Demon

[Мир демонов. Замок Верховного демона]

Сегодня врата крепости открыты, а флаги немного спущены. Прямая трансляция с места событий передается даже в самые отдаленные уголки этого мира. Лозы Редо, паутина Аметист, магия камня Моракса — что угодно, что может впитать и передать магию, сегодня выступает подобием радио. Голос отца Верховного Лорда звучит ото всюду, а во дворе замка целая толпа застыла в ожидании. Тысячи демонов, от простых горожан до стражников в тяжёлых доспехах, собрались здесь, чтобы лично услышать то, чего они явно не ожидали. Воздух напряжён, как струна. Небесное светило уже опускается за горизонт, заливая двор оттенками алого и фиолетового. Тени башен растягиваются по площади, напоминая когти, что готовы схватить каждого, кто осмелится бросить вызов власти. Массивные двери главного зала распахиваются с глухим скрипом. Толпа замирает. Моракс появляется в проёме, а вслед за ним — Барбатос. Его фигура словно соткана из света и тени, из величия и угрозы. Архонт начинает спускаться по широкой мраморной лестнице, его шаги звучат непривычно громко, как удары сердца замка. Каждый звук отдаётся эхом в душах тех, кто смотрит на него. Его накидка, глубокого фиолетового цвета, надетая поверх черной блузы и тёмных шорт, струится за ним, словно живая, обрамляя фигуру тенями. За спиной расправлены несколько пар крыльев — чёрные, как ночь; с переливами фиолетового; переходящие в серебристо-голубой и даже белые. Их размах подчёркивает величие Архонта, создавая образ, который невозможно забыть. За его спиной мерцает светящийся багровый ореол — символ власти, сакральный и пугающий одновременно. От Архонта исходит странная пугающая аура. Она вызывает дрожь, заставляет волосы шевелиться, а на спинах демонов проступает холодный пот. Венти следует за Мораксом, и ни один подданный не осмелился издать хоть звук. Лицо Барбатоса холодно и непроницаемо. Пронзительные глаза, бирюзовый и фиолетовый, словно застывшие осколки льда и оскверненного пламени, будто сканируют толпу. Они смотрят сквозь демонов, в их души, лишая всякой надежды скрыться. Шёпот вдруг пробегает по рядам, но никто не смеет говорить громко. Страх сковывает каждого, кто стоит на площади. Горожане ощущают себя ничтожными перед этой фигурой, словно перед богом или демоном, явившимся судить их. Венти достигает балкона. На миг он замирает, смотря вниз на собравшихся. Его фигура возвышается над всем замком, а легкий ветер играет с перьями. Толпа опускает головы. Никто не смеет встретить его взгляд, но каждый ощущает его присутствие, его ауру, его превосходство. Моракс поднимает руку, и тишина становится абсолютной. Пусть мужчина и передал власть Алатусу, для многих подданных он остается правителем. — Этой ночью на моего сына, вашего нового Верховного Лорда, было совершено покушение, — строго проговаривает Моракс, и демоны тут же переглядываются. — Архонт, Барбатос, спас моему сыну жизнь. Только благодаря ему сердце Алатуса бьется. Только из-за того, что Барбатос согласился быть влюблённым моего сына и пал ради него. Архонт сделал шаг вперед. Его фигура окружена размахом крыльев, переливающихся оттенками тёмного фиолетового, глубокого чёрного и светло-голубого, создавая ауру небесной грандиозности. За спиной виднеется светящийся ореол в форме витражного узора. Тёмные волосы с оттенками фиолетового и аквамарина спадают мягкими прядями. Накидка глубокого фиолетового цвета, обрамляющая фигуру, слегка колышется на ветру. Барбатос сейчас словно воплощение небесного стража или падшего ангела, в котором переплелись свет и тьма, хаос и порядок. Он молчаливо смотрит на демонов, что замерли и будто не смеют даже дышать. Падшие всегда вселяли ужас, но падший Архонт — явление, с которым демоны сталкиваются впервые, оттого и страха в разы больше. — Народ моего сына… — Моракс вновь привлекает внимание на себя. — Вы пришли сюда в страхе, с вопросами, которые не дают вам покоя. Да, наш Лорд серьезно ранен. Его свет угас, и с сегодняшней ночи он погружен в глубокий сон. Наши флаги спущены, а эта утрата оставила пустоту, которую невозможно восполнить. Он был отравлен водой первозданного моря. Шепот разразился среди толпы, и мужчина замолчал, давая демонам время на осознание. Да, первозданное море существует; да, его воды смертельно опасны для демонов; да, их правитель, молодой Лорд Алатус, отныне погружен в сон. — Я знаю, что многие из вас ждут сегодня ясности. Ответов. Как мы будем жить дальше? Кто поведёт нас? Кто сможет стоять там, где стоял он? — продолжает мужчина. — Но не думайте, что его воля уснула вместе с ним. Его сердце, его вера, его любовь живут. Они воплотились в том, кого он любил больше жизни. В том, кому он доверил своё сокровенное. Сегодня я представляю вам вашего нового правителя. Того, кто поведет народ за собой, пока Лорд Алатус не проснётся. Речь Моракса проходит немного мимо Венти. Архонт, стоя перед народом демонов, снимает мантию, и та соскальзывает на холодный мрамор. Следом за этим он расстегивает блузу, позволяя демонам видеть фиолетовый ромб на груди. Крылья исчезли, как будто их не было, а сам Барбатос повернулся к толпе спиной. Он спускает блузу, обнажая плечи, и наклоняет голову вперёд. — Этот ангел был его избранным, — Моракс указывает ладонью на шею Архонта, где отлично виднеется метка, оставленная Сяо. — Тем, с кем он делил всё: свою силу, свою душу. Это не демон. Это не тот, кого вы ожидали видеть. Но этот ангел — тот, кого мой сын выбрал своим наследником. Тот, кому он доверил бы свой народ. На белоснежной коже ангела, чуть ниже шеи, расправляется метка в форме феникса. Её очертания выполнены глубоким фиолетовым цветом, словно тени сумерек запечатлели в своей полноте символ возрождения и силы. Феникс, гордо изогнувший шею, словно готов воспарить, занимает центральное место. Его крылья расправлены в величественном размахе, касаясь линии плеч, будто подчёркивая символику защиты и стремления к свободе. Каждое перо, детализированное тонкими линиями, кажется переливающимся мягким янтарным блеском, как будто метка жива и пульсирует силой, скрытой внутри. Хвост птицы изящно извивается вниз, его линии тонкие и плавные, словно потоки магии, стекающие вдоль позвоночника. Глаза феникса светятся слабым оттенком янтаря. — Эта метка — не просто знак, это символ судьбы, — Моракс кивает, давая Венти знак, что можно поправлять одежду. — Это печать, запечатлевшая в себе историю и волю Алатуса, оставившего частицу себя в том, кого он любит. Архонт, падший ради демона. Архонт, который спас демону жизнь. Архонт, который отрекся от Селестии. Самое сильное существо всех миров. Вот, кого выбрал мой сын. Вот, кого он посчитал достойным править наравне с ним. Страх перед падшим заставляет демонов молчать. Они смотрят на Архонта, не смея даже думать то, «что не нужно». Сила падших, как кажется им, безгранична, и то, что у власти теперь именно такое существо, вселяет одновременно и надежду, и ужас. — Барбатос, сегодня ты вступаешь на путь, который не выбирал. Ты — любовь моего сына. И ты — его наследие. Теперь ты должен быть не только собой, но и тем, кем он верил, что ты можешь стать. Ты будешь править ими, а мы будем следовать за тобой. Моракс опускается на одно колено перед ангелом, склоняя голову. Этот жест вызывает шок в толпе, но затем один за другим демоны начинают склоняться, пока весь двор не становится на колени. Даже близкие подданные — личные советники Алатуса, Аметист и Редо, опускаются на одно колено. Они стоят чуть в стороне, там же, где держались обычно на выступлениях Сяо. Но сегодня кроме них головы склоняют и падший ангел Итэр, алхимик, созданный Рэйндоттир, и некоторые люди, чужие для демонов, но родные для Венти. Ангел делает шаг вперёд, расправляя крылья. Сияние ореола усиливается, и толпа, словно поражённая громом, остаётся на коленях. На площади воцарилась гробовая тишина. — Я не заменю его. Даже не буду пытаться. Я здесь ненадолго. Как только Лорд Алатус проснётся, я отойду в сторону. Ангелы никогда не лгут. Это моё преимущество. Вы можете точно быть уверены, что вам ничего не угрожает. Я поведу вас столько, сколько понадобится. Толпа, охваченная благоговением и страхом, остаётся склонённой, а ангел поднимает взгляд к небу. — С этого момента наступает новая эпоха. Эпоха, когда во главе демонов становится падший Архонт. Эпоха, которая наконец положит конец войнам. Каждое мирное живое существо заслуживает спокойной жизни. Демоны, люди, ангелы… Я закончу эту войну. Единственное, что вы должны знать: я не потерплю предательства. Лорд Алатус чуть не погиб, потому что его предали. Вашего, любимого многими правителя, жестоко предали. И своим первым указом я выбираю казнь предателя. Если мир демонов, ваш дом, вам не мил, уходите и живите с миром там, где хочется. Но если вы остаетесь здесь, вы обязаны уважать законы и своего правителя. Редо? — Барбатос повернулся на советника. — Сию минуту, — падший поспешно удалился в зал. — На Вашей стороне два падших ангела, — продолжает Барбатос, — падший Архонт, нефилим, четырехкрылый ангел, алхимики, светлый дракон и немало сильных и умных людей. Я положу конец войне, разногласиям и смертям. Сделаю то, чего мы с Сяо так хотели. Пусть и другим способом. — Лорд, — Редо вернулся в зал, приведя за собой Яэ. Лиса скована лозами и паутиной, и падший подводит её практически к краю балкона. — А вот и предатель. Перед смертью лучше покаяться, Яэ Мико. Больше у тебя возможности не будет. Ты будешь проклята лично мной. До конца своего бессмысленного бесконечного существования в виде бестелесного нечто, запертого в сосуд. — Господин! Подождите! Меня заставили! Я не могла отказать, я… У меня семья и дети, я… — Как глупо лгать, смотря в глаза ангелу, — Барбатос приподнимает брови. — У тебя был шанс покаяться. Прощай, глупая лиса. С резким движением Архонт вонзает руку в грудь лисы. Когтистые руки Яэ судорожно хватаются за запястье Венти, а крик становится агонией. Кровь, густая и тёмная, стекает по белоснежной коже падшего, оставляя контрастные алые следы. Но ангел даже не вздрогнул. Его взгляд, пустой и равнодушный, прикован к своей цели. Его пальцы обхватывают горячее, пульсирующее сердце. Оно словно пытается вырваться, бьётся яростно, как пойманный зверь. Одним движением ангел выдёргивает сердце из груди лисицы, ломая попутно несколько костей. Мико издаёт последний хрип, и ее тело обрушивается к ногам Барбатоса, теряя всякий признак жизни. Архонт стоит над ней, держа в руке всё ещё пульсирующее сердце. Его лицо остаётся бесстрастным, словно эта сцена не вызывает в нём ни жалости, ни гнева. Сердце начинает меркнуть в его ладони, превращаясь в пепел, который падает на пол, разметаемый легким взмахом его крыла. Венти выпрямляется, его силуэт сияет в контрасте с мраком вечера. На его белоснежной коже алые следы кажутся напоминанием о границе, которую он перешёл. В глазах демонов он более не просто ангел. Он существо, способное вынести приговор и привести его в исполнение. Тишина, наступившая после этой сцены, кажется тяжёлой, как сама вечность. — И так будет с каждым, кто посмеет предать свой народ, свою родину, своего правителя. Вы не обязаны меня принимать, но обязаны соблюдать законы государства, в котором живете. Оставив после себя тень страха, пропитанного уважением, Барбатос поспешил покинуть балкон. Более ему добавить нечего, а народу явно понадобится время на осознание таких крупных и резких изменений. «Если выступят против, просто силой заставлю их замолчать, — быстрым шагом он направляется в покои, где Алатус мирно спит. — Закончу эту бессмысленную войну и уйду». — Уйду вместе с тобой! — он ворвался в спальню без стука и предупреждения. Попутно сбросив мантию и обувь, он просто упал около кровати на колени, взяв руку Сяо в свою. — Мы найдем способ разбудить тебя. Ты только дождись, ладно? Дождись меня… снова, — улыбнулся. — Мой маленький глупый демон. — Это было очень сильно, — Скарамучча проходит в покои Алатуса почти следом за Архонтом. — Господин Барбатос. — Просто Венти, — он укладывает голову на ладонь Сяо. — Мой хороший… Как думаешь, что сказал бы Сяо, если бы видел меня сегодня? — Думаю, он бы тобой гордился. И испугался бы немного за сцену казни, ведь тебе пришлось пачкать собственные руки, — нефилим проходит глубже в комнату и усаживается возле Архонта. — Но восхищался бы. — Казнить публично, чтобы заставить бояться и уважать. Не слишком ли? С другой стороны, меньшего эта лиса не заслужила. — От тебя я такого не ожидал. Но на демонов это будто действует слишком хорошо, все еще. Многие из них все еще привыкшие к такому. И лиса заслужила, да. — Моракс тоже так сказал. Это была его идея. Он лучше знает свой народ, так что я согласился. Наверное, будут думать, что я тиран. Впрочем, мне всё равно. Если для того, чтобы закончить войну, нужно стать тираном, то я не против. — Тиран или не тиран, не важно. Эта казнь была справедливой. Эта война портит слишком многое, чтобы думать о том, как видит тебя народ. Отец и твои советники улаживают во всю вопросы. А от Фатуи больше ничего не слышу. — Прошло слишком мало времени ещё. Думаю, Фатуи не ожидали такого исхода событий. Если бы Сяо не оставил мне метку именно тогда, в этот вечер, если бы я не пал именно тогда, этой ночью, их план бы сработал. Всё сорвалось из-за чистой случайности, поэтому… полагаю, они растеряны. — Я очень рад, что эта случайность произошла, — Скарамучча обнимает себя за колени и смотрит на Архонта. — А метка очень красивая. — Я тоже… если бы я потерял Сяо… Да, я не знаю, как его разбудить, но он ведь жив. Он точно проснётся. Он обязательно проснётся. У меня хотя бы есть надежда на это… Только ей и дышу. — Конечно, он проснется. Он никуда больше от нас не денется. — Прости, что я допустил мысли о вашей с Аяксом причастности. — Мы же бывшие Фатуи. Это вполне оправданная мысль, хоть ты, видимо, и забыл, что это мои близкие тоже. — Но ведь и для Моракса Сяо близкий, а он столько боли ему причинил. — Верно. Но убивать его? Нет. Он так спокойно держится сейчас, даже восхищает. Понимаю, что это для народа, но все же. Ему только-только стало лучше, а происходит подобное… — вздыхает и добавляет шепотом: — Сяо, возвращайся скорее. — Я думаю, ему важно быть зависимым. И в данный момент он зависим от смертной женщины. От Гуй Чжун. Поэтому, может, у него получается держаться. В любом случае, его совет, кажется, сработал. — Сработал, да. Демоны тебя уважают. Венти, ты… можешь иногда давать Сяо свою кровь…? — Конечно. Это даже не обсуждается. И кровью буду поить, и массажи делать, и за телом ухаживать, — он трется щекой о ладонь демона. — Профессор сказал, что если этот сон — это как подобие комы у смертных, то Сяо, возможно, может ощущать прикосновения. — Спасибо. Ты не один. Если тебе нужна любая помощь, мы все рядом. Сяо нам дорог. — Знаю. Редо уже изъявил желание быть «едой». Но пока что я справлюсь. Мне нужна помощь в управлении государством, потому что я не совсем понимаю, что и как, но… заниматься бумажной работой я тоже не намерен. Первым делом договорюсь с Селестией. Не хочешь пойти со мной? Там твоя мама. — Она меня выбросила. Не смеши, — хмыкает. — Я бы повидался только с Нахидой. — Нет желания спросить у неё, почему? — Да пошла она… — Я уйду с утра. Оставлю Сяо на Редо, он точно знает, как напоить и как поухаживать. А сам иду в Селестию. Пойдёшь со мной? — Пойду. Фурину и Двалина берешь с собой? — Нет. Я бы и тебя не звал, если бы там не было твоей мамы. Подумал, что зная правду тебе есть о чем с ней поговорить. — Я хочу увидеть только Нахиду, — ворчит. — Она хорошо к тебе относилась? — Да, она часто приходила к Дотторе, навещать меня. Помогала мне засыпать или хорошо отдохнуть после того, как Док меня изучал. С ней было спокойно, от нее пахло цветами… — Понятно, — улыбнулся. — Значит, пойдём вместе. Если они не захотят договариваться, просто решим этот вопрос силовым путём. У меня нет сил и желания растягивать этот конфликт ещё на десятки лун. — Я тебя полностью поддержу. Во всем, не сомневайся. — Моракс говорит действовать последовательно и постепенно. Я же считаю, что резкая смена власти — это возможность так же резко изменить мир. Мы откажемся от «ферм» и рабов. Основная претензия ангелов — это лаборатории (фермы) по выкачиванию светлой энергии. Расформирую всё, а любой, кого поймают за нелегальное производство и продажу, будет казнен. Все слабые демоны, зоомрфы и суккубы получат те же права, что и у других. Всех недовольных отправлю осваивать новые земли. Благо, мир демонов огромен. Моракс сказал, что это глупо. А ты как думаешь? — Я думаю, что Сяо хотел того же, но не успел сделать все так, как планировал. — Сяо хотел решить все мирно, плавно и постепенно. Но его предали. Я сделаю то же самое, но резко, а всех недовольных — «в топку». Вчера вы обыскали всех в замке и нашли как минимум четверых, у кого было устройство Фатуи. Четверо. В замке. Четверо. В голове не укладывается. Выходит, по-хорошему с демонами нельзя. — Выходит, — соглашается. — Почему-то они продолжают понимать только жесткость. Остальных ты тоже казнишь? — Поговорю лично с каждым. Может, после сегодняшнего представления они наконец поймут, с кем имеют дело, и что лгать ангелу не имеет смысла. — Сяо был бы благодарен, — Скарамучча слабо улыбнулся и провел рукой по плечу брата. — Набирайся сил… — Алхимики обещали что-нибудь сделать. Правда, они не знают, что. Профессор тоже был уверен, что первозданное море — это просто легенда. — Арлекино и ее дети знают, где найти воду снова. Но, учитывая происходящее, незаметно мы это сделать не сможем. — У меня не было времени с ними пообщаться. Они тоже ушли из Фатуи? — Они здесь. Они были в тени, но здесь и тоже склонились перед тобой. — Понятно. Скар, я хочу, чтобы ты был моим советником. Справишься? — А Редо и Аметист? — Они ведь советники Сяо. Знаешь, я хочу, чтобы они остались публичными личностями, а ты действовал из тени. Чтобы ты был моим «серым кардиналом». Ты жестче, чем Редо или Аметист. Редо слишком мягкий, а Иса — это просто хвостик Сяо. — Я согласен. И я выполню любое твое поручение, Венти. — Спасибо. Вот видишь, Сяо, — Барбатос поцеловал демона в руку, — твой старший брат за мной присмотрит. Тебе не о чем переживать. Отдохни хорошо… и просыпайся. — Все будет в порядке, Сяо, подумай сейчас о себе, это все, что будет нужно сейчас нам, — мягко добавляет Скарамучча, поглаживая демона по плечу. — Выйдем на рассвете, — Венти поднимается с пола. — Если у тебя есть дела, закончи их, пожалуйста, к этому времени. — Никаких нет. Побуду с Аяксом, отдохну. Док, кстати, тоже здесь. — Загляну к нему по пути в темницу. Может, у него есть какие-то идеи, как помочь Сяо. — Хорошо. Передавай ему привет от меня, — Скарамучча поднимается на ноги. — Спасибо, что спас Сяо. — Отдохни хорошо, завтра будет тяжелый день, — Венти улыбнулся ему, хоть взгляд остается пустым. — Тебе бы тоже отдохнуть. Сяо проснется, обязательно. — Знаю. Не может быть иначе. Он обязательно проснётся, — Архонт укладывается на кровать. — Немного полежу с ним, отдохну, а потом в темницу. — Угу… Скарамучча тихо выходит, закрывая за собой дверь и, опустив взгляд в пол, уходит с этажа Верховного Лорда. Задумчивый и немного потерянный взгляд мечется по носкам собственной обуви. «Увижу маму… И зачем мне это? Нахида стала мне роднее, чем она. Даже Док стал роднее, чем она. Тоже мне «мама». Пф… Одно слово…» Он становится возле двери в свои с Аяксом покои и кладет руку на ручку двери, замерев. «Сяо был мертв… Недолго, но был… Как же жутко от этой мысли. Не хочу терять родных… Не хочу потерять хоть кого-то из них… Хочу к Аяксу». Нефилим открывает дверь и на него уже устремляются три пары глаз. Тигнари сидит на кровати, пока Сайно причесывает его волосы. Лис вздрогнул из-за звука открывающейся двери, тем не менее его хвост слабо завилял, а голос прозвучал спокойно: — Я же говорил, что Скарамучча идет. — И как я мог не учуять свою любовь, — Чайльд схватился за сердце. — Скар, накажи меня за это. Конечно, на душе тревожно всем. То, что случилось с Алатусом, то, «во что превратился» Венти, неопределенность и, отчасти, отрицание того, что они ошиблись, когда выбирали сторону конфликта — всё это давит. Тарталья же просто пытается разрядить обстановку, надеясь, что сможет хоть немного отвлечь друзей от тягостных мыслей. «Люблю его…» — Скарамучча молча закрывает за собой дверь, молча идет к Аяксу и почти падает к нему в объятия. — Привет, хвостики, — бубнит тот в грудь человека. — Привет, комарик, — Сайно принимается плести аккуратную косу из темных волос. — Ты был у Венти? — почти шепотом спрашивает Тигнари. — Этот Венти страшный. — Да, я теперь его советник. Это наш Венти, Нари, все нормально… — Он… пугает, — лис опускает взгляд. — И весь этот мир пугает. — Советник Вена? — Чайльд положил ладонь на макушку Скарамуччи. — А как же Редо и Иса? — Я что-то типа серого кардинала для Венти, — нефилим сильнее прижимается к Аяксу. — Мой милый лисенок, Венти переживает, очень сильно… — шепчет Сайно, завязывая кончик косы пушистой резинкой. — И тебе не страшно? — Чайльд поглаживает Скарамуччу по волосам. — Нет. Страшно только от того, что сердце Сяо не билось. Страшно, что сердце кого-то из близких перестанет биться. Больше мне ничего не страшно. — Ты поэтому так прилип ко мне? — Аякс улыбается. — Слушаешь, как оно там в конвульсиях бьется от твоего присутствия? — Да, это меня успокаивает… Поглядывая на друзей, Сайно мягко обнимает Тигнари со спины, укладывая руки ему на живот и опирается подбородком на его плечо. — И какой теперь план, комарик? — Завтра с Венти я отправлюсь в Селестию… — Зачем это? Надолго? — Добиваться мира, — усмехнулся. — Нет, думаю, что не надолго. Но, пока не отправимся, я от тебя не отойду ни на шаг. Терпи. — Я бы и не отпустил тебя туда, если б только мог. Нефилим и падший Архонт собрались в Селестию. Это же мем какой-то. Редо и Итэра ещё с собой возьмите для полной картины. — Да. Венти теперь создание из обоих миров, как и я. Живые примеры, — бубнит. — Будьте там осторожны, — Сайно целует Тигнари в щеку. — Присмотри за Венти, комарик… — Венти сошел с ума, — шепчет Тигнари. — Это не так, хвостик, — ласково шепчет Матра. — Он тоже напуган, но справляется по-своему… — Зачем мы здесь, Сайно? Мы разве не бесполезны? — Мы здесь, чтобы быть рядом с друзьями и поддержать их. И здесь наш Сяо… — Да, точно… Лис принял облик маленького фенека и забрался к Сайно на колени. Он прячется под спадающую тёмную мантию и прикрывает мордочку хвостом. — Кажется, мир демонов ему не по душе. — Да, после того, что с ним случилось, я бы никогда не хотел сюда его приводить… — Сайно прикрывает маленького лиса руками и мягко гладит. — Но здесь, все-таки, он родился и теперь здесь у власти Венти… Надеюсь на лучшее, в общем. — Только у меня такое ощущение, будто сейчас весь мир замер? Замер в ожидании неизвестности? — Аякс гладит Скарамуччу по волосам. — Как будто вот-вот произойдет что-то «большое». — Да, так и будет, — нефилим жмется к парню все сильнее. — Это «большое» это Венти… — Он с тобой делился планами? — Хех. Закончить войну. — Звучит как процесс долгий. — А он хочет это сделать быстро. Думаю, падшему Архонту это может быть под силу. — Решить всё силой? — Если понадобится, — кивает. — Совсем на него не похоже. — Да, но терпение не бесконечно… — И когда ты уходишь, Скар? — С утра, — вздыхает. — А ты… ты будешь встречаться с мамой? — Не хочу ее видеть. Думаю, что нет. Хочу увидеться только с Нахидой. — И что ты ей скажешь? — Скажу ей спасибо, хотя бы, — улыбнулся. — Интересно, как выглядит Селестия? Представлю ее как ту таблицу в академии, аха. Только большую. — Хочешь, я тебя туда отведу как-нибудь? — А? Я же человек… Разве можно? — Можно, ты же будешь со мной. — Тогда хочу. Завтра нельзя пойти с тобой, да? — Завтра нельзя. Потом можно, — Скарамучча поднимает голову на Аякса. — Присмотришь пока за всем тут. — Присмотрю, конечно. И буду тебя ждать. Надеюсь, в Селестии тебя не ранят, а то я за себя не отвечаю. — Какой суровый рыжик мне достался, — он поднимается на носочки и целует Аякса в подбородок. — Конечно. Я за тебя всем ангелам перьев понадергиваю. Ну, кроме Вена. И Редо. Первого люблю, второго боюсь. — Милашка, — смеется. — Не переживай, я буду себя беречь. — Смотри мне. А то я и до тебя доберусь, если они тебе что-то сделают. — И что ты со мной сделаешь? — Ну, не при ушастых, Скар. — Значит, я переспрошу позже. — У вас все как обычно, — Сайно усмехается, поглаживая спину фенека. — А у вас? — А что у нас? — белое ушко Сайно дернулось. — У вас тоже «как обычно»? Или у вас пока ничего? — Ничего, он только-только окреп… — бубнит. — Милашка Сайно, — Чайльд прижал Скарамуччу покрепче. — Ты кушать не хочешь, комарик? — Хочу, но я от тебя не отойду. — Значит, вот так, слиплись пузико к пузику, пойдём на банкет? — Там слишком много народу. Давай украдем еду и уйдем куда-то вдвоем? — Куда-то? В комнату? На улицу? — В комнату. Скарамучча отстраняется и берется за руку Аякса. Он быстро уводит его из комнаты, крепко сжимая ладонь человека. Сайно и Тигнари молча проводили их взглядом, оставаясь в комнате. Нефилим ловит на себе взгляды стражи и отчетливо слышит их шепот. Кто-то относился к нему с большим сомнением, а кто-то с неприязнью поглядывает в сторону человека. «Тц, ну что за идиоты. И откуда в их головах весь этот бред?» Что-то недовольно фыркнув в сторону одного из демонов, Скарамучча выходит в сад перед замком и останавливается только, когда окон стало почти не видно за множеством растений. — Ты меня так решил пригласить в кусты? — Аякс улыбается. — Да, — нефилим разворачивается и подходит к парню поближе. — Прилив нежности? — Даже слишком сильный, сделай с этим что-то, — ворчит. — Как тут отказать, — он заключил парня в объятия, крепко прижав к себе. — Из-за твоей тактильности сегодня, у меня ощущение будто ты боишься, что мы долго не увидимся. — Нет, мы увидимся скоро, но я перенервничал… — Малыш комарик, — он целует парня в макушку. — Ты очень редко такой мягкий и нежный. Мне даже страшно. — Не нравится? Я могу тебя ударить, хочешь? — От таких предложений не отказываются, но я так крепко тебя прижал, что не отпущу, прости уж. — Могу покусать. Мне не сложно. — Ты ж мой хороший, — Аякс улыбается. — Тебя что-то беспокоит? — Из-за Сяо перепугался. Теперь не хочу отлипать от тебя. От него и вообще от всех… — Я много думал об этом. И мы обсуждали с Арлекино немного, пока ты с Венти был. Это ведь её дети достали воду первозданного моря. Она сказала, что тогда тоже не знала, зачем она. — Так и думал… Мерзко. Пьеро просто сделал то, что захотел сам. Мы просто плясали под его указку. — Я спрашивал, что будет, если напоить этой водой ангела. Предположительно, она должна была усыпить его. А мы с тобой — доставить его в Фатуи. То есть, если бы все пошло по плану, мы бы с тобой сами принесли бы Венти туда, где его убьют… — Блять… — Скарамуяяа сильнее прижимается к Аяксу. — Никому нельзя доверять. — Я не совсем понимаю дальнейший план. Арлекино — тоже. Но то, что они хотели зачем-то убрать обоих «Верховных», уже кажется фактом. А после этого… натравить друг на друга? Я не понимаю, но не могу найти другого объяснения. — Мне уже плевать. Я последую только за Венти. То, что они пытались сделать, я не прощу и не забуду. — Справедливо. Моракс, кажется, еле-еле держится, чтобы не сорваться. — Конечно… В который раз у него пытался забрать его родных. И не просто забрать, а убить. Я хочу лично видеть смерть Пьеро. — Слышал негодование среди высокопоставленных… лишь бы бунт не подняли. Как будто бы Венти и пугает, но я же вижу, что ему самому страшно и непонятно это всё. — Если они начнут бунт, Венти не оставит от них и мокрого места. И я тоже. И, конечно, да, ему страшно, но терпения уже не осталось. — Звучит как тирания, конечно. Но ведь они предали Сяо, — Чайльд уже машинально поглаживает Скарамуччу, будто кота по голове. — Да. Сяо хотел без тирании и вот к чему это привело. — Может, Моракс в чем-то был прав в своей политике. — Я уже тоже так думаю. Слишком тяжело. Никогда не хочу быть на их месте, — Скарамучча поднимает голову, уперевшись подбородком Аяксу в грудь. — Слушай, Скар, ты ведь полудемон, да? Получается, на половину тоже дракон? — Не знаю, — пожимает плечами. — Никогда не видел на себе чешую. — Я просто подумал, что… ну… я призыватель, да, но ведь человек, а значит я проживу намного меньше, чем ты… А демоны ведь могут «помечать» людей, и это обращает их тоже на демонов… — Хочешь, чтобы я попробовал тебя обратить? — Да. — Ты помнишь, что происходило с Сайно? И, кажется, Казу хочет обратить Хэйдзо. За вами будет нужен постоянный контроль. А вдруг моя ангельская сторона не даст мне тебя обратить? А если что-то пойдет не так…? — Да, надо хорошо это продумать, но я бы очень хотел… Если есть шанс остаться с тобой на дольше, я хочу. Конечно, боюсь, чего тут скрывать. Но хочу. — Я стараюсь не думать о том, сколько ты проживешь, но, конечно, я хочу, чтобы это было гораздо дольше, — Скарамучча утыкается лицом Аяксу в грудь. — Но если ты не переживешь обращение, то, значит, я убью тебя своими руками… — А если ждать дальше? Я ведь буду взрослеть. Ну, медленнее, чем простые люди, но всё же. Не ждать же, пока я превращусь в старого скрипящего коленями пердуна? Лучше думать об этом, пока я молодой скрипящий коленями пердун. — Я бы посмотрел на тебя в старости. Думаю, ты будешь очень милым. — Но для тебя моя жизнь ведь пройдет очень быстро… а твоя продолжится. Я волнуюсь, как ты будешь жить без меня, ты же бука. — Ты волнуешься не из-за смерти, а из-за меня…? — Ну… да? Кто будет за тобой присматривать, а? — Я тебя люблю, Чайльд. — И я тебя люблю. Мой маленький злой комарик, сосущий не кровь. Скарамучча цепляется за рубашку на спине Аякса, прижимается так сильно, на сколько возможно. Будто желает стать с ним одним целым, чтобы никогда не расставаться. — Рыжий дурак. Я обсужу твое обращение с Альбедо и Рэйн. — Хорошо, но время терпит, это я так, о будущем думаю. Сейчас на первом месте Сяо, так что не будем их отвлекать. Сегодня краем уха слышал, как они втроем, алхимики и Док, обсуждали первозданное море. — Да. Поэтому береги силы к этому моменту. Их будет нужно очень много… — Хорошо, малыш. Сегодня на церемонии, когда мы и другие Фатуи, которые ушли от Пьеро, склонились перед Венти, я подумал о том, что когда-то сделал неправильный выбор. На секунду я пожалел, что ушел из отряда к Фатуи, но… сейчас думаю, что все же тогда поступил правильно. А ты, Скар? Ты жалеешь? — Жалею. Да. Жалею, что затащил нас с тобой в эту грязь. — Это было моё решение тоже, ты никуда не затаскивал, и… не будь мы в Фатуи, Альбедо некуда было бы отправить Кадзуху, а Сяо и Венти — некуда бежать. Мы бы погибли там, на том побоище, которое устроил Моракс. Может, для этого мы и вступили в Фатуи когда-то? Чтобы в будущем нашим друзьям было куда сбежать. — Может… Но, одновременно с этим, наших друзей чуть не убили, — вздыхает, прижимаясь ещё сильнее. — Правду Док сказал тогда, что Фатуи кинули его и, с чего бы им не кинуть нас? По итогу, он оказался прав. — Аха, да, мне все еще стыдно перед ним за свое поведение. Когда встречаюсь с ним взглядом, даже смотреть не могу на него. До сих пор. — А мы ведь тоже его кинули. Просто проголосовали «за», как и все. Я даже не задумывался об этом если честно. — А я издевался над тем, что знал, что его хотят убить. Просто отдал того, кто, как умел, приглядывал за мной в детстве. Думаю, что я никогда не смогу посмотреть на него без чувства вины. Он не заслужил такого отношения даже со всеми своими странностями. — Так странно себя чувствую сейчас, — Аякс поцеловал его в макушку. — Мы ведь не прощаемся, да? Ощущение, будто исповедуемся друг другу перед чем-то страшным, ахах. — Не говори такие гадости. Просто накопилось слишком много, — шипит, кусая Аякса за грудь. — Я буду очень волноваться за тебя, пока ты в Селестии. Время ведь идёт по-разному. И что будет тут без правителя? И что будет там с вами? — Время здесь и в Селестии одинаковое. Мы ненадолго. — Лишь бы местные боги вам проблем не сделали… — С нами падший Архонт, наследник богини. Думаю, мы справимся. Не переживай, мой рыжик, — нефилим поднимает голову. — Хочу поцелуй. — Куда? В носик? Или под хвостик? — В губы хочу. И в нос, и в лоб. — Ты смотри какой, — улыбнулся. Положив ладони на щеки Скарамуччи, Чайльд наклоняется к нему и оставляет поцелуй на носу. Затем — на лбу. Он отстранился лишь на секунду, чтобы посмотреть в синие глаза, полные негододования и неудовлетворенности, а затем принялся устилать лицо Скарамуччи поцелуями. Маленькими и аккуратными, но трепетными, полными любви и заботы. «Приятно… Я не смогу без этого… Как же сильно я его люблю». Скарамучча прикрывает глаза, искренне наслаждаясь этой лаской. И сейчас ему совсем не важно видит их кто-то или нет. Он покорно расслабляется в заботливых руках человека. — Ты ж мой хороший, — улыбается. — И только мне можно видеть тебя не агрессивным злобным гномом. Да? — Я не для всех гном. Но да, вот такое я покажу только тебе. — Мое любимое и родное. — А ты только мне можешь говорить такие хорошие вещи. И лежать ты можешь только на моих коленках. — Все еще ревнуешь к ляжкам Венти? — Конечно, — нахмурился. — Это же было сто лет назад. — А я злопамятный. — Ужас-ужас, а сам ворчал на меня, обнимать не давал, на пол сгонял, помнишь такое? — Я был глупым, — Скарамучча нахмурился ещё сильнее и отвел взгляд. — «Был»? — улыбается. — Я тебя когда последний раз с кровати сгонял? — он приподнимает бровь. — Когда я целовал твои ножки, то сидел на полу около кровати, оставив себе синяки на коленках. Это считается? — Нет, не считается. Ты сам на пол сел, — ворчит, рассматривая лицо Чайльда. — У тебя кожа на носике и щеках снова пересыхает. Намажу тебя кремом на ночь. — Здешний сухой климат — тот еще «ад», — фыркнул. — Моя кожа такое не вынесет. — Значит пора и дневной крем снова использовать, намажешься завтра утром, чтобы я не переживал? И пей побольше. — Ты ж мой заботливый, — улыбается. — Всё сделаю. Ты уйдешь рано, да? — Думаю, да. На рассвете. Не хочу тебя будить. — Я буду скучать. Ты там осторожнее, ладно? — Конечно. Присматривай здесь за нашими и за Сяо. И про крем не забывай. Но силы тоже экономь. Понял? — ворчит. — Понял. Сделаю всё в лучшем виде, хозяин.

***

[Покои Лорда Алатуса]

Комната погружена в полумрак, только слабый свет от угасающего огня в камине освещает её стены. Воздух пропитан тревожной тишиной, нарушаемой лишь треском поленьев и едва слышным дыханием Сяо, лежащего на постели. Его лицо бледное, черты расслаблены, но это не мирный сон. Это состояние неподвижности, от которой веет чем-то зловещим. На стуле рядом с кроватью сидит Редо. Спина сутулая, локти упираются в колени, а голова склонена так низко, будто он пытается сокрыться от собственной вины. Его пальцы нервно теребят край тёмного плаща. Он смотрит на демона, словно надеется, что тот вот-вот откроет глаза. — Прости меня, — шепчет, — я… я подвёл. Он опускает голову в ладони, тяжело дышит. Глаза режет, но слёз нет — всё внутри выжжено чувством вины и бессилия. — Я… не сделал ничего, чтобы тебя уберечь. Почему это случилось с тобой, Сяо? И почему мне не хватает сил просто встать и стереть Фатуи к чертям… ничего не могу… совсем ничего. Демон не отвечает. Его грудь поднимается и опускается очень медленно. Редо протягивает руку, кладёт её поверх ладони демона, осторожно, как будто боится причинить боль. Кожа Алатуса холодная, слишком холодная. Ангел резко убирает руку, сжимая её в кулак. — Если бы я был тут… Может, я смог бы почувствовать неладное… или… или я бы сам принёс тебе воду и еду, как делал это обычно. Тишина гудит в ушах, давит, словно стены комнаты становятся всё теснее. Камень в груди растёт с каждой секундой, пока он смотрит на лицо друга, надеясь на малейший признак жизни, на движение, на звук, на что угодно. — Ты нужен нам. Ты нужен мне… — шепчет. — Я же не рассказал тебе, как мы сходили к иве… не сказал, что мы с Итэром условно помолвлены… ещё столько всего не сказал! На его дрожащее плечо опустилась ладонь. Итэр здесь, с ним. — Прошел всего день, как Сяо такой, — Редо повернулся к ангелу, стоящему рядом, — а у меня в душе такая дыра, которой не было, даже когда он сбежал. Даже когда в темнице сидел. — Ты не сама судьба, Редо, ты не виноват, — шепчет Итэр, склоняясь ближе к падшему. — Не нужно так себя винить, мы не могли предвидеть этого… — Не могли, но… если бы мы не ушли, никто бы не подсунул ему эту воду. — Ты сам сказал, что ты мог бы принести ее сам. Может, мы бы и не смогли ничего изменить. Мое сокровище, ты не виноват… — Я принёс бы не это… я ведь точно почувствовал что-то. Я проверял всегда всю еду, что носил ему. — А что бы случилось с тобой, попробуй ты это? Редо, он живой, не случилось не поправимого… — Я не подумал об этом, — вздыхает. — Опять. Он наклоняется и утыкается лицом в живот Итэра. — Прости, что я снова говорю такое. Знаю, тебе неприятно, я не подумал… И я просто в растерянности. — Я понимаю, пожалуйста, мой любимый, не извиняйся. Конечно, ты растерян, он ведь для тебя очень важен… — Итэр ласково гладит ангела по волосам, смотря на лицо Сяо. — Он живой, он поправится, Редо. — Я не знаю, что делать… Венти будто бы совсем другой стал. Сказал мне и Аметист «отдыхать» и «набираться сил», ведь мы будем нужны Сяо, когда он проснется, а сам как-будто отдалился. Я совсем не понимаю, что происходит в его голове, и по этой причине ещё больше растерян. — Он чуть не потерял того, кого сильно любит… И сейчас на него свалились обязанности правителя мира демонов. Думаю, отдалившись, ему немного проще управлять эмоциями. Я наблюдал за его глазами. Ему страшно… — Тогда зачем отталкивает? Разве вместе не было бы проще? — Давай спросим у него? — Итэр поднимает голову Редо, чтобы смотреть ему в глаза. — Я уже. Он сказал, что мы с Исой — это советники Сяо, а не его, и что ему помощь не нужна. — Значит, нужно довериться ему. Он любит Сяо, мой милый… — Предлагаешь просто сидеть и ждать неизвестности? — Я предлагаю сидеть здесь и присматривать за Сяо. Его сердце бьется, его дыхание слышно. Это успокаивает, — Итэр проводит подушечками пальцев по бледным щекам ангела. — Даже алхимики не знают, как справиться с этим… Это пугает. Мне казалось, Рэйндоттир знает всё, но… нет. — То, чего она не знает, она узнает позже. Мы справимся, мой любимый… Ты не хочешь поспать? Выглядишь слишком уставшим… — Разве я усну сейчас… а ты? Наверное, тоже устал. — Я в порядке. Ты слишком много думаешь обо всех, кроме себя, мой ангел. — Думаешь? Мне кажется, я наоборот веду себя эгоистично. — Когда ты вел себя эгоистично? Хоть раз? — Буквально пять минут назад, когда, не думая о твоих чувствах, сказал, что лучше б я выпил этой воды. — Не правда, ты думал о Сяо, о том, что выпей эту воду ты, то Сяо и Венти бы не пострадали. — А ты? Что было бы с тобой? — Я был бы очень зол на того, кого уже казнили. Я бы остался все равно остался с тобой. — Кстати про казнь… Не ожидал такое от Венти. — Я бы на его месте поступил так же. — А я… я был тем, кто не дал Сяо убить Дока, — усмехнулся. — Хотя эта лиса… у меня с ней и личные счеты имелись. Но я не ожидал. — Ты прекрасный… Я восхищаюсь тобой каждую секунду. А что у тебя было с той лисой? — Итэр наклоняется ниже и мягко целует падшего в лоб. — Она знала про планы Моракса. Она же была в той делегации. С её подачки на меня набросили мантию, которая чуть не убила меня. Ну, в кавычках. Я ведь бессмертный. — Она получила по заслугам. Хотя, конечно, лучше бы она провела в клетке столько же времени, сколько я. — Она проклята Архонтом. Насколько я понимаю, ее бессмертная душа теперь заточена в сосуд. Навечно. В одиночестве. — Прекрасно, — хмыкнул и его глаза на секунду стали черными. — Рэйн говорит, что Сяо может чувствовать прикосновения в этом сне. — Ты можешь соединяться со старухой в режиме реального времени? — Редо морщится. — Мои соболезнования. — Не совсем. С ней всегда кто-то из моих птиц. И когда ей надо что-то срочно передать, то она может их замучать, пока я не отвечу. Жуткая женщина. — Жесть, — он отстраняется и пересаживается к Сяо на кровать. — Хоть сейчас что-то полезное сказала, — падший укладывается у Алатуса под боком и обнимает его за пояс. — Глупый-глупый Сяо. Ты не виноват, но ты все равно глупый. Как ты вообще посмел впасть в эту кому, — ворчит. «Он так переживает… Какой же Редо нежный…» — Итэр сочувственно смотрит на дрожащие ресницы падшего. Он берет ещё один плед и мягко накрывает Редо вместе с Алатусом. Поставив стул поближе, падший садится рядом и кладет руку на плечо ангела. — Он вернется, мое сокровище. Обязательно вернется. Редо провалился в сон так быстро, что даже слова Итэра до него не достучались. Падшему не нужно спать, его тело не устает и не требует восстановления, но Венти решил иначе. Уже подойдя к покоям он услышал обрывок диалога, после чего остановился на решении, что Редо бы не мешало поспать. — Во сне время идёт быстрее, — Барбатос проходит в комнату. Он ступает по полу босиком, белая блуза испачкана в бордовые пятна, а темно-фиолетовая мантия тянется за ним шлейфом. — Надеюсь, ты не против, что я его усыпил, Итэр. — Я слышал, что ты идешь. Мои птицы видели тебя. Спасибо, ему это нужно. Покажешь ему приятный сон? — Итэр поправляет на падшем плед и целует его в висок. — Конечно. Для друзей у меня только добрые и хорошие сны, — он сбрасывает мантию на пол. — Как твои дела, Итэр? — Не очень. Редо винит во всем себя, как всегда. — В его стиле. У них с Сяо такое в крови, — он расстегивает пуговицы на блузе. — Когда он проснется, будет на меня злиться. Как всегда, когда я так делал. — Почему ты отдаляешься? Он переживает из-за этого тоже, — Итэр выравнивается и поворачивается к Архонту. — Отдаляюсь? Я считаю, что они с Исой не подходят на роль моих советников. Они — советники Сяо, и должны ими оставаться. Так будет правильно и так будет лучше. Значит, сейчас у них внеплановые оплачиваемые отпуска. — Я не об этом. Я не о «работе». Они ведь твои друзья, разве нет? — Да, друзья. — Тогда почему ты берешь все на себя одного? Они все на твоей стороне. — «Всё»? Я не уверен, что понимаю, о чем ты сейчас, — он бросает блузу на пол и открывает шкаф. — Ладно, просто побудь с друзьями позже? Поговори с ними. Тебе не одному страшно, — Итэр разглядывает метку на спине Архонта. — А что насчет тебя? — обернулся. — Ты тоже мой друг? — Да, я твой друг. — На рассвете я ухожу в Селестию. — Один? — Со Скарамуччей. Я попросил его быть моим «серым кардиналом». Он согласился. По возвращению, он будет мне помогать, работая из тени. — И надолго ты покидаешь мир демонов? — Надеюсь, что получится решить вопрос быстро. Мне нужно оставить здесь кого-то беспристрастного вместо себя. Ты мог бы взять эту ношу? — Стать твоим заместителем? — Да. — Почему я? — Я хочу, чтобы это было существо, тем или иным образом связанное с Селестией. Кроме меня и Скара, это ты, Редо и Док. Последнему я не доверяю, да и он занят с алхимикам. Редо слишком мягкий. — Хорошо. Лишь бы это все уже закончилось, — Итэр опускает взгляд на Редо. — Сможешь быть холодным и жестоким? За любое непослушание бросай их в темницу, а я потом разберусь, — Венти достает из шкафа мягкий верх от пижамы, в котором иногда спал Сяо. — Смогу. Будь осторожен в Селестии. — Ты хотел бы с кем-то увидеться оттуда? — Нет, друзей у меня никогда там не было. А Фурину я видел недавно. — Хорошо. Я буду осторожен, — надев без разбора первую попавшуюся рубашку, Венти подходит к кровати и кладёт пижамную кофту под одеяло прямо на грудь демона. — У меня есть ещё некоторые дела до рассвета. Ты будешь тут? — Да, я останусь с ними. Что у тебя за дела? Ты не хочешь отдохнуть перед Селестией? — на плечо Архонта мягко садится черный ворон. — Не хочу. А дела… я не закончил разговор с демонами, которые предали Сяо, — ровно отвечает тот, поправляя одеяло. — Управишься сам? — Итэр проводит рукой по светлым волосам спящего ангела. — Хочешь пачкать руки? — Скорее, поем. Переживаю, что ты потратишь слишком много сил на них, а впереди ещё Селестия. — Точно, ты ведь питаешься ими. Если голоден, можем прогуляться до темницы вместе. — А тебе не нужно ими питаться, да? Никогда не слышал о падших Архонтах. Пойдём. — Я не знаю, я только вчера пал. Но у меня не было периода «осознания себя», как у вас. То есть, с самого начала мы уже отличаемся, — наклонившись к демону, Венти поцеловал его в лоб. — Я скоро вернусь. — И я скоро вернусь, — Итэр целует Редо в щеку и ещё раз гладит по волосам. — Я готов идти. Коридоры замка утопают в сумраке. Тусклый свет факелов с трудом пробивается через густую, почти осязаемую тьму, льётся на стены и пол, очерчивая искажённые тени. Воздух здесь плотный, тяжёлый, пропитанный страхом. Падший Архонт. Он идёт медленно, точно смакуя чужой страх. Его шаги бесшумны, будто он не касается пола, но каждый шаг отзывается в сердцах демонов, прячущихся в углах коридоров. Они чувствуют его приближение. Не свет, а нечто другое. Нечто гораздо более пугающее. Это не просто ярость, это холодная, размеренная сила, подобная грозе, которая медленно накатывает, прежде чем ударит молнией. Его крыльев нет за спиной, лишь небольшие на шее и на ногах. Их чёрная поверхность блестит в свете огня, словно соткана из ночного неба. На кончиках перьев тлеет тусклый, серебристый свет, напоминающий отблеск звёзд — обманчиво красивый, но пугающий. Его глаза, больше не сияющие добротой, чистотой и верой, теперь напоминают бездонные омуты, в которых тонет любой, кто осмелится встретиться с ним взглядом. Проходя мимо одной из камер, он задерживает шаг, поворачивает голову. Демон внутри — низкий, жалкий, с худым телом и кривыми когтями — вжимается в дальний угол, едва дыша. Его красные глаза широко распахнуты от ужаса, и он только шепчет что-то несвязное, как молитву, которую никто не услышит. Ангел не говорит ни слова. Ему не нужно. Его присутствие — это уже приговор. Но именно этот демон его мало интересует. Он сидел в камере ещё до происшествия с Сяо и, возможно, по возвращении из Селестии, Барбатос даже ознакомится с его делом, чтобы понять, заслужено ли его заключили в темницу. «Если выпустить тех, кто невиновен или виновен настолько, что заслуживал лишь штрафа, а не темницы, из них получится хорошая и верная стража, я полагаю». Он идёт дальше. Камеры одна за другой остаются позади, а с ними и тёмные, чужие шепоты. Но страх распространяется, как волна, затопляя каждого, кто осмелился взглянуть на него хотя бы издали. Итэр же безмолвно ступает следом. Наконец, Венти достигает двери в глубине коридора. За ней — те, кто должен нести ответственность за всё. Те, кто предал. Те, кто виноват в состоянии Сяо. Он останавливается перед дверью. Его рука, такая же безмятежная, как и его лицо, касается холодного металла. Дверь медленно открывается, скрипя, как будто сама боится нарушить тишину. Внутри камеры — несколько демонов. Они цепляются за стены, за решётки, за друг друга, но ничто не спасает их от того, «что» стоит перед ними. Падший Архонт заходит внутрь, его тень растягивается по каменному полу, словно хищник, готовящийся к прыжку. И только тогда он заговорил. Его голос — спокойный, ровный, как раскат далёкого грома: — Вы знали, что я приду, полагаю. Каждое слово врезается в воздух, наполняя его невыносимым напряжением. Демоны не отвечают, не могут. Их тела дрожат, когти царапают стены. Но их взгляды прикованы к его глазам. — Это вы, — его голос понижается, но становится ещё страшнее. — Вы предали своего правителя. Работая в замке, живя в тепле и комфорте, у вас хватило наглости шпионить. Вы виноваты не меньше, чем та лисица. Демоны сжимаются в углах камеры, их когти скребут по каменному полу, оставляя глубокие следы, словно это может их защитить. Один из них, смелее остальных, делает робкий шаг вперёд, его колени дрожат, а голос звучит срывается на каждом слове: — Пожалуйста… Ты должен понять… Мы… Мы не хотели этого! Это не было нашим выбором! Ангел молчит. Его лицо, лишённое эмоций, похоже на высеченную из камня маску. Его крылья чуть дрожат, но не от слабости, а от ярости, едва сдерживаемой холодной волей. — Это был приказ, — выкрикивает другой демон. — Мы не могли ослушаться! Нас бы уничтожили, если бы мы не подчинились! И наши семьи тоже! — Ты бы поступил так же! — подхватывает третий, слёзы текут по его лицу, когти вцепляются в прутья решётки. — Мы сделали это, чтобы выжить! Ради себя! Ради наших семей! Архонт всё ещё молчит. Он делает один шаг вперёд, его фигура кажется ещё больше, ещё страшнее в тусклом свете камеры. Демоны отступают, сжимаются плотнее друг к другу, а их слова становятся торопливыми, сбивчивыми. — Ты ведь знаешь, каково это, — шепчет один, едва поднимая голову. — Жертвовать чем-то ради тех, кого любишь… Ты сделал это ради него, да? Ради своего демона. Мы тоже… Мы просто… Мы боялись. Слова падают в пустоту, как камни в бездну. Венти смотрит на демонов — его глазах нет ни гнева, ни жалости, ни понимания. Только холод и отчужденность. — Вы боитесь? — его голос звучит тихо, но каждое слово режет, как лезвие. — Вы говорите о страхе? Он делает ещё шаг вперёд, и воздух вокруг становится тяжелее. Демоны инстинктивно вжимаются в стены, их тела дрожат, а лица искажены ужасом. — Вы предали его, — продолжает почти шепотом. — Вы сделали выбор. Неважно, почему. Неважно, из-за страха или из-за жадности. Предательство остаётся предательством. — Мы не знали, что это приведёт к такому! — кричит один из них, захлёбываясь в слезах. — Если бы знали… если бы могли… мы бы… — Замолчите. Камера ненадолго погружается в жуткую тишину. Демоны перестают говорить, их тела замирают, словно слова Архонта парализовали их. — Ваши оправдания ничего не значат, — говорит Барбатос, наклоняя голову. — Ваши страхи, ваша слабость — это только ваши проблемы, ничего больше. Вы сделали это. Вы предали его, и теперь вы хотите прощения? Его голос звучит так, будто он сам поражён этой мыслью. — Предатели не заслуживают помилования. Тишина снова заполняет комнату. Демоны не осмеливаются больше говорить. Они чувствуют, что каждое их слово только приближает неизбежное. — Я дал вам слово лишь для того, чтобы услышать искреннее раскаяние. Люди верят, что если перед смертью покаяться, душа не будет страдать. Селестия считает, что чистосердечное раскаяние и осознание спасет от гнева богов. Вы же, потратили это время в пустую. Оправдания, попытки давить на жалость, — вздыхает. — Мне безразлично, что заставило вас предать Алатуса. Подобные вам не заслуживают жизни. Итэр, — Архонт обернулся на ангела у двери, — они твои. Архонт разворачивается спиной к камере, не обращая внимания на мольбы, крики и рыдания за своей спиной. Ему не нужны оправдания. Он видит их насквозь: слабых, трусливых, гнилых до самой сути. Эти существа сделали свой выбор, и теперь им предстоит расплатиться. Он делает шаг вперёд, затем ещё один. Его крылья, окутанные мраком, слегка дрожат, как будто от нетерпения. За его спиной демоны начинают кричать громче, цепляясь за остатки надежды. — Пожалуйста! Не оставляй нас здесь! Мы всё расскажем! Сделаем всё, что ты захочешь! Он не останавливается. Его шаги растворяются в отдаляющемся эхе, пока он произносит, даже не оглядываясь: — Молитесь, чтобы ваше наказание было быстрым. Из тьмы, заполняющей углы камеры, наконец выходит Итэр. Демоны замечают это сразу. Холод, липкий и всепроникающий, заполняет помещение. Воздух становится тяжёлым, густым, пропитанным металлическим запахом крови. — Что… что это? — один из демонов, задрожав, вжимается в решётку, взгляд метается по теням, которые оживают. «Чудовище» вырастает из темноты. Оно огромное, с кожей, покрытой чёрными наростами, похожими на шипы. Его глаза — два ярких жёлтых огня — смотрят на них с яростным голодом. Зубастая пасть раскрывается, капли густой чёрной слюны срываются с изогнутых, острых зубов, ударяясь об пол. — Нет… это… этого не может быть! — выдыхает один из демонов, пятясь назад, его тело дрожит так, что он едва стоит на ногах. Существо двигается вперёд, когти соскребают каменные плиты пола, звук режет уши, как лезвие. Его шаги неторопливы, но каждый из них приближает демонов к их гибели. Это не просто смерть, это обещание полного уничтожения. Демоны бросаются к двери, пытаются разорвать прутья, молотят в неё кулаками, но она остаётся закрытой. — Архонт! Вернись! — кричит один из них, поднимая руки к потолку, будто в последней молитве. — Пожалуйста, спаси нас! Мы были неправы! Нет никакого желания наблюдать за тем, как падший, приняв не самый приятный вид, будет расправляться с демонами, так что Венти не оборачивается. Его шаги растворяются в коридоре. Он знает, что оставляет за спиной. Знает, что происходит в этот момент, но не позволяет себе остановиться. Крики сменяются истерическими воплями, потом — хрипами, и, наконец, раздаются влажные звуки разрываемой плоти. Всё заканчивается глухим резким рычанием чудовища и абсолютной тишиной. Барбатос остановился. Его лицо остаётся бесстрастным, а взгляд — устремлённым вперёд. Он молча и терпеливо ждет, пока Итэр закончит и догонит его в этом коридоре. «Даже мне стало немного не по себе от его ауры. Видимо, не зря падших ангелов не любят ни здесь, ни в Селестии. Хм… я не чувствую голода или жажды. Интересно, есть ли у меня подобный облик? Кстати, нужно оповестить о смерти этих предателей». Тьма постепенно исчезает. Шаги Итэра становятся легкими, будто он едва касается пола. Падший ангел догоняет Архонта и становится рядом. Его золотые глаза ярко светятся, словно два светлячка в ночи. — Я закончил, Архонт. — Просто Венти. Надеюсь, тебе было вкусно? В ином случае, если что, мусор всегда можно просто выбросить. — Неплохо. Они не настолько сильные, чтобы я назвал их вкусными, но моим птицам тоже понравилось, — кивает. — Хорошо. Я оставлю письменный указ, что на время моего отсутствия ты остаешься за главного, — Архонт направляется по коридору на выход из крепости темницы. — Всех неугодных бросай в камеру. Всех без исключения, кто посмеет перечить. — Хорошо. Что-то ещё? — Не знаю… Я никогда не правил страной, так что понятия не имею, какие нюансы и вопросы могут появиться. Я возьму с собой твоего ворона, можно? Насколько я понимаю, через них можно держать с тобой связь? — Само собой. Он будет за тобой следовать. — Я оставлю своей крови в комнате. Сможешь поить Сяо? — Конечно, Венти. Постарайся не задерживаться в Селестии. Я ей все ещё не очень доверяю, хоть новая мама кажется хорошей. — Она будет шокирована, — Архонт выходит во двор замка и поднимает голову к небу, — даже очень. — Думаешь, она еще не знает? — Знает. Но наверное она не ожидает, что я, позор семьи, вот так завалюсь завтра. — Надеюсь, что она будет рада тебя видеть, — Итэр чуть улыбнулся, повернувшись к Венти. — Я хочу прогуляться. Если ты хочешь, можешь возвращаться к Редо. — Мой ангел сладко спит, так что, я бы составил тебе компанию. — Я могу и тебе сладкий сон сделать. Тоже отдохнешь. Не хочешь? — А себе не хочешь сделать? — Нет. До рассвета осталось всего-ничего. Да и спать я не хочу. — И я не хочу спать, я полон сил. Идем? — Да, только не в сад. Кажется, там Скар и Рыжик. Не хотелось бы им помешать. После падения здешний воздух все равно воняет, — Венти морщит нос. — А тебе как? — Хм, совсем немного тянет неприятно, но, думаю, я привык, — Итэр усмехается. — У тебя нет ненависти к этому миру? К демонам… — Архонт ступает по каменной кладке, направляясь вдоль замка. — Я успокоился. У меня есть ненависть к тем, кто ведет себя, как съеденные мной демоны. Но такие существа бывают во всех мирах. Так что, ненависть у меня не к миру, а к определенным существам. — Я думал, тебе здесь будет некомфортно. И про Тигнари думаю. Хочется куда-то его убрать отсюда, но я не знаю, куда и как. — Сайно от него не отходит, да и куда им пойти сейчас? — Да, я об этом же. Вряд ли они уйдут, ведь тут Сяо. — Поэтому нужно просто закончить всю эту мерзость, верно? — Этим завтра и займусь. Уверен, с Селестией вопрос решится легко. А что делать дальше? Фатуи и Бездна… — Покарать всех неугодных? — Да, верно. Просто всех в топку. Это ничтожная жертва, чтобы спасти тысячи жизней. — Верно. Алатус пытался сделать все мягко и аккуратно, но, видимо, никто так не хочет. Так что, да. — Забавно, что именно я, ангел, Архонт, светлое существо, ребенок Богини и прочее, стану тем, что будет без разбору всех неугодных «в топку». — А сын демона хотел сделать наоборот, — Итэр улыбнулся. — Вы похожи. — Парадоксально. Итэр, а что бы ты делал на моем месте? — Думаю, что то же самое. Терпение не бесконечно. — Скар тоже так сказал. Я ничего не чувствую. Это так странно. Ты тоже ничего не чувствуешь? — Я волнуюсь о близких. И, будто бы, больше ничего, — пожимает плечами. — О близких? Это ты о Редо? — И о моих друзьях. — А жалость? Ты чувствуешь к кому-то жалость? — Думаю, что нет, — Итэр задумался. — Даже странно. — Я тоже нет… Может, это черта падших? — Не сказал бы, Редо тоже падший, но это чувство у него есть. — Да, точно. Он очень мягкий. Местами даже слишком. — Да, мое милое ласковое и нежное создание, — улыбается. — Приятно видеть, как ты влюблен в него. И почему только Селестия против любви? Так странно. — Потому что влюбленные существа ставят свою любовь выше своей жизни и выше подчинения богине. Но, кажется, мама хочет изменить это, позволить своим детям любить. — Ты называешь ее мамой, хотя Селестия бросила тебя. — Да, просто я всегда ее так называл. И прошлую тоже. Привычка, думаю. — Понятно. А тебе не интересно, кто твои настоящие родители, Итэр? Те, кто растил тебя, пока Селестия не забрала тебя у них? Ведь были, наверное, такие? — Были, я спрашивал, но это было давно, люди столько не живут… — Но люди уходят на перерождение ведь. — И не помнят ничего о своем прошлом. Если я заявлюсь к людям и скажу, что я в прошлом их сын, это может испортить им жизнь? Может их расстроить… — Кто говорил о том, чтобы заявиться? Я спросил теоретически. — Но я захочу с ними встретиться, если узнаю, — улыбнулся. — Можно встретиться, не говоря, кто ты. — Не думал об этом. Как-то грустно. Они и люди уже не те… И не факт, что их души в этом перерождении рядом друг с другом… — Справедливо… Извини. — А? За что? — Подумал, что мои слова сделали тебе больно, — Архонт присаживается на ступеньки около входа в замок. — Все в порядке. Ты точно не хочешь отдохнуть? — Итэр присаживается рядом, а на его колени садится черный ворон. — Привет, устал? Отдыхай. — Не хочу. Не чувствую усталости. Ничего не чувствую. Кроме боли. У меня будто кусок души вырвали, забрав моего Сяо. — Но он жив, не случилось непоправимого… — А если он никогда не проснётся? — Проснется, — тут же отвечает Итэр. — Он не может не проснуться. — По легендам, вода первозданного моя существовала еще до первых богов. Даже Богиня ничем не сможет помочь, я полагаю. — Значит, справимся сами, — ангел кладет у руку на плечо Венти. — Ты очень изменился. — В хорошую сторону, надеюсь? — Разумеется. Интересно, это падение так повлияло или общение с алхимиками? — Алхимики, конечно, — смеется. — Мне нравится твоя улыбка. Она тебе идёт. Думаю, Редо цветет и пахнет, когда видит её. — Правда? Нужно проверить. И что за внезапный комплимент? — Захотелось сказать. Я правда так думаю, вот и всё. Кажется, твою улыбку я видел нечасто. Обычно у тебя было отсутствующее или спокойное выражение лица. — Спасибо. Уверен, что Сяо тоже любит твою улыбку. — Да, конечно любит. Я знаю. И я тоже люблю. Его. И все «неугодные» понесут наказание.