Что-то вроде волшебства

      Иногда Сону не любит то, что Рики слишком прилипчив. Может быть, дело в маске из голубой глины на васильковой воде, которая сейчас у него, Сону, на лице, и марается она похлеще, чем грязь; или в том, что сегодня они были слишком вымотаны пятичасовой тренировкой. Несмотря на то, что Чонвон подбадривал их, уверяя, что пять часов пролетят быстро, ребятки, вот увидите, он, кажется, вскоре и сам разочаровался, потому что никто ему не верил.       Да и сложно в такое поверить, когда Хисын, весь опухший и круглый, как колобок, без сил лежит на полу тренировочного зала и без остановки ноет о том, что у него болит живот, потому что раззадоренный Томас внутри нещадно пинается каждые полминуты.       В общем, график у них вчера — уже вчера, стрелки часов почти за два ночи перевалили — был сумасшедшим, по-другому никак не сказать. А сегодня во второй половине дня им нужно будет ехать на фотосессию для мирового тура. Соответственно, скоро их ждёт и мотающийся из города в город самолёт, а Райан ненавидит самолёты — его вечно укачивает. По той же причине незадолго до того, как Сону вернулся в комнату, Райан устроил истерику своим родителям: он тихо плакал, прижавшись к Чонвону, который обнимал его, поглаживая по голове, и уверял, что ничего в самолёте страшного не будет. Джей же, до невозможного вымотанный тренировками, подобного не выдержал и накричал на Райана, который в ответ начал орать на него ещё сильнее.       И, да, это было громко, потому что Джей на сына как рявкнет порой — хоть стой, хоть падай, а Чонвон из-за этого на него злится. Омега почти выгнал своего альфу из комнаты этой ночью; благо, Джей смог защитить свои права несчастного отца и остаться, ведь Райан засыпал исключительно раскинувшись в позе звезды и исключительно между родителями.       И Сону, который устало размазывал охлаждающую маску по лицу, удалось проскользнуть через эти пучины хаоса своей группы к их с Рики и дочерью маленькой обители. Рики всегда был слишком спокоен и достаточно молчалив вне камер, чтобы его раздражать, поэтому умиротворение тёплого, слегка удушающего сладкого аромата комнаты разморило омегу.        — Я так спать хочу… — тянет Рики, развалившись на кровати морской звездой. Он широко зевает, даже не удосужившись прикрыть рот рукой, чем заставляет Сону улыбнуться. — Кера меня выматывает. Мне кажется, я теряю хватку.        — Чего ты хотел? Это твоя полугодовалая дочь. Надо было думать, прежде чем свою пилюлю совать, — хмыкает Сону, склонившись над туалетным столиком в своей спальной одежде.       Со стоном разочарования Рики перекатывается на сторону постели Сону. Схватив подушку своей большой рукой, Рики загребает её, словно бы кто-то сейчас намерен отобрать. Альфа позволяет частичкам своих сладких феромонов солёной карамели цепляться за кровать, и, крепко обняв подушку, бесстыдно пялится на оттопыренную задницу Сону, обтянутую короткими шортиками хлопковой персиковой пижамы, приятной на ощупь, пока омега подправляет очертания маски на лице кончиками пальцев, цепляясь за кожу ухоженными ногтями. Это удивительно — то, как задирается его короткая пижамка, обнажая тонкую талию, заставляя думать о таких вещах, о которых Рики может сожалеть позже.       Сам Рики спит обычно в одних спортивных штанах с низкой посадкой, не удосуживаясь накинуть на себя майку или натянуть нижнее бельё. Вообще-то, никто из них не спит в нижнем белье — Хисын вообще иногда может завалиться на боковую в одной огромной, действительно огромной футболке, если дети его не видят.        — Знаешь, теперь я думаю об этом, — Рики игриво прикусывает нижнюю губу и глаза прячет за крепким предплечьем, зарываясь в подушку. Он поглядывает за Сону краем глаза, когда омега оборачивается к нему с удивлённым лицом.       Сону фырчит. — Ты такой ребёнок, когда возбуждаешься без повода, знаешь…       Рики коротко хохочет, разрывая приятную тишину своим гулким хриплым смехом, а Сону свои чудесные лисьи глаза закатывает к потолку, золотящемуся благодаря тёмно-оранжевому свету ночника, и пухлые губки, обработанные клубничным увлажняющим бальзамом, дует, но не может не усмехнуться. Время, проведённое с Рики — действительно наслаждение: когда они остаются вдвоём и могут уединиться, или когда Сону кормит Сэкеру в тёплой тишине. Он действительно ценит моменты вне камер.       Тихий стук в дверь заставляет их обоих обернуться к выходу. — Это Хисын, — догадывается Сону, и Рики почти безучастно кивает ему, вновь перекатившись на постели. Коротко поправив белоснежную пушистую повязку для головы, порой рябящую в глазах, изящным движением, Сону спешит к двери.       Он нажимает на ручку, и Хисын просовывает голову в образовавшееся пространство. Его макушка белеет спутанными взъерошенными платиново-блондинистыми волосами. На тонких, но мягких сложенных руках старший омега держит Сэкеру, прижимая её к своей широкой мягкой груди.        — Забирай давай, она мне в титьки тычется, — фырчит Хисын. — Кажется, она перепутала. Я понимаю, что ей хочется помягче, побольше места, но Сону…       Хихикнув, Сону с нежностью принимает дочь на руки, тут же прижимая её к своей груди. В ответ Сэкера, тоненько взвизгнув, цепляется крохотными ручонками за его пижаму около груди, сжимая мягкую приятную ткань меж своих пухленьких пальцев. Малышка таращится на папу острыми полуприкрытыми глазками, а её ротик приоткрывается, заставляя ещё сильнее собираться мягкую кожу полных щёк.        — А чего это она? — Рики приподнимается на постели. — Нашла родственную связь, что ли?        — Да нет, она просто хочет есть, — пожимает плечами Хисын. — И ищет любую грудь, лишь бы пожрать.        — А-а, Райан у Чонвона тоже так делал, я помню, он мне рассказывал, — вмешивается Сону. — Он месяце на четвёртом начал к моей груди приставать… просто ртом прижимался ко мне. Кстати, хён, — Хисын мычит в ответ; он кладёт руку на свой круглый живот, позволяя ей, затёкшей после Сэкеры, отдохнуть, и сонно щурит глаза. — Он успокоился? Его уже не слышно.        — Успокоился, — устало кивает Хисын. Он кутается в клетчатую тёмно-желтую рубашку Джеюна плотнее и подавляет зевок. — Они сейчас спят втроём, обнявшись, — Сону воркует над тут же всплывшей в голове картиной, а Рики за его спиной улыбается. — А Хиён только сейчас заснула! — омега с досадой всплескивает руками.       Сону хмурится. — Что такое?..        — Сонхун забыл покормить их ужином, — Хисын обессиленно трёт переносицу. — И сказал мне после того, как она заснула. А Хэюн молчала, думала, что так надо! Чёрт возьми, у неё точно живот будет болеть. Я хочу узнать, что именно творилось в моей голове, когда я решил завести детей, — он качает головой. — Если они, сука, с утра не встанут, — Хисын с досадой сдувает светлую чёлку со лба. — Хуи, блять, ваши не встанут.       Он покидает комнату Сону и Рики, ворча, пока юный альфа хохочет ему вслед, качая головой. Со вздохом омега возвращается на кровать: ему тоже нужно покормить дочь, чтобы Сэкера заснула. Ей уже почти полгода, а они до сих пор не разобрались с её режимом сна. Обычно Сону делает что-то… в течение дня, чтобы заставить её спать на съёмках, но… они хотят поспать нормально хотя бы немного. В конце концов, сейчас всё не так плохо, как в самом начале.       Сону присаживается на краешек кровати, укачивая Сэкеру на руках. Она такая маленькая, но в то же время ответственность, возложенная на их плечи за неё, слишком огромная и тяжёлая для такого маленького человечка, и подобное захватывает дух.       Он мычит, когда чувствует, как крепкая рука Рики пробирается под его руками и змеится по тонкой талии, чтобы сжать под грудью, притискивая ближе к своему рельефному торсу.        — Ты будешь кормить её? — бухтит он в подушку приглушённо, не открывая глаз. Сону мычит. — И она заснёт?        — Я надеюсь.       Фыркнув, Рики отворачивает голову от него; ворочаясь на постели, альфа выставляет напоказ широкую спину, крепкую и накаченную, но руку вокруг талии оставляет, грея своим теплом.       Сону улыбается. Он высвобождает одну руку из-под ворочающегося в своём светлом комбинезончике тельца дочери, чтобы расстегнуть открывающую кусочек торса возле грудной клетки пижаму и, спустив одну её часть, обнажить припухшую грудь, тяжёлую от молока.       Он подносит Сэкеру к себе, подталкивая её за головку, и малышка, взвизгнув, хватается ладошками за его грудь, хныча, когда не может сжать в пальчиках мягкую кожу. Рики стонет от того, какое раздражение переживают его барабанные перепонки, а Сону лишь хихикает. Иногда Сэкеру всё ещё нужно направлять. Омега подталкивает её приоткрытый ротик к левой груди.        — Ну давай, кушай, солнышко моё, — шепчет Сону, второй ладонью пригладив короткие тёмные волосики на голове дочери.       Наконец, Сэкера цепляется беззубым ртом за его сосок — сначала за кончик, упуская, и ноет, что не смогла найти еду. Беззлобно хмыкнув, Сону пробует снова, и дочь, наконец, находит успокоение, когда берёт его грудь в рот и начинает есть сладкое молоко.       Сону покачивает её в руках, напевая себе под нос какую-то незамысловатую мелодию, больше похожую на колыбельную — но, скорее, это просто пришедшая на ум случайная песня. Кожей омега чувствует, как Рики поднимает кисть, чтобы схватить дочь за ножку и погладить её, отчего Сэкера радостно визжит, дёргая ручками, и отпихивает язычком грудь папы.        — Рики, не дёргай её, пусть она поест, — Сону хмурит брови.       В ответ ему разносится грубое хмыканье. — Извини, — только и бормочет Рики глубоким хриплый голосом, отчего по телу Сону рассыпаются мурашки.       Он только хмыкает и вновь кладёт свою грудь в рот дочери, нежным движением аккуратно сжимая её пухлую ладошку, чтобы она могла зацепиться за кожу и кушать спокойно.        — Милая, моё маленькое солнышко, — приговаривает Сону, поглаживая Сэкеру по голове. — Я люблю тебя.       Иногда, когда дочь хватается за его грудь и щиплет губами соски, пока ест, это всё ещё больно, но Сону не жалуется. Он вряд ли способен жаловаться на что-то, пока мягкое тело его дочери пахнет тёплым сладким парным молоком и корицей, а её отец, его возлюбленный, обнимает его за талию, прижимаясь сзади и не позволяя себе заснуть до последнего, чтобы после прижать Сону к себе и отправиться на боковую вместе с ним, как бы тяжело с утра им ни было от раннего пробуждения.       Сначала Сэкера сосёт быстро, жадно, судорожно сглатывая. Потом, когда проходит ощущение голода, сосание становится более медленным, и на рожице малышки появляется выражение удовольствия. Обычно это дело долгое; Сону выражал сомнения по этому поводу, но он успокоился, когда Хисын рассказал, что Хиён и Хэюн не могли оторваться от груди долго, даже когда он кормил их обеих сразу, а Чонвон, напротив, быстро справлялся с тем, чтобы сделать Райана сытым и он отвалился от груди. Так что, кажется, это всё очень индивидуально.       В поле зрения Сону попадает его заблокированный телефон, лежащий на тумбе возле кровати, рядом с ночником. Задумчиво хмыкнув, Сону уставляется на кушающую Сэкеру, затем на телефон и обратно. Снова на Сэкеру и снова на телефон. Вздыхает и прикрывает глаза, а затем его губы расплываются в хитрой улыбке.        — Ки, — он зовёт Рики, на что тот только мычит. — А что, если я сфотографирую и выложу в Weverse как кормлю Сэкеру?       В ответ Рики издаёт очередное мычание, но на этот раз в нём скользят нотки отрицания. Сону почти видит, как меж его широких бровей залегает глубокая хмурая складка.        — Ага, а ещё чё захочешь?        — Не ревнуй, — просто отвечает Сону, хихикнув, укачивая их дочь. Рука на его талии стискивает его сильнее.        — Я не ревную, — сонным голосом протестует Рики. — Я просто не хочу… чтобы тебя видели голым, вот, — оправдывается он.        — Так я же замажу грудь.        — Да что угодно, — бурчит Рики в подушку. Кажется, он уверен, что уже отговорил Сону, да и он слишком хочет спать, чтобы продолжать противиться и перепираться с ним.       Хмыкнув, Сону, коротко оглянувшись на него, тянется к телефону. Не снимая блокировки, омега смахивает влево, чтобы открыть камеру. Сону вытягивает руку и картинку прикидывает: должен ли он… допустим, снять своё лицо? Или, может, половину? Может, он просто будет любоваться Сэкерой? А ещё рука Рики обязательно должна попасть в кадр, потому что, очевидно, он должен быть увековечен.       В конце концов Сону поворачивает голову к Сэкере. Он решает снять себя в профиль, придерживая кушающую Сэкеру за головку и склонившись над ней. Его светло-русые, немного с красна благодаря вымывшемуся кирпичному оттенку, волосы, топорщатся в разные стороны из-за повязки, а широкое запястье Рики прижимается к его боку.       Сону делает несколько фотографий в беззвучном режиме, которыми, на удивление, сразу же оказывается удовлетворён. Свою оголённую грудь, мягкую, гладкую и круглую благодаря давлению рта дочери на неё, он решает замазать какой-то кисточкой в редакторе телефона красивым светло-фиолетовым оттенком. А потом, немного подумав, решает ещё и стикер с Hello Kitty поверх шлёпнуть.       Сону заходит в приложение. Вообще, никто из них не планировал выкладывать что-то в ближайшие пару недель, однако частенько планы меняются, так ведь? Немного помусолив губу в раздумьях, Сону подписывает фото незамысловатым: «Моя семья! ψ(｀∇´)ψ», ещё и эмоджи добавив в конце.       На часах около двух ночи, когда он публикует фото для энджини. Сэкера размеренно сосёт его грудь, причмокивая губами и прикрыв свои маленькие острые глазки, а телефон Рики бренчит уведомлением. Сону уже было подумал, что альфа проигнорирует сообщение и оставит на утро, однако с разочарованным стоном Рики перекатывается на постели, чтобы протянуть ладонь к телефону.       Рука с его талии исчезает. С игривой улыбкой, которую он усердно подавить старается, Сону, затаившись, прислушивается, надеясь на смешную и шумную реакцию Рики.       Он удивлён, когда его телефон бренчит в ответ. На ярком экране, который слепит распахнувшиеся от изумления глаза, высвечивается короткое:

«Ну ты ещё видео давай сними».

      Сону ахает, стараясь прижать губами растягивающуюся до ушей улыбку. Рики оставил ответ на его пост, что было приятнее всего помимо комментариев удивлённых такой фотографией фанатов.        — Если так, то не стукай меня, когда в следующий раз я выложу ту нашу фотографию, — хмыкает Рики. Сону фырчит, глаза к потолку закатывая, и кривит лицо в выражении отвращения.        — Только попробуй.       Рики в ответ только смеётся. Он без зазрения совести откидывает телефон на тумбу и зарывается руками под подушку. В это же самое время Сэкера, наконец, отрывается от груди — точнее, просто безвольно выпускает её изо рта, мирно заснувшая. Сону бережно приподнимает её; омега стирает большим пальцем каплю протёкшего молока и, обернувшись, хлопает Рики по плечу.       Рики с трудом поворачивает голову, и Сону рассеянно пихает ему в рот палец, чтобы слизал. — Она заснула? — лепечет Рики, растерянно посасывая палец. Сону кивает, прежде чем подняться с кровати, чтобы уложить Сэкеру в люльку. — Фух, блять, слава Богу.       Люлька Сэкеры, стоявшая неподалёку от кровати родителей, была воздушной. С высокими, почти с рост малышки, бортами, она была обложена изнутри мягкими пузатыми подушками с ненавязчивыми золотистыми узорами, а под голову малышки была положена ещё одна маленькая подушечка. Подвесная игрушка красовалась мягкими мультяшными облачками, а полупрозрачный балдахин заставлял Сэкеру хотеть елозить по нему своими мягкими ладошками.       Сону опускает дочь в кроватку, и Сэкера, распластавшись на мягком матрасике, причмокивает губами, тут же сладко засопев. Мерное детское сопение успокаивающе разносится в тишине комнаты, когда он напоследок клюёт дочь в лоб.

⋆ ˚｡⋆☆˚ 🔖 ˚☆⋆｡˚ ⋆⋆ ˚｡⋆☆˚ 🔖 ˚☆⋆｡˚ ⋆

       — Сону, ну я же просил не постить сиськи! — ворчит Чонвон, перемешивая лопаткой ингредиенты для салата в глубокой миске.       Они на кухне впятером: Хиён с Хэюн спят вместе с Сонхуном, как и предполагал Хисын сегодня ночью (только теперь он не смог разбудить и одного из своих альф), как и Рики, который послал всех по адресам, закрыл дверь в их с Сону комнату на замок, зарылся в подушку и заснул снова. Джей сегодня подскочил раньше всех, но сейчас он должен был быть в комнате с Райаном, чтобы сын опять не потерялся... где-то?        — Да ладно тебе, можно подумать ты что-то потерял, — бурчит Сону, завешиваясь волосами.       Чонвон фырчит, его движения становятся резче. — Я потерял всё благодаря тебе! Я потеряю своё доброе имя благодаря вам, — Сону скептически цокает языком. — Весь фандом, — он упирает руки в бока. — В ахуе!        — «Никаких сисек, пока я жив!..» — передразнивает его Хисын, хихикая на коленках у Джеюна, который, зарывшись носом в его шею, следит глазами за игрой в карты на телефоне, обернув руки вокруг поясницы и круглого живота омеги.        — Зато все любят мою дочь, — авторитетно заявляет Сону. В ответ Чонвон только бурчит себе что-то под нос. — Кера, вот чё ты тычешься в мои титьки, — сердито Сону сдвигает руки вверх, чтобы булькающая что-то себе под нос на своём детском языке Сэкера отстала от его груди. — Ты только что поела, ты чё, забыла что ли?..        — Ты слишком драматизируешь, Чонвон-а, — только и говорит по своему обыкновению не слишком разговорчивый за завтраком Джеюн.       Чонвон выдыхает. — Может быть. Но теперь энджин хотят «селку сонки и Сэкеры»!       Ему достаточно было пришедшего на телефон ночью уведомления, чтобы сквозь сон ослепить себя яркостью экрана и совершенно обречённо и абсолютно разочарованно простонать от того, как прост и гениален Сону одновременно. Повезло, что утром их не преследовали крики и стенания о ненависти ко всему миру, ведь Хисын проснулся в хорошем настроении, что на пятьдесят процентов означало залог успешного дня — лишь на пятьдесят, ведь кто-то запросто мог испортить Хисыну расположение духа, и весь оставшийся день он ходил бы и тыкал в остальных со словами: «А ты чё тут стоишь? Что, так сложно было не рождаться?!»       Кажется, Хисыну вообще уже нужно рожать, но постоянно пинающийся и донимающий своего папу Томас, кажется, не горит желанием вылезать. Хисын очень беспокоится по этому поводу, а Чонвон, успокаивая его, понимает, что теперь у них будут две девочки, Райан, благослови его Бог, полугодовалая Сэкера и новорождённый сын Джеюна. От одной мысли об этом мурашки по коже неприятные и тело передёргивает всё.       Кажется, скоро у Чонвона начнёт дёргаться глаз. А ведь он только избавился от этого! Его бы кто успокоил, честное слово.        — Хисыни-хён, а что вчера случилось? — невзначай интересуется Чонвон, хлопая глазами, чтобы сморгнуть остатки сна. Получается не очень.       Сону удивлённо мычит. — А ты не знаешь?        — Нет, я успокаивал Райана и дрался с Джеем! — восклицает Чонвон, всплеснув руками над своей миской с салатом.        — Сонхун совершил самую главную ошибку в своей жизни.        — Родился? — негромко интересуется Джеюн, не отрываясь от телефона.        — Это тоже, — целомудренно говорит Хисын. — Он не покормил детей ужином! А эти две дуры тоже хороши, — бурчит омега себе под нос, заставляя Чонвона хихикнуть, а Сону — тихо рассмеяться. — Думали, что так и надо. Ну конечно! Они ведь в курсе, что их отец — полный аутсайдер, когда дело касается таких вещей.       Обиженный, он скулит, утыкаясь носом в макушку Джеюна, и приподнимается на его коленях, втягивая приятный ненавязчивый аромат лаванды; он требует внимания, и для альфы, если честно, больше похож на маленькую куклу. С усмешкой Джеюн прижимает голову к его мягкой груди, обтянутой собственной чёрной кофтой на молнии, мимолётно вытягивая шею, чтобы поцеловать Хисына в выпирающий животик. Омега хихикает, поглощая все ласковые прикосновения Джеюна.

⋆ ˚｡⋆☆˚ 🔖 ˚☆⋆｡˚ ⋆⋆ ˚｡⋆☆˚ 🔖 ˚☆⋆｡˚ ⋆

      Райан пыхтит, когда спрыгивает с большой двуспальной кровати на мягкий ворсистый коврик на полу. Тюлевые шторы задёрнуты, а через широкое светлое окно просачивается слабое сияние утреннего солнца. В одних трусиках и светло-голубой футболке из добротной ткани, с маленькой незамысловатой надписью посередине, малыш плюхается на попу и оглядывается.       Отец ушёл в ванную несколько минут назад, строго-настрого приказав ждать его здесь и не рыпаться, ведь скоро они пойдут на совместную трапезу; папа готовит для них на кухне.       Райан любил папу, но ждать ненавидел, поэтому первая мысль, закравшаяся ему в голову — схватить телефон Чонвона с низенькой тумбочки, обитой стёганой кожей, и эта мысль оказалась воплощена в жизнь. Конечно, на телефоне омеги стоял пароль, однако порой Чонвон убирал его, чтобы Райан мог зайти в игру, если случайно заблокирует телефон, не донимая его этим.       Райан проводит пальцем по экрану, сжимая телефон в своих маленьких ладошках. От одолевшего его интереса малыш высовывает язык: иконка Weverse так привлекательно пестрит бирюзовым, что просто неймётся туда заглянуть! Хотя Чонвон приказал ему не заходить никуда, кроме игрушек.       Но любопытство берёт верх, и Райан, прикусывая кончик языка от старания, тычет пальчиками в иконку. На экране высвечивается аккаунт папы, где Ян Чонвон написано в профиле. Райан хмурится: его папу зовут папа, что ещё за Ян Чонвон?       Ну и ладно, это не самое главное. Тыкнув пальцем на плюсик, Райан с удивлением мычит. Его узенькие острые глаза широко распахиваются, и мальчик хлопает коротенькими ресницами, когда перед ним высвечивается галерея Чонвона.        — Это я, это я, это я… — посасывая нижнюю губу, Райан листает вниз многочисленные изображения себя, сфотографированные Чонвоном. — О, а это спина отца! Он здесь спит?.. — малыш мило склоняет голову вбок, разглядывая совсем недавно сделанную Чонвоном фотографию. На изображении вырисовывается широкая мускулистая спина Джея, напряжённая благодаря его подсунутым под подушку рукам. Волосы на тёмной макушке альфы растрёпаны, а один из бицепсов сжимает маленькая ладошка Райана. Судя по виду за окном, тогда было раннее утро — Райан сам этого не помнит, если честно. — О, а вот это уже что-то интересное…       Он нажимает пальчиком на фотографию, и перед его глазами предстаёт селфи в зеркале. Милое личико Чонвона, очерченное плавными линиями, блестит в холодном свете зеркальных ламп. Тёмные-тёмные волосы приближенного к чёрному оттенка немного растрёпаны, уложенные в милую небрежную укладку, и слегка пушатся, завиваясь, бросая отблески теней на гладкую кожу груди, по которой карамелью стекают крохотные капли воды, змеясь под тонкую ткань халата.       Большие ладони Джея, обрамлённые сетью голубых переплетающихся под медовой кожей вен, покоятся на его тонюсенькой талии. Обнажённый торс демонстрирует рельефы бицепсов на руках и сильное натренированное тело; широкие крепкие плечи прижимаются к омеге сзади, а оголённые кубики пресса дразняще тянутся под скошенный пояс спортивных штанов.       Линия челюсти Джея острая, как транспортир, когда он демонстрирует свой профиль, уткнувшись тонким ровным носом в шею Чонвона. Тонкие пальцы омеги держат телефон, в то время как вторая рука, словно поглаживая, невинно покоится поверх большой руки Джея своей маленькой ладонью.        — Красиво… — Райан завороженно чмокает губками, глядя на своих родителей. Внизу пустая строка, куда можно ввести подпись. — А что это? Ого!.. — у него перехватывает дух, когда он нажимает на улыбающуюся физиономию внизу, и рожица открывает перед ним мир смайликов. — Что добавить? — он трёт подбородок в раздумьях, как настоящий детектив. — О, напишу поцелуйчик!       Райан тычет пальцем в эмоджи, обрисовывающее след от губной помады, а после шлёпает по рисунку самолётика, и… и… оно отправляется куда-то.        — А?.. — Райан озадаченно хмурит бровки, наблюдая за тем, как на посте моментально набираются просмотры. Что он только что сделал?       Спешно пытаясь выйти со страницы, Райан тычет пальцем в другой значок, и перед ним тут же высвечивается комментарий одной из фанаток, гласящий примерно следующее: «ВТФ? О мой Бог, какой приятный сюрприз с утра, джейвоны чертовски горячи»       Для ответа выскакивает виртуальная клавиатура, и обиженный Райан, разозлившийся на то, что не понимает сути комментария и не может догнать, о чём в нём вообще говорится, быстро набирает грозный ответ. Он думает, что это просто так, но когда его ответ высвечивается от имени Ян Чонвона, на аватарке аккаунта которого почему-то фотография его папы, Райан пугается. Боже, что он наделал?! Заблокировав телефон, Райан спешно откладывает его на тумбочку и поднимается с ковра, чтобы убежать из комнаты быстрее, чем отец вернётся.

⋆ ˚｡⋆☆˚ 🔖 ˚☆⋆｡˚ ⋆⋆ ˚｡⋆☆˚ 🔖 ˚☆⋆｡˚ ⋆

       — Эм… Чонвон-а, — Джеюн хмурится, просматривая пришедшее уведомление в телефоне. Хисын с интересом вытягивает голову, чтобы взглянуть тоже. — Где твой телефон?       Чонвон издаёт растерянный звук, похожий на жалобное мяуканье, прежде чем обернуться. — Я оставил его в комнате, с Джеем и Райаном.        — Джей разве не пошёл умываться? — с робостью любопытствует Сону, укачивая Сэкеру на руках. — Я его слышал, — Чонвон выпячивает губы и растерянно пожимает плечами.        — Я не знаю, где он.        — Чонвон, душа моя, — а Джей и не заставляет себя долго ждать. Названный альфа проскальзывает на кухню, держа в руке разблокированный телефон. — Это что такое? — Чонвон хмурится:        — Что?       Джей качает головой, цокнув языком. — То, что ты запостил, — он с претензией складывает руки на груди, изумлённо наблюдая за тем, как кошачьи глаза Чонвона, большие и блестящие, обрамлённые пушистыми длинными ресницами, как у куклы, широко распахиваются.        — Я оставил телефон в комнате, ты же знаешь! — нервно восклицает он. — Я ничего не выкладывал…        — Я думал, ты взял его с собой, пока я был в ванной, — Джей озадаченно касается своего затылка, почёсывая в раздумьях; его губа прикушена с тревогой, а Чонвон косит глаза на расположившуюся за столом пару.       Прикрывая рот рукой, чтобы не навлечь на себя гнев лидера, Джеюн протягивает ему телефон. На открытом экране гаджета пестрит недавно выложенная с аккаунта Чонвона фотография, которую омега делал только для них с Джеем — довольно горячая фотография личного интимного содержания, которую фанаты не должны были увидеть. А под одним из комментариев к посту ответ с аккаунта Чонвона большими буквами пестрит словами:       «ВЫ ВСЕ КАКАШКИ!!!»       Чонвон потрясённо прижимает руку ко рту. Сидящий на Джеюне Хисын, которого атаковала настоящая истерика, заслоняет маленькими ладонями своё красивое кукольное лицо и зажмуривает глаза, хохоча. Его безудержный смех почти заставляет омегу задыхаться, хватая ртом воздух, чтобы не расхохотаться во весь голос.        — Я вижу, что ты в ярости, — уклончиво бормочет Сону сквозь клокочущие в горле смешки. — Это написано у тебя на лице.       И, что ж, по покрасневшему от злости лицу Чонвона действительно можно считать его истинные эмоции. Омега набирает грудью воздух, прежде чем широко раскрыть рот и оглушающе выкрикнуть:        — Пак Райан!       Он срывается в коридор, и Джей взволнованно, спешно следует за ним. Хисын продолжает хохотать; сжав руки за шеей Джеюна, он утыкается лицом в его широкое плечо и вытирает о его футболку цепляющиеся за ресницы выступившие от смеха слёзы.       Они удивлённо косятся вниз, когда улавливают за крепким деревянным стулом чьё-то присутствие и чувствуют тепло маленького тела, маячащего из стороны в сторону. Наклонившись, Хисын и Джеюн с удивлением оглядывают дрожащую фигурку Райана, который выглядывает на них из-за спинки, вцепившись в неё своими крохотными пухлыми ручонками.        — А это правда, что папу зовут Чонвон? — шепчет он, и Сону удивлённо усмехается.        — Повезло тебе узнать это именно таким способом. Что, на месте не сиделось? — на что Райан потупляет глаза в пол. — Если хочешь, твоего отца зовут Джей. И он сейчас очень недобро смотрит на тебя, Райан.        — Райан, вот ты где!       Боязливо, с дикой опаской, Райан поднимает голову: фигуры его родителей в проходе возвышаются над ним, всё ещё неподалёку, но уже словно бы в нескольких сантиметрах от его трагического финала.        — Иди-ка сюда, — Чонвон складывает руки на груди. — Надо поговорить.       А Райан идти к ним и говорить точно не хочет. Опасающийся за свою жизнь, он сжимает стул пальчиками сильнее и больно прикусывает нижнюю губу; глаза лихорадочно бегают из стороны в сторону. В голову бьёт воспоминание о том, как Хэюн рассказала ему способ ввести отца в ступор одной фразой, поэтому, собравшись с силами и набрав в грудь побольше воздуха, Райан выкрикивает:        — Алло, это отец? Хуй соси губой тряси, ха-ха-ха-ха-ха!       Секунда — и Хисын с Джеюном и Сону взрываются оглушительным хохотом. Чонвон потрясённо замирает: его лицо бледнеет, а челюсть отвисает. На мгновение оцепеневший Джей багровеет, а после ярость пронзает его грудь.        — Райан! — рявкает он так, что, кажется, стены дрожат и намереваются упасть. — Это просто какой-то пиздец! А ну иди сюда!..       Он бросается к столу, но малыш успевает выскользнуть с другой стороны. Райан проносится мимо застывшего Чонвона, чуть не сносит с ног едва поднявшегося с постели Сонхуна, что только-только смог продрать глаза и притащиться на кухню, и несётся из комнаты. Стремглав Джей выбегает за ним, а вздрогнувший Чонвон спешно следует за альфой.       Лицо Сону, хохочущего в животик Сэкеры и тем самым заставляющего её звонко смеяться от щекотки тоже, нагрелось, а Хисын едва переводит дыхание, держась за круглый живот, натянувший ткань кофты Джеюна, который поглаживает его большой шершавой ладонью.        — А… — Сонхун приоткрывает один глаз; он поправляет грязные после сна взъерошенные волосы на макушке и указывает большим пальцем назад, на мгновение обернувшись. — Что?       Джеюн качает головой и кивает ему, приглашая за наполовину накрытый стол. Этот день обещает быть сумасшедшим.