Demon

[Сад во дворе крепости Фатуи]

Уже родной и такой привычный сад сегодня радует особым обилием цветов, которые распустились, когда здесь гулял Архонт. Прохлада легкого ветерка приятно ласкает пушистые перья на крыльях Скарамуччи. Он идет немного впереди Аякса, который с интересом разглядывает две пары крыльев. Слева они черные с золотыми перьями, а справа белые с фиолетовым отливом. Сейчас, когда все готовятся к войне, Скарамучча решил, что нужно осознать и вспомнить свои силы. Он играет с крошечным разрядом молнии, перебирая его на пальцах, и иногда меняет его на огонь. — Однажды я стащил у Дока колбу с синей жидкостью. В итоге у меня понизилась температура настолько, что я почти не мог шевелиться два дня. Но мне так стыдно перед ним теперь, он меня прятал и заботился, а я спокойно отдал его на растерзание просто потому, что он мне не нравился… — рассказывает нефилим, отпуская магию с ладоней в небо. Сейчас, когда в его голове все стоит по своим местам, он чувствует легкость и спокойствие, даже не смотря на то, что скоро будет война. Он помнит, как о нем заботилась Нахида, как она отдала его Доку, как Скарамучча познакомился с Альбедо, когда тот путешествовал с Рэйндоттир и был ниже ростом, помнит, как грустил из-за сестры, и как сильно хотел вернуть себе брата. — Знаешь, я ведь впал в безумие и чуть не убил твоего лучшего друга, а потом алхимики, печати и академия. Интересно вышло, — Скарамучча печально усмехнулся, останавливаясь возле небольшого пруда. — Насколько я знаю, алхимики специально тебя выманили. Сяо слышал, как Бездна его зовёт, сказал об этом профессору, а потом они использовали Венти, как приманку для тебя. — Но все равно. Он был напуган. И он помнил откуда я, но никогда не подавал виду. Это меня угнетает. — Почему угнетает? — Ему пришлось всем врать. Мне в том числе. Некомфортно от этого. А сейчас он не помнит и мне не поговорить с ним обо всем. Зато я видел Альбедо ростом в три раза меньше тебя, — усмехнулся. — Вот что это было за воспоминание, когда я пил его кровь. — Видел его малышом? — Скорее подростком, ему было примерно четырнадцать, думаю мы бы успели даже подружиться лучше, но ты знаешь его мать, она повела его дальше. Получается мы с Альбедо тоже «родственники». — Это… мило. Признаться, я даже немного ревновал тебя, когда ты сказал, что видел странное воспоминание с ним. — Сказал мне тот, кто к нему клинья подбивал, — Скарамучча оборачивается, подходя к Аяксу впритык. — Аха… у меня не было ни шанса. И вообще… я просто был глупым. — Но он действительно хорош, разве нет? — ехидная улыбка появилась на лице нефилима. — Он хорош, конечно, но он — не то, кто мне нравится. Мне нравится другое, — Аякс кладёт ладони на чужую талию, сминая тёмную мантию Фатуи. — Как тебе живётся с пониманием того, что ты хотел трахнуть отца своего парня и своего друга? — Скарамучча кладет руки на плечи парню. — Блять… — Милашка, — он проводит пальцами по теплой шее Аякса. — Ты мне все равно нравишься. — Твои перья очень красивые, Скар, — Чайльд тянет руку и проводит пальцами по изгибу крыла. — Слушай. Я хочу попросить тебя кое о чем. Можешь пообещать меня послушать? — Разговор будет долгим? — Нет. Всего одна просьба. — Готов слушать тебя вечно, — он поглаживает перья, перебирая их мягкими подушечками пальцев. — Не лезь на рожон. У тебя есть Казу, которого ты должен поддерживать. Не рискуй лишний раз, — пальцы нефилима сильнее сжали широкие плечи Аякса. — Ты сильный, ведь стал предвестником. Но не надо лишнего риска. — А? Это что ещё за просьба такая? — Так мне будет спокойней. Когда начнется весь этот пиздец. Не суйся в первые ряды. Даже во вторые не суйся, Аякс. — Ждать тебя дома, как примерная жена? — Было бы отлично, но понимаю, что это будет слишком. Находись в тылу. Позади и следи за своим демоном. — Переживаешь за малыша Казу? — Да, но сейчас я прошу этого, потому что переживаю за тебя, идиот. — Я тебя услышал, Скар. — И ты не злишься? Не расстроен? Согласен? — Не злюсь. Не расстроен. Согласен. Я ведь понимаю, что в войне ангелов и демонов человеку не место. — Спасибо, — Скарамучча облегченно выдыхает и кладет голову Чайльду на грудь. — Хоть я просил и не по этой причине. — В этой войне и тебе не место. И вообще… наш мир не должен принимать участия в том, что назревает между верхним и нижним. — Не должен. Но я порождение этих двух миров. Может, это на что-то повлияет… — А Сяо — наследник нижнего. Венти — верхнего. Это всё какой-то сюр, если честно. — Да. Полный бред. Разве так сложно не страдать хуйней? Чтобы не страдать хуйней, нужно просто не делать. Разве «не делать» сложно? — ворчит, сильнее прижимаясь к Аяксу. — Сняли бы проклятье с бездны, помирились бы эти два мира и все… — Ну, или хотя бы не лезли бы в третий, наш, мир. — Вот за ваш мир обиднее всего. — Мир людей. — Было бы отлично закрыть всех, кому не нравятся люди в их мирах. — Да. И вообще… — он крепко прижал нефилима к себе. — Скар, как думаешь, полу-ангел, полу-демон мог бы полюбить человека? Вот, ангелы, знаю, да. Демоны — тоже да… а «полу»? — Имеешь ввиду меня? — Скарамучча поднял взгляд на Аякса. — Ну… может, не именно тебя… а, эм, тебе подобного. — Конечно, может, дурак. — Прогуляться не хочешь? А то мы стоим тут, два ахуенных предвестника, и обнимаемся. — Не хочу. Аякс, я тебя люблю. — А… аха… ахаха… ой, прости-прости, — он неловко чешет затылок. — Я же просто спросил, не надо вот так шутить надо мной. Шумно вздохнув, Скарамучча снимает с Аякса мантию Фатуи и бросает ее на землю. Подмахнув крыльями, нефилим отталкивается от земли и усаживается к Аяксу на бёдра, обняв ногами за талию. — И то, что до тебя долго доходит, я тоже люблю. — Подожди… ты серьезно что ли? Это мой вопрос заставил тебя говорить такие вещи? — Чайльд поддерживает его под бёдра. — Я давно хотел сказать. Но я тоже идиот, Аякс. Так что смирись, терпи и люби меня. Я. Тебя. Люблю. Придурок. — И правда придурок. И ты тоже придурок. Сколько лет мы уже с тобой в недоотношениях и передружбе? И только сейчас говорим о любви, аха… — он проводит носом по чужой шее. — Я тебя тоже люблю. С академии ещё. Как влюбился тогда, так и всё. Поплыл. — Я несколько минут назад назвал себя твоим парнем, но и этого намёка ты не понял, — Скарамучча запускает руки в рыжие волосы и целует Аякса в висок. — Чего?! Когда?! — Когда спросил о подкатах к моему отцу. Обожаю каждый твой затуп, каждую твою веснушку, твой добродушный и тёплый характер. — Блять… — Поэтому не смей даже пораниться. Если кто-то тебе что-то скажет, посылаешь нахуй и бережешь себя для меня, — нефилим так сильно прижимается, ведь неосознанно хочет быть с этим человеком до невозможного близко. — А моим мужем ты будешь? — Я бы подумал, что это шутка, но ты слишком дурак, чтобы так шутить. Буду. — Чего? Правда, будешь?! — Ох… Скарамучча крепко хватает руками лицо Чайльда и тянет к себе. Он впивается в его губы с такой жадностью и страстью, что не замечает, как прокусывает нежную кожу. Вкус металла во рту будоражит, вкус крови Аякса это то, что нефилим может назвать любимым. Воздуха стало катастрофически не хватать и Скарамучча решает оторваться от таких сладких для него уст. Маленький подтек крови заставляет нефилима провести по губам парня языком и только тогда он поднимает взгляд в синие глаза. — Правда буду, Аякс. — Я… в ахуе. Он замер, словно восковая статуя, смотря в глаза Скарамуччи и растеряно хлопая ресницами. — Прости, что так долго молчал. Я тоже идиот, — он проводит пальцами по щекам в обилии веснушек и улыбается. — Я не чувствовал, что чего-то не могу, что у нас какие-то неправильные отношения, но после своих слов я ощущаю, как с меня свалился груз и вся моя любовь рвется наружу. — Честно говоря, я даже не думал, что наши недоотношения перерастут в это… Не в смысле, что я против. Наоборот, я только рад! Просто… я всё ещё в ахуе. — А что ты думал? Что ты думал о нашем будущем, Аякс? — Думал… я думал, что когда ты влюбишься в кого-то, то наши недоотношения закончатся. — Почему я должен был влюбиться в кого-то другого? — Потому что я не дотягиваю до твоего уровня? — вопросительно произносит. — То есть ты придумал себе уровни и решил, что не соответствуешь? Чайльд. Пожалуйста, прекрати считать себя таким. Я, блять, посмотрел на тебя почти сразу, как пришел в этот отряд. — Ну, не то, что бы придумал, аха… вот посмотри на себя со стороны: необычный, сильный, самодостаточный, красивый, харизматичный, умный. Посмотри на меня: рыжий дурачок. — Аякс, у меня плохой вкус? — Вот теперь затрудняюсь ответить, аха… Ты мог бы выбрать себе кого-то получше. — Значит у меня плохой вкус? — еще раз уточняет, разглядывая свежую рану на губах Аякса. — Ты лучший из всех, кого я мог выбрать. — Значит, не было достойных претендентов. — Я тебя сейчас ударю. Ты открытый, ласковый, заботливый, отдаешь себя всего тому, кого любишь. Сколько бы я не ревновал тебя для показухи или нет, я знал, что ты смотришь только на меня. — А куда ударишь? — улыбается. — А еще ты гребаный мазохист, и это мне тоже нравится. — Даже не думал, что мне когда-то посчастливиться встретить кого-то, вроде тебя. Скар, ты очень милый. — Ты «встречаешься» со мной уже не один год, дурак. — И правда дурак, — он опускается на землю, усаживаясь на мантию, и прижимает Скарамуччу к себе. — Я соскучился. Ты хочешь спать, м? — Соскучился? — Чайльд приподнимает брови. — Мы ведь всегда вдвоем. А, ну, втроем. Казу же с нами. В последнее время. Пока не ушел за своим человеком. — Я соскучился по второму Аяксу, — Скарамучча расстегивает две верхних пуговицы на бордовой рубашке парня и слабо царапает тёплую кожу ногтем. — Не тупи. — Ты ведь сказал, что любишь меня и тупого, — Чайльд поднимается, продолжая держать парня под бёдра. — И что тебе нравится во втором Аяксе? — Да, люблю. А во втором мне нравится, когда он пульсирует от удовольствия внутри меня. — А, ой, так ты об этом, — он направляется в дом, удерживая парня на руках. — А ты о чем? — О рыжем пёсике, который лижет пятки своему хозяину, — Аякс поднимается по ступеням, приближаясь к их со Скарамуччей комнате. — Мы оставили твою мантию в саду. — Да и хуй с ней! Толкнув дверь, он вваливается в комнату и просто падает со Скарамуччей, который уже успел сложить и спрятать крылья, на кровать. Чайльд вжимает его спиной в постель и целует, вдавив голову в подушку. — Давно ты не нападал на меня так. Я рассержен, — Скарамучча откровенно и пошло ведет руками по своему телу, расстегивая рубашку. — Простите, хозяин, — Чайльд мокро целует его в скулу и ведёт ниже к шее. — И засосы уже совсем сошли. Будто и не было… — Ты будешь наказан. Как ты смеешь быть таким не внимательным? — нефилим приподнимается и открыто трется пахом о живот Аякса. — Я не выдержу долгих прелюдий. — Может, тогда просто перевернуть тебя на живот и вытрахать до темных пятен перед глазами? — Аякс приподнимается и ехидно улыбается. — Хозяин разрешит быть сегодня грубым? — Смело, — Скарамучча расстегивает на себе брюки. — Если я решу, что на мне недостаточно засосов, или ты плохо вытрахаешь меня, я откушу тебе член. — Вас понял, хозяин. Одним довольно резким движением Аякс сорвал со Скарамуччи брюки. Затем, стянул белье. Не церемонясь, он перевернул того на живот. Брюнет успел лишь выдохнуть, как его впечатали в постель. Тюбик со смазкой падает рядом, упаковка от презерватива шелестит где-то за спиной. — Я хорошо о тебе позабочусь, хозяин, — Сказитель чувствует, как меж его ягодиц уже трется напряженный и донельзя твёрдый член Аякса. — Ты же постонешь для меня, да? Он тянется к смазке, прижав Скарамуччу к постели ещё больше. Комната наполняется легким запахом цитруса, а на напряженное колечко мышц капнула прохладная жидкость. Длинные пальцы Чайльда обильно растирают смазку по анусу, пока сам Аякс дышит так жарко и тяжело, точно изголодавшийся пёс. — Пыхтишь, как сучка в конце рабочего дня, — издевательски тянет Скарамучча, приподняв бедра и виляя ими насколько может. — Давай, пускай на меня слюни и вытрахай так, чтобы я думать не смог. — Можешь меня потом наказать за это, но… Не договорив, он отпускает шлепок по ягодицам Скарамуччи. Светлая кожа сразу приобретает розовый оттенок, а сердце подскочило от неожиданности. Брюнет успел лишь открыть рот, чтобы бросить в Аякса очередную колкость, но ягодицы снова обожгло шлепком ладони. Очередная неудачная попытка съязвить закончилась громким стоном Скарамуччи. Его член уже затвердел так сильно, что, кажется, он долго не продержится. Ощущение, что после признания их близость ощущается ярче. — Тра- А! — Скарамучча поджимает пальцы ног, пачкая подушку в слюну. — Мой хороший, — Чайльд хватает его за волосы и оттягивает голову назад, — мы только начали. Сжав ягодицу так сильно, что осталась вся пятерня, он отводит руку назад и довольно больно отпускает ещё шлепок. Из приоткрытых, искусанных до крови, губ, вырвался ещё один сладкий и высокий стон. — Мой хозяин сегодня разговорчив, — язвит Чайльд. Набрав в лёгкие побольше воздуха, с лицом полным негодования Скарамучча попытался повернуть голову, чтобы посмотреть на Аякса через плечо, но ещё один шлепок по ягодицам просто уносит его на небеса, а затем грубо сбрасывает на землю. Тело содрогнулось, а простынь под ним стала неприятно мокрой. — Кончил? — Чайльд водит пальцами по анусу. — Ничего, я ещё не готов прекращать это, — усмехнулся, проталкивая первый палец на одну фалангу. — Что это… было? — с придыханием скулит Скарамучча, но сразу пытается вернуть себе свое высокомерие. — На плохую цепь я тебя посадил, — высоким голосом произносит, роняя голову в подушку. — Господин любит, когда с ним грубее, — Аякс уверенно толкает второй палец. Возможно, это слишком быстро, и Скарамучча ощущал бы дискомфорт, но из-за горящих после шлепков ягодиц он почти ничего не чувствует. Только то, как возбуждение нарастает снова, а по животу размазывается влага. — Мм, какой нетерпеливый, — Чайльд кусает его за плечо. — Ангелок, а твои лопатки тоже чувствительны, да? — Чувствительны, — скулит. — Кусай, гребаный Аякс, мне нужно больше! Одной рукой он вжимает парня в постель, уложив ладонь между лопаток, второй — продолжает растягивать, надеясь получше подготовить. — Неужели мой хозяин хочет ещё? — ехидно протягивает. — Давай, Скар, прояви свои хорошие манеры. Попроси меня. Вежливо попроси. Нужно подавать хороший пример своему питомцу. — Мгмф… Скарамучча комкает руками одеяло, пытается пошевелиться, чтобы сильнее насадиться на длинные пальцы Аякса, но едва ли может это сделать. Он приглушенно стонет в подушку и старается потереться уже, вновь возбужденным, членом о постель. — Моя. Течная. Собака. Я сказал… — слова прерываются стоном, — сказал, вытрахай меня, блять. — Как невежливо. Чайльд с силой вцепился зубами ему в плечо. Хрупкое тело под ним дрогнуло, а мышцы вокруг пальцев заметно напряглись. Аякс кусает сильно, как может, оставляя глубокий отпечаток своих зубов на изгибе чужой шеи. — Еще… Еще, Аякс… Я хочу еще, — с тихой мольбой стонет Скарамучча. — Ещё, блять, Аякс. — Ого, ты и просить умеешь? Не ожидал, аха, — он мягко целует поверх укуса. Клыки у Чайльда не особо длинные, да и в принципе его зубы весьма гладкие, без углов и острых концов. Укусить так, чтобы пробить кожу до крови, он точно не смог бы, но просто кусать, ведь Скарамучча от этого извивается, как уж на сковородке, Аякс готов. За этими постоянными засосами, укусами и поцелуями, теряясь в ощущениях, Скарамучча не заметил, как Чайльд добавил третий палец. Сейчас он уже уверенно двигает рукой, буквально трахая брюнета пальцами, пока зубы нещадно кусают узкие плечи. Нефилим закидывает голову назад, открыв рот и жадно хватая воздух. Он сжимает пальцы Аякса внутри и пытается дотянуться головой до его губ. — Поце-… луй. Чужая ненасытность и жадность заставляет Чайльда подчиняться. Он покорно склоняется и целует Скарамуччу в губы. Палец задевает простату, и парень громко стонет прямо в этот смазанный поцелуй. — А теперь пора бы и мне постонать, — усмехается рыжий в приоткрытые губы брюнета. Аякс усаживается позади, раскатывает по члену презерватив и выдавливает побольше смазки. Он мучительно медленно водит членом меж ягодиц Скарамуччи, а после — давит, входя пока лишь на несколько сантиметров. Нефилим импульсивно сводит и вновь разводит ноги, сжимает Аякса изнутри и вновь пытается расслабить мышцы. Глаза слегка закатываются, а ощущение как в него медленно входят сводит с ума. — Т-ты собирался быть грубым, — цедит сквозь сжатые губы Скарамучча. — То есть, тебе недостаточно? Маленький извращенец. Одним резким движением он входит на всю длину. Хлопок тела о тело слегка смутил, но лишь на секунду. Крепко взяв Скарамуччу за талию, Чайльд принялся довольно грубо и быстро двигаться. Он не дал привыкнуть, не пытался повышать темп постепенно, он просто втрахивает парня под собой в постель, пока тот извивается и стонет, сминая пальцами простнь. — Давай, Скар, стони громче. Пусть весь дом Фатуи слышит, какая Сказитель шлюха! — Чайльд отпускает шлепок по ягодицам, и сразу чувствует, как Скарамучча сжался. — Стони громче, блять! — Аякс с силой ударяет ладонью вновь. Хлопок эхом разлетелся по комнате, а, и без того розовые ягодицы, стали алыми, горящими после ударов. Скарамучча вскрикивает так громко и протяжно, что, будь он «в сознании», удивился бы этому. Влажное пятно под ним стало больше, тело пульсирует, бьется в удовольствии, наслаждаясь наполненностью. Вместо слов получаются только стоны. Ему нравится ощущать себя игрушкой в руках Аякса, нравится ощущать его касания, слышать его голос и его стоны. На грани потери сознания он пытается взглянуть человеку в глаза. Но Чайльд продолжает. Он отлично чувствует чужую дрожь. Понимает, что Скарамучча, должно быть, уже кончил, но этого недостаточно. Всё ещё недостаточно. Вцепившись в ягодицы ногтями до белых полумесяцев, он крепко сжимает миниатюрное хрупкое тело и грубо трахает, тяжело дыша и время от времени роняя стоны. То, что Скарамучча уже где-то на грани сознания, Аякс понял, когда тот начал вертеть головой, хаотично и даже как-то потерянно, а его стоны стали прерываться всхлипами. Чайльд и сам уже чувствует, что на пределе, поэтому решает больше не «издеваться». Несмотря на то, что нефилим и так уже дважды испытал оргазм, Чайльд запустил руку под Скарамуччу и обхватил пальцами вновь твердеющий член. Двигаясь в едином темпе, он постепенно ускоряется, как только ощущает, что брюнет снова возбудился. В этот раз тянуть он просто не сможет, поэтому, грубо втрахивая парня в постель, он водит по его члену, подстраиваясь. С протяжным стоном он изливается в презерватив и сразу же отстраняется. Резво перевернув парня на спину, Чайльд припал губами к его члену, обхватив головку, и довёл того до оргазма рукой. На язык брызнула горячая и вязкая жидкость. Аякс громко сглотнул и поднял взгляд на Скарамуччу, продолжая находится у него головой между ног, будто бы здесь его место. Глаза Скарамуччи туманны. Он пытается зацепиться взглядом хоть за что-то, но не может. Он чувствует Аякса рядом, а большего ему и не нужно сейчас. Тело одолевают слабые судороги, а руки импульсивно хватают Чайльда за щеки и тянут к себе. — Ближе. Покорно поднявшись, Чайльд укладывается рядом со Скарамуччей, прикрывает их нагие тела тонким покрывалом и обнимает нефилима, прижав к себе. — Я тебя люблю, — шепчет ему на ухо, водя носом по виску. — Угу, — Скарамучча обвивает парня за шею и глубоко вздыхает. — И я люблю тебя… — Устал? — Очень… Твое наказание отменяется, — он сладко целует Чайльда в щеку. — Значит, я был хорошим питомцем? — Аякс гладит его по щеке, влюбленно смотря в глаза. — Самым лучшим. А попробуешь подумать, что ты недостаточно хорош, я тебе не дам. — Это же пытка, хозяин. Нельзя так со своими собаками. — А как еще тебя воспитывать? — Любить, лелеять, обнимать, животик целовать. — И после этого ты перестанешь думать, что ты не лучший? — Если такой милашка, как ты, будет мне животик целовать? — усмехнулся, крепко прижав парня к себе. — Это значит, что я самый лучший. — Договорились. Готов хоть облизать тебя с головы до ног, рыжий дурак, — Скарамучча закрывает глаза, расслабляясь в руках Чайльда. — Ого, если это предложение, то я согласен. — Договорились, — он проводит языком по щеке Аякса. — Остальное, когда смогу ходить. — Могучий нефилим, дитя Архонта и демона, лизнул человека? Жуть какая. — Что ж ты не дрожишь от страха? — усмехнулся. — Мне больше нравится, когда ты дрожишь. Подо мной. — Ты сегодня слишком наглый. Слишком, слишком. — Я просто тоже соскучился. Ничего не имею против Казу, но очень давно мы не оставались наедине. — Одиноко было малышу. Но сейчас он вернет своего человека и наверняка они закроются в своей комнате надолго, — усмехнулся. — А мы — в своей? — Да, малыш. — Слушай, а если после войны ты станешь кем-то важным, ты же не бросишь меня? Ну, тип из-за всех этих законов для важных особ. — Совсем дурак? Не брошу я тебя, нельзя бросать своих собак. — Аха… — Аякс, я не брошу тебя, потому что люблю. Запомни это. И никем важным я быть не собираюсь. Либо это будет на моих условиях, либо этого не будет, — Скарамучча коротко целует призывателя в губы. — И тебе, ну, не стыдно со мной? — Ох. Нет, я горжусь тем, что ты со мной. И выебываюсь этим каждый раз, разве не замечаешь? Я на собраниях зачем тебя лапаю? А за галстук тебя веду по коридорам при всех для чего? Потому что мне нравится быть с тобой и мне нравишься ты. — А… а я думал это что-то типа «он моя вещь». — Не-а. Это «Аякс только мой, и я буду с ним». — А если бы тогда Редо не закрыл нас собой, и Моракс убил бы меня, что было бы, Скар? — Тогда я не знал, что у меня есть брат, я бы просто пошел за тобой, дурак. Но зная, что у меня есть Сяо, не знаю, не хочется делать ему больно своей смертью. Мучился бы и скучал до тех пор, пока не пришел к тебе… Ощущение чего-то очень сильного заставило в Скарамучче пробудится силы. Он вздрагивает и широко распахнутыми глазами смотрит на Аякса. «Это Архонт? Нет, это не мама и не Нахида…» — К нам сильный гость, Аякс. Одеваемся. — Кто там? — рыжий вскочил с кровати, бегло натягивая штаны. — Может, Венти? — Не Венти. Может, останешься здесь? — Скарамучча набрасывает на себя рубашку. — И пустить тебя одного? Размечтался, — он быстро застёгивает пуговицы. — Ой, что-то не сходится рубашка… А! Скар, ты забрал мою! — Хм? Правда? Сейчас отдам, — Скарамучча натягивает брюки и мантию, поправляет на себе складки, обувается под выжидающий взгляд Аякса, а потом, поцеловав его в щеку, сбегает. — Я скоро вернусь! — А? Чего…? — Аякс растеряно хлопает ресницами, смотря, как за Скарамуччей закрылась дверь. Усмехнувшись, нефилим меняется в лице, как только за ним закрылась дверь. Он раскрывает крылья, чтобы скорее выйти из здания и не подпустить того, кто, как он считает, может быть опасен. Светлая аура ощущается все сильнее, и Скарамучча выныривает из крепости, направляясь в сад. Пышные и яркие цветы, которые проснулись с приходом Архонта вокруг статной женщины, кажется, светятся ярче, наслаждаясь светлой энергией. Нефилим останавливается и касается ногами земли. Он медленно направляется ближе к божеству, изучающе рассматривая ее. — Почему ты здесь? — Здравствуй, дитя, — она повернула голову, и под взглядом её золотых глаз его ноги будто бы окаменели. — Я ищу одного из своих детей. По этим цветам понимаю, что он и правда был здесь. — Он все еще здесь и пытается вернуть себе воспоминания. Хочешь стереть все снова и уйти? — Хочу убедиться, что он в безопасности. — Он в безопасности рядом с теми, кто обеспечит ему ее и не будет обманывать. — Не прими за дерзость, дитя, но простыми словами меня не убедить, — она поднимает с земли мантию. — Без приглашения сюда вход запрещен. — Кто может дать мне приглашение? — она протягивает мантию Аякса Скарамучче. — Я, но я его не дам, — Скарамучча забирает вещь и отряхивает с нее грязь землю. — Тогда мне придётся быть невеждой и войти без приглашения, — она медленно проходит мимо Скарамуччи, пока тот всё ещё не может сдвинуться с места. — То есть ты так и продолжаешь считать, что тебе можно все? Ты допустила мое рождение, но и пальцем не повела, чтобы что-то сделать. Ты стерла воспоминания моему другу и всем его друзьям, но, как же хорошо, что они успели все продумать. Ты жестокая и бесчувственная. — Если бы я считала, что мне все можно, я бы просто не отпустила Барбатоса искать того демона, что принёс агат. И демон этот в Селестию не попал бы. — Печёшься только о своих «сильных рабах»? Почему твой архонт, которая родила от демона, все еще у власти? — Ты злишься на свою маму? — Что за глупый вопрос? Она выкинула меня как мусор под ответственность вообще не причастных ко мне ангелов. Серьезно? Я злюсь, а ты игнорируешь то, что это произошло, какого черта? — он оборачивается только сейчас, будто копил силы, чтобы оторвать ноги от земли. — К сожалению, я ничего об этом не знала, вот и всё объяснение, — она обводит Скарамуччу взглядом. — Сегодня я вижу тебя впервые. — Всезнающая могущественная богиня и не знала о том что творят ее приближенные? Как тебя избрали вообще, — хмыкнул. — До меня у власти стояли другие Боги, а я, по нашим меркам, не так уж много лун провела во главе. Архонты были избраны предыдущими Богами, и у меня не было оснований сомневаться в их преданности. По моему возвращению они обе понесут наказание. — Что значит «обе»? — Райдэн и Нахида. — Нахиду за что? Понятие справедливости отсутствует? Она обо мне заботилась, чтобы я, блять, не сдох, а ты ее наказывать будешь? Как боги были мерзкой, так и остались. — Она знала и ничего не сказала. Выходит, покрывала. Разве за такое не наказывают? — Фу. Отвратительно это слушать. Если бы она сказала, меня бы выкинули еще куда-то. Она сохранила мне жизнь, как и Док. А ты занимаешься бредом. — Я не понимаю, о какой справедливости тогда идёт речь, — она подходит к нему ближе. — Но я тебя услышала. Значит, только Райдэн. — Справедливость в том, чтобы наказать ту, которая трахалась с демоном и выкинула своего ребёнка, подставив всех. Передавай ей привет. — Хорошо. Она понесет наказание, дитя. А ты, рожденный из греха, продолжаешь спокойно жить. Нахида, что заботилась о тебе, тоже наказания не понесет. Это справедливо? — Справедливо. Вернешь Венти воспоминания? — Если он этого захочет. — Тогда входи. — У тебя больше нет ко мне вопросов? Нет желания что-то высказать? Сделай это сейчас. Другой возможности у тебя не будет. — Верни Доку силы, которые у него отобрал Моракс. Мне ничего не нужно. Не вмешивайся в жизнь людей и не трогай тех, кто не хочет с тобой связываться. Уходи. — Раз так, тогда спрошу я. У меня тоже есть вопрос к тебе. Я ответила тебе. Справедливо будет, если задам тебе вопрос тоже. Человек, которому принадлежит эта мантия, кто он? — Это мой человек. Зачем тебе это? — Что значит «твой человек»? — Значит, что он весь и полностью мой. Я люблю его, а он меня. И ему вы стерли память о его лучшем друге. Мерзость. — Разве Архонт не снял эту магию? — Да, он снял. А тебе плевать. — Если бы мне было «плевать», Архонт не покинул бы свой сад. И тот демон в Селестию бы тоже не попал. Значит, я пойду. Ты подскажешь мне, где здесь комната Архонта? — Третий этаж. Последняя дверь слева, — равнодушно отвечает, прижав к себе мантию Аякса. — Благодарю, дитя. Она проходит мимо Скарамуччи. Медленным и спокойным шагом она направляется в дом. Ее аура довольно быстро заполняет собой всё пространство. — Третий этаж, — она поднимается по ступенькам. — Последняя дверь слева. Дойдя до указанного места, она остановилась и прислушалась. ~ В воздухе витает аромат свежесваренного кофе и свежеиспеченных булочек. В комнате царит беспорядок — игрушки и подушки разбросаны по полу. Венти стоит на кровати, тяжело дыша. Чуть позади стоит Двалин. Мужчина держит в руках подушку, а взгляд его драконьих глаз изучающе обводит комнату. — Ну, Сяо! — возмущенно кричит Архонт, и ему в лицо сразу прилетает подушка. Алатус выпрыгивает из-за дивана, держа большую подушку над головой. Его лицо светится от счастья, а янтарные глаза искрятся задором. Словно ребенок, он довольно громко смеётся, вспоминая, как когда-то в студенчестве они вот так же дрались подушками с друзьями. — Эй! В облаках не витай! — Фурина ловит подушку прямо перед лицом Сяо и сразу бросает её в Архонта. Венти был тем, кто попросил подругу стать в пару к Алатусу. Он знает, что она не особо любит демона и то, что происходит сейчас, это лишь попытка примирить их. Подушки мягко шлепают по воздуху, оставляя за собой след из перьев, которые плавно кружатся и оседают на пол. Каждый удар сопровождается громким смехом или возмущением. Мягкая игрушка прилетает прямо в щеку Двалина и Фурина задерживает на нем взгляд. В голове за секунду вспоминается их диалог с Венти и ангел слабо смущается, бросая сразу еще одну подушку в мужчину. — Фурина! — смеясь, Сяо закрывает девушку собой от подушки, которую кинул Барбатос и театрально падает на пол. — Нееет… — Добивающий! — Двалин с силой бросил подушку, впечатывая Сяо в пол. — Господин, можем праздновать победу? — Рано-рано, дракоша, — смеется. — Демон повержен, но Фуфу ещё нет. — Я так просто не сдамся! Сяо, я за тебя отомщу! — драматично кричит девушка, вооружаясь несколькими подушками. — Вы украли мой тортик! — она со всей силы бросает подушку вперед. — Я прикрою, — Двалин закрывает собой Архонта, и подушка прилетает ему в лицо. — Я не брал Ваш тортик, госпожа, — бубнит, упав к ногам девушки. Ее взгляд опустился на мужчину и сердце в груди подскочило. Щеки стали еще розовее, а вся эта заминка позволила Венти подойти и коснуться подушкой своей подруги. — Ой… — Фурина поднимает растерянные глаза на Венти. — А проигравшие получают щекотушки, — Архонт улыбается, ехидно смотря ей в глаза и разминая пальцы. — Но-но! Первым проиграл Сяо, — Фурина запрыгивает на кровать, готовая убегать от Венти. — Значит, оставляю Фуфу на тебя, мой верный дракон. — Вас понял! — Двалин тут же вскочил с пола. Пока Архонт набросился на демона, запустив руки ему под мантию, мужчина забрался на кровать: — Госпожа Фурина, проигрыш есть проигрыш. Прошу меня простить. — Мы же были одной командой, — сквозь смех обиженно кричит Сяо. — Теперь каждый сам за себя, глупцы! — она сжимает руки в кулаки и принимает «стойку», будто готовая биться. — Были, да сплыли, — хихикает Архонт, продолжая щекотать Алатуса. — Мне жаль, госпожа, — Двалин ухватил её за щиколотку и дернул на себя. Не удержав равновесие, девушка упала на кровать на спину, а мужчина навис сверху, принимаясь щекотать, но замер, как только его пальцы коснулись её рёбер. Узкая грудная клетка тяжело выдыхаемся, Фурина глубоко дышит, а щеки покрылись румянцем. Она смотрит на него, широко распахнув глаза, а он, замерев, рассматривает её. Его светлые волосы соскользнули с плеча и прошлись легкой щекоткой по её носу. — Т-ты долго будешь… называть меня «госпожой»…? — неловко спрашивает девушка, смотря широко распахнутыми глазами на Двалина. — Ой, это случайно… — он проводит тыльной стороной ладони по её щеке, а потом заправляет светлые пряди за ухо. — Ты очень красивая. — Ты тоже красивый… — тихо отвечает Фурина и проглатывает скопившуюся во рту слюну. — Апчхи! Ой! — она краснеет до багрового цвета и закрывает лицо рукой. — Извини… — Ничего, будь здорова, — одной рукой он упирается в постель около её головы, второй — убирает волосы, упавшие ей на лицо. — Пыль подняли? — Твои волосы… Щекотнули… Спасибо, — Фурина отводит взгляд в сторону, смотря на руку мужчины. — Прости, — он быстро заправляет прядь на острое ухо. — Ничего… У тебя мягкие волосы. И цвет красивый… — А, эм… ты не хотела бы погулять? Ну, то есть… просто вдвоем погулять? Тут такие красивые цветы распустились… Эм… — он отводит взгляд в сторону. — Я хочу… Да, — Фурина смотрит в лицо Двалина мягко и невинно, будто боясь спугнуть происходящее. — Ой, — Венти подскочил, наконец перестав мучить Сяо. — Фуфу… ты чувствуешь? — он уставился на дверь. Как давно эта аура тут… — Что? Девушка резко поднимается на локтях и ударяется лбом о подбородок Двалина. — Прости… — тут же бубнит она, прикрыв рукой свой лоб. — Богиня? Здесь Богиня…? Зачем… Барбатос медленными шагами направился к двери, пока остальных присутствующих сковало оцепенение. — Венти, не ходи… — чуть ли не взмаливается Сяо. — М-мама… — он кладет ладонь на дверь. — Мама, это ты…? — Можно мне войти? — звучит высокий мягкий голос женщины. — Конечно… — Архонт отступил назад. За его спиной с одной стороны распахнулись два крыла, полностью закрывающие Алатуса от чужого взгляда. Богиня переступила порог комнаты. Её взгляд зацепился на Фурину, замершую на кровати, и Двалина, что тоже замер, нависая над ней. — Мама, — Венти переключает её внимание на себя и склоняет голову. — Опорочен, — она вздыхает. Протянув руку, она коснулась его бока и накрыла фиолетовое пятно под одеждой. — Что Вы… Что Вы здесь делаете, мама? — Пришла, потому что перестала тебя ощущать. Ты больше не разговариваешь со мной, а твоя аура погасла. Хотела убедиться, что с тобой всё в порядке. — Я… я в порядке, мама… — он накрывает ладонью порок, от которого не осталось и следа. «Я не отдам его ангелам еще раз. Сяо, двигайся!» — просит демон сам себя и делает шаг к Архонту. — Вы… Я помню Ваш голос, — Сяо пытается отвлечь богиню на себя. — Тц, Сяо… — Архонт вздыхает. — Глупый, — она кладёт ладонь на макушку Венти. — Закрывай или не закрывай его крыльями, но я его чувствую. — … — Барбатос виновато опускает голову. — Мама… не делайте ему ничего… пожалуйста. — Я здесь не за этим. — За мной? — Только если ты захочешь сам. — Я… я хочу остаться с Сяо. Я ещё не готов вернуться. Ещё не всё узнал… не на все вопросы нашел ответы. — Вы провели меня к Венти, — Сяо ощущает себя чуть спокойнее, подходя еще ближе к Архонту. — Почему Вам не вернуть ему память? — И тогда ты найдешь все ответы, Барбатос? — она проводит ладонью по его щеке. — Этот демон тебя мучил. — Это… это не то. Всё было не так. Он просто ошибся. Вы ведь сами говорили, что ошибиться может каждый, мама. — Однажды ты займешь моё место, Барбатос. Уверен, что именно такого правителя хотят и примут ангелы? — Я не знаю. И не узнаю, пока не попробую. Я не хочу такой режим, как сейчас… я хочу, чтобы Фурина и Двалин могли быть вместе, потому что любят друг друга, не боясь падения, изгнания и проклятия. Я хочу, чтобы Велиал и Итэр могли возвращаться в Селестию по своему желанию, потому что там их дом. Я хочу, чтобы мы с Сяо… чтобы… он мне нравится, мама. — Этот демон? — она осторожно касается крыла Архонта, и то исчезает, открывая ей вид на Сяо. — Да… — … — Фурина переводит до ужаса смущенный взгляд на Двалина. — Я знаю, что я мучил его, я жалею об этом, я тогда запутался и не знал, где правда. Но теперь я знаю. Это мой Венти. Единственный, кого я люблю. Полюбил дважды. И он очень боялся и не хотел, чтобы его забирали ангелы, поэтому мы и записали наши воспоминания на агат! Чтобы вернуть Венти! — Понятно… Скоро демоны нападут на Селестию. Что ты будешь делать, демон, когда это произойдет? — Я буду с Венти. Я не хочу этой войны и никогда не хотел. — И если он, как Архонт, встанет на защиту Селестии? На защиту своего дома. Ты готов быть на его стороне? — Готов. Я хочу, чтобы жертв было как можно меньше. С обеих сторон. Война это не выход. — Хотела бы я, чтобы её не было, — она проводит ладонью по щеке Венти. — Ты хочешь вернуть свои воспоминания? — За этим я пошел ведь в мир демонов, — усмехнулся, — очень хочу. — … — шумно выдохнув, она переводит взгляд на Сяо: — Я собираюсь доверить тебе своего сына. Если ты подведешь меня, я убью тебя, демон. Докажи, что демоны на самом деле не такие, какими мы привыкли их видеть и знать. — Я не подведу. Пожалуйста, Венти не хотел ничего забывать. Прошу Вас… — Хорошо, — она опускает ладонь ниже, уложив её на бирюзовый ромб, скрытый тонкой тканью белой блузы. — Второго шанса у тебя не будет, демон. Ты и без того достаточно боли ему причинил. Глаза Архонта медленно закрываются. Он слышит голос Богини, но совсем не может разобрать ее слов. Сознание погружается в туман, и он постепенно засыпает. Потеряв равновесие, он упал Алатусу в руки. — Когда он придёт в себя, то уже будет всё помнить, а сейчас он видит прекрасные сладкие сны. Ему нужно отдохнуть. — Спасибо… Большое спасибо… — Сяо безумно нежно поднимает Венти на руки и прижимает к себе. — В-Венти? — Фурина едва слышно поворачивает голову, все еще находясь под руками Двалина. — Фурина, Двалин, — Богиня ещё раз окинула их взглядом, — никто из вас не будет проклят за свою любовь. Фокалорс, возьми вот это, — подойдя ближе, она положила девушке на грудь небольшой кулон в виде четырехконечной звезды. — По какой-то причине, когда вы здесь, я совсем не ощущаю его, — она кивает головой на Венти. — Пожалуйста, позаботься о нём и, если будет нужна моя помощь, позови меня через этот артефакт. — Д-да… Спасибо, Богиня… Мы позаботимся о нем… — растерянно отвечает, боясь пошевелиться. Она бесследно исчезала, будто просто растворилась в воздухе, оставив после себя атмосферу тишины и спокойствия. Контроль над телом наконец полностью вернулся, и Двалин пятится назад, позволяя Фурине выбраться из-под него. — Это ведь мне не приснилось, да? — мужчина смотрит на спящего на руках демона Архонта. — Нет, — Фурина смущенная до ужаса смотрит на кулон. — Она вернула ему воспоминания… — Вернула, — Сяо целует Венти в лоб. — Как дождаться твоего пробуждения…? — А, эм, раз так… то есть, раз господин спит, мы могли бы прогуляться сейчас? — Двалин протягивает руку девушке. — П-пойдем, — она кладет свою ладонь сверху и просто смотрит круглыми глазами на мужчину. — Сяо, мы вас оставим? — он набрасывает темную мантию Фатуи на хрупкие плечи девушки. — Мы будем во дворе. Если нужна помощь, то только позовите. — Все в порядке, идите, позову вас, когда он проснётся, — Алатус мягко укладывает Венти на кровать и прикрывает одеялом. Взяв Фурину за руку, мужчина выходит из комнаты и направляется к ступенькам. Он молчит, пытаясь найти в голове правильные слова. Она же лишь растеряно смотрит по сторонам, стараясь ни за что не смотреть на него. Улица встречает запахом дождя и цветов. Двалин медленно идёт, всё ещё держа ее руку у своей, прогуливаясь по каменным тропинкам между клумб. — Как ты думаешь, я паду? — Фурина слегка сжала руку Двалина, смотря в пол. — Богиня сказала, что нет. — И это значит, что любить не будет больно? — Я… мы можем это проверить? — он остановился. — Как? — Фурина смотрит на руку Двалина. — Я тоже испытываю к тебе определенные чувства, — он становится напротив нее и кладет обе руки ей на талию. — Я думал, что это просто привязанность или что-то такое, но это не то. Это что-то большее… только здесь, в мире людей, я будто бы смог жить, а не существовать, выполняя поставленные мне задачи. Его ладонь мягко опускается на её щеку. Он смотрит в синие глаза, не отводя взгляд, хотя у самого уже от стыда и смущения покраснели даже кончики острых ушей. — Если ты позволишь… — он наклоняется к ней, но замирает в миллиметрах от сухих приоткрытых губ, не решаясь касаться их без её одобрения. Дыхание девушки заметно сбилось. Она медленно переводит взгляд с глаз Двалина на его уста. Зажмурившись от смущения, она быстро и коротко целует мужчину в губы и поднимает взгляд снова. — Т-так…? — Болит? — он выравнивается и гладит её по щеке. — У тебя где-то порок, да? — Он был на спине… — Болит? — Не болит. Посмотришь? — На твою спину?! — Ну да, — она невинно и растеряно смотрит на Двалина. — Мне ведь не увидеть… — А… эм… хорошо? — он снимает мантию с её плеч и становится за спину. «Стало неловко», — Фурина опускает взгляд в землю, расстегивает несколько пуговиц своей блузы и немного скидывает ее с плеч. Его взгляд опускается на худые и острые плечи. Выпирающие позвони бегут вниз, уходя под блузу. Острые лопатки притягивают внимание Двалина к себе. Не в силах себя сдержать, он проходит мягкими подушечками пальцев по светлой коже, и так сразу покрывается мурашками. — Ничего нет. — С-спасибо, — ее пальцы слегка дрожат и пришлось приложить больше усилий, чтобы застегнуть блузу снова. — Ты тоже испытываешь смущение? — Да… неловко очень. А ещё… чувствую странное желание коснуться губами твоих плеч. — Ой… — девушка опешила настолько, что замерла. — Если тебе хочется, то… — Я очень осторожно. Придерживая мантию, он склонился к ней. Его сухие, но мягкие губы едва уловимо коснулись изгиба её шеи. Так невинно и осторожно, будто бы это был опавший с дерева лист. Отклонившись, Двалин быстро укутал её в мантию, спрятав плечи, и прижал к себе. — Не понимаю, что делать с этими чувствами… Мурашки пробежались такой сильной волной, что Фурина едва не вскрикнула. Запах и тепло Двалина окутывает ее, помогая расслабиться. — Мне понравилось, — шепчет, неуверенно обнимая мужчину за пояс. — Получается, Богиня позволила нам любить? — Венти ведь попросил ее… — Мне… немного стыдно за это, — он гладит Фурину по спине. — За что? — За то, что я коснулся тебя губами. И вообще… за эти чувства. — А мне… Мне не стыдно… Я волнуюсь, почему-то. — Наверное, мне стыдно, потому что я твой начальник. А ещё я слуга Венти. А ты его дорогая подруга и как-то… странно это? — Но ты не слуга ему, а друг, разве нет…? — Друг, но даже так, — вздыхает. — Ты ведь его лучшая подруга. Наверное, он и мысли не допускал, что его дракон вдруг решит, что ему всё можно. — Ты говоришь странное. Он же сам спрашивал для нас у богини, — Фурина поднимает взгляд и слабо улыбается, стараясь поддержать Двалина. — Ну… я имел в виду, что в прошлом он не думал. То есть, я запутался, — он разочаровано вздыхает и опускает голову. — А еще я старше тебя, — она слегка усмехнулась, поднимаясь на носочки. — Но ты же такая маленькая. — А ты сильный и красивый дракон. И мне нравится, когда ты… Ну, вот это все делаешь, — смутилась. — Чувствую себя неловко, — он прижимает ее к себе и касается губами макушки. — Я тоже. И мы с Венти как-то обсуждали то, что я чувствую. Он был только рад… — И что он сказал? — «Почему бы тебе не попробовать построить отношения с ним»? — Ой… — Вот… Так что он считает, что его дракон решил, что ему все можно. — Я понял, — Двалин поднимает голову к небу и прикрывает волосы девушки капюшоном. — Дождь начинается. — Ну и пусть, — Фурина раскрывает пышные белые крылья и пытается прикрыть ими голову Двалина. — Кажется эти чувства у меня появились еще тогда, когда ты попробовал те колосья, — усмехнулась. — Колосья? — хмурится. — А, ой… те… О, Архонты, какой стыд… — Ты был таким милым и невинным. Скучал по Венти… — Мне так стыдно за тот день… — Не надо, это ведь были твои эмоции. Я не вижу ничего постыдного. — Признаться, я половины не помню… надеюсь, ничего ужасного не сделал. — Не сделал, все в порядке. Но тогда мне открылись глаза на тебя совсем с другой стороны, — улыбнулась. — С какой? — он поправляет капюшон на голове девушки. — С мягкой. Не такой, какого я видела тебя на работе. Открытый и нежный. Даже напуганный… — Будто ребенка описываешь, — усмехнулся. — Но я понимала, кто ты, и что ты занимал высокую должность. Поэтому для меня это стало каким-то открытием и я посмотрела на тебя иначе, не так, как на своего начальника, которому я придумывала истории про пеликанов, чтобы сбежать к Венти. — Хочу называть тебя как-то по-особенному. Вот, Барбатос называет тебя Фуфу… и я хочу тоже назвать тебя как-то, чтобы это было только мое. — Фофо? — усмехнулась. — Аха… звучит немного странно. Может, Рина? — Мне нравится. А как можно называть тебя? — она утыкается лицом в грудь Двалина и трется носом. — Хм… я не знаю? Моё имя не такое мягкое и красивое, как твоё, — он гладит её по голове. — Может, какое-то прозвище? Сайно называл Тигнари хвостиком. — У меня тоже есть хвостик… и рожки… и чешуйки. — Я еще успею об этом подумать, — Фурина закидывает голову назад и ставит подбородок на грудь Двалина. — Можно мне еще поцелуй? — Тебе можно всё, — он наклоняется и очень аккуратно и неловко касается ее губ. Перья на кончиках крыльев слегка задрожали и Фурина снова спрятала лицо в грудь мужчины. — Теперь мы будем обниматься чаще? — Думаю, да. И я буду целовать твой нос каждое утро. — Почему только по утрам? — ворчит девушка. — Не только, но утром обязательно. Это заложено в моей природе. — Правда? Венти тебя целовал каждое утро? — Только в лоб, и когда я был в облике дракона. — Мне кажется, что это мило. Какой же ты тёплый, — Фурина сильнее обнимает дракона. — Спокойно так. И я чувствую себя увереннее. — Может, зайдём в дом? Замерзла? — Пойдем попьем чай с конфетами? — Только вдвоем? — Верно, — кивает. Прихватив с собой чай и свежие булочки из кухни в доме, они вновь вышли во двор и направились в беседку. Над ними шумит дождь, барабаня по крыше, создавая уютный фон. Вечереет, и сумерки постепенно окутывают сад. Беседка освещена мягким светом фонарика, который висит в центре. Они садятся за деревянный стол, на который ставят чайник и тарелку с теплыми булочками. Запах свежей выпечки смешивается с ароматом дождя и листвы, придавая атмосфере особую магию. Мужчина наливает чай в две кружки, и они вдвоем наслаждаются горячим напитком, ощущая, как тепло разливается по телу. Фурина довольно быстро завязала разговор. Она рассказывает ему что-то об одной из пьес, а он внимательно слушает, иногда наклоняясь ближе, чтобы уловить каждое слово. Она улыбается, её глаза светятся в полумраке, а он смотрит влюблённым взглядом, впервые чувствуя себя так легко и даже немного потеряно. — Однажды на репетиции я умудрилась поскользнуться и порвать сценический наряд. А на следующий день уже выступать! Я была в ужасе, конечно, но мы с Венти пол ночи не спали, чтобы все привести в порядок, больше я так не подставляла себя. Ужас, ужас, до сих пор вспоминать стыдно! — Так вот куда он пропадал иногда? Перешивал с тобой наряды? — Да и не только. Декорации, реквизит, Венти полностью во всем этом участвовал, — улыбается. — Жаль, что я не на все пьесы ходил, конечно, — он качает головой. — Эти скучные «бумажные дела» занимали всё время… — Ничего, у нас же не каждый раз новая, — она тянется за булочкой и сразу откусывает. — Ты тоже кушай. — Засмотрелся, — он отпивает из чашки. — Когда мы вернемся в Селестию, или… куда мы вернемся… Ты, эм, то есть… можно мне сыграть в твоей пьесе? — Правда хочешь?! — Фурина настолько удивилась, что чуть не подавилась крошками. — Осторожней, Рина, — он аккуратно вытирает салфеткой уголок её губ. — Правда хочу. — Конечно, можно! — в порыве чувств, девушка падает в объятия к Двалину. — Я придумаю для тебя интересную роль. — Большой и страшный дракон, который охраняет принцессу? — он обнимает её за талию. — Это было бы довольно просто, не думаешь? — она укладывает голову мужчине на плечо. — А как тогда? — Хочешь побыть злодеем? — ее глаза загорелись вдохновением. — Кем угодно, — улыбнулся. — До сих пор поражаюсь, какая ты маленькая. — Вдруг я еще вырасту? — Нет, не вырастешь, — он целует её в лоб. — Останешься малышкой. — Может я увеличу себе дозу тортиков в день и резко начну расти, — смеется. — Тогда буду кусать тебя за бочка. — У меня нет бочков! Тортики полезны для фигуры. — А где тогда расти начнешь? — В высь, конечно! — А, ой, я подумал про попу. — Какой ужас, — Фурина театрально хватается за сердце. — Ну, если моя попа станет больше, я буду спокойна, потому что ты откусишь лишнее. — У тебя не может быть лишнего, — он прижимает ее к себе сильнее, укутав в мантию получше. — Замерзла? — Немножко, но этот холодок приятный. Потому ты ощущаешься еще теплее. Если бы я знала, что после признания чувств будет так легко с тобой обниматься, сделала бы это раньше, — улыбается, смотря на Двалина. — У меня после этого признания чувств будто больше стало. Такое… необычное ощущение. — Да, у меня тоже. Потому что мы перестали их сдерживать, — девушка тянется выше и мягко целует Двалина в щеку. — Хочу всегда-всегда вот так сидеть с тобой. — Если очень долго сидеть, то будут болеть ноги, — смеется. — Тогда стоять, — он заправляет ей за ухо светлые пряди. — Стоять с тобой тоже готов вечность. — И я хочу. Двалин, а, когда ты будешь маленьким дракончиком, ты будешь спать у меня на руках? — Конечно. Хоть каждую ночь. — Каждую не хочу. Хочу и с маленький тобой и с большим лежать. Когда я проснулась тогда в палатке, ты так обнимал меня, было тепло… — Ой… и стыдно? — Нет, я смутилась, но не подала виду, ахах. Но мне это понравилось. — Это тогда, когда я ещё и голый был? Или я не тогда голый был? О, Архонты, какой стыд. — Голый ты тут был, но тоже меня обнимал, — смеется, покраснев. — Это было неожиданно, но, кажется, я не была против. — Я буду всегда тебя защищать, Фурина. От любой беды. Постараюсь сделать тебя самой счастливой. — А я буду защищать тебя. — Договорились, — он придвигает к ней чашку. — Пей, остывает. Она обхватывает чашку обеими руками и делает несколько глотков, полностью облокотившись на Двалина. — Значит, теперь ты будешь со мной спать? — Если ты этого хочешь. Я могу спать и рядом. Могу на полу. Могу в другой комнате. Хочу, чтобы выбор был за тобой. — Спи со мной в одной кровати. — С удовольствием. А ты допивай чай, и мы вернемся в дом, ты уже дрожишь. — Не заметила. Значит обнимай меня сильнее, — она широко улыбнулась и залпом допила уже остывший чай. Двалин сел поближе, совсем впритык. Он обнимает её, крепко прижимая к себе, и трется щекой о макушку. — Я читал о таком в книгах. Там подобные сцены описаны очень красиво. Интересно, а мы со стороны красиво выглядим? — Уверена, что красиво. Ты красивый и я красивая, так что, да, — улыбается. — А еще красиво будет, если я буду у тебя на коленках. — Сядешь? — он отклоняется назад. Оперевшись на плечи мужчины, Фурина легко перебирается к нему на колени. Она сидит боком, обвив мужчину за шею и смотрит ему в глаза. — Вблизи ты еще красивей… — А ты ещё меньше. И… легче. Совсем пушинка. Хочется тебя защищать от всего мира. — Это просто тебя кормили так хорошо, что ты так сильно вырос, — усмехнулась, утыкаясь лицом Двалину в шею.