Мгновение длиною в жизнь

      Воздух слишком горячий. Он всегда горячий. Мама говорит, что это из-за пожаров. Поджигают дома борисинцы, когда им скучно или когда они не получают того, что им хочется. Папа очень боится, что наш дом подожгут, поэтому он прячет маму и меня, когда видит борисинцев неподалеку. Мама обычно держит меня на коленях и закрывает мне рот своей пахнущей мылом ладонью. Иногда она так боится, что я почти задыхаюсь, потому что она зажимает мне рот слишком сильно. Обычно, когда папа выпускает нас из крохотной комнатки, которую раньше использовали для хранения охотничьего снаряжения, все шкафы перевернуты, и обязательно чего-то не хватает. Еды, или денег, или папиного ножа для мелкой дичи. Мама сначала плачет, потому что папа опять поранился, пока мы сидели в комнатке, а потом она плачет, потому что портрет бабушки в резной раме забрали борисинцы.       В этот раз им стало скучно около нашего дома. Наверное, сейчас папа тушит пожар с мамой, поэтому не ищут меня. Наверное, папе придется строить новый дом. Мама будет плакать, потому что все мои игрушки и ее платья сгорят, как у Софии из дома напротив. Но мне надо прятаться, потому что папа всегда учил меня этому: если рядом борисинцы, то спрячься где-нибудь и не поднимай головы, не груби борисинцам и не сопротивляйся.       — Эй! Малыш, ты чего тут сидишь? — женский голос. Не похож на те, что обычно у борисинок, у тех голоса похожи на хриплую трубу.       Я сжимаюсь еще сильнее, потому что нужно прятаться и не поднимать головы. Мне хочется плакать, поэтому я зажимаю себе рот, как это делала обычно мама, чтобы не заплакать и не разозлить борисинку. Сейчас придет папа, он заберет меня.       — Эй, ты в порядке? Почему не отвечаешь? — меня тронули за плечо, я еще сильнее утыкаюсь в руки, я задыхаюсь, потому что от слез горло пережало.       — Что-то не так? — голос другой, но тоже не похож на борисинца.       — Тут малыш. Кажется, он плачет? Или дрожит? Вы знаете его?       — Да? — второй голос приблизился. — Нет, не думаю. Наверное, убежал. Борисинцы их пугают, так что частенько можно увидеть детей, прячущимися. Скоро родители придут за ним. Ну или он сам убежит к ним.       — Вы уверены? — голос женщины прозвучал неуверенно, но все же она отошла от меня.       Всхлип вырвался, я зажал рот сильнее, но теперь, когда незнакомцы ушли, остановить слезы уже не выходило. Время шло, я то плакал, переживая из-за того, что папа не может меня найти, то зажимался в угол между ящиками глубже, слыша шаги людей и грохот. Было холодно от бетона, на котором я сидел. Когда я осмелился в первый раз поднять глаза украдкой, в воротах ангара уже садилось солнце. Почему же папа не пришел? А мама? Она, наверное, плачет.       — Он все еще здесь, — это тот самый голос. Я заозирался, но не увидел того, кто говорил. Это, наверное, не борисинка. Борисинки нас поколачивают.       — Ну когда-нибудь придут. Вам разве не все равно?       — А если не придут? Может, он потерялся? Надо отвести его облачным рыцарям! А… у вас, наверное, их нет.       — Какие хранители порядка, когда на планете есть такие паразиты как борисинцы? — второй голос грустно усмехнулся. — Вообще не факт, что его есть куда вести.       Справа из-за ящика раздались цокающие шаги. Я опустил голову и зажмурился.       — Эй, малыш, хочешь есть? Пока твоя мама не пришла, может, поешь со мной?       Я испугался и резко помотал головой. Нельзя. Моя мама меня ищет, я так потеряюсь еще сильнее.       — Ну посмотри хотя бы на меня. А то я сегодня надела новое ожерелье, а зеркала нет. Даже сказать некому — красиво или нет? — ее голос мягкий, она не борисинка. Наверное, если я посмотрю, она не ударит меня.       Я осторожно поднял лицо и посмотрел на нее. Ожерелье и правда было красивым, у мамы была когда-то заколка с таким же синим камнем. Но я смотрел не на него. С ужасом я не мог отвести взгляда от волчьих ушей на голове. Она борисинка! Я резко опустил глаза, из которых лились слезы. Сейчас меня ударят.       — Я такая страшная? — девушка неловко усмехнулась и повернулась к своему собеседнику.       — У вас уши на волчьи похожи. Перепутал, наверное, и перепугался.       Мужчина тоже подошел ко мне, я сжался. Он присел передо мной и за подбородок приподнял мое лицо. От напряжения я чувствовал каждую мышцу в теле, я ожидал, что вот-вот и мне прилетит удар.       — А… так это он… — голос мужчины стал растерянным. — Помните утром дом на главной улице? Он оттуда.       — То есть за ним…       — Да.       Девушка замолчала. Я не понимал, о чем они говорили. Дом, наверное, мой. Но что это значит?       Незнакомка внезапно подошла ко мне, я почувствовал, как ее руки подхватили меня под колени и спину, я оказался у нее на руках. Мех на ее плечах уткнулся мне в лоб, от ее кожи пахло чем-то незнакомым и томным. Хотелось вдыхать еще и еще. И она была теплая, как мама.       — Тогда не должно ведь возникнуть проблем, если он отправится со мной?       — Но зачем он тебе? Что ты с ним делать будешь? Он же даже не долгоживущий! — я увидел мужчину. Мой папа знал его. Когда-то они работали вместе.       — На Лофу точно что-нибудь придумаю. Не бросать же его здесь. Куда он теперь?       — Пожалуй, ты права. Без родителей и дома его или борисинцы скормят, или просто от голода умрет.       — Ну тогда заканчивайте погрузку, а мы пойдем поедим.       Девушка, чуть отклоняясь назад из-за моего веса, пошла в сторону корабля. Раньше я видел такие только, когда они заходили на посадку, хотя папа рассказывал, как он загружал их. Рабочие ходили с тяжелыми ящиками по доку, загружая корабль.       Девушка поднялась по лестнице и вошла на борт. Я увидел у нее хвост, потому что она сильно взмахнула им, чтобы его не прижало дверью. Он был пышный, не как у борисинцев. Захотелось его стиснуть в руках, потому что выглядел он теплым.       Мы двинулись по длинному и красивому коридору. На стенах были красивые рисунки с длинными ящерицами с длинными усами, которых украшали цветом, который был раньше у маминого кольца, и он блестел точно также! Я протянул руку, к стене, пытаясь потрогать. Девушка заметила это и остановилась, чтобы я смог рассмотреть внимательнее. Я коснулся стены. Она была холодная и отдельные мазки выделялись на ощупь.       Рядом с длинной ящерицей была желтая большая фигура с длинным оружием, она напоминала те машины, которые борисинцы выгоняли на главные улицы. Еще чуть в стороне был корабль, на котором стояли две девушки.       — Нравится? — девушка с улыбкой посмотрела на меня.       Я положил на изгиб тела ящерицы ладонь и кивнул. Красиво. А это странное существо удивляет.       — Пха-ха! — девушка широко улыбнулась и стиснула меня в объятиях так, что я не мог пошевелить рукой. — Как же ты мне нравишься! Милый, как Цзин Юань в детстве! Интересно, как бы Дань Фэн отреагировал на то, что тебе понравился дракон?       Она двинулась дальше по коридору. От теплых помещений я почувствовал слабость, живот заурчал. Этим утром я так и не успел поесть, мама выкинула меня в окно, потому что дом загорелся до завтрака.       — Ой-ой, надо поскорее есть! — она ускорилась и взлохматила мне волосы. Я посмотрел на нее и мне стало неловко. Ее кожа была настолько белой и хрупкой, что казалось, могла осыпаться от одного касания, как снег. А я был грязным, потому что упал лицом в землю. У нее были глаз очень странного цвета, почти как длинная ящерица на стене. А у меня глаза были, как у папы. И волосы, наверное, у меня грязные. А у нее чистые и пушистые, как ее хвост.       Мы прошли еще одно помещение и тут я заволновался. Как я найду выход отсюда? Я же не запомнил путь! Мне надо будет вернуться к маме!       Я заерзал, пытаясь спуститься с рук.       — Что такое? Неудобно держу? Или устал сидеть? — она не выпускала меня.       — Меня мама ищет! Я должен вернуться домой! — я зажмурился, испугавшись, что она рассердится на меня.       — Подожди, — она опустила меня на пол и крепко ухватила за плечи. — Послушай, — ее голос стал твердым, — твой дом сгорел. Твои родители попросили меня и мой альянс приглядеть за тобой, пока они строят новый дом, чтобы вы все вместе смогли там жить. Они смогут как-нибудь справиться без дома, но ты маленький, они переживают, поэтому тебе надо быть хорошим мальчиком и немного пожить со мной.       — Нет, — слезы полились из глаз, — Я смогу, я смогу спать у костра, я помогу папе! Я сильный! Я сам дрова носил! Отведи меня к маме! — я пытался выбраться, но ее руки были слишком цепкими.       Внезапно она прижала меня к себе и подняла меня, хотя я пинался в попытках выбраться. Она двинулась дальше по коридору.       — Ты любишь родителей, поэтому, пожалуйста, потерпи немного, чтобы они не волновались о тебе и смогли быстро починить дом. Хорошо? — ее голос прерывался, когда я слишком сильно брыкался, но она не останавливалась. — Ты любишь мороженое? Сейчас поедим, и я угощу тебя. Давай?       В коридоре стали появляться люди, кто-то посмеивался, кто-то пытался что-то спросить, но девушка быстро отвечала, не останавливаясь. Наконец, она зашла в маленькую комнатку и поставила меня на пол. Я бросился к двери, через которую мы только что вошли, но она не открылась. Я не оставлял попыток, дергая за щель в двери.       — Меня Байхэн зовут, я из лисьего народа, — девушка открыла шкаф, в котором светились полки, и достала из него два контейнера. — А тебя как?       — Пусти меня! — я сполз на пол у двери, рыдая.       — Ой-ой, сейчас капитан подумает, что я похитила ребенка, — Байхэн рассмеялась и поставила на стол тарелки. — Давай поедим, мальчик без имени с соплями на лице.       Я быстро провел по лицу ладонью.       Девушка присела передо мной и погладила по голове. Она снова обняла меня, я заплакал с новой силой.       — Я все понимаю, малыш. Но нужно совсем немного потерпеть. Как только твоя мама скажет, что с домом все в порядке, я тебя верну. Хорошо? Пойдем покушаем, а то мне одной всегда так грустно ужинать.       Я кивнул и дал себя увести к столу. Передо мной поставили сначала тарелку с какими-то неизвестными маленькими снежками почти безвкусными и мясом. Мясо мама готовила только на дни рождения. Я ел, почти забыв обо всем. Когда тарелка опустела, передо мной поставили тарелку с холодными белыми кусками. Почему у Байхэн так много белой еды?       Я осторожно откусил кусок. Сладко. И холодно! Я схватился за зубы, которые стали ныть, но через секунду снова зачерпнул массу.       — И как же тебя все же зовут, мальчик без имени с мороженым на носу?       Я молчал. Стоило мне подумать об имени и вспоминался дом, мама. И мне хотелось вернуться обратно.       — Неужели на твоей планете не принято давать имена детям? — похоже она не шутила и действительно так считала. Она надолго задумалась. — Как тебе Инсин? Ты, как звезда, должен сиять и улыбаться, чтобы мама была спокойна. И как падающая звезда, однажды вернешься домой.       Я продолжал есть, никак не реагируя.       — Инсин, тебе не нравится имя? — она с волнением и легкой грустью посмотрела на меня.       — Нравится. Байхэн, — я опустил глаза. Я сказал это больше для того, чтобы она не расстраивалась. Мне не нравилось имя, у меня было свое, которое мама дала мне в память о деде. Но эта девушка хотела, чтобы я улыбался.       Внезапно она сорвалась с места и снова стиснула меня в объятиях.       — Тебе правда нравится? Правда? Какой же ты милый! Даже Дань Фэн, когда перерождается, не бывает таким милым!       Я уткнулся ей в плечо и прижался к щеке. Хорошо. Я подожду несколько дней. Чтобы маме было спокойно, чтобы папа не волновался. И чтобы Байхэн не грустила. Я смогу. Я же большой. Я побуду Инсином, пусть я не звезда.