Леир — Я Бессмертен

Леир медленно открыл глаза. Солнечный свет пробивался через щели в деревянных стенах, рисуя неровные полосы на полу. Комната была тихой, только треск углей в очаге напоминал о том, что жизнь продолжается. Голова была тяжёлой, мысли путались, а тело чувствовало себя странно лёгким. Он моргнул несколько раз, обводя взглядом знакомое пространство. — Ты проснулся, — раздался низкий голос отца. Леир повернул голову и увидел Зена, сидящего на своём обычном месте у верстака. Рядом стояла Эйна, которая, услышав его движение, подошла ближе. Она улыбалась, но её глаза всё ещё были красными от слёз. — Как ты себя чувствуешь? — спросила мать, садясь рядом и осторожно прикасаясь к его лбу. Леир нахмурился, вспоминая события, которые привели его в это состояние. Медведь, боль, крики... Он резко сел, схватившись за правую ногу. — Нога! — выпалил он, раздвигая ткань, чтобы увидеть. Шрам был всё на том же месте, тонкий и старый, будто бы он всегда был частью его тела. — Но как... Она была сломана! Медведь... Он... Я помню, как он сломал её! Почему она... целая? Эйна посмотрела на Зена, как будто передавая ему молчаливый вопрос. Зен медленно встал и подошёл ближе, тяжело опустившись на колено перед сыном. — Это воля божья, чудо, — начал он, но в его голосе звучала доля напряжения. — Но всему есть объяснение, Леир. Леир, ещё не до конца осознавая услышанное, нахмурился, пытаясь понять. — Но... Какое объяснение? Разве люди так быстро исцеляются? Я ведь видел! Я чувствовал! Кость была... была сломана, и медведь... — Его голос дрожал, он говорил быстро, словно боялся, что забудет важные детали. — Как такое может быть? Это не похоже на чудо! Зен выпрямился, скрестив руки на груди, и посмотрел на сына долгим, внимательным взглядом. — Люди действительно не исцеляются так быстро, — сказал он медленно, словно подбирая слова. — Но ты — не совсем обычный мальчик, Леир. — Необычный? — переспросил он, широко раскрыв глаза. — Что это значит? Это из-за медведя? Или из-за чего-то ещё? Почему со мной это происходит? Эйна взяла его за руку, её ладонь была тёплой, но дрожала. — Ты был в безопасности, и это главное, — сказала она. — Мы... мы сами не всё понимаем, сын. Но мы знаем одно: ты особенный. Это не просто случайность. — Особенный? — Леир недоверчиво уставился на неё, затем перевёл взгляд на отца. — Вы знали? Вы знали это раньше? Зен глубоко вздохнул, словно собираясь с духом. — Мы знали, что ты... отличаешься, — сказал он, глядя прямо в глаза сына. — Ты был совсем маленьким, когда я впервые заметил, что твои раны заживают быстрее, чем у других. Я молчал. Мы с матерью решили, что так будет лучше. Но теперь... Теперь мы не можем больше скрывать это. Леир нахмурился, его голос стал тише, почти шёпотом: — Почему вы ничего не сказали? Почему я должен был узнать об этом так? Эйна наклонилась к нему, её глаза снова наполнились слезами. — Потому что мы не знали, что это значит, Леир. И не хотели, чтобы ты испугался. Мы боялись, что... что люди могут отвергнуть тебя, если узнают. Ты же знаешь, что здесь боятся всего, чего не понимают. Леир молчал, обдумывая услышанное. Он провёл рукой по шраму на своей ноге, снова и снова пытаясь осознать. Его сердце сжалось от смешанных чувств — благодарности за спасение, страха перед неизвестным и гнева, который не мог объяснить. — Значит, я... другой, — наконец прошептал он, больше себе, чем родителям. — Но почему я? Почему я могу это, а другие нет? Зен положил руку ему на плечо, его взгляд стал мягче. — Ответов на всё у нас нет, сын. Но я знаю одно: ты должен быть сильным. Что бы это ни значило, ты останешься нашим сыном. Мы всегда будем рядом. Эйна крепко обняла Леира, не давая ему сказать больше. Он чувствовал тепло её рук, но в голове бушевали вопросы, на которые никто пока не мог дать ответа. Леир сидел на кровати, всё ещё ощущая слабость после произошедшего, но в глазах мальчика блестел огонь интереса. Он снова и снова прокручивал в голове картину, как его отец, Зен, одним ударом разрубил медведя. Образ был настолько ярким, что казался почти нереальным. — Отец, — начал Леир, наклоняясь вперёд, — откуда у нас... этот меч? Зен, сидящий у очага с отрешённым выражением лица, поднял взгляд на сына. На его губах мелькнула слабая, горькая улыбка. Он некоторое время молчал, будто взвешивая, что сказать, а затем медленно поднялся. Его движения были размеренными, почти ритуальными. — Подожди здесь, — сказал он, направляясь к дальнему углу комнаты. Леир с любопытством наблюдал, как отец подошёл к деревянному настилу. Зен опустился на колени, потянул за один из крайних гвоздей, и доска, что выглядела частью пола, поднялась с тихим скрипом. Оттуда он извлёк меч. Мальчик замер, заворожённый видом оружия, которое выглядело больше, чем всё, что он видел в своей жизни. Меч был огромным, почти человеческого роста, тонким, с широкой двуручной рукоятью, обтянутой тёмной кожей дикого зверя. На кожаной обмотке блестели мелкие чешуйки, которые при свете очага отливали зелёным оттенком. Лезвие было прямым и безупречно ровным, с узким долом вдоль центральной части, чтобы уменьшить вес. Сталь была покрыта едва заметными царапинами, словно меч видел не один бой, но сохранял свой практичный вид. Леир смотрел на него, не отрывая глаз. — Это... невероятно, — пробормотал он. — Отец, откуда он у нас? Ты всегда говорил, что мы охотники. Но у охотников не бывает такого оружия! Зен молча поднялся, держа меч в руках, словно он был продолжением его тела. Орудие, несмотря на внушительный размер, казалось лёгким в его руках. Он провёл рукой по лезвию, как если бы приветствовал старого друга, и, наконец, сел напротив сына. — Ты прав, — сказал он спокойно. — У охотников такого не бывает. Этот меч — часть моей жизни, о которой я никогда не говорил. Но, думаю, теперь пора. Леир выпрямился, его глаза горели нетерпением. — Расскажи! — воскликнул он. — Ты был рыцарем, да? Это оружие не для охотника. Это оружие войны. Зен улыбнулся, но его взгляд оставался серьёзным. — Я служил в армии, — начал он. — Долгие годы я был солдатом, а потом меня заметили. Время шло, и я стал королевским рыцарем. Это был долг, который я носил с гордостью. Этот меч я получил, когда вступил в орден. Его сделали мастера кузнецы при дворе. Он был не только оружием, но и символом моего звания. — Ты был рыцарем? — Леир широко раскрыл глаза, его голос дрожал от восторга. — Настоящим рыцарем? В доспехах? При дворе короля? Зен кивнул, но в его глазах промелькнула тень печали. — Да, я был. Но жизнь у дворца не так прекрасна, как ты думаешь. Политика, интриги, постоянные войны... Быть рыцарем — это больше, чем блестящие доспехи. Это ответственность, тяжёлый труд и жертвы. А однажды... мне пришлось сделать выбор. — Какой выбор? — спросил Леир, затаив дыхание. Зен посмотрел на Эйну, которая молча стояла у очага, обняв себя руками. Её лицо было напряжённым, но она не вмешивалась. — Я не могу рассказать тебе всё, — сказал Зен, возвращая взгляд к сыну. — Но я был вынужден уйти. Это не было моим желанием, но так сложились обстоятельства. И вот уже тринадцать лет я живу здесь, вдали от всего того, что знал раньше. Вместе с твоей матерью. Вместе с тобой. Леир пытался осмыслить услышанное. Его отец — человек, которого он считал простым охотником, оказывается, носил доспехи, служил королю и владел мечом, от одного вида которого холодело в груди. Он смотрел на Зена с восхищением, но и с новой, едва зародившейся тревогой. — Но почему ты никогда не говорил? Почему спрятал меч? — спросил он, уже тише, словно боясь потревожить что-то важное. — Потому что я хотел, чтобы у тебя была простая жизнь, — ответил Зен. — Жизнь, в которой не было бы места тому, через что мне пришлось пройти. Но теперь я понимаю, что прятать правду дальше бессмысленно. Ты имеешь право знать. Леир посмотрел на меч, блеснувший в огне. Он чувствовал, что эта история — лишь часть чего-то большего, что его отец всё ещё не сказал. Но внутри него уже зародилось уважение и восхищение. Его отец был не просто сильным — он был кем-то, кого он хотел бы когда-нибудь стать. Леир лежал на своём спальном месте, обложенный тёплыми шкурами, которые приятно согревали, но слегка кололись в плечи. Под ним был грубый мешок, набитый соломой и мхом. Солома хрустела при каждом его движении, а мох, хоть и добавлял мягкости, иногда кололся мелкими веточками, которые не успели выбрать. Ложе казалось примитивным, но для Леира оно всегда было уютным. Особенно сейчас, когда каждая мышца в теле ныла, а усталость ещё не отпустила его до конца. Он держал в руках свой пергамент, на котором уже виднелись аккуратные строки, и задумчиво писал. Писал, как всегда, обо всём, что видел и чувствовал. Его перо скрипело по поверхности, а чернила, сделанные из сажи и смолы, ложились тёмными линиями. — "Мой матрас — это солома, смешанная с мхом. Я бы сказал, что она мягкая, но кто-то может не согласиться. Когда лежишь на нём, чувствуешь запах леса, словно он рядом, даже если ты дома. Шкуры сверху тяжёлые, но они тёплые. Их запах напоминает мне о лесных прогулках, о том, как я видел охоту отца. Кажется, это просто кровать, но на ней я могу мечтать." Леир немного подумал, ёрзая ногами под шкурами. Они скользили по соломенному мешку, издавая негромкий хруст. Он поднял глаза, посмотрев на родителей, которые занимались своими делами. Эйна сидела ближе к очагу. Её руки быстро и умело шили толстую ткань, превращая её в будущую накидку. Она была сосредоточена, но её лицо время от времени смягчалось, когда она бросала взгляд на Леира. Густые пряди волос были заколоты на затылке, но несколько из них выбились, и она нервно заправляла их за ухо. Зен, напротив, занимался сетью. Его широкие пальцы переплетали толстые волокна, а в глазах было видно привычное терпение. Он сидел на грубо сработанном стуле, слегка наклонившись вперёд. Время от времени он останавливался, чтобы проверить узел, затем продолжал, как будто каждый его жест был частью какого-то древнего ритуала. — "Моя мать шьёт. Она делает это быстро и спокойно. Когда смотришь на её руки, кажется, что ткань оживает. Отец чинит сеть. Его пальцы, хоть и большие, движутся с такой точностью, что я удивляюсь. Это так похоже на него — он всегда уверен в своих действиях." Леир положил перо, откинулся назад и посмотрел на потолок. Трещины в деревянных досках были ему знакомы, как линии на ладонях. Они не менялись, как и их дом. Всё здесь было простым, но родным, каждый угол, каждый предмет рассказывал свою историю. — "Мой дом — это место, где всё просто, но всё имеет значение. Здесь мне всегда тепло. Здесь я в безопасности." Он снова посмотрел на родителей и задумался. Ему вдруг захотелось узнать о них больше — об их прошлом, о том, что они скрывают. Но сейчас, наблюдая за их обычными занятиями, он чувствовал покой. Этот момент был тихим, домашним, и в нём было что-то особенное, что он хотел сохранить. Леир снова взял перо, чтобы описать это. Раннее утро в доме наступило неожиданно для Леира, хотя его сопровождал привычный звук — по-мужски громкий храп матери. Этот звук, казалось, заполнял всю комнату, заставляя пламя в очаге трепетать в такт. Леир медленно открыл глаза и на мгновение просто лежал, прислушиваясь к утренней жизни дома. Отец уже стоял в центре комнаты, занятый снаряжением. Его руки уверенно натягивали тетиву на лук, проверяя каждую деталь с той же сосредоточенностью, с какой он вчера чинил сеть. На полу рядом с ним лежал колчан со стрелами, нож в кожаных ножнах и несколько ремней, аккуратно сложенных в стопку. Леир, всё ещё чувствуя остатки сна, потёр глаза и сел, укрываясь шкурами от прохлады. Он взглянул на Зена, который, несмотря на ранний час, выглядел бодрым. — Мама тебя уже разбудить успела? — спросил Леир с лёгкой улыбкой, всё ещё немного зевая. Зен поднял взгляд, и на его лице появилась тёплая, немного насмешливая улыбка. — Тебя, как видишь, тоже, — ответил он, кивнув в сторону спящей Эйны, чей храп всё ещё раздавался в тишине. Леир хмыкнул, потянулся и отбросил шкуры в сторону, его ноги коснулись прохладного деревянного пола. — Просыпайся давай, — сказал Зен, проверяя тетиву ещё раз и убирая лук за спину. — Пойдём со мной. Расходишься, быстрее проснёшься. — Куда? — спросил Леир, натягивая тунику и чувствуя, как холод окончательно выводит его из сонного состояния. — В лес, конечно, — ответил отец, прикрепляя нож к поясу. — Утро самое лучшее время для дела. Леир кивнул, вставая на ноги. Он уже предвкушал, как прогулка с отцом подарит ему новые истории и, возможно, новые знания. Он быстро обул ботинки, поправил ремень и шагнул к отцу, ощущая тепло очага, будто заряжающее энергией перед началом нового дня. — Готов? — спросил Зен, глядя на сына. — Готов, — ответил Леир, и в его глазах заиграла искра интереса. Мать на кровати лишь негромко пробормотала что-то во сне, а потом перевернулась на другой бок, продолжая спать, пока двое мужчин выходили из дома навстречу свежему утреннему лесу. Леир вышел из дома вслед за отцом, закрыв за собой скрипучую дверь. Утро было прохладным, воздух свежим, с тонким ароматом влажной земли и первых весенних цветов. Солнце только начинало подниматься, окрашивая кроны деревьев золотистым светом. — Тебе я лук не брал, — сказал Зен, окончательно перебрасывая свой лук через плечо и закрепляя колчан за поясом. — Но если что, дам свой пострелять. Посмотрим, как у тебя с глазомером. Леир усмехнулся, засунув руки в карманы туники. — Лучше бы ты мне новый сделал, отец. Твой слишком большой для меня. — Хочешь лук — сам сделай, — ответил Зен с легкой усмешкой. — Это полезное умение. Я в твоём возрасте уже свой первый смастерил. — Конечно, смастерил. Ты же в моём возрасте уже, наверное, зверей руками ловил, — поддел его Леир. Зен рассмеялся, и этот звук наполнил утреннюю улицу теплом. Они шли по деревне, разговаривая, и казалось, что весь мир только начинал просыпаться. Пара людей уже была на ногах, занятые своими делами. — О, гляди, старик Бокар, — сказал Леир, кивнув в сторону мужчины, стоявшего у своего дома. Бокар был старше большинства в деревне — ему было около шестидесяти, и время оставило свой след на его лице. Глубокие морщины обрамляли его рот и глаза, а густые брови хмурились даже в минуты покоя. Его седые волосы были собраны в небольшой узел на затылке, а в руках он держал ведро с водой. Одежда на нём была простой, потёртой, но чистой. Он всегда выглядел суровым, даже когда кивал в ответ на приветствия. — Здравствуй, Бокар, — поздоровался Зен, слегка кивнув. Старик взглянул на них, его серые глаза на мгновение задержались на Леире. — Доброе утро, — ответил он хриплым голосом, но его выражение не изменилось. Леир едва заметно поклонился, следуя примеру отца. — Почему он всегда такой хмурый? — шепнул Леир, когда они отошли. — Бокар повидал многое, — ответил Зен. — У него на то есть свои причины. Дальше по дороге они встретили юношу с яркими рыжими волосами, заплетёнными в длинную косу, перекинутую через плечо. Его походка была уверенной, почти дерзкой, а во взгляде читалась самоуверенность. Он улыбнулся, завидев их, но в его улыбке было больше бравады, чем дружелюбия. — Эй, Зен! — окликнул он. — Рано в лес направляетесь? — А как же, Коли, — ответил Зен, не сбавляя шага. — А ты что, проспал свою смену на поле? — Поле меня подождёт, — хмыкнул Коли, облокотившись на забор. — В лесу всё равно интереснее. Леир бросил на него взгляд, но промолчал. Коли всегда казался ему странным. Он слишком много говорил, но при этом почти ничего не делал. — Тебе бы тоже почаще поле ждать не заставлять, — сказал Зен, кивая на прощание. Когда деревня осталась позади, перед ними открылась тропа, ведущая в лес. Здесь деревья стояли ближе друг к другу, их ветви переплетались, создавая своеобразный зелёный свод. Тропа была знакомой — Зен водил Леира по ней не раз, показывая, где растут лучшие травы или бегают мелкие звери. — Сегодня увидишь, как зайца на тетиву взять, — сказал Зен, поправляя ремень с ножом. — Говоришь, лук тебе нужен, а охота — это ведь тоже умение. Леир кивнул, смотря на густую чащу, что расстилалась перед ними. Лес был одновременно знакомым и таинственным, особенно в такое утро, когда туман ещё лениво стелился по земле, скрывая тропу впереди. Впереди его ждал новый день, полный работы и, возможно, новых открытий. Зен шёл по лесу так, словно был его частью. Его движения были плавными и уверенными, каждый шаг тщательно выверен, чтобы не сломать лишнюю ветку и не спугнуть дичь. Леир шёл за ним, стараясь ступать так же тихо, но каждый раз натыкался на корни или сухие листья, которые вызывали недовольный взгляд отца. — Смотри, куда ступаешь, — тихо сказал Зен, слегка обернувшись. — Учи ноги думать раньше, чем ты. — У ног нет головы, — пробормотал Леир, но отец не обратил на это внимания. Зен остановился и присел на одно колено, указывая на примятые травинки. — Видишь это? — прошептал он. Леир внимательно посмотрел на траву. Она была чуть примята, но выглядела так, будто это мог сделать любой ветер. — Это след? — спросил он неуверенно. — Угу. Заяц пробежал здесь недавно. Видишь, как трава всё ещё поднимается? А вот там, — он указал на небольшой участок земли, где виднелись неглубокие отпечатки, — это его лапы. Леир склонился ближе, изучая следы. Они были тонкими, едва заметными, как будто лес сам пытался их спрятать. — Как ты это заметил? — спросил он, поднимая взгляд на Зена. Отец усмехнулся и встал, продолжая двигаться по следу. — Человек тоже зверь, Леир. Такой же хищник, как медведь. Нам нужно уметь видеть, слышать и чувствовать, чтобы выжить. Леир скривился, выгнув одну бровь, и бросил на отца взгляд, который, как ему самому казалось, был умным и слегка критичным. — Не делай такое лицо, — сказал Зен, не оборачиваясь, но явно заметив выражение сына. — Я серьёзно. Человек может быть куда опаснее любого зверя. Леир нахмурился, но промолчал. Его отец всегда говорил странные вещи, которые он понимал не сразу. Но слова всё же оставались в памяти, постепенно обретая смысл. Через несколько минут Зен снова остановился, подняв руку, чтобы Леир замер. Он указал на небольшой участок густой травы и прошептал: — Смотри. Леир вгляделся туда, куда показывал отец, но сначала ничего не заметил. Трава, казалось, была обычной — густой, зелёной, покрытой мелкими пятнами мха. Но вдруг что-то внутри этой зелени слегка шевельнулось, и Леир понял, что смотрит на лесного зайца. Заяц был удивительно незаметен. Его шерсть, густая и мягкая, была покрыта узорами, напоминающими мох и листья. Оттенки зелёного, коричневого и серого сливались с окружающей растительностью, делая его практически невидимым. Его уши, короткие и острые, слегка подрагивали, улавливая малейшие звуки. Он выглядел настороженным, но пока не двигался, явно чувствуя себя уверенно в своей маскировке. — Видишь, какой хитрый, — прошептал Зен, опускаясь чуть ниже, чтобы не спугнуть животное. — Лес учит зверей быть незаметными, иначе они не выживут. Леир смотрел на зайца с восхищением. Он не мог понять, как его отец смог заметить это создание в такой гуще зелени. — Мы будем его ловить? — спросил он шёпотом. — Нет, — ответил Зен, медленно вставая. — Сегодня мы учимся. Пусть пока бегает. В следующий раз ты сам его найдёшь. Заяц, словно услышав, что ему даруют свободу, тихо шевельнулся и, одним резким прыжком, исчез в глубине леса. Леир смотрел ему вслед, поражённый тем, как быстро это скрытное существо стало частью леса, будто его никогда и не было. — Нам нужна дичь покрупнее, — тихо сказал Зен, внимательно изучая землю под ногами. Его взгляд метался между ветками, травой и едва заметными углублениями в мягкой земле. — Оленя искать будем. Леир кивнул, следуя за отцом. Они уходили всё дальше в чащу, где деревья становились выше, а воздух — гуще и насыщеннее запахами мха и мокрой древесины. Леир старался ступать мягче, как учил отец, но всё же то и дело наступал на ветки, которые ломались с треском. Зен лишь мельком поглядывал на него, но ничего не говорил. — Отец, — вдруг начал Леир, его голос прозвучал неожиданно громко в этой тишине, и он сразу понизил тон. — Как ты... как ты одним ударом отрубил голову медведю? Зен на секунду замер, но не обернулся. Он продолжал идти, внимательно осматривая тропу. — Ты сказал, что это не чудо. Это твой меч? — уточнил Леир, шагая ближе, чтобы успеть за отцом. Зен, наконец, остановился, обернулся к сыну и посмотрел на него с выражением, которое смешивало серьёзность и лёгкое удивление. — Даже если бы у меня был охотничий нож, я мог бы это сделать, — сказал он спокойно. Леир широко заулыбался, чуть прищурив глаза, и посмотрел на отца с видом, который явно говорил: Ты меня дразнишь. — Ножом? — с насмешкой спросил он. — Медведю? Голову? — Да, — серьёзно ответил Зен, но в его голосе не было ни капли шутки. — Если ты знаешь, как и куда нанести удар, это не имеет значения. Меч, нож, даже топор — всё дело в умении. Леир хотел было возразить, но заметил, что Зен не отвёл глаз. Его отец выглядел так, словно не только говорил правду, но и искренне удивлялся, что сын в этом сомневается. — Ты серьёзно? — спросил Леир, но его голос уже звучал мягче. — Серьёзно, — кивнул Зен. — Вопрос не в оружии, а в том, кто им владеет. Леир молча шагал за отцом, всё ещё размышляя над его словами. Для него всё это звучало невероятно, почти фантастично, но что-то в голосе Зена не оставляло места сомнениям. Они продолжали идти, пока лес постепенно не начал редеть. Впереди появилась небольшая поляна, залитая мягким утренним светом. Зен внезапно остановился и жестом показал Леиру замереть. — Тихо, — прошептал он, глядя в сторону поляны. Леир осторожно выглянул из-за спины отца. Там, в самом центре поляны, стоял олень. Его стройное тело было покрыто гладкой бурой шерстью, переливающейся в лучах солнца. Высокие рога, разветвлённые и мощные, будто добавляли величия его облику. Олень стоял неподвижно, вслушиваясь в звуки леса, его уши насторожённо двигались. Леир затаил дыхание, боясь даже пошевелиться. Зен медленно и почти бесшумно потянулся к своему луку, его взгляд был прикован к животному. В этот момент лес будто замер, и всё вокруг стало неподвижным. Звук натягиваемой тетивы был едва слышен, как щелчок ветки под ногой. Леир даже не успел заметить, как его отец выпустил стрелу. Всё произошло настолько быстро, что ему показалось, Зен даже не целился. Стрела со свистом пересекла воздух, и животное рухнуло на землю, словно его пронзила молния. — Как ты это делаешь? — пробормотал Леир себе под нос, поражённый этим невероятным мастерством. Зен выдохнул, отпустив лук, и вытер пот со лба. Его лицо было спокойным, но с лёгкой тенью удовлетворения. — Подойди, — сказал он сыну, указывая на оленя. — Обвяжи тело верёвками. Леир взял верёвку из сумки и медленно направился к убитому животному. — Тяжёлый, — пробормотал он себе, оценив размер оленя. Подойдя ближе, он заметил, как у животного, несмотря на смерть, всё ещё подрагивают мышцы. Это было одновременно странно и жутковато. Его глаза задержались на рогах и блестящей шерсти, которая всё ещё казалась живой, хоть сердце оленя уже не билось. — Даже после смерти тело не сдаётся, — прошептал он себе, не зная, почему это его так удивило. Он быстро и осторожно обвязал туловище оленя верёвками, стараясь закрепить их так, чтобы не повредить шкуру, которую отец наверняка хотел сохранить. Закончив, он выпрямился, вытирая руки о штаны. — Отец, я закончил, — сказал он, обернувшись к Зену. Зен подошёл к нему, оценивающе оглядел верёвки и слегка кивнул, довольный работой сына. — Ну что же, — сказал он с лёгкой улыбкой. — Тянем. Они вдвоём схватились за верёвку, и Леир почувствовал, как его мышцы напряглись от тяжести. Олень был действительно тяжёлым, но это не останавливало ни его, ни Зена. Вместе они начали тянуть добычу по тропе, направляясь обратно к деревне. Они тянули оленя по тропе, и Леир, перебирая мысли, наконец спросил то, что крутилось у него в голове с самого момента, когда стрела отца пронзила животное. — Мастерство — это понятно. Но правда ли всё дело только в нём? Зен, шагавший впереди и тянувший добычу, улыбнулся краем губ и почесал затылок. — Честно сказать... не только, — признался он, слегка приостановившись. Он тянул зверя одной рукой, а другой жестикулировал, стараясь подобрать правильные слова. Время от времени он хватался за верёвку второй рукой, чтобы компенсировать скользящую нагрузку, и снова продолжал говорить. — Всё в нашем мире наполнено силой, Леир, — начал Зен, его голос был спокойным, но твёрдым. — Живое, неживое... Всё. Это не просто охота, не просто стрела и не просто ловкость. Есть кое-что, что соединяет нас всех. — Что это? — спросил Леир, слегка нахмурив брови. Его взгляд стал пытливым, но в голосе сквозило недоумение. — Фаар, — ответил Зен, посмотрев на сына через плечо. — Это то, из чего сплетён весь наш мир. Леир остановился, на мгновение забыв тянуть верёвку. — Фаар? — переспросил он, глядя на отца так, словно тот только что заговорил на чужом языке. Зен кивнул, прокашлялся, будто собираясь объяснить что-то сложное, но в то же время важное. — В любом живом существе есть Фаар. Фаар есть и в нас. Это как... — он замолчал, явно перебирая слова. — Как воздух, которым мы дышим. Ты его не видишь, но он есть. Леир попытался осмыслить услышанное, но в голове всё ещё не укладывалось. — А в олене тоже? — спросил он, переведя взгляд на неподвижное тело, которое они тянули. — Конечно, — ответил Зен, слегка улыбнувшись. — Даже сейчас, когда он мёртв, её остатки всё ещё в нём. Фаар — это жизнь. И не только жизнь, но и всё вокруг. Земля, вода, даже камни. Всё это связано. Леир молчал, нахмурив брови и вглядываясь в отца, словно надеясь увидеть ответ в его выражении лица. Он был удивлён тем, что Зен, всегда такой простой и понятный, говорит о вещах, которые казались мальчику невероятными. Тропа начала расширяться, и впереди показались первые дома деревни. Леир посмотрел на знакомые крыши, но в голове всё ещё крутились слова отца. — Значит, Фаар... — тихо пробормотал он себе под нос. Зен услышал его, но не стал ничего добавлять. Он только слегка кивнул, давая сыну время обдумать услышанное. Пока они вместе тянули оленя к дому, Леир задумчиво смотрел на землю, пытаясь понять, как эти слова изменят его взгляд на мир. Когда они подошли ближе к деревне, из одного из домов вышел мужчина. Он был высоким, с широкими плечами и выступающим животом, который, однако, не делал его грузным. В его движениях всё ещё угадывалась сила, словно под слоем жира скрывались крепкие мышцы. Его лицо было угрюмым, а взгляд гадким, будто он всегда искал повод для насмешки или упрёка. Это был Орн. Леир сразу узнал его — тот самый человек, чей дом стоял у места вчерашнего нападения медведя. Его взгляд был тяжёлым и цепким, как будто он хотел вытащить из них что-то, что те не собирались рассказывать. — Утро доброе, Зен, — сказал Орн, прислонившись к дверному косяку. Его голос был грубым, как будто каждое слово стоило ему усилий. — Слышал я, вчера тут что-то неладное творилось. Зен, продолжая тянуть оленя, бросил на Орна мимолётный взгляд, но ничего не ответил. — «Медведь», — передразнил Орн, не сводя глаз с мужчины. — Я слышал, как кто-то кричал. И зверя слышал тоже. Что, правда медведь был? Леир инстинктивно сжался, вспоминая события прошлого дня. Его взгляд скользнул к порогу дома, на котором он едва не погиб. Воспоминания вспыхнули в его голове, и он почувствовал, как по спине пробежал холод. — Что-то случилось, Зен? — продолжил Орн, его губы искривились в насмешливой полуулыбке. — Случилось, — коротко ответил Зен, всё ещё не замедляя шага. — Мы с этим разобрались. Орн хмыкнул, его глаза сузились, как будто он не поверил. — Медведя я слышал, — протянул он, оттолкнувшись от косяка и сделав несколько шагов вперёд. — А вот... ну, ты сам понимаешь, интересно же, что потом. — Потом ничего, — резко ответил Зен, махнув рукой, словно отгонял назойливую муху. — Всё под контролем. Орн замолчал, но его взгляд оставался таким же цепким. Зен не обратил на него внимания и продолжил тянуть добычу, минуя дом. Леир обернулся ещё раз, глядя на место, где вчера разыгралась эта страшная сцена. Его разум снова и снова возвращался к мысли о медведе. Он догнал отца через несколько шагов и, стараясь говорить как можно более спокойно, задал вопрос: — Отец, я ведь точно... Зачем нам было идти на охоту, если ты убил медведя? Зен на секунду замедлил шаг, но не остановился. Его лицо оставалось спокойным, но Леир заметил, как уголки губ чуть дрогнули. — Забудь об этом, — сказал он коротко, не оборачиваясь. — Но... — начал было Леир, но Зен перебил его. — Я его закопал, — произнёс отец, его голос стал жёстче. Леир замолчал, чувствуя, что не стоит продолжать. Зен нахмурился, его плечи напряглись, а шаги стали более резкими. Тишина между ними длилась до тех пор, пока они не добрались до собственного дома. Леир чувствовал, что его отец что-то скрывает, и это ощущение только усиливалось.