Власть совершить чудо

      Принцесса замерев, с высоты сорока футов, смотрела на врагов в ущелье. Понимая, что такой простой и эффективный план расправы с противником, оказался под угрозой провала. Никто не ожидал, что даны погонят впереди себя щит из заложников. Момент спустить воду на противника уходил, большая часть пересекла контрольную черту.       — Чёртовы упрямцы! — ругнулся рядом старый сотник. — Мы же предлагали им эвакуироваться. Тупая деревенщина!       — Ваши распоряжения?! — Реджина понимала, что все ждут её решения, не желая брать грех на душу. Перевес Данов в численности был троекратным, язычники стянули к их горному укрытию. Очевидно, что участь заложников была предрешена, даже если они не сбросят в ущелье воду. Реджина сейчас желала, чтобы этот поток обрушился лично на её голову.       Увидев, что её супруг поднял руку, чтобы дать отмашку, снимая с её плеч ответственность, она собрав в голос всю сталь скомандовала:       — Пускай!       Это стало последним связным воспоминанием, потому что потом всё потонуло в рёве воды, грохоте камней, треске плакучих ветвей, звоне оружия. Они шли, добивая тех викингов, что умудрились устоять после сброса воды с плотины и камней со скал. Утратив перевес, даны, оставшиеся за пределами ущелья, отступили.       Реджина считала, что достойна проклятия за это решение, но, вместо этого, неожиданно, её ещё больше зауважали, как правителя умеющего принимать непростые решения. И вот супруг, ещё совсем недавно старавшийся оберегать её от малейшей напасти, самозабвенно преклонял перед ней колено, признавая за ней право решать судьбу свою и людей доверившихся им.       Её сердце словно окаменело, ожесточившись. Она не позволяла себе больше проявлять слабости на людях. Её действия должны были исключать ошибки, приводя к победе, чтобы все кем пришлось пожертвовать, ради этой первой победы, не погибли напрасно.       Реджина день за днём не покидала седла, не обращая внимания на боль в пояснице, войско вокруг неё стремительно росло. Они уже больше ни от кого не прятались, отвоёвывая один населенный пункт за другим. Вдали от моря и драккаров, даны теряли часть своего боевого настроя, на руку играло также то, что среди них не было особого единства. Ярлы разных племён зачастую грызлись друг с другом, не имея общей стратегии, хотя попадались и крепкие орешки. Однажды, Реджина чуть не стала добычей одного предприимчивого ярла.       Несмотря на стремление быть всегда со своим воинством, советники и герцог сдерживали её стремление оказаться в мясорубке битвы. Оставаясь на периферии, принцессе оставалось лишь исступлённо кусать губы, когда она видела, что что-то идёт не так. И, однажды заметив, что один из флангов, состоящий из плохо обученных новичков, промяли язычники, и, напуганные мальчишки отступили, открывая путь для обхода и удара с тыльной стороны войска, Реджина сорвала с места отряд своей конной охраны, чтобы вернуть их в строй, вдохновляя своим примером.       Бойцы развернулись, поддержанные конницей, которая на полном скаку пронеслась за принцессой, врезаясь в ряды нехристи. Натиск копыт, и копья... Она видела, как отлетели бородачи. Одновременно Реджина осознала, что конь, пронёсшись под ней, вдруг оказался далеко впереди, а её, после удара о землю, как мешок взваливает на плечо здоровенный как медведь викинг. Кинжал из её руки, моментально перекочевал в огромную лапу. В угаре битвы, страх не успел зародится в её голове, она продолжала молотить дана сапогами, у которых были усилены носки, и руками в перчатках с пластинками из металла. С тем же успехом мог лягаться пятилетний ребенок, этой громадине всё было нипочём. Её конники ускакали далеко вперёд, внезапно она поняла, что бородатый "Ирод" уносит ее в сторону леса.       Отчаяние удесятерило её силы. Принцесса постаралась дотянуться до лица похитителя, собираясь вцепиться в глаза, после чего получила подзатыльник, который вызвал фейк искр из глаз, и, незамедлительно, новый сомнительный титул, который, благодаря смешению культур, стал лексически понятен людям говорящим на разных языках. На что, Реджина вернула заморскому ублюдку любезность, которую тот оценил, одобрительно крякнув и заметно ускорившись.       Приглядевшись, насколько это было возможно, свисая с плеча, она заметила, что стража, обнаружив её пропажу, пустилась в погоню. Тогда, она применила отчаянную, но доступную большинству женщин шумовую атаку, заключающуюся в пронзительном визге. Бородатый, вдруг оступившись, упал на спину, ткнув принцессу лицом в изрытую копытами землю. Следующим ощущением было, что её поднимают с земли, делая это вполне почтительно. Ошалело обернувшись, Реджина увидела мальчишку лет четырнадцати, помогающего ей подняться.       — Простите меня, что я побежал с поля боя, — услышала она, — было так страшно... Но, я услышал как вы кричите и вылез из канавы. А тут он навстречу прёт... и, прямо на копьё.       Реджина почти встала, но однако ей что-то мешало, притягивая к земле. Оглянувшись, она увидела, что копьё пригвоздили её тунику, что была надета поверх кольчуги к, ставшему совершенно мертвым, похитителю.       — Как вы, госпожа? — услышала она подъехавшего телохранителя, сквозь топот копыт, и, выдернув копьё из ребер похитителя, освободила измазанный кровью край туники.       — Хорр-шо, — запнувшись ответила она, стыдясь за поросячий визг. И, сняв драгоценную застёжку с плеча, приколола к одежде парня, — Юноша, ты спас меня, поразив копьём язычника! Назовите себя, чтобы я знала спасителя.       — Максимильян, — скромно потупил глаза тот.       — Максимильян, Макс, найди меня после боя, я распоряжусь определить тебя в мою гвардию.       Времени на расшаркивания не было, необходимо было возвращаться к оставленному полю боя. Реджине подогнали лошадь, и, справившись не ранена ли она, помогли взобраться в седло.       Вернувшись в исходную точку, они наблюдали завершение боя. Вмешательство, могло стоить Реджине свободы и ещё бог знает чего, но ей было ясно, и то, что убивать её явно не собирались. Она оправдывалась перед своей совестью, что её вмешательство помогло предотвратить удар с тыла. С телохранителями, она издалека наблюдала, как сжали щитами недобитых данов, и, те, всё ещё пытаясь пробить стену щитов, стремились вырваться. Окружением командовал её супруг.       — Пожалуйста не говорите Гадаль Герму, о том, что сегодня со мной произошло, — попросила она, — ему и так забот хватает, чтобы ещё следить как у меня дела.       Телохранители, почтительно склонив головы, пообещали выполнить просьбу.       Она наблюдала как добивают непокорных и связывают сложивших оружие. Реджина чувствовала, что в войне за Мерсию наступил перелом в пользу англов. Это чувство принесло облегчение, так как ушло чувство, что она несёт непосильную ношу. Но, это было именно облегчение, а не радость, ведь нужно было ещё так много сделать, до того как ее венценосный брат сможет присоединиться к освободительной миссии. Кроу Уэссекский не мог разорваться на два фронта, так что принцессе приходилось изо всех сил стараться, чтобы её больше никто не выбил из седла.

***

      Рыжебородый ждал приказа короля вступить в бой. Смотреть на происходящее издалека было невыносимо. Кроу Уэссекский словно испытывал его. Конунг Хакс поменялся ролями с собой прошлым. Теперь, он стоял на этом проклятом мосту, ожидая команды короля англов начать обстрел бывших единоверцев. Они надвигались по реке Темз, используя его старую выдумку, благодаря которой он с побратимом уже брал Люденбург для короля Ксизора. Крыш, снятых на вновь отстроенных халупах по берегам, опять хватило.       Надвигающиеся драккары вновь, как и двадцать пять назад, были надёжно укрыты от обстрела лучников. Командовал общей обороной не он, выступая вместе с союзным подкреплением. Плавучие кровли приблизились к опорам моста. Конунг Хакс обернулся, он мог бы посоветовать Кроу обстрел тяжёлыми камнями, если бы он находился рядом, но, он был на стене Люденбурга. Посоветовать...       Взгляд Рыжебородого наткнулся на выдвигающиеся с берега понтоны, и понял, что давать совет венценосному отпрыску Кайло излишне. На помосты уже выкатывались опоры требушетов. Сердце конунга Хакса заныло, от понимания, что вскоре огромные снаряды полетят в его земляков, многих из которых он знал лично. Он снова обернулся в сторону надвигающихся драккаров, неожиданно сожаление, что крыши чужих домов их теперь вряд-ли спасут. Ладьи, под дранкой и мокрой соломой, напоминали стоги сена, насытятся которыми обитатели вод, как и плотью многих, кто падёт в этой битве на реке. У многих ли будет подобающее погребение, достойное для принятия в Вальхалле?       Рыжебородый пытался определить где скрыт драккар его побратима? Гордость мешала ему обозначить себя, чтобы сын не направлял снаряды в другую сторону. Чувствует ли Кроу где отец, заинтересовал Рыжебородого вопрос? Мост тряхнуло, от одновременно ударившей в опоры моста волны. Требушеты, одновременно взметнули камни, прервав его размышления. Конунг Хакс поднял руку, всматриваясь в размётанные по воде кровли и обнажившиеся проломленные борта. От одного перевернувшегося драккара, спешно расплывались в разные стороны бойцы. Впрочем, — он присмотрелся, — не в разные. Большинство, ожесточенно работая руками, направлялись к мосту.       — Пли! — опустил руку Рыжебородый, неискренне чувствуя облегчение, что перевернувшийся ладья оказалось свенской.       Стрелы полетели в обнажившиеся проломленные суда, бойцы которых остались на виду. Следующие залпы требушетов не заставили себя долго ждать. Они метали свои смертоносные снаряды по очереди — пока одни стреляли, другие перезаряжались не давая передышки нападавшим. Весь рукав Темз, за пределами строя ладей покрытых кровлями, докуда хватало взгляда, был заполнен мачтами. Паруса были сняты, чтобы не были повреждены в битве. Парусина была на вес золота. Гребцы слаженно маневрировали, придерживаясь строя. И сейчас его задача была удержать мост, с которого открывалась прямая дорога к воротам Люденбурга.       Его окатило брызгами, требушет, промазав на этот раз, уронил камень рядом с мостом. Засвистели стрелы, за перила выпал один из защитников. Его люди вновь спустили стрелы, которые сняли с драккаров кровавую жатву. В этом не было ничего такого, убеждал он себя, многие из его сородичей нанимались наемниками к разных правителей, и порой сталкивались по разные стороны битвы.       В этот раз требушет сослужил плохую службу, ударив один из драккаров в корму, он словно подтолкнул его к мосту. Накренившийся борт, сослужил прикрытием от стрел. На камнемётное орудие рассчитывать не приходилось, так как попадание могло повредить мост. Впрочем, почувствовав как затряслись под ним доски, его и так активно повреждали при помощи топоров, а судя по резвому вжуханью, те о ком он печалился использовали пилу. Необходимо было добраться до мерзавцев. Обрушение моста лишило бы их важной стратегического объекта, через который с того берега поступает подкрепление и продовольствие, а так же сделало бы обстрел с реки невыполнимым.       Стрелки, заглянувшие под мост, покачали головами. Пилильщиков невозможно было достать из-за, того, что их закрывал борт лодки. Спуститься по верёвкам, открывая себя вражеским лучникам, было гиблым делом, но не предпринимать ничего тоже было нельзя, обрушение моста стало делом нескольких минут.       На глаза попались огромные бочки, выкаченные в качестве заграждения. Решение созрело в доли секунды. Закрепив крюками и пробив отверстия для обстрела они свесили эту импровизированную люльку на тросах с моста. В округлый деревянный бок, сразу врезался десяток стрел, но не одна не прошила насквозь. Рыжебородый возблагодарил мастерство местных бондарей. Затруднение вызывало то что бочка раскачивались сбивая прицеливание. Наконец, по утихшему звуку пилы Конунг Хакс сделал вывод, что пилильщика удалось снять. Но радость не была долгой, вместо пилы мост затрясло под ударами множества топоров, очевидно пила потонула вместе с подстреленный пилильщиком. Бочка повисла, кривобоко накренившись, свенские сволочи всё же умудрились перерубить один из четырех канатов. Рыжебородый приказал вытягивать отважного лучника обратно на мост. Напоследок стрелок успел снять ещё пару рубильщиков, прежде чем парня прикрывая щитами вытянули на помост.       — Сколько их там? — спросил Хакс.       — Десяток, трое на этой опоре и человек семь пристраивается к противоположной, — ответил лучник.       — Передай, чтобы спускали на воду плавучую крепость!       — Уже спустили, — с облегчением услышал он, и посмотрев на реку увидел, как к опорам с другой стороны моста движется большой плот со сложенными на нём баррикадами от обстрела. Всё же военачальники Кроу Уэссекского знали своё дело. С опор внимание теперь можно было переключить на реку, на которой развёртывались основные события. Повернув голову, Рыжебородый увидел знакомый до боли драккар побратима. Тоска стиснула сердце ледяными скрюченными пальцами хельхеймовой твари. Ниже по течению взметнулись языки пламени. Горело земляное масло на воде, и дальние драккары. «Кроу Уэссекский отрезал пути к отступлению викингам или это дело рук Длинносого?» — пришло неожиданно в голову Рыжебородого озарение.       — В пекло вас забери обоих! — в сердцах выругался он, наблюдая разгорающейся адский котел.