The Dawn Of The Empire

30 апреля 1905 года. Ставка общего фронта. Королевство Натлан.

По степи у ставки вовсю расхаживались солдаты и генералы, некоторые из них в последний раз чувствуют и видят это столь тихое и расслабляющее спокойствие. Их долг по защите собственной Родины призывал каждого бороться до последнего, лишь бы обеспечить безопасность своим близким и собственной стране. До натланской столицы осталось совсем ничего. Ночью они были обязаны штурмовать столицу и требовать заключение наконец мира и утром все проснутся с действительным миром и без всякого страха. В Каэнри'ах и в Мондштадте естественно будут огромнейшие празднования по случаю Великой Победы над туземцами. Это будет прямо День настоящей Гордости и Патриотизма в обеих странах, конечно же любовь к собственным правителям в случае победы поднимется до невозможных высот. В этот же день проходил и очень скудный День Рождение нового Короля. Увеселений никаких не было по случаю такого дня, все должны проснуться трезвыми и невероятно бодрыми дабы штурмовать сердце вражеской страны. Праздновал Король естественно с каэнрийским Императором в небольшом шатре у здания Ставки. Оба сидя за небольшим столом, на котором была разложена большая карта Натлана, у столицы передвигали мелкие фигуры с помощью указок. Это не было какой-то игрой, скорее простой аналитикой того, что произойдёт ночью. Конечно все знали, что в этот день победят именно они, но страх какой-то всё-таки стоял ведь оказалось... Что Фонтейн втайне поставлял оружие Натлану, тем самым, накаляя отношения с Мондштадтом и Каэнри'ах. Естественно этот вопрос очень хотели поднять Дилюк и Кэйа на Мировом Суде, на котором все страны обсуждать недавно прошедшую войну и угрозы революций как в Каэнрийской Империи. Этот суд конечно своим существованием напрягал, вот не признает большинство земли полученные Мондштадтом и Каэнри'ахом по ходу войны и что делать? Натланцам обратно их передавать никто не собирается, полезли сами – извините, но платите нам цену своего дуровства. Вздохнув, Дилюк отпил чуть чая с любимой чашки и передвинул одну из фигур на карте, после произнеся: — Если они все не признают наши победы, я не буду молчать и заставлю их это сделать. — Признают. Я знаю, большинство за нас. Травеллия сто процентов, их герцог – супруг моего кузена Альбедо, Снежная тем более, я после революции много общался с Царицей, сам знаешь прекрасно, насколько сильно на неё повлияло убийство моего дяди Пьеро. Инадзума тоже скорее всего, их Императрица пытается найти поддержку в холодной войне с Фонтейном в нас. — Уверенно произнёс Кэйа, посмотрев Дилюку в его глаза, а в них так и читалось это удивительное беспокойство... — А Сумеру и Ли Юэ? Не забывай про их существование, Кэйа. — Ли Юэ не знаю, мы все Императрице под юбку деньги пихаем, но улыбается она только фонтейнскому Регенту. А Сумеру.... М-м... — Что Сумеру? — Плевал я на мнение шалтая болтая. — Имел ввиду он сумерского Султана. — Я же говорю нас большинство. — Мне кажется или у тебя какие-то планы насчёт Сумеру. — Дилюк приблизился к лику Императора, он видел в этом глазу эту мелкую хитрецу. И это прямо завораживало. — Быть может, мой милый Король. Поудобней расположившись на кресле, Кэйа вздохнул и наконец закурил, кажется нет ни единого дня в календаре, когда бы он не имел при себе сигарету в зубах. — Я тут недавно кстати подумал и... Решил переименовать свою страну. — В смысле? — Спросил настороженно Король, чуть не уронив на столе одну из фигур. — В прямом, хочу объявить свою Империю Священной, естественно на Суде. Разве мне ли нельзя, если ты решил объявить себя Кайзером, а свою страну Империей? Мне интересно, ты в принципе этот вопрос решал с кабинетом министров и с Канцлером? Ты же не обладаешь такими полными полномочиями на собственное правление как я. — Джинн только за, а кабинет министров пусть принимает новые порядки. — Угрюмо ответил Дилюк. — Пусть дуются сколько хотят, я в любой момент могу их распустить вместе с Джинн. — Весьма амбициозно. Минуты две они сидели молча, пока в голове Дилюка не всплыл весьма насущный вопрос, который касался в первую очередь их семьи: — Как мы будем жить при новых реалиях, м? Ты сам знаешь, я больше не смогу постоянно находится в Каэнри'ах и Натаниэль теперь то же. Я не хочу раздела нашей семьи и я уверен, что ты тоже этого не желаешь, так как нам действовать, Кэйа? — Весьма мученически произнёс Дилюк, смотря прямо в глаза Кэйе, который видно замешкался. — Я... Не знаю, как и ты сам. Нам лучше будет просто... Приезжать друг к другу как только будем освобождены от обязанностей, хотя бы раз в неделю, главное конечно предупреждать заранее, дабы не оказалось, что каждый приехал одновременно на другую сторону. Нам в принципе пора с тобой брать больше ответственности за детей, я не хочу чтобы наши дети росли исключительно под крылом моей матери и твоей няньки. — Ты уверен, что при всех своих обязанностях, уследишь за растущим не по дням, а по часам таким непоседой как Ларс? — Это лучше чем вовсе не видеть, как твой ребёнок, которого ты так ждал, растёт где-то за твоей спиной и все лучшие моменты в его жизни также уходят и остаются незаметными. — Ты прав... — Вздыхая признал Дилюк. Свой мундир он снял и повесил на кресло, жара стала убивать и кажется, это и было главным оружием в руках натланцев, ведь если ещё южные каэнрийцы более менее адаптировались к такой духоте, то вот северные каэнрийцы и тем более мондштадцы вообще нет. Те привыкли к ветру, дождям и каком-никакому, но холоду, а тут влетай в жару и борись в ней же до смерти. В общем, условия невыносимые абсолютно, но осталась последняя ночь и весь этот ад прекратится. — Кхм, напомни мне, так как мы будем действовать в ходе битве? — Спросил Король, посмотрев по началу на карту, а потом на Императора. — Уф-ф, ну, на самой высокой точке, откуда будет виден город, расположимся мы, весь Генералитет и я с тобой, дабы наблюдать за ходом действий оттуда. Каэнрийская и мондштадтская армии разделятся и первая будет окружать столицу на севере, вторая на юге. Естественно город спит, в чëм и есть суть плана, натланцы всегда вступают в бой днём, поэтому их армия спит. Проникаем очень тихо в город с обеих сторон и там начинается веселье. Столица построена так, что она напоминает своеобразную ракушку, в самом центре находится сам дворец Натланской Королевы, куда нам и нужно продвинуться, дабы принудить Её Величество, подписать мирный договор на наших условиях. — С армией натланской что будет, когда она проснётся? — Всё тоже очень просто: когда армии наши будут продвигаться, некоторые из военных частей будут попросту подорваны и естественно это будут самые основные на которых и держится страна. На бегу наши обязуются уничтожить, ну или взять в плен выживших. Думаю, основное сражение будет проходить за дворец с остатками сил ну и охраны Королевы, сама она естественно сбежать не сможет. Когда станет понятно, что мы победили, прорываемся во дворец и окончательно заканчиваем войну. Мы подберемся, когда дворец будет прорван и на флагштоке будут развешены флаги наших стран, как обозначение, что всему Генералитету можно проходить. — Весьма мощно, все планы запасные продумали или будем держаться на одной только импровизации? — Естественно продумали, если б нет, то тогда бы пришлось лезть и самому в бой, а не стоять прохлаждаясь. — Император усмехнулся и вздохнув, решил немного вздремнуть на столь удобном кресле, привезённом с Зимнего Дворца. Дилюк встал же подойдя к по-тихоньку засыпающему Кэйе и коснулся своими губами царского лба. После уйдя всё допроверять перед баталиями со словами: — Ich liebe dich, Meine Liebe.— Кажется по ухмылке Кэйи, тот всё прекрасно понял. ***

30 апреля 1905 года. Близь натланской столицы. Королевство Натлан.

— Армия! Эта ночь – ночь последнего нашего ада, пребывания здесь на землях врага дабы окончательно спасти собственное Великое Отечество и с достоинством даровать его следующему поколению! — Начал Главнокомандующий Всеми Каэнрийскими войсками, сам Император Кэйа II, проезжая мимо своих солдат на белом коне. — Для некоторых она может быть последней, для некоторых в будущем целой, полноценной частью его личности – как героя! Каждый, будь то посмертно или нет, будет награждён лично мной с особым почётом. Помните, вы спасаете Родину, свою страну, свою часть души, семьи и сердца! Боритесь, помня о близких и то, что вы делаете это ради них! Не бойтесь врага, вы сами станьте сущим дьяволом для него! Я надеюсь в ходе этой баталии, вы принесёте домой очередную Великую Победу для нашей Империи – Империи по истине Священной! Боритесь братцы и да будет с Вами Бог! — Так точно, Ваше Величество! — Хором ответила армия, вызвав особую гордость у её Императора. Солдаты и сами выглядели гордо, каждый из них, был хорошо выспавшийся, трезв, сыт, а главное готов к бою, последнему, и который наконец всех вернёт скорее домой после всего этого кошмара. Каждый из них обязательно станет гордостью нации, героем и примером, может такая слава и станет для кого-то посмертной, но точно достойной. Каждого освятили святой водой, одни из высших представителей официальной каэнрийской церкви. Дабы те точно были благословлены не только лично от самого их Самодержца, но и так сказать собственным телом. Большинство после этого целовали свои нательные кресты и никто их из Генералитета не отчитывал, они и сами молились на Святую Победу. На Мондштадтской стороне дела обстояли в принципе схоже, только без особых ритуалов связанных с собственной религией. Мондштадтцы по своей сути не были так особо религиозны, да, верили, в то, что Святой Барбатос существует, но вот всяких таких процессий сторонились. Особенно на этом сказались годы правления Короля Крепуса IV, который несмотря на то что был тем ещё религиозным фанатиком, влияние церкви на народ значительно ослабил. Ну, и наверное к лучшему, учитывая контекст времени. После речи Мондштадтский Король уехал на коне чуть в сторону ибо перед боем желал на кое-какое время остаться наедине с собственными мыслями. Через время и так мозг будет загружен просто до боли. Со своего Верного коня он слез, зациклив собственный взгляд на тëмном звёздном небе. Аделинда ему рассказывала в детстве, что это далеко не просто звезды, а частички душ, каждого почившего в Тейвате... Чем больше лучших дел ты успеешь совершить за всю свою жизнь, тем ярче твоя частинка души будет гореть на этом тëмном полотне. Естественно, по ходу взросления и обучения тогда ещё Наследника убедили, что это далеко не души и отражение их заслуг, а на многое большее понятие, никак не связанное с чем-то описанное нянькой. И всё-таки... Где-то в глубине своей души, Дилюк по-детски даже в свои тридцать, пытался искать собственных родственников и гадать, насколько же сильно они горят? А насколько горит там отец, рассматривая все его многочисленные минусы и обратные им плюсы? Он там сверху сожалеет о прошлом или всё так же продолжает противиться всему, что его окружает? И ответ он на удивление получает: — Я полагаю почившему Серому Королю там, сверху, настолько хорошо, что он не думает ни о чëм. — Вдруг разносится звонкий голос и-за спины нынешнего Короля и естественно Дилюк оборачивается в немом удивление... Перед ним стоял сам Старец. Как он сюда попал, наверняка одному только самому Барбатосу и известно. Лишних вопросов Дилюк не задаёт ибо понимает, спрашивать подобное у такой... Весьма столь странной личности, будет тупо ни к чему. Ответа точного он не получит, ну, сто процентов. Венти подходит ближе, не отрываясь от алых глаз Короля, будто читая в них то ли будущее, то ли прошлое, а может и настоящее. Этот целитель молодого Цесаревича усмехается и достаёт яблоко из кармана своей длинной рубахи. Он пихает это яблоко, с золотистым окрасом даже в ночном свечении, прямо в лицо Королю, вовсе не стесняясь и спрашивает: — Вы будете, Ваша Величество? — Улыбка этого черта хитрющая да и глаза выдавали, это понимал и сам Венти. —... Я не буду. — Отвечает тому строго Король, даже не пытаясь глядеть на этот чертов фрукт. — Ну, и правильно. Посланникам Божьим принимать Запретные плоды нельзя хотя... Кому я говорю? — Вы намеренно пытаетесь меня разозлить, Старец? — Частично, я вас разогреваю. Ещё один Вялый Король ни армии, ни народу не нужен. — Хмыкнул Венти, вкусив яблоко с довольным лицом. —... Если ты действительно видишь будущее и каждый возможный иной исход событий, то... Будет ли мой сын Ларс, когда-нибудь здоров? Если есть шанс и ты можешь это сделать, я сделаю всё что ты попросишь, прошу. — Как отца, Дилюка не могла не волновать эта проблема. Он безумно любил всех своих детей и искренне переживал за каждого, в том числе и за больным гемофилией Цесаревичем. Он не хочет, чтобы маленький больше страдал от невыносимых болей, не хочет, чтобы Кэйа сидел ночами у постели после работы дабы не дай Бог, но хоть как-то утешить малыша. — Разве представители науки, вам не дали ответ на этот вопрос? — Вдруг остановившись, спросил Старец. — Я же сказал, пока буду жив я – будет жить и Наследник. — Наследник. Не как Император в будущем? Хватит говорить загадками, я не хочу, чтобы моя семья жила жизнь, мучаясь от вопросов возникших от твоих замудренных фраз. — Если бы я всем рассказал, что там будет дальше у них в жизни... Жить было бы скучно, Ваше Величество. Да и с чего вы все взяли, что я настоль всесилен? Я такой же как и вы, просто обладаю даром излечения и успокоения. Я столь же грешен, как и вы. — Тогда откуда эти фразы, намекающие на будущий исход? — Посмотрите на свои страны не с точки зрения властителя, а с точки зрения кого-то низкого. Тогда будущее будет за вами. Победой вечной простые люди не думают, они ищут пути иного исхода на всякий случай. Вы же не можете себе представить сценарий, где вы проиграете ибо ваше самолюбие просто подорвётся. По вашему, удача на вашей стороне с рождения, но это далеко не так, Ваше Величество. Когда-нибудь вы да точно напретесь на грабли и вы наперлись. И при чëм чем выше по статусу человек, тем более у него острей грабли. Как видите, ваши были невероятно наточены. Думайте головой, а не только сердцем. Сейчас не то время, когда люди ценят ваши качества и в принципе чувства. Мы до этого ещё не дошли. Делайте то, что нужно не вам, а другим и тогда пики на которые вы посажены будут всё мягче и мягче. А ещё, от моей родной деревни... Принесите домой победу, но и при этом помните мои слова. — Венти ушёл куда-то в толпу и там скрылся, как и обычно это бывает. Может он в действительности и прав? ***

1 мая 1905 года. Натлан. Королевство Натлан.

Во дворце у Королевы было непривычно тихо. Мавуика лежала в постели, чувствуя неприятный холод, исходящий от окна. Обычно такого никогда не бывает, а особенно в пекле страны, где температура может доходить и до плюс сорока. Она почувствовала, какое-то такое неприятное одиночество, она будто сейчас совсем беззащитна и гола пред опасностью, даже несмотря на то, что была опытным войном с детства. Какое-то странное предчувствие не давало ей спать. Она походила по комнате, на тридцать раз проверила стоящую у двери стражу, а те спокойно стояли, никак не отходя от покоев Королевы. Она их даже переспросила по сто раз, как там всё с охраной внизу и сменился ли караул. Достаточно находившись, Мавуика просто закрыла окно, сев на кровать и тяжело вздохнув. Зря она всё это начала. Она понимала прекрасно, что никак до Каэнсбурга с вообще безорганизованной армией, она не дойдёт, но отцапать территорий до Ливадии, могла. И она надеялась, что Крепус исходя из его характера, в войну-то не вступит, лапшу на уши Царю каэнрийскому навешает и всё. Делов то! Но, всё случилось иначе. Натланская армия, даже с тайным финансированием от Фонтейа, могла дать мощный удар, только в середине следующего месяца, но сейчас уже поздно. Враги исчезли из виду, а значит они совсем скоро придут по её душу, но когда? Мавуика вздыхает и решает, собрать своих лучших войнов, для того, чтобы обсудить создание вокруг города отличную защиту, собственная блокада дабы враг не выиграл окончательно да и успеть подготовится. Но захотят ли её изнуренные войной бойцы идти сражатся дальше, когда даже в саму армию последние ресурсы еды и воды перестали поступать. Участились даже случаи, когда бойцы в бою просто сдавались, лишь бы в плену хотя бы наесться. У Королевы был вариант бежать на рассвете, только в какую сторону, вдруг армии врагов уже собрались вкруг постепенно его сужая, но просто незаметно? Вот она сейчас с верными советниками поедет на коне скорее до порта дабы оттуда рвануть на Фонтейн, прятаться там, только вот кто бы хоть знал нет ли в той стороне кого-то. Попадать в плен, она ой как не желала, это порочило её честь невероятно, особенно в лице народа. Хотя, это в любом случае конец. Мавуику либо совсем скоро съест её же народ, просто от голода и жажды, встречая радостно захватчиков, либо её возьмут в плен, заставив подписать капитуляцию и она останется ни с чем. Теперь плен не смотрелся как что-то ужасное, лучше такое, чем пойти на корм собственным «животным». Королева ложится в постель, смиряясь полностью с мыслью о том, что это конец, закрывает глаза... И внезапно открывает, когда слышит звук падения оружий за дверью собственных покоев и бег скорее на нижние этажи. Кажется, что-то серьёзное случилось... Мавуика смотрит в окно и ей становится больно. Конец кажется случиться прямо сейчас. С обеих сторон, обе армии бегут по круговой, как ракушкой, скорее ко дворцу, держа в руках большие факела со страшным огнём и ружья намного усовершенствованные. Здания, где находятся все основные силы её армии, подорваны, кровь, осколки, камни и щепки с песком летят только так, чуть ли не в окна к Её Величеству. Вражеская армия к сбежавшемуся на такой гам люду не лезет, но не стесняется рубить и подстреливать оставшихся в живых, после взрывов командиров. Город частично сжигают, не трогают видно жилые дома, но не боятся пытаться закинуть огонь во дворец. А Мавуика стоит как вкопанная смотря на этот ад, она из спасительнице превратилась в дьявола. Не приказала б она лезть к каэнрийцам и ничего бы этого не было! Войска что охраняли дворец, выстраивались вокруг него, дабы не допустить сюда врага, да вот только они постепенно уходили во дворец ибо их будто толкали туда собственные инстинкты. Те что оставались, подвергались обстрелу, залезавших на крыши зданий, мондштадтцев. Всё покрывалось яркой кровью, которая была и следом и показателем наступления конца. Осталось малое скопление из защитников столицы. Они видно были, любили очень свою страну и не желали отдаваться двум могущественным державам на порабощение. Но, ещё раз говорю, всё было поздно. Кто-то жертвовал уже собой ради нанесения хоть каких-то увечий врагу, кто-то от осознания того, что ничего изменить нельзя и всё это сопротивление просто бессмысленно, убивали себя. Последняя малая армия осталась во дворце и постепенно она скидывала свои ружья в окнах, показывая иностранцам, что они сдаются. Дворец заполонили иностранные солдаты, пред кеми на коленях представились представители поверженного народа. Натланцы смотрели с горького, позорного низа, на гордые, прекрасные и радостные лики своих покорителей. Вскоре сдаваться пришла и сама Королева, но она не садилась на колени, без присутствия мондштадтского Короля и Царя тут. Пару солдат, что со стороны Мондштадта, что со стороны Каэнри'ах спустили флаг натланцев с флагштока, скинув его, на потоптать и повесили сразу два: Каэнрийский и Мондштадтский, давая знать высшему командованию, что город повержен! Натлан пал! ***

1 мая 1905 года. Натлан. Королевство Натлан.

В зале переговоров, сидело все поверженное командование Королевы, во главе с ней, которая сидела разбитая в одной ночнушке, смотря на двоих своих гордых кровопийц. Со своим командованием она смотрела на то, как всё удобно делят для себя, что Мондштадт, что Каэнри'ах Решили поделить прямо на пополам запад и восток страны, через саму столицу. Восток достался во владения Каэнрийскому Императору, который с кучей его прошлых титулов, получил новый – Царя Натланского. Запад полностью ушёл к Мондштадтскому Королю и он получил титул Барона Дарданелльского, в честь очень удобного, с точки зрения экономической, залива. Самому разбитому в прах Королевству досталась такая округлая территория, уходящая в сто киллометров по северу, западу, югу и востоку вдоль столицы. Ну, можно сказать ничего толком. Всё равно зоны влияний над таким теперь маленьким государством, которое даже теперь не имеет выхода к морю и меньше Герцогства Травеллии, разделяли новые иностранные властители. Все бумаги касательно передаче оружий со стороны фонтейнцев были переданы на рассмотрение мондштадтцам, ибо такое без внимания оставить никак нельзя. Это нарушение прошлых договоров попросту, такое нельзя упустить и не упомянуть в Суде. Мир был подписан и назвался он Амбовским, в честь города Натлана, из которого повелись первые боевые действия в сторону беззащитных каэнрийских граждан. Всё всех устроило и наконец монархи могли покинуть этот ад и отправиться праздновать мир в свои столицы, а потом семьёй в Царское Село. Дилюк вышел из Дворца облегчённо вздохнув и посмотрев на Кэйю. Каким бы сложным 1905 год не был для Императора, но теперь он точно не будет Кровавым, после тех событий на коронации. Теперь Кэйю можно было назвать Великим, он ведь подавил революцию, выиграл войну будучи участвуя в ней, а не сидя в кабинете, прохлаждаясь, он постепенно начал реформы, даже маленькие, но такие важные... Дилюк видел это беспокойство на лице Кэйи и не мог того не утешить. Он взял того крепко за руку и наконец встретился с Императором взглядом. Их трудности ещё впереди, но нынешние они покорили, быть может этот опыт даст им облегчение в будущем... А всë ещё впереди, ведь 1905 год это не самый трудный год в их жизни. Избежать — не значит исчерпать.