One Thousand Galleons

xXx

Ремус Люпин сдался. Северус продолжал ожидать стук в дверь, записку, даже какое-нибудь сообщение, переданное через Лили. Но вместо этого не было ничего, кроме опущенного взгляда и осторожного внимания, уделяемого всем профессорам, кроме него. Люпин точно знал, как общаться с ними: его часто можно было увидеть разговаривающим с Минервой, Хагридом или даже Авророй. Когда ему всё же было нужно сказать что-то Северусу напрямую во время собраний, он делал это вежливо и беспристрастно. Ремус держался совершенно отстраненно, и это выводило Северуса из себя. Это было то, чего он хотел. Его план состоял в том, чтобы завершить этот проклятый учебный год и после открыть свою собственную практику. Он не нуждался в напоминании о детстве, или в тяге его волка, или ещё в чем-то, что могло бы отвлечь его от целей. Он был доволен тем, что не встречался, не размножался, не соответствовал никаким общественным ожиданиям, которые возлагались на каждого, кто хотел быть «счастливым». Если бы он продолжал жить так же, как последние двадцать пять лет, он мог бы сфокусироваться на своих исследованиях, сказать им всем, чтобы они не возлагали на него больших надежд, и самостоятельно добиться успеха. Люпин был добр и отзывчив; он слишком много заботился о том, что думают другие люди. Он проводил много времени с существами, которые с удовольствием пытались разорвать его на куски, чинил свои старые потрепанные мантии вместо того, чтобы просто купить новые. Он был хитроумен, и у него хватило наглости обернуть издёвку Северуса против него самого, а затем прижать его к стене и сказать, что он оттрахает его до полусмерти, если Северус не уйдет. Ну правда, кто бы счел что-либо из этого привлекательными чертами характера? Северус оказался в тупике; те, кто не знал, что на самом деле произошло между ними, старались избегать любого упоминания Люпина. Лили говорила о чем угодно, в первую очередь о том, как ей нравится быть матерью и что ждет Северуса в будущем. Он всё ждал какого-то комментария или вопроса, но их так и не последовало. Альбус продолжал незаметно подкладывать еду к нему на тарелку во время еды и приглашал его на чай каждые пару вечеров. Северус был рад, что все они были цивильны, но они бросали на него пытливые взгляды, если он вообще упоминал Люпина. Альбус был готов кудахтать над ним, как наседка. Как тебе спалось? Тебе не хватает железа в рационе. Когда ты в последний раз видел солнечный свет? Даже Минерва, которая уговорила его сыграть несколько партий в шахматы, спрашивала о его возможных бизнес-идеях, но разговоры о других профессорах часто были скудны и расплывчаты. Они наслаждались тишиной и размышлениями во время игр. И, конечно, последней, но не менее важной была чертова Нарцисса Малфой. Метафорическая плотина прорвалась. Она действительно была опытна в социальном маневрировании, и Северус был встревожен, увидев эту её сторону. В один момент она говорила о чем-то бессмысленном, а потом начинала эту чушь о «хорошей костной структуре», «происхождении», «отцовстве», «сексуальной совместимости». Нарцисса проводила вечера за чаем и размышлениями об откуда-то раскопанных достижениях Люпина, откуда, одновременно разделяя их и ненавязчиво поощряя продолжать в том же духе. Она заставила его задуматься о глупостях, которые, как он был почти уверен, до этого не интересовали его. Но Люпин сдался и признал свое поражение, и всё это в конце концов кануло в лету, став не более чем причудливым воспоминанием. Верно? Северус ещё долго сидел в своем кабинете после того, как исчез последний ученик, и обдумывал ситуацию. Люпин хотел сделать всё лучше, извиниться, донести до него, что он ужасно чувствовал себя из-за того, как всё сложилось в их школьные годы. Северус слышал слова, слетавшие с его губ, но верил ли он им? Всё свидетельствовало о том, что Люпин раскаивался, но это не отменяло того, что теперь Северус был полуоборотнем, потерял больше, чем было удобно признавать, и всё ещё испытывал гнев и горечь, когда думал о том, как к нему относились в школе. Но всё же Северус не был настолько наивным, чтобы не понять точку зрения Нарциссы. Каковы бы не были причины этого, его влекло к Люпину, и он очень давно не испытывал к кому-то подобных чувств. На протяжении многих лет он позволял Нарциссе представлять его; девушкам, интеллигентным и остроумным, и парням, обаятельным и забавным, но в итоге всё это не имело смысла — каждый раз всё заканчивалось постепенным разрывом контактов. Он никогда не находил кого-то, кто смог бы завладеть его вниманием, но Люпину это удавалось, к лучшему это или к худшему. Северус слушал, как ученики хвалят его за то, какой он добрый, веселый и отзывчивый, и старался не смеяться над историями, которые они рассказывали. Вдобавок ко всему, он проводил слишком много времени, пытаясь понять, почему Люпин так сильно заботился об его прощения. Возможно, дело было именно в этом — в незнании. Мысли о том, что, возможно, всё могло бы быть по-другому, если бы он всё-таки позволил своим инстинктам вести его до конца, тихо уговаривали его подумать о том, каково это — оказаться с ним в одной постели; о том, что произойдет после того, как он простит Люпина. В глубине души Северус знал, что он несчастен, угрюм, и с ним достаточно тяжело находиться рядом. Он говорил себе, что он в порядке, и он был в порядке, но теперь Люпин заставлял его усомниться в этом. — Ой, Снейп. Северус мгновенно вскочил на ноги, вытаскивая палочку и угрожающе наставляя её на обладателя этого голоса. Годы тренировок всё ещё занимали главное место в его сознании; его сердце бешено колотилось от избытка адреналина. — Какого черта тебе нужно, Блэк? Сириус Блэк стоял в дверном проеме, небрежно прислоняясь к дверному косяку; его руки были засунуты в карманы в той же напускной браваде, от которой у Северуса закипала кровь. — Для начала хотя бы перестань направлять на меня свою палочку. — Как тебе удалось пройти через школьный вход? — Северус не убрал палочку, и его голос понизился до рычания. — Аврор. — Он поднял руку, демонстрируя свой значок, а затем сунул его обратно в карман. — Злоупотребление властью, как не похоже на тебя. — Северус насмешливо усмехнулся. — Да-да, но иначе бы ты меня не увидел, так что я использовал то, что у меня было. — Со мной это не сработает, Блэк. Убирайся из моего кабинета. — Послушай. — Блэк, конечно же, не убрался. Вместо этого он вошел в кабинет и закрыл за собой дверь. — Я здесь не для того, чтобы ссориться, ладно? — Мне без разницы, зачем ты тут, я не обязан тратить на тебя свое время. — Ответил Северус с холодом, после чего направился обратно к кладовой, с прежней настороженностью глядя на обидчика детства. — Ладно. Я знаю, где находится потайной ход. — Сириус закатил глаза. — Ты хочешь встретиться там? Северус пристально смотрел на него, размышляя, какое заклинание ему стоит использовать для обездвиживания, чтобы избавиться от его присутствия. Возможно ему стоит перенести Блэка в огонь и отправить к дому Лили немного подпаленным. — Мне просто нужно, чтобы ты меня выслушал, ладно? Я хотя бы смогу сказать, что пытался. Если бы не твое постоянно присутствие в моей жизни, мы бы не дошли до этого, но нет, ты снова дружбан с Лили, а Ремус не будет общаться со мной, пока я не сделаю этого. — Значит, Люпин наконец понял, какой ты ублюдок? — Ехидно спросил Северус. — На это у него ушло пятнадцать лет. Но лучше поздно, чем никогда. Сириус выглядел так, будто он отчаянно хотел поддаться на провокацию, но после его плечи расслабились, и он окинул Снейпа критическим взглядом. — Ты даже не имеешь никакого представления, не так ли? Ремус не разговаривал со мной с шестого курса. — Я не идиот, Блэк. — Северус скрестил руки на груди, всё ещё держа палочку в руке. — Я был там на седьмом курсе. — Да, и ты в курсе, что он был слишком занят для разговора со мной, потому что жалко ходил за тобой по пятам и умолял тебя о прощении. Северус не позволил бы ему вывести его из себя, и, кроме того, он сильно сомневался в словах Блэка. Люпин подходил к нему два, может быть, три раза на седьмом курсе. Северус всегда отсылал его прочь с тем, что его извинения мало значат после того, что он сделал. В то время Северус был недавно инфицирован и пытался удержаться на плаву, работая над своей стипендией по зельеварению. У него не было времени на Поттера и его компанию ублюдков, господствующих в школе. Что он точно знал, так это то, что как только Лили предала его, начав встречаться с Поттером, они оставили его в покое. По её приказу, как он предположил. — Что бы ты ни сделал, Блэк, ты это заслужил. — Решительно ответил Северус. Сириус на мгновение сжал челюсти, а затем громко выдохнул. — Да. — Он кивнул и отвел взгляд в сторону. — Думаю, именно поэтому я здесь — теперь я не могу притвориться, что ничего не произошло. Ремус возвращается в Англию и внезапно становится лучшим другом, какой вообще когда-либо был у Джеймса, а Лили не перестает болтать со мной о тебе, так что… — Он поднял руки, а после опустил их. — Вот мы и тут. Я должен снова увидеть твое лицо, хотя предпочел бы вовсе забыть о его существовании. — Должно быть, трудно нести ответственность за свои дерьмовые поступки. — Северус не мог отрицать, что наслаждался происходящим, но какая-та его часть была поглощена этим маленьким кусочком информации. Люпин не разговаривал и с Поттером? Ему было почти любопытно, почему. — Извини, ладно? За то, что отправил тебя в Визжащую хижину. — Выпалил Сириус; всё в нем вибрировало от волнения. — Твоя искренность действительно берёт за душу. — Прошипел Северус. — Но я не принимаю это. Уебывай отсюда. — Серьезно, Снейп? Я понял, я был ублю- — -Ты был больше, чем ублюдком. — С яростью прервал его Северус. — Ты напал на меня, сделал меня изгоем, сделал всё, что было в твоих силах, чтобы превратить мою жизнь в ад. Затем у тебя появился план, как убить меня с помощью оборотня, из-за чего Люпина бы обвинили в убийстве, так что, полагаю, меньшим из зол было то, что он просто инфицировал меня. Ты психопат, который издевается над своими собственными друзьями, и они наконец осознали это. Я ничего тебе не должен. Сириус смотрел на него с таким измученным выражением лица, будто хотел яростно отрицать всё сказанное, но если бы он сделал это, то всё стало бы только хуже. — Ты был инфицирован? Северус холодно рассмеялся. — Ох, неужели твое холодное, мертвое сердце может испытывать хотя бы каплю раскаяния? Да, высокомерный ты придурок, я был инфицирован. Я был инфицирован, и худшее, что тебе пришлось пережить за свои преступления — тебя наконец-то увидели таким, какой ты есть. Я надеюсь, ты продолжишь заниматься самоуничтожением, и я буду наслаждаться, наблюдая за этим, зная, что всё из-за самого тебя. Он направил свою палочку на дверь и распахнул её. — Ванта! Хлоп. — Да, мистер Снейп, сэр? — Проводи этого человека до двери и предупреди остальных, что я подам на него в суд за преследование. Он не должен переступать порог Хогвартса, пока я преподаю здесь. — Конечно, сэр. — Ванта перевела взгляд на Блэка; она не могла грубить, но её голос стал тверже. — Я провожу вас, сэр. Сириус бросился вперед, чтобы остановить её, но в следующее мгновение они с щелчком исчезли. Северус выждал несколько долгих мгновений, прежде чем упасть на край стола, пытаясь унять бешено бьющееся сердце. Подумать только, он только что подумывал дать Люпину шанс. Северус горько усмехнулся. Он никогда не избавится от Блэка или Поттера. Разве недостаточно того, что Лили общается с ними? О чем он думал?

xXx

Ремус не знал, что делать дальше. Эта тупиковая ситуация окончательно засела в его голове, когда он обдумал всю ситуацию. Ему отчаянно хотелось извиниться за то, что произошло в Лунную тягу, особенно после того, как вскоре после этого он увидел зелье на своем столе. Должно быть, Северус поговорил с кем-то, кто знал рецепт; должно быть, это был его тактичный способ сказать «Держи себя в руках, дикарь». С другой стороны, Ремус обещал нескольким людям держаться от него подальше, и даже если его предательская часть твердила, что они были совместимы, это не означало, что Северус действительно хотел его. Даже если Драко действительно не был его сыном и у Ремуса было подтверждение, что Северус не был женат, это не было приглашением к чему-либо. По крайней мере, так напомнил ему Джеймс, понимая, насколько лицемерно это звучит. Ремус не знал, когда всё постепенно перешло от беспокойства к похоти, но на самом деле это было в порядке вещей, не так ли? Он ничего не мог сделать правильно. Ему понадобилось взять искреннее желание помочь и в конечном счете превратить его во что-то грязное. Он не знал, что делать, не знал, как себя чувствует Северус, и это разъедало его изнутри. Он не поднимал головы и страдал в молчании, стараясь не встречаться с ним взглядом, когда Северус прожигал в нем дыру своим взглядом. Одним вечером, за неделю до зимних каникул, Ремус смотрел на чистый лист пергамента на своем столе и в сотый раз задавался вопросом, не стоит ли ему последовать совету Альбуса и написать Северусу письмо. Если Северус выбросит его в огонь, то, по крайней мере, Ремус будет знать, что у него нет шанса на прощение, и, на что он надеялся, сможет двигаться дальше. Ремус придвинул пергамент ближе и начал писать. Это заняло у него часы, чтобы завершить черновик, достойный отправки, и после он наконец забрался в постель и заснул. На следующее утро у него были вечерние занятия, и потому он не ожидал, что в его дверь постучат рано утром. — Альбус? — Ремус открыл дверь в явном замешательстве. — Что случилось? — Он мог почувствовать, что что-то не так. Он открыл дверь, пропуская Дамблдора внутрь. — Вчера вечером приходил мистер Блэк. Его сердце сжалось. — Что он хотел? — Я не уверен. Он использовал свое положение аврора, чтобы обойти большинство охранных пунктов, а затем отправился на разговор к Северусу. У Ремуса скрутило живот. — Он в порядке?! — Это не закончилось травмами. — Сдержанно признал Альбус. — Но Северус, он в порядке? Что хотел Блэк? Альбус внимательно осмотрел его, а затем деликатно прочистил горло, сложив руки перед собой в своей мудрой, расчетливой манере. — Я думал, ты расскажешь мне об этом. — Я не общался с Сириусом Блэком несколько лет. — Тихо сказал Ремус. — Я виделся с ним только на родах Лили, до этого в последний раз я говорил с ним ещё когда мы были учениками. — Я. понял. — Альбус выглядел удивленным этой новостью. — Северус был достаточно скуп на слова, но… — Он расстроен. — Ремус почувствовал, как в нем вновь загорелась искра злости; его мучал вопрос, о чем Сириус, блять, думал. Ремус понял, что единственный общий знаменатель был совершенно очевиден, и, вероятно, поэтому Альбус обратился непосредственно к нему. — Должно быть, это моя вина. — Он чувствовал, как его трясет от досады; волк нависал над ним, делая всё безмерно хуже. Ремус хотел найти Сириуса и потребовать объяснений, почему тот считает, что имеет право вторгаться в жизни других людей, когда ему явно не рады. Как он посмел? После всего того, через что он заставил пройти Северуса… — Ремус. — Альбус крепко сжал его плечо, возвращая обратно на Землю. — Ты не пойдешь искать мистера Блэка, ясно? — Я- — Это заняло какое-то время, но постепенно гнев покинул его. Ремус хотел подраться с Сириусом, броситься к камину и добраться прямо до входной двери Сириуса. Но это был не он. — Простите, директор. Я сделал всё, как Вы сказали, держался в стороне, но всё, что я делаю — доставляю ему неприятности… Ему не следовало возвращаться в Великобританию.

x восемь лет назад x

Это было оно — момент, когда он справится или разрушит всё. Прошло ровно пять месяцев с тех пор, как он инфицировал Северуса в то роковое майское полнолуние, и он наконец нашел в себе смелость сказать что-то. Конечно, он пытался через несколько дней после случившегося, но Северус только посмотрел на него с явной ненавистью в глазах. Тогда он потерял самообладание и смог пробормотать лишь жалкое «прости». И вот, по чистой случайности, он застал Северуса в библиотеке, когда все были на обеде. В библиотеке не было никого, кроме мадам Пинс. Ремус сделал глубокий вдох и сел за тот же стол, быстро накладывая заглушающие чары, чтобы сохранить их разговор в тайне. Северус ничего не сделал, только оторвал взгляд от книги и уставился на него. — Мне жаль. — Искренне настаивал Ремус, удерживая зрительный контакт в попытке передать свои истинные чувства. — Извинения ничего не меняют. — Прошипел Северус и начал собираться. — Стой! Пожалуйста. — Ремус схватил его за руку, потянувшуюся за учебником, отчаянно пытаясь заставить его выслушать. У него был план! Ему нужно быть храбрым! Северус неестественно замер, и они оба посмотрели вниз, туда, где они соприкасались. Ремус ахнул и ослабил хватку. — Это…? Северус перевернул запястье и рывком задрал рукав мантии, так что Ремус мог увидеть грубые шероховатые полосы, оставленные оборотнем на его предплечье. — Хочешь посмотреть на то, что ты сделал? — Он холодно усмехнулся. — Я… — Ремус запаниковал. Это было ужасно — видеть, что он натворил, будучи оборотнем. Он уставился на раны; его дыхание стало быстрым и прерывистым, а руки начали дрожать. Раны всё ещё были розовыми и воспаленными, с приподнятыми краями и полузажившими струпьями. Северус никогда не оправится от них полностью, и они всегда будут напоминать ему о том, что сделал Ремус. О том, что сделали его друзья. — Мне так жаль. Я не должен был ничего рассказывать Сириусу… Это всё моя вина. Затем он поднялся и побежал прочь.

xXx

Перед отъездом домой, где он собирался праздновать Рождество со своей матерью, Ремус отправил несколько писем, первым из которых было заявление об увольнении. Он оставил Хагриду подробные инструкции о том, как вести занятия, зная, что у того всё получится, как только он войдет в курс дела. Хагрид был создан для этой работы — ему просто нужно было поверить в себя. Пока он не настаивает на введение гиппогрифов в программу третьего курса, всё будет в порядке. Возможно, их можно будет ввести в программу седьмого курса, но точно не тогда, когда ученики ещё новички. Ремус будет скучать по их разговорам о занятиях; он решил, что напишет Хагриду, как только всё уляжется и он вернется к работе с Розетт. Она, конечно же, была в восторге от того, что Ремус возвращался на борт, но чувствовала, что что-то не так. Даже через каминную связь она казалась обеспокоенной, и Ремус знал, что в итоге Розетт напоит его, чтобы выпытать всю правду. Он надеялся, что к тому времени у него будет немного времени, чтобы прийти в себя и оправиться от своих ошибок. Его мама была расстроена, но не стала открыто говорить об этом. У них с Макгонагалл была одинаковая реакция — тихое согласие, в котором читалось недовольство. Минерва сказала Ремусу, что ему не стоит убегать из-за того, что он с кем-то не ладит, и она надеется, что они вдвоем смогут со всем разобраться. Ремус не хотел углубляться с ней в эту тему, потому что надеялся, что Северус использует это как возможность вылезти из своей скорлупы и провести ещё немного времени вне своих комнат, когда он уйдет. Ремус не планировал уходить насовсем. Он просто будет до конца учебного года с Розетт, а затем, на что он надеялся, подаст заявление на какую-нибудь другую должность в Великобритании. Даже если Хогвартс не примет его обратно, это не значит, что Ремус хочет навсегда отказаться от преподавания. Возможно, он займется репетиторством или устроится в Дурмстранг, Шармбатон или Ильверморни. Если это не было окончательным «мне жаль, я оставляю тебя в покое», то он не знает, что это было. Джеймсу и Лили противостоять было труднее; Ремус не был уверен, как объяснить, что он не он убегает (кого он обманывает — он убегает), и всё не обернется, как в прошлый раз. Он не исчезнет из их жизни навсегда и будет с радостью наблюдать, как растет Гарри. Ему просто нужно было немного времени. В конечном итоге, в приступе чувства вины он совершенно избаловал Гарри. Ремус сообщил Поттерам, что у него появилась возможность провести исследования с Розетт, и он подумал, что так будет лучше для всех участников. Лили сказала ему делать так, как он считает нужным. Джеймс был явно расстроен, но он сказал, что всё понимает. Ремус пообещал, что он навестит их сразу же, как они с Розетт обустроятся в Японии. Ремус провел тихое Рождество со своей матерью. Через два дня он должен был отправиться за своим международным ключом в Японию, где его ждала Розетт. Двадцать шестое декабря Ремус провел в унынии. Он сидел у окна с чашкой чая, наблюдая, как пушистые снежинки падают на землю. Хоуп тихо читала, и хотя вся эта сцена казалась живописной, он был довольно угрюм. Ремус должен был наслаждаться последними днями с семьей, но всё, о чем он мог думать — сожаление. Он знал, что его возвращение не было тотальным провалом; ему удалось превратить дружбу с одним его старым другом во что-то более крепкое. Он также скопил немного денег на черный день. Ремус увидел сову, летящую к их дому, и осмотрительно открыл для неё окно. Ему было интересно, было это от Минервы или даже от Альбуса — ему показалось, что он узнал в сове одну из многих сов Хогвартса. Сова даже не стала ждать ответ и сразу же отправилась обратно ещё до того, как Ремус успел как следует разглядеть её, чтобы убедиться, что она из Хогвартса. Это было не от них, и всё же письмо пришло из того же места. Ему писал Северус, но это были не язвительные слова или благодарность, а только два простых предложения. «Дерево фей, пять вечера. Не опаздывай.» Сердце Ремуса сжалось, и он покосился на часы, висящие на стене. У него был час до назначенного Северусом времени, но он мог только предполагать, что встреча будет не из приятных. В его письме были некоторые вещи, которые, как он знал, могли вывести его собеседника из себя, но они должны были быть сказаны. Вероятно, Северус думал, что пергамент не сможет должным образом выразить его гнев, и поэтому ему нужно было накричать на Ремуса лично. Ремус подумывал о том, чтобы вообще не пойти на встречу и написать ему, чтобы сообщить, что он уже уехал в Японию. — Что такое? — Привлекла его внимание Хоуп. — А, коллега. — Ремус поднял письмо, грустно пожав плечами. — Я уверен, что он недоволен мной. — Постарайся отнестись к этому непредвзято, дорогой. Ремусу было невыносимо использовать отговорки, так что он решил выйти пораньше и провести некоторое время в Хогсмиде. Он мог бы использовать это время для того, чтобы морально подготовиться и запастись хорошим шоколадом для неизбежного поднятия духа, которое понадобится ему после. В этот вечер в маленьком городке было тихо, и он на момент остановился, чтобы просто попытаться запомнить вид. Зимой здесь было красиво; ему всегда нравилось гулять по этим мощеным улочками. Он медленно побрел по дорожке к Хогвартсу, засунув руки в карманы пальто. Когда-то оно принадлежало его отцу, и несколько месяцев назад Ремус наконец достал его пальто из шкафа и обнаружил, что оно ему идет. Он надеялся, что в Японии оно будет его талисманом, приносящим удачу, и ему было приятно осознавать, что он возьмет частичку отца с собой. Его руки в карманах были влажными, и с каждым шагом он спрашивал себя, не струсит ли он в итоге и не повернет ли назад. Вместо этого он переставлял одну ногу за другой, а затем ещё раз и ещё. Северус ждал его на поляне у Волшебного дерева; его черный силуэт выделялся на фоне снежного покрова на земле. В Шотландии было не слишком снежно, и потому он смог пересечь поле и не увязнуть в снегу по колено. Было прохладно, и согревающие чары ничего не исправляли, но Ремус и не ожидал, что он пробудет тут слишком долго. Северус произнесет свою часть, а затем драматично уйдет, а Ремусу останется вернуться в Хогсмид и печально аппарировать домой. Ремус остановился чуть поодаль. — Здравствуй, Северус. — Пробормотал он. — Я всегда знал, что ты трус, но это? — Северус достал из кармана своего пальто письмо. — Это определенно превзошло всё. Ремус пытался не дать этим словам повлиять на него, но не мог собраться с силами, чтобы защитить себя от его злости. Он молча ждал, зная, что неизбежно последует что-то ещё, и, что бы Ремус ни сказал, сейчас это не изменит плохого мнения Северуса о нем. — По крайней мере, имей приличие сказать это мне в лицо. — Разгневанно отметил Северус. Ремус сделал глубокий вдох холодного воздуха и медленно выдохнул его. — Я не думал, что ты захочешь услышать это, не говоря уже о том, чтобы читать это. — Или, возможно, ты просто не смог бы произнести это при личной встрече. — Упрекнул его Северус. — Что это изменит? — Рискнул спросить Ремус. — Что, если результат будет тот же? — И всё же у тебя хватило наглости написать это и оставить прямо перед своим уходом. Так ты смог бы избавиться от своих предвзятых мнений и не иметь дела с последствиями. — Я ухожу, разве ты не должен быть счастлив? — Ремус одарил его беспомощным, озадаченным взглядом. Ему не следовало приходить сюда, он был прав — это ничего не изменит. Единственной причиной, почему он вообще появился — он жаждал наказания. Даже сейчас он думал, что Северус выглядит довольно эффектно, закутанный в свою темную мантию и нахмуривший брови. — Если бы ты хоть немного знал меня, то прекрасно понимал бы, что ответ на это — «нет». — Прошипел Северус. — Тогда ладно. — Ремусу хотелось, чтобы у него хватало сил просто развернуться и уйти, но он не мог. Может быть, если он увидит отвращение на лице Северуса, то наконец сможет разорвать все нити, которые связывали его. Если Северус думал, что сможет разоблачить его блеф, и что в этом письме он был неискренен, то Ремус с радостью докажет, что он ошибается. Он просто хотел избавить их от неловкости, но Северус, похоже, очень хотел узнать всю правду. — Скорее всего, ты не помнишь, но однажды, в начале шестого курса, у нас был совмещенный урок зельеварения. Питер заболел, а я опоздал, так что Слагхорн посадил нас вместе. — Начал рассказывать Ремус, напоминая об этом Северусу. Ему пришлось поднести руку ко рту, чтобы скрыть улыбку. Он мог увидеть, как юный Северус провел рукой по волосам и оперся на локоть, ворча что-то, пока Слагхорн продолжал свой бубнеж. — Ты провел всю лекцию, поправляя и оскорбляя его себе под нос. — Это было приятное воспоминание, которое всегда вызывало на его губах веселую ухмылку. — Потом ты повернулся ко мне и попросил меня не не проебаться, а ещё сказал что-то о том, что я, дай-ка подумать, «наименее слабоумный» в моей группе. — В чем суть? — Северус выглядел немного озадаченным такой непоследовательностью. Ремус не упоминал об этом в своем письме. — Мы получили за это зелье высший балл, и в тот день я многое понял о тебе. Я вроде как хотел найти повод поработать с тобой ещё раз и посмотреть, каково это будет. — Его лицо поблекло, и он опустил глаза. — У меня было очень хорошее настроение после того урока, а потом Сириус кинул в тебя Релашио. Книги выпали из твоих рук, и меня это просто… Меня это просто достало. Я сказал ему, что если бы он тратил хотя бы половину того времени, которое он тратит на издевки над тобой, на учебу, то у него бы всё получалось. — И ты левитировал мои книги. — Неожиданно вспомнил Северус. — О, я… Да, думаю, я это сделал. — Ремус удивленно моргнул. — Думаю, тогда всё это и началось… Тогда я начал отчитывать Сириуса. У меня никогда не получалось остановить его в моменте, но я чувствовал, что это начало раздражать его. — Он шаркнул ногой по снегу, и его лицо поблекло. — Поэтому я виноват в том, что Сириус позволил тебе пойти за нами в Визжащую хижину той ночью. Он смотрел куда-то вдаль, живо вспоминая ту ночь и пылающее от гнева лицо Сириуса, когда Ремус сказал ему, что он уважает Северуса и вне зависимости от того, что он сделал, он добьется успеха, так что Сириусу, возможно, стоит концентрироваться на своих собственных недостатках. Этим он хотел остановить Сириуса, но в конечном итоге всё, что он сделал — заставил Сириуса действовать самым разрушительным из всех возможных образом. Он отправил Северуса в Визжащую хижину не для того, чтобы наказать его — он послал его, чтобы наказать Ремуса. Он сказал, что Северус не примет его так, как приняли они, и что ему повезло с Мародерами. — Он сделал это, потому что никогда не ожидал, что я смогу вырваться из своего заточения. Он думал, что ты увидишь, какое я чудовище, и… Честно говоря, я не знаю, продумал ли он всё до конца. Но я снова и снова повторял ему, что больше всего на свете боюсь проснуться и понять, что я инфицировал кого-то. — Ремус на мгновение замолчал, чтобы собраться с духом. Он закрыл глаза, чувствуя подступившие слезы. — Я не мог осознать этого до того лета. Я не мог представить, что кто-то может так поступить с другим человеком. Он потер лоб и постарался успокоиться, делая медленные, глубокие вдохи. — Я всегда считал тебя невероятно умным, и ты не заслуживал ничего из этого. Несмотря на то, как сильно я ненавидел то, как они ведут себя по отношению к тебе, я также никогда не чувствовал себя таким вовлеченным, как с другими гриффиндорцами. Я был рабом своей потребности соответствовать, и в итоге именно из-за этого я инфицировал тебя и возненавидел себя. Я ранил тебя сильнее, чем любое их слово или проклятие, и я не мог осознать, что ранил кого-то так глубоко. Это заставило меня страдать. Ремус ожидал, что Северус оборвет его и скажет «Я же говорил тебе», но он этого не делал. Он знал, что его слова были пусты, когда столкнулся с реальностью произошедшего. Он вспомнил тот седьмой курс, то, каким несчастным он был, каким холодным и призрачным стал среди других Мародеров. Весь год он просто существовал, проводя всё свое время в библиотеке и почти ни с кем не видясь. К концу своего обучения Ремус чувствовал себя опустошенным, и всё это казалось таким бесполезным, но ещё он помнил, как одним поздним вечером он увидел Северуса за учебой в библиотеке. Он пытался. Он жил. Несмотря ни на что. — Я застрял в нисходящей спирали, но вот ты; ты потерял своего лучшего друга, ты недавно был инфицирован, Слагхорн не предлагал тебе никакого наставничества, но ты всё равно превзошел все мои ожидания. Ты сдал Т.Р.И.Т.О.Н.ы на высший балл, и тебя приняли на ученичество в Лондоне. Я думал, что ты потрясающий, и, честно говоря, я думаю так и сейчас. Он воспользовался моментом, чтобы взять паузу и посмотреть, что его собеседник скажет о его маленькой тираде. Северус спокойно стоял напротив, и какие бы эмоции он ни испытывал, он отчаянно пытался их скрыть. С того места, где стоял Ремус, было видно, как дрожат его руки, и он подумал, не жалеет ли Северус о том, что попросил его объясниться. Он пристыженно опустил взгляд. О последнем он говорил никому, кроме своего отца. — Мой отец говорил мне быть смелым, и я думал, что если я буду на Гриффиндоре, то смогу научиться смелости. Распределяющая шляпа хотела отправить меня на Когтевран. В начальной школе я всегда был известен как странный книжный червь, который постоянно меняет школы. Я хотел быть другим. — Он мрачно усмехнулся. — Думаю, распределяющая шляпа знала лучше. — И всё же ты убегаешь. — Наконец произнес Северус. Ремус задумчиво склонил голову набок. — Я думал, ты хочешь, чтобы я ушел. — По сравнению с этим все твои просьбы о прощении кажутся поверхностными. — Открыто признал Северус. — Ты говорил, что сделаешь всё, чтобы получить прощение, а теперь ты сбегаешь? — Северус, ты не хочешь, чтобы я был здесь! — Воскликнул Ремус. — Что я должен делать? Продолжать заставлять тебя терпеть мое присутствие, когда всё, чего ты хочешь — чтобы я оставил тебя в покое? — Что хочешь от меня ты? — Переадресовал его вопрос Северус. — Ну… — Он остановился, чтобы обдумать этот вопрос. — Думаю, я хочу, чтобы ты был счастлив. — Я не знаю как. — Резко ответил Северус. — Я не знаю, что ты ожидаешь от меня услышать. Я думал, что, по крайней мере, мой уход сделает тебя счастливее. Северус закрыл лицо рукой и нахмурился. Он выглядел неуверенным, юным, и у Ремуса появилось сильное желание дотронуться до него и успокоить его. — Человека, за которого ты меня принимаешь, не существует. — Наконец сказал Северус. Ремус весело покачал головой. — Значит, ты не упрямый, не выносливый и не гениальный человек? Мне очень трудно в это поверить. — Ты, наверное, единственный человек, который думает, что это что-то положительное. Мне говорили, что я не прошу о помощи, снисходителен и нетерпелив. — В тебе может быть много качеств в одно время. — Тихо сказал ему Ремус. — Ещё ты добр к ученикам, нуждающимся в твоей помощи, надежен и верен. Северусу было нечего сказать в ответ. — Что ты хочешь от меня? — Ремус повернул вопрос обратно к Северусу. — Чтобы ты был верен своему слову. — Так ты хочешь, чтобы я остался? — Ремус сделал осторожный шаг к нему, пытаясь расшифровать настоящий смысл его слов. — Ты всё ещё должен мне. — Северус наконец встретился с ним взглядом, но это выглядело почти нерешительным. — Как сторона, потерпевшая ущерб, я оставляю за собой право изменить условия нашего соглашения. Я ещё не придумал подходящую замену, но до тех пор теперь просто придется смириться с этим. Ремус сглотнул, не в силах поверить в услышанное. Он счел неосторожным не упомянуть о самой очевидной проблем этого простого решения. — Ты же понимаешь, что меня влечет к тебе? Ты всё ещё хочешь, чтобы я был рядом, даже зная это? — Я столкнулся с неудачной возможностью обмена письмами с женщиной по имени Селина, которая из-за твоего легкомыслия узнала, кто я такой. — Северус начал с раздражением, но после его поведение стало более напряженным. — И она объяснила мне, что Лунная тяга влияет на людей, если только обе стороны не совместимы. Так что, когда ты намекал, что ты ответственен за это, ты лгал. Или намеренно изображал идиота. Ремус почувствовал, как его захлестнула волна желания от того, как Северус смотрел на него, пока говорил. Он не был под каким-то влиянием, и всё же признавал, что это влечение было взаимно, и сейчас это само по себе было за пределами понимания Ремуса. У него возникло искушение сократить расстояние между ними и разоблачить блеф, но Северус повернулся к школе и жестом указал на неё. — Полагаю, тебе нужно вернуться к работе. — Северус- — Встретимся позже. После того, как ты исправишь свою ошибку.