Что-то вроде волшебства

       — Кто-то вообще удивлён, что все как всегда готовы к выступлению и чувствуют себя нормально, и только у Хисына опять какие-то проблемы?!       Чонвон дует щёки, с размаху плюхаясь в обитое мягкой искусственной кожей красное кресло перед зеркалом, обрамлённым множеством ярко искрящихся лампочек, приглушающих основной свет гримёрной. Компания леди, представляющая собой персонал, уже сделала ему подходящую укладку, поэтому теперь омега не решался до волос даже кончиком пальца дотронуться, несмотря на то, что сейчас не хотелось ничего, кроме как агрессивно сдувать тёмную чёлку со лба.       Ему нужно выпустить пар, но под рукой нет ничего, кроме блестящих пуговиц своего костюма, покрытых привлекательной позолотой, и усеянного разношёрстной косметикой столика. Он ещё и Райана потерял, а Джея вместе с ним. Господи, если эти двое дерутся прямо сейчас, Чонвон не удивится.        — Душа моя? Всё в порядке?       Ах, ну да: вспомнишь лучик — вот и солнце. Высокая фигура Джея вырастает за его спиной, и Чонвон, заприметив его отражение в зеркале, со вздохом оборачивается.        — Быть лидером Enhypen гораздо сложнее, чем я думал… два с половиной года назад, — жалуется он.       Не вставая с кресла, Чонвон прикрывает глаза, поддаваясь моменту слабости, и опускает голову к торсу Джея, на котором подобный его костюму чёрный наряд покоится, и, если честно, Джею он как влитой — сидит как вторая кожа. Чёрный блейзер подчёркивает очертания его крепкой фигуры — натренированного торса, переходящего в узкий таз и сильные стройные ноги; блейзеры всегда шли Джею.       Не зря говорят: подлецу всё к лицу! На самом деле, иногда Чонвон думает о том, что словил джекпот. Но молчит. Он всё ещё хочет себе машину, как бы. А Джей, дурак, не понимает намёков — ну, или делает вид.       Вот засранец.       Как бы то ни было, сейчас Чонвон упирается головой в живот Джея, приминая причёску, в которую собраны его тёмные волосы. Омега выглядит как маленький котёнок, который к ногам ласкается, и, если честно, для Джея он иногда больше похож на куклу, требующую внимания.       С уст Джея срывается хриплый смешок. — Ну только-только до тебя дошло, — его большая рука, вдоль которой от тыльной стороны ладони тянутся выпирающие красивые вены, опускается на чужую макушку, поглаживая.       Чонвон стонет. — Заткнись.        — Держись, душа моя, — хмыкает Джей в ответ, совершенно не разозлённый. Он и сам понимает — «Bite me», новый камбек, отнял у них все силы. — Теперь ты справляешься прекрасно. Я до сих пор помню, как ты пожелал нам смерти на трансляции.        — О, мои желания всё ещё не изменились, — бурчит Чонвон себе под нос почти неслышно, потираясь щекой о торс Джея. Альфа хихикает; длинные узловатые пальцы задумчиво перебирают мягкие волосы возлюбленного. — Особенно к тебе, когда вы с Райаном дерётесь, как будто завтра не наступит, — он фырчит, а Джей коротко смеётся.       Альфа мычит. — Господи, точно, Райан… Где вообще этот сперматозоид? — ворчит он.        — Это твой сперматозоид, идиот, — чудесные кошачьи глаза Чонвона закатываются к выбеленному потолку гримёрной. — И, Господи, пожалуйста, не говори мне, что ты опять забыл о том, что он существует.        — Да не забыл я…        — Ага, так я тебе и поверил! — Чонвон всплескивает руками. — То есть ты тоже не знаешь, где он? — Джей качает головой:        — Иначе я бы у тебя не спрашивал, — пожимает плечом он.       Чонвон фырчит. — Замечательно, мы потеряли трёхлетнего сына.        — А точнее он опять оказался умнее нас и сбежал, — негромко подсказывает Джей.       Чонвон вбирает в лёгкие побольше воздуха, чтобы прямо сейчас не схватить Джея за его коротко стриженные тёмные волосы и не начать таскать из угла в угол. Они действительно любят Райана, но уход за ним и правда отнимает у молодых родителей очень много сил. Райан шебутной и непослушный, неусидчивый, постоянно бегает туда-сюда, намереваясь что-нибудь да запихнуть в рот; вечно крадёт конфеты со шкафов, висящих на кухне, — и как он умудряется туда забраться? Видимо, даже его маленькие руки не проблема для того, чтобы притащить высокую громадину в виде большого деревянного стула — и если Чонвона он ещё хоть как-то слушается, то вот Джея постоянно дразнит и намеревается подраться с ним.       Конечно, Чонвон просит Джея поддаваться, чтобы Райан не обижался, когда проигрывает в борьбе, на что альфа однако лишь фырчит и с самого же первого слабого удара маленькой пухлой ладошкой хватает крохотное тело сына и зажимает его в захвате, заставляя визжать и брыкаться.       Если быть честными, они понимают всю сложность ухода за детьми и сами жалеют, что не повременили; я имею в виду, в пятнадцать Чонвон уже был беременным, и на I-LAND понять его мог только Хисын. Но они всё равно любили свой маленький непослушный комочек счастья, порой ураганом проходящийся по всем комнатам общежития, пусть и пытались утихомирить его как могли.        — …Папа!       Чонвон ахает, очнувшись, когда до его ушей доносится знакомый и такой родной тоненький голосок. Они с Джеем в унисон поворачивают головы — Райан стоит перед стулом, на котором расположился омега, задрав голову. Его маленькая челюсть, почти такая же острая, как у Джея, двигается, намекая на то, что ребёнок уже что-то жуёт.        — О, Райан! — маленькие пухлые губы Чонвона трогает слабая улыбка, прежде чем он наклонится к сыну. — Мы тебя потеряли. Где ты был?        — Нуна дала мне конфетку, — Райан выпячивает грудь и гордо улыбается. Он тычет пальчиком в свой рот; скорее всего, он говорит об одной из девушек-танцовщиц в «Bite me» или же визажистках, которые возятся с их внешним видом.       В любом случае, никто не может устоять перед его очарованием.       Джей цокает языком, на что Чонвон подталкивает его в бок и глаза к потолку скептично закатывает. — Ты готов к тому, чтобы в первый раз выйти на сцену с родителями, сынок? — спрашивает омега уже нежным-нежным голосом, тоном, пропитанным неописуемой теплотой.       В ответ Райан дует свои маленькие фигурные губки, алеющие благодаря намазанному на них бальзаму, прежде чем протянуть коротенькие ручонки к Чонвону. Воркуя над ним, омега увлекает сына к себе за ладошки, нежно взяв мягкую кожу в свои руки, и, подхватив под мышками, садит на колени.        — Я не знаю, — честно лепечет Райан своим тоненьким детским голосочком. Маленькие цепкие пальцы хватаются за подол блейзера Джея, который молчит, но слушает его внимательно. — Я боюсь… там будет так много мальчиков и девочек. А что, если я им не понравлюсь?..        — Они любят тебя, детка, — Джей тянет руку, чтобы пригладить кудрявые волосы на макушке сына, который с любопытством пялится на него своими глазами-бусинками снизу вверх. — Они любят вас больше, чем нас.        — О, да, — Чонвон покачивает коленки. — Энджини очень любят тебя, Сэкеру и Хиён с Хэюн, хоть Сэкеры и нет сегодня.        — А почему её нет? — Райан играется с подолом блейзера отца, который задумчиво перебирает его шелковистые короткие локоны.        — Её некуда девать. Если вы сможете быть там с нами, она не умеет ни ходить, ни разговаривать, и ничего не понимает, а в люльке заснуть не сможет, даже если мы поставим её на сцену, — терпеливо поясняет Чонвон, нежно заправляя волосы сыну за ухо. Райан вертит головой из стороны в сторону, — от отца к папе — вглядываясь в глаза последнего, сверкающие дорогими голубыми линзами. — Там же очень громко-        — Сонхун!        — …Да, прямо как он.       Чонвон с досадой сдувает тёмную чёлку со лба. Громкий звонкий крик, пропитанный возмущением, врезается в их уши так резко и внезапно, что Райан аж подпрыгивает на коленях папы. Конечно, голос им уже знаком: Хисын сейчас на тридцать четвёртой неделе беременности сыном Джеюна, и спустя пару-тройку уже должен родить. Из-за этого нервозное состояние и так беспокойного омеги увеличивается с каждым днём, не давая участникам — особенно его альфам — покоя.        — Да что «Сонхун»-то, а? — раздражённо отзываются ему в ответ хмурым тоном. — Уже все в этом здании знают, что меня зовут Сонхун!        — Ты как всегда наобещал и нихрена не сделал! — недовольно сетует Хисын. — Спасибо, я просто похлопаю!       Ох, ну, теперь всё понятно. Кажется, Сонхун опять обещал купить поесть чего-то, что захотел Хисын в мимолётном порыве, но так как у Хисына требования королевские и сказочные запросы, найти то, о чём он просит, не так уж и просто. Из-за этого у них возник очередной конфликт.        — Хисын, ты странный мужчина со странными вопросами каким-то! — ворчит Сонхун. В ответ омега возмущается:        — Сам ты мужчина! — разозлённо кричит Хисын. — Ещё обзываться тут мне будет…       Чонвон удивлённо усмехается. Приглушённый голос Джеюна, кажется, намеревается успокоить этих двоих, но из-за его слишком тихого тона трое, находящиеся в комнате наедине, не могут уловить его, даже прислушиваясь с вниманием. Зато Хэюн, с тревогой зовущую разъярённого папу, они вполне хорошо слышат.        — Папа! Что случилось?..        — Хэюн, — по голосу Хисына слышно, как он сжимает агрессивно зубы. — Я сейчас твоему отцу разобью е-        — Рики, пошёл на хер!       О, Господи. Стоит оскорблённому голосу Сону, пропитанному обидой, врезаться в их уши, как Чонвон, мигом сняв растерянного Райана со своих коленей, крепко ставит его на ноги, как какую-нибудь маленькую неваляшку, и срывается в направлении к гримёрной, где, предположительно, должна была находиться пара Сону и Рики; он не знает, чего Рики там такого натворил, но если ранимому и чувствительному Сону это не понравилось, очевидно, юный альфа сморозил какую-то совершенно лютую глупость.       Выругавшись коротко себе под нос, Джей завешивается прядями тёмной чёлки, уложенной лаком, и спешит за своим омегой.       Запыхавшийся Чонвон, который быстро перебирал ногами, цепляется, едва удержавшись, за выбеленный дверной косяк. Он резко тормозит, когда перед ним вырастает невысокая хрупкая фигура Сону, чьё лицо обидой искажено, и другая, сильная и крепкая, Рики, что возвышается над ним, сложив руки перед собой в молящем жесте.        — Что стряслось? — выдаёт Чонвон, пытающийся перевести дыхание.       В ответ Сону фырчит, а после тычет вытянутой ладошкой в своего альфу:        — Он сказал, что ему нравится моя жопа, но сиськи у меня маленькие!       Чонвон глупо хлопает своими кукольными глазами в обрамлении пушистых длинных ресниц, прежде чем выпрямиться во весь свой невысокий рост и озадаченно протянуть:        — Чего?..        — Он сказал, что ему нравятся большие! — не унимается Сону. — А у меня они маленькие, и то выросли из-за молока, потому что я кормлю Сэкеру грудью! Когда они снова вернутся в прежнее положение, вообще меня бросишь? Найдёшь себе какую-нибудь грудастую девчонку?        — Я такое не говорил! — протестует Рики. — Звезда моя, ну перестань! — молит альфа, цепляясь за рукав блейзера Сону. — У нас с тобой дочь, ты думаешь я тебя брошу?..        — Кто ж тебя знает! — огрызается Сону. — У тебя-то ещё долго гормоны будут играть вовсю!       Рики гневно вскидывает голову — уголки его глаз краснеют от обиды. — Иди на хуй, Сону! Это у тебя они до сих пор играют с беременности!        — Да, спасибо! — Сону пихает альфу, не сдвинувшегося с места, в грудь. — Я сделаю это позже, и точно не с тобой!       Они ссорятся, вот прям стоят друг напротив друга и ссорятся так ужасно нелепо, что Чонвон набирает грудью воздух, прежде чем медленно выдохнуть и вскинуть руку, чтобы потереть тонкую переносицу. Спину обдаёт теплом чужого тела сзади, и на талию ложится рука Джея, а нижней части касается что-то круглое, похожее на выступающий животик. Кажется, и Хисын здесь.        — Сону — десяточка по пятибалльной, — хихикает старший омега на ухо лидеру, который озадаченно фырчит. И правда, если подумать: то, как миниатюрный омега отчитывает за что-то, что ему не понравилось, своего высокого крепкого альфу, тянущегося над ним почти на голову, выглядит забавно, но в то же время захватывающе.       Они даже не замечают, как возле их ног маячит маленькая фигурка, что едва ощутимо протискивается в комнату и устремляет снизу вверх свои блестящие любопытством и нетерпением перед предстоящим концертом глаза. Трёхлетний мальчик фырчит, а затем обнимает растерянного Чонвона за ногу.        — Да уж, — булькает он, речь немного невнятна из-за чего-то, занимающего его рот. — Альфы такие глупенькие.       Трое растерянно переводят взгляд вниз. Райан в ответ бесцеремонно устремляет на них свои большие глаза и грызёт кончик кисточки, которую он выудил из одного из кейсов, стоящих на столике.        — Райан!..

⋆ ˚｡⋆☆˚ 🔖 ˚☆⋆｡˚ ⋆⋆ ˚｡⋆☆˚ 🔖 ˚☆⋆｡˚ ⋆

       — Ну что, хён, как танцуется с животом?       Сону радостно смеётся в свой блестящий микрофон, пригибаясь и выглядывая из-под кирпичного цвета уже вымывшейся блестящей чёлки на старшего омегу, который игриво цокает языком. Крики и переговоры фанатов в зале, заполненном множеством ярких огней из-за включённых лайтстиков и огромного количества светящихся плакатов с именами участников и их детей, перебиваются его тихим смехом.        — Ты должен знать, Сону-я, ты снимался с животом в клипах и танцевал на шоу ещё во время «ParadoXXX», — нежно усмехается он. — Тем более, Чонвони тоже должен знать, — с нажимом тянет он в свой блестящий ярко-розовым микрофон, когда Чонвон выглядывает из-за плеча старшего. — Он прошёл беременным весь I-LAND!        — Ну расскажи, хён! — омеги упрашивают его. Безусловно, Хисын прав, и им это известно, однако интересно всё равно. — Поделись впечатлениями.       Крики одобрения из зала и почти несмолкающие аплодисменты подталкивают Хисына признаться, усмехнувшись и с нежностью качая головой.       « — Я аккуратно, — взволнованнее, чем хотелось бы, шепнула девушка в красном платье, его партнёрша по танцу, когда они ложились на пол на первый рисунок в «Bite me».       Хисын улыбнулся ей, прикрывая микрофон рукой. — Всё хорошо, нуна. Я просто не буду задевать тебя слишком сильно.       Нуна кивнула со всей ответственностью, прежде чем они начали своё совместное выступление, но в конце концов их пара почти не касалась друг друга: животик Хисына мешал им быть близко, держа на вынужденном расстоянии. Хисын просто надеется, что они всё равно выглядели хорошо. Ладно, по крайней мере неплохо.»        — Да, тяжело, но… — Хисын мычит в микрофон, когда кто-то мягко дёргает его за большой палец левой руки, безвольно свисающей вдоль тела. Хиён подпрыгивает возле его длинной стройной ноги, цепляясь за руку папы.       Стоит сказать, что детки подготовлены к концерту и выглядят не менее презентабельно, чем их родители: на Хэюн надето просторное платье светло-коричневого с рыжеватым оттенком цвета, с оборками на рукавах, на маленькой головке красуется беретик под цвет, из-под плотной ткани которого выглядывает мягко колышущаяся уложенная стилистами чёлка, а поверх платья накинута беленькая короткая курточка. Её сестра-близняшка, чьи волосы распущены и красиво струятся волнами по плечам, то и дело одёргивает своё чёрное платьице с пышным бантом, закреплённым на поясе, позади. Райан через раз поправляет очки в чёрной оправе и со среднего размера дужками; на нём белая водолазка с высоким горлом, которая полностью прикрывает коротенькую шею малыша, поверх которой красуется ярко-розовый свитшот. Иногда он, поглядывая на Джея, подобно отцу вальяжно засовывает руки в карманы своих чёрных свободных брюк и оглядывает фанатов, воркующих над ним, беглым взглядом. А после улыбается смущённо.        — …но я уже через это проходил, — продолжает Хисын после того, как опускается на корточки, чтобы поставить на широкую сцену бутылку с водой и прижать к себе за поясницу дочь; Хиён тут же цепляется руками за его круглый живот. По залу разносится волна умилённых возгласов, откуда-то позади даже слышны восторженные крики. — Тем более, я танцую вполножки. Не завидую тем, с кого уже три пота сошло.       Он подмигивает Рики, который прижимает ко лбу бутылку с холодной водой, прежде чем пощекотать под боком дочь, которая обнимает его выступающий животик и оглядывается по сторонам уже более спокойно. Конечно, Хэюн, как старшая на две минуты, бегает по сцене от Рики к Сонхуну — сегодня её тянет вертеться возле них, Хисын правда не знает, почему — и совершенно прекрасно себя чувствует, улыбаясь энджини, кричащим ей с обожанием, и посылает в толпу очаровательные воздушные поцелуи, полностью уверенная в себе; а вот её сестрёнка до сих пор не может справиться с одолевающим её смущением.       В ответ юный альфа лишь фырчит и закатывает свои красивые острые глаза, подведённые тёмными тенями и подчёркнутые чёрным карандашом для глаз, однако на его лице прослеживается едва заметная тень мягкой улыбки. Джей же мычит, прежде чем преодолеть небольшое расстояние до своего сына, который крутится возле Чонвона, прыгая рядом с его ногой.        — Хён, — он продолжает диалог с Хисыном, зовя его в микрофон. Альфа опускается на корточки, чтобы перехватить своими большими руками маленькое тело сына, который удивлённо и очень весело взвизгивает, и прижать его к себе, привлекая ко крепкому торсу меж своих раздвинутых коленей. — Не будешь танцевать с нами «Drunk-dazed»?       Джеюн, стоящий неподалёку, умилённо воркует, когда Райан трогательно цепляется своими цепкими ручонками за ворот блейзера своего отца. Альфа склоняет голову вбок, глядя на Хисына, губы которого трогает слабая улыбка. Уже совсем скоро их милый Томас — да, имя выбирал Джеюн, но Хисын сам предоставил ему такую возможность, ведь, по его словам: «Я не знаю австралийских имён, делай чё хочешь» — появится на свет, и Хисын будет баюкать его так же мягко, как убаюкивал своих милых дочек во времена их прохождения шоу на выживание.       Джеюн, честно говоря, этим фактом взволнован до ужаса: хоть он и помогал своим друзьям справляться с детьми вот уже больше пяти лет, у самого никогда не было ребёнка, и до поры до времени его не преследовали даже такие мысли. Скоро всё будет иначе… Теперь альфа будет тихо петь новорождённому сыночку колыбельные, кипятить ему молоко в турке по утрам, как Джей обычно заботливо делает это Райану, и, просыпаясь, смотреть за тем, как Хисын, чья фигура освещена сиянием летнего утреннего солнца, кормит Томаса грудью.       А пока он возвращается на сцену; встряхивает головой, стремясь согнать с себя наваждение, и уставляется Хисыну в спину.        — Оу, Джей-я, ты серьёзно? — шутливо возмущается Хисын на, скорее, предложения Джея. — Я на припеве сразу рожу, как только прыгну.       Ребята хохочут в микрофоны; по залу разносится волна звонкого смеха фанатов. Сону хихикает, прежде чем потрепать по волосам Хэюн, которая крутится возле него. Девочка тут же доверчиво дёргает его за руку, и омеге приходится присесть, чтобы малышка трепетно обняла его за шею и уткнулась носом туда, втягивая острым курносым носиком кисловато-сладкие феромоны спелого яблока.        — Хён, хочешь сказать, ребёнок вылетит? — Рики посмеивается в микрофон, упершись рукой на пояс. Хисын фырчит:        — Да, ракета взлетит.        — Вниз взлетит, — бурчит Сонхун, но Хисын почему-то не обращает на него внимание.        — В любом случае, я не буду танцевать этот танец. Энджини, вы согласны? — он обращается к залу, поглаживая Хиён по спинке. С первых рядов доносятся утвердительные возгласы, эхом прокатившиеся по всей толпе фанатов. — Я и так уже колобок, на сцену выкатился, — Чонвон смеётся в ответ, жмуря свои кошачьи глаза. — В воздухе на данс-брейке висеть не смогу, я ещё не достиг такого уровня. Я буду на стульчике сидеть рядом и петь.        — Да-да! — поддерживает Сону. — А то его для тебя подготовили, а ты с ним ещё ни разу не взаимодействовал.        — Моральная поддержка? — интересуется с мягкой ухмылкой Сонхун в микрофон, упершись взглядом в затылок Хисына. Его омега хмыкает.        — Да. Буду вам кулачками махать и кричать, когда не мои партии: «Давайте, ребята, нормально, хорош!»        — Мы говорим про моего сына, попрошу, — шутливо возмущается Джеюн, на что Хисын закатывает глаза и цокает языком. — Томас будет петь вместе с тобой.        — Ага, в животе! — радостно добавляет Чонвон. — Томас запел, всей деревне срочно слушать!       Крики энджини заполняют зал вновь, и аплодисменты фанатов заставляют группу и их детишек вести себя увереннее. — Зато Томас уже певец! — внезапно лепечет громко Райан в микрофон — да, у малышей тоже прицеплены возле лиц маленькие микрофончики, ведь большие для них ещё тяжёлые. — Он ещё не родился, а уже поёт, — Райан плюхается на крепко бедро Джея и, вытягивая ручонки, цепляется за его ногу, шоркая ладонями по тёмным брюкам.        — Да, да! — осмелевшая Хиён, обнимающая Хисына, внезапно оглаживает его круглый живот. — Братик ещё в животике у папы, а уже звезда.        — Да, как была и Кера! — добавляет греющаяся в объятиях Сону про Сэкеру Хэюн. — И ещё он уже отлично танцует! Он уже айдол, как наши родители! Как Нуну, — она хватается за выбивающуюся прядку волос из причёски Сону, чтобы заправить её за ухо улыбающемуся омеге. — И как папа!       Сону смеётся, прежде чем погладить малышку по голове, прочёсывая пальцами её длинные тёмные волнистые волосы, красивым нежным водопадом спадающие вниз. Сонхун неслышно приближается к сгорбленной фигурке сидящего на корточках омеги, чтобы протянуть руку и очарованно погладить щёку дочери. Хэюн доверчиво поддаётся на мягкое прикосновение отца, что так манит, хоть рука и большая, шершавая даже немного.        — А «Blessed-сursed» хён будет танцевать? — спрашивает у Хисына Рики.        — Ага, — Чонвон скептично отвечает в микрофон за него. Энджини поднимают шум, когда Чонвон садится на второе колено Джея, не занятое Райаном; крики почти закладывают барабанные перепонки, стоит омеге аккуратно опуститься на свободное бедро своего альфы, который тут же мягко и уважительно, но надёжно придерживает его за тонкую талию. — У нас в планах в принципе не было исполнять этот танец, Рики-я, — он заботливо подтягивает очки сына выше к его тонкой переносице. — Мы махнём ногами — Райан улетит, — его большие глаза щурятся, игриво сверкая на Райана, который озадаченно смотрит на папу.       «Мы поймаем! И накормим сладким!», — слышатся возбуждённые возгласы из зала. Джей мягко усмехается, убирая мозолистыми подушечками пальцев волосы с лица Райана, засмущавшегося из-за того, как много нежности посылают ему фанаты. Щёки малыша тут же начинает печь алый румянец, а глаза загораются при упоминании сладостей. Ох, на фансайне ему точно выпадет кусочек Рая, если фанаты принесут для него подарки.        — Папа, — лепечет Хиён, играясь пальчиками с серёжкой Хисына, глядящего на неё с любопытством. — Нас так любят…       «Любим! Конечно любим!»

⋆ ˚｡⋆☆˚ 🔖 ˚☆⋆｡˚ ⋆⋆ ˚｡⋆☆˚ 🔖 ˚☆⋆｡˚ ⋆

      Чонвон уверен в том, что ситуацию надо срочно спасать.       Он видел, как прямо на сцене Сонхун с Джеюном попытались подойти к Хисыну с обеих сторон, чтобы обнять его, но омега успел увернуться и отойти, сделав вид, что просто следовал за тянущей его за руку Хиён и не заметил их. Он видел, как во время небольшого перерыва, во время того, как они удалялись за кулисы, чтобы привести себя в порядок — сбегать в туалет, например, попить воды, посидеть под вентилятором — и переодеться в более простую и удобную одежду, приготовленную им персоналом для второй части концерта, Сону с Рики не разговаривали, избегая друг друга, как и Хисын, который глядел на Джеюна с опаской, а на Сонхуна и вовсе с обидой и презрением.       Он обговаривал это с Джеем, а ещё ему пришлось успокаивать Сону, который уткнулся лидеру в плечо и бормотал: «Я скучаю по Сэкере. Вы со своими детьми здесь, и Джейки-хён как бы тоже, а я не с ней. И она не со мной».       Конечно, Чонвон понимал; он и сам через это проходил: Сэкера ведь находилась в утробе Сону всего несколько месяцев назад, и он, всё ещё чуть больше привязанный к ней душой и телом, не мог мириться с теми моментами, когда её не было рядом. С Рики происходило примерно то же самое, только вот альфа молчал, непробиваемый, как скала.       И со всем этим багажом Чонвону предстояло вывести их на примирение. Но, кажется, он знал, как это сделать. Концерт уже близился к концу; под ногами шуршали конфетти, — которые Хисын от скуки на стуле иногда пытался поймать руками — блистающие во время перфомансов, особенно сильно шумели, когда детки неугомонно бегали по сцене. Атмосфера напоминала полотно вечернего неба, усыпанное множеством ярких точек, что были поляной цветов сияющих звёзд.        — Энджини, а сейчас мы исполним для вас «Shout out»! — радостно восклицает маленький лидер в микрофон. Райан крутится возле его ноги, цепляясь за штанину джинсов; он вновь что-то жуёт — на этот раз хотя бы съедобное, и на том спасибо. — Вы готовы? Мы знаем, как вы любите эту песню!       Зал отвечает омеге прокатившейся по просторному помещению волной радостных криков и аплодисментов, эхом прокатившихся по залу. Чонвон удовлетворённо улыбается, когда участники отвечают взбудораженными: «У-у» в микрофон и хлопают осторожно в ладоши.       А после начинается мелодия.       «Проживал впустую каждый день, Когда появился маленький вопрос Меня так тошнит от слов людей Почему, чёрт возьми, они решают за меня…»       Джей поёт свои первые строчки; Чонвон и Сону, что слабо улыбается в микрофон, слегка покачиваются в такт ритму, пританцовывая.       «Ты по-своему и я по-своему Это только наша вселенная Не нужно смотреть на других Этот момент полон свободы Ты и я»       Партия Сону и Рики, на которой Чонвон не должен оставлять их друг без друга, что он и делает. Допев свою строчку, Сону хочет отвернуться от подошедшего к нему Рики, чтобы удалиться в другой конец сцены, однако лидер не позволяет этому случиться; схватив старшего за запястье, младший омега притаскивает его к юному альфе и почти пихает в чужую грудь.       Ахнув, Сону влетает в Рики, который придерживает его за тонкую талию сильными натренированными руками. Возбуждённые крики из зала поддерживают их, когда Рики, напевая, качает головой, глядя прямо в чистые сияющие в свете софитов глаза Сону. А потом, когда припев перехватывает Хисын, отнимает микрофон от своих губ. И улыбается.       «Мы идём и кричим, кричим, кричим Когда мы вместе! Три, два, один Кричим сильнее!..»       «Кричим, кричим, кричим Мы с тобой вместе Сотрясаем весь мир! Ещё громче!..»       Райан почти цепенеет на месте. Он потрясённо замирает, когда оглядывает крепкую фигуру отца, словно бы смотрит на него по-новому. Малыш глядит снизу вверх в горящие глаза Джея, глядит и понимает, что восхищается отцом больше, чем кем бы то ни было — восхищается как никогда.        — …Кричим вместе всему миру! Кричим ещё громче! — Чонвон улыбается, щуря свои кошачьи глаза, когда допевает свои слова. Джей быстро раскрывает руки, и он влетает в объятия альфы, после чего с нежностью склоняет голову к стоящему неподалёку сыну.       Они оба тянут руки, распахивая, и Райан, резко встрепенувшийся, бежит к ним, чтобы сразу же упасть в их объятия.        — Своим настоящим голосом я рассказываю тебе свою правду, — Джеюн вглядывается вдаль, чтобы увидеть тянущего высокую ноту Хисына, неловко топчущегося на месте на некотором расстоянии от него. — Если мы вместе, мир так прекрасен…       Альфа протягивает руку вперёд, чтобы Хисын был рядом с ним — он хочет, чтобы в их совместной части Хисын был рядом с ним. Маленькие мягкие губы омеги подрагивают, когда он, почти не задумываясь, выдыхает и, подложив ладонь под живот, почти сразу срывается на бег. Он успевает впечататься в бок Джеюна быстрее, чем партия заканчивается, и мягко касается его плеча, оставляя на нём свою ладонь.        — Это будет слышно повсюду, распространится всё дальше, — Сонхун подходит к ним; на его губах играет мягкая улыбка, а свободной рукой он держит Хиён, что трогательно цепляет за футболку на его груди своими маленькими тонкими пальчиками. — Теперь кричи, кричи изо всех сил до окончания нашей с тобой истории.       Хисын сдаётся; он снисходительно прикрывает глаза, позволяя альфам обнять мягкий изгиб его тонкой талии, и его губы плавятся в улыбке обожания.        — Мы идём и кричим, кричим, кричим…        — Когда мы вместе…        — Останься, останься, останься… — Хисын присаживается на корточки, когда Хэюн влетает меж его раздвинутых коленей, огорчённая тем, что её забыли. Конечно же, это не так; Хисын мягко придерживает дочь за поясницу и с улыбкой позволяет коснуться ладошкам своего выступающего животика. Щёки Хэюн трогает нежный персиковый румянец, что медленно начинает перебираться на бледную, как у Сонхуна, кожу шеи, когда Хисын отнимает микрофон от своих губ, чтобы поднести его ко рту дочери и проговорить эти слова вместе с ней. Чисто символически, но…        — Ты делаешь меня лучше!       Восклицает Чонвон и смеётся. Джеюн перехватывает его слова на своей партии в очередном припеве, а младший омега с нежностью заправляет волосы за ухо сыну, что глядит на них с Джеем горящими глазами, цепляясь за одежду на их руках.        — Кричим, кричим, кричим, — на губах Джея играет нежная улыбка, когда Райан приоткрывает свой маленький ротик, рассматривая его. — Мы с тобой вместе сотрясаем весь мир! Ещё громче!..       Райан открывает и закрывает рот, как выброшенная на берег рыба, прежде чем стиснуть в своей ручонке джинсовую куртку Джея, и выдаёт: — Отец, я люблю тебя.       И Джей замирает, как и Чонвон. И он определённо не может назвать себя самым сентиментальным мужчиной на свете, но Райан ни разу в жизни не сказал альфе о том, что любит его, хотя омега слышал это в свою сторону практически постоянно. Теперь же, смотря в сверкающие глаза сына, Джей не может сдержаться: хватает его маленькое тело и прижимает к себе крепко-крепко, утыкаясь лицом в его узкое плечо. Райан трепетно цепляется за его шею и обнимает сильно, целуя в щёку, мягкими губами оставляя след от клубничного увлажняющего бальзама. Чонвон поджимает губы, когда видит, как по лицу Джея, определённо-не-самого-сентиментального-мужчины-на-свете, чертя за собой кривую тонкую мокрую дорожку, скатилась слеза.       Ты делаешь меня лучше.

⋆ ˚｡⋆☆˚ 🔖 ˚☆⋆｡˚ ⋆⋆ ˚｡⋆☆˚ 🔖 ˚☆⋆｡˚ ⋆

      За кулисами они почти не разговаривают. Молчаливые, родители и их дети без лишних разговоров плетутся по коридору, слабо освещённому лампами, порядком уставшие. Райан сидит на плечах у Джея, держась за его голову, который придерживает его за ноги. Хэюн расположилась на спине отца, цепляясь за Сонхуна, как коала, а Рики несёт Хиён на руках; изначально её хотел взять Джеюн, но так как самая молодая пара заскучала без своего ребёнка, им дали удовлетвориться хотя бы чужим. Поэтому Джеюн взял на руки отягощённого беременностью, а оттого и пуще остальных уставшего Хисына.        — Я есть хочу… — тянет Хиён полусонным голосом, когда Рики мягко укладывает её на диван. Туда же приземляется и Джей, который пересаживает Райана с плеч на свою широкую грудь; мальчик ёрзает на нём и устраивается поудобнее. Проходя мимо, Чонвон оставляет на лбах обоих мягкие поцелуи, прежде чем направиться к столу. — Я спать хочу…        — Погодите немного, — Джеюн успокаивающе гладит девочку по голове. Сонхун аккуратно опускает Хэюн рядом с младшенькой. — Машины приедут через несколько минут, поедем домой. Там вроде бы пельмени оставались для тебя.        — Ах, да, точно, пельмени! — силится вспомнить Хиён. — Хочу свои пельмени.        — Дура, я съела твои пельмени, — сонно тянет Хэюн, ворочаясь на диване. Глаза старшей почти закрываются — девочка не позволяет им до последнего, ползая, чтобы упасть на сестру. Сону в углу комнаты удивлённо фырчит.        — Вы обе дуры, — авторитетно заявляет Хисын, когда плюхается рядом. Он использует мягкие тела дочерей вместо подушек, заваливаясь на них головой. Уже не понятно, где кто, когда Сонхун молча подкладывает под большой живот Хисына маленькую подушечку, и тот мычит с благодарностью. — Пельмени были в фиолетовой тарелке?       Хиён мычит. — Ну… да?        — Вы съели мои.        — …ой.