One Thousand Galleons

xXx

— Ты что, надеешься, что я разорву твою глотку? Это что-то вроде попытки суицида? — Северус даже не повернулся, чтобы увидеть входящего Ремуса; он был слишком занят тем, что изо всех сил старался не смотреть на Люпина. Сегодня, около пяти вечера, должны были приехать дети, и Северус проснулся этим утром с осознанием, что ему больше не хочется вылезти из своей кожи; даже вид Ремуса издалека не заставлял мысли о насилии всплыть на поверхность. Тем не менее, он не стал искушать судьбу, пытаясь перейти границы дозволенного, и по-прежнему соблюдал осторожную дистанцию. Было странно чувствовать отсутствие агрессии — он даже не успел распробовать это. Ремус, казалось, стремился испытать его хрупкое терпение. Северус мог учуять его везде; он пах шоколадом, сандалом и чем-то маскулинным, но также и чем-то, что Северус принял за «волчий» запах. Теперь, когда Ремус знал, кто он, Северус не чувствовал желания подавить свои инстинкты. Он обнаружил, что может услышать и почувствовать Ремуса, когда захочет; его запах был сильнее, чем травяной запах Помоны или цветочные духи Синистры. Северус также не знал, что делать со знанием того, что Ремус поцеловал его. Он изо всех сил пытался стереть это из своих мыслей, но всё, чего он смог добиться — того, что это воспоминание возникало на переднем плане в самые неподходящие моменты. Тихий стук кнатов о его письменный стол из красного дерева заставил желудок Северуса сжаться. Он назвал сумму в тысячу галлеонов, чтобы показаться бессердечным, но теперь понимал, что его обыграли. Это дало Ремусу оправдание приходить к нему, и Северус больше не хотел давать ему шансы. Этот ублюдок был умён; не то чтобы Северус не знал этого с их школьных дней. Если и был кто-то, кто принадлежал Когтеврану, так это был Люпин. Ремус был печально известным книжным червём их курса; он всегда давал уроки другим и проводил вечера в библиотеке. Северус мог бы даже поспорить, что вымещение его же издёвки на нём было почти по-слизерински, если бы не увлечённость, с которой Ремус пытался залатать трещину между ними. — Я принёс рецепт. — Ремус положил лист на стол и застыл, терпеливо ожидая, когда Северус сдастся и повернётся к нему. Люпин был одет в костюм-тройку, явно поношенный, но подчёркивающий золото его глаз. Северус быстро опустил глаза на деньги на его столе и бумагу рядом с ними. — Хочешь, чтобы я сходил в оранжерею и на склад за тем, что тебе нужно? — предложил Ремус слишком нетерпеливо. — Я вполне способен сделать это сам. — коротко ответил Северус, а затем взглянул на ингредиенты. — На самом деле, большинство из них у меня здесь. — Да? Люпин не понял чертов намёк и ушёл, нет, он последовал за ним в его подсобку и смотрел, как Северус вытаскивает сухие цветы из банок и собирает ещё несколько со своей крошечной травяной теплицы. Это значило, что, когда Снейп повернулся, Люпин стоял у него на пути к выходу из подсобки. Подсобка ощущалась слишком маленькой, и у Северуса возник яркий образ Ремуса, прижимающего его к стене для какой-то неизвестной цели. У Снейпа перехватило дыхание, и ему пришлось мысленно одернуть себя. — Тебе что-то нужно? — спросил Северус, как только он пронёсся мимо Ремуса обратно в кабинет. — Ох, ну, если честно, я не был уверен, что ты доверяешь мне, так что решил выпить этот чай вместе с тобой. Идиотский Люпин и его идиотская смышленость; Снейпу пришлось быстро придумывать возражение. — Я не вижу здесь ничего, что могло бы причинить вред человеку или волку. Во всяком случае, у этого будет слишком цветочный вкус. — Как от тебя и ожидалось, Северус. — в голосе Ремуса звучала нежность, и Снейпу в какой-то детской выходке неожиданно захотелось кинуть в него что-то или потребовать его уйти. Ему не нравилось, как он чуток к чужому присутствию. Ему также не нравилась идея «успокаиваться» рядом с Ремусом. Что, если он скажет что-то обличающее? Или, что ещё хуже, Люпин решит, что они связаны? Он следовал рецепту с достоинством и грацией, какие могут быть только у мастера зелий или травника; когда ему не осталось ничего, кроме как следить, как чай заваривается, он почувствовал, что ему чего-то не хватает. — Так ты планируешь удерживать меня в усыпленном и податливом состоянии? — Северус не удержался и нанёс удар ниже пояса. — Я просто не хочу, чтобы тебе было некомфортно. — ответил Ремус с излишней любезностью. — В конце концов, мы оба застряли друг с другом на этот год. Северус неохотно налил чай в две кружки и левитировал одну из них к Ремусу. Оборотень сидел лицом к Северусу на другом конце стола, что того радовало. Ремус быстро подул на варево и сделал глоток. Северус очнулся от своей задумчивости и сделал маленький глоток из своей чашки, находя, что это было не так ужасно, как он думал. Во всяком случае, в чае чувствовались нотки байхового цельнолистового чая, даже учитывая, что он был полностью на травах. Они пили в тишине, пока Северус не почувствовал, как чай начинает действовать. Он расслабился в своём кресле, и, хотя ему не хотелось спать, он чувствовал себя искусственно умиротворенным. Его мысли блуждали от одной к другой в размышлениях об воздействии чая и отсутствии паники и тошноты, которые Северус испытывал, когда варил ликантропное зелье. — У тебя есть какие-то вопросы? — тихо спросил Ремус. — Я предполагаю, ты не встречал других полуоборотней раньше? — Так и есть. — признал Северус. — Но я встречал других оборотней. Дело во взаимодействии между определенными волками? Несовместимость? — он не знал почему, но от этой мысли ему стало слегка неуютно. Ремус спокойно кивнул. — Но они были не в том месте, которое ты считаешь своим, не так ли? Ты считаешь это место своим домом, и потому это ощущается так, будто я на него посягаю. Северусу хотелось возразить, но Альбуса не было рядом, так что какое это имело значение? — Чай помогает? Ты должен чувствовать себя просто спокойным, не накуренным. — Этого достаточно. — признал Северус. — Это замечательные новости. — Ремус лучезарно улыбнулся, откидывая голову на спинку кресла и закрывая глаза в удовлетворении. — Если честно, у меня от него начинает кружиться голова, что-то вроде опьянения, когда ты выпил. Селина говорила, что у неё не так. Она говорила, что это больше похоже на успокоительное. Это не изменяет эмоций, а просто делает её более уравновешенной. — Если ты рассчитываешь на какой-то разговор по душам, то это не то, что ты получишь. — Северус на самом деле имел в виду не это, но это то, что ему нужно было сказать. — Ты сможешь приносить этот чай в Большой зал на обеды. — продолжил Ремус, будто Северус ничего не говорил до этого. Люпин всё ещё сидел, откинувшись на спинку кресла, и Северусу было трудно сосредоточиться на чём-то другом после того, как его взгляд упал на пульсирующую жилку на шее Ремуса. Это был остаточный эффект чая? Он сосредоточился на пульсации крови, но чай заглушал желание искалечить Люпина, так что Северус просто… уставился на его шею? Снейп подумал о том, каково было бы сомкнуть зубы на этой шее, и что-то вспыхнуло, а затем успокоилось в нём. Должно быть, это оно; чай не мог полностью подавить его жажду крови. Северус прикрыл глаза. — Конечно же, я не останусь здесь навсегда. — похоже, у Ремуса была отвратительная привычка не допускать тишины. — Есть и другие варианты, в случае, если у тебя будут ученики-оборотни в дальнейшем. Северус закатил глаза. — Я буду преподавать здесь только до того, как Альбус найдёт замену. У меня не хватит терпения слишком долго возиться с детьми. — Ох. — он мог услышать, как Ремус поерзал. — Ты… ты уверен? Северус отмахнулся от него. — Я не собираюсь бороться с тобой за то, кто останется здесь после этого года. Вся эта история с «территорией» просто нелепа. — даже говоря так, он не мог сказать прямо, что Хогвартс может принадлежать Ремусу. Инстинкты оборотня были изматывающими. Его мозг застыл и вновь прокрутил слова Люпина. — Другие варианты? — повторил он подчеркнуто. — Мгмм. — промычал Ремус, делая ещё один глоток и слишком, на его взгляд, удобно устраиваясь. — Оборотни стайные существа, им нравится стабильность и семья поблизости. Если тут будет кто-то из твоей «стаи»… — Он изобразил кавычки на слове стая. — Ты будешь чувствовать себя менее территориальным. Селина узнала об этом случайно, когда усыновила сына своей покойной сестры. Хотя, полагаю, это не так просто решается, учитывая, что твоей семье придется переехать сюда вместе с тобой… Северус долго молчал; его мысли путались одновременно от смущения и обиды. — Это не обязательно должен быть оборотень. — попытался заверить его Ремус. — Сын Селины полностью человек. Хотя Розетт хотела бы, чтобы у неё был кто-то другой, с кем можно изучить этот вопрос и посмотреть, вызовет ли пара ревность к территории или превратит территориализм в собственничество. — теперь Ремус просто размышлял вслух. — И я предполагаю, твой план — использовать меня как какую-то подопытную крысу? — Северус усмехнулся. — А? О, нет. — Ремус не попался на провокацию. — Это просто ещё один вариант, который ты можешь держать в голове. Селина была безумно сильной и при том тактичной женщиной. Никто в её племени не мог одолеть её и заставить её сдаться. Розетт не хотела рисковать кем-то и проверять второй раз. Северус заерзал, отчаянно пытаясь не дать своим мыслям превратиться во что-то более мрачное и интимное. Он отставил свою чашку и встал. — Я больше не хочу убить тебя, просто увидев твоё лицо, так что я могу сказать, что всё прошло успешно. А теперь, когда ты закончил болтать, я могу продолжить свою работу? — О, да, конечно! — Ремус вскочил. — Прости. Тогда увидимся на приветственном пиру. Северус проделал большую работу, справившись с церемонией и устроив новых слизеринцев в их общежитие. Он игнорировал присутствие Ремуса, радуясь, что тот сидит на другом конце учительского стола, вероятно, по просьбе Альбуса. Северус чувствовал себя лучше, чем когда-либо за всю жизнь, хотя бы никогда не признался в этом; он ложился спать, чувствуя крошечную надежду. Теперь, когда Снейп не чувствовал себя в двух секундах от вспышки эмоций, он мог вернуться к своей обычной жизни. Конечно же, подсознание не сочло нужным дать ему передышку. Снейпу снился мрачный сон, где он бежал по лесу. Он мог почувствовать, что за ним гонятся, но он чувствовал не страх, а возбуждение. Это был не Запретный лес, а что-то более тихое, залитое голубыми лунными лучами. Он чувствовал странное оживление, разум и тело метались между волком и человеком, хотя он никогда раньше не менял обличие. Северус чувствовал запах влажной земли и листвы, как будто только что прошёл дождь. Он пробежал по мелководью реки, и прохладная вода освежала его теплое, покрытое мехом тело. Северус чувствовал какое-то детское удивление и счастье. Он помнил, что испытывал это всего несколько раз в жизни; в его сознании промелькнули воспоминания о Лили, но это не огорчило его и не изменило картину сна. Внезапно он погрузился в воду — кто-то врезался в него и толкнул его. Теперь он был не волком, а человеком; Северус вздрогнул и вскрикнул от удивления, когда вода промочила его всего. Вода была всего в фут высотой, так что он сел и попытался откинуть с лица мокрые пряди волос. Тепло опустилось к нему на колени, прежде чем он смог сориентироваться и встать; низкий смех раздался так близко, что Северус мог почувствовать его своим лицом. Он всё ещё не справился с прядями, закрывающими его глаза, когда теплые руки обхватили его лицо, и губы прижались к его губам. «Я победил.»

xXx

— Эндрюс! — рявкнул Северус, наблюдавший, как пуффендуйка чуть не уронила в свой котёл полный сосуд крови саламандры. — Что произошло бы, если бы Вы действительно добавили в котёл вчетверо больше крови саламандры?! Эндрюс покорно вздохнула. — Это бы уменьшило объем котла и расплавило его. — Именно. — Снейп пристально посмотрел на неё сверху вниз. — Будьте. Более. Осторожны. — Разве он не должен прибавить ей очков за то, что она хотя бы знает это? — Северус услышал, как один из барсуков в другом конце комнаты пробормотал это. — Пять очков с Пуффендуя. — объявил Снейп, после чего развернулся и направился обратно к своему столу. Даже он понимал, что его плохое настроение сказывается на его преподавании; Эндрюс была второкурсницей с многообещающими способностями в зельеварении. Единственным недостатком было то, иногда она умудрялась знатно облажаться на практических занятиях из-за своей неуклюжести. На этом занятии ей даже удалось не облажаться, но Снейп всё равно чувствовал раздражение, наблюдая, как она возится с сосудом. Честно говоря, он подумывал о том, чтобы хотя бы на один урок наложить на её руки прилипающие чары. Она роняла перо, чернильницу, сумку, учебник по зельеварению, а иногда и его чрезвычайно дорогие и труднодоступные ингредиенты. Северус никогда раньше не встречал никого, кто был бы таким умным, но таким раздражающе неуклюжим. Снейп потер переносицу и попытался выровнять дыхание. Это не приносило ничего хорошего его и без того расшатанным нервам. Он больше не был взбудоражен из-за волка, нет, спасибо этим проклятым снам, которые теперь у него были. Визуализации прошлой ночи было достаточно, чтобы Северусу захотелось кричать и униженно покраснеть всеми оттенками розового при одном лишь воспоминании. Северус собирался убить его к чертовой матери. Он бы вернулся к своей привычной ярости, если это не означало, что ему вновь придётся терпеть эту психологическую пытку. Люпину просто нужно было поцеловать его для отвлечения, а после рассказывать про подавление и пары. Северус был убеждён, что это было сделано намеренно, и гриффиндорец на самом деле вёл какую-то ментальную войну. Подумать только, он был слизеринцем, а Люпин одним из "я не умею контролировать свои порывы" львов. Северус не хотел изучать это слишком тщательно, но ему казалось, что они почти поменялись ролями. С другой стороны, как известно, львы преследуют свою добычу… — Да пошло оно всё к черту. — Проворчал себе под нос Северус, распустив второкурсников со Слизерина и Пуффендуя. Он не нуждался в чае с тех пор, как выпил его в первый раз, и будь он проклят, если не выдержит и спросит, как часто ему нужно пить этот чай. Это означало бы, что ему нужно будет говорить с Люпином, и Северус был уверен, что проклянёт его на месте за наглость, с которой Ремус без резрешения вторгался в его сны. Снейп обедал в Большом зале и ждал, когда ярость снова начнём закипать в нём, как прежде. Единственное, что всё ещё кипело в нём — его раздражение по поводу реакций его собственного тела. Никогда ещё он не был так осведомлен о присутствии одного конкретного человека. Да. Он хладнокровно убьет Люпина.

xXx

— Северус? — Что?! — прошипел он, вытаскивая палочку и кидая свирепый взгляд на объект своего смятения. Почему ему нужно приходить и говорить его имя вот так? — Тебе нужно больше ингредиентов для чая? — Ремус выглядел озадаченным таким яростным ответом; он поднял руки в спокойной, не несущей угрозы манере. — Я сделал его себе и могу принести и тебе- Перечень проклятий, который хотел сорваться с губ Северуса, заставил бы Дамблдора побледнеть, но он сдерживался, пусть и с силой. — Я в порядке, Люпин. Что тебе нужно? — прошипел он сквозь стиснутые зубы. Люпин придвинулся ближе, и Снейпу пришлось начать дышать через рот. Когда профессор по магическим существам понизил голос, Северус сжал кулаки так, что ногти впились ему в кожу. — Я хотел поговорить с тобой о ученике, но не здесь. — его глаза цвета виски оглядели студентов, которые пытались сделать вид, что они не подслушивают их в коридоре западного крыла. — Встретимся в твоём кабинете, чтобы обсудить это после ужина. Я буду там около семи часов. — Это необязательно. — ответил Снейп холодно. — Просто напиши мне об этом- Люпин. Люпин уже сворачивал за угол, притворяясь, что он не слышал ответ. — Вы в порядке, профессор? Северус удивленно посмотрел на второкурсницу со Слизерина, одну из немногих детей младше пятнадцати, которая почему-то не боялась его. Она подняла на Снейпа чересчур нетерпеливые голубые глаза, которые никогда не тускнели, даже когда Снейп был особенно безжалостным. У Северуса было такое чувство, что ей доставляло тайное удовольствие наблюдать, как он оскорбляет людей. — Не опоздайте на свой следующий урок, мисс Розье. — Ответил Северус, растягивая слова, а после отправился терроризировать четверокурсников с Гриффиндора и Когтеврана в возмездие. Несмотря на то, что ему удавалось сбивать спесь с самых отбитых гриффиндорцев, несколько коротких часов позже Люпин постучал в его дверь, и Снейп не был готов к этому. — Добрый вечер, Северус. Люпин, казалось, не решался войти, что Снейпа вполне устраивало. Он оторвал взгляд от своих записей и одарил Ремуса раздраженным взглядом. — Ты собираешься топтаться у меня на пороге или объяснишь, что так нужно было сказать лично, а не через письмо? — проворчал он. — Ну, это щекотливая тема. — Люпин закрыл за собой дверь и пробормотал тихий модифицированный Коллопортус.— Это касается третьекурсника с Когтеврана по имени Дариен. Северус насмешливо приподнял бровь. — Его фамилия? — Ты серьезно- — Люпин вздохнул. — Дариен Лакрокс. — А, Лакрокс. Он ничего не смыслит в зельеварении, но, по крайней мере, следует указаниям. — Снейп фыркнул и снова взглянул на свои пометки. Люпин пересёк комнату. Теперь он стоял перед его столом, нависая над Северусом, как какое-то заносчивое дерево. — Он стал объектом довольно жестоких издевательств. — Тогда поговори с главой факультета обидчика. — пренебрежительно ответил Северус. — Я говорю. — Люпин перекрестил руки. — Я уже поговорил с Минервой, и так как ты глава Слизерина, я пришел к тебе. И это не упоминая, что это касается тебя напрямую. — Каким образом? — сухо спросил Северус. — Что ж, над мистером Лакроксом издеваются за то, что он защищает тебя. Если бы не тема разговора, голос, которым Ремус говорил, однозначно привлек бы внимание Снейпа. — Объясни. — Я только что это сделал. Дариен защищал тебя в коридоре рядом с моим классом, и за это над ним насмехались два гриффиндорца и три слизеринца. Они не оставляли его в покое, я уже назначил им наказание на завтра, но знаю, что всё хуже, чем мы видим. — Тогда ты уже сделал больше, чем когда-либо делал в школьные дни. — грубо оветил Северус. — Северус, это серьезно. Этот мальчик явно уважает тебя, и твои собственные ученики издеваются над ним! — Я не вижу смысла защищать меня. Дети жестоки и совершенно неоригинальны, так что я уверен, что уже слышал самое худшее, что их крошечные мозги могут придумать. Со временем это пройдет. — он отмахнулся от его беспокойства. — Если я увижу их в действии, будь уверен, я накажу их соответствующим образом. — Ты даже не хочешь узнать- — -ни о каком аспекте. — Северус оборвал его. — Я в курсе, что люди говорят обо мне, и, как ты помнишь, я могу позаботиться о себе и без тебя или какого-нибудь когтевранца, пытающегося защитить мою честь. Люпин выглядел более чем расстроенным, что доставило Снейпу огромное удовольствие, и он просто добавил: — Пожалуйста, закрой за собой дверь. — Это о детях. — рявкнул Люпин. — Не о твоем упрямстве и инстинктах, говорящих тебе отталкивать меня. С Северуса было достаточно. Он встал, кривя губы в усмешке. — То, что я не проявляю пуффендуйских наклонностей, когда ты открываешь рот, не значит, что дело в какой-то уловке ликантропии для доминирования. — упрекнул его Снейп. — Откуда ты знаешь, пью или не пью я чай? Ты думаешь, я согласился бы с твоей назойливостью, если бы пил? — Что ж, может быть, если бы профессор вмешался, когда Джеймс и Сириус сделали тебя своей целью, мы бы не оказались в этой ситуации! — Люпин ударил ладонями по столу, и они оба напряглись. — У тебя есть шанс остановить этот цикл, а я буду оставлять Хейла, Джонса и Купту после уроков на весь год, если понадобится. Я полагаю, тебя будет волновать только если гриффиндорец тот, кто причиняет вред. После этого Люпин развернулся и имел наглость хлопнуть дверью его кабинета.

xXx

— В чем дело, Лакрокс? Никто не хочет сидеть рядом с тобой, потому что теперь все знают, что у тебя стояк на Снейпа? Северус должен был просто продолжить идти прямо. Ссора происходила в коридоре справа от него, и он, вероятно, не обратил бы внимание, если бы не упоминание Лакрокса. Снейп приближался к внутреннему двору, и когда, наконец, он прошел мимо, то с раздражением обнаружил трех мальчиков, о которых предупреждал Люпин. Они стояли полукругом вокруг одинокого когтевранца; Лакрокс сидел на уступе, и вокруг него были разбросаны книги. Хейл смахнул одну из книг с уступа и сел сам, поставив свои грязные ботинки на записи Лакрокса. Лакрокс был наполовину индиец, на половину британец, и обладал поразительными голубыми глазами; честно говоря, он был не самым красивым на своем курсе, но был известен своей молчаливостью. В то же время Хейл напоминал Северусу семью Блэков своей бледной кожей, шелковистыми черными волосами и надменными чертами лица. Джонс был подлецом; блондином, кому доставляло наслаждение проклинать и изводить сверстников мерзкими выходками; он мог заявить о своей невиновности, если кто-то пытался обвинить его. Купта был мозгом группы и быстро менял сторону, если замечал, что за ними наблюдают. К счастью для Лакрокса, все три мальчика были спиной к Северусу, когда он подошел. — В чем дело? Ты вчера был разговорчив, не так ли, Джонс? Говорил о том, что… — он сделал паузу, чтобы придать своим словам жеманный тон. — Профессор Снейп просто не понят, он такой красивый и- — Как бы мне ни нравился этот волнующий поток комплиментов, Хейл, боюсь, на мой вкус Вы слишком юны и жалки. — Снейп, независимо от того, какого факультета были ученики, с удовольствием наблюдал, как краска отхлынула от их лиц; все трое вздрогнули и, обернувшись, в ужасе уставились на него. — Или, возможно, Вы думаете, что это уместно — приставать к своему сверстнику, который превзошел Вас по большинству предметов? Это проявление зависти? — О, профессор. — Купта напустил на себя лучший вид, который мог растрогать даже Минерву в плохой день. — Я не нуждаюсь в оправданиях, Купта. По десять очков со Слизерина, с каждого, и вы трое будете неделю отбывать наказание у Филча. Тогда вы, возможно, поймете значение слов «не понят». Идите. Вперед. Все трое тут же убежали, и Северус повернулся к Лакроксу. — Не высовывайся и сосредоточься на учебе. Видит Бог, это то, что тебе нужно на моих уроках. — Да, профессор.

xXx

Полная и яркая луна сияла на небе, приковывая его взгляд к своему великолепию. Северус не помнил, почему он лежит на спине в поле с аконитом, но в фиолетовых цветах есть что-то важное, чего он не может извлечь из катакомб своего разума. Он поворачивает голову и проводит пальцем по одному из лепестков, и его охватывает паническое удивление, когда цветок впечатляюще распускается, а затем почти сразу же увядает. Ему кажется, словно его ноги из цемента, но с некоторым усилием ему всё же удается сесть. Он опускает взгляд и обнаруживает, что он в белую с серебром мантию, с рукавами чуть ниже локтей. На мгновение он удивляется тому, что его руки чисты и на них нет ни шрамов, ни отметин. Он чувствует себя моложе, наполненным странной надеждой, и, зная это, ему легче стоять на ногах. Эта поляна не похожа ни на одну из тех, что он видел в Хогвартсе и где-либо ещё. Цветы тянутся до самого леса, где растут биолюминесцентные деревья. Северус всегда находил природу довольно успокаивающей, хотя никому в этом не признается. Помона устроила бы себе выходной, если бы узнала, что ему нравится работать в саду и гулять среди деревьев. «Это невероятно, не так ли?» Этот голос должен наполнить Северуса ужасом или разочарованием, но вместо этого приводит его в замешательство. «Что ты здесь делаешь?» Спрашивает он. «Ты же должен трансформироваться.» Глаза Ремуса Люпина такие ярко-золотистые, что ему трудно отвести взгляд. По логике вещей, Северус должен был увидеть, как тот пересекает поле, или услышать его, но каким-то образом Ремус оказался перед ним в считанные секунды. «Не сегодня.» Он протягивает руки и накрывает ими запястья Северуса, которые всё ещё вытянуты перед ним. «Это что-то особенное. Ты чувствуешь это?» «Чувствую что?» Озадаченно спрашивает Северус. «Это.» Ремус двигает руками, и Северусу становится тепло; вид его кожи, переливающейся жемчужным блеском в тех местам, где кончики пальцев касаются вен, отвлекает. Ремус проводит руками по краям его рукавов и колеблется. «Я всегда хотел, чтобы это был ты.» Северус хочет спросить «что» с равной долей трепета и удивления. Ремус не отвечает, его руки скользят дальше по мантии, и Северус наблюдает, как ткань под его руками становится золотистой, а затем идут вниз, обрамляя грудину. Золотое мерцание оставляет два отпечатка по обе стороны его груди. Он, кажется, не может пошевелиться, чтобы оттолкнуть Ремуса, и нервничает из-за того, что произойдет дальше. «Мне интересно, что произойдёт, если я поцелую тебя?» Размышляет вслух Ремус, но не наклоняется ближе, несмотря на то, что у Северуса перехватывает дыхание. Ремус придвигается немного ближе, и его руки начинают небрежно расстегивать пуговицы, и каждая становится золотой; после Ремус спускает мантию вниз по плечам Северуса. На нем легкая, словно перышко, рубашка, но когда мантия спадает с его плеч, он чувствует себя совершенно голым. Ремус наклоняется ближе, и пульс Северуса учащается, когда губы касаются его яремной вены. «Аконит.» Внезапно ни с того ни с сего осознает Северус. «Мгмм.» Ремус отвлекается, а затем кусает его за шею так сильно, что выступает кровь. Силы покидают Северуса, но руки поддерживают его, когда Ремус вытаскивает зубы из раны. «Теперь ты не сможешь убежать.» Его голос звучит откуда-то издалека, как будто они под водой. Северус чувствует, как весь мир вокруг него накреняется, а затем он снова оказывается лежащим на земле. Его взгляд возвращается к полной луне, когда теплые руки задирают рубашку, и Ремус начинает покрывать поцелуями его грудь. Шея болит, как от ожога, и он знает, что если дотронется до неё, на пальцах останется кровь. Ремус проводит губами по его животу, и Северус чувствует предательский прилив возбуждения в области таза. «Ты хочешь этого.» Это не вопрос, а утверждение. Он опускает взгляд как раз в тот момент, когда Ремус начинает снимать с себя одежду, но луна светит так ярко, что размывает его очертания. Северус не может разобрать все детали, но он знает, что произойдет. Руки возвращаются к нему, но остальная часть его одежды исчезла. Внезапно он чувствует себя ужасно неловко из-за всего этого и поворачивается набок, чтобы спрятаться. Он остро ощущает пульсацию внутри, которая была не так заметна раньше, но теперь усиливается, когда Ремус оказывается у него за спиной. Он повсюду: прижимается к его спине, проводит руками по его бедрам, груди и бокам; Северус ощущает теплое дыхание, когда Ремус прижимается носом к его плечу. Как раз в тот момент, когда он думает, что вот-вот взорвется изнутри, что-то сильно растягивает его, и у Северуса перехватывает дыхание. Это не больно, но насыщенно, и это как успокаивающий бальзам для пульсации внутри. Ему нужно больше, инстинкт вырывается откуда-то изнутри. Ощущение того, как кто-то медленно и уверенно двигается внутри, вызывает привыкание и сводит его с ума. Он знает, что ему не суждено достигнуть конца, но это всё равно по-своему освобождает. Нетерпеливая человеческая часть его хочет освобождения, но волк хочет- Ещё до того, как Северус полностью осознает это, его рука ложится на тело, гонясь за ощущениями из сна. Он достигает пика всего за несколько движений, но жажда внутри него не утихает. И вот тогда Северус действительно просыпается.