Хрюша, зараза, ангел и жопа бегемота

      Макао Лиама больше не трогал. Гладил, обнимал, целовал, спал рядом, добавил к утреннему ритуалу поцелуи в живот, а иногда доставалось и пояснице с бедрами, но прошло две недели, а он ни разу не попробовал пересечь черту. Не опускал руки ниже талии, не приставал, не зажимал в темных уголках дома, не утягивал первым в долгие сладкие поцелуи. Либо коротко чмокал в губы, либо отвечал, когда инициатива исходила от Лиама, но упорно не начинал ласки первым. Будто избегал, хотя на все робкие и аккуратные вопросы отвечал, что ничего не происходит и с ним все хорошо. Массажировал поясницу дважды в день, совал в руки мазь от разрывов и трещин каждый раз, когда Лиам выходил из ванной, хотя надобность в ней отпала уже после второго использования. Называл Лиама по-прежнему ласково, малышом или лапками, отзывался на «океан», дарил мелкие подарки вроде брелоков с любимыми анимешными персонажами или забавных карандашей для коллекции парня. Прижимал к себе и долго гладил, особенно по утрам, держал за руку в школе и на курсах, носил их сумки в школе, отбирая каждый раз, как они выходили из машины телохранителя, из-за чего Лиам чувствовал себя принцессой. Но больше всего настораживали взгляды — болезненно-нежные, осторожные, виноватые, и только когда Лиам не смотрел на него прямо: будь то отражение в оконном стекле или стеклянной поверхности парочки кухонных шкафчиков.       Все стало ясно, когда Лиам, отлучившийся в уборную после очередного зубодробительного урока на университетских подготовительных курсах, зашел в опустевшую аудиторию за сумкой и увидел у дальнего окна Макао, а перед ним на коленях — Дженни, частично скрытую партами. Она одна в их группе носила прическу в виде высокого, гладкого и блестящего конского хвоста темно-каштанового цвета — узнать было совсем не сложно.       Боль в груди вспыхнула сильная и острая, режущая глупую влюбчивую мышцы острыми осколками прежних чувств, но Лиам не мог сказать, что не ожидал такого поворота событий. Он затаился и выскользнул в коридор, давая голубкам время, чтобы закончить ласки. Видеть Макао не хотелось, говорить с ним тоже. Лиам постоял в пустынном темном коридоре, глядя на далекий главный корпус универа, в сумерках напоминающий пузатого жирного паука, грустно, понимающе улыбнулся своему толстому и все еще уродливому едва видному отражению в стекле, придирчиво разглядывая пухлые щеки, круглые очки и щелки-глаза. Кое-как натянул на лицо маску доброжелательности и незнания, надеясь, что Макао, вышедший из аудитории первым с двумя сумками, ничего не заметит.       До дома они доехали в густой, не особо приятной тишине. Тирапаньякул отвлеченно смотрел в окно машины и делал вид, что ничего такого в универе не случилось. Лиам уже привычно ловил отражение смуглого лица в своем стекле и раздумывал, как часто и как давно Макао проворачивал такое у него за спиной. В тот вечер он не решился настаивать и заводить разговор первым — не чувствовал в себе достаточно сил для разборок. Но и пустить в свою постель не смог, зная, что бойфренд больше не его. Не только его.       — Извини, сегодня я хочу побыть один, можно?       — Конечно, лапки, спи сладко, — кивнул Макао, оставил легкий поцелуй на щеке Лиама и вышел из комнаты, будто они уже были чужими.       Лиам не плакал, не кричал, не пытался выяснять отношения или истерить. Как обычно уложил на ночь Вениса, давая Питу заслуженный отдых, отписал Че, что очень устал и, наверное, завтра в студию не придет, хотя намечался долгожданный выходной, и они могли провести пару часов, поедая вредную, но вкусную еду (опять же все, кроме Лиама и Убон), послушать новые демо Кима и Че и поболтать вволю. Невеликих актерских способностей Лиама хватило бы, чтобы обмануть все еще малость асоциального Кимхана, но не проницательного и чуткого Порче. К тому же, иногда к их компании присоединялись Сом и Сухон. И если Сом в силу возраста и очень добродушного характера мог и не заметить, что что-то не так, то провести внимательную и строгую Сухон было бы в разы сложнее.       Утром в дверь спальни вежливо постучали. Лиам спросонок подумал, что это горничная, и спешно переоделся в более приличные вещи, чем семейки с синими туканами и растянутая футболка Макао, едва хранящая отголоски родного запаха. Но за порогом переминался с ноги на ногу владелец футболки, растрепанный и с влажными после умывания волосами, красиво спадающими на лоб. Он скромно попросил разрешения войти, а когда Лиам пропустил, прикрыл дверь, зашел к нему за спину, присел на колено, приспустил шорты и белье и повторил их маленький утренний ритуал, сразу после целуя в живот возле впадинки пупка. Лиаму хотелось плакать, смеяться, орать и бегать кругами, но все, что он сделал — ласково потрепал склоненную к нему макушку в ответ.       — Идем завтракать, нежные лапки?       — Да, умоюсь и приду, ты пока иди сам.       Макао покорно встал и ушел, чмокнув напоследок Лиама в щеку. Последний уныло побрел в ванную, уговаривая себя по пути, что этим все и должно было закончиться, и нечего лить слезы на пустом месте. Его аж два раза трахнули, еще и как, да и он сам разрешил Макао связи на стороне, вот и нечего пенять теперь. Но глупое влюбленное сердце продолжало болеть от обиды, разочарования и непомерной тяжести.       За завтраком Лиама аж четыре раза спросили, все ли нормально. Он ожидал заботы и внимания от Убон и Пакорна — родных младших, беспокоящихся о состоянии брата. Вопрос Пита тоже был предсказуем: молодой мужчина преданно заботился обо всех новоявленных жильцах, вплоть до того, что собирал по утрам в школу четыре ланч-бокса вместо одного. Однако услышать вопрос о самочувствии от до сих пор пугающего, хищного Вегаса было одновременно и очень приятно, и жутковато.       — Да, пи’Вегас, все в порядке, просто спал плохо. Пройдет, — неловко отмазался Лиам, опустив взгляд в тарелку с диетическим завтраком, приготовленным Питом специально для них с Убон. В груди снова начало противно щемить, и он поспешил запить горечь любимым манговым соком.       Впрочем, самообман не удался, легче не становилось ни на минуту. Боль и смута только усиливались, когда Лиам сталкивался с любимыми темными глазами и видел искусанные, опухшие совсем не от поцелуев с ним губы и сильно взъерошенные волосы. Макао сразу после завтрака ушел на полигон один, потом направился в спортзал на уединенную тренировку. После обеда и вовсе оделся в любимые полосатые вещи и уехал куда-то на машине с водителем, а Лиам весь оставшийся день провозился с малышом и Убон, подтягивая сестру по школьной программе. Девушке легко давались языки и биология, а вот с химией и физикой намечались большие проблемы, но все решалось и без репетиторов, если вовремя отслеживать бреши в знаниях.       Обыкновенные действия получались сами собой, на автомате, но даже крошка Венис заметил, что с его юным нянем что-то не так, и был куда тише и спокойнее обычного. Льнул к рукам, отзывался на «смешинку» и «радость», требовал больше играть, хватался за ладони и со звонким смехом топал в раскрытые объятия. Лиам мог представить, как уходит от Пита, от Вегаса, от Кима с Че, пусть это и было бы очень больно — все же, первые в жизни друзья и какая-никакая, но семья. Отказаться от малыша и Макао, в которых успел врасти всем существом, он был не в силах. Только и оставалось, что сжимать зубы покрепче, натягивать улыбку и пытаться врать старшим в лицо, хотя Вегас смотрел на него все задумчивее и задумчивее, а Пит часто переспрашивал, точно ли все хорошо.       Два дня Лиам засыпал один, подолгу ворочаясь в холодной постели, обнимая себя руками и кутаясь в стащенную у Макао полосатую толстовку. Было душно и жарко, но расставаться с вещью не хотелось, к тому же она напоминала объятия парня, такие же крепкие и теплые, почти горячие. Два дня они с Макао обменивались только актуальной информацией по учебе и сверяли расписания, подстраиваясь друг под друга, чтобы не напрягать лишний раз водителей побочной семьи. Два дня Лиам по утрам сдерживался, пытаясь не орать от обиды, разочарования и стыда, когда шершавые губы касались сначала его задницы, а потом живота и щеки. Два дня он придумывал отговорки о плохом сне и потере аппетита, устало улыбаясь встревоженному Питу и все сильнее хмурящейся Убон.       И неожиданно сломался, когда маленький лисенок в детской улыбнулся ему так же, как Макао — светло, по-мальчишески широко и лукаво. Лиам разрыдался вдрызг, перепугав ребенка. На звуки умирающего кита и плач малыша первым прибежал Вегас с пистолетом наперевес и внимательно исследовал помещение, ища угрозу. Ничего, разумеется, не нашел, спрятал оружие, отобрал у Лиама малыша, передал в руки одного из самых доверенных и взрослых охранников, допускающихся во внутренние помещения дома, опустился на колени и прижал к себе парня, все еще разбито хнычущего на полу в позе креветки.       Прижимаясь мокрой щекой к шелковой черной рубашке на груди молодого мужчины, которому и двадцати пяти не исполнилось, Лиам неожиданно почувствовал то, что должен был чувствовать, обнимая родного отца — безусловную защиту, поддержку и готовность порвать за него весь мир. Сопротивляться харизме и строгим глазам не вышло, и Лиам по чуть-чуть рассказал, что его гнетет, слезно попросив не вмешиваться. Вегас сощурился, потрепал его изящной ладонью по макушке, протянул пачку сухих салфеток и позвонил кому-то.       Уже через полчаса над Лиамом и успокоившимся Венисом хороводом закружились Че, Порш, Танкхун и оба его парня, успокаивая, развлекая, подшучивая и тиская. Ким пришел еще через полчаса. Руки у него были капитально сбиты, но Че и слова не сказал, только поцеловал в щеку и принялся обрабатывать раны, дуя на костяшки, чтобы антисептик меньше щипал. Лиам вспомнил очень похожую сцену из их прошлого, когда он так же дул на расшибленную руку Макао, и его словно молнией прошибло: он с утра не видел парня, снова ушедшего в спортзал как можно раньше.       Отговорившись тем, что ему срочно понадобилось умыться, Лиам выбрался в сад через окно в коридоре и обогнул здание, заглянув в окно спортзала. Обнаженный по пояс Макао лежал на полу и смотрел в потолок отсутствующим взглядом. На округлом смуглом лице и ребрах наливались многочисленные синяки и кровавые ссадины. Телохранители обходили его по кругу, как прокаженного, стараясь лишний раз не смотреть. Лиам испуганно вскрикнул, подтянулся на руках, благо регулярные занятия в спортзале приносили свои плоды, и прямо через открытое окно ввалился в помещение, ушибив лодыжку по пути, но даже не заметив боли.       — Кто это сделал? Као, кто это сделал?!       — Мелочь? Ты как тут оказался? — взгляд парня прояснился, он быстро сел, поморщившись и сдержав стон боли.       — Это Ким, да?.. За что?       — За тебя. Они любят тебя и готовы защищать, даже если от меня. Ты в порядке? Чего ревешь?       — В порядке. Пошли, — разозленный до одури Лиам вытер все еще влажные щеки, притащил Макао за руку в гостиную и выпалил так обиженно и громко, что все звуки разом затихли, даже детский бессмысленный лепет Вениса, устроившегося на худых коленях Танкхуна: — Кто вас просил? Я вам доверился, я просил ничего не делать, а вы! — ткнул он пальцем в спокойного, как удав, Вегаса. — Я же сказал, что сам со всем разберусь!       — Мой брат проебался. Изменил тебе. За это и поплатился.       — Хиа’ блять, какого хера?! Да, я признаю, что виноват, вот только не надо на меня измену вешать, окей? Я бы до такого дерьма в жизни не опустился! — вспылил Макао, выплескивая в пространство обиду и гнев.       — Надо же. А вот твой мальчик иначе считает, — не впечатлился Вегас и вытянул руку вдоль спинки дивана, позволяя Питу разместиться рядом со всем возможным удобством.       — Лапки, о чем он говорит?       — Не ври, — Лиам повернулся и устало вздохнул, глядя на все еще родное, любимое лицо, сейчас по-настоящему расстроенное и непонимающее. — Я видел, как вы с Дженни в аудитории на той неделе… Все хорошо. Я же сам разрешил тебе спать с другими, я не злюсь. Просто больно немножко, но это пройдет.       — Вот же сука, а… — Макао схватился за голову, потом заглянул Лиаму в глаза и резко упал на колени, как стоял, теперь заглядывая в лицо снизу вверх с надеждой и сильнейшим волнением: — Я никогда тебе не изменял, поверь. Эта тварь испачкала меня туфлей и наклонилась, типа, пыль обтереть со штанов. Я должен был догадаться, что это подстава. Ничего не было. Ни с ней, ни с другими. Стой, ты что, все эти дни думал, что я с другими спал?! Еще и у тебя на глазах?..       — Ты не приходил. Стал холодным и замкнутым, избегал секса и поцелуев. Смотрел на меня как побитый щенок. Что еще я мог подумать?       — Я сделал тебе больно в прошлый раз. Трахнул сразу после оргазма. Внутрь кончил без резинки. Тебе было больно. Ты жалел об этом. Я не знал, как все исправить. Как можно снова прикоснуться, чтобы не навредить, — короткими, рублеными предложениями заговорил Макао, выбивая из груди Лиама воздух.       — С чего ты вообще это взял? Все было замечательно, мне понравилось, — Лиам отдышался и присел на корточки рядом, беря встревоженное лицо парня в ладони. Большие пальцы легли на нежную кожу под глазами, поглаживая и успокаивая. Макао быстро накрыл их своими и даже умудрился легонько поцеловать запястья, перед тем как ответить:       — У тебя все лицо в слезах было.       — И что? Да, на грани с болью, и остро слишком, но мне понравилось.       — Ага, пизди больше. Ты потом три дня только на мягкое садился.       — Оно того стоило, поверь. Мы же оба знали, что у такого вида секса есть последствия, и я был на это согласен с самого начала. Дурак! Ты просто нереальный дурак! Чего стоило напрямую спросить?       — Ты тоже хорош, малыш, — Макао наконец расслабился и крепко прижал к себе Лиама, окружая своим теплом и запахом. — Как ты вообще мог подумать, что я с ней сплю? Она же лживая насквозь, от косметоса до мыслей.       — Ну, я же тебе разрешил в случае чего… и я еще не похудел достаточно, чтобы считаться красивым.       — И вот кто из нас долбоеб, лапки? Обсуждали же уже. Как мне еще тебе показать, что я тебя хочу до звона в яйцах? На глазах у учителя засосать? Окей, не вопрос.       — Не смей! Когда ты приходил целовать живот и… делать ритуал, —выкрутился Лиам, не желая палить перед развесившей уши родней подробности их интимной жизни: — Я чувствовал себя счастливым, даже когда думал, что это в последний раз.       — Ритуал? — не было ни шанса, что въедливый и дотошный Танкхун пропустит такую сочную подробность мимо ушей.       — У него задница охуенная, упругая, как зефирка, — охотно пояснил Макао, но руки предупредительно со спины Лиама не спустил, удерживая его на одном месте. — Каждое утро я делаю кусь по одной половинке, а потом хлопаю по второй. И целую его живот. Тоже мягонький такой… Ай, да за что?!       — За то, что ты задница болтливая, вот за что, — фыркнул Лиам, пряча красное лицо на плече насмешника.       — Тут нечего стесняться, лапки, у каждой пары есть такие фишки. Хиа’, вон, пи’Пита минимум раз в неделю душит. И после траха всегда много целует.       — Откуда ты знаешь? — Пит забавно округлил глаза.       — Ребят, если вы думаете, что тихо трахаетесь, то спешу вас разочаровать. Позавчера из кладовки вас было охренеть как слышно. И в понедельник в уборной тоже. Я уже молчу про гараж.       — Вегас! — взвыл Пит, раздраженно тряся своего мужчину за плечо. Увы, удовлетворенный оскал с лица Корнвита эти действия так и не сбили.       — Говори со мной, — Лиам прижался щекой к шее Макао, прячась в его руках от собственных страхов и проницательных взглядов близких. — Пожалуйста, говори. Я сомневаюсь не в тебе, а в себе. И мне было плохо и пусто одному, не хочу больше так.       — Мне без тебя тоже, лапки, — проурчал Макао, отодвинулся и погладил большим пальцем искусанные от тревоги губы Лиама. — Оба придурки. Но нам можно, мы молодые, дурные и неопытные. Все, хорош хлюпать, мы же вместе уже, да?       — Слышь, зараза мелкая, — лениво позвал Ким, по выработавшейся за считанные дни привычке обнимая талию Че плотным кольцом.       — Хуле тебе? — не поворачивая головы, спросил Макао, продолжая мягко гладить губы и скулу Лиама.       — Извиняться не собираюсь.       — А стоило бы! — прошипел Лиам и попытался повернуться в сторону Кима, но ему не позволили горячие руки, снова вжав почти до боли в потрепанное дракой тело.       — Нет, мелочь, он прав. Ты был расстроен по моей вине, я заслужил взбучку. Идем. Помажешь мне ранки и получишь минет как извинения за мой долбоебизм.       — Никаких минетов, пока губы не заживут! — прикрикнул Лиам, поднялся, следуя за руками партнера, и переплел их пальцы в замочек, нервно пожимая.       — Значит, меня трахнешь, пошли.       Макао шустро уволок его в свою комнату, затолкал внутрь, захлопнул двери и обнял на входе так крепко, что заныли сдавленные сильными руками ребра. Впрочем, вырваться Лиам не посмел, обнимая бойфренда в ответ поперек спины. В груди разливалось тепло от того, с какой силой тот обхватывал его тело. Родной запах забивался в ноздри, заставляя делать особенно глубокие, медленные вдохи, а губы Макао оставляли на шее и плече влажные следы, от которых дрожала и звенела невидимая струна внутри.       — Блять. Зря я раньше говорил, что Ким — придурок, раз не может от Че отлипнуть. Даже представлять не хочу, как он так долго в соло вывозил, еще и зная про мутного этого. Че же реально с тем дятлом спал, а не просто под ручку ходил.       — Тебе необязательно так говорить, — прошептал Лиам в ответ, искренне растерявшись. — Я понимаю, что ты хочешь показать свои чувства, но я не думаю… что они такие же крепкие, как у Кима и Че.       — Что мне сделать, чтобы это исправить? — Макао поднял голову от его плеча и заглянул в глаза, показывая эмоции, как на ладони. Лиам на несколько секунд перестал дышать, завороженный решимостью и совсем не подростковой серьезностью парня.       — Я не… не знаю, ты разве чувствуешь то же самое? Ну, ты же жил без меня эти дни, и было нормально. Ходил в спортзал, тренировал Пакорна, ездил гулять с Сомом и Кимом с Че, в тире был. Обычная жизнь, все как всегда. Ты проживешь и без меня, Као.       — А ты продолжал делать свои школьные проекты и подрабатывать написанием статей и переводами, думаешь, я не видел, что ты на своем ноуте клацаешь? То есть, тебе без меня тоже окей было?       — Если еще раз влезешь без спроса в мою комнату или ноут!.. — обиженно проворчал Лиам, глядя на Макао со всей возможной строгостью. Но тот лишь качнул головой и чмокнул его в нос, сбивая настрой.       — Я не лез, лапки. Случайно увидел вкладки, когда ты на Вениса отвлекся и ноут не закрыл. Я больше не буду мешаться, обещаю. Только не уходи вот так в туман. Мне пиздец как сложно, я не понимаю, что делаю не так, раз ты до сих пор чувствуешь себя недостаточно в безопасности, чтобы открыться, — Макао замялся, его глаза подернулись грустью и тоской, а руки еще крепче притиснули Лиама к покрытой синяками груди. — Поэтому и лезу, хочу контролировать изнутри, чтобы точно знать, что у нас все хорошо. Я с ума схожу от незнания, а ты все время молчишь и улыбаешься. И говоришь, что с тобой все классно, но оно же нихуя не классно!..       Лиам поймал расстроенного парня под скулы, заглянул в глаза и крепко поцеловал, забив на кровь, ранки и страх поранить еще сильнее. В груди жгло от острого, всепоглощающего чувства доверия и тягучей, как мед, нежности, дыхание перехватило, на глаза сами собой навернулись слезы, а губы Макао так правильно вжались в его, что стало горячо и больно где-то у самого сердца. С головой накрыло осознание: он все еще важен, нужен, желанен. Ядовитые мысли, подселенные в голову родителями, Дженни и собственной самооценкой с дна Марианской впадины развалились на безобидные кусочки, потому что невозможно врать, целуя вот так, с необузданной, звериной преданностью заглядывая в душу, держа в руках, как величайшее сокровище и драгоценность.       — Люблю тебя, — горячо прошептал Макао, едва оторвавшись и пальцем стерев с губы Лиама собственную кровь. — Банально, да? Не примешь так?       — Приму, глупый, — Лиам сморгнул слезинки и повис на шее Макао, позволяя придержать себя за талию. — Я тебя тоже люблю. Очень-очень.       — Зачем тогда прячешься? К чему эти улыбки, фразы вроде «все нормально» или «я в порядке»? Я же здесь, с тобой, зачем играть?       — Я не привык, что можно быть настоящим рядом с близкими. Особенно рядом с близкими.       Лиам здраво рассудил, что лежа им будет удобнее разговаривать, и утащил Макао на двуспальное лежбище, пропитанное запахом геля для душа и кожи хозяина. Первым упал на простыню поперек кровати, с утробным урчанием зарылся в подушки, нащупал под ними какой-то тряпичный комок, вытянул на свет и с удивлением узнал свою толстовку, явно вытащенную из корзины для грязного белья. Макао покраснел и отвел взгляд. Но на призыв Лиама среагировал и покорно вытянулся вдоль его тела ближе к изножью, предохраняя от случайного падения на пол.       — Эй, ты чего? Все в порядке, океан, я на тебя не злюсь. Я тоже спал в твоей футболке или толстовке. Они почти не пахли тобой, даже в начале, но я же знал, чьи они, и это немножко грело, — признался Лиам, застенчиво прячась под боком у парня.       — Два дурака, — хмыкнул тот, боднул Лиама носом в щеку и звонко чмокнул в лоб. — Так что мне сделать, чтобы ты говорил со мной откровенно и сразу?       — Дело не в тебе, Као. Не совсем в тебе. Я просто никогда никому не был нужен. Родители меня почти сразу из планов на жизнь вычеркнули, а Пакорн и Убон были слишком маленькими, чтобы что-то понимать и повлиять на ситуацию. Я не привык, что меня могут ждать. Что меня в принципе можно хотеть и любить. Ты мой первый, во всех смыслах. Первый парень, первый поцелуй, первое ласковое прозвище, первый секс. Я иногда теряюсь, мне всего много, это как… откусить слишком большой кусок торта и пытаться прожевать, понимаешь? И хочется, и не лезет.       — Теперь понимаю, — медленно кивнул Макао, кругами поглаживая солнечное сплетение Лиама. — Бля, малыш, ну ты же знаешь, как я к изменам отношусь, неужели поверил, что мы могли с этой сукой сексом заниматься? Еще и вот так, без палева, у тебя на глазах? Как это вообще в твоей умной голове отложилось?       — Ну, я же тебе разрешил. И Дженни очень красивая.       — Какой смысл в смазливом лице, если изнутри она гнилая? — поджал губы Макао и снова наклонился, сминая половинки Лиама в неглубоком вдумчивом поцелуе. Прошелся мелкими бабочками-поцелуями от щеки к уху, игриво дунул в него, и прижался лбом ко лбу, обжигая лицо тяжелым, загнанным дыханием. — Лапки, ты себе представить не можешь как сильно я скучал. Вечно ржал над Кимом, что тот к Че липнет и бесится, если его будка трансформаторная уезжает на пару дней, а теперь как понял.       — Я тоже. Ворочался часами, заснуть без тебя не мог. Ты во сне потешный и горячий ужасно, я иногда просыпаюсь от жары посреди ночи и выбраться не могу, потому что ты крепко тискаешь, а будить жалко. Но без всего этого стало так пусто и так… холодно, — Лиам передернул плечами и еще сильнее вжался в полуобнаженное тело бойфренда. — Не хочу больше без тебя спать, океан. Давай, даже если мы снова поссоримся, все равно будем спать вместе?       — Как скажешь, — проурчал Макао, рассредоточено целуя челюсть и шею Лиама. — Пахнешь так сладко, я не удержусь.       — Тебе нельзя пока минет делать, губы совсем разбиты. Давай руками? — предложил Лиам компромисс, стараясь не обращать внимания на собственные вспыхнувшие смущением щеки. — Или я могу тебя ртом приласкать, только направляй.       — Ну уж нет, минет будет тогда, когда я смогу тебе ответить тем же. Снимешь шмотки? Я соскучился по моей зефирке.       Макао просунул руку под резинку шорт и белья Лиама, заставив того несдержанно проскулить от ощущения горячей мозолистой ладони, так правильно охватившей уже давно твердое и влажное от смазки естество. В дни вынужденной недоразлуки Лиаму даже дрочить не хотелось, и теперь любое касание отдавалось куда приятнее и ярче обычного.       — Ты тоже, — попросил он и привстал, кое-как стаскивая с себя шорты, белье и футболку.       Макао последовал заразительному примеру и вернулся в ту же позу: лежа вдоль тела Лиама на боку, с опорой на левую руку, а правой накрыл член, поглаживая и возбуждая. Лиам тонул в родном запахе, окруженный со всех сторон теплом и лаской. Макао размеренно двигал рукой, нанеся немного кокосовой смазки на ладонь для облегчения трения. Покручивал запястьем, создавая идеальное давление на член, иногда останавливался или сильно замедлялся, чтобы приласкать большим пальцем чувствительную, налившуюся кровью головку. Целовал губы, щеки, лоб, волосы, даже носу досталось, и Лиам не выдержал накопившегося давления — вцепился двумя руками в крепкую шею, пригибая партнера к себе, приподнял бедра, толкаясь в его кулак, и кончил себе на живот, сцепив зубы, чтобы не стонать на всю громкость.       — Умница. Люблю смотреть, как ты кончаешь.       — Ага. Теперь я не только толстый, но еще и липкий, — иронично вздернул бровь Лиам, намекая на устроенный ими беспорядок.       — Ты не толстый, а мягкий. И мне, может, нравится, когда ты липкий и пахнешь смазкой, сексом и мной. Фетиш у меня такой. Ну правда, сколько можно сомневаться, а? Вот, потрогай, — Макао, не вытирая руки, схватил ладонь Лиама и опустил на свое достоинство, напряженное и твердое. — Видишь? Я хочу тебя. Сильно. Никого не представляю на твоем месте, ни с кем не хочу изменять. Мне нравится твое тело, как есть.       — Мое тело несовершенное и несуразное. Смотри, моя ладонь закрывает в обхвате чуть больше половины твоего члена. Пальцы совсем как сосиски выглядят, ну как ты не поймешь?..       — Не пойму, — подтвердил Макао решительным тоном. В его голове явно созрел какой-то план, и Лиам тоже подобрался, готовясь в случае чего хватать первые попавшиеся вещи и валить из чужой спальни. Макао сделал еще пару глубоких вдохов-выдохов, перебарывая смущение, вспыхнувшее на щеках и шее бордовыми неровными пятнами, и все же заговорил: — Знаешь, что я перед собой вижу каждый день? Твои глаза, Лиам, они такие светлые, чистые, большие — нереальная редкость, я каждый раз теряюсь. У тебя губы пухлые и мягкие, знаешь, каких трудов мне стоит не присасываться к ним 24/7? Не представлять мой член между них и тебя на коленях с этим блядским взглядом снизу вверх? Твои ладошки пиздец маленькие, и меня жутко заводит, когда ты ими трогаешь мою грудь, живот, член или задницу. К слову, о задницах. Я дрочил на воспоминания так, что чуть руки не стер до мозолей. Ты в прогибе с этими ляжками пышными, и мой член меж твоих булочек… Куда убрал, верни! — прикрикнул Макао, когда Лиам попытался прикрыть пылающее лицо руками. Ладонь вернулась на член, не двигаясь, просто сжимая, и Лиам мог с легкостью почувствовать плотность выступающих вен, ток крови, бархатистость кожи. — И грудь у тебя классная. Ты так прикольно стонешь с легким хрипом, если в рот соски взять. И живот я твой тоже люблю. Хочу не только целовать, но и лежать на нем после школы, можно?       — Можно… — прохрипел Лиам, готовый разрешить что угодно, лишь бы фонтан странных, безумно приятных и горячих слов затих хоть ненадолго. Но Макао, как истинный Тирапаньякул, был неумолим и жесток.       — Люблю тебя жамкать всего, ты мягкий и теплый. И внутри так горячо и туго, что мне приходится каждый раз дохлых котят представлять, иначе спущу за секунду. Мне нравится, что ты ниже меня, так удобнее обниматься, нравится видеть на тебе мою одежду, нравится тискать тебя и чувствовать, как ты тычешься носом мне в шею в ответ…       — Закрой рот! — прошипел Лиам и спешно накрыл означенный болтливый рот ладонью. Убрал вторую руку с чужого члена под недовольный, обиженный стон, дотянулся до смазки и сунул в руку парня. — Дай мне пятнадцать минут. Пока ранки на лице обработай, справишься сам?       — Ты точно хочешь секс? Не болит уже?       — Давно не болит. Ты же меня не порвал, Као, просто внутрь кончил без резинки. Ничего страшного.       — Это плохо. Я больше не буду так делать, — пообещал парень, пристыженно глядя из-под нахмуренных широких бровей.       Лиам разгладил морщинку меж ними, еще разок поцеловал, сладко и мягко, едва двигая губами навстречу непреклонному напору, и встал, собираясь подготовить себя к сексу в личной ванной Тирапаньякула. Пит в деталях разъяснил, что и как нужно сделать, хотя оба они во время разговора смущались до ужаса. Благословив про себя понимающего и ответственного мужчину, Лиам достал микроклизмы и после не совсем приятного, но необходимого процесса принял еще и быстрый душ, смывая пыль спортзала и горечь прожитых эмоций.       На полочке в личной ванной Макао стоял полный флакон с обожаемым Лиамом фруктовым гелем для душа. Парень с улыбкой скользнул по нему пальцами, выдавил немного на руку, погрузился в чудесный сладковатый аромат и только сильнейшим усилием воли удержал в узде вспыхнувшую нежность к бойфренду.       После того, как он вышел в спальню в одном полотенце, в ванную, заполненную горячим паром, скользнул Макао, подарив Лиаму по пути долгий поцелуй с намеком на большее. На душ ему потребовались несчастные пять минут — парень даже не потрудился прикрыться, лишь наскоро вытер влагу с тела, чтобы не текло на пол. Лиам за это время удобно устроился на кровати, нежась среди мягкого одеяла и постельного, вкусно пахнущего любимым человеком.       — Я знаю, что сначала растяжка, но потом какую позу хочешь попробовать? — тоном змея-искусителя уточнил Макао, проникая в тело устроившегося на животе Лиама хорошо смазанным средним пальцем.       — Я немного растянул себя в ванной, можешь двумя, — прогнувшись, подсказал тот и застонал тихонько и жалобно, когда через сфинктер протиснулось сразу два. — Хочу попробовать позу наездника. Че говорил, в ней можно контролировать глубину и целоваться удобно.       — Все будет, лапки. Пиздец ты тугой, иди сюда, хочу целоваться, — проурчал Макао, и Лиам моментально потерялся в тягучих, вязких движениях языка, занявшего всю оперативку минут на десять.       — Ты бы знал, как часто я дрочил в эти дни на твои губы. И ладошки. И задницу. Моя мягкая охуенная задница, — Макао слизал слюну с губ, приподнялся и огладил тылы Лиама свободной рукой, поочередно сжимая полукружия. — Я знаю, что ты наездника хочешь, но можно я сначала кое-что попробую?       — Ладно, что мне делать?       С Макао Лиам был готов на что угодно из-за особого, неустанно согревающего грудь чувства безопасности и доверия. Макао вытащил из него четыре пальца с вязким чмоканьем смазки, вытер руку салфеткой, раскатал презерватив по своему достоинству, второй — по члену Лиама, чтобы не заляпать кровать. Вытащил из-под парня злосчастную подушечку-колбаску, снова испачканную предэякулятом и смазкой, и задрал одно его колено как можно выше, дополнительно фиксируя рукой. Притерся к ягодицам членом, рассредоточено целуя плечи и шею, немного покачался вперед-назад, поддразнивая. Лиам заворчал от нетерпения, завел руку назад и сам направил в себя член, не став даже дополнительно использовать смазку — Макао хорошо постарался еще во время растяжки.       — Блять, Лиам, какого хера?! Не болит хоть?       — Не-а, не истери. Двигайся.       — В этой позе получится только медленно, — Макао, убедившись, что все в порядке, расслабился и поудобнее уперся кулаком в кровать. — Сейчас хочу плавно, а потом сверху поскачешь, сколько захочешь. Идет?       Лиам повернул голову, намекая на новый поцелуй. Ему, разумеется, не отказали, а после уткнулись носом в шею, жарко, часто дыша, и толкнулись, в такой позе доставая особенно глубоко. Лиам сжался от пронзительного, пробирающего до костей удовольствия. Макао с просительной интонацией пробормотал, чтобы Лиам расслабился. И накрыл своей ладонью его руку, невольно вцепившуюся в простыню до побелевших костяшек.       — Если тебе неприятно так, мы не будем, лапки. Мне перестать?       — Нет. Нет, мне хорошо, даже очень. Као, я… Можно так?.. — Лиам пропустил свои пальцы сквозь пальцы Макао, и тот с тихим смехом приник еще крепче, часто, мелко целуя загривок и плечи.       — Можно, конечно. Ты нереальный, знал? Маленький такой. Доверчивый. Сладкий. Как тот шоколадный мыш, — каждое слово сопровождалось глубоким плавным толчком. Смазка громко хлюпала, но Лиам отметил вульгарный звук лишь краем сознания — все силы уходили на то, чтобы удержаться на одном месте и не кончить в самом начале игры.       Он рассыпался на множество осколков удовольствия, непривычно тягучего, вязкого, глубинного, когда Макао заставил его повернуть голову и стал усыпать влажное от пота лицо поцелуями. Дождавшись, пока дрожь Лиама прекратится, парень вытащил член, убрал их презервативы, но доводить себя рукой не стал, просто вытянулся на своей половине кровати, позволяя старшему переползти к себе на грудь.       — Эй, я все еще хочу тебе отсосать, — Лиам устроился подбородком на своей руке, перекинутой через широкую, равномерно вздымающуюся грудь любовника. — Можно?       — Не, он сейчас резиной и смазкой вонять будет. И я ананасы не ел, — смешливо дернул носом Макао и лукаво прищурился. — Отдохни немного и поскачешь сверху, как и хотел.       — А ты? Я, выходит, два раза кончу, а ты один. Нечестно. Давай я хотя бы рукой помогу, сравняем счет?       — Ты где так губы дуть научился, мелочь? — хихикнул Макао и чистыми пальцами накрыл губы Лиама, ощутимо надавливая на нижнюю. — Но выглядит секси, мне нравится. Сразу хочется тебе весь мир подарить за пару поцелуев и, может быть, отсос.       Лиам подмигнул и, сам от себя не ожидая, обхватил указательный и средний пальцы парня губами, поглубже втягивая в рот. Он заранее смотрел пару обучающих роликов в интернете, чтобы не оплошать, когда дело дойдет до подобных ласк. Даже тренировался тайком на овощах, стараясь не оставлять на тонкой шкурке царапин от зубов и как можно плотнее обхватывать бананы и огурцы губами. Макао замер, наблюдая во все глаза, как его пальцы по самые костяшки скрываются меж губ Лиама. Как обильно выделяется слюна, хлюпая не хуже смазки в растянутых уголках, когда Лиам на пробу задвигал головой вперед-назад, имитируя полноценный минет. Пропихнув внутрь еще и безымянный, Макао поиграл с языком, поглаживая и пощипывая упругую плоть. Лиам застонал от возбуждения и легкой боли, Макао вытащил пальцы, оставив неряшливую нитку слюны, рывком протащил парня повыше и вставил все три в растянутый и мягкий после прошлого оргазма проход, смешивая с аптечной смазкой.       — Као!..       — Когда-нибудь я затащу тебя в душ, сам вымою, чтобы твоя дурная головушка убедилась, что ты чистый со всех сторон, потом уложу в кровать и вылижу. С головы до ног. И лапки твои — и верхние, и нижние — и грудь, и задницу. Особенно задницу.       — Это грязно, — сдавленно пробормотал Лиам и приподнял бедра навстречу толчкам теплых скользких пальцев, каждый раз легонько потирающих, дразнящих простату.       — Когда любишь — не грязно, — отрезал Макао и поманил Лиама к себе. — Наденешь на меня презик, лапки?       Лиам дрожащими от перевозбуждения и волнения руками помог партнеру надеть презерватив, изредка отвлекаясь на особо удачные касания внутри, и влез сверху, осторожно, не до конца присаживаясь на пресс, чтобы не надавить. Макао с осуждением закатил глаза, вытащил пальцы, вытер о первую попавшуюся тряпку и взял флакон со смазкой. Потряс, хмыкнул, о чем-то вспомнив, и уточнил, бросив вопросительный взгляд на лицо Лиама:       — Я кое-что попробовать хочу. Можно? Только не пугайся и не дергайся, это будет странно, но не больно.       — Ладно, давай, — Лиам поерзал, уперся одной рукой в грудь Макао, а второй в изголовье кровати и замер, позволяя тому верховодить. Он ожидал шлепка по заднице, щекотки по ребрам, руки на собственном члене, но не того, что Макао уложит его к себе на грудь и просунет внутрь ануса твердую, узкую и скользкую верхушку флакона со смазкой. — Као, что ты…       Прохладная густая смазка полилась прямо внутрь, Макао аккуратно извлек кончик флакона, откинул на кровать и вставил член до конца, быстро и жестко, одним скользящим движением, по сути, просто насадив Лиама на себя за бедра. Лиам вскрикнул в голос и выпрямился, пытаясь отдышаться, но любовник был настроен серьезно — приподнял его за талию и сам толкнулся навстречу, до краев заполняя и растягивая. Смазки было так много, что при каждом толчке она стекала густыми капельками по бедрам, заполняя воздух сладким ароматом кокоса и холодя нежную кожу бедер. Стыдно и грязно, но в то же время безумно привлекательно и горячо.       Лиам быстро привык к размеренным толчкам, и, хотя все еще стеснялся пошлых звуков и новых ощущений, остановил Макао и попробовал двинуться сам. Парень под ним сразу замер и убрал руки с бедер, предоставляя свободу. Лиам покрепче вцепился в изголовье уже двумя руками, стараясь не задумываться о том, как выглядит со стороны. Все равно Макао смотрел на него, как на божество, заботливо поддерживал и направлял, а потом, заметив, что тот начал уставать, снова перехватил контроль и довел их обоих до очередного оргазма, пробравшего каждую клеточку живота, паха и бедер долгим сладким спазмом.       Лиам, тяжело дыша, растянулся поверх Макао, больше не боясь надавить — на страх и сомнения не осталось сил. Впрочем, тот ничуть не возражал, лишь выскользнул из расслабленного тела, провел пару раз рукой вдоль мокрого позвоночника да проверил, нет ли разрывов или крови, но, благодаря большому количеству качественной смазки, все прошло идеально.       — Пиздец, лапки. Меня когда-нибудь перестанет так крыть от секса с тобой?       — Не понравилось? — Лиам приподнял голову и был коварно утянут в тягучий поцелуй с языками. Любимые ладони меж тем спустились к ягодицам, тиская и сжимая, ощутимо, но не до появления следов.       — Понравилось, глупыш, — Макао спустился поцелуями к шее. — Но я все еще хочу кусать тебя за булочки, даже больше, чем раньше. Я же могу?       — Почему тебе это так нравится? — смутился Лиам, прячась между шеей и плечом младшего.       — Следы такие прикольные остаются, розоватые и вдавленные. Пошли в душ, мелочь, я животом чувствую, как твоя сперма нас склеивает.       Макао помог Лиаму встать и отвел его в душ, вновь залезая в кабинку вместе. Сам намылил, скользя по телу ладонями, будто заново хотел ощупать и запомнить каждый изгиб и впадинку, много целовал прямо под водой, стараясь, чтобы старший все время оставался под теплыми струями и не мерз. Лиам с удовольствием вернул услугу, попутно восхищаясь и про себя, и вслух красивым телом партнера, на что тот лишь с намеком шевелил бровями и растягивал губы в пошлой ухмылочке.       Оказавшись в кровати, Лиам хотел привычно свернуться на боку, чтобы Макао мог обнять со спины, но тот не позволил, уложив его на живот и опустившись к по-прежнему обнаженным ягодицам. Вскоре те запестрели крохотными розовыми влажными следами, немного зудящими и припухшими, а Макао выглядел как налакавшийся валерьянки кот. Сходство усиливали поплывший, расфокусированный взгляд, лихорадочные облизывания припухших губ и грудное урчание на низких мощностях.       — Я скучал по тебе, как сука. Твои булочки — топ, мелочь.       — Ты очень странный, в курсе? — отозвался Лиам, с писком зарываясь в подушку. Макао подтянулся на руках и притерся к его ягодицам полутвердым членом.       — Ага. Отбитый напрочь. Тронутый. Повернутый на твоем теле. Чего ты хочешь в следующий раз, чтобы я знал, к чему готовиться? Хочешь минет сделаю, как губы подживут? Можем запереться в кладовке для швабр, не все же только Вегасу с Питом по углам прятаться.       — А ты чего хочешь? — Лиам повозился, переворачиваясь, и закинул руки на шею парню, с любопытством глядя ему в глаза. Получил еще один чмок в кончик носа и задумчивое:       — Твой рот создан для минета. И губы эти… охуеть можно, лапки, у меня крыша отъезжает, когда на них смотрю. Не смей их облизывать у меня на глазах, понял?       — А то что? — прищурился Лиам, неприкрыто любуясь бойфрендом и, кажется, завидуя самому себе.       — Отшлепаю.       Лиам с трудом подавил предвкушающую улыбку и напоказ, осознанно облизал губы, старательно размазал по ним загустевшую от предвкушения слюну, делая кожу влажной и мягкой. Резьбу у Макао сорвало моментально, Лиам даже не успел отследить, в какой момент оказался лежащим животом вниз с чертовой подушкой-колбаской под бедрами, а на выставленные напоказ ягодицы со звоном опустилась тяжелая ладонь.       В этот раз Макао довел его почти сухого оргазма рукой, параллельно с этим толкаясь по обильно залитой в промежность смазке меж отшлепанных красных ягодиц, приятно ноющих от любого, даже самого легкого трения. Лиам возблагодарил небеса за то, что они оба молоды и способны быстро возбуждаться несколько раз подряд, и обессиленно рухнул на кровать, вымотанный сладким долгим спазмом, прошедшим по телу волной. Макао сам довел себя до края, не отказав в удовольствии кончить на пылающие ягодицы, агрессивно помеченные его зубами и ладонями.       — Я не пойду снова в душ! — устало и капризно заныл Лиам, на что Макао негромко рассмеялся, поставил на и без того истерзанной правой половинке крепкий засос и заверил, что сам уберет беспорядок. Обтерев Лиама от смазки и выкинув салфетки и использованные презервативы, он даже приволок прохладную тряпочку для пострадавших ягодиц.       — Не больно, мелкий?       — Нет. Ноет немножко, но скорее приятно. Это же и мой кинк тоже, — чтобы ответить, Лиам с трудом стряхнул сонный туман, в который успел провалиться, пока Макао суетился с уборкой и обтиранием влажным полотенцем.       — Потом может быть больно сидеть, поэтому пока не снимай компресс. Пиздец ты сладкий, лапки, в следующий раз я тебя все-таки вылижу.       — Как скажешь, — согласился Лиам невнятно, прижался покрепче ко вкусно пахнущему горячему телу и провалился в сон, не заметив, каким обожанием и любовью зажглись глаза Макао от таких простых слов.       

***

             Лиам много чего повидал — в конце концов, ему было семнадцать, он учился в элитной школе, где у половины учащихся был личный водитель, а его дядя работал в правоохранительных органах на не самой мелкой должности. Но смотреть на то, как Порче пытаются склеить у него на глазах, было неприятно и липко. Он понимал, почему этот представительный молодой мужчина, на вид ровесник Кинна, подкатил именно к Че. Су, которой необычайно шел образ суровой валькирии в облегченном тканевом доспехе, сразу срезала наглеца ледяным взглядом, Сом и Убон были очевидно юны для подобных заигрываний, Лиама надежно защитили близорукость и лишний вес, так что оставался только Че. Невероятно красивый в кипенно-белой рубашке с закатанными рукавами, расстегнутой к тому же на две пуговицы. Простые черные штаны облегали длинные стройные ноги, волосы Че уложил по обе стороны от лица, что делало его визуально старше и горячее, губы блестели от блеска и нарисованной полоски искусственной крови, а оленьи глаза подчеркнула черная подводка, делая взгляд магнетическим и глубоким. Танкхун отлично постарался над его образом, создав шедевр при минимуме реквизита.       Они все приехали в дом главной семьи отмечать Хэллоуин, прихватив более-менее подходящие костюмы, пусть и на неделю заранее из-за приближающегося концерта Кима и антидепрессантов Танкхуна, прием которых тот как раз собирался начать со следующей недели. Вегас и Пит нацепили вставные клыки, черные цилиндры и плащи с ярко-красной подкладкой. Пакорна обрядили как милаху-гнома с накладной густой бородой и таким же морковно-рыжим париком. Убон нарядилась как леди Галадриэль, одолжив в школьной театральной секции белокурый парик. Образ ей шел, как и длинное кремовое платье с корсетом, облегающее осиную талию и свободно расходящееся от пояса. Макао свой костюм прятал до последнего, а Лиам использовал образ оборотня, с пушистыми ушками, цепляющимися к волосам при помощи заколок.       Порче обаятельно улыбнулся мужчине, рядом с которым лежала карнавальная красно-черная кружевная маска на длинной тонкой палочке, закинул ногу на ногу и с достоинством произнес:       — У меня уже есть постоянный партнер. Я не заинтересован в знакомствах на одну ночь.       — У меня тоже есть, и что с того? Ты горячий, твой парень сам виноват, что оставил тебя здесь одного. Я много чего умею, сладкий, соглашайся, будет весело, — мужчина поиграл бровями и приторно улыбнулся, с намеком глядя на пах Порче.       Лиам дрожащими пальцами набрал сообщение в их чат, озаглавленный Макао «НЛМЗТБЖБ», что расшифровывалось как «Нежные лапки, мелкая зараза, трансформаторная будка, жопа бегемота», с их групповым и очень дурным фото в студии Кима. Ким и Че, как ни странно, никак название не комментировали и менять ничего не стали, что малость разочаровало Макао, настроенного пошалить. Сейчас же Лиам настучал, промахиваясь мимо клавиш: «У нс пролбемы какойто мужик клеится к че бегом в гстиную».       Телефон Че пиликнул оповещением, но парень и бровью не повел, продолжая в упор смотреть на настойчивого ухажера.       — Повторяю: у меня уже есть партнер. Мне неприятны ваши ухаживания, вы не могли бы уйти?       — Ну малыш, что не так? Чем он лучше меня? — продолжил наседать назойливый брюнет. Лиам бросил взгляд на его руку, но обручального кольца не нашел, хотя это ни о чем и не говорило. Порче окинул «ухажера» оценивающим взглядом с головы до ног, заставив невольно приосаниться и расправить плечи. И холодно бросил:       — Всем.       — Да ладно тебе, хорош ломаться, как целка, ты одна из бабочек-однодневок Кинна, да? Не видел тебя тут раньше. Что, Порш и Кинн решили разнообразить скучный семейный быт тройничком с малолеткой?       — Фу, блять, мерзость какая, — скривился Че и звонко цокнул языком. — Слушай, герой-любовник, я пытался по-хорошему, но не моя вина, что у тебя избирательная глухота. В запасе еще минуты две-три, чтобы ты прикинулся ветошью и отполз куда-нибудь в уголок. И я, так и быть, промолчу о том, какой словесный понос ты тут нес.       — А то что? — намного жестче переспросил мужчина, кладя большую смуглую ладонь на ногу Че, опасно близко к паху.       — А то граблей у тебя резко не станет, — прошипел незнакомый высокий мужской голос, и за спиной назойливого мужчины вырос еще один человек, весь в белом шелке с такой же маскарадной кружевной маской, только с морозно-белыми узорами. — Нахуй от него отошел, Тайм. Тебе мало интрижек стало, и ты решил на занятых парней переключиться? Огонька не хватает?       — А если и да, то что? — Тайм убрал руку с бедра Порче и повернулся в сторону второго мужчины, ухмыляясь и бравируя словами: — Ты же пресный, солнце. Скучный. Серый, как мышь. Мне приелась рутина, вот и хочется чего-то поострее. А этот мальчик ничего так, сойдет на пару раз.       Второй мужчина выронил маску и отшатнулся. Красивое лицо, едва тронутое макияжем, исказилось от боли, словно его ударили, и Лиам невольно испытал прилив жалости. Тем более, жестокие, грубые слова Тайма были абсолютно не заслужены: и фигура у светловолосого была стройной, и костюм красивый, а лицо так вообще — не хуже, чем как у модели из известного журнала.       — Или все-таки хочешь попробовать втроем? — продолжил изгаляться Тайм, явно сводя с блондином свои, внутренние счеты. — Сам найдешь или мне попробовать? Мальчик или девочка? Блонди или брюнетка? О, а может, попробуем ту чудесную плетку, что я заказал на годовщину, а ты выкинул из окна спальни? Не переживай, я ее сохранил. Нет? Может, тогда эрекционное кольцо? Или те чудесные зажимы для сосков? Ты всегда отказывался, сладкий, но твои слезы так заводят…       — Бля, меня стошнит сейчас! — Порче рывком встал и в два удара уложил не ожидающего нападения Тайма лицом в пол, к ногам блондина. — Слышь, уебок, еще раз при девушках или при этом парне такую хрень спизданешь, и я тебе руки сломаю и рот с мылом помою. Гуляй нахуй, отсюда, пока тебя Ким не нашел.       — Ким?.. — прохрипел Тайм, тщетно пытаясь вырваться из хватки более легкого, но тренированного и уверенного в своих силах и способностях Порче.       — Мой парень, наличие которого ты предпочел внаглую проигнорировать. Пошли, — Че вывернул Тайму руку, вздернул на ноги и дотащил до двери, пинком отправив за нее и захлопнув створку с этой стороны. Неодобрительно покосился на тихо плачущего блондина, подошел к нему и протянул руку: — Порче Киттисават. Младший брат Порша и бойфренд Кима.       — Таэчин Лертравинот, можно просто Тэ. Друг и бывший одногруппник Кинна, — молодой человек осторожно пожал протянутую ладонь. Порче помог ему устроиться на диване, почти профессионально намешал за барной стойкой «Лонг-Айленд», всунул в холеные руки Тэ красиво украшенный бокал и развалился рядом, заводя отвлеченную беседу.       Когда их нашел разъяренный, как тысяча ракшасов, Ким, Порче уже успел остыть. Киму даже грим не потребовался, чтобы выглядеть так, будто его пять минут назад из склепа вытащили — через полторы недели намечался еще один большой концерт, и он спал в лучшем случае по пять часов в сутки, в остальные девятнадцать постоянно куда-то торопясь и даже перекусывая на бегу. Вместе с ним пришли Кинн и Порш, оба грозные и злые из-за выходки Тайма. На Кинне был костюм Фредди Крюгера, у Порша на руках сверкали накладные когти-кинжалы, как у Росомахи, а развитый торс, не оставляя простора для фантазии, обтягивала белая майка.       Че успокоил своего парня парой касаний и ласковыми словами на ушко. Ким выслушал и оттащил его за локоть в сторонку, где они несколько минут максимально тихо целовались, чтобы не драконить Порша, все еще не до конца принявшего тот факт, что его милый ласковый братишка вымахал в здоровенного парня со впечатляющими сексуальными аппетитами.       — Лапки? Убон? Су? Вы в норме? — в помещение большой гостиной, украшенной к празднику тыквами, ночничками в виде летучих мышей и искусственной паутиной, ввалились Кхун и Макао, плечом к плечу, едва сумев протиснуться в узкий дверной проем.       Танкхун выглядел весьма необычно для своих обыкновенных броских образов: какая-то голубая майка с круглым вырезом, клетчатая сине-серая рубашка сверху, обычные светлые джинсы и черные кеды. Левый рукав у локтя был заляпан искусственной бурой кровью. Волосы он выкрасил в темно-каштановый и художественно взлохматил, это придало его худому лицу благородное и холодное выражение. Макао же… Лиам залип на груди своего парня в глубоком вырезе бархатной красной рубашки, пропустив его слова мимо ушей. Поднял взгляд на лицо и понял, что лучше бы этого не делал: образ Джокера в исполнении Хита Леджера ужасно шел Макао, выкручивая природную наглость, хитрость и легкую сумасшедшинку на максимум.       — Малыш, он тебя трогал? Поранил? Хуйни сказал? — Макао, не докрашенный Кхуном до конца, судя по чуть размазавшейся стрелке на виске, пересек комнату и опустился на колени перед замершим Лиамом, беря его ладони в свои.       — Н-нет. Не трогал. Только Че. Можем выйти на воздух, пожалуйста? Жарко очень, — Лиам помахал руками перед лицом, пытаясь остудить пылающие щеки. Такой Макао вызывал желание не просто его объездить, а в принципе довести до состояния нестояния.       — Жарко, говоришь? — Макао успокоился и подмигнул, предлагая Лиаму руку. — Пошли, лапки, есть тут одно местечко на свежем воздухе, — окинув собравшихся пристальным взглядом, он в никуда заметил: — Поставлю бланш любому, кто сунется на крышу в ближайшие минут сорок.       Лиама засунули в лифт, уже там начав целовать до ватных ног и легкого головокружения. Затем вывели за руку на крышу, к прохладе и довольно сильному ветру. Прислонили к ближайшей стене, подперли горячим телом и впились в губы с такой жадностью и напором, что парню только и оставалось, что цепляться за подставленные каменные плечи, потираться пахом о такой же твердый пах и постанывать в мокрый поцелуй. Когда ловкие пальцы расстегнули ширинку и нырнули под белье, Лиам только сильнее откинулся на надежную стенку позади, позволяя творить со своим телом все, что угодно. Макао вбил меж его бедер ногу, усаживая, и снова увлек в восхитительно крепкий поцелуй, второй рукой тиская ягодицу.       Лиам податливо выгибался в желанных руках, сам подставлял горло под поцелуи, засосы и слабые укусы, прекрасно зная, как Макао манит его доверчиво открытая шея. Водил ладошками по плечам и напряженной спине, и младший, вскоре догадавшись, чего от него хотят, расстегнул рубашку, путаясь в пуговицах, чтобы у Лиама был доступ непосредственно к коже.       — Чем громче будешь стонать, тем лучше, малыш.        Лиам щекой уловил довольную улыбку бойфренда и подался бедрами в кольцо из пальцев, теряя голову от правильности хватки и сбитого дыхания на тонкой коже шеи. Он слишком сильно откинулся на стенку входа на крышу, ушиб затылок и сдавленно зашипел, на что Макао рассмеялся, чмокнул его в лоб и подложил под затылок свою руку. Лиам сильнее вцепился в парня, подался вперед, активнее толкаясь, и со стоном кончил, заполнив чужой кулак спермой. На последних остатках силы воли схватил руку бойфренда и вытер о свою рубашку, такую же расстегнутую до последней пуговицы.       — Мою можно потом постирать и дома носить, а если ты угробишь любимую рубашку пи’Вегаса, пи’Пит тебе потом голову открутит.       — Видимо, я плохо постарался, раз ты такой разговорчивый, малыш, — Макао расчетливо прикусил мочку уха, заставив Лиама вздрогнуть всем телом от нового витка возбуждения. — Прости, я буду стараться лучше. В следующий раз ты не сможешь даже ровно стоять.       — Позер, — фыркнул оклемавшийся Лиам, скинул испачканную вещь, поменял их с Макао местами и опустился на колени, двумя руками берясь за ремень на чужих штанах.       — Лапки, ты правда хочешь, чтобы наш первый отсос был на крыше, пока остальные празднуют внизу?       — Хочу. А ты нет? — Лиам закусил губу и посмотрел на парня снизу вверх, не сомневаясь, как именно на того подействует картинка. Макао прикрыл глаза, о чем-то раздумывая, стащил с себя пижонскую шелковую рубашку Вегаса и заставил Лиама ее накинуть.       — Тут прохладно, надень. Если устанешь или коленки заболят, лучше доведи рукой. И не бери сразу весь, половины будет достаточно.       — Я уже говорил, что люблю тебя? — Лиам вывернул шею, целуя руку, которой Макао пытался приподнять его подбородок.       — Да, но мне все равно приятно, — Макао нажал большим пальцем на нижнюю, любуясь и ничуть того не скрывая.       Лиам втянул в рот палец, посасывая и касаясь языком, пока справлялся с ремнем и ширинкой. Член качнулся перед лицом — твердый, перевитый венами, с каплями естественной смазки на головке, пахнущий мускусом и самим Макао. Лиам приоткрыл рот, решаясь, и ощутил бережное прикосновение к щеке. Сверху раздался голос, хриплый и низкий, от которого по телу прошла знакомая истома:       — Если не хочешь, не нужно себя заставлять. Я люблю твои губы и хочу их пиздецки сильно, но и тебе должно быть удобно.       — Я хочу, честно, — Лиам придвинулся ближе, опаляя головку дыханием. — Просто это ново для меня. Я постараюсь аккуратно, направляй.       Вкус показался странным, но не неприятным. Смазка густо пахла чем-то солоноватым и острым, и Лиам поглубже втянул в себя новый запах, стараясь запомнить. Макао сверху простонал его имя через плотно сжатые зубы, но не сделал ни единого движения, чтобы перехватить контроль. Лиам сам регулировал глубину, ритм и плотность охвата, и выказанное доверие пьянило не хуже вина. Он изо всех сил старался прятать зубы, равномерно работать щеками, обхватывать губами плотнее, толкаться кончиком языка в уретру, отчего Макао вжимался голой задницей в стену и стискивал кулаки, лишь бы не толкнуться самому на всю длину. Лиам, послушавшись просьбы, не пытался взять полностью, ограничившись двумя третями, но и так Макао плавило, размазывая по стене, а Лиам ощущал, что ему даже этого становится много. Слюна хлюпала на каждом скольжении, он пытался это как-то контролировать, но вскоре она потекла через уголки растянутых губ, пачкая подбородок.       — Ч-ш-ш, не надо, малыш, все хорошо, — заметив судорожные попытки вытереться во время перерыва, Макао наклонился и погладил покрасневшую щеку, заглядывая Лиаму в глаза с нежностью и обожанием. — Не стесняйся слюны, это нормально. Мне нравится, когда немного грязно. С твоими губами смотрится даже лучше, чем студийная порнуха.       — Можешь, пожалуйста, предупредить, когда будешь кончать? — тихо попросил Лиам, млея, когда пальцы Макао принялись ласково разминать ноющую от стараний челюсть.       — Обхвати губами поплотнее и пососи головку, — попросил парень после паузы. Лиам вдохнул побольше воздуха и подчинился, стараясь принести своими действиями максимум удовольствия. — Посмотри на меня.       Лиам, не выпуская член изо рта, вскинул взгляд. Макао смотрел на него так, будто сейчас накинется и сожрет. Стерев нитку слюны с подбородка старшего, он пошло ухмыльнулся и под шокированным взглядом слизал ее с пальцев, вторую ладонь запустив Лиаму в волосы, но все еще не пытаясь направлять, скорее, просто фиксируя себя в пространстве.       — Пиздец, — прошипел Макао через десяток покачиваний головы, отстранил Лиама, обхватил себя рукой и пару раз проехался, легко скользя кулаком по размазанной слюне и смазке. Вытер руку о все ту же многострадальную белую рубашку, поднял парня с колен и снова прижал к стене, невесомо касаясь губами распухших и ноющих губ. — Ты бы себя видел сейчас. Такой затраханный, красивый, мягкий…       Новый поцелуй не заставил себя ждать. Макао, казалось, было совершенно плевать на то, что только что побывало во рту Лиама. Он упруго толкался языком меж беспомощно приоткрытых губ, посасывал их, делая еще более мягкими и влажными, жадно сминал, а потом, будто одумавшись, едва ощутимо чмокал, особое внимание уделяя саднящим уголкам. Его ладонь оказалась под затылком Лиама, ероша волосы и предохраняя от соприкосновения со стеной — очередной молчаливый заботливый жест, заставивший Лиама расплавиться мороженым на солнце.       — Ты охуенный, лапки. Пошли вниз, пока я еще могу держать себя в руках.       Когда они вернулись к остальным, праздник уже был в разгаре. Порш и Кинн, обнявшись, танцевали под медляк и шептались о своем. Танкхун позволял Арму массажировать свои ноги, щуря на него большие подкрашенные тушью глаза с желто-зелеными линзами. Пол в одной клетчатой незастегнутой рубашке что-то увлеченно объяснял Сухон и Пакорну. Тэ степенно беседовал с Убон. Че и Ким по-прежнему лизались в уголке, вернее, более рослый Киттисават зажал партнера между собой и стеной, и они весело проводили время, благо звуки французских поцелуев кое-как перекрывала льющаяся из колонок расслабляющая инструментальная музыка. Вегас с Питом сплавили Вениса на приходящую нянечку и телохранителей этажом выше и теперь наслаждались друг другом, обнимались на диване и потягивали красное полусладкое из одного бокала.       — Оу, а вот и наши… голубки, — Кхун, первым заметив Макао и застенчиво прячущегося за его спиной Лиама, встал и усмехнулся, хитро и беззлобно. — Знаешь, мелкая зараза, теперь я лучше тебя понимаю. Дашь своего мальчика накрасить? Тебе понравится, обещаю.       — У Лиама спрашивай, — повел голым плечом Макао, так как его бардовая бархатная рубашка, уже застегнутая на все пуговицы, красовалась теперь на Лиаме.       Лиам на предложение согласился, завороженный пляшущими в зрачках мужчины огоньками азарта и предвкушения. Танкхун привел его за руку в свою комнату, зажег верхний свет, достал увесистую сумку с косметическими принадлежностями и распечатал пару одноразовых пробников.       — Зачем это? — спросил парень тихо, когда Танкхун закончил работать с контуром на его губах.       — Немного выделим твои губки и подчеркнем изгиб. У мелкого кузена и шанса не будет от тебя глаз отвести, — подмигнул Танкхун и позволил Лиаму подвигать губами, размазывая блеск, насыщенно пахнущий вишней. — Просто охуенно, зайка. Твои губы — произведение искусства. Думаю, Макао не раз делал тебе комплименты о них в его стиле.       — В его стиле? — не понял Лиам, безропотно позволяя накрасить себе глаза. Тушь ощущалась инородной, но не такой неприятной, как ожидалось.       — Глаза не три, хочешь почесать — либо терпи, либо аккуратненько чеши веко рядом. Ну, комплименты твоей заднице мы уже слышали. Думаю, фетишей у него намного больше. Но ты не говори, если не хочешь, дело ваше.       — Ему правда нравятся мои губы. Он может целоваться по полчаса, а потом смотрит на них так жадно, будто сожрать готов. Еще ему мои ладони нравятся. Я никогда не считал их красивыми, но океан говорит, что они милые и сексуальные, — все же поделился со старшим парень, со стыдом и нежностью вспомнив, как быстро Макао возбуждался, когда он скользил своими маленькими ладошками по груди, бедрам или члену.       — Ладони, говоришь? Сейчас все будет! — Танкхун просиял, отложил тушь и метнулся к огромному стенному шкафу, вытаскивая из бокового отделения резную деревянную шкатулку. — Ты не против лака для ногтей?       — Нет, если он потом смоется. Через пару дней в школу.       — Ага, я покажу, как быстро смыть, — покивал Танкхун и из комода вытащил два флакончика: черный и нежно-розовый.       Поманил Лиама на балкон, чтобы не вонять лаком в уютной неоновой гостиной и в два счета накрасил короткие ногти парня, оставив его сохнуть — все пальцы чисто-черным, кроме безымянных с розовым. Дождавшись, пока лак высохнет, Танкхун завел Лиама в комнату и помог ему закрепить на руках очень красивые перчатки без пальцев из серебристого металла, извлеченные из шкатулки.       — Это была часть одного маминого образа, еще когда она училась в театральном во Франции. Она вообще такие штучки любила, у нас много ее реквизита осталось. Твоя ладошка ненамного больше, чем у нее, выглядит просто чудесно. И последний штрих. Как ты относишься к украшениям на шею?       — Не перебор будет? — засомневался Лиам, разглядывая блестящие под светом люстры перчатки, охватывающие тыльную сторону ладони и застегивающиеся на крохотные крючочки на запястье. Маленькая петелька через средний палец дополнительно фиксировала украшение, металл быстро нагрелся и легко сгибался, переливаясь на свету, да и сами перчатки ощущались намного легче и ажурнее, чем казались на вид.       — Сам посуди, — Танкхун с видом победителя в лотерее протянул маленький бархатный черный чокер с золотистыми бубенцами, как у котенка. — С твоими кошачьими ушками будет смотреться космически.       — Ладно. Давай, — Лиам позволил застегнуть на себе украшение, поражаясь мягкости ткани и нежному перезвону бубенцов, раздававшемуся на каждом шагу. Приятное давление на кадык тоже доставило неожиданное, пусть и слабое удовольствие, и Лиам невольно подумал о реакции Макао. Танкхун наскоро поправил свой макияж и снова закопался в шкаф чуть ли не по пояс.       — Ты рассказал о ваших штучках, будет справедливо, если узнаешь о моих, — снял он с вешалки просторную изумрудную рубашку. Подумав, добавил к ней приталенную светло-голубую. — Я люблю массаж, чаще всего наш секс заканчивается именно им. Мне очень нравится, когда ласкают стопы и ладони. И когда трахают на весу, хорошо, что обе мои радости на такое способны. И секс втроем — отвал всего, ощущения незабываемые. Как думаешь, какая рубашка мелкому кузену подойдет больше?       — Зеленая, в синюю он в талии не войдет, — оценил Лиам, мучительно краснея. Перед глазами так и маячили картинки 18+, навеянные словами Танкхуна и его собственной бурной фантазией.       — Отлично, тогда пошли!       Они вернулись к гостям, Танкхун сходу швырнул в Макао рубашку, предупредительно держа Лиама за своей спиной, благо рост позволял, а потом метаться стало поздно — Лиам услышал одобрительный гул мужчин, уловил гордый взгляд Убон и восхищенные — Пакорна и Сома.       — Кузен, — тяжелый, жесткий, резкий голос Макао перекрыл шум, заставив всех притихнуть, а Кима наконец отлипнуть от Че, на шее которого уже живого места не осталось. Макао вышел вперед, застегивая рубашку и разглядывая Лиама так тщательно, что тот ощутил мурашки, сбегающие вниз по позвоночнику. — Хорошая месть, я оценил. Но, если ты сделаешь так еще раз…       — На. Водостойкая. Если и смажется от слюны, то совсем чуть-чуть, я проверял, — Кхун не впечатлялся давящей аурой младшего кузена и сунул ему в руку помаду. Алую. Тот притих, покосился на Лиама, заколебался, и Танкхун, со вздохом, сунул еще и блеск, добавив: — Этот точно сотрется, но он гипоаллергенный и съедобный, так что все норм. О, чокер тоже можете себе оставить. Твоему мальчику очень идет. А у тебя, я гляжу, только что прибавилось кинков.       — Не прибавилось, я и так люблю его шею. Но чокер охуенная идея, ты прав — Макао заправил рубашку спереди в штаны, чтобы не мешалась, и обнял Лиама, на ухо шепча о том, какой тот красивый, сексуальный и тискательный. И какие манящие у него губы.       Они немного потанцевали вдвоем под незнакомую Лиаму медленную песню на английском, Порш намешал им безалкогольного мохито, и Лиам с удовольствием потягивал свой напиток, отдыхая на диванчике, пока Макао справа наслаждался своим и по-хозяйски гладил его бедро. Ким наконец отлип от Порче, и они тоже устроились клубком в одном из кресел. Уставший как собака Ким дремал, Че потягивал еще одно безалкогольное творение Порша, гладил своего парня по спутанным волосам и худой спине и выглядел счастливым.       Ровный ход вечеринки нарушило исчезновение Тэ. Он вышел в уборную в другом конце этажа, но не вернулся ни через пять, ни через десять минут, и Убон, с которой молодой человек до этого разговаривал о современной моде, забеспокоилась. Девушка решила сначала подойти к Кинну, как к близкому другу потеряшки, но тот отмахнулся, сказав, что Тэ наверняка поправляет в туалете макияж или залип в телефон. Но Порш сообразил быстрее, метнулся в коридор и выяснил у охранников, что Тайм комплекса так и не покинул, затаившись где-то внутри.       Томная атмосфера праздника, приправленного сплетнями, музыкой и алкоголем, слетела за секунду. Вегаса и Пита оставили следить за детьми, Арм метнулся в свою серверную, вместе с Поршем и Полом по камерам пробивая, куда мог деться Тайм. Кинн отправился на парковку, Макао — в сад, Порче, Кинн и Лиам обыскивали туалеты, но Тэ ни в одном не оказалось. Вернувшись ни с чем, они снова собрались в серверной, решая, что делать.       — Охуеть, не встать… — прервал всеобщий галдеж Пол, уставившись в свой монитор чуть ли не с отвисшей челюстью.       Все с любопытством столпились рядом с ним и тоже замерли, не зная, как реагировать на видео с камеры. Тэ действительно посетил уборную для персонала на первом этаже. После того, как марафет был наведен, а следы слез — тщательно убраны с лица, он вышел в коридор и напоролся на поджидающего его Тайма, который обездвижил его и силой уволок в сад, где охрана была только по периметру. Тэ сопротивлялся изо всех сил, пихался и дергался, что отлично фиксировала неприметная камера на соседнем дереве, о которой Тайм не знал. Но Тайм был в разы сильнее и порвал на партнере одежду, добираясь до кожи. Сильно, до крови укусил за сосок — Тэ выгнулся от боли, закидывая голову вверх, что дало Тайму возможность жестко присосаться к шее. Тэ снова что-то сказал, захлебываясь в слезах и упираясь двумя руками в плечи насильника — тот был выше, тяжелее, сильнее, сопротивляться было сложно и выматывающе.       Черная высокая фигура появилась из дома, как молния. Тайм отлетел от Тэ, словно листок, поднятый ураганным ветром. Между ними вклинился еще более мрачный и строгий, чем обычно, Чан, в своем привычном отутюженном костюме. На лице мужчины играли желваки, он что-то спросил у Тэ, тот ответил, прикрывая руками истерзанную грудь и шею, со следами нескольких крупных засосов и парой кровавых укусов. Чан кивнул, снял с себя пиджак, протянул дрожащему молодому человеку и в несколько жестких, крепких ударов отправил Тайма в нокаут. Отдал приказ через микрофон в ухе, и пара молодых телохранителей, появившихся из дежурки, быстро и не особо аккуратно подхватила бессознательное тело и уволокла в неизвестном направлении. Чан снова повернулся к Тэ, они перемолвились парой слов и побрели ко входу в комплекс. Вместе поднялись в личную комнату Чана на этаже телохранителей, на этом записи обрывались.       У Кинна завибрировал телефон. Он с непередаваемым выражением лица поднял трубку, сообщил, где их искать, и повернулся к двери. Через пару минут в помещение зашел Тэ, вообще без макияжа и в черной тонкой рубашке, слишком большой для его стройной фигуры.       — Простите, у нас с Таймом случилась небольшая ссора в саду. Буду благодарен, если вы уничтожите записи. Кхун Чан помог нам разрешить конфликт. Пи’Кхун, ничего если я побуду без косметики? Я знаю, ты хотел шумный красивый праздник, но у меня кожа сейчас раздраженная, неприятно наносить средства.       — Конечно, милый, как скажешь. Ты в порядке? — Танкхун выскользнул вперед и осмотрел Тэ детальнее, кончиками пальцев коснувшись скрытых тканью укусов на груди и шее.       — О, так вы все видели, — Тэ покраснел и опустил взгляд в пол, хотя он-то в случившемся был виноват меньше всего. — Да, все хорошо. Кхун Чан помог мне обработать следы и даже дал свою рубашку взамен порванной, я в полном порядке, не беспокойся.       — А где Чан сейчас?       — Охуе-е-еть… — повторно протянул Пол, и все снова метнулись к его монитору.       Пол не зря работал телохранителем почти пять лет: несмотря на внешнее добродушие и покладистый характер, он прекрасно соображал и досконально изучил Чана и его методы решения проблем, поэтому сразу переключился на камеры в подвале, вполуха слушая Тэ. Со связанным и сидящим посреди клетки на стареньком стуле Таймом разговаривали Чан и Нампын. Первый при помощи выверенных ударов по болевым точкам, вторая — используя скальпель, которым ловко срезала с перепуганной жертвы то одежду, то прядь волос. Арм поколдовал над клавиатурой и подключил еще и звук с другого устройства, появившегося в клетке после давнего побега Порша.       — … и если ты еще хоть раз кого-то тронешь против его воли — лишишься яиц. Поверь, мальчик, я легко могу это организовать, и твоя многолетняя дружба с моим зятем не поможет, — тихий голос Нампын все еще казался монотонным и безэмоциональным, что пугало намного сильнее, чем если бы она говорила с экспрессией и яростью, подходящей моменту.       Чан молчал, но на его мужественном лице отражались несвойственные сдержанному характеру злость и раздражение. Оставив еще пару болезненных ударов на торсе Тайма, он вежливо попросил Нампын отойти, чтобы та не запачкала васильковый шелковый костюм, подчеркивающий и облегающий ее стройную фигуру, и несколько раз ударил по лицу Тайма кулаком, ломая челюсть. Удовлетворившись сдавленным стоном наказуемого, Чан галантно предложил Нампын локоть и увел ее к лифтам.       — Тебе очень идет эта рубашка, милый, — заверил Танкхун, повернувшись к Тэ. — И даже одеколон с древесными нотками на ней чудесным образом сочетается с образом.       — Пи’Кхун!.. — простонал Тэ, закрывая красное лицо ладонями.       — Ничего не знаю, счастье мое, пошли, — Танкхун ухватил Тэ за запястье и уволок за собой. Арм посмотрел им вслед, хмыкнул и переключил камеры на малую гостиную, вновь включив звук.       — Что-то случилось? Вы быстро закончили вечеринку, — обратился Чан к Танкхуну, едва они с Тэ прошли в дверной проем.       — Не переживай, вечеринка в самом разгаре, просто локация поменялась, — медово улыбнулся Кхун, дотащил Тэ до Чана и без обиняков спросил: — Пи’Чан, только честно: Тэ красивый?       — Разумеется, — незамедлительно ответил Чан, ничем не выдавая растерянности или смущения, тогда как из ушей Тэ чуть ли не пар валил.       — Умный?       — Конечно, — так же степенно ответил мужчина, начиная догадываться о подставе. Его взгляд скользнул к камере, спрятанной в одной из стенных полок, но Кхун не дал ему сосредоточиться, ускоряя темп своеобразного допроса.       — Он привлекателен для тебя физически?       — Более чем.       — У тебя давно был секс?       — Три месяца назад.       — Твое сердце занято?       — Только работой и вами.       — Ты ведь бисексуален?       — Да, но чаще сплю с женщинами.       — Но и с мужчинами тоже?       — Если попадается хороший вариант.       — Актив или пассив?       — Скорее, актив.       — Почему ты помог Тэ?       — Его… экс-партнер был непростительно груб, он поступил подло и бесчестно.       — Тайм не оставит Тэ в покое, они были вместе с первого курса универа, их семьи тесно связаны. Раз уж влез чужие отношения, то доведи дело до конца и предоставь пострадавшей стороне защиту.       — До какого конца, Танкхун? Мне без малого сорок пять, а кхуну Тэ всего двадцать четыре.       — Уже двадцать четыре, — подчеркнул Танкхун и подтолкнул Тэ вперед. Заметив смущение молодого человека, он закатил глаза, щелкнул пальцами, разминая их, и с силой толкнул Тэ в спину, заставив впечататься в тело Чана.       — Простите. Я случайно… — проговорил Тэ и вскинул голову, обеими ладонями упираясь в рубашку Чана на груди. Одновременно с ним старший мужчина взволнованно уточнил:       — Вы в порядке? Не ушиблись?       — Нет. Спасибо, что поймали, — Тэ поспешно отстранился и повернулся к Танкхуну, набираясь храбрости для прочувствованной речи: — Пи’Кхун, хорош уже! Это ни в какие ворота не лезет! Зачем такому человеку, как кхун Чан, такой, как я? Полно же чистых, хороших парней и девушек вокруг, без проблем с менталочкой, самооценкой и ебнутыми родственниками. Спасибо, конечно, за заботу, но я и сам могу!       — Позаботился уже, — Танкхун не впечатлился отпором, вытянул руку и легонько сжал плечо Тэ в месте укуса, отчего тот машинально отшатнулся и вжался спиной в грудь Чана, избегая боли. — Милый, я знаю обо всем, что ты хочешь мне сказать, и поверь, Чан — отличная кандидатура и для тебя, и вообще. Во-первых, он состоявшийся взрослый мужчина, который знает, чего и как хочет. Во-вторых, ему нравятся та же музыка и те же фильмы, что и тебе. В-третьих, у него прилично в штанах и с либидо все тоже более чем замечательно. В-четвертых, девяносто процентов его известных связей — невысокие блондины или блондинки с точеной фигурой и развитым чувством стиля. Кажется, ты идеально подходишь.       — Танкхун! — не сдержался Чан, задвигая ошарашенного Тэ себе за спину.       — Он совершеннолетний! Он уже давно совершеннолетний, мать твою! — высокий голос Кхуна звенел от напряжения, разочарования и обиды. — Я не тупой, дядя, я видел, какими глазами ты на него все эти годы смотрел! И если бы ты раньше вытащил язык из жопы и предложил ему отношения, кучи проблем можно было бы избежать. Но нет, мы же, сука, гордые и трусливые, будем молчать в тряпочку и делать вид, что все нормально. Будем одноразовых блядей годами трахать, пока любовь всей твоей жизни унижает и насилует его тупой и ограниченный одногодка, который дальше своих штанов нихуя не видит! Будто бы я не знаю, что ты здесь не только ради нас, но и ради него остался! Признайся уже хотя бы самому себе.       — Он привык к совсем другому уровню жизни, — процедил Чан, сжимая кулаки, чтобы не врезать возмутителю спокойствия прямо на месте. — Что я могу ему предложить? Бесконечную работу и волнение за мою жизнь? Пенсионерские вечера перед телевизором вместо походов в клубы и кафе?       — Не посещала мысль, что мы все так живем? — совершенно спокойно спросил Кхун, за секунду меняя тональность разговора. — Мы с моими радостями выбираемся разве что в бар Йок, и то осторожно, в произвольные моменты ради большей безопасности. Кинн и Порш по уши в сделках и бумагах, Пит с Вегасом, считай, пятерых детей усыновили. Да, сознательных, но все еще детей. Ким с ума сходит и параноит 24/7, чтобы Че был в безопасности что на концертах, что в обычной жизни. У него в студии ебаный бункер на двоих есть, там три дня спокойно жить можно. Как ты не поймешь, дядя, что мы все несвободны, и это нормально? Да, ограничения, да, неприятно, но не отбирай у себя счастье только потому, что боишься с ним не справиться. Посмотри на него: он нуждается в защите и помощи. Тайм и семья здорово потрудились, закапывая его самооценку под плинтус. Разве ты не хочешь помочь? Убедить, что он достоин хорошей жизни и здоровых отношений? Ты же не трус, пи’Чан, я тебя полжизни знаю! Так почему сейчас бежишь и прячешься?       — Двадцать лет разницы. Ты сейчас шутишь, да? Сколько я смогу с ним быть? Десять лет? Двадцать? А если я где-то на задании полягу, что будет с ним, ты подумал?       — А если бы Тайм в очередной раз обдолбался или нажрался и сел за руль в несознанке? — не растерялся Танкхун, отчего Чан дернулся и повернулся к Тэ, встревоженный, почти испуганный.       — Он правда так делал? Почему ты… вы соглашались с ним ехать?       — Две причины. Первая: моя консервативная семья, которая до сих пор считает, что если уж из меня не вышло хорошего быка-осеменителя, то я должен занять должность трофейной жены, безропотно подставлять основному наследнику капитала задницу и сутками светить сервисной улыбкой, соглашаясь на все его сумасбродства. Вторая: пару лет назад мне стало все равно. Если бы мы разбились, мне бы только легче стало, серьезно. Никто над душой бы не стоял, — ответил Тэ ровным голосом, но его глаза выдавали, какая боль и разруха царили в его душе. — В конце концов, разбейся мы на тачке, и больно было бы совсем недолго. Зато прекратились бы эти бесконечные клубы, пьянки, измены, поток дерьма, бухла и наркоты. Жаль, что сам по себе я слишком труслив, чтобы снова решиться на самоубийство.       — Ты был близок, малыш, — с очевидной грустью заметил Танкхун. — На прошлом приеме у нонг’Мека. Я видел твои глаза.       — Нонг’Мека Тайм на том приеме и трахнул у меня на глазах, — Тэ обнял самого себя руками, будто ему стало невыносимо холодно. Чан снова поиграл желваками, поймал осуждающий взгляд Танкхуна, тяжело вздохнул, расслабил немного плечи и протянул Тэ руку ладонью вверх.       Тэ удивленно покосился на нее, нахмурил тонкие высветленные брови и осторожно уложил на нее подбородок, вопросительно заглядывая Чану в глаза снизу вверх. Мужчина опешил, Танкхун затрясся от старательно сдерживаемого смеха, а Тэ, не дождавшись реакции, приподнял голову и уточнил:       — Я не так сделал?       — Так, — выдохнул Чан, подступил еще на пару шагов ближе и поднес вторую руку к талии Тэ. — Можно? Обнять?       — Можно все, — охотно подтвердил Тэ и сам подался вперед, отчаянно прижимаясь к груди более рослого и широкоплечего Чана. — У меня давно личные границы в минус ушли, так что не стесняйтесь трогать. Только, если можно, секс в презервативах пусть будет. А то с Таймом бывали эксцессы.       Чан снова закаменел, явно читая про себя мантры или проводя дыхательные практики. С лица Кхуна исчезла улыбка, он достал из кармана рубашки телефон и позвонил. В серверной телефон Арма громко завибрировал, технарь поднял трубку, выслушал приказ, скинул вызов, набрал какого-то Арни и мягким голосом попросил «покреативить» в клетке, уточнив, что означенный Арни имеет дело с насильником, изменщиком и наркоманом.       Порша, Пола и Кинна нешуточно передернуло. Макао это заметил и уточнил:       — Чё за Арни хоть?       — Поверь, тебе лучше не знать, — сглотнув, ответил Пол, напрочь забыв про субординацию, которой они с Армом придерживались по старой памяти. — Вегас без башни, а этот вообще лютый. Детдомовский, Порш его откопал с подпольных боев.       — Можете попрощаться с Таймом. Если после Арни он сможет ходить без костылей или коляски — это прям чудо будет, — подтвердил Порш и решительно выключил камеру и звук в клетке. — Арни сам плод насилия, его мать на улице четверым отморозкам попалась, когда с работы поздно возвращалась. Выносила ребенка, подкинула в детдом в кошелке и сиганула с моста в неполные двадцать. Насильников Арни ненавидит от всей души и совершенно не стесняется крови, вырванных ногтей, сломанных рук и прочей грязи. Как Вегас, короче, только менее аккуратно и без пафосных плащевиков.       — Иди нахуй, пожалуйста. Если бы не эти плащевики, я бы каждую неделю гардероб обновлял, — вставил недовольный Корнвит от дверей. — Давайте обратно, дети беспокоятся, куда вы все подевались.       — Пошли, — Арм решительно отключил те камеры, что стояли в малой гостиной и напечатал Кхуну, что они возвращаются в большую.       Макао перехватил Лиама за руку, поднес к губам, целуя, а затем и вовсе задержал в серверной, покрывая поцелуями шею вдоль линии чокера, отчего бубенцы нежно зазвенели, предательски выдавая, чем они тут заняты.       — Я так понимаю, во время следующего занятия сексом ты снова на меня его нацепишь? — беззлобно усмехнулся Лиам, зарывая ладонь в волосы Макао, чтобы помассировать кожу головы, пока его шея и мочки ушей подвергались нападкам умелых губ.       — Только если ты захочешь. И мне нравится этот лак. Можешь на выходных красить ногти? Твои ладошки с маникюром будут охуенно смотреться на моем члене.       — Только на нем? — изогнул бровь Лиам, с трудом продираясь через собственное смущение. Открыто флиртовать ему все еще было сложно, но он учился, зная, что Макао грязные разговорчики заводят сильнее.       — Да твою ж мать… — пробурчал парень, щелкнул замком, упер Лиама в дверь спиной и опустился на колени, показывая уже свои выдающиеся навыки минета. Не горлового, но близко к этому.       Только он не отстранился, наоборот, не только проглотил все, что попало в рот, но еще и вылизал за собой дочиста, пока Лиам ловил микроинфаркты, глядя на макушку, склоненную к его медленно опадающей эрекции.       — Какое счастье, что я одет, как Джокер, и размазанный макияж не выбивается из образа, — подмигнул Макао и поднялся на ноги, помогая Лиаму вернуть штаны в обычное состояние. — Кстати, перчатки тебе тоже очень идут, могу заказать похожие, хочешь?       — Хочу. И перчатки, и маникюр, и чокер во время секса, и тебя, — скороговоркой выдал Лиам и с наслаждением впился в распухшие губы с еще больше размазанной по контуру помадой. Его блеск моментально смазался, но обоим на это было наплевать. Только спустя пятнадцать минут парни смогли прерваться, тяжело дыша и прижимаясь так тесно, что между ними не прошло бы даже лезвие ножа. Макао в последний раз чмокнул губы Лиама, надавил на них большим пальцем и смешливо фыркнул:       — Ты мой личный сборник ебучих кинков, малыш. Кузен-павлин отлично постарался. Пошли к остальным, не хочу сорваться на тебе здесь.       Когда они вернулись к семье, в гостиной царили тишь, благодать и теплая атмосфера праздника. Кинн, Ким, Арм и Вегас играли в преферанс. Порш и Порче молча наблюдали, ластясь каждый к своему мужчине. Пит, Пол, Пакорн и Сом азартно играли в уголке в мелкую несложную настолку, периодически радостно выкрикивая цифры в голос. Сухон и Убон болтали, сидя рядышком на меньшем диване с бокалами сока в руках. Кхун развалился в кресле, перекинув длинные ноги через подлокотник, и улыбался чеширским котом. Чан и Тэ устроились рядом на большем диване, переговаривались и потягивали виски и Маргариту из своих бокалов.       — Натрахались? — лениво поприветствовал вошедших Танкхун.       — Разумеется, нет, — невозмутимо отмахнулся Макао, занимая оставшееся свободное место на диване Тэ и Чана. Смущенного Лиама он усадил меж своих широко раздвинутых бедер, обнимая обеими руками поперек живота. — Ты же так постарался над образом лапок, пары отсосов мне мучительно мало. Даже про его лапки не забыл, — скаламбурил парень, поймал ладошки Лиама в свои и покрыл поцелуями поверх украшения.       — Будешь знать, как наебывать меня с фильмами. Прикиньте, этот мелкоящер мне втер, что «Исчезнувшая» хорошо закончится. Сука.       — Ну живы же все, — отмахнулся Макао, удобно укладывая подбородок на плече Лиама.       — Ага. Лучше бы не были, — рыкнул Кхун. Судя по сжавшимся на ножке бокала с вином пальцам, он был в шаге от того, чтобы запустить им в сторону кузена, но мешал Лиам, сидящий впереди, и Кхун быстро успокоился.       — Кстати, я распознал все образы, кроме твоего и твоих парней, кузен-павлин. Не дашь подсказку? — перевел тему Макао и чуть крепче прижал к груди Лиама, чтобы тому было удобнее сидеть.       — Ты же дока в сериалах и фильмах, мелкая зараза. Все так очевидно, на самой поверхности, — пакостно улыбнулся Танкхун и закусил губу, глядя на Макао невинным олененком. — Но, если ты так жаждешь подсказку, посмотри внимательней на Арма.       Макао перевел взгляд на технаря, скользнул по желто-зеленым линзам, взъерошенным волосам, среднестатистической одежде богатенького студента с расстегнутой до середины груди рубашкой цвета мокрого асфальта, напоролся на блестки, втертые в кожу груди, загрузился, распахнул глаза до предела и чуть дрогнувшим голосом выдал:       — И как долго тебе семнадцать?..       — Умница! Что может быть осеннее и хэллоунистее, чем Эдвард, Белла и Джейкоб? Сколько бы раз ни пересматривал, все равно хочется, чтобы они были втроем, и нафиг ту мелкую девчонку из последней части.       — Пиздец. Мне срочно нужно выпить, лапки, подай бухло, пожалуйста, — прохрипел Макао и залпом опрокинул в себя недопитый Лонг-Айленд Тэ. — Да уж, кузен, ты умеешь удивлять.       — Ты тоже, мелочь, ты тоже. Кто знал, что ты так нежно и крепко привяжешься к мальчику, так не похожему на твои прежние связи. Лиам чудесный, конечно, но разрыв шаблона вышел приличный, согласись.       — Мне нравится его фигура. Его характер. Его увлечения. Рядом с ним я чувствую себя…       — Папочкой, — ляпнул Порче, бесстыдно вмешиваясь в диалог.       Макао поперхнулся новым коктейлем, Лиам покраснел до ушей и бросил взгляд в угол, но Пакорн был полностью увлечен игрой с Питом и Сомом и ничего порочащего брата, к счастью, не расслышал.       — За такие шуточки, будка трансформаторная, можно и по шее получить. И никакая жопа бегемота тебя не прикроет.       — Да ладно тебе, оно же со стороны именно так и выглядит. Ты весь из себя такой серьезный, уверенный, «я знаю, как лучше» — а по факту точно так же ссышь с любого действия, как и все мы. Хотя Лиаму с тобой повезло. Ты невъебенно наглый, активный, шумный и самоуверенный, но ему и нужен тот, кто будет постоянно шатать привычные устои, — поддержал своего парня Ким, рассеянно поглаживая его по боку через рубашку.       — Нет. Не ему со мной. Мне с ним, — Макао стряхнул показушную грозность и сжал Лиама свободной рукой почти до боли. — Мы с тобой похожи больше, чем думаем, Ким. Только я бы, наверное, без Лиама так долго не вывез.       — Вывез бы. Я тоже каждый день думал, что не вывезу, и все-таки дотягивал до следующего дня. Просто без него не жизнь, а суррогат.       — Слышал, пи’Чан? Учись у сына житейской мудрости, — хмыкнул Танкхун, перебрался на колени к севшему рядом Полу и закинул босые ноги на Арма.       — Ничего, что мой сын почти ровесник того, кого ты мне так активно сватаешь? — не выдержал Чан, но от Тэ не отстранился, так как тот удобно опирался на его плечо.       — Ты с ним прям как любящий хозяин с котиком: буду сидеть без движения, пока сам не встанет, даже если меня разобьет судорогой. Тэ, детка, тебя сильно ебет ваша разница в возрасте?       — Вообще не ебет. Мне всегда мужчины постарше нравились, — ответил Тэ и сам отстранился, уловив в словах Кхуна, что его поза неудобна для Чана. Тот сделал вид, что душит Кхуна на расстоянии и притянул Тэ обратно, еще сильнее опирая на свое тело.       — Вы не мешаете, кхун Тэ. Сидите, сколько нужно.       — А можно мы тогда, как Макао и Лиам сядем?       Чан молча раздвинул бедра, позволяя Тэ устроится между ними и опереться на его грудь спиной. Тэ удовлетворенно замурлыкал, обнял себя руками мужчины и послал благодарный взгляд Кхуну.       — Вот видишь, дядя, твоему котику для счастья только коленки и почесушки нужны, — подколол Чана Танкхун и блаженно прижмурился, когда Арм отложил выпивку и карты и стал разминать ему ступни.       Лиам поудобнее устроился в объятиях Макао, оставил на выбеленной гримом щеке поцелуй, не боясь испачкаться, и поймал ответный взгляд, до краев наполненный восхищением, нежностью, обожанием и похотью. Впервые за семнадцать не самых простых лет своей жизни, он чувствовал себя на своем месте.       И ему это очень нравилось.