Не называй игру любовью

***

      Поднявшись в свою комнату и закрыв за собой дверь, Кайя прислонился плечом к косяку и прикрыл глаза. Путь из гостиной до спальни отнял у него последние силы. Он не принял помощи прислуги или Суны, которые хотели довести его.       Он уже почти отключался, так что даже не услышал, как жена оказалась рядом. Суна подошла к нему со стаканом воды и с несколькими таблетками. Кайя молча взял стакан и запил таблетки.       — Пойдём, — тихо сказала Суна, взяв его под руку.       — Я сам, — ответил Кайя, и Суне пришлось отойти.       Не зная, чем занять себя и как продолжить разговор, девушка зашла в ванную и закрыла дверь. Мысли терялись в водовороте непонимания, что делать дальше. Она хотела бы позаботиться о Кайе, хотела бы помочь мужу хоть чем-нибудь, хоть немного, но он продолжал отталкивать её. Она чувствовала себя ещё хуже от того, что она виновата во всём произошедшем. Конечно, она не заставляла Кайю драться, но он сделал это из-за неё, а теперь ещё и не позволял позаботиться о его травмах. И это злило ещё сильнее.       Тем временем Кайя достал из шкафа запасное одеяло и положил на диван. Затем, сняв рубашку и брюки, он подошёл к их кровати, чтобы взять подушку.       В этот момент Суна вышла из ванной. Увидев Кайю с подушкой в руках и одеяло на диване, она с опаской спросила:       — Ты собираешься спать на диване?       — Да, пока да, — ответил Кайя. — Суна, послушай, пока так правда будет лучше. Не знаю, можешь назвать это тараканами в моей голове, но я действительно считаю, что хотя бы пока мне лучше спать одному.       В ответ Суна лишь кивнула. Выключив свет, она легла в кровать и повернулась на бок, отвернувшись от мужа. Кайя лежал на спине и смотрел на очертания тела Суны в сумерках комнаты. Как они дошли до такого? В какой момент всё так перевернулось в их отношениях, что теперь он не то что не обнимал жену перед сном, а целенаправленно выбирал диван. Он хотел верить, что это ненадолго. Хотел верить, что сможет преодолеть это гнетущее чувство, эту обиду. Они не заслуживают этого. Их брак, их чувства не заслуживают того, чтобы из-за паршивого водителя они потеряли друг друга, но принципы и то презрение, которое Кайя испытывал к любой лжи, пока брали своё.       Вскоре таблетки подействовали, боль отступила, и Кайя провалился в сон.

***

      Кайя проснулся под утро. Всё тело так сильно болело, что ему казалось, если он вдохнёт неправильно, то умрёт. Голова раскалывалась с тех пор, как он открыл глаза. Врач сказал, что с сегодняшнего дня ему придётся снизить дозу обезболивающих. Он и сам понимал, что это необходимо сделать, пока он не «поймал кайф». Кайя помнит, как это было тогда. Уже позже он осознанно прочитал в научных источниках, как на самом деле действовали таблетки, чтобы в следующий раз напомнить себе о побочных эффектах. Но сначала он наслаждался тем, как седативные препараты вызывали высвобождение дофамина, от чего он испытывал чувство эйфории, удовольствия и полного расслабления. Тревожность и страхи уходили, появлялось ощущение счастья, но только пока действовало лекарство, а потом состояние резко менялось: появлялись раздражительность, беспокойство, тревога и отчаянная нужда принять ещё больше таблеток.       Учитывая свой прошлый опыт медикаментозной зависимости, Кайя опасался, что в этот раз она может развиться быстрее, хоть препараты и были другими. Он начал вспоминать, как же это было тогда, когда он на некоторое время нашёл себе новое интересное хобби — закидываться таблетками.       Ему тогда было около шестнадцати лет. Это произошло после смерти бабушки. И после того, как ему снова пришлось поместить мать в психиатрическую клинику. У него не осталось родных, не было друзей. Он чувствовал себя лишь пустой оболочкой — без чувств, эмоций. Без целей и смысла в жизни.       Всё началось со спиртного. Он начал пить алкоголь, чтобы заглушить боль. Только так получалось забыться. Кайя полюбил пить и даже в какой-то степени начал понимать отца. Оказавшись в пьяном бреду, он мог выпустить свою агрессию и боль наружу. В основном — ввязывался в драки. А после мог забыться глубоким сном. Кайя становился зависимым.       Но со временем и алкоголь перестал помогать.       Однажды он случайно нашёл несколько баночек с таблетками матери. Это были простые седативные, отличающиеся от тех, которые можно купить в аптеке, разве что тем, насколько сильными эти антидепрессанты были. Дозировки у матери были серьёзными, так что и количество препаратов в доступе Кайи было значительным. Кроме антидепрессантов в аптечки матери были и препараты с успокаивающим действием; антипсихотические средства; медикаменты для улучшения обменных процессов в мозге; витамины и биостимуляторы — всё это вместе, да ещё и не согласно рекомендациям врача, могло быть опасной смесью.       Сперва он хотел продать их ребятам с района, которые и торговали запрещёнными веществами. Хотел выручить денег, так как одной подработкой ему не легко было жить. Однако потом Кайя решил выпить несколько таблеток. Эффект его более чем удовлетворил. Тогда он и решил оставить таблетки себе, а не продавать.       Он употреблял всё чаще, становился зависимым и отчаянно нуждался в новой дозе. Причём если сначала удавалось продержаться без очередной порции таблеток длительное время, то позже тяга к очередной таблетке возникала всё чаще.       После того, как у него закончились «запасы», он начал красть их у матери, когда навещал её. Ему приходилось брать понемногу, чтобы персонал его не поймал. При всём при этом он был будто не в себе, когда время между приёмами слишком затягивалось.       Но однажды в его очередное посещение врач решил устроить ему «бесплатную экскурсию» по клинике. Рассказал как у них всё устроено — палаты, работу медперсонала, специализированные кабинеты, особенно Кайю поразили те, где на кроватях были заметны крепления. И даже в своём состоянии он понимал, что здесь они явно не для извращённых пыток и уж точно не для БДСМ. А потом врач начал показывать пациентов. Оказалось, что немалый процент больных составляли люди с зависимостями. Мальчиком Кайя не любил находиться в стенах этого заведения, а самым его большим страхом в то время было оказаться в клинике на долгое время. В конце своей речи врач, серьёзно и многозначительно посмотрев на него, посоветовал держаться подальше от запрещённых веществ, если не хочет стать их клиентом.       Серьёзно приняв предупреждение и сильно испугавшись, что его могут поймать, а потом посадить в тюрьму или поместить в клинику, Кайя решил бросить это дело. Но пить он бросил гораздо позже. С помощью мистера Миллера…       В данный момент больше всего на свете ему хотелось запить те таблетки виски. Нет, нет, нет! Они не могут лишить его препаратов. Только не сегодня. Только не тогда, когда ему особенно плохо, когда он ощущает себя особенно жалким даже от мысли, что ему скорее всего не удастся хотя бы подняться с кровати без вымученного стона от боли. Он и сейчас был готов кричать. И что потом? Суна проснётся и будет его жалеть. Затем и другие жители дома будут смотреть с сочувствием, толпиться у двери, чтобы посмотреть на него. Ему не нужно ничьё сочувствие, ничья жалость.       Поэтому Кайя сжимает губы, стискивает кулаки и очень старается заснуть, но боль настолько разрушительна, что он не может этого сделать. К чёрту этих тупых врачей! К чёрту Ферита и его брата — Абидина, который заслужил то, что с ним произошло.

***

      Спустя некоторое время телефон Суны нарушает тишину комнаты привычным звуком будильника. Кайя притворяется спящим, хотя прекрасно слышит передвижения жены: как она встаёт с постели, включает прикроватную лампу, открывает окно и тихо приближается к нему.       Она осторожно кладёт прохладную ладонь на его лоб. Мужчина невольно открывает глаза.       — Как ты? — тихо спрашивает Суна.       Милая, добрая Суна… Взгляд у неё сейчас очень настороженный.       — Ты весь бледный и вспотел. Позволь помочь тебе дойти до ванной, Кайя. Не делай так.       В этот раз у Кайи больше нет сил отказать. Ему действительно нужна помощь. Первым делом он позволяет жене помочь привстать, чтобы выпить свои таблетки, а затем с помощью Суны доходит до ванной. Они останавливаются на том, что Кайя справится сам, но дверь не будет заперта на ключ.       Приняв душ и переодевшись, Кайя возвращается в комнату и видит уже одетую Суну. Она готова идти на работу, но ждала его. Мужчина замечает, что в его отсутствие жена успела застелить простыню на диван и сменить наволочку его подушки.       — Я уже должна идти на работу, Кайя, — сообщает она. Он будто слышит нотки сожаления в её голосе. — Ты можешь пока лечь в постель. Диван жёсткий, тебе…       — Не стоит, — прерывает её муж. — Я лягу на диван.       Он медленно идёт к дивану и осторожно укладывается, мысленно ругаясь матом от боли. В голову закрадывается мысль о том, как хорошо было бы выпить ещё одну таблетку обезболивающего.       — Всё нормально? — уточняет Суна.       — Я нормально выгляжу? — раздражённо бросает ей в ответ Кайя. Ему хочется, чтобы Суна поскорее ушла и перестала смотреть на него этими полными жалости глазами.       Но Суна не хочет спорить с утра с ним.       — Тебе нужна ещё одна подушка? Я могу попросить Айше, если…       — Нет, Суна, — устало произносит Кайя. — Иди, а то опоздаешь.       Девушка забирает пальто и выходит из комнаты.

***

      Во вторник утром Халис «соскучившийся» по дочери и увидевший, что она не пришла поздравить сына с должностью, смекнул, что ей никто ничего не рассказал. Так что ему самому пришлось позвонить и передать новости. Пока он набирал номер, не мог отделаться от мысли, что всё в этой семье держится на нём, и они уж точно пропадут без него.       Не прошло и часа, как Нюкхет приехала в особняк. Всю дорогу в такси она пыталась успокоить себя. Как это её сын избил водителя? Не ранен ли он? Что послужило причиной? Почему именно сейчас? Неужели эта глупая курица — её невестка — виновата в этом?       Войдя в дом, она увидела Ифакат, которая спускалась по лестнице.       — Нюкхет! А мы-то тебя заждались, — с сарказмом сказала Ифакат, увидев гостью. — Тут такое произошло… Охх, вся семья всполошилась от последних новостей, а тебя нет. Или ты решила оставить воспитание своего сына кому-то другому?       — Не волнуйся, милая, — приторно сладким тоном и улыбаясь, ответила Нюкхет. — Во-первых, мой сын прекрасно воспитан, так что не притворяйся, что тебе пришлось перенапрягаться из-за него. А во-вторых, я уже приехала. Но мне некогда с тобой разговаривать. Пойду к отцу и узнаю всё из первых уст. Ой, не нужно меня провожать. Я знаю дорогу.       Развернувшись и резко сменив улыбку на серьёзное выражение лица, она поднялась наверх.

***

      Единственный человек, которого Кайя знал всю свою жизнь, была его мама. Он хотел бы думать, что он полностью доверяет ей, но это трудно, когда она частенько бывает не в себе. За годы он, конечно, привык и уже знал, что и какой Нюкхет стоит говорить, а что нет, но иногда всё равно возникало чувство потерянности, когда мама сменяла свои роли слишком быстро.       Нюкхет, однако, знает о нём всё. Даже то, что он не говорит и пытается скрыть. Когда он спрашивает её, как ей это удаётся, она просто отвечает, что это материнское сердце ей подсказывает. И Кайя оставляет всё как есть. Это избавляет его от необходимости пытаться объяснить, как его мама принимает определённые решения, которые в конце концов оказываются верными.       Люди часто говорят, как грустно, что у него нет отца. Однако для него всё совсем наоборот. Он никогда не хотел иметь ничего общего с этим вонючим ублюдком.

***

      Кайя сидел за столом и просматривал рабочую почту на ноутбуке, когда дверь резко открылась. Он удивился. Кто это мог так без стука войти в его комнату? Даже Суна обычно тихо стучала, когда заходила в их спальню. Иногда он позволял себе думать, что это потому, что она боится, что кто-то кроме неё увидит его без футболки.       Увидев мать, Кайя сперва обрадовался ей. Но, заметив выражение её лица, тут же понял, кто перед ним — её злой двойник. Та Нюкхет, видеть которую он сейчас хотел меньше всего.       Мужчина осторожно встал со стула и повернулся к ней лицом. Он был наготове, зная, что в какой-то момент ему придётся обороняться от матери — физически или словесно.       Нюкхет же была шокирована видом сына. В последний раз она видела его таким — с синяком под глазом, с ссадинами на руках и шее — когда он был ещё подростком. Тогда она всё списывала на юный возраст и гормоны. Но она никак не могла поверить, что её Кайя мог снова влезть в какую-то драку. В конце концов, он был взрослым мужчиной, она верила, что скоро он займёт место Халиса в компании, а он занимался какими-то глупыми драками из-за какой-то дурочки, словно он снова подросток.       Бросив сумку на журнальный столик, Нюкхет подошла к сыну и схватила его за подбородок.       — Что это? — прорычала она, рассматривая его лицо.       — Мама… — начал он, но Нюкхет перебила его.       — Значит, избил Абидина? Ввзязался в драку?! — на этот раз закричала она.       Кайя стоял недвижимо, опустив взгляд на пол. Испугавшись, что их могут услышать, Нюкхет стала говорить тише, но не менее жёстко.       — На кой чёрт тебе сдался Абидин? Всего лишь собака у ног избалованного мальчика-Ферита. Почему ты это сделал? Ты хочешь испортить наши планы? Погубить нас?       — Нет, мама, я…       — Мне это надоело, Кайя! Хватит! Я унижаюсь перед этим старым пердуном как могу, изображая из себя любящую дочь, строю планы, стараюсь накопать компромат на членов семьи, и всё ради чего?       Кайя молчит и старается держать себя в руках.       — Смотри на меня, когда я с тобой разговариваю! — она приподнимает его голову, чтобы он посмотрел ей в глаза. — Я ведь знаю, что ты это сделал из-за Суны. Я же предупреждала тебя, что эта неудачница потопит нас. Когда ты наконец-то поймёшь, что должен расстаться с ней?       В ответ Кайя сжимает кулаки и старается говорить спокойно.       — Мама, ты не можешь просто…       — Не отвечай мне! — снова кричит Нюкхет.       Неожиданно она даёт ему сильную пощёчину. Совсем не ожидая таких действий матери, Кайя ударяется об стену. Запоздало он осознаёт, что эта Нюкхет очень даже способна на такое. Не стоило недооценивать её и думать, что она не станет увеличивать количество его синяков. Застонав, Кайя трёт спину, которая теперь мучительно болит от слишком резкого движения и удара. Но Нюкхет не думает останавливаться и хватает его за волосы.       — Больно, да? Больно? — спрашивает она, ударяя кулаком его по ноющей спине. — Стоило подумать об этом до того, как решил подраться.       А дальше она осыпает его побоями. Кайя не пытается отбиваться, не смеет поднять руку на женщину.       — Будь ты проклят, бесполезный кусок дерьма! Решил бросить меня на полпути прямо как твой отец? Ты просто вылитый отец! Ни на что не годный! Я всё для тебя делаю, а ты вот так решил меня отблагодарить? Это твоё спасибо за все мои усилия?       Кайя съёжился над столом. Он только прикрывается, пережидая период истерии матери.       После ещё нескольких ударов и ещё большего количества брани она остановилась и прошла в ванную комнату. Услышав шум воды, Кайя наконец-то сел на диван и прикрыл лицо руками, пытаясь сдержать слёзы.       В такие моменты он ненавидел её. Ненавидел, когда она сравнивала его с отцом. Будь этот ублюдок трижды проклят!       Flashback       Одиннадцатилетний Кайя возвращался домой. Время ужина давно прошло. Он ушёл ещё днём под предлогом купить школьные принадлежности, когда зашёл отец будто бы за своими вещами. Так как мамы не было дома, то Кайя не видел причин там оставаться. Возвращаясь поздно домой, он думал, что отец уже ушёл.       По дороге он купил сэндвич. Что ещё он мог сделать, когда его отец скорее предпочёл бы потратить деньги на виски, чем на еду?       Оказавшись у дома, Кайя прижался к стене и осторожно заглянул в кухонное окно. Свет был выключен, и только мерцание телевизора в гостиной указывало на то, что там кто-то есть. Это точно не мама — она всегда включает свет. Если ему повезёт, то отец его не заметит.       Отработанными движениями он достал из кармана куртки перочинный нож и начал открывать оконную задвижку. Очень странно вламываться в собственный дом. Но Кайя сейчас ни за что в жизни бы не позвонил в дверь. Это означало бы столкнуться с гневом отца, который бывал адекватным примерно один раз в 365 дней. А с неадекватной версией отца Кайя не хотел иметь ничего общего ни при каких обстоятельствах. Лучше было бы даже остаться ночевать на улице.       Осторожно, чтобы не издать скрипа, Кайя протиснулся через открытую раму и сполз на пол. Слава Богу, что он ещё мелкий и смог протиснуться сквозь такую щель.       — Немного поздновато возвращаться домой, не думаешь?       Кайя замер. Его отец звучал относительно трезвым, и это его пугало. Если его отец напивался, то не был опасен — лежал на диване или в углу в луже собственной рвоты. Но когда он был трезвым…       — Cevap ver, orospu çocuğu!       Сукин сын. Так отец всегда его называл. Лишь изредка он называл сына по имени.       — Я… Я… — мальчик лихорадочно искал оправдание. — Я играл и не уследил за временем.       — До половины одиннадцатого?       Конечно, он не играл. Да и играть ему было не с кем. У Кайи не было друзей.       — А ну иди сюда! — закричал отец.       Бежать было некуда, и Кайя покорно подошёл к отцу.       — Evet, baba? — испуганно промямлил он.       Омер любил, когда ему подчинялись, чтобы его решения и приказы дважды не обсуждались. А любые возражения наказывались ударами кулаков или ремнём. Однако отец частенько просто искал повод, чтобы избить их с матерью, когда ему хотелось.       Кайя вскрикнул от удивления, когда отец схватил его лицо. Острые ногти больно впились в его кожу. Запах алкоголя доносился до мальчика, и он изо всех сил старался не задохнуться.       — Ты хоть представляешь, насколько ты похож на меня? — спросил Омер, глядя ему прямо в глаза.       Кайя, собравшись, всеми силами не отвёл взгляда, и также пристально начал смотреть в глаза Омера. Это позабавило пьяного мужчину.       — О да, ты действительно мой сын, — его отец хрипло рассмеялся. — Ты закончишь так же, как я. Приготовься к жизни полной выпивки, жене-неудачнице и неблагодарным детям. В конце концов, мы же Сонмезы. Просто посмотри на себя, Кайя. Ты же вылитый я!       Слова отца вызвали в мальчике дикое отвращение. Ему хотелось бежать. Ему хотелось, чтобы отец исчез. Навсегда исчез. Ему хотелось, чтобы эти слова были просто страшным сном.       — Нет, нет! Это неправда!       Внезапно Кайя вырвался из хватки.       Он сделал это, даже зная, что отец может ударить его. Да, он бы даже смирился с побоями ремнём, лишь бы не слышать этого.       Сдавленно всхлипнув, Кайя побежал в свою комнату и захлопнул за собой дверь. Горячие слёзы стыда текли по его щекам. Его ноги казались свинцовыми, когда он, пошатываясь, подошёл к зеркалу. Он не был его отцом! Он не был Омером! Но что-то во взгляде и некоторые черты его лица говорили об обратном.       End Flashback       Спустя несколько минут Нюкхет вернулась в комнату к сыну.       Увидев его на диване, она присела рядом и обняла его.       — Я так горжусь тобой! — улыбнулась она, поцеловав его в висок.       По тону её голоса Кайя понял, что вернулась его «любимая» мама. Он каждый раз удивлялся, как она меняла свою личность так быстро. Что это было? Уединённый разговор двух Нюкхет в их с Суной ванной, который привёл к тому, что добрая Нюкхет на время победила? Или как она меняла свои личности?       — Я была уверена, что тебя заметят в этой компании и ты займёшь заслуженную должность. Ты умный, опытный, знаешь своё дело, старательный. И намного ответственнее своего кузена, — усмехнулась она, поглаживая его по спине.       Слова матери согревали его изнутри. Он всегда любил радовать её. Всю жизнь он старался сделать так, чтобы она улыбалась.       — Кайя, ты кажешься мне утомлённым. Ты ел сегодня?       Кайя кивнул.       — Тогда тебе нужно прилечь. Пойдём.       Она встала и потянула его за руку, чтобы поднять.       — Нет, я лягу на диване, — сообщил Кайя. Не хотелось ничего объяснять. На самом деле, больше всего хотелось покоя.       — Но тут неудобно и жёстко… Неужели она тебя и из постели выгнала? — резко спросила Нюкхет.       — Мама, не начинай. И нет. Я сам решил спать на диване, — ответил Кайя, кладя голову на подушку.       — Ладно, сынок.       Как и в детстве, Нюкхет заботливо укрыла сына одеялом и погладила по голове.       — Мама, я похож на отца? — неожиданно для женщины спросил он.       Рука на его голове на мгновение замерла, прежде чем снова продолжить гладить.       — Нет, — медленно ответила Нюкхет. — Почему ты спрашиваешь?       — Просто так, — тихо сказал Кайя.       Нюкхет осторожно повернула голову сына, чтобы посмотреть ему в глаза.       — Нет. Ты никогда не был и не будешь твоим отцом. Я знаю. У тебя доброе сердце. И если кто-то скажет тебе обратное, то знай, что он врёт.       — Даже если ты так скажешь?       — Я никогда так не скажу, Кайя, — она нежно поцеловала его в лоб.       — Ты бы сказала, если бы стал похож? — не останавливался Кайя.       — Конечно. А теперь поспи. Тебе нужно отдохнуть и восстановить силы.       Кайя надеялся, что слова мамы заставят его почувствовать себя лучше, но это едва ли сняло тяжесть, которая осела у него на груди.       — Но…       — Мы можем обсудить это потом, если хочешь. Я сейчас не готова к такому разговору, — твёрдо сказала Нюкхет. — Да и тебе явно стоит отдохнуть.       Она ещё раз поцеловала сына в щёку и встала.       — Мне нужно идти. Береги себя. И… я люблю тебя, Кайя.       — И я люблю тебя, — ответил он, глядя ей вслед.       Когда дверь закрылась, Кайя почувствовал облегчение. Похвала от матери показалась теперь ему бессмысленной после того, что произошло. Кайя лежал, тупо уставившись в стену, пытаясь осмыслить свои чувства. Казалось, будто он испытывал все возможные эмоции и чувства одновременно.       Спустя полчаса он понял, что не может уснуть. Слова матери, воспоминания об отце, и даже будто сохранившиеся ощущения от ударов — всё это крутилось в его голове. Смесь боли, гнева и тоски по Суне переполняли его.

***

      Супруги не разговаривали несколько дней. Все попытки Суны завести разговор с мужем заканчивались либо его молчанием, либо односложными ответами. Кайя не выходил из комнаты, даже не спускался на завтраки или ужины, поэтому паре не приходилось делать над собой усилие, изображая из себя счастливую семью.       По возвращению с работы Суна находила Кайю, лежащим на диване с бумагами и карандашами в руках. Она понимала, что таким образом её муж уходил в себя, закрывался от проблем в своей жизни, игнорировал реальность, скрываясь от окружающих, и что было особенно больно — и от неё тоже. И это был не очень добрый знак.       Ночью, прежде чем лечь спать, она попыталась поговорить с ним, завязать разговор, но он продолжал полностью игнорировать её.       — Кайя, в чём твоя проблема? — рассердилась Суна, лёжа в постели.       Кайя не ответил. Он лишь взял маленький ножик и принялся точить карандаш.       — Ты три дня со мной не разговариваешь. Ведёшь себя так, будто меня не существует.       По-прежнему ничего.       — Ты невозможен! — взвизгнула она. — Что я тебе сделала, а? Какой смертный грех я совершила, чтобы стать такой недостойной твоего внимания?       Снова молчание. Не дождавшись ответа, она выключила свет и снова отвернулась от него. Но потом через несколько минут, когда она уже и не ждала, он спокойно сказал:       — Ты сама знаешь, что ты сделала.       — Если бы знала, я бы тебя об этом не спрашивала, — фыркнула она, снова сев на постели и скрестив руки на груди. Ей хотелось подойти и хорошенько встряхнуть его, чтобы Кайя Сонмез наконец перестал быть таким.       — Ты скрыла от меня случившееся.       — Я же тебе уже объяснила, почему я тебе ничего не сказала. Почему ты не хочешь меня понять? Ты думаешь, я изменяла тебе? С Аби?       — Нет! — резко прерывает её Кайя, сев на диване. — Ты думаешь, я обвиню тебя в измене?       — Ну, я не знаю, это именно так и выглядит! Ты настолько старательно избегаешь и игнорируешь меня, будто я действительно изменила тебе.       — Как ты можешь думать, что я обвиню тебя в этом? — Кайя не верит своим ушам.       — Ладно, прости меня…       — Нет, Суна, я серьёзно, как ты могла так низко обо мне подумать? — спрашивает Кайя.       — Что?       — Ты думаешь, я тебе настолько не доверяю, что мог бы поверить в то, что будто ты мне изменяешь? Меня ранит, что ты не до конца доверяешь мне.       — Кайя, это не так. Я доверяю тебе. Просто ты сейчас ведёшь себя так…       — Уже поздно, — перебивая её, Кайя ложится обратно. — Я не хочу ссориться ночью. Тем более в этом доме.       — Тогда желаю тебе неспокойной ночи! — в сердцах говорит Суна, раздражённая поведением мужа, и ложится обратно спать.       Остановившись, Кайя внимательно смотрит на неё несколько секунд, но затем возвращается к своему рисунку.

***

      Кайя резко проснулся весь мокрый от пота и тяжело дыша. Остатки сна — воспоминания — следуют за ним во внешний мир. В каждом кошмаре он видит своего отца. Вскочив с дивана, совершенно забыв о боли после драки, он бежит в ванную, где его сильно тошнит.       Он дрожит, а когда пытается успокоиться, то дыхание становится коротким и резким. Это всего лишь дурной сон. Ему больше не двенадцать лет; он не в том доме. Отец промахнулся, когда нажимал на курок.       Тем не менее, его грудь болит, когда он пытается нормально дышать, прерываясь подавленными рыданиями. У него такое чувство, как будто за ним охотятся. Как будто сейчас дверь откроется, за ней окажется Омер Сонмез, и на этот раз он не промахнётся.       Он встаёт и забирается в душ в трусах и футболке. Холодная вода еле ощущается. Ему необходимо просто смыть с себя всю «грязь».       Он задыхается от паники, тяжело дыша. Он продолжает стоять уже под ледяной водой и пытается отмыться. Онемевшими руками яростно трёт кожу. Паника захлёстывает его, когда ему кажется, что он никогда не избавится от этой «грязи», потому что он сам — грязь. Он трёт и трёт, пока руки и ноги не становятся красными.       — Кайя, ты поранишься! Прекрати!       Он замирает от крика. Только сейчас он замечает маленькие руки, крепко схватившие его за запястья, и тело, прижавшееся к нему. Он забыл запереть дверь на ключ?       — Кайя, это я, — обеспокоенно говорит жена. — Дыши, ладно?       Воспользовавшись его минутным замешательством, Суна быстро выключает воду. Кайя стоит, не шелохнувшись. Но потом он будто возвращается к реальности. Тело жжёт, горло пересохло, ему ужасно холодно. Его буквально трясёт, и он настолько растерян, что даже не соображает, что ему стоит делать дальше.       В этот момент Суна уже накидывает ему на плечи большое полотенце, а маленьким начинает вытирать его волосы. Кайя не осмеливается смотреть на неё, хотя краем глаза замечает, что она кусает губы и пытается выглядеть спокойной.       — Я… прости, Суна… я не могу… — запинаясь, бормочет Кайя. — Не трогай меня. Не трогай, пока я не успокоюсь.       Суна понимающе кивает. У неё самой иногда бывали панические атаки.       — Выйди, пожалуйста. Мне нужно остаться одному.       — Пообещай, что не навредишь себе, — она дожидается, пока он кивнёт, после чего вытаскивает ключ из замка двери и выходит.       Она садится на постели, напротив двери и терпеливо ждёт мужа. Девушка чувствует себя виноватой из-за того, что сказала перед сном. Ей кажется, что это из-за неё этот кошмар случился с Кайёй.       Муж вскоре выходит, переодевшись, но с теми же влажными волосами. Суна крепко берёт его за руку и усаживает на кровать. Она нежно берёт его лицо в свои руки и крепко целует в лоб. Затем она прижимает его голову к своей груди и крепко обнимает. Он весь холодный, Суне даже кажется, что она чувствует, как он дрожит, так что она обнимает его крепче, но в то же время осторожно, опасаясь, что заденет какой-то из его многочисленных синяков.       Кажется, что Кайя расслабляется в её объятиях, но он всё же осторожно высвобождается и медленно направляется к дивану. Он и так низко пал в глазах Суны, не стоит ещё больше.

***

      Суну очень угнетало то, как Кайя перестал с ней разговаривать и практически игнорировал её. Неужели это его способ, чтобы наказать её? Если бы он на неё накричал, разбил что-то, то она бы восприняла это не так остро, как сейчас. И если это наказание, то не затянулось ли оно слишком сильно? Неужели Кайя не понимает, что она вынесла урок? Зачем продолжает испытывать их обоих.       Теперь у неё не было ни поцелуев, ни объятий, ни тёплого тела рядом с ней ночью. Их первая «ссора» прошла относительно легче, чем эта. Очевидно, сейчас всё по-другому.       Она попросила прощения, но он лишь бросил на неё короткий взгляд и продолжил заниматься своими делами.       Суна написала записку «Прости, пожалуйста, поговори со мной» и оставила её рядом с его карандашами, думая, что он прочтёт её. Во время работы она частенько проверяла телефон, надеясь получить сообщение от мужа. Но тщетно.       Вечером она попросила его спуститься на ужин вместе. Но Кайя сделал вид, что слишком увлечён книгой.       — Так ты собираешься вести себя так, будто меня здесь нет?       Кайя лишь смотрит на неё, поджимает губы, затем встаёт с дивана и идёт в ванную комнату.       — Кайя, ты можешь просто поговорить со мной? Сколько ещё ты собираешься продолжать делать вид, что мы чужие люди друг другу? Прости меня. Я не хотела этого, и ты это знаешь. Mon cher, пожалуйста.       Однако не получив ответа, она выходит из комнаты, громко хлопнув дверью.       В коридоре она встречается с Асуман.       — Суна, как ты? Вижу по выражению твоего лица, что вы так и не помирились.       — Мой муж оказался чертовски упрямым человеком. Вроде не Овен по знаку зодиака, но упёртый как баран.       — Как же иначе, — усмехается Асуман, беря под руку Суну и вместе спускаясь на ужин. — Не будь это так, Халис-ага не назначил бы его на такую должность. Так что у вас там?       — Он всё ещё обижен на меня из-за того, что я промолчала. Я несколько раз пыталась поговорить, объяснить… А вчера мы даже немного поругались. Я сказала то, чего не должна была, и теперь он отказывается со мной разговаривать. Я много раз извинялась, а он продолжает меня игнорировать. Мне так больно не иметь возможности поговорить с ним. Мне даже не нужно, чтобы он мне что-то говорил. Я просто хочу, чтобы он хотя бы… Я не знаю. Обнял меня или что-то в этом роде.       — Иди сюда.       Асуман раскрывает объятия, и Суна, не раздумывая, обнимает её.       Ей была необходима женская поддержка, совет близкого человека.       — Мы обе с тобой знаем, что Кайя умный и рассудительный человек. С одной стороны, он прав в том, что злится. Ты не должна была скрывать случившееся. А с другой, он ценит тебя и со временем он поймёт, что ты сделала это ради него. И перестань просить прощения. Это ещё больше его будет раздражать. Знаешь, иногда нужно только начать игнорировать мужчину, как он тут же проявит к тебе интерес. Попробуй, раз всё остальное не работает.       Разжав объятия, Суна грустно улыбнулась и кивнула подруге в знак благодарности. Затем обе женщины прошли в гостиную.

***

      Суна стояла у музея Пера, куда отправилась её группа. У неё было ещё около сорока минут, пока туристы ходили с куратором по музею.       Она открыла карту на телефоне и решила посмотреть, что ещё интересного есть в округе. Но тут её окликнул знакомый голос.       — Суна! — это была Сейран.       — Сестрёнка, какими судьбами?       — Мы приехали в музей с университета. Я тут со своими друзьями.       Суна заметила нескольких девушек, стоявших чуть поодаль. Одна из них была ей знакома. Эдже, кажется.       — Замечательно! А я тут с группой. Они сейчас в музее.       — Мы можем с тобой поговорить? — спросила Сейран.       — Конечно. У меня ещё около получаса.       — И у меня столько же, — потом она обратилась к девушкам: — Эдже, Аслы, Гюльшен, вы идите. Я зайду к двум, как и договаривались.       Те кивнули и зашли в здание. Сейран вдруг серьёзно посмотрела на Суну.       — Сестра, я очень беспокоюсь за тебя. Очень. Ферит рассказал мне о случившемся.       — Почему ты беспокоишься? И когда ты встречалась с Феритом?       — Мы виделись с ним, чтобы обсудить наш развод. Но дело не в этом. Он рассказал, как Кайя избил Аби почти до смерти. Он просто чудовище.       — Сейран! — предупредительно громко сказала Суна. — Не смей!       — Это же Аби, Суна. Аби, которого я знаю более трёх лет. Что он мог сделать такое, чтобы заслужить это? Аби даже мухи не обидит.       — Ты даже не знаешь, что он мне сделал. Как он со мной поступил…       — Очнись, Суна! Если он так избил Аби — простого невинного человека, то он может и на тебя поднять руку…       — Никогда, Сейран. Никогда! Кайя ни за что на свете так не сделает.       — Как же! Мне очень жаль, сестра, но ты вышла замуж за копию нашего отца. Говорю тебе, он будет таким же отцом и мужем, как Казым.       Неожиданно для себя Суна влепила сестре две сильные пощёчины. Сейран схватилась обеими руками за лицо и шокированно посмотрела на Суну. В её глазах заблестели слёзы. Сестра ещё ни разу не поднимала на неё руку.       — Разберись со своим браком, прежде чем совать свой нос в мою семью, — сказала Суна, подняв палец вверх.       — Хорошо, Суна Сонмез, — дрожащим голосом сказала Сейран. — Но это мой сестринский долг предупредить тебя. И потом, когда он сделает тебе больно, не говори, что я тебя не предупреждала.       Развернувшись, она побежала в здание музея. А Суна сделала несколько глубоких вдохов и прислонилась к стене. Сейран многого себе позволяет, но её иногда следует усмирить. И Суна не позволит наговаривать на своего мужа.