The Dawn Of The Empire

7 января 1911 года. Царское Село. Священная Каэнрийская Империя.

У камина в главной гостиной сидели Царские дети, заворожено наблюдая за огнём, после продолжительных и весьма долгих празднеств по случаю Нового года и Рождества Христова. Стояло тëмное зимнее утро, за окном шëл обильно снег и всё вокруг освещал лишь огонь исходящий от камина, а в остальном всё было в холодных синих оттенках. Каждый из детей весомо изменился по пришествию этих лет. Натаниэль по росту к своим пятнадцати с небольшим годам практически перегнал самого отца, видно играли очень гены от Императора Ю-Янга III, тот был как шкаф под два метра ростом и Нэйт видно тоже будет таким. Юноша весьма возмужал и с каждым годом в нём всё больше и больше проявлялось отцовских черт, начиная от характера и повадок заканчивая чисто внешними сходствами. Достойный Наследник своего отца. Принцесса Виктория с каждым годом расцветала как какой-то особого рода цветок. Все хотели до неё дотронуться, сорвать, забрать в свои лапы, а та была и мала да и интересовалось кое-какой иной личностью, весьма близкой к Царской чете... Главное, что весьма заметно, она приобретала какую-то странную смесь отцовского и бабушкинского характера. Какая-то серьёзность и рассудительность с мелкой хитрецой. Цесаревич, наверное был единственным из детей, кто имел в себе и материнские черты из всех детей. Даже Эрен был прям ещё одной отцовской копией, за исключением цвета глаз. Ларс хоть и был бледен и присуще Рагнвиндрам (за исключением Натаниэля) красен на волосюшки да и на имение веснушек, но глаза у него точно были от Кэйи, а так же и повадки и характер... Скромность, невинная детская доброта, хитрость и искреннее желание достичь справедливости и счастья для всех близких. Порой дети сводили свой взгляд на картины и фотографии, висящие на стенах гостиной. В таком свете они выглядели весьма тускло, многие даже казались простым ровным чёрным пятном на стене. Но всё-таки находились и те, которые давали детскому взору увидеть куда более четкую картинку. Родители сохраняли так много моментов с ними, так тщательно и бережно, что диву даешься... Быть может от того, что у них самих такого не было. Если у Кэйи нашлось-бы ещё пару десятков фотографий детских и то в основном официальных, то у Дилюка даже самые официальные можно было пересчитать на пальцах. Дело было не лично в нём, а в желании Крепуса вообще хранить хоть что-то связанное с сыном. От всяких дум, детей отвлëк звук открытия двери в гостиную и шаги последовавшие за ним. Это был сам Государь, шедший со свечей, держась за серебряную подставку под эту свечу. Кажется, он шёл в свой кабинет работать как и всегда допоздна. Увидев замерших от удивления детей, Кэйа поставил свечу с подставкой на комод и развёл руки в стороны, давая детям себя обнять, что они конечно же и сделали, так быстро, но зато с какой любовью. — Чего-ж вы так рано проснулись, котята? — Спросил Кэйа, поглаживая каждого по макушке, ощущая как за него особо цепляются его дети. — Нас Эрен разбудил... — Мученически ответила Виктория, отводя свой недовольный взгляд на самого младшего братца. — Ну, мы же не медведи, чтобы так долго спать! Я вот хочу например играть, а вы всё спите да спите! А папа кстати спит? Он тоже обязан пойти с нами играть! — Заявил мальчишка, смотря на мать с горящими от идей и амбиций глазами. — Ох, Швыбзик-Швыбзик... Пусть папа отдохнёт хорошенько сегодня, сам же видел как вчера вечером он весь уставший приехал сюда после всех рождественских мероприятий. Он обязательно с вами всеми проведёт время, но дайте лучше ему время. — А ты? Ты же вот сейчас отправишься опять работать весь день и будешь на перерывах лишь на завтраке, обеде и ужине! Нам этого мало, мама! — Уф-ф, а ты у меня весьма настырным парнем растёшь, тоже весь в отца... Ну, часок я выделить на вас попытаюсь. Не обещаю, но попытаюсь, ладно? Быть может хоть на улице прогуляемся, если конечно холодно не будет, договорились? — Договорились! — Радостно согласился Эрен, ещё крепче вживаясь в тело матери в качестве своеобразной детской благодарности. — А под присмотром слуг можно тогда уж без вас, если вы так заняты? Мы будем осторожными, честно-честно! И слушаться будем! — Ох, ну, можно, но главное помни свои обещания. И остальные пусть тоже. Виктория у вас будет как всегда за старшую. Если что-то надо будет, как всегда знаете, стучимся аккуратно в дверь и обязательно спрашиваем можно ли зайти, понятно? — Так точно, мама! — Вот и отлично, котята, не наделайте делов... — Вздыхая произнёс Кэйа, после каждого целуя в щёку и уходя дальше к своему кабинету, взяв также и свечу на подставке. Дети были этим разрешениям уж очень довольны, но сразу собираться на улицу и не стали. Время было уж очень ранее, а в зимнюю пору и тëмное. Счастливые венценосцы вернулись смотреть на огонь, в полном ожидании когда все проснуться и встанет блеклое солнце. Своеобразный рассвет для нового дня, новых веселий и идей. ***

7 января 1911 года. Царское Село. Священная Каэнрийская Империя.

— Эй, Ниа, ну, давай побыстрее! Ты же размером с медведя, ты должен быть сильным! — Кричал Эрен вслед старшему брату, сидя на санях вместе с полностью укутанным в шубу Ларсом и Викторией. — Сам бы мелкий потащил троих пельменей! Скажи спасибо, что вообще тащу, а не бросил вас! — Рычал вовсю бедный запыхавшийся Натаниэль, принимая в спину снежки. — Тц-тц! Вот горку дядьки достроят, тогда и перестанешь нас возить, да и ты обещал! — Я обещал тебя, но не всех сразу! Мальчишка закатил глаза, после слов брата, продолжая наслаждаться катанием с сестрой и братом по заснеженному парку около Александровского дворца, рассматривая совсем уж укутанные снегом ели. Но тут... Дорогу венценосным перегородил никто иной как сам – Великий Князь Леонардо, родителей которого убили, когда ему и его сестре было совсем ничего. Приютила его и сестру, да растила – Вдовствующая Императрица, что не смогла вдоволь насладиться воспитанием собственных детей по собственной глупости. Сам Великий Князь приходился в свои четырнадцать Царю в троюродные братья по прадеду, но при этом являлся ровесником дочери Царя – Принцессы Виктории. — Мы давненько не виделись, ребята. — Совершенно спокойным голосом заявил Великий Князь, протягивая Кронпринцу свою руку дабы пожать её но при этом смотря вовсе не на него, а на его сестру. — Действительно давно, гм, давай сразу к делу... Что ты тут забыл? — Отдыхаю, как и все. Вдовствующая Императрица прибыла в гости к любимым внукам и я как её воспитанник прибыл с ней и с... Ещё кое-какими людьми. — Ответил всё-также спокойно Леонардо, отходя и показывая ещё родственников, возраста от восьми до шестнадцати лет. Все без исключения – Альберихи. Это были дети Великих Князей Дайнслейфа, Альбедо и Великих Княгинь Сесилии и Виталины. В общем количестве, если считать абсолютно всех, даже включая Царских детей – то ну, вышло бы так человек двадцать, не меньше. Натаниэль усмехнулся, смотря со своими очень удивлёнными младшими на всю эту толпу, а после спрашивая: — Я как понимаю ты нам предлаешь войну? — Всё верно, Ваше Высочество, всё как вы себе и предполагаете – битва за горку. Победившая сторона – играет на горке в неограниченном количестве. Проигравшая будет вынуждена, м-м... Строить вместе с рабочими снежную крепость. По рукам? — Предложил Великий Князь, протянув свою руку в сторону Кронпринца. Тот постоял подумав, и посмотрев на младших... Азарт всё-таки в голове играл да и по-любому в случае отказа, другая сторона воспримет это как некую слабость, страх и тому прочее. Потому Натаниэль и взялся за руку Леонардо, пожав её и ответив кратко и ясно: — Согласен. — Отлично, значит нас тут двадцать, а значит можно и легко разделиться на две команды. Одна будет моя, другая твоя. По какому типу желаешь людей в команду набирать? — Кого захочу, того и выберу. По-одному и по-очереди. Не понравится – менять никто ничего не будет. Это будет весьма справедливо для обеих сторон. — А ты голова. Ну, раз придумал, то выбирай первым. — Хорошо... Виктория. — Выбрал совершенно неожиданно свою родную сестру Натаниэль. А почему именно неё? А потому что знал, что Леонардо захочет быть в команде исключительно с ней и по лику его шокированному это было прекрасно видно. Переиграл уже с самого начала. В итоге в команды набрались по принципу, кто быстрее и умнее. В итоге все Царские дети оказались на стороне своего старшего брата, вместе с тем там оказались разбитые по частям дети, которые были частью династии Альберихов и они уж точно набирались по принципу кто будет по-лучше. Леонардо и Натаниэль – вундеркинды и идеальные стратеги, война между ними это война на истощение. Двух гениев никогда не следует сцеплять против друг друга, но они сами сделали это за других по совершенной общей глупости. И не зря была упомянута эта самая война на истощение... Ведь она и пошла. Дети кидались снежками только так, не жалея никого и ничего. Подкрадывались сзади, лепили на лету такие снежки, что наверняка даже снеговики бы от шока развалились. Порой на земле находили лопаты оставленные рабочими и ими некоторые копали себе «мини-траншеи» в сугробах откуда устраивали массовые атаки. Ну, не в снежки будто играли, а устраивали типичный ежегодный съезд с реконструкцией знаменитых великих боёв Империи. По-началу «Главнокомандующие» своих команд вообще не участвовали, приказы отдавали как обычно бывает на реальных войнах и смотрели стояли, но после потребовалось и их участие, а оно значило много для этих войнушек. Бои между командами, а особенно между этими двоими стали ещё более ожесточёнными. Про драки речи и не шло, это уже вне всяких правил бить во время игры своих всё-таки родственников. К врагам уважение иметь надо. И эти оба тоже имели, просто в отличие ото всех действовали ещё более резво, активнее и расчетливее. Юный Цесаревич отлынивал от игры в большом сугробе, который стал его своеобразным убежищем от всех неугодных. Сделав стенки убежища более-менее крепкими, Ларс проделал небольшое окошко, что выходило на окно Императорского кабинета. В нём мало чего можно было заметить, лишь движение занавесок от ветра, исходившего от вечно открытого окна. Но всё же Цесаревичу было очень интересно понаблюдать за работой драгоценного родителя. Какого это... Быть Царëм? Хотелось-бы сейчас не сидеть в холодных сугробах, кутаясь в своих одеждах, прячась от собственной родни, а сидеть в кабинете любимой мамы, попивая чай с лимоном и расспрашивая про Царский быт. Думается, это было бы намного полезнее всяких игр и далеко не скучно. Приобщаться ему, как Наследнику, к будущим обязанностям уже пора, а он всё болеет и болеет, в чëм себя же и жутко корил. Не хотелось совсем быть Императором... Инвалидом. — Чего один-то тут сидишь, м? — Вдруг совершенно резко раздался голос сзади с параллельным хрустом снега. Цесаревич тут же обернулся и увидел пред собой, севшего на корточки – отца. Тот был одет не очень-то и по погоде. Серый сюртук Кайзера был совсем уж тонок и вряд-ли бы и тем же цветом фуражка, что-то бы спасла. Но разве это могло волновать заинтересованного в нечто ином так Кайзера? Уж вряд-ли. Вообще, Ларс думал, что отец сейчас лежит в любимой постели да дрыхнет похрапывая как настоящий медведь. Так считали и многие другие, но видно действительностью это не оказалось. Вздохнув, Дилюк придвинул к проходу сугроба любимые санки Царских детей и спокойно приказал, естественно от добрых намерений: — А ну-ка, садись. Прокачу тебя как следует, уж больно мало я с тобой времени провожу, что знаешь ли мне несказанно не нравится. Да и ты в одиночестве сидишь, а я такое слово и знать не хочу, не то что произносить. — А ты будешь быстро-быстро катать? — Совсем невинно спросил Цесаревич, поднимаясь и постепенно садясь на излюбленные санки. — Как только пожелаете, Ваше Императорское Высочество. — Шутливо произнёс Кайзер, чем вызвал смущенную улыбку у сына. Видно, тот как никто ценил свой титул и гордился им, чем уже вызывал гордость у своих родителей. И также было видно что, мальчик достойный Наследник, тем более во многом он унаследовал многие качества характера от матери, что проявлялось даже прямо сейчас. А это ли не счастье для будущего Империи? Через полминуты так точно, Дилюк стал катать своего среднего сына, так как тот желал. Прямо как какого-то Царя, который вовсю указывал как надо, а как не стоит. Кайзер к капризам своего сына прислушивался и действовал чётко по указаниям Цесаревича, вызывая у того бесконечную гордость за самого себя. Самое то, что нужно больному и неуверенному так в себе мальчишке. Эти самые катания увидел Принц Эрен, который тут же отвлёкся от игры и которого прилетел большой снежный ком! Но плевать было на снег, тут же вот на глазах у всех отец катает братца, а его нет! Эрен тут же с криками побежал за этими двумя, а Ларс как назло приказывал отцу быть быстрее, дабы позлить хоть малость младшего братца. — Да стойте же вы!! А как же я?! Я тоже хочу кататься, ну, подождите!! — Кричал Эрен вдогонку, пытаясь зацепиться за санки. Вдоволь посмеявшись над младшим сыном, Дилюк чуть замедлился и позволил Эрену набегу сесть на любимые саги. Младший сын четы Рагнвиндров тут же зацепился за Цесаревича, дабы иметь какую-никакую, но всё-таки опору и «спасательный круг». — Залез-залез! — Кричал радостный Эрен, привлекая к себе внимание многих играющих. Тем самым он и привлек внимание своей сестры – Принцессы Виктории. Той особо играть в подобные игры и не хотелось, да и если горка им и не достанется, то плевать. На следующий день на улицу выйдут и уж точно всё будет свободно. Войнушка это вся была явно не за горку, а за показатель, кто умнее, сильнее и быстрее да тому прочее. Слепив такой хороший снежок, Виктория со всей силы кинула тот прямо в лицо собственному старшему брату Натаниэлю, то ли просто привлекая внимание, то ли в отместку, то ли всё вместе, намекая на что-то. Сама она после этого так-же рванула за санями, которые вез её отец Кайзер. И запрыгнула в них, не оставляя больше никакого места и теснясь с младшими братьями. Кронпринц как увидел всю эту картину завис из-за чего в него прилетела знатная доля вражеских снежков. Но тот на это чхать хотел, там же отец! А для Наследника отец – это второй Святой после Святого Барбатоса. Бежать, запрыгивая он не стал, так уж точно отец никуда уже не побежит, уж слишком был громаден его старший сын. Да и не хотелось уж совсем выглядеть а глазах других малым дитём. Поэтому Кронпринц стал стараться бежать наравне с отцом, демонстрируя свои спортивные способности и взрослость. Якобы до этого от совсем уж маленьких снега в лицо не получал! Так они и бежали, и катались все по вычищенной дорожке Александровского Сада, пока им в спину глядели оставшиеся маленькие Альберихи, придворные и некоторые гвардейцы. Не завидовать такому счастью было бы делом абсолютно невозможным. Как их эта самая магия семейная работала, наверное, один только Бог и знал. ***

7 января 1911 года. Царское Село. Священная Каэнрийская Империя.

Император Всекаэнрийский безусловно за происходящим с большим интересом смотрел из окна. Всë стоял да гадал во что играют дети, до чего же они укутаны и не жарко ли им или холодно? Царь вроде лично одевал своего среднего сына – Цесаревича Ларса, а тот всё тер да тер свои руки. Кэйа конечно особенно молился на то, чтобы дети не заболели в принципе, уж столько находясь на улице и ныряя в глубокие сугробы. С личного стола Императора, пропала его любимая чашка с лимонным чаем да сахаром. Чашка эта имела на себе оттенки голубоватые, белые, нижние ряды тоже не остались без внимания и украшались особыми узорами. На кружке также имелись царские монограммы давно почившего Государя – Анфортаса II, приходящийся деду нынешнему Императору Каэнри'ах, наверное и потому она и была любимой для нынешнего Царя. Он её взял, отпив лишь чуть и вернув обратно на стол, продолжал наслаждаться лишь едва ли слышным тиканьем часов и какой-то мозговой разгрузкой. Уж очень хотелось как-то расслабиться, отойти совсем от работы да немного прогуляться с семьёй вокруг дворцового парка. Уже одна только мысль об этом грела приятно душу Кэйи. Минуты через две он вернулся за свой стол, сев за него, придвинув к себе бумаги и подготовив письменные принадлежности. Работы конечно было ну просто уйма, но и мало никогда и не было на этом столе. Всегда с утра до ночи огромные стопки бумаг, которые необходимо все за один день просмотреть как можно внимательнее. Такую работу ты не можешь отложить на потом, ты ведь не простой имперский сановник, а человек на плечах которого находится практически весь мир, если конечно не весь. Выполняя свою работу, Кэйа от скуки прислушивался ко всему вокруг за исключением тиканья часов. В окно били порывы зимнего ветра, бумага под напором от писания всё шелестела как листва в особую осеннюю пору. За дверью так и были слышны шаги слуг, что работали не покладая рук по всему дворца, поддерживая идеальный подарок. И тут послышались такие уверенные шаги именно в сторону кабинета Царя, это вряд-ли уже были слуги, быть может какой-то министр с важным докладом или ещё кто серьёзный, но нет... В кабинет внезапно вошёл сам Кайзер Мондштадта, краснючий, в поту, но весьма более чем гордый. Тут же он закрыл за собой дверь на замок, а после, сделав парочку шагов, плюхнулся на любимый кожаный диван Царя, скинув с себя серую фуражку куда-то на пол, а вместе с тем и по-тихоньку стягивая с себя совсем уж неохотно такого же окраса старый, но такой родной сюртук с орденами. — Ты красен как рак, отлично поиграли как я полагаю? — Спросил весьма заинтересованный Царь собственного супруга. — До жути. Я полагаю после таких-то игр, я ещё неделю не буду отправляться на утреннюю пробежку в саду... Как там твоя работа? Ты скоро закончишь работать со всем этим хламом? — По-мученически произнёс Кайзер прямо расплываясь на диване. — М-м, полагаю нет. Тут работы как всегда до часу ночи, я не думаю, что ты сможешь меня дождаться, учитывая сколько сейчас время. — Украдкой посмотрел Государь на часы, ответив так супругу и беря очередной лист для своей бесконечной писанины. — Тц... Когда ты уже спихнешь всё на своих министров? Они значит могут меняться и уходить в отпуска, а ты должен просиживать свой век тут в полном одиночестве? Как-то не честно, знаешь ли... — Дилюк, в моей стране самодержавие. Была дана такая власть и такие обязанности, и будь должен оставить как есть. Такие темы Нэйт уже наверное изучил, я удивлён ещё что ты такими вопросами задаешься, тебе вроде-бы не пятнадцать, чтобы такие вопросы задавать... — Черт нет! Я просто негодую из-за того насколько же большой груз ответственности на твоих плечах лежит! Это не нормально, ма-.... — И тут Дилюк заткнулся, поняв, что чуть не произнёс в потоке своих эмоций. И как назло, Кэйа всё услышал и также как назло... Переспросил: — Как ты меня сейчас собирался назвать? — С прищуром спросил весьма серьёзно Царь, откладывая бумаги и отодвигаясь на стуле от стола. — Никак. — Весьма тихо ответил Дилюк, даже как-то виновато и растерянно от прямо давящего на него своей аурой Царя. — Не ври мне, ты собирался меня сейчас назвать матерью. Зрение может у меня и не самое лучшее, но слышу я наипрекрасно. Ты собирался назвать меня матерью, Люк. — Кэйа встал со стула, начиная постепенно подходить к Дилюку, который как виноватый пёс, опустил свою морду в пол от стыда, зажав зубами свою нижнюю губы да так, что стало больно. Вздыхая, Государь вплоть подошёл к такому напряженному супругу. Нежные смуглые пальцы очутились у подбородка, слегка приподнимая тот, заставляя Кайзера смотреть на себя. И кто из них повинуется другому? Один Бог наверное только и знает. Алые глаза Кайзера не принадлежали страшному властителю Тейвата, а скорее полностью разбитому ребёнку, что пытается уже какой год доказать, что он не абы кто... В том числе и родителям, но один умер в гадких муках, так и искренне не признав себя виноватым, другая... Другая доживает свой век в поместьях подруг, так и не увидев внуков своих, те были ей столь же неинтересны, сколько и сын. Она хотела быть с человеком, который любил другого, но вряд-ли хотела быть матерью даже от человека, которого обожала. Дилюк этого не понимал и не желал понять. — У тебя весомые проблемы с этим, Люк. Пора уже всё отпустить. И вновь вздох, Император неожиданно стягивает с себя мундир, не особо спешно, но ловко откидывая к столу, надеясь,что одежда хоть на полу не будет особо пылиться. Он растегивает первые пуговицы своей рубахи и присаживается рядом с супругом, после укладывая того на свои бёдра. Растерянный. Царь пускает свои пальцы в любимые красные волосюшки, нежно по тем проводя и почесывая как настоящего зверя. Дилюк же в ласках таял, активно принимал их, неотрываясь от взгляда на Кэйю. — Главная слабость мужчины, который контролирует весь мир – эта любовь... До чего же ты зависим от неё. Ты строишь все вокруг себя буквально на ней. Ты и мир разрушишь, если этого потребует любовь... Ты сделаешь всё для этого. Всё для того чтобы доказать всем, что ты её достоин. — Произносил Кэйа с особой нежностью, продолжая свои действия, смотря на то как насколько напряглось лицо Дилюка после его слов. — А я её достоин? Хотя бы по-твоему мнению. — Приподнимаясь и отрываясь от идиллии спросил вдруг Дилюк. — Разве ответ не очевиден, Люк? — Мне нет. — Я люблю тебя, Люк. Ты знаешь прекрасно ответ, но ты не хочешь совершенно слышать его именно из моих уст. Тебе нужно признание другого человека, одного ты уже убил за ложь, что будет с другим... Это уже интересный вопрос. — Ты хочешь сказать я могу убить собственную мать? — Ты знаешь ответ. Скрип зубов, бесконечные укусы, сорванная с жутким треском одежда, стоны, хлопки бледной кожи о другую смуглую, резкие и ужасно мощные, быстрые движения... Всё это происходило в одном кабинете, на всём том же чёрном кожаном диване. У Дилюка был настоящий культ тела. Он вообще не мог отпустить и оставить без внимания столь желанное тело. Он всячески отрицал свою зависимость от Кэйи, но не мог не проявлять её. Даже сейчас он никак не мог оторваться от этой груди, кусал, лизал, целовал, даже пытался на свою безумную голову пытаться сыскать молоко. Он был безумен Кэйа стонал, шипел и всё принимал. Он лишний раз убеждался в собственных суждениях касательно особого культа вокруг себя у драгоценного супруга. Всё было столь очевидным, что кем надо быть дабы не понять этого? В какой-то момент Кэйа устал, пора было окончательно убедить безумца в собственном безумстве. Царь резко сменил позиции, теперь он был верхом на Дилюке. Теперь прямо чувствовался прилив власти, её наличие в принципе. Дилюк выглядел как потерянный ребёнок, что от неожиданности просто завис, смотря то вниз, то на любимое лицо с этой ехидной ухмылкой. — У тебя всё зависит на мне. Ты не сможешь быть без меня, признай уже это. Ты делаешь всё, доказывая это, но в голове у себя ты ещё держишь мысль, что велик и без меня. Ты культ на мне построил, Люк... — Оглаживая щеку Дилюка, шикнул Кэйа, двинувшись и получив приятный разряд в теле. — Мгх, произнеси то, как хотел меня назвать и признайся уже наконец самому себе. — Черт, гх, нет... — Произнеси иначе я тебя выставлю за дверь с каменным стояком. Как ты хотел меня назвать тогда? — Мама... — Повтори, чëрт... — Резко двинувшись, приказал Император, продолжая смотреть прямо в глаза супругу. — Блядь, мама! Нгх!... После этого Кэйа активно и заработал своим телом, опускаясь и поднимаясь на толстый и длинный член мужа, держа свой большой палец у нижней губы того, а остальными оглаживая очертания щеки и подбородка. И до чего же трудно было Дилюку. Он мечтал хоть как-то дотронуться до своего личного Божества. Сделать всё реще безумнее, показать, что он тут главный владелец тела Царя, но Царь поступал по-своему, специально изводил Кайзера, заставляя того произносить, то, что у него вырвалось совершенно невзначай. В какой-то момент уже изнемогая, Кайзер резко взялся за столь желанные ягодицы, уже по собственным желаниям направляя своего любимого Царя. Теперь-то он признался в наличии в голове у себя этого особого культа вокруг Государя. В последний момент он резко двинулся в тело, изливаясь и от особого блаженства, закусывая свою губу до крови и зажмуривая глаза. — Блядь, мама... Блядь...! — Шептал изнеможденный Кайзер, прижимая к себе любимое тело, будто теряясь вокруг, пытаясь найти поддержку. Царь же поцеловал своего супруга в висок, обнимая и успокаивая своего любимца, который от ласк стал даже засыпать. — Ты был хорошим мальчиком, Люк. Очень... — Заверил Император того, а после вздохнув, поднялся и отправился к своему рабочему столу прямо так голышом. Заветное письмо от Министра внутренних дел Империи – Аякса Тартальева не заставило себя особо ждать. Царь конверт вскрыл, глазами прошёлся по письму, а после выкинул. Содержание ему не особо то понравилось.