привычно поднял голову наверх и, как и всегда, увидел крошечный силуэт птицы. Внезапно его захлестнул неожиданный и неконтролируемый гнев, смешанный со… Страхом? - Лучше бы ты с хозяином был, глупое ты существо. – тихо прошептал он. * * * Кожа легко и привычно поддалась под иглой, и Дилюк уже даже не поморщился – настолько часто испытывал подобную боль. «Хоть бы кровотечение опять не открылось», - только и подумал он, внимательно рассматривая рану, над которой трудился. Любые его чувства, в том числе и боль, за время странствий перестали ощущаться как когда-то, ещё в Ли Юэ. Казалось, что шрамы, покрывшие его после многочисленных боёв, стали непроницаемой бронёй, надёжно защищающей и душу и тело. По крайней мере, теперь ни один враг, в том числе он сам, не могли увидеть на окаменевшем лице даже малейшей судороги от боли неожиданных ударов. Так если никто не видит, значит, этого не существует, верно? Стежок. Еще. Сколько прошло с тех пор, как он покинул Ли Юэ? Сумеру? Фонтейн? Натлан? Время потеряло своё значение, как и вообще всё вокруг. У Дилюка отныне своё исчисление – день не завершится для него, пока хоть один Фатуи не захлебнётся собственной кровью у него на глазах. И его прожитым дням не было числа, как и конца. Всё, что он делал раньше, будучи в Ордо Фавониус, оказалось просто детской игрой, по сравнению с кровавыми побоищами, которые теперь оставались за спиной. Да и по сравнению с необходимостью прятаться в тени и выживать. Хрипы и предсмертные проклятия тех, кого настиг его меч, приходили во снах и ежесекундно отдавались в голове жутким эхом, а руки, как бы ни старался, всегда оставались обагрёнными кровью, даже когда Дилюк буквально стирал с них кожу, отмывая. Потёртые кожаные перчатки прекрасно защищали от грязи внешнего мира, но не от осквернённого сердца, настолько оскверненного, что клыки терзающих страха и совести ломались об него. Игла снова вонзилась в кожу и вышла, оставляя за собой неровный чёрный шов. Этикет, музыка, владение мечом, шахматы – всё это когда-то давалось ему почти играючи, а вот сшивание собственных ран нет, поэтому всё тело покрылось неровными, бугристыми шрамами. Впрочем, ему стало давно безразлично, как люди относятся к его внешности. Если уродства испугают врагов и излишне любопытных, то пусть будут. Правда, к счастью или сожалению, все они были скрыты одеждой, лицо же оставалось безупречно чистым. Однако ледяной, стальной взгляд не оставлял сомнений во внешней бессердечности человека. И какая разница, что там внутри? Абсолютно автоматически он закрепил шов и оборвал нитку, пару секунд полюбовавшись своим «творением». Обычному человеку трудно представить себе, как можно прожить неделю или же даже день, не перебросившись ни с кем ни словом. Дилюку же даже не нужно представлять – все три года странствий он почти ни слова не сказал после разговора с Чжун Ли, а те, кто слышал его голос, уже не могут пересказать, что он им сказал. Один, совсем один. Даже своего фамильяра он отослал в Мондштадт уже через день после того, как узнал правду. Дилюк больше не мог абсолютно полагаться на людей в подобном. Парень каждый день внушал себе, что одиночество ему абсолютно не мешает и даже нравится, и вообще – в Бездну всех. Людей-то, может, и в Бездну, но без своего сокола он чувствовал себя не то чтоб одиноко, скорее не совсем целым и полноценным. По непонятным причинам птица не могла с ним связаться даже мысленно на таком расстоянии. Тем не менее, возвращение фамильяра чаще всего не означало ничего хорошего, хотя Дилюк был сам в этом виноват. Чтобы его сокол мог спокойно наблюдать за обстановкой, особенно в Ордо Фавониус, лучше, чтоб он был тихим и ручным, как и полагается обычной почтовой птице. Именно поэтому он безапелляционно приказал своему питомцу даваться в руки каждому, кто захочет с ним, Дилюком, связаться. А он уже разберется, как обращаться с этими письмами. Конечно же, от этой перспективы ни он, ни сокол не были особо счастливы, но что поделать. Варка, управляющий винодельней – все они считали, что написать что-то бывшему рыцарю и «наследнику» - Дилюк всегда кривился в жуткой усмешке от этого слова – есть крайняя нужда. Но особенно доставал Кейа. Дилюк вздохнул и достал меч, чтоб наточить о ближайший подходящий камень. Лязг мог показаться кому-то неприятным, но для него же он звучал слаще всех песен Тейвата, а вспыхивающие искры – прекрасней прелестнейших дев. Конечно, Кейа писал только по делу, но зачем он это делает? Зачем докладывать о своих братьях человеку, который едва не убил его в ярости? Эти загадки раздражали и, что хуже всего, болезненно проливали тонкий луч надежды… На что? На обретение семьи? На то, что они помирятся и всё будет хорошо? Ха. Как был идиотом, так и остался, раз позволяешь себе подобные мысли. Именно этот ледяной, рассудительный тон и останавливал от ответов на письма, хотя фамильяр явно не одобрял подобное равнодушие. Гнев бедной птицы буквально переполнял зачерствевшее сердце Дилюка, когда та видела подобное, и был вполне объясним. Сокол и сам знал истинную цель слежки своего хозяина, но он ни разу не спросил напрямую об этом человеке. И это было просто необъяснимо. Переживает, но не признаёт, скучает, но не говорит, следит, но не хочет ничего знать. Именно поэтому теперь быть вдали от него намного лучше, пусть и тоскливее. Ни одно известие, в том числе о продолжающемся расследовании в Ордо Фавониус не радовало и не вызывало вообще ничего. Как и то, что Кейа решил пожить на винокурне. Пусть делает с ней, что хочет, раз остался в Мондштадте. В глубине души еле слышно плакал маленький рыжеволосый мальчик, который до последнего надеялся, что, несмотря ни на что, его не оставят одного. Однако его голос никто не слышал, включая самого Дилюка, который затыкал эти рыдания как мог. Проверив меч на остроту пальцем, Дилюк не спрятал однако его обратно, поскольку именно здесь, в царстве Крио Архонта, он не собирался это делать. Десятки разрушенных крепостей Фатуи, сотни убитых подданных Царицы, дни и даже недели преследования и существования в тени после того, как его обнаруживали и загоняли в угол – всё это привело сюда, в этот ледяной край. Впервые за всё время он затосковал по тёплым ветрам Мондштадта. Но что поделать – закончит дела и, может быть вернётся. «Если выживешь», - ехидно произнёс внутренний голос. Ой, заткнись! Рана, оставленная каким-то чрезвычайно странным Фатуи, не особо беспокоила, не более, чем обычно. Странность заключалась в том, что будто бы его целью было не убить Дилюка, а… Просто ранить? Задержать? Едва он оставил этот порез на бедре, как тут же перешёл из агрессивной атаки в защиту и, что очевидно, погиб. Парень нахмурился. Что-то очень странное происходит, ещё более странное, чем всегда. Приходилось скрывать хромоту, что было довольно тяжело, но если не думать о ране, вполне выполнимо. Внезапно, без всякой веской на то причины, в груди поднялась целая волна тоски по фамильяру и вообще всех близких, которые у него когда-либо были. Что это? Дилюк шёл дальше и дальше от границы региона вглубь, пока не увидел вдалеке довольно странные, бедные по меркам Мондштадта дома. Нужно обойти их, чтоб не натолкнуться на людей. При всей ненависти, он не хотел нападать на обычных людей. Однако мысль об этом прервало неожиданное тепло на месте раны, которое с каждым мгновением росло и превращалось в жжение, будто что-то разъедало изнутри. Дилюк опустил взгляд и увидел, что сквозь ткань просачивается кровь. «Так себе я лекарь», - фыркнул он про себя. Хотя объективно причин ругать себя не было – раньше ни одна рана не загнила и не открылась. Послышались неуверенные шаги, и парень тут же положил вторую руку на рукоять меча, подняв взгляд. Однако это оказалась всего лишь какая-то хрупкая девочка с простоватым лицом. - Господин, могу ли я вам чем-то помочь? – почти пропищала она, не отрывая взгляда от кровавого пятна. Последовала ледяная отповедь: - Нет, благодарю вас. - Но вам, должно быть, так больно! – для застенчивой жительницы деревни, девочка оказалась чересчур уж настойчивой. - Всё в порядке. Навязчивая спасительница порылась в складках одежды и достала какой-то флакон. - У нас в Снежной часто готовят воинов, и раны в этом неизбежны, поэтому по личному указу Её Величества Царицы мы приобрели в Сумеру обезболивающее для каждого. Я хотела бы отдать вам своё. Алые глаза подозрительно сощурились: - К чему подобная доброта? Мне не нужны подачки от кого-либо из Снежной. Почти не сомневаюсь, что и твои помыслы нечисты, как и всех здесь. Тон оставался спокойным и учтивым, но резал острее меча. У девочки на глазах выступили слёзы: - Я ничего дурного не желала! Я всего лишь бедная сиротка из приюта благородной госпожи… - она зарыдала в голос, причитая о своей горькой судьбе. Дилюк был явно не настроен слушать чьи-то безутешные плачи, поэтому решил всё-таки принять дар, лишь бы она успокоилась. «Выброшу, как только она уйдет», - решил он. Рана уже так горела, что он едва сдерживал стоны. - Успокойся. Если ты и правда такая невинная, как говоришь, то тебе и бояться нечего. Если хочешь мне помочь, то я это приму. Слёзы почти сразу остановились, и девочка подняла серые, как камни Снежной, глаза: - Я так рада вам помочь! В таком случае, если я больше ничем не могу служить, то я оставлю вас, добрый господин. Девочка убежала в сторону домов, а Дилюк задумчиво посмотрел на сосуд в ладони. Цвет и правда, как и в Сумеру. Он аккуратно открыл крышку и принюхался. Запах тоже такой же. Скорее всего, не обманула, но к чему это? Он двинулся дальше, но каждый шаг давался все тяжелее, и парень, не выдержав, упал на колени. Не хватало ещё остаться тут навечно. Дилюк резким движением разрезал ткань над раной, поскольку раздеваться здесь, пусть людей и не было видно, казалось просто невозможным. Только вот кроме бесконечного кровотечения шов выглядел нормально – никакого воспаления или ещё чего-то. Тогда что же… Вё чаще взгляд падал на флакон. Какая разница – быть отравленным или же убитым кем-то из Фатуи? И поэтому он решился. Вкус лекарства вообще не почувствовался, и вслед за ним почти сразу распространился какой-то странный покой. Несколько минут Дилюк сидел на земле, чувствуя, как боль понемногу отступает. Он попытался подняться – и не смог. Ещё раз. Ничего. Перед глазами всё поплыло, а веки стали тяжелее свинца. Уже теряя сознание, Дилюк только и смог подумать: «Какая интересная ловушка.»