Отмеченная

      — Ну что за игры?       Мелкий сорванец припёрся рано утром в её комнату, перебудил, уверенно залез на сонную и несоображающую тушу с кунаем на изготовке и с прелестной улыбкой воодушевлённо потелепал в воздухе её собственноручно сшитым страпоном…       — Интересный размерчик, онэ-сан, — повязал на спине её творение, соскочил с футона и покрутился. — Похож на лысого медведя? — руками изобразил круглые ушки зверя.       Поманила рукой. Не идёт. Глумливо крутился на месте, оглядывался. Поднимать тело с футона было лень, так что сонно махнула рукой и зарылась в одеяло.       Шкаф распахнули и залезли в личные вещи.       — Ой, так ты живёшь как мальчик? — Сатору предполагал это. У него иногда болезненно сокращалось горло, когда обращал на оное внимание у Рай при разговоре. Она его напрягала и на выходе получался хриплый грубоватый голос. Иногда она не по-детски играла гибким тембром и видимо вспоминала пропитый и охрипший в концы голос бомжа, один раз к нему такой осмелился подойти в России, чтобы смочить горло жестянкой пива за его счёт. Камэ отпрыгивала от дочери как от сибирской язвы и нервно косилась на неё, подбирая слова. А как ещё реагировать, когда дочь лающе откашливалась и начинала резать чувствительный слух Учих.       Её сдвоенный гардероб был сброшен напол, хотелось найти ещё изделий производства его новоиспечённой сестры и разбавить свою безпросветную скуку.       Он иногда ошивался возле заборчика их дома и вслушивался в разговоры соклановцев, проходящих мимо, ну и просто наблюдал. Шиноби, дай Ками, живут до двадцати, очень много юных парнишек как Юджи, Нобара и Мегуми. Тренируются чрезмерно много и часто, тасуют миссии с патрулями в клане и в близлежащих территориях и, кажется, им с Сукуной свезло с родителями. Хотя бы потому, что от первенца они практически не устали и их с двуликим чрезмерная активность воспринималась абсолютно адекватно.       Вылезал он неудовлетворённым. Рай сшила только один экземпляр с ним и носилась всё время.       — Скажи Сукуне собираться, маме, что мы уходим на речку рыбачить, и накинь на себя что-то белое, чтобы не спёкся на Солнце, — сонное чучело скривилось от вынужденного пробуждения и ногой откинуло разбросаные вещи ближе к шкафу.       Если уж так рано разбудил, они успеют закинуть прикорм и словить рыбки к обеду, как раз проветрит им голову, а то они уже во все щели в доме лезут: вчера Сукуна свалился в подвал. Удачно — шею не свернул, но вывихнул плечо и сломал мизинец, отец носился с мелким по ирьёнинам их клана, сам обрабатывал мальчишке синяки, ушибы и несмело клюнул того поцелуем в макушку — с такими детьми нервы ни к чёрту, — за что сразу получил локтем по нижним рёбрам. Мэсэйуки воспринял это за обиду. Из-за деятельности шиноби он редко взаимодействует с детьми. Рай сама льнёт под его ладони, когда той хочется, Сатору может посидеть рядом, заглянуть в свитки, которые он читает или принести что-то перекусить, Сукуна же, если не ударит в ответ, уже счастье, частенько наблюдает за его тренировками или их спарингом с Рай, улыбка у него полубеззубая, но самодовольства там хоть отбавляй.       — Суку-у, — позвал Сатору спящего брата просачиваясь в щель, усмехаясь. Как удобно, что Король Проклятий не знает русского языка.       Брюнет сонно приоткрыл глаз, Сатору резко дёрнул сёдзи и ввалился в комнату, поспешно подбегая к футону.       — Шестиглазый, выметайся отсюда, — двуликий недовольно засопел, певернулся на другой бок, — нам отвели раздельные комнаты, чтобы мы глотки взаимно не рвали.       — Я здесь по другой причине, — пропустил мимо ушей попытку отвадить его, Учиху Сатору, из комнаты Короля Проклятий. — Знаю, ты любишь есть~, — он подполз к лодыжкам двуликого и дёрнул одеяло на себя, Сукуна пальцами тяжело ухватился за уползающий край тепла и тянул на себя Сатору.       — Сгинь, — Сукуна отпустил края, наблюдая, как альбинос не успевает ровно встать на ноги и заваливается назад. — Сейчас я хочу спать, ты мешаешь. Тц.       — Я так понимаю, ты по-другому будить людей не умеешь, — Рай появилась за спиной альбиноса, тот врезался в неё и скатился спиной по одежде к ногам. — Собирайся, мелкий, на рыбалку идём, — махнула она Сукуне и аккуратно вытащила ступни из-под попы Сатору, на которых тот неуверенно сидел. Мальчишка быстро вскочил на ноги, демонстративно отряхнулся и пошёл на выход.       — Уйди, — Сукуна тянул на себя одеяло, не желая участвовать в сборах на рыбалку.       Рай без слов взяла мелкого под подмышки, сняла с него одежду.       — Поставь меня на место, девка! — не только кричал, но и тянулся к её шее двуликий. Он не хочет — его заставляют.       На крики пришла Камэ, но на возгласы младшего ребёнка она потратила три секунды, прочитав эмоции дочери и, не уловив там и толики опасных в этой ситуации чувств по отношению к Сукуне, тихо ушла, хоть сердце и обливалось кровью.       Двуликого насильно переодели, выпнули за порог комнаты и грубо взяли за руку, потащили на выход.       Девчонка скрутила простынь и закинула к рыболовным снастям, Сатору поковырялся в ухе, сообщая таким образом, что на несогласие Короля Проклятий клали болт, если не машину.

***

      — Хороший сегодня улов, — тянет Сукуна.       День стал красочным. Первой компенсацией стал труп шиноби Инузука плывущий по течению реки и только заикнувшись об куске безвольного мяса, сестра вытащила того на берег детишкам на растерзание. Сатору не участвовал в этом ибо такое не в его интересах, а вот Сукуна облизнул пересохшие губы и раздасованно увечил распухшее от воды тело. Был бы он живым, Сукуна не прочь бы и полакомиться таким, ему было интересно, меняет ли наличие чакры вкус человечины. Но подобные мысли отбивал запах псины и разложения.       Рай, наловив рыбы, стала закапывать труп, отойдя поглубже в лес.       — Вроде на метр закапывают же… — трупный яд тут никому не нужен. — Сукуна, подойди сю…       Свалили. Шли за ней и свалили.       — Блять, — ёмко, чётко, однозначно.       Сукуна же широко улыбался, разглядывая нервничающего шиноби лет семнадцати. Вступать с ним в бой, мгновенно помереть.       — Ва-а-у, Вы шиноби? — шестиглазый в момент стал покладистым, да и сам понял, что их кулачки и зубки легко обломают.       Шиноби нервно взглотнул, поменял стойку с боевой на настороженную.       Очевидно, что вторая компенсация, еще, к сожалению, дышит. Интересно за сколько девчонка заметит, что они с шестиглазым пошли обратно к реке?       — Вы тут одни? — шиноби неловко присел. Дети едва научились ходить, а уже без надзора.       — Да, — двуликий улыбнулся шире. — От тебя несёт псиной.       Неловкость шиноби как рукой сняло.       — Наверное, это твоего друга наш брат хоронит, — подхватил диалог альбинос, всем своим видом выказывая сожаление. — Мы ловили рыбку, а труп по реке плыл, знак на твоей броне совпадает, — задумчиво тянул голубоглазый.       — Какие невоспитанные дети… — мужчина растянул леску меж пальцев, хоть дети бесят, но информацию выдают без сопротивления. — Значит ваш ни-сан закапывает моего имото где-то рядом, — дети болезненно шипят, леска впивается в кожу, а лопатки неприятно сводит от кривого ствола дерева. — Никто не должен знать, что я здесь был, — проговорил скорее себе под нос шиноби, фиксируя детей леской. Звери отобедают, а он пойдёт за головой старшего.       — Тогда устрою парную могилу, — ребёнок с чёрными глазами вежливо усмехнулся.       Шиноби приставил кунай к горлу альбиноса и перерезал артерию, но не успел осознать, как собственная голова отделилась от тела.

***

      Рай с тихой яростью пнула голову павшего Инузука. Как он мог в её собственной иллюзии додуматься вредить подкидышам? Печати катона сложились сами, дети, активно ведущие беседу, умолкли. Огонь жадно рвал в угли тело, когда Рай уткнулась в макушку альбиноса и вдохнула его запах во все лёгкие. Её начинало трясти от паники, рука притянула и Сукуну, сомкнув их в объятиях.       Сатору, отдалённо понимая её состояние, нехотя обнял в ответ, редко поглаживал ладонью по спине. Двуликий бездействовал, ожидая конец сих телячьих нежностей. Сырая свежая закуска сама пришла к нему, но повёрнутая мозгами Рай кремировала неудачника. Не уголь жевать, в самом деле.       Откат от собственной техники у душевно больной несколько странный, у других Учих такого не наблюдалось. Не понятно, хорошо ли, что та щеголяла без повязки с утра или же плохо?       — Он от твоих слёз взмокнет, — проворчал двуликий, пальцами нашаривая точку в локте у сестры. Рука обмякла и свесилась вдоль. — Если не можешь использовать технику, не берись с такими-то последствиями.       Учиха отняла лицо от альбиноса, затаив судорожное дыхание, слёз не было, только трясло.       — Я не хочу лезть в головы к другим, — устало присела она на траву и распласталась звездой. Не берётся предполагать, как это ощущается у других, точно не так как у неё. Понятно одно, что предохранитель доступный Учихам у неё очень барахлит, оттого большинство ощущений жертвы переходит на неё, она не может быть наблюдателем. Поэтому пока отсечённая голова ещё всё обрабатывала, она тоже это чувствовала.       Момент смерти накрыл разум блеклой пеленой.       — Жопу в руки и к реке, не дай кураторский трезубец речка спиздила у нас рыбу, — со всем этим «путешествием» лёгкая путанность простительна.       — Зачем ты столько наловила? — Сатору примерялся к плетёной корзине с пятью кило рыбы и нервно чертил круги, ногами поднимая пыль. И как она хочет? Два ребёнка (физически, понятное дело) должны нести пять кило в объёмной корзине при дикой, но ритмичной тряске на спине их сестры. Так, он ещё раз перечитает задание. Ага.       — Помогите друг другу. Кто работать не будет, получит урезанную порцию и самые невкусны куски, — ложь, ложь и ещё раз ложь.       Брюнет покушать вкусно хотел, даже если в меню не наблюдалось человечины. Посмотрел на рыбу и оглядел берег. Корзинка волочилась рядом с двуликим, с берега туда навалил более-менее чистой травы, альбинос маялся, да тоже принял молчаливую заявку на сердобольную помощь. А если быть точным! Он устал, вспотел и хочет быстрее в дом сменить комплект одежды. Именно поэтому он оказывает содействие.       Накидали травы, чтобы рыба во время пути не выблевала органы, сделали слабенькое подобие крышки и накрыли. Руки сестры провернули их вокруг тела, закрепили на подвязках, сбоку же ткнула в лицо корзина. Сбоку выглядит нереально. Девчонка с таким весом уже бы давно опрокинулась, но не их сестрица, что подёргала подвязки и в один прыжок оказалась на высоченном исполинском дереве.

***

      — НЕ-Е-Е-ЕТ, ТЫ ФТО ДЕЛАЕШЬ?!       Все на кухне дёрнулись в сторону крика, мелькнула тень и возле кухонного стола, являющегося рабочей зоной, навис первенец и вырвал ястыки с красной икрой из рук Камэ.       — Чт..?       — Ыа, их отдельно мне в тарелочку, ма, ну молю! просто откладывай, я сама их засолю! Вы маринуете всю рыбью икру, но только не лососёвую! Вы просто… просто кидаете её сверху риса или вообще на лист салата без какой-либо обработки! Варварство!       — Ты же до этого нормально ела, — мать тыльной стороной ладони отвадила дочь от доски и принялась потрошить следующую рыбу.       — Я ела, потому что выбирать икру и складывать всё отдельно солить му-тор-но!       — Рыбьи детёныши (сакана но ко) питательны! Их нельзя готовить иначе, — нож опасно проломил хребет рыбе, маленькие мужчины заинтересованно слушали, но делали вид совсем иной деятельности.       — Пополам!       — Отдам тридцать частей из ста.       Ребёнок на её глазах задумчиво помусолил склизкие руки, жалобно глянул в тарелку с первым ястыком, сглотнул и покорно угукнул.       Сразу после свежевания рыбьих туш на руки нетерпеливой дочки она выделила три мясистых ястыка, та их бережно переложила в солевой раствор, через пару минут стала взбивать палочками, отделяя их от плёнок. Дальше ребёнок явно импровизировал, материнское сердце поняло это сразу, по движениям, заминкам с солонкой в руках, добавлению сахара, кипячению уже нового солевого раствора на печи, ожиданию, когда остынет. Взяла марлевые бинты, накрыла посуду, выложила икру и залила раствором комнатной температуры.       — Похоже на орбиз, — сказала дочь, выставив тарелку под нос детям и потыкала икру палочками. — Осталось сколотить сливочное масло…       — Орбыиз? — подсела она к детям и погладила дочь чистыми руками по голове.       — Это локальное воспоминание, ка-сан, — отозвался альбинос, хотя и сам не знал, про что говорит его сестра.       — Жаль, что не заблокированное, — выразил сочувствие Сукуна, подъедая с тарелки.