Хрюша, зараза, ангел и жопа бегемота

      Время тянулось невыносимо медленно. Чимлин была добра и мила с детьми, Венис охотно шел к ней на руки, а старшие дети наконец обрели человека, которого спокойно могли назвать бабушкой. Даже Вегас проникся к женщине уважением и неким доверием. Несмотря на то, что от людей старшего возраста он, воспитанный Каном и вечными страшилками о Корне, по умолчанию ожидал подлянки, с Чимлин они выстроили уважительные отношения. Пит хорошо запомнил выражение неописуемого восторга на лице бабушки, когда Вегас отдал ей под опеку оранжерею матери, одно из немногих мест в поместье, что простаивало неиспользованным годами, будто воздавая одинокую почесть умершей хозяйке.       В тот день Вегас был особенно задумчив и тих, выпадал из разговора, часто зависал, глядя в одну точку, и Питу пришлось приложить немало усилий, чтобы расшевелить его. В ход пошли и наручники, и флоггер, и кляп, и даже сексуальное белье, прикупленное в состоянии страшного стыда по совету Танкхуна. Ночь выдалась горячей и долгой, наутро Пит проспал завтрак и вышел из спальни, хромая. Зато Вегас очнулся от странного состояния и уделял ему в три раза больше времени и заботы, чем обычно.       Питу очень хотелось верить, что жизнь наладилась, но с каждым прожитым днем струна внутри натягивалась сильнее, предчувствие опасности мешало спать и заставляло по несколько раз проверять охранные протоколы. Пит возился с Венисом, помогал старшим детям, налаживал быт, тестировал охрану по весьма действенным и хитрым методикам Чана, трахался с Вегасом до полного изнеможения — казалось бы, жизнь мечты, успокаивающая рутина, железная стабильность последних нескольких месяцев. Самых счастливых в его жизни, если уж говорить начистоту. Но одна часть его сознания радовалась наладившейся жизни, а вторая каждый вечер требовала стоять над душой у технаря, выпытывая, где же скрывается Нок.       Пит настолько себя накрутил, что когда Чимлин, ставшая случайно свидетельницей их с Вегасом постельных игрищ, устроила некрасивую сцену, он с титаническим внутренним облегчением отпустил себя и позволил высказать хотя бы часть того, что наболело, вслух.       Ладони Вегаса с первого дня их сексуальной жизни творили с его телом чудеса: казалось, Корнвит прекрасно знает, куда нажать и как, чтобы кровь побежала по венам Пита быстрее, мышцы расслабились, а в голову вернулась блаженная пустота. Однако в этот раз даже его волшебные руки до конца помочь не смогли — Пит кипел изнутри от годами сдерживаемой обиды, гнева, ревности и злости. Дети, в том числе и некстати вернувшийся из гостей Корн, попытались его утешить и развлечь, принимая его боль, как свою. Это, конечно, мало помогло в моменте, зато напомнило, ради чего Пит вообще все это делает. Он любил своих подопечных, с каждым днем все сильнее, и с благодарностью принимал такой же сильный ответ.       Поцеловав Вегаса, Пит извинился перед пьющей, болтающей и играющей в карты компанией и решил прогуляться по затихшему к ночи поместью. Незаметно для себя он забрел во внутренний двор. При Кане здесь часто устраивались роскошные обеды для приближенных бойцов, теперь же разве что редкие семейные сходки проводились, когда Тирапаньякулы главной семьи приезжали полным составом, чтобы обсудить дела и согласовать план действий на ближайший месяц-два.       Слабый, жаркий ветерок колыхал разлапистые растения, высаженные в специальные отверстия в плитке двора. Пит растекся по деревянному стулу, бессмысленным взглядом созерцая пустой длинный стол перед собой. На столешнице там и тут виднелись царапины, пятна, кое-где даже следы от пуль — целая история, написанная на дереве, как в настоящей книге, нужно лишь суметь прочитать. Высокая резная спинка стула, за которым он однажды уже обедал, когда еще служил при Корне, вдавилась в спину сквозь тонкую ткань рубашки. Не желающий стихать ветер обдувал его слева, взметывал пушащуюся без средств для укладки челку, играл с прядями, шептал какую-то чушь на ухо. Прикрыв глаза, Пит подставил лицо колебаниям воздуха, погрузился в шелест деревьев, шорохи и звуки праздника, раздающиеся из дома, который он теперь свободно, даже в неформальной обстановке, называл своим.       — Па, ты в порядке? — Пакорн подкрался настолько незаметно, что Пит вздрогнул и повернулся. Первой мыслью было схватиться за любое доступное оружие — все же он был и оставался телохранителем, и такие фокусы изрядно его напрягали. Однако он быстро опустил Глок и строго повторил себе в уме, что ничего страшного нет, и мальчик наверняка просто хочет поговорить. Убрав пистолет обратно в кобуру, Пит сумел натянуть на лицо слабую улыбку и взволнованно уточнил:       — Малыш, ты чего тут? Тоже живот болит, как у Сома?       — Нет, не болит. Вы поссорились с папой? — прямо спросил мальчик и протянул Питу бежевую подушечку для сидения, стащенную из гостиной.       — Что? Нет, конечно, нет. С чего ты взял?       Пит, подавив смущение, забрал подарок, уселся с куда большим удобством и выдвинул для Корна стул справа от себя. Тот плюхнулся на скрипнувшее сидение не менее выщербленного, чем стол, стула и чинно сложил руки на коленях. Его поза выдавала напряжение, красиво очерченные губы поджались, а пальцы с силой расцарапывали заусенцы. Пит поспешил остановить мальчика, накрыв маленькие изящные руки одной своей.       — Обычно на таких пьянках ты всегда с папой рядом, а сейчас ушел сюда один. И бабушка тоже злая стала и из своей комнаты не выходит. Это из-за нас, да? Мы виноваты?       — Нет, малыш. Совсем нет. Это из-за того, что у нас с бабулей кардинально разошлись точки зрения по вопросу воспитания. Вы тут точно ни при чем, честно. Наша ссора давно назревала, я просто боялся, что если все выскажу, то потеряю единственного родного человека. Но я и так потерял, поэтому, не совершай моих ошибок. Если обижен за что-то на близких, сразу проясни ситуацию, выскажи свой гнев и всем станет легче, хорошо?       — Ты должен научиться сопротивляться! — громко выпалил Пакорн и зажмурился, втягивая голову в плечи. Будто удара ожидал, но Пит, во-первых, никогда бы не ударил ребенка, а во-вторых, так растерялся, что попросту застыл столбом.       — Малыш, ты о чем? — спросил он тихо, когда нужные слова наконец нашлись.       — Ты нас очень любишь, мы благодарны и любим тебя в ответ. Но ты слишком ласковый и добрый. Никогда не сопротивляешься нам, если тебе что-то не нравится. Ты должен научиться сопротивляться нашим желаниям. Я не знаю, как это правильно сказать, па. Просто… помнишь, сестра в лагерь уехала? Ты же не хотел ее тогда пускать, я видел. Но все равно пустил, а потом ходил, нервничал. Или в тот день, когда папа сказал, что все равно поедет в порт к японцам, хотя ты был против. Ты тогда аж кипел от злости, но все равно молчал, а их там ждала засада, и он вернулся злой и с царапинами. Бесишь, па. Говори, если что не так, отстаивай себя не только в самом важном. Перестань уже поддаваться нам всем и делай то, что хочешь ты!       — Какое же ты чудо, медвежонок, — Пит порывисто прижал к себе насупленного ребенка, уткнув личиком в свою ключицу. Корн моментально затих и охотно придвинулся поближе, прячась в руках мужчины, как в убежище. На таких же светло-карих, как у Лиама, глазах выступили слезы. Корн влажно, глубоко выдохнул Питу в плечо, размазывая по коже горячую влагу, и Пит, не выдержав, продолжил утешать и успокаивать: — Ну, чего ты, Корн? Я не злюсь. Ты все правильно сказал, обещаю попробовать.       — Правда?..       — Да. Я не сторонник фразы «я знаю лучше только потому, что прожил больше». Иногда взгляд со стороны очень полезен. Любой взгляд, даже детский, — Пит с удовольствием зарыл ладонь в шевелюру мальчика, массируя кожу головы и перебирая гладкие черные пряди. — Симпатяга ты наш. Вырастешь настоящим сердцеедом, еще лет пять, и не будем успевать от девчонок отбиваться.        — Не хочу к девчонкам. Хочу к тебе и отцу.       — Это пока. А потом как вжарит пубертат, так на стену и полезешь, — хмыкнул подошедший вплотную Макао и встал позади Пита, располагая большие теплые ладони на его плечах. Родственный и теплый жест отдался внутри Пита сладкой волной. Он одинаково заботился обо всех детях, просто Макао и Лиам были слишком взрослыми, чтобы открыто лезть к ним с заботой, и жесты вроде этого были большой редкостью. — Чего киснешь, пи’Пит? Из-за кхун Лин?       — Ага. Все хорошо, Као. Корн уже объяснил мне, где я неправ, — бледно улыбнулся Пит и покрепче прижал к себе младшего ребенка, черпая из их контакта силы и выдержку. — И ты не прав: не на всех пубертат таким образом действует.       — Точно-точно. Не все мальчики такие озабоченные, как ты, океан.       Лиам ожидаемо выступил из-за спины своего партнера, становясь с ним вровень. Изящно поправил съехавшие на переносицу очки кончиком среднего пальца, поправил воротничок на рубашке Корна и машинально вжался спиной в грудь Макао. Если в школе Тирапаньякул еще пытался как-то сдерживаться и вести себя прилично, то в пределах дома от Лиама вообще не отлипал — поддразнивал, касался, зажимал с поцелуями по темным углам, держал его руку в своей, все время ошивался рядом и отказывался без него спать. Впрочем, Лиам не возражал против повышенной тактильности бойфренда, охотно позволял себя тискать и по своей воле переселился вместе с вещами в комнату Макао, используя выделенную для него спальню как кабинет. Вот и теперь, почувствовав не озвученное желание своей половинки, юноша по привычке вжался в его тело, расслабился и позволил смуглым ладоням устроиться на своей талии.       — Хочешь сказать, ты не дрочил на меня, когда мы еще не встречались?       — Нет, — твердо ответил Лиам, повернув голову направо, желая смотреть Макао в глаза во время разговора — одна из немногих черт, что была присуща всем трем младшим Сувванаратам в равной степени. — Если бы делал так, в глаза бы тебе от стыда смотреть не смог потом. Но мне крупно повезло, сейчас я могу свободно это делать, да и ты красивый, знаешь же?       — Ты лучше, — не менее твердо выдал Макао и потянулся к губам своего парня, оставляя на них поцелуй-печать. Лиам с осуждением закатил глаза, но губы подставил. Пусть это и заняло порядочное количество времени, он все же смог привыкнуть, что Макао считает его не просто привлекательным, а по-настоящему красивым и сексуальным, и не стесняется это показывать и при семье, и при чужаках.       — А на Кима дрочил? Ну, еще когда он был для тебя айдолом? Скажи честно, лапки, я не буду ревновать, — оторвавшись от красиво блестящих губ, уточнил Макао, старательно ища ответ в ореховых глазах избранника. Он так мило и очевидно ревновал к собственному кузену, что даже погруженный в свои переживания Пит проникся и не сдержал усмешки, тайком сцеженной в кулак.       — Нет, Као. Я вообще не дрочу на живых людей, мне больше нравится книжное порно. Bl-новеллы, манги, вебтуны. Расслабься, ревнивец, я только твой. Во всех смыслах.       — Как мне не ревновать, если ты такой красивый? Сам себе иногда завидую, — задал риторический вопрос Макао и сжал бедро Лиама, вдавливая пальцы в мягкую плоть. — Может, к нам пойдем?..       — Ты не доделал задачи по экономике.       — Утром успею, пошли. Прости, пи’Пит, он совершенство, я больше не могу удержаться! — выпалил Макао скороговоркой и за руку уволок в дом ворчащего на ходу парня.       — Мне тоже так надо будет, да? — убитым голоском уточнил Корн, подняв голову от плеча Пита. — Пи’Макао от хиа’ не отлипает, они уже друг другом все стенки в доме обтерли. Папа без ума от тебя, вы то в кабинете запираетесь, то в спальне, то на кухне, а потом там клубникой или яблоками пахнет, потом и чем-то странным. Даже сестренка с пи’Дао все время целуется, когда думает, что их никто не видит.       — Эй, стой, медвежонок, стой. Не грузись раньше времени. Отношения — не обязаловка, — попытался успокоить расстроенного ребенка Пит. Его тоска под напором представления, устроенного Макао и Лиамом, и под шквалом вопросом Корна, отступила на задний план, превращаясь в фоновую тревогу, знакомую и привычную, можно даже сказать, родную. Приподняв лицо мальчика за подбородок, Пит сам заглянул ему в глаза и попытался сформулировать мысль доступно и просто: — Корн, любовь может нагнать в самое неподходящее время и в самом неподходящем месте. К ней невозможно подготовиться, от нее нельзя защититься. Безответная любовь — тяжелая ноша, это правда. Но, если тебе ответят взаимностью, мир изменится в лучшую сторону навсегда. Этот человек станет для тебя самым дорогим и родным, ты сделаешь все, чтобы он был цел и счастлив.       — На что это похоже?       — Сначала на тепло в животе. Твое сердце бьется чаще, когда ты видишь своего человека. Ладошки потеют, дыхание учащается, зрачки расширяются. Ты хочешь проводить с ним как можно больше времени, тебе захочется обнять его и поцеловать, быть близко-близко.       — Разве целоваться приятно? Слюни все время текут, и язык надо друг другу в рот засовывать… Фу, как вы только это терпите вообще?..       — Смешной ты, медвежонок. Если не захочешь целоваться, никто не будет стоять у тебя над душой и требовать срочно делать. В отношениях обычно как раз стараются, чтобы комфортно было обоим. Но вообще-то целоваться приятно. Так ты можешь стать ближе, буквально поделиться с человеком частичкой себя. Иногда это похоже на игру: кто кого. В общем, не торопи себя, но и не беги от удовольствий. Хотя бы попробуй, когда найдешь нужного человека. Конечно, первые поцелуи обычно робкие и не очень приятные, но, если научиться, это становится потрясающим занятием.       — Ладно, убедил, па. Обещаю дать слюням шанс. Пойдем в дом? Отец, наверное, по тебе очень соскучился. Он всегда держится близко, если ты расстроен.       — Знаю. Это один из его способов сказать «я люблю тебя», — усмехнулся Пит и встал, следуя за ребенком в дом. О том, что до него вместе с ветром долетели нотки любимого парфюма Вегаса, он умолчал, только хитро улыбнулся и потер поясницу, ноющую от бурного и не совсем удобного секса.

***

      Вновь потянулись дни, на первый взгляд спокойные и умиротворенные — обычная дневная суета, то и дело разбавляемая горячими ночами с Вегасом и бдениями у кроватки капризничающего Вениса. Пит снова провалился в семью с головой, ему до одури хотелось обеспечить для всех комфортные и безопасные условия, согреть, поддержать, подарить ощущение безопасности и дома, которых он никогда не имел. Поймав себя на том, что растворяется в других, как привык делать с Танкхуном, всегда ставя его желания и потребности выше своих, Пит встряхнулся и попытался взять себя в руки. Выбрался с Тэ и Венисом в кафе, под охраной, но не из необходимости, а просто так, проветриться и погулять. Съездил с Поршем и Кхуном в бар Йок: вспомнить старые деньки и развеяться от рутины. Прикупил пару девайсов в секс-шопе с подачи всевидящего и всезнающего Кхуна, и теперь их ночи с Вегасом стали еще более раскованными, дикими и горячими.       Бабушка отмалчивалась и пряталась то в оранжерее, то в доме. Дополнительная теплица для нее строилась ударными темпами, Макао по-прежнему при любой удобной возможности зажимал Лиама по углам, Венис учился вязать узлы на всем, что только можно было под это дело приспособить, технарь в поте лица разыскивал любые следы Нока, а Вегас жаловался на мигрень, частенько курил и литрами хлебал кофе.       Подлянка, которую чуял пятой точкой Пит пришла совсем не с той стороны, откуда он ожидал. Сувванараты отважились перейти из состояния вооруженного нейтралитета в открытый конфликт, и попытались силой забрать Убон и Пакорна. Узнав об этом, Пит буквально разрывался между крохой-Венисом, в силу возраста не понимающим, почему все взрослые стали такими тревожными и нервными, бледным, как мука, Лиамом и собственными телохранительскими замашками. Хотелось бросить все и самому поехать на помощь к детям, но он не мог покинуть других детей, тоже нуждающихся в его защите и поддержке. Впрочем, метался он недолго: Вегас привез из школы изрядно перепуганного, но абсолютно целого Пакорна, и часть тревоги Пита резко снизилась.       Убон приволокли в поместье сами Сувванараты, не то пытаясь сделать из нее рычаг давления на Тирапаньякулов, не то манипулируя ее чувствами. При виде синяков на лице и руках дочери, Пит едва сумел сдержать черное, душное бешенство. Последний раз он так бесился во время нападения на Кинна, когда того подстрелили в плечо в одном из казино конкурентов. Мысленно Пит поклялся отомстить Сувванаратам так, чтобы навсегда забыли дорогу в его дом. Спасенный Пакорн жался к его спине перепуганным зверьком, и только ради него Пит пытался сохранять трезвую голову. Суровый, напряженный Макао выступил чуть вперед, защищая Лиама. Они оба волновались, но старались держать себя в руках, за что Пит был очень благодарен — не было нужды отвлекаться еще и на их эмоции.       Он наскоро оценил обстановку: на третьем этаже здания засели снайперы, готовые прикрывать отход Тирапаньякулов в катакомбы под кварталом. Еще часть охраны прикрывала детей и самого Пита, даже Макао вооружился: под его плотной серой спортивной толстовкой смутно угадывался бронежилет и кобура. Пит слишком долго варился в мафиозном котле столицы, и сразу узнал значки, прицепленные на спецовку вторженцев. В гости пожаловал кхун Тонграк, один из самых опасных, умных и изворотливых людей, с которыми Пита сталкивала жизнь. Означенный кхун обладал достаточно миролюбивым характером и горячей любовью к интригам. Мог урезонить любой конфликт, имел рычаги давления даже на всесильного Корна Тирапаньякула и держал в крепких умелых руках треть оборота контрабандной ювелирки в стране. При желании, Тонг мог прижать к ногтю любого человека и на теневой, и на легальной стороне столицы, исключая, разве что, королевскую семью.       Пит готовился к бою, выстрелам и побегу в резервационную квартиру, но этого не понадобилось. Лиам, как выяснилось, времени зря не терял, и собрал целую папку компромата на дядю и родителей. С гордостью предоставив ее племяннику Тонга, которого Пит видел первый раз в жизни, юноша спрятался за плечом Макао, стараясь не нервировать последнего. Пит едва успел убрать с лица неуместную усмешку, когда понял, что Вегас точно также пытается закрыть собой его, хотя бронежилет из них двоих был как раз у Пита.       Странный светловолосый мужчина называл Вегаса «Ви» и в целом вел себя так, будто имел право распоряжаться в доме наравне с самим Тирапаньякулом. Макао тоже его узнал, и чуть расслабился, хотя пистолет убирать предусмотрительно не стал. Сувванараты, совместно полистав папку Лиама, побледнели и начали затравленно переглядываться и ежиться. Убон, вырвавшись из рук матери и отца, подошла к Вегасу и уткнулась ему лицом в грудь. Ее плечи дрожали от сдерживаемых рыданий, и Вегас на пару с Питом поспешили заверить девушку, что они мигом разберутся и с недобросовестным директором, и с обнаглевшими гостями, и с пострадавшими телохранителями.       При виде простого, естественного общения Эна и Вегаса Пита слабо кольнуло ревностью, ведь его партнер обладал скрытным характером и почти никогда не рассказывал о своем прошлом и старых друзьях. Разгореться в масштабный пожар, впрочем, ядовитое чувство не успело. Эн дружелюбно протянул ладонь для приветствия, и Пит, помедлив, пожал ее, поражаясь крохотным размерам и мягкости чужой кожи. Он даже получил неожиданный комплимент своему вкусу — Эн благоприятно оценил имя Вениса.       Отправив своих бойцов вместе с понурившимся, растерянными Сувванаратами за пределы поместья, Эн, выглядящий едва ли не ровесником Лиама и Макао, подошел к Вегасу и порывисто его обнял. Ему без шуток пришлось для этого встать на цыпочки, и Вегас, что удивительно, не только позволил, но и сам обхватил рукой тонкую талию гостя поверх синей обтягивающей жилетки. В глазах бойфренда Пит прочел то самое чувство, что иногда ловил, когда тот в задумчивости смотрел на старших детей. Смесь тревоги, сомнения, печали и плохо скрытой нежности. Эн точно был Вегасу когда-то очень дорог, и ревность снова подняла стоглавую голову в душе Пита, больно жаля и намекая, что он для партнера не исключительный и не единственный.       Пит постарался утихомирить нездоровые, лишние эмоции привычным способом — уткнуться в макушку младшего сына в детской и вдохнуть неповторимый аромат волос. Малыш спокойно сидеть на ручках не захотел, шустро слез и принялся ходить вокруг мужчины и громко лопотать на выдуманном языке, то и дело разбавляя речь смешинками и обрывками песенок. Пит, уйдя в мысли с головой, не заметил, как предприимчивый ребенок связал его ноги поясом от банного халата Вегаса, небрежно брошенного в кресле. И, довольный, как наевшийся удав, с хохотом и топотом умчался в коридор.       Кое-как допрыгав за ребенком до гостиной, Пит убедился, что малыш в порядке и ничуть не ушибся. Венис все еще периодически забывал, как правильно падать, и то и дело расшибал себе то локти, то коленки, то подбородок, отчего купать и укладывать его спать становилось еще сложнее. Пока Макао помогал Питу развязать хитро накрученные узлы, Лиам тоном опытного воспитателя журил Вениса за шалости. Вегас смотрел на них со снисходительностью и спокойствием, Эн улыбался самыми кончиками губ. Впрочем, улыбка стремительно слетела с его лица, стоило непосредственному Венису попроситься на руки к «дяде-крохе».       Вегас пребывал в нирване от смеха, дети точно также, как и Пит, ничего не понимали, а Эн сидел красный, как рак. Но ребенка из рук Пита осторожно забрал и сразу принялся объяснять развесившему ушки Венису, почему он взрослый и нельзя называть его крохой. Венис слушал внимательно, кивал в нужных местах и всячески делал вид, что это не его ловкие лапки тянутся к тонкому черному галстуку на шее гостя. Малыш не показывал неприятия или раздражения от контакта с незнакомцем, и Пит осмелился отойти от них на пару шагов, пока старшие дети с любопытством выясняли подробности об имени гостя.       Вегас рассказывал об их с Эном прошлом с улыбкой и очевиднейшей ностальгией. Он даже не пытался скрывать, что этот человек был и остался важной частью его прошлого и сердца, и Пит с трудом подавил прошедшую по телу дрожь. Горечь обиды затопила горло, дыхание сперло, а руки сами собой сжались в кулаки. С тех пор, как Пит оказался в этом доме, он еще ни разу не видел, чтобы Вегас к кому-то проявлял столько теплых чувств.       С трудом уловив в разговоре свое имя, Пит машинально отшутился, все еще борясь с собой и внутренним собственником:       — Но отцом они все же сначала назвали тебя.       Не удержавшись, он наклонился и поцеловал Вегаса в лоб, хотя ранее избегал таких нежностей при незнакомцах. Взгляд Вегаса стал острым и внимательным, он поднял подбородок Пита, заставив заглянуть в лицо, и тот позорно выдал себя, уведя взгляд в сторону Эна всего на пару секунд. Рука Вегаса сомкнулась на горле так хорошо и правильно, что Пит едва подавил порочный и низкий стон. Самую малость шершавые узкие губы накрыли его рот во властном, жестком поцелуе. Вегас при всех метил Пита слюной, показывал степень близости, выставлял, как украшение на витрину. От такой порывистости и несдержанности Понгсакорну должно было стать стыдно, но вместо этого он испытал сытую удовлетворенность и желание продолжить ласки, но уже наедине. Даже тот факт, что губы после ласки Вегаса ныли и зудели, не заставил его растерять драгоценного ощущения принадлежности и избранности.       От приглашения на чужой праздник Пит отказываться не стал. Во-первых, они давно никуда не выезжали всей семьей, во-вторых, Вегас очевидно и неприкрыто хотел поехать, в-третьих, туда же должен был заявиться Танкхун, и Пит не чувствовал бы себя одиноким. Вениса они оставили дома с телохранителями и Вонхи, а вот Лиам, Макао и Убон с Пакорном поехали тоже. Лиам вообще казался в хорошем смысле очарованным Эном, что добавило ревности Макао. Пит не ожидал, что наткнется на эту парочку за пару дней до назначенного в приглашении времени в саду. Подростки занимались любовью прямо на земле за раскидистым кустом, благо оранжерея Чимлин находилась в другом конце территории. Пит с матерным вскриком приказал Лиаму через куст снова носить чокер с бубенцами, чтобы в дальнейшем таких эксцессов не случалось. Однако то, что он успел увидеть, по-своему завораживало: пробудивший в себе галантность Макао не мог позволить своим драгоценным лапкам лечь на жесткую и колючую из-за веточек землю, поэтому Лиаму пришлось его оседлать. Они оба были в одежде, обнажив лишь ягодицы и пах, но Пит все равно успел заметить капельки пота на лице Лиама и распухшие не то от поцелуев, не то от недавнего минета губы Макао.       Остро захотелось найти Вегаса и точно также оседлать. Пит не стал отказывать себе в настолько низменном желании, однако Вегас засел в кабинете и по уши погрузился в бумаги. Их ему в нескольких толстых папках привез Пол из дома главной семьи, не оставшись даже на чай — Танкхун хотел срочно что-то перепроверить. Скорее всего то, как далеко он сможет засунуть язык в глотку Пола, но Пит предпочел не переспрашивать, дабы не нарваться на жалобы заезженного со всех сторон друга — в постели на него нехило жал Кхун, а на работе — Порш с Кинном.       Увидев отблеск разочарования на его лице, Вегас встал из-за рабочего стола, властно притянул Пита к себе за талию и поцеловал так глубоко, мокро и пошло, что у того, казалось, вся кровь прилила к губам.       — I swear, little pet, ночью выебу из тебя душу. Подготовишься для меня часам к одиннадцати?       — Хорошо, Вегас, — онемевшими губами прошептал Пит, все еще заторможенный и потерянный в ласке.       — Побалуй себя. Хочу, чтобы на приеме дяди Тонга ты сверкал не хуже бриллианта, — Вегас вернулся к столу, достал из портмоне одну из карт и сунул ее в ладонь Пита. — Развлекитесь там с Танкхуном. Можете и котика Чана с собой прихватить, мне понравилось, как он одел тебя в прошлый раз.       — А Венис?       — Киса Хи и Леа за ним присмотрит, часа три у тебя будет. Без нового костюма не возвращайся. И, Пит, ты больше не телохранитель, ты мой жених, помни об этом.       Танкхун внеплановой вылазке оказался очень рад и потащил за собой своих партнеров и в качестве охраны, и в качестве оценщиков новых вещей. Тэ тоже отправился с ними, на время оторвавшись от выкроек, булавок, навороченной швейной машинки, подаренной Кинном, и целой россыпи мелков и цветных карандашей, купленных Чаном. На прощание он потянулся поцеловать главу охраны в щеку, и суровый, застегнутый на все пуговицы Чан не только это позволил, но и наклонился в его сторону, чтобы было удобнее.       — Арм, Пол, — негромко уронил он, и оба телохранителя посерьезнели, едва честь не отдав. Они и без лишних напоминаний были готовы пылинки с Танкхуна сдувать и беречь его от любой беды, но сейчас Чан передавал им не только Кхуна, но и своего официального партнера.       Тэ смущенно улыбнулся, где-то растеряв свое знаменитое сучье напыление. На несколько секунд крепко обнял Чана, и тот не стал сопротивляться проявлениям чувств на людях, наоборот, одной рукой ответно обвил тонкую талию поверх бежевой джинсовой курточки и что-то быстро прошептал Тэ на ушко, заставив его щеки красиво порозоветь.       По дороге Танкхун пересказывал последние семейные новости, травил байки и много смеялся. Неусыпная забота двух опытных и внимательных мужчин явно шла ему на пользу, позволяя экзотической красоте расцвести во всей красе. Пит давно не видел своего бывшего работодателя настолько счастливым, умиротворенным и живым. На людях Кхун мог изобразить кого угодно, актерское мастерство текло у него в жилах вместе с кровью, но наедине с близким кругом он обычно становился капризным, как ребенок, переборчивым, тревожным и громким. Сейчас же маски одна за другой спадали, и сквозь нарисованный для Корна и элиты мафии образ все чаще стал проступать прежний Танкхун. Тоже шумный и веселый, но искренний, эрудированный, чуткий и светлый. Об него хотелось согреться, на широкую и ласковую улыбку было сложно не ответить своей, а его советы и правда оказывались дельными и работали. Пит не скрывал того, что он счастлив видеть бывшего начальника таким свободным, расправившим крылья, будто птица, наконец выбравшаяся из тесной клетки.       В торговом центре лидерство снова перехватил Тэ. Потащив их в только ему одному известные точки, мужчина придирчиво перебрал представленные на вешалках вещи и указал на несколько моделей в одном неприметном, но довольно дорогом бутике, попросив молодую консультантку с сервисной, искусственной улыбкой принести им такие же, только на размер меньше и в других цветах. Рядом с чужаками Тэ преображался, вновь обретая те сучьи черты, за которые его в кулуарах элиты за глаза называли «светловолосая фурия».       Питу было плевать, что примерять, он все еще уделял собственной внешности прискорбно мало внимания, зная, что для Вегаса он привлекательнее всего вообще без одежды, а детям не важно, что на нем. Но Тэ, выслушав короткую жалобу на ненавистные примерки и кучу неподходящей то тут, то там одежды, по-лисьи улыбнулся и попросил подождать полчасика. Светлая макушка замелькала по рядам, и Тэ, выбрав пару вещей, скрылся в примерочной. Танкхун уселся на мягкий красный диванчик для посетителей, усадил рядом Пита и принялся с горящими глазами расспрашивать о детях и прелестях и недостатках раннего отцовства.       — У вас же не всегда все гладко, верно? Расскажи, если хочешь, я выслушаю и поддержу, — предложил он, как всегда внимательный, упрямый и настойчивый на грани с назойливостью.       — Да, Кхун, не все и не всегда выходит, но мы стараемся. Венис иногда капризничает и шалопайничает, приходится прикрикивать. Макао его на той неделе научил узлы вязать, теперь весь дом завязанный. Носки, пояса, подхваты для штор, галстуки… сил моих нет. Недавно ноги мне связал, я из-за этого чуть лицо не разбил.       — Такое же шило в жопе, каким был Макао в два годика, — по-доброму улыбнулся Кхун, ведь он, в силу большой разницы в возрасте, прекрасно помнил детство кузенов. — Вегасу прилично доставалось от Кана, когда он пытался покрывать шалости младшенького. Готовься, малыш Пит, дальше будет только хуже.       — Уже предчувствую. И все равно он чудесный. Смешливый, ласковый умничка, — Пит не мог не улыбнуться, вспоминая про оставленного с Вонхи ребенка. — Уже болтать пытается. Зовет Вегаса папой, а меня па.       — Насколько я знаю, Пакорн и Убон тоже вас так зовут, — добродушно сощурился Танкхун, делая маленький глоточек зеленого чая из принесенной работницей тонкостенной чашечки. Пит свою в руках держать боялся, чтобы не сломать ненароком, зато Кхун выглядел и в магазине, и на диванчике органично и красиво, как настоящий хозяин жизни.       — Да. Я уже привык и не дергаюсь, как в первый раз. Вениса Као и Вегас научили, он же как попугайчик: что ни скажешь, все повторяет, и хорошее, и плохое. А вот старшие — особый случай. Но я все равно рад, что так вышло. Им нужна опора, так почему бы не мы с Вегасом?       — Всегда знал, что в тебе бездонное море нерастраченной заботы и любви, малыш. Но кто бы мог подумать, что ты возьмешься за пятерых детей… Пятеро, Пит, даже представить боюсь, как ты справляешься. У меня всего-то двое младших братьев, и все равно было сложно. Но братья не равно дети, это же совсем другой уровень ответственности!       — На самом деле, Макао и Лиам почти все делают сами. Мое участие в их жизни ограничивается походами в администрацию школы, изготовлением еды на день и общим присмотром за уровнем учебы. Ну и оплатой курсов верховой езды для Лиама. Он вообще очень ответственный, с ним легко поладить. Да и Макао сильно вырос духовно за последние полгода. Они, конечно, те еще кролики, сегодня как раз поймал их за сексом в саду, но это-то понять можно. Самому иногда хочется Вегаса куда-нибудь утащить, но ни времени, ни сил не остается. Спасибо, кстати, за чокер с бубенцами. Иногда спасает только он.       — Не за что, дорогой! Как знал, что эта милая штучка так или иначе пригодится. А младшие что? Убон и Корн?       — Тоже нормально. Убон старательная и тихая, проблем практически не создает. После того, как ушла из сраной секции театрального искусства, стала лучше учиться, да и Дао на нее хорошо влияет. Они даже в кино пару раз ходили, под охраной, конечно, но все прошло вроде бы хорошо. Цветы ей таскает, игрушки всякие, заколки там, сувениры из поездок. Я иногда напрочь забываю о том, что она девочка и подход нужен другой, так что Дао здорово с этим выручает. Корн тоже не особо шалит. Он в принципе неконфликтный, разве что с людьми тяжело сходится и в команде работать не любит, но это не порок.       — Его учительница поправилась?       — Все еще в больнице, тяжелое сотрясение, переломанные пальцы на руке и ушибы внутренних органов. Вегас нашел для нее лучших врачей, оплатил люкс-палату и лечение, и раз в три дня ездит проведывать. Кстати, личный телохранитель Кима в ее палате чуть ли не прописался.       — Да уж, любовь такая штука — как вдарит по маковке, так и забудешь, как звали, — Танкхун с очевиднейшей нежностью покосился на вход бутика, где остались Пол и Арм. — А с кошмарами вашими что?       — Справляемся. Убон еще иногда плачет по ночам, и Корн тоже. Прибегают к нам с Вегасом, говорят, их голос Вегаса убаюкивает. Он им Кларка на английском читает, Корна обычно вырубает уже через пять минут.       — Приходится вам с кузеном наскоро трахаться, да? Бедняги.       — Кхун Танкхун! — по старой привычке возмутился Пит, краснея от смущения. Мужчина лишь рассмеялся и потрепал его длинными прохладными пальцами по пылающей щеке, добродушно заметив:       — Ты уже взрослый мужчина, малыш Пит. И не должен краснеть, как девственница, от слов «член» и «трахаться». Переходите на утренний секс, кстати, весьма тонизирует.       — Ну нет, Вегас из меня обычно все соки пьет. Если мы утром переспим, я потом полдня еще в себя не приду.       — Хм-м-м, я подумаю над тем, что можно сделать, — подмигнул Питу Танкхун и резко изменил тему: — А твоя бабушка что?       — По-прежнему. Выходит только в оранжерею, ест одна и только свою еду. Детей и меня игнорирует, на Вегаса, Макао и охрану волком смотрит. Деньги с карты снимает только на оранжерею, так и ходит в той одежде, что с острова привезла, и в робе садовника еще. Вроде и стыдно перед охраной, но худой мир лучше, чем хорошая драка.       — Поговорить пробовал?       — И не раз. Отворачивается и говорит, что я сделал свой выбор и ей не о чем со мной говорить. Но это, наверное, и к лучшему. Я не выдержу сейчас новой волны упреков и скандалов.       — А Эн? Помнится, они с Вегасом были довольно близки в школе. Правда я никогда не понимал, что у них общего.       — Вегас спас ему жизнь в старшей школе, — приоткрыл завесу прошлого Пит, так как Вегас и не пытался скрывать то, что случилось много лет назад. — Дважды, насколько я знаю.       — Неужели враги Тонга были настолько настырными и упрямыми? Я слышал, он очень любит племянника. До появления Шарлотты и девочек, Эн был самым близким для него человеком.       — Эн пытался покончить с собой в шестнадцать. Вегас спас его от падения с крыши, а потом, в семнадцать, привез в больницу, когда Эн перерезал себе вены.       — О! О… Это многое объясняет. Очень, очень многое, спасибо, что сказал, Пит, — Танкхун задумчиво потер полупрозрачные виски кончиками пальцев, поскреб линию роста волос по давней привычке, которую Пит очень хорошо помнил, и сходу задал правильный вопрос: — Ваши дети для моего кузена — замена Эна?       — Отчасти. Поначалу так и было, теперь нет. Вот, это момент, когда Корн впервые его отцом назвал, — Пит, покопавшись в галерее мобильника, показал Кхуну фото Вегаса. Тот полюбовался на ошарашенное бледное лицо кузена с провалами глаз и глупо приоткрытым ртом, и закатился искренним смехом. Да таким ярким и звонким, что Арм покинул свой наблюдательный пост и поспешил удостовериться, что у их с Полом партнера все хорошо. Кхун показал ему фото, на что мужчина тоже скупо усмехнулся, щуря глаза за линзами очков, и махнул отбой Полу, оставшемуся в дверях магазина на страже. Наклонившись, Арм осторожно стер с лица партнера пару мелких слезинок, выступивших от смеха. Его касания были осторожными и мягкими, он очень старался не повредить искусный макияж. Кхун застыл, как под заклинанием, лишь глаза его стали большими, умоляющими и невинными, как у заласканного щенка.       — Все хорошо, созвездие. Чего ты?       Вместо ответа Танкхун порывисто схватился за ладонь Арма и прижал к щеке, следом ласково целуя основание. Телохранитель присел на колено рядом с ним, взял тонкую узкую руку в свою и ответил тем же. Бабочка-поцелуй осталась на изгибе широкого мужского запястья, как немое обещание, прямо поверх частящего пульса. Кхун хотел что-то сказать, но не успел, из примерочной вырулил Тэ, Пит машинально повернулся в ту же сторону и отвел взгляд, словно обжегшись о порочную, притягательную красоту, подчеркнутую тщательно подобранной одеждой.       Даже привычный ко всему Кхун неподдельно растерялся, все еще цепляясь за руку Арма, как за якорь. Он во все глаза смотрел на Тэ, не только переодевшегося в примерочной, но еще и подкрасившего глаза и губы. Макияж сделал черты от природы привлекательного лица еще острее и выразительнее. Глаза теперь казались бездонными омутами, притягивающими досужий взгляд. Влажно блестящие губы с идеальной аркой Купидона хотелось поцеловать, и отнюдь не целомудренно. Взгляд Пита сам собой скользнул на царственно длинную шею друга, подчеркнутую витым ожерельем из светлого металла в виде знака бесконечности, аккуратно улегшегося в межключичную ямку.       Тэ, неприкрыто красуясь, провел по фиолетовой ткани обеими руками от ключиц до бедер. Пит, Кхун, Арм и даже консультантка бутика завороженно проследили за скользящим движением, изучая в меру широкие плечи, соблазнительный треугольный вырез пиджака, открывший часть бледной обнаженной груди, стройные руки с длинными аристократичными пальцами, украшенными парочкой мелких тонких колец, тонкую талию, подчеркнутую кроем пиджака, и соблазнительные бедра.       — Ебать, не был бы я в лапках по уши, наверняка отбил бы тебя у пи’Чана, — разорвал тишину хриплый голос Макао, раздавшийся от входа в бутик.       Его реплика вывела всех из невольного оцепенения, и Пит резко втянул кондиционированный воздух, слабо пахнущий лавандой, во время дефиле Тэ у него без шуток перехватило дыхание. Макао меж тем бесстыдно шагнул вплотную к Таэчину, посмотрел ему в глаза без капли дурмана вожделения, что захватил остальных, и попросил:       — Нарядишь на прием к Тонгу Лиама, пи’Тэ? Ты же знаешь, он тот еще стесняшка, а я хочу, чтоб он блистал.       — Конечно, нонг’Као, без проблем. Лиам, какие цвета ты предпочитаешь? — Тэ моментально растерял большую часть соблазнительной ауры и переключился на дело. Но в его образе все еще оставалось достаточно деталей, чтобы взгляд стороннего наблюдателя невольно цеплялся за стройную фигуру, блестящие от энтузиазма глаза и изящные, отработанные жесты.       — Серый, зеленый, черный.       — Черный точно нет, слишком мрачно. В серый мы Макао нарядим, ему пойдет французский серый или Гейнсборо. А вот тебе… Я бы поискал ореховый, отлично подчеркнет твои глаза. Или что-то из голубого, хотя, пожалуй, можно попробовать потемнее. Например, индиго или цвет морской волны. Или даже с переходами поиграть… Я подумаю об этом, хорошо?       — На меня забей, пи’Тэ, главное, чтобы лапки был одет по высшему классу.       — Стебель и цветок? — понимающе усмехнулся Тэ и снова оценил придирчивым взглядом изгибы Лиама.       — Вроде того. Он у меня красивый и заслуживает, чтобы эту красоту видел не только я.       — Постараюсь не разочаровать, — согласился Тэ и помахал рукой Убон и Пакорну, которых Макао привез с собой, чтобы тоже принарядить.       Впрочем, Убон, полистав немного галерею Тэ с его готовыми шедеврами, наткнулась на светло-бежевое платье до колена, попросила перешить его на нее и выбыла из гонки за нарядами. Тэ согласно промычал, все еще подумывая об одежде для Лиама и Макао. Он то и дело окидывал их обоих проницательными взглядами и что-то подсчитывал на пальцах.       Телефон Пита завибрировал в кармане. На дисплее высветилось имя Чана.       — Привет, Пит, а дай-ка Тэ трубку, — попросил мужчина голосом намного ниже своего обычного тембра.       Пит послушно передал трубку удивленному Тэ и усмехнулся, заметив, как расширились подчеркнутые черным карандашом глаза, а на лицо наполз естественный румянец.       — Да, пи’Чан, конечно. Хорошо. Я… ты правда так думаешь? Ладно, я куплю. Нет, у меня есть деньги, я могу сам!.. Хорошо. Да, ладно. Спасибо. Увидимся дома.       — Кажется, у кого-то намечается горячая ночка, а милый Тэ? — промурлыкал Танкхун и игриво подмигнул еще более смущенному Тэ.       — Это ты ему фотку отправил?       — Я. Такая красота нуждается в том, чтобы ее увидело как можно больше людей. Особенно если эти люди давно и прочно тебя любят. Считай, ты убедил Пита в том, что одежда и макияж решают, а теперь давай принарядим нас, я хочу что-нибудь светлое и с перышками!       Поиск «светлого и с перышками» затянулся почти до вечера. Пит тепло обнял на прощание Тэ, подставил щеку под обязательный поцелуй Танкхуна и проследил, чтобы дети безопасно загрузились в две машины. Убон и Пакорн поехали с Питом, а Лиам и Макао, прихватив двух личных телохранителей, уселись во вторую машину. В пути Корн, утомленный примерками, обсуждениями и болтовней неумного, весь день фонтанирующего идеями Танкхуна, приткнулся к плечу Пита и заснул, пока Убон на переднем сидении активно чатилась с кем-то.       Во дворе дома их встретил Вегас. Он безропотно помог вытащить накупленное из багажника, но сгрузил все на охранника, когда понял, что Корн заснул, и его нужно отнести в комнату на руках. Пит, заговорщицки улыбнувшись, отстегнул ремень безопасности ребенка и бережно переложил его голову на плечо Вегаса. Корн поморщился, забавно дернул носом, как кролик, открыл сонные, мутные глаза и промурлыкал едва слышно:       — Поставь, пап, я тяжелый.       — Я Пита на руках ношу без проблем, а ты совсем легкий, — фыркнул Вегас и коленом закрыл дверь машины. Поудобнее перехватив Корна, он понес его в дом, что-то объясняя по пути. Пит, подумав, направился следом, благоразумно решив не уточнять, что Вегас не столько носит его на руках, сколько трахает на весу. К их взаимному крышесносному удовольствию.       Устроив Корна на кровати, Вегас поправил на нем одеяло и ласково взъерошил волосы, как иногда делал и с Макао. Пит перехватил у подуставшего Вонхи Вениса и улыбнулся картине, ощущая такие редкие теперь безмятежность и нежность. Корн причмокнул губами, пробормотал что-то невнятное, потерся щекой о ладонь Вегаса и отпустил, взамен обнимая подушку. Вегас вышел из комнаты, тихо прикрыл дверь и нажал большим пальцем на носик Вениса, заставив малыша разразиться заливистым смехом.       — Неправильно мы ребенка назвали, надо было чайкой.       — Ну Вегас! — Пит, высвободив одну руку, легко стукнул скалящегося партнера по плечу и потянулся навстречу, когда тот коснулся сухими теплыми губами его лба.       — Мы скучали по тебе. Уложим мелкого и секс? Или устал?       — Для тебя — никогда, ты же знаешь, — улыбнулся Пит, истово желая того же. Не имея никаких серьезных долгосрочных отношений ни с кем, кроме Вегаса, он хотел сполна наслаждаться не только обязанностями, но и привилегиями замужней жизни, пусть кольца как такового на его пальце пока еще не было.

***

      На прием Пит наряжался, как на кровавую драку, захватив стилеты в рукавах, перцовый баллончик, замаскированный под парфюм, и еще пару очень полезных и незаметных приблуд, втихушку одолженных таким же предусмотрительным и параноидально настроенным Армом.       Стоит признать, усилия Кхуна и Тэ не прошли даром: Пит выглядел и чувствовал себя на все сто. Стильная укладка на посветлевших на пару тонов и обрезанных покороче прядях, неброский макияж, выделивший глаза и скулы, и очень дорогой и стильный костюм, пошитый точно по его меркам, сделали из Пита чуть ли не принца. Вегас точно не остался равнодушным и бросал взгляды-кинжалы в сторону всех, кто смел задержаться на Пите взглядом дольше, чем на пять секунд. Досталось и телохранителям, и гостям Тонга, и даже Кхуну, не устающему нахваливать получившийся в итоге образ.       Убон неожиданно воссоединилась на приеме с Дао, отец которого учился и дружил с Тонгом в университете. Пит вполглаза приглядывал за тем, как бойкий парень увел Убон в сторонку и припал поцелуем к аккуратно подкрашенным губам. Девушка против не была, и Пит переключил внимание на Корна, беседующего с одним из гостей Тонга. Корн выглядел воодушевленным и заинтересованным, и Пит сосредоточил все внимание на Вегасе и Эне, подъехавшем на встречу на плече партнера. Пит почему-то представлял Поля как зрелого мужчину хорошо за сорок, вроде Чана, но реальность оказалась совсем другой. Молодому человеку перед ним больше всего подходило слово «импозантный», а грозовые глаза так и притягивали взгляд собеседника. Впрочем, Пит оторвался от разглядывания чужого мужчины практически сразу — Эн, по-дружески коротко обняв Вегаса, изъявил желание обнять и его. Даже по сравнению с худощавым Понгсакорном он казался миниатюрным, Венис не зря во время знакомства назвал его «дядей крохой». От Эна приятно пахло Живанши и, почему-то, цитрусовым мармеладом.       Когда Вегас с выражением «держите меня семеро» рванул в сторону той колоны, где прятались Убон и Дао, Пит только глаза закатил и придержал за рукав встревожившегося Эна. Вегас вернулся уже через пару минут, матерясь себе под нос. Вид у него при этом был, как у обиженного мейн-куна, у которого из-под носа увели желанную добычу. Фыркнув, он преувеличенно резким жестом подхватил с подноса разносчика два бокала и отдал один Питу, на секунду согрев его пальцы своими. Вегас так загрузился отношениями дочери, что Пит не нашел ничего лучше, чем отвлечь его собой. Их губы встретились в страстном, порывистом и голодном поцелуе, в котором Пит проявил неожиданные для себя настойчивость и властность. Эн все еще был рядом с ними — тот самый человек, ради которого Вегас был готов на очень и очень многое в прошлом. И сколько бы Пит не убеждал себя, что сейчас Корнвит с ним, ревность и зависть никуда не делись.       В глаза остальным после порыва чувств смотреть было стыдно, но Пит не жалел. Он хорошо выучился читать Вегаса и распознал намек «сегодня в спальне будет очень жарко», поселивший в животе приятное ощущение предвкушения.       Когда Эн начал свои откровения и попросил прощения у Вегаса, Пит даже не представлял, какой грандиозный ушат дерьма из прошлого на них выльется. Он и подумать не мог, что Вегас не только раз за разом переживал попытки суицида лучшего друга, но и пытался вытащить его из ямы депрессии, с упорством бульдозера перемалывая ограждения, которые Эн старательно выстраивал вокруг себя. Это действительно многое объясняло, как и сказал в бутике Танкхун, и Пит растерянно потряс головой, даже не пытаясь остановить бойфренда, держащего старого друга за шкирку, как щенка. Вегаса методично ломал не только Кан, но и этот миниатюрный молодой мужчина с грустными глазами и бледным заплаканным лицом. Ревность Пита схлынула, как волна во время отлива, но злость или ярость на ее место так и не пришли, лишь легкие оттенки жалости и сострадания.       Накалившуюся обстановку немного разбавили Убон и Пакорн, затем внимание гостей переключилось на выступающих Кима и Че, и Пит получил бесценную возможность подобраться к бойфренду под бок и успокоить его голосом, запахом и жестами, понятными только им двоим. Прикосновение указательного пальца к подбородку: «все хорошо?». Немедленный ответ в виде постукивания по губе — «я в порядке». Большой палец, скользящий по груди поверх тонкой кружевной кофточки, купленной для Понгсакорна Кхуном и надетой под пиджак вместо рубашки — «люблю тебя». Прямо поверх выцветших шрамов, нанесенных в минуту ярости и отчаянья и залеченных в час нежности и осторожной, хрупкой ласки. Губы Вегаса дернулись в слабой улыбке, он наклонился к уху Пита и прошептал вслух, обжигая хрящ горячим дыханием:       — I love you too, pet.       Пит пребывал в блаженстве примерно до тех пор, пока не прозвучало «нет, я больше в тебя, па». Небрежно брошенная фраза Лиама моментально выбила у Пита почву из-под ног. Он даже пошатнулся слегка, до боли в ногтях вцепившись в предплечье Вегаса. Пит легко смирился с тем, что стал отцом для Вениса, все же он действительно многое делал для ребенка, и тот рано или поздно начал бы называть его так и без вмешательства Макао и Вегаса. От Пакорна услышать мягкое и домашнее «па» тоже было вполне ожидаемо. С Убон оказалось сложнее, девушка изначально больше тянулась к Вегасу, но и на ее зов Пит научился реагировать адекватно. Макао не стал бы его так называть, а вот Лиам… Пит с самого начала испытывал к юноше крепкие братские чувства. О старшем Сувванарате хотелось позаботиться, защитить, уберечь от боли и поддержать в трудные времена. Пит видел в нем себя в детстве и юношестве — неспособного дать отпор тому, кто сильнее и больше, и тому, кому ты по правилам общества должен безоговорочно подчиняться. Но Лиам, как и Пит, не опустил руки и продолжил бороться. Собирал тайком компромат на дядю, защищал своих младших, пытался выучиться и построить лучшую жизнь с парнем мечты. Он много работал над собой, и плоды этой работы все они могли видеть ежедневно.       Пит не хотел, не мог видеть страх в ореховых чистых глазах, поэтому без колебаний и отговорок притянул растерянного парня в объятия, показывая, что не против такого обращения. Он все равно считал их всех подопечными, так что без разницы, будет у него три сына или два. Руки парня сомкнулись вокруг него с порывом, идущим из самой глубины души. Пит уткнулся носом в темно-синий пиджак, провокационно пахнущий любимым парфюмом Макао, и потрепал каштановые пряди подростка.       Мужчины дружно сделали вид, что не заметили слезинок, блеснувших за стеклами очков, и только Макао подступил к своему парню на неприлично близкое для таких приемов расстояние, ведя безмолвный, но крайне важный для них обоих диалог.       Новость про Юри и Вонхи новостью для Пита не была, он давно замечал робкие ухаживания Юри и красные щеки Вонхи, когда ребята оставались наедине. Про Нопа и Чайлай он тоже знал, история про неудачное свидание Кая и Хвансика вызвала улыбку, но слова Корна, робкие и тихие, едва слышные за взрывом смеха от предыдущей реплики, заставили сердце Пита дрогнуть и оборваться.       — Это бабушка была тем, кто рассказал ро… тем людям, когда у нас заканчиваются уроки и сколько охраны у нас будет.        «Кхун Пит, Нок Саенгтам сейчас в городе. Я пытаюсь отследить его по камерам, но он явно прячется и старается не выходить на центральные улицы. Могу нанять частного сыщика, хотите?» — всплыл в голове Пита голос их технаря.       Слова Чимлин о том, что ей некуда и незачем возвращаться, отказ от восстановления дома, фура, сравнявшая с землей их скромный деревянный домик, присутствие отца в городе и нежелание Чимлин покидать особняк даже ненадолго сложились в одну большую отвратительную картину. И все же, в ней не хватало нескольких важных кусочков, и Пит забил на прием, даже не попрощавшись с хозяевами — добраться до правды для него сейчас было намного важнее.       Вывалившись на улицу возле гаража, он сам запрыгнул за руль, с силой оттолкнув курящего рядом водителя. Провернул ключи в замке зажигания, завел мощный, трижды проверенный со всех сторон автомобиль, как никогда радуясь тому факту, что Чан заставил всех телохранителей главной семьи без исключения получить водительские права. Внутри клокотало, бурлило, переливалось что-то черное, грязное, пугающее. Что-то, чему Пит не мог дать название, как бы сильно не хотел. Будучи в целом миролюбивым и спокойным человеком, он выпускал свою темную сторону только на заданиях, при защите семьи или в спальне с Вегасом. Может, поэтому они и сошлись — Вегас жаждал подчинять, контролировать, использовать, а Питу было привычно быть использованным и избитым. Он никогда не боялся боли, даже научился принимать ее с благодарностью, как хороший подарок, и Вегас никогда не отказывал. Вот только после их первой сессии в качестве полноправных партнеров, Пит не выдержал внутреннего напряжения и разрыдался вдрызг, до нервной дрожи перепугав Корнвита. За годы жизни на острове и в особняке главной семьи Пит свыкся с болью, унижениям, связанными руками и горящими от боли ягодицами. А вот к заботе после, к поцелуям, нежности, трогательной, почти робкой ласке — не привык, и она вонзилась под ребра будто кинжал, проворачиваясь и входя все глубже от каждого милого жеста, будь то поднести стакан теплой воды, смазать лечебной мазью покрасневшие от тугих наручников руки или пристроить на отхлестанные ягодицы влажную прохладную тряпочку.       Вегас не просто использовал его. Вернее, он отказался использовать Пита после того, как тот вернулся к нему окончательно. Теперь Пит точно также мог делать с телом Вегаса что угодно, от порки до проникновения, но никогда не пользовался этой возможностью, предпочитая отдавать себя и получать в ответ заботу и поддержку. И сейчас они были Питу очень нужны, но обременять собой любимого мужчину он бы никогда не стал. Лишь сцепил зубы покрепче и вдавил педаль газа, мчась в поместье, как на пожар.       В дом Пит залетел, шарахнув дверью и шуганув охрану. Отобрав у одного из ребят ствол и магазин к нему, он фурией ворвался на кухню. Всучив испуганному Вонхи ребенка, вытащенного из манежика на все той же кухне, Пит свистящим шепотом попросил их обоих немного посидеть в детской. Вонхи, как послушный умный мальчик, лишних вопросов задавать не стал — вырубил плиту, схватил в охапку Вениса и скрылся на втором этаже.       Пит, печатая шаг, миновал гостиную и добрался до небольшой комнаты у запасной лестницы, куда переселилась Чимлин после их ссоры.       — Открывай, — он пару раз грохнул кулаком по древесине, да так сильно, что дверь задрожала в старинных пазах. Руке должно было стать больно, но адреналин справлялся на все сто и приглушал неприятные ощущения, оставляя разум идеально чистым, а реакции отточенными. — Открывай, блять!       — Чего ты кричишь?       Чимлин спокойно вошла через боковой вход, вытирая черные от влажной земли руки о какую-то тряпку. Натолкнувшись на бешеный взгляд Пита, она дернулась к комнате, собираясь забежать и запереться, но отмела этот вариант и прошла в гостиную, ведя себя не как гостья, а как полноправная хозяйка. Пит последовал за ней, как на привязи. Гнев клокотал внутри, ужасно не хватало стопора в лице Макао, Вегаса или Лиама, но в этой драке он должен был выстоять сам. И он перешел в нападение, едва они остановились, разделенные диваном, на спинку которого устало оперлась Чимлин.       — Мой отец в городе, и ты об этом знала. Почему не сказала мне? Он столько дерьма сделал и мне, и маме, и тебе, а ты все еще его покрываешь, как будто так и надо. Почему?..       — Он должен был много денег на острове. Занял практически у всех. Я работала на износ последние три года, чтобы оплатить хотя бы часть его долгов. Все деньги, что ты присылал, шли на долги Нока, — заговорила Чимлин после долгой паузы, разбавленной лишь свистящим тяжелым дыханием Пита и голосами мультика из планшета, позабытого Вонхи на кухне. — Я не хотела тебе говорить, ты бы заступился за меня, и вы снова сцепились бы, как тогда. Я продала все более-менее ценные вещи из дома, но этого все равно не хватило. Я не знаю, что Нок сделал с тем несчастным водителем фуры. Может, просто воспользовался ситуацией, может, что похуже, я правда не знаю!.. Та авария не была случайной. Вряд ли он задумывал убивать людей, скорее всего, просто не рассчитал. Я продала землю Ромхсайтонгам, чтобы закрыть долги, и приехала к тебе первым же рейсом. Понадеялась, что здесь он до меня не доберется.       — Это ты выдала моих детей Сувванаратам. Почему? — Пит прикрыл глаза, изо всех сил пытаясь успокоиться и не расстрелять всю обойму в ближайшую стену.       — Мать детей лично со мной встретилась в примерочной магазина. Плакала, сказала, что очень скучает по детям. Пит, им нужна материнская ласка! Что бы ты там себе не думал…       — Мне тоже нужна была, — мертвым голосом перебил Пит, взмахом руки остановив ввалившихся в помещение Вегаса, Макао, Лиама, Пакорна и Убон. — Вот только он ее бил чуть ли не каждый день и довел до опухоли. Забросил лечение и оставил умирать. А вы с дедом просто смотрели на это со стороны. Так почему? За что?..       — Твой дед со стороны матери всю жизнь хотел сына. А мать Сао не могла больше иметь детей после ее рождения. Он ненавидел и жену, и Сао только за то, что та родилась девочкой. Когда ей было восемнадцать, на острове проходил фестиваль, и Сао… ее изнасиловали трое пьяных туристов. Она пришла домой избитая, в слезах, и получила сверху еще и от отца. Утром они узнали, что ее такой видели соседи. По деревне поползли грязные слухи, и Сао выдали замуж за того, кто согласился. За твоего отца. Он несколько лет подбивал к ней клинья, а она не соглашалась, но после того, что ей устроил ее отец, Хонг, она стала на себя непохожа. И забеременела почти сразу после свадьбы.       — Вы делали тест?       — Да, уже когда мой муж умер, я тайком отвезла в город твою и Нока кровь. Вы отец и сын на 99%.       — Значит, я все-таки сын этого отброса. Ожидаемо. Почему тогда вы не уехали? Почему не забрали ее? Почему ты не забрала? Ты же видела, что он делает со мной и с ней, почему не вступилась? — Пит едва мог дышать от острой, разрывающей нутро боли. Его милая добрая мама, о которой он с каждым годом помнил все меньше, страдала намного дольше и сильнее, чем он полагал. Она ничем не заслужила той непосильной участи, что выпала на ее долю, и взрослый Пит трясся от бессильной злости, осознавая, сколько всего не успел сделать для нее.       — Могилы наших предков на острове. Наша земля, наш дом, наша история — на острове. Как мы могли уехать и бросить все? Кем бы мы были в большом городе, Пит? Твой дед никогда не согласился бы…       — Ты не приложение к моему деду, бабушка! — вскипел Пит, разом выплескивая тонну боли, что разъедала его изнутри не один год. — Хватит прикрываться сраными традициями, ты просто слишком слабая и трусливая, чтобы признать, что это все твоя вина! Твой муж моральный урод, твой сын ублюдок, твой внук убийца — вот чего ты добилась своим молчанием! Ты же могла ее спасти. Ты. Не он! Могла вытащить мою маму из того ада, сделать хоть что-то, но ты просто закрыла глаза и продолжила жить, как жила. Дед всю жизнь бегал по шлюхам, а ты терпела и ждала его дома с ужином. Отец выносил из дома все ценное, а ты продолжала прикрываться блядским материнским инстинктом. А он у тебя вообще был или тебе просто удобно было так жить?       — Не смей! — выкрикнула Чимлин со слезами на глазах, как никогда маленькая, сморщенная и разбитая. Только вот Пита после высказанных ранее откровений ее слезы уже не трогали.       — А то что? Ты своими руками отдала моих детей уродам, снова прикрываясь жалостью и состраданием. Мою дочь избили, моего сына напугали до истерики, только чтобы ты почесала свое самолюбие. Ну как, легче тебе стало?! Выполнила план по доброте и взаимопомощи?! Ты снова предала меня, но это ладно, хуй с ним, мне не привыкать. Но ты предала их, а этого я простить не могу.       — Пит, не надо, — Вегас приблизился к нему так осторожно, словно Пит был тикающей бомбой или готовым укусить львом. Увы, но Пит сейчас находился не в том состоянии, чтобы здраво оценить поддержку мужчины. Слишком разрушительными оказались эмоции и сильной — внутренняя боль.       — Не останавливай меня, Вегас. Я больше не хочу молчать, — попросил он почти миролюбиво, несмотря на то что его практически трясло, как стиралку на отжиме. Он повернулся обратно к вытирающей слезы Чимлин и продолжил, отчаянно желая освободиться от груза невысказанных слов раз и нвсегда: — Тебе прах наших уебских родственников оказался дороже, чем живая, каждый день страдающая невестка и избитый родной внук. Хорошо, ты сделала свой выбор. Ты больше никогда не вернешься на остров, ни при жизни, ни после смерти. Ебаная мертвая семья отобрала у меня мать, значит, я заберу семью у них. Их могилы покроются пылью и рассыпятся прахом. Зарастут травой, будто их и не было никогда. Будет честно, как думаешь?       — Что ты говоришь, Понг?.. Так нельзя, это же наши предки… — Чимлин сравнялась цветом с выбеленными простынями, которые горничные совсем недавно развесили сушиться за окном. Пит и хотел бы посочувствовать бабушке, но он растерял эту способность, разом воскресив в памяти все детские кошмары и взрослые страхи, в том числе и страх потерять едва обретенных детей.       — Предки, говоришь? Сказал бы я, кто они и кто ты, но тут дети, так что воздержусь, — Пит перевел дыхание и сжал обе руки на привычном Глоке, удобно устроившемся в ладонях. — Ты твердила, что не хочешь видеть меня после того, как узнала, что сделал со мной Вегас. А на самом деле тебе просто стыдно было смотреть мне в глаза. Серьезно? Семь несчастных ударов ремнем против того, что творил мой долбоеб-отец с вашего немого попустительства? Поразительное лицемерие! Ты это видишь, Вегас?! — Пит эмоционально всплеснул руками, и Вегас с Макао дернулись, как самые опытные, чтобы остановить его и забрать взведенное оружие.       — Малыш, послушай, опусти ствол. Иди ко мне, Пит, прошу.       — Позже, Вегас, мы еще не все прояснили с моей дорогой бабушкой, — Пит улыбнулся в стиле Танкхуна после приступа — с оттенком безумия и кровавой жажды — и повернулся к бабушке, продолжая допрос: — Ты знала, что он в городе. Мои дети каждый день ездили в школу, в кино, в универ, а ты знала об этой твари и молчала. Почему?       — Очевидно же: потому что боялась меня, — хриплый голос, раздавшийся от запасной лестницы, Пит узнал бы из тысячи. Этот голос приходил к нему в ночных кошмарах, этот голос говорил мерзкие, противные, несправедливые вещи в его голове, не успокаиваясь даже тогда, когда распаленный и разнеженный Пит плавился под Вегасом в полумраке их спальни. Этот голос не затихал внутри ни на минуту, напоминая, что Пит полнейшее ничтожество и все, что он имеет — заслуга Нока, его отца, а не самого Пита. Этот мерзкий прокуренный голос Пит хотел стереть их своей памяти и жизни вместе с обладателем.       Громко охнула Убон, Макао грязно выругался, Лиам вскрикнул, поднеся ладонь ко рту, а Чимлин залилась слезами пуще прежнего. Пит обернулся и упал на колени, едва не уронив пистолет. Одной рукой Нок придерживал лопочущего Вениса поперек животика, а второй удерживал армейский нож у его глотки.       — Не трогай его. Я сделаю все, что ты хочешь, только не трогай ребенка, — попросил Пит, перебарывая слабость, накатившую огромной волной.       — Такой же жалкий трус, каким был в детстве. Стоило пригрозить матери или Сао, и ты становился шелковым. Жалкое зрелище, уродец.       — Чего ты хочешь?       — Денег, конечно же. Тачку, чтобы уехать. Еще мне нужно, чтобы ты замел все следы на острове. И твои чистосердечные извинения за весь тот бред, что ты тут нес. Уродец, а ты выглядишь еще слабее, чем я думал. И как тебе работать подстилкой за еду? Часто булки раздвигаешь перед своим ебырем?       — Тебя это не касается, — попытался возмутиться Пит, но нож крепче прижался к горлышку Вениса, и он сразу пошел на попятный, подтолкнув пистолет на предохранителе к отцу.       — Вы такие слабые все, кто бы знал. А ведь этот отброс даже не твой сын, чтобы ты так унижался. Правильно твой трахарь тебя зверушкой зовет, ты псина и есть. Бешеных собак отстреливают, уродец, так что не обессудь.       Нок наклонился вместе с Венисом, чтобы придвинуть к себе пистолет, и в ту же секунду выронил ребенка и заорал от боли — в его правую, рабочую руку глубоко вонзился маленький метательный нож. Вегас вскинул руку и под оглушительный рев Вениса и крик Чимлин метко выстрелил, дробя Ноку локтевой сгиб. Вслед за этим раздался еще один выстрел, повредивший Ноку вторую ладонь, но, судя по ошарашенному лицу Макао, стрелял не он. Пит не стал разбираться, кто и почему им помог, он одним броском добрался до отца и Вениса и оттащил в сторонку.       Пальчики крохи судорожно вцепились в его рубашку, плач рвал сердце громкостью и надрывом. Маленькое сокровище сильно испугалось, и Пит постарался как можно крепче прижать его к себе, чтобы знакомый парфюм успокаивал малыша. Макао на себе оттащил Пита в другой угол комнаты, закрыв от Нока высокой спинкой дивана. Лиам присел рядом, обнимая сразу и ребенка, и Пита. В ласковых руках любящих людей малыш постепенно начал затихать. Пит несколько раз проверил Вениса вдоль и поперек, для чего не погнушался раздеть его полностью, но никаких внешних ран не обнаружил. Укачав немного малыша, Пит передал его Лиаму, и тот в сопровождении примчавшейся на срочный вызов охраны отправился в медкрыло.       Пит медленно встал, опираясь на диван. Ноги дрожали, тело шатало из стороны в сторону, как от сильного похмелья, и Макао, матерясь на английском, подпер его собой, некрепко обняв рукой за талию. Пит выпрямился и осмотрелся. Охрана оттаскивала от лежащего навзничь Нока Вегаса — трое взрослых тренированных мужчин не могли усмирить одного не самого крупного и высокого мужчину, пребывающего в состоянии неконтролируемой ярости. Чимлин согнулась в три погибели и тихо выла в углу комнаты, раскачивалась из стороны в сторону и вцепившись двумя руками в поседевшую косу.       Убон без капли страха подошла к вырывающемуся их рук охраны Вегасу. Пит хотел остановить ее, крикнуть, что это опасно и Вегас сейчас сам не свой и может натворить бед, но этого не понадобилось: Убон обхватила лицо Корнвита в чашу ладоней, уверенно заглянула в глаза и что-то тихо сказала — за воем Чимлин и стонами Нока Пит не расслышал, что именно. Вегас медленно затих, обессиленно повиснув на руках ребят. Убедившись, что хозяин больше бузить не будет, они отпустили его руки, и тот обнял Убон, развернув так, чтобы собой закрыть от Нока.       — Этого в лазарет под охрану из двух человек. Привязать к кровати хоть за шею, хоть за пояс. Если сбежит или что-то с собой сделает, я лично прострелю вам колени, и рука не дрогнет, — холодно бросила девушка двум ближайшим охранникам, и те, коротко поклонившись, подняли орущего во весь голос Нока и на себе вынесли из помещения в сторону лазарета, оставляя на полу дорожку из капель крови. Пит потупил в нее секунд десять, раздумывая, чем лучше отмывать. Затем мозг все же проснулся, и он вскинул голову, ища остальных детей. Все трое, к счастью, были в полном порядке, Пакорн даже улыбнуться смог, пусть и слабо. Погладив Пита по щеке, мальчик мягко сообщил:       — Мы тут разберемся, па, не переживай, хорошо? Иди к медикам, там братик только с хиа’, боится, наверное. Иди.       Пит на ватных ногах прошел мимо бабушки и уже в коридоре его накрыло воспоминанием: он передает ребенка Вонхи, тот отключает три работающие конфорки на плите и быстрым шагом, почти бегом направляется с малышом в детскую.       Ворвавшись туда, Пит обнаружил бессознательного Вонхи на полу. Вокруг его головы расплывалась небольшая лужица крови, но пульс прощупывался и был ровным, пусть и довольно редким. Парнишка был намного бледнее обычного и дышал неглубоко и часто. Пит срочно вызвал последнего свободного врача, наплевав на то, что и ему, и Вегасу, и детям, и бабушке требуется правильно рассчитанная доза успокоительного. Все могло подождать, пока врачи не установят, насколько опасна травма Вонхи и как ее лечить.       Заявившаяся с чемоданчиком девушка, устроившаяся к ним штатным медиком после нескольких лет работы в обычной многопрофильной больнице, споро опустилась на колени и начала осмотр. Пит не мешал, наоборот, вышел в коридор и приказал принести раскладные носилки из медкабинета.       — Сотрясение и глубокое рассечение мягких тканей. Судя по всему, средней тяжести, но мы проверим точно на КТ. Я уже позвонила коллегам в пятую многопрофильную, они приготовят оборудование и расчистят для нас окно. Угрозы жизни нет, но в стационаре, думаю, около недели его подержать нужно. Буду держать вас в курсе, кхун Пит. Позвоните отцу кхуна Вонхи.       — Хорошо, спасибо, кхун Нари.       Строгая и серьезная девушка ушла вместе с ребятами, осторожно несущими Вонхи на носилках. Пит дрожащими руками набрал Ли Хвансика.       — Да, кхун Пит. Проблемы с передержкой или мой пацан чего-то натворил? — прогудел из динамика мужчина, явно отвлекаясь на что-то еще и шурша бумагами так, что Питу это было отлично слышно.       — Ваш сын… сегодня спас жизнь моему. В доме произошло нападение, Вонхи пытался защитить Вениса и получил серьезное сотрясение, его везут в пятую многопрофильную на КТ. Мне очень жаль, Хвансик-щи, приношу глубочайшие извинения, — под конец Пит сорвался на жалкое бормотание, не зная, как дальше будет смотреть в глаза этому статному и храброму мужчине, чей единственный и любимый сын пострадал по его, Пита, прямой вине.       — Ваш ребенок в порядке? — помолчав, спросил Хвансик совсем не то, что ожидал услышать Пит.       — Д-да. Ему угрожали ножом, но все уже в норме. Он тоже у медиков.       — Я приеду сначала в больницу к сыну, потом к вам.       — Я скажу ребятам, вас пропустят на проходной. Еще раз прошу прощения за случившееся. Мне очень жаль, что Вонхи пострадал.       — Мы поговорим об этом при личной встрече, — отрезал Хвансик непримиримо, и Пит, смирившись с разносом и разрывом всех возможных связей с семьей Ли, пробормотал о том, что все понимает, и отключился первым.       Подчинившись словам Пакорна, он на ватных ногах пришел в больничное крыло, где ему с рук на руки передали проверенного со всех сторон малыша. У них была неслыханная роскошь — свой рентген-кабинет, так как телохранители на заданиях часто ломали себе кости. Когда Пит добрался до врачей, Вениса уже обследовали и не выявили ничего опасного. Ребенок сильно испугался и рыдал до истерики на руках Лиама, но в остальном был совершенно цел. Пит с крайней осторожностью перехватил свое крохотное счастье, прижимая к себе. Венис, распознав его, прекратил верещать, обхватил мужчину ручкой за шею и залопотал «па, пап, стлашно».       Кипя от внутренней ярости, Пит, как ответственный взрослый, сделал все, чтобы малыш не распознал его настоящих чувств. Наоборот, постарался максимально успокоиться, ведь малыш всегда, как локатор, улавливал его настроение и реагировал соответствующе.       — Папа рядом, смешинка. Папа со всем разберется, тебя больше никто не поранит, я обещаю. Маленький мой, только не плачь, будет голова болеть. Не реви, не надо, котенок. Папа рядом, папа никуда не уйдет, — отвлекшись на минутку от младшего ребенка, Пит цепко осмотрел Лиама с ног до головы: — Ты в порядке, малыш?       — Да. Да, я только испугаться успел немного. Все хорошо, пи… па. Все хорошо, па, — запнувшись на обращении, Лиам быстро исправился и робко, осторожно улыбнулся Питу. Тот притянул к себе старшего ребенка за руку и прижал боком, чтобы не зацепить постепенно успокаивающегося Вениса.       — Прости за это. И спасибо, что присмотрел за ним.       — О чем ты, па? Он же мой брат, — светло-карие глаза за толстыми линзами смотрели внимательно и спокойно. Лиам верил в то, о чем говорил, и его уверенность окутала сердце Пита, словно теплое одеяло высоко в горах. Заметив некую потерянность мужчины, Лиам подозвал врача и попросил принести успокоительное из расчета веса и роста Пита.       Врач принес дозу в шприце через пять минут, когда Венис окончательно успокоился и жался к Питу, как котенок к матери. С указаниями врача Пит спорить не стал и покорно подставил обнаженную ягодицу, для чего снова ненадолго передал младшего сына в руки старшего. Через минуту он уже облачался, и от вида его голой задницы взволнованного Порша спасла только собственная скорость реакции и Лиам, машинально заслонивший одевающегося Пита собой.       — Пит, ебаный же ж в рот! Какого хера тут происходит? Нам Корн позвонил, попросил срочно приехать, — горячие ладони Порша легли на плечи Пита, а фениксовые глаза с самым красивым разрезом, что Пит когда-либо видел в жизни, заглянули в его душу, выворачивая наизнанку и дробя на осколки тщательно возводимые за последний час бастионы спокойствия.       — Пит, как ты и как дети? — не отставал от бойфренда Кинн, такой же нахмуренный и встревоженный.       Широкие брови сошлись к переносице, аристократически-бледное лицо чуть покраснело, губы поджались. Пит впервые видел бывшего начальника настолько нервным из-за него. Да, Кинн по возможности берег Пита, как профессионального телохранителя, не отпускал без хорошей защиты на сложные задания, прикрывал его спину и никогда не обижал зарплатой. Они ведь росли вместе, на глазах Корна и Чана, но никогда еще Кинн не смотрел на Пита, как на еще одного брата.       — Все хорошо, пи’Кинн, никто из детей не пострадал, — отчитался Лиам, сообразив, что от ушедшего в себя Понгсакорна сейчас будет мало толку. — Отец па угрожал Венису, он сейчас в дальней палате под присмотром врачей и охраны. Бабушку погрузили в медикаментозный сон, у нее случилась сильная истерика. Ну и отец бесится, охрану строит. А так мы в норме.       — Вонхи в пятой многопрофильной. Сотрясение и большое рассечение на голове, — выдавил из себя Пит и протянул руки к Лиаму, желая снова оказаться как можно ближе к младшему ребенку.       — Ясно. Я займусь протоколами, Порш, побудь с Питом, — Кинн коротко сжал плечо Пита и ушел в сторону пункта охраны.       — Давай, Пит, пойдем в детскую.       — Нет, там… там кровь Вонхи на полу, нельзя, чтобы Венис видел, — покачал головой Пит, немного заторможенный, после быстродействующего лекарства.       — Хорошо. Тогда просто в свободную спальню пойдем, тебе нужно лечь, ты едва на ногах стоишь, — Порш благоразумно не стал отбирать Вениса, но придержал мужчину за талию, создав надежную опору. С его помощью Пит поднялся на второй этаж и свернул не к родным спальням, а в пустующую гостевую.       Порш зорко проследил, чтобы Пит вместе с малышом устроился на заправленной кровати, опираясь на мягкое серое изголовье, и через селектор связался с кухней, попросив принести прохладной воды с лимоном, компресс на голову и любимых вкусняшек Вениса. Затем, нажав уже другую комбинацию клавиш, Порш приказал кому-нибудь из прислуги замыть следы крови и убраться в детской.       Через пять минут принесли воду с лимоном и очищенную морковку. Грызть ее Венис не стал, а вот помусолить во рту решил. Еще через две минуты Лиам принес из детской пару мягких игрушек, и примерно в то же время снизу раздались приглушенные крики Танкхуна, требующего срочно привести его к Питу.       — Я приведу Дин-Дона сюда? Тебе нормально будет? — предупредительный и заботливый с близкими Порш сначала уточнил у Пита, на что тот рассеянно кивнул. Ему хотелось схватить семью в охапку и спрятаться в темном и надежном месте, хотелось убедиться, что все они целы и здоровы, хотелось держать их рядом с собой, на глазах. Но и против Кхуна Пит ничего против не имел — помнил еще по старой жизни, что взволнованного и настроенного на драку рыжеволосого мужчину не остановят ни стены, ни бойцы охраны, ни дула направленных на него пистолетов.       — Пит! Малыш Пит, ты в порядке?       Кхун залетел в спальню с ноги, наскоро оценил обстановку, скинул обувь и бесцеремонно полез на кровать. Венис при виде как всегда ярко одетого дядюшки, с ног до головы покрытого блестками и перышками, отбросил на пол измочаленный и обслюнявленный кусочек моркови и бойко перелез на гостя. Тот против не был, плюхнулся плечом к плечу с Питом и перехватил малыша, поглаживая по спинке длинными тонкими пальцами.       — Мелкая ты козявка, напугал нас всех, — заворковал Кхун, ловко перебирая пальцами с черным матовым маникюром. Венис, как завороженный, уставился на эту игру, и Пит смог полноценно выдохнуть, осознавая, что с ними и правда все в порядке.       В дверь робко постучали, и после разрешающего оклика в комнату тенью проскользнул Пакорн. Он тоже забрался на кровать, благо та была практически трехспальной, и устроился слева от Пита. Приткнулся к самому краешку, скромно обнимая мужчину рукой поперек груди, и вжался носом в шею.       — Все хорошо. Все в порядке. Мы в порядке, медвежонок, — прошептал Пит в растрепанные волосы сына. Прижал его к себе покрепче, погладил по загривку и похвалил, пусть коряво, но от всей души: — Ты молодец. Смог его вывести из строя, я тобой горжусь.       — Папа научил метать всякое. Мне же не дается ближний бой, — пожал плечами мальчик, не видя в случившемся ничего особенного. — Сестра больше сделала.       — Сестра? — удивился Пит, невольно сев ровнее.       — Это она ему ладонь прострелила, — все тем же спокойным тоном поведал Пакорн. — Папа нас всех одинаково стрелять учил, только у меня метать лучше получается, а у сестры — стрелять.       — Подтверждаю. Мы с ней как-то в тире потусить решили, и твоя дочь выбила восемь из десяти влет, гордись, — подтвердил Танкхун, и зачем-то снял свой перьевой белоснежный кардиган. В следующую секунду Пита, Корна и Вениса окутал стойкий запах розовой воды и сладкой ваты, а поверх колен легла тонкая ткань, согретая теплом тела. — Отдыхайте, зайчики. Малыш Пит, мы со всем разберемся, присмотри за своими малышами.       Кхун поцеловал Пита в лоб, как если бы тот и сам был ребенком, и упорхнул в коридор, откуда послышались приглушенные переговоры с Армом и Полом.       — Как думаешь, мы можем называть его дедушкой? — хихикая, спросил Корн, сворачиваясь под боком Пита в уютный клубочек.       — Ты о чем, медвежонок?       — Ну, дядя Кхун очень заботится о тебе, почти как о сыне. Так дядя Танайят ведет себя с пи’Сухон. Вроде: «ты уже взрослая и самостоятельная, но я все равно тебя люблю и боюсь, что с тобой случится какая-то фигня». Если дядя Кхун отец для тебя, то нам, выходит, дедушка.       — Рановато ему в тридцатник дедушкой становиться, не находишь? — фыркнул Порш, наливая и себе воды в свободный стакан.       — Отцу двадцать четыре, если что. У них разница с хиа’ всего-то шесть лет. И он постоянно напоминает сестре, как важно пользоваться презервативами, потому что не хочет становиться дедушкой.       — Ты главное Кхуна в лицо так не назови, а то он иногда бывает, как кошак лесной — царапучий, неуправляемый и дикий. Какая-то стерва попыталась на предпоследнем приеме Кинна повесить свои кривые лапки на Арма, так Кхун ей чуть глаза не выцарапал, еле оттащили.       — О да, его втроем удерживать пришлось, было весело, — поддержал брата Че, вошедший в комнату без приглашения. В руках он держал милую обезьянку в кепочке задом наперед размером со свою ладонь. Венис игрушке очень обрадовался, отбросил плюшевый самолетик, с которым играл до сих пор, и прижал подарок к себе, баюкая, как родной.       — Где кхун Ким, Че?       — С кузенами. Не бойся, пи’Пит, они все разрулят. Вашей охране пизда, но этого следовало ожидать.       Постепенно в комнату сползлись и остальные. Убон привела Макао и устроилась с другой стороны от Пита, Вегас, Кхун, Кинн, Ким и Арм с Полом пришли практически одновременно, и Ким за всех доложил, что проштрафившаяся охрана разжалована и выслана. Кровь замыли, дом убрали, ужин готов. Питу кусок не лез в горло, но ради детей он должен был оставаться сильным, к тому же, ему предстоял тяжелый разговор с Ли Хвансиком. Они переместились все вместе на кухню, и Корн едва не разревелся над пульгоги, приготовленным Вонхи. Телефон Пита зазвонил, он взял трубку и сразу поставил на громкую, увидев, что звонит та самая докторка, что уехала с Вонхи.       — Вонхи-щи пришел в себя и увиделся с отцом. Рассечение зашили, сотрясение средней тяжести подтвердилось. Его везут в ваш особняк, отдельная палата в медицинском крыле уже готовится.       — Кто приказал привезти его сюда?       — Кхун Вегас.       — Хорошо, кхун Нари, спасибо за работу, — Пит положил трубку и в упор уставился на Вегаса.       — Что? Хвансик звонил и мне, он приедет вместе с сыном. Эн, кстати, тоже звонил, спрашивал, все ли нормально.       — Хвансик-щи меня, наверное, ненавидит, — понурился Пит, ковыряясь палочками в ароматной говядине и тушеных овощах, наложенных ему в тарелку щедрой рукой Порша.       — Нисколько. Сам увидишь, — загадочно улыбнулся Танкхун и подложил в тарелку Пита кимчи своими палочками. Корейская еда с появлением в их доме Вонхи стала привычной и почти родной для всех. Особенно для Пита, обожающего острую еду с детства. Но сейчас пекинская капуста со специями горчила на языке, стоило вспомнить, чьими руками она приготовлена.       Ли Хвансик приехал под конец ужина, когда Лиам заканчивал кормить Вениса с ложки молочной кашей, пока его самого со своих палочек подкармливал Макао. Увидев в дверях тучную фигуру мужчины, Пит отодвинул опустевшую едва ли наполовину тарелку, встал из-за стола и опустился на колени, касаясь лбом пола.       — Прошу простить мою беспечность и неорганизованность. Мне очень жаль, что по моей вине пострадал ваш сын.       Пит уловил колебание воздуха, когда мощное тело опустилось на пол рядом с ним. Он все еще боялся поднять голову, смотрел строго перед собой, и совершенно не ожидал, что Хвансик вместо угроз, выяснения отношений или банального избиения решит помочь ему подняться на ноги.       — Ты в порядке? Дети сильно испугались?       — Нет. Старшие дети испугались даже меньше нашего, — смог выжать из себя Пит, прожигая взглядом чернильные щупальца татуировок на крепкой Хвансика. — Почему вы так добры ко мне?..       — Мы в мафии, Пит. Все. И каждый день находимся под угрозой. Пистолеты, бомбы, ножи, угрозы, шантаж — мы все видим это с самой юности и давно привыкли защищаться. Я рад, что воспитал сына правильно. Он будет в порядке уже через пару недель, перестань дергаться и извиняться.       — Шрам останется…       — Прикроет волосами, — хмыкнул Хвансик, усаживая одеревеневшего Пита обратно за стол. — Малой решил снова отращивать косу.       Мужчина обошел стол, нашел свободное место между Кинном и Полом и уселся, притягивая к себе блюдо с остатками пат сот даенг. Курочка в пряном соусе особенно удалась Вонхи в этот раз, и от большого блюда почти на килограмм мяса осталось от силы кусочков десять.       — Мой готовил?       — Ага. Все, кроме том яма, риса и каши Вениса — его заслуга, — флегматично отозвался Вегас, доедая остатки пиршества со своей тарелки.       — Может, реально на повара его отдать? Готовит точь-в-точь как Арём.       — Хорошая мысль, давно пора. Юри с Вонхи сейчас?       — Не, они с Каем в провинцию на пару дней укатили. У родителей Кая случился острый сезонный припадок родственной любви.       — Все так плохо? — поддержал ненавязчивую беседу Кхун, с двух сторон опекаемый любимыми мужчинами. И Арм, и Пол не стеснялись подавать ему лучшие кусочки из общих блюд и все время следили, чтобы стаканы с водой и яблочным соком не пустели.       — Не сказал бы. Они их по большей части не трогают, но Кай говорил, что у его отца, матери и тети пару раз в год просыпается неконтролируемое желание «повидать кровиночку». Проще на пару дней съездить к ним в провинцию, чем две недели терпеть их у себя. Кай и Юри уже в курсе. Юри очень хотела приехать, но малой убедил ее побыть с родней. Весь в Арём, та тоже могла словами слона на бегу остановить.       — У вас с Каем все серьезно? — полюбопытствовал Порш, сыто погладил себя по набитому животу и откинулся на вовремя подставленное плечо Кинна.       — Да. Уже было четыре свидания, после их приезда должно было быть пятое. Вонхи Кай нравится. Говорит, рядом с ним я становлюсь похож на себя прежнего.       — А Юри тебе как? Важно же, чтобы и не только Вонхи с Каем поладил, но и ты с ней.       — Боевая девчонка. За словом в карман не лезет и драк не боится. Я бы хотел такую дочь, — Хвансик задумчиво покрутил в руке свежий лист салата — самую очевидную корейскую закуску к мясу. — Малой с ней смеяться больше начал. Говорит, она на меня чем-то похожа, тоже шумная и сильная, намного сильнее него, но при этом не давит.       — Предлагаю забиться: Корн и Венис выберут в партнеры кого-то, похожего на Вегаса или Пита, — глаза Танкхуна азартно сверкнули, а на лицо наполз румянец, хотя алкоголя он не выпил ни капли.       — А ничего, что мы с братом как бы тут сидим? — невинно поморгав, уточнил Корн, заставив взрослых сцедить усмешки в кулаки.       — Козявка еще мелкий, чтобы что-то понимать во взрослых разговорах, а ты по свиданкам бегать начнешь года через три, не раньше. Сто раз успеешь забыть этот разговор, — отмахнулся Кхун и подавился соком, когда Корн, не вняв предупреждениям Порша, елейным голоском пропел:       — Ни за что не забуду, дедушка.       — Ты че, мелочь, берега попутал? — прошипел Кхун не хуже аспида. Арм и Пол напряглись, с двух сторон страхуя остальных от внезапного броска своего с виду неопасного мужчины. Пит тоже дернулся, откладывая приборы, но кроме них никто и бровью не повел, включая самого Корна, на чьем лице появилась медовая улыбка, под стать Танкхуновской.       — Ну, ты же любишь па, как сына. Значит, я тебе вроде как внук.       — Резонно, — успокоился Танкхун так резко, что Пит и заметить не успел. Пугающая гримаса пропала с его лица как не бывало, брови распрямились, губы растянулись в хитрой усмешке, а глаза снова наполнились азартом и весельем: — Но не смей называть меня так при всех, негодник. Я старше тебя всего-то на восемнадцать лет.       — Целая жизнь хиа’, считай, — протянул Корн, проказливо и храбро дергая тигра за усы. — Какой ты старый.       — Посмотрю на тебя в тридцатник, — расхохотался Кхун, окончательно возвращая себе хорошее настроение. — Я тоже в двенадцать с ужасом думал, каким старым буду в двадцать пять. И вот мне тридцать, а жизнь только начинается.       — Ага, и если бы не приступы радикулита…       — И в кого ты такая задница, а? Точно, в отца своего. Тот тоже в двенадцать был пубертатной язвой с завышенным самомнением.       — Эй! — влез Вегас и гордо расправил плечи. — Между прочим, в тринадцать я побил твой рекорд на татами.       — Ага. А рекорд по стрельбе никто из вас не побил до сих пор, — лукаво подмигнул Кхун. — А ведь мне тогда было всего семнадцать.       — Это погоди, Убон с Лиамом пристреляются, — Макао с неприкрытой гордостью обнял своего парня и устроил подбородок на его плече. — У лапок отлично получается, тренировался бы чуть больше, уже бы сравнялся со мной.       — Есть хоть что-то, за что ты не будешь его хвалить? — Порш смело переплел пальцы с Кинном, и тот не только не возразил, но еще и сам придвинулся ближе, без слов говоря, что его избраннику можно все. Ранее на памяти Пита такой чести удостаивался только Таван. За Порша можно было порадоваться — если уж Кинн позволял ему так много на людях, то в спальне Порш и вовсе был для него богом.       — Не знаю. Дай подумать. Он ладит с детьми, хорошо знает английский, быстро учится, отлично стреляет, умеет кататься на лошади, охуенно красивый и может довести меня до оргазма за десять минут. Да он просто мечта!       — Макао, тебе бы рот с мылом помыть, — пробормотал Лиам, морщась от осязаемого свечения, что источал его партнер, говоря о нем же.       — В чем я не прав? — с вызовом ответил парень и заглянул Лиаму в глаза. Они вели диалог на уровне мимики и мелких жестов, движениями губ, бровей и пальцев, если не ругаясь, то активно споря. Под конец короткой беседы Лиам устало мотнул головой, сдаваясь, и Макао накрыл его губы поцелуем, придерживая ладонью за щеку.       — Они всегда так, что ли? — с сочувствием спросил у Пита Порш и поджал губы на ответный кивок.       — Да ладно, остался бы Че с вами жить, и ты бы видел его голую задницу в самых неподходящих местах. Если думаешь, что Ким секс не любит, то зря, — отмахнулся Макао и большим пальцем погладил нижнюю губу Лиама, которую только что у всех на глазах бесстыдно оттягивал зубами.       — С каких пор любить секс — преступление? — по-домашнему одетый Ким у всех на глазах придвинул стул Че за ножку к своему и поцеловал парня в шею.       — С тех самых, как ты его в леопарда превратил! Придурок смазливый, ты меня все еще бесишь, — прошипел Порш, но как-то лениво, без прежнего запала.       — Посмотрел бы я, кто из нас придурок, — пробормотал Ким и едва успел увернуться от брошенной в него палочки. Острым концом наружу.       — Попизди мне еще тут. И вообще, спасибо за помощь, конечно, но оставь мне брата и вали к себе. Я давно не видел Че.       — Прости, хиа’, но сегодня я поеду с ним. У нас впервые за две недели совпадает окно в графиках, и я хочу остаться с пи’Кимом наедине.       — Вы че, купили ту штуку? — глаза Макао забавно округлились, а рот приоткрылся.       — Да. И это даже лучше, чем я ожидал. На нем смотрится просто потрясно, да и съедобная смазка на то и нужна.       — Какая-какая смазка? — тихо уточнил Порш, подбираясь, как змея для броска.       — Съедобная, дорогой Порш, — невозмутимо повторил погромче Кхун, с превосходством и вальяжностью глядя в глаза кипящего от ярости Кима. — Минет делать удобно, и римминг тоже.       — Что-что делать удобно? — еще более низким тоном переспросил Порш, напрягаясь и все азартнее и ярче сверкая глазами.       — Жопа бегемота, беги! — выкрикнул Макао и пульнул через стол открытую перечницу, засыпая ею штаны Порша. Кашляя и чихая от попавшего в рот и нос острого перца Пит слушал матерные вопли Порша, пытающегося догнать удирающего Кима, не менее сочные и затейливые словесные конструкции Че, пытающегося его остановить, и думал, в какой момент этих двоих отпустит, и они перестанут доказывать друг другу свою важность и незаменимость перед Че. Даром что парень считал их одинаково важными, просто умел филигранно разделять сферу родственной любви и плотской.       Проблемы только множились, но они вновь преодолели кризис относительно целыми и в полном составе, и Пит невольно подумал о том, что надо бы навестить Вонхи и извиниться. Тихо выскользнув из-за стола, он поцеловал Вегаса в щеку, шепнул ему, куда идет и взглядом попросил Лиама присмотреть за Венисом. Тот кивнул и вернулся к наблюдению за тем, как Порш таскает за ухо стонущего Макао, пока Венис хлопает в ладошки и веселится. Жизнь Пита подчас напоминала выездной цирк, но как же сильно и преданно он любил каждого члена своей маленькой труппы.