Lost and Found

      Он не умирает.       Это первое, о чём думает Дэрил, когда ему достаётся. Это рефлекс - после того неудачного падения с велосипеда Мерла, после сломанных рёбер и синяков под глазами после драки в баре, после того раза, когда он упал с крыши на стройке в Амикалоле, после восемнадцати лет жизни со своим стариком - после того, как что-то идёт не так и ему хорошенько прилетает, первое, о чём он думает - он не умирает. Каким-то образом это помогает. Потому что раз он не умирает, то единственное, что нужно сделать - это взять себя в руки, продолжать двигаться, собраться с силами. Других вариантов нет. Он либо умирает, либо нет, и если нет, то единственное, что нужно сделать – подняться на ноги. И до сих пор так и было. Дэрила пинали больше раз, чем он может сосчитать, но он всегда снова вставал. Он всё ещё не умер.       Я не умираю, думает Дэрил про себя, но это первый раз, когда он не уверен, правда ли это.       Он моргает, пытаясь прогнать кровь из уголка глаза. Его бок ощущается неправильно, плохо, пронзённый его собственной стрелой, как в какой-то ебанутой шутке. В первый раз, когда он упал, приземлился в воду, он выкарабкался на берег, перевязал себя рубашкой, нашёл свой чёртов арбалет и полез наверх по склону размытого русла. — Ты не мёртв, — пробормотал Дэрил себе под нос, подтягиваясь на скользких корнях. — Ты не умираешь, тупой сукин сын. Давай. Ты проделал половину пути. Перестань быть таким слабаком.       Когда земля выскользнула у него из-под рук, и он упал во второй раз, Дэрил подумал, что, может быть, он сказал это слишком рано.

***

      Воздух над ним туманный и неясный, и Дэрил моргает один, два раза. Глаза не фокусируются. Это плохо. Это должно быть сотрясение мозга, это... — Почему бы тебе не вытащить стрелу, тупица? Ты сможешь лучше перевязать рану.       О, нет.       Зрение всё ещё туманное, но Мерл каким-то образом совершенно чёткий, стоит над ним на коленях, его лицо почти смеётся. Что Дэрил считает хорошим знаком, потому что Мерл видел много дерьма, и если он думает, что здесь есть что-то смешное, значит, что Дэрил не так уж и плох, как он думал. Он чувствует улыбку на своём лице, но от этого у него сильнее болит голова, и он снова закрывает глаза. — Мерл. — Что тут происходит? — Дерьмовый день, брат, — голова пульсирует в такт его движениям, рубашка мокро прилипает к телу (из-за воды, из ручья, а не из-за крови, он не умирает), во рту привкус грязи и железа, и всё, чего отчаянно хочет Дэрил, это проснуться на том ужасном диване в трейлере Мерла с похмельем и ушибленными костяшками пальцев, и последние пару месяцев были ничем иным, как последствием того, что он взял не тот пузырёк из тайника своего брата.       Он пропускает то, что Мерл говорит дальше, но тон такой знакомый, он сюсюкается с Дэрилом, как будто он какой-то грёбаный ребенок, о котором нужно заботиться, и Дэрил знает ответ на это, даже не слушая продолжение. — Пошёл ты. — Ага-а. Мне отсюда видно, что это ты скоро пойдёшь на тот свет.       И, видимо, так и будет. Дэрил облажался. Напоролся на собственную стрелу, истекает кровью на дне какого-то ручья, лошадь ускакала, никто не прикроет его спину. Потому что Мерла рядом нет.       Ох. Мерла больше нет. — Ты умрёшь здесь, брат. И за что?       Может, на этот раз он умирает. Даже Мерл так думает. И этот Мерл не настоящий, потому что Мерла больше нет, он где-то там, бегает с одной рукой, если вообще бегает.       Может, он действительно умирает, а Мерл уже мёртв, и пришёл, чтобы забрать Дэрила. — Девочка, — говорит Дэрил, потому что это то, что он внезапно вспомнил. Ему не нужно, чтобы Мерл его нашёл, потому что это он ищёт кого-то. Он ищет Софию, вспоминает он, и от этого что-то дёргается в животе, что-то проясняется в глазах. — Мы потеряли маленькую девочку. — Теперь ты любишь маленьких девочек? — Заткнись, — говорит Дэрил, и что-то тошнотворное ползёт по коже. Это не так. Он не такой. Мерл знает, что он не - — Потому что я заметил, что ты больше не ищешь старика Мерла.       О. Вот в чём дело. Да, Мерл много говорил, заботясь о Дэриле, всегда прикрывая его спину. Но он на долго пропадал, в колонии для несовершеннолетних или тюрьме, в армии, на пьянке неизвестно где и возвращаясь в город только тогда, когда у него заканчивались деньги. Но Дэрил должен был быть рядом с Мерлом, прикрывать его спину, двадцать четыре часа в сутки, семь дней в неделю, никогда не останавливаться, никогда не иметь собственной жизни. (Мерл смеётся: "Откуда ты вообще знаешь, что делать с жизнью?") — Я пытался найти тебя, брат, - пробует объяснить он, но Мерл не слушает. Он никогда не слушает. По крайней мере, Дэрила.       Дэрил упускает ещё один кусок разговора. Он знает, что Мерл что-то говорит, и он отвечает ему - разговоры с Мерлом несложные, особенно когда Мерл, с которым он говорит, либо призрак, либо выдуман его собственной головой - пока он не слышит: — Ты теперь его сучка? — Я ничья не сучка, — автоматически говорит Дэрил, то же самое чувство ползает по его животу. Это не так. О ком они вообще говорят? О Рике. Мерл говорит, он - — Ты просто сраная шутка, вот ты кто, играешь мальчика на побегушках у кучки педиков, ниггеров и демократов. Ты для них просто урод. Деревенский мусор. Вот и всё, что ты есть.       Ему не нужно, чтобы Мерл говорил это. Он знает. Это единственная причина, по которой Мерл может сказать ему это - потому что он знает, понимает, глубоко в своих костях. — Они смеются над тобой за твоей спиной. Ты же знаешь это, правда? У меня для тебя есть новость, сынок. Однажды они соскоблят тебя со своей подошвы, как будто ты собачье дерьмо. Эй.       Он почти чувствует, как Мерл тычет его в грудь, пытаясь заставить обратить внимание. Но это так тяжело. — Они не твоя семья, не твоя кровь. Чёрт, будь у тебя яйца, ты вернулся бы туда и шмальнул своему приятелю Рику в лицо за меня. Теперь послушай. Никому никогда не будет до тебя дела, кроме меня, младший братишка. Никому и никогда не будет.       Да. Дэрил знал это всю свою жизнь. Ничего нового. — Не умирай.       Он не умер. Пока нет. Но он близко, он думает. Кто-то снова трясёт его за плечи - прикосновение слишком лёгкое, чтобы быть Мерлом. Он стонет и пытается отстраниться. — Пожалуйста, не умирай. Пожалуйста, пожалуйста -       Голос женский вроде бы. Его мама? Она не хотела бы, чтобы он умер. Хотя она сама мертва, так что какое ей дело - — Мистер Дэрил, проснитесь. Пожалуйста, проснитесь.       Подожди.       Подожди.       Глаза Дэрила кажутся почти склеенными, их так трудно открыть. Но он каким-то образом справляется, с трудом открывает их, щурится и -       Прямо над ним - встревоженное, веснушчатое лицо Софии Пелетье.

***

      Нет. О, нет. — Прости, — хрипло выдыхает Дэрил, и лицо Софии заливает, кажется, облегчение. — Вы проснулись! — Прости, — снова говорит он. Потому что она не настоящая. Мерл был здесь с двумя руками, а теперь вот София, и это должно означать, что они мертвы, все трое. Все его поиски были ерундой. Он не нашел её вовремя. Ему хочется кричать, но он не хочет её напугать. — Где моя мама?       Призраки должны знать это дерьмо. Разве нет? Дэрил не много знает о призраках. Он вырос на историях о привидениях, которые рассказывал Мерл, жуткой срани, которая заставляла его бояться засыпать, где призраки душили тебя в темноте, сводили с ума или вселялись в тебя. Он ничего не знал о грустных призраках маленьких девочек, которые хотели назад к маме. — На ферме, — говорит Дэрил. — Переживает. — Я... где эта ферма? — Могу показать тебе, — невнятно говорит Дэрил. Он машет рукой. — Когда всё закончится. — Когда что закончится? — Когда я совсем уйду.       Долгая пауза, и когда София снова заговаривает, её голос сдавленный и грубый. — Нет, нет. Пожалуйста, не умирайте, пожалуйста, пожалуйста - нам нужно идти, ходячие- — Прости, — снова говорит Дэрил, и что-то сильно дёргает его за рубашку. — Очнитесь! Не засыпайте, пожалуйста, вы должны мне помочь - пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста-       Для призрака её хватка крепкая. Он чувствует её руки на своей груди, и они почему-то кажутся более реальными, чем руки Мерла. Более осязаемыми. Он почти может чувствовать их тепло сквозь свою мокрую рубашку. Это так реально, что он снова открывает глаза и смотрит на неё. Её губы трясутся как сумасшедшие, на щеках два красных пятна.       София грязнее, чем в последний раз, когда он её видел. Её волосы спутались, на одной скуле пятно грязи, руки все в царапинах. Её штаны порваны на коленях и испачканы травой, а лицо выглядит почти старше. Может, потому, что она напугана, а может, потому, что она выглядит немного худее, чем четыре дня назад.       Мерл не выглядел так. Мерл выглядел точно так же, как в последний раз, когда Дэрил его видел. Дэрил слегка качает головой, стонет, когда движение отзывается в его мозгу. Здесь чего-то не хватает. Он чего-то не понимает. — Пожалуйста, не спите, — говорит она, и её голос звучит так, будто она сейчас заплачет. — Я... я не знаю, как выбраться отсюда в одиночку. — Я тебя вытащу, — говорит Дэрил. Это звучит как обещание. Какой же он, блять, тупой, давать обещание призраку? — Не спите, — умоляет она, и он снова кивает, когда его глаза начинают закрываться. — Нет, нет, нет, нет, — слышит он голос Софии, а затем возвращается Мерл. — Ты тупее дерьма. Ты нашёл эту девчонку и собираешься позволить её съесть? — Её нет, — бормочет Дэрил. — Нас нет. — Ты не умрёшь, чёртов придурок. А теперь вставай, пока мне не пришлось выбить тебе зубы.       Где-то рядом что-то плещется. — Идём!       А потом София визжит, и глаза Дэрила резко открываются быстрее, чем он мог себе представить. Потому что призраки не издают таких звуков, призраки не звучат испуганными, призраки не карабкаются по нему, впиваясь острыми маленькими коленками в его раненый бок, пытаясь скрыться от ходячих.       Ходячий.       София.       Он нашел её.       Или, точнее сказать, она нашла его.       Он больше её не потеряет. Не сейчас. Не после всего этого.       Дэрил пинает наугад на чистом инстинкте, но этого достаточно, чтобы отбросить ходячего в сторону. Дэрил ёрзает на месте, тянется за своим арбалетом и пятится к Софии. — Что мне делать, что мне... — Мой арбалет, - кричит Дэрил и бьёт слабым кулаком по ходячему, переворачивая его на бок. — Твою мать, девчонка, дай мне мой арбалет! — Где он? Я его не вижу, я...       Он хватает палку рядом с собой и вонзает её в рот ходячего снова и снова, пока голова не превращается в мокрое, вязкое месиво. Он даже не успевает понять, что ходячий перед ним не двигается, как видит следующего, шатающегося из леса. — Я его нашла! Я его.. — София подползла к его арбалету и потащила обратно к нему. — Я...       Блять. Это будет больно.       Дэрил не кричит, когда вытаскивает арбалетный болт из раны - он не какой-то там нытик, и он не умирает. Но это больно, как пиздец, и он слышит свой резкий тихий всхлип, когда оперение прорывает кожу. — Арбалет! — кричит Дэрил, и оружие оказывается прямо на его коленях, мокрое от воды, но осязаемое и настоящее. Заряжать его труднее, чем когда-либо, даже в то время, он был всего лишь тщедушным мальчишкой, таскающим с собой Барнет своего отца. Но ему удается натянуть тетиву вовремя.       Ходячий падает с пронзённым стрелой черепом, приземляясь прямо между ним и Софией. Дэрил слышит её дыхание позади себя, дрожащее и быстрое. — Порядок? — спрашивает Дэрил. Он тоже тяжело дышит. Его бок горит. Он чувствует, как из него вытекает кровь, впитываясь в песчаный берег. Но каким-то образом он чувствует себя лучше. Более живым. Меньше предыдущего непонимания.       Мерла здесь нет. Но есть София. И он должен отвести её домой.       Она кивает ему. Но на её глазах наворачиваются слёзы, и она шмыгает носом. — На это нет времени, — грубо отзывается Дэрил. И времени действительно нет. Нужно многое сделать, чтобы вернуться домой, учитывая его нашашлыченную задницу и лошадью, которая с перепугу ускакала дьявол знает куда. — Я... это не... мне не страшно, — говорит София, её губы продолжают дрожать. — Я... я просто... я не думала, что кто-нибудь меня найдёт. — Да, ну, — говорит Дэрил, прислоняясь к камням, чтобы получше её разглядеть. — Я не нашёл тебя. Ты нашла меня.       Она кивает, но её губы не перестают трястись. — Мне нужно... мне нужно отдохнуть минутку, — говорит он. Не так, как было раньше. Он больше не чувствует, что сейчас потеряет сознание или увидит галюны, но всё его тело кричит от того, что он пережил за последние несколько минут. — Тогда мы двинем отсюда.       София закусывает губу. — Ладно.       Дэрил смотрит на ходячего рядом с ним. Последний рывок. Он тянется к передней части черепа, где торчит оперение болта. Он крепко сжимает его между пальцами. Болт скользкий от крови. Его собственной? Или ходячего? Не стоит об этом думать. Он вытаскивает его. Стиснув зубы, он снова взводит тетиву. Это выматывает его окончательно. Руки ощущаются, как переваренные спагетти. Но арбалет взведён и заряжен. Он подзывает девочку. — Иди сюда.       Она выглядит почти напуганной, когда подходит к нему. Он не винит её. Он весь в грязи, крови и дерьме ходячих, и он держит сраный арбалет. Но он просто ждёт, пока она сядет рядом с ним, и протягивает ей оружие. — Не стреляй, если в этом нет необходимости. Попробуй сначала разбудить меня. Но если что-то приближается, а я не просыпаюсь, ты спускаешь тетиву, ладно? Целься в голову.       Дэрил старается не думать о вероятности того, что эта маленькая девочка в радужной футболке сможет хорошо прицелится. Это лучше, чем оставить её совершенно беззащитной. Придётся довольствоваться тем, что есть. Он откидывается на камень и закрывает глаза. Чувствует, как что-то впивается в его спину. Протягивает руку и тянет. — Думаю, это твоё, — хрипло говорит он и протягивает мокрую куклу, теперь немного заляпанную его кровью. Может, она больше не захочет её, всю такую перемазанную и мокрую. Но она берет её нерешительной рукой, устраивает на сгибе локтя. Она выглядит странно рядом с арбалетом, зажатым в её ручонках. — Где надо нажать, чтобы выстрелить? — спрашивает он, когда глаза начинают закрываться. — Спусковой крючок, — быстро отвечает девочка, хотя её лицо выглядит бледным и испуганным. Она закусывает губу. — Вы... вы обещаете, что проснетесь, да?       Арбалет выглядит достаточно тяжёлым, чтобы сломать её маленькие ручки-палочки, и Дэрил усмехается. — Конечно, я проснусь. Я не умираю.       Он не умирает. И она тоже.       Нет, и ему больше нечего добавить.