Demon

[Мир людей. Передовая линия. Западный фронт]

Солнце медленно поднимается над горизонтом, заливая небо золотистым светом. Лучи проникают сквозь редкие облака, окрашивая их в мягкие оттенки розового и оранжевого. Туман, словно лёгкий шёлк, стелется по земле, наполняя утро таинственной красотой. На небольшой возвышенности, утопая в свежей, росистой траве, что осталась здесь после ухода Богини, сидят Хэйдзо и Кэйа. Солнце медленно поднимается выше, окрашивая всё вокруг в яркие краски. Тёплый свет касается их лиц, заставляя прикрыть глаза. Хэйдзо глубоко вдыхает утренний воздух, наполненный ароматами трав и цветов: — Давно не было такого спокойствия и такого пейзажа вокруг, да? — Будто мы все же умерли и попали в рай, но не в тот рай, в котором обижают ангелочков. Кэйа сидит, разложив вокруг себя часть своего оружия. Он изучает каждое будто в первый раз и пытается попадать по мишени пустыми патронами. «Тц, мимо…» — Давай выколем тебе глаз? — План-капкан, Хэй, — Кэйа закатывает глаза. — Зато теперь мое моргание не похоже на подмигивание. — Жаль, это была разрывная шутка, — усмехнулся. — Согласен. Ну, пора придумать шутку о золотом глазе. Идеи? — Хммм… нет, — пожимает плечами. — Но если бы у вас с Альбедо что-то было, я бы пошутил про золотой дождь. — О, мне нравится. Мой господин меня благословил, — Кэйа целится ещё раз и попадает в самый край мишени. — Та блять, почему с двумя глазами так сложно? Как мне господина защищать потом? — То есть ты был бы не против таких экспериментов? — С ним я готов на все. — Даже на такое? Ты извращенец, получается? — Хэйдзо поднимается на ноги и потягивается. — Да кто бы говорил, Хэй. Ты в последнее время только о сексе и говоришь. Сильно чешется без твоего демона? — У нас было не больше вашего, тц, — он скрестил руки на груди. — Ничего не чешется. — Ну-ну, — Кэйа берет винтовку и заряжает в неё пустой патрон. — Вроде сейчас не инвалид, но ощущаю себя именно так… Я ведь не растеряю свои навыки стрельбы, да…? — Идиот, что ли? — Хэйдзо приподнимает одну бровь. — Нет, не растеряешь. — Ну, вдруг. Я ведь давно без глаза, непривычно так много видеть. Зря учился этому так долго? — Как думаешь, что они сейчас делают? — Хэйдзо проходит мимо Кэйи и усаживается на землю. — Надеюсь, что отдыхают и хорошо кушают… — мужчина делает выстрел, который снова пролетает мимо маленькой мишени. — Может забить и просто закрывать глаз…? — Попробуй, если тебе так легче будет, — подтянув колени к груди, Хэйдзо обнимает себя и вздыхает. — Скучаю. — Не давай мне поблажек. Я знаю, что хорошо стреляю, но в снайперы меня больше не пускали. А сейчас могут, — Кэйа старается отвлекать и себя, и друга. — Пиздить тебя палкой? — Можно. — Я не могу, Кэй. Вот так отвлекаться, как ты, не могу, — он склоняет голову на свои колени. — Не понимаю, как тебе удается. — Не удаётся… — вздыхает, опуская оружие на землю. — Блять. Хочу к нему. — Если подумать, по дням прошло не так уж и много времени… а по ощущениям — вечность какая-то. — Думал, что если узнаю, что он жив, будет легче, но нет, хочется наоборот бежать к нему ещё скорее, потому что стало менее страшно… — Мы хотя бы знаем, что они живы… а они? Думаешь, они знают? — Альбедо ведь спас нас… Я всегда был уверен в его силах, но он… Не знаю и мне страшно думать. Хотя, может, моя смерть бы сделала ему легче? Иногда я думаю и об этом, аха… — Кэйа берет небольшую щетку и принимается чистить и без того идеально чистое оружие. — Почему так думаешь? Думаешь, он все еще таит обиду? — То, что с ним случилось я бы не пожелал даже злейшему врагу… Это такой пиздец, Хэй, я не знаю обижен ли он все ещё, но думаю, что я бы был обижен на его месте. И, может, ему бы стало легче, если бы я умер? Разве мое существование не напоминает ему о той боли, которую я ему принес? — Альберих поджимает губы, не замечая, что трёт щеткой дуло револьвера уже долгое время. — Но ведь ты правда ошибся. Ты признал, попросил прощения. Ты бы не простил такое? — Аха, я не знаю. Наверное, если бы Альбедо так сделал, я бы простил ему все, но, я не могу простить сам себя. Я не достоин его, но не могу не тянуться к нему, как же это отвратительно с моей стороны… Просто… Тц, — Кэйа опускает взгляд на свой револьвер. — Что ты там интересного увидел? Он хоть не заряжен? — Они все разряжены, и у меня с собой только пустые патроны. Даже если стрелять в человека, останется максимум сильный синяк. — Сильный синяк? Я бы не против сейчас набухаться. — Ну, кто-то уже пьёт. Понимаю их. Шумно конечно у ребят там, но мне как-то страшно. Вдруг что, а мы никакие… — Судя по словам той Богини, сюда еще долго никто не сунется. И я почему-то ей верю. А ребята… мы понесли большие потери, но на войне это как будто уже обыденность. Оплакивать боевых товарищей будем тогда, когда настанет мир, а сейчас нужно успеть жить. — Я стал параноиком, аха. Идём пить? С утра? — Не хочу. Там нет Казу, — вздыхает. — Он так любит вино. И такой забавный, когда выпьет вина. — Поздравляю, ты совсем поплыл, мистер «меня не интересуют отношения». — Говорят, что время идет быстрее, когда пиздец вокруг. Вот, ощущаю себя так, будто знал Кадзуху всю жизнь, вот и всё. — Это мило. Честно. Удивлен, что кто-то так врезался тебе в душу. Ещё и кто-то из демонов. — Он вообще не демон, Кэй. Он ангел во плоти. — Понимаю, но природа-то, — усмехнулся. — А в форме котёнка он вообще милашка. — Да, но, кстати, эти превращения мне кажутся слегка жутковатыми. Вот подумай, ты переспишь с демоном, а потом он в виде хомячка лежит на тебе и ты понимаешь, что спал с этим хомячком. Не думал о таком? — Блять, Кэй, зачем ты такое мне говоришь? — стонет. — И как перестать об этом думать? — Может тебя это немного отвлечёт, — смеется. — Но я думал об этом ещё когда видел Тигнари в виде лиса. Это прям… Хотя они оба лисы. У них нормально, но ты то не перевоплощаешься ахаха. — Ну, пиздец, спасибо, блять. — Всегда пожалуйста, друг, — он звонко смеется, смотря на Хэйдзо. — Мне не жалко ебанутых мыслей. — Тц, дурак ты, — он скрещивает руки на груди. — И вообще, ты золотой дождь хочешь, молчал бы уже. — Что более извращенное? Дрочить коту-хомячку или умыться мочой? Блять, я сам в ахуе, аха-ха. — А что насчет копро? Что извращенней, подрочить котику или обмазаться говном? — Блять, какая жесть. Думаю, что Альбедо не настолько сумасшедший. Хотя, с говном он бы меня смешал. Не со своим, я так думаю. — А если б захотел? Ты б смог? — Все, что пожелает мой господин, — Кэйа складывает руки в молитве. — Ну, блин, я бы не смог подрочить коту. Максимум — поцеловать его в пузико. Под хвостом там или ещё что. Но вот в говно… ммм… — Ахаха, боже, слышал бы нас кто-то из солдат. Это пиздец. — Не говори. Только минуту назад думал, что мы с тобой на полном серьезе и с каменными ебалами обсуждаем подобное. — В смысле, а мы не на полном серьезе это обсуждали? — Кэйа старается с максимально невозмутимым лицом смотреть на друга. — На полном. А если б Альбедо мог менять форму, ты б своему котику не подрочил, получается? — Получается. Мы оба не дрочим котикам, звучит печально. Ну, черт, это же реально странно. Это зоофилия какая-то, но и как-то нет, они же… Короче да. — Блин. Ну, если бы он попросил, я думаю, я мог бы его поцеловать. Ну, под хвост. Это мой максимум. — Под хвост в человеческом виде я бы с радостью поцеловал и не только. Но коту… Как-то это тяжело уложить в голове. У моего друга была собака, когда мы учились в школе, я с ней сам иногда гулял. И типа… Жесть. И зачем это в моей голове? — Ну, твой кот не умеет обращаться котиком, так что и под хвост целовать не придется. — А вдруг он надеть хвост решит? Аха, что-то я ахуел немного (много). — Ну, если в человеческом облике надеть хвост, то тут грех под хвостом не вылизать. — Такие разговоры могут меня возбудить, Хэй, не издевайся. — Ты сам свернул в это русло вообще-то. — Я начал за жуть, а за интим закончил ты. Как и многие наши разговоры. — Чего?! Это ты начал вообще-то про хвостик на Альбедо! — Тш, не кричи, вдруг он услышит, — как на автомате почти шепчет Кэйа, но потом понимает, что это невозможно. — Ну все. Клиника. За непродолжительным и почти бессмысленным диалогом Кэйа и Хэйдзо поняли, что чем больше обсуждают, тем сильнее скучают. Решив отвлечься на работу, они оба ушли чистить снаряжение. У Альбериха оно уже идеально чистое, ведь тот не отрывался от своего оружия с момента ухода Богини. Мысли о том, что их любимые живы заполнили голову сильнее, чем недавние мысли о неизвестности их судеб. Отдых под небольшим навесом у пещеры длится почти с утра. Солдаты наслаждаются спокойным временем и возможностью отвлечься. Эта атмосфера всё-таки не смогла обойти Кэйю и Хэйдзо стороной. Хоть им и жутко тоскливо, Альберих, переодевшись в более лёгкий камуфляж под тёплый вечер, схватил одну из бутылок алкоголя наугад, какой-то еды, и буквально в охапку утащил за собой Хэйдзо на холмик, на котором они проводили время утром. — Тебе тут понравилось, да? — Сиканоин усаживается на траву. — Тут на удивление спокойно и уютно. Да и остальным впадлу сюда идти, — Кэйа смотрит на бутылку. — О, поздравляю, Хэй, я утащил вино и гренки. — Вино… Казу любит вино, — вздыхает. — Садись. — Я случайно, честно, — Кэйа присаживается рядом и принимается вытаскивать пробку. — А если вытягивать хвостик, то звук такой же будет? — А разве в заднице вакуум? — Не знаю, я не проверял, что там в заднице, — он тянет руку к гренке. — А ты? — И я не знаю. Ни у кого не вытаскивал и у себя в том числе. Стаканы я не взял, будем слюнями обмениваться. — Окей. А ты б вставил себе? Ну, хвост. — Да, чисто из научного интереса. — Сам? Или с Альбедо? — С ним, конечно. — А сам? Ну, типо подрочить, — отпив из горла, он вернул бутылку Кэйе в руки. — Подрочить себе пробкой с хвостом? — Кэйа тоже отпивает вина. — Почему нет? — Это странное какое-то? Ты бы так сделал? — Ну, не хвостом, конечно… Хотя… — Ого. Перед Казу? — Блять, ну, перед Казу как-то стыдно… а ты мог бы дрочить перед Альбедо? — Кхм, — Кэйа залился краской и выпил несколько больших глотков вина. — Ну, да… — Не понял щас. Было что ли? — Хэйдзо ехидно улыбается. — Ну… Было… — «Ну, было»?! — Хэйдзо отпивает и заедает гренкой. — Рассказывай. Мне нужны подробности. — Озабоченный коротыш… Ну, он меня возбудил, что не удивительно, а потом говорит «дрочи тут, если хочешь». Ну, и я в итоге… Да. — В смысле? Он тебе просто сказал «дрочи тут, если хочешь», и ты с удовольствием подрочил? — Ну, я сильно смутился, не понимал, шутит ли он, но он не шутил. Говорил удивить его. А кто я такой, чтобы с ним спорить, — Кэйа почти багровеет, хоть на его смуглой коже это едва ли заметно. — Ого, и это я ещё извращенец? — Тц, завидуй молча. — Завидовать тому, что ты гребаный извращенец, который не против, чтобы на него нассали? — Ты вообще кота в жопу целовать собрался, — Кэйа всучил другу бутылку и отвернулся. — Не кота, а Кадзуху! А ты б Альбедо в жопу не поцеловал? — Не оправдывайся! Но, конечно, я бы поцеловал, если бы он дал мне такую возможность. — И в облике кота тоже? — Угу… — Вот, тогда ты из нас больший извращенец! Ты б и в попу его поцеловал, и позволил бы ему тебя обоссать. — Скажешь мне об этом, когда коту дрочить будешь. — Ой, блять, — отпив ещё, он вернул бутылку другу. — Слушай, а оделся бы для Альбедо горничной? С пробкой в заднице. — С радостью. Любое его желание. — И дал бы ему себя вытрахать? — Глупые вопросы, Хэйдзо, — пожимает плечами и хрустит гренками. — Я просто совсем не представляю тебя снизу. — Да я тоже. Аха. А вот с твоим ростом в любой позиции будет комфортно, я думаю. — Но Казу такой ангелок… совсем плохо вижу его сверху. Ох… я уже так соскучился, что мне бы хоть как-то его увидеть. — Понимаю… Очень хочется. Кстати, в тихом омуте черти водятся, может это про твоего демона? — Хотел бы увидеть его чертей. О! А как тебе Альбедо в костюме демонёнка? — Ты хочешь, чтобы я дрочить тут начал? Я ведь напьюсь и смогу. — При мне? — Обойдешься, я не изменяю моему господину. — Но ты сказал, что тут дрочить будешь. — Это образно. «Тут» — это лагерь. — Понял. Тогда никакой дрочки? А смешно было бы, если б ты пошел дрочить под кустом, и тут Альбедо идёт. — Я бы застрелился. — Спермой? — Дурак? — Да. Мы сегодня столько говорим о всяких пошлостях, что у меня уже чешется. — Ты сам начинаешь эти темы, может это тебе бы сходить подрочить за кустом? — Чего?! Это же ты с самого утра начал про хвостик в заднице Альбедо и полизать под хвостом! — Я начал за дрочку хомячкам, — Кэйа кашляет в кулак и отпивает вино.

***

[Мир людей. Западный фронт. На подходе к передовой]

Весь день прошел в длительном путешествии. Телепортация, затем полет на крыльях, затем снова телепортация. После того, как Итэр сказал, что видел Богиню, и та уверила, что люди живы, атмосфера наполнилась энтузиазмом. Проснувшись, Редо чувствовал себя настолько отдохнувшим, будто бы и не было того периода полного бессилия. — Снижаемся, — командует Итэр, как только увидел глазами ворона, что зеленая трава уже совсем близко. Редо покорно спускается за ним, и ветра Кадзухи следуют за ангелами. Как только ноги коснулись земли, Итэр поставил алхимика, а Каэдэхара принял облик юноши и сразу же оделся. — Аура здесь какая-то… живая? — Альбедо осматривается по сторонам. — Вокруг только руины, но под ногами трава… это все так… странно? — Это аура Богини, знакомься, — усмехнулся Редо, крепко сжимая руку Итэра. — До сих пор немного страшно, — Итэр сразу становится ближе к Редо. — Как мы не почувствовали присутствие кого-то настолько сильного? — задумывается Кадзуха. — Думаю, она усыпила нас всех точно так же, как это было, когда тот ангел пришел за Венти, — Альбедо проходит сквозь полуразрушенную каменную арку. — Кажется, когда-то здесь была крепость? — Редо рассматривает разрушенное некогда величественное здание. — Да, кажется, это было не так давно, — Итэр смотрит за алхимиком, боясь сделать даже шаг без Редо. — Почему она не хочет восстановить безжизненные земли? Даже под ее ногами растёт трава, — вздыхает Кадзуха. — Если честно, то у меня ощущение, будто бы она не знала о том, что происходит, — обнимая Итэра за талию, Редо шагает вслед за близнецом. — Конечно, я не видел её, не разговаривал с ней, но её поведение говорит о том, будто она не в курсе многих вещей. — Она извинилась за то, что меня бросили… — Плюс один за мою теорию. Идём, смелее, малыш, — Редо оставил краткий поцелуй на щеке Итэра. — Однако, если здесь есть люди, почему никто не патрулирует? — Альбедо переступает разбитые ступени. — Здесь же так сильно пахнет Богиней, думаю, она позволила им так отдохнуть, — предполагает Кадзуха. — На такую светлую энергию идти просто опасно. — Но ты идешь, — усмехнулся алхимик. — Я иду, потому что я иду к Хэйдзо. — Беспечно вот так без патруля, — вздыхает. — Итэр, твои вороны уже видят людей? — Видят! — Итэр почти подпрыгнул. — Девушка и мужчина. Они ближе всех к нам. — Отлично. Пойдем своим ходом, — Редо переступают через обломки, чуть прижимая Итэра к себе. — Твои птички нас проведут. — Это Нёвиллет! — Он далеко? — Альбедо перешагнул последнюю ступеньку. — Конца края этим руинам не видать. — Семьсот тридцать два метра от нас. Это не далеко. — Какие точные измерения у твоих птичек, — усмехнулся Редо. — Получается, у тебя уже глаз намётан? Мне теперь немного не по себе. — Это не у них, это я ощущаю. Научился за время с Рэйн, чтобы точнее все понимать. Я молодец? — Итэр переводит взгляд на ангела. — Самый лучший. Теперь мне будет немного стыдно перед тобой обнажаться, — усмехнулся. — Почему? — он наклоняет голову, случайно опустив взгляд. — Вдруг мои размеры тебя не впечатлят. — Ты странный. И я видел тебя, когда ты спал. Еще у алхимиков дома. Мне все нравится. — Я не спал обнаженным. Ты заглядывал ко мне под одежду? — Да, прости. Не удержался. — Ого. Расскажешь подробней? Как? Когда? Что ты именно рассматривал там? Почему? Интересненько, мой грязный любопытный ангелок. — Я же тогда много читал. И искал. Оказалось, что половой член может быть разным и разной длины. И я захотел узнать какой он у тебя. Ты тогда уснул рядом, а я аккуратно приподнял одеяло и оттянул твои штаны. Ну и все, — спокойно рассказывает Итэр. — Это было после нашего первого поцелуя примерно. — И у кого ты ещё смотрел? Или сравнивал только с собой? — Только с собой. Мне больше никто не интересен был. — Только посмотрел и всё? — Да, не хотел тебя будить. — Ты милашка, — Редо вновь целует его в висок. — Люблю тебя. — И я тебя. Еще триста два метра. Они идут нам навстречу, — командует Итэр. «Такой уверенный и собранный, а ещё минуту назад дрожал из-за ауры Богини, — Редо с особой мягкостью и любовью смотрит на Итэра. — Мой». — Мы уже должны их видеть, — алхимик вертит головой по сторонам. — Здесь столько обломков и руин… — Я их вижу, — один из воронов Итэра садится к Альбедо на плечо и касается клювом его виска, чтобы поделиться зрением на долю секунды. — За деревом их будет видно. — Ого… я даже в лучшие свои годы так хорошо не видел, — усмехнулся. Он нетерпеливо ускоряет шаг. Переживание от встречи со старым другом вынуждает его идти быстрее. Практически добежав до дерева, он остановился и замер: Нёвиллет, облаченный в темно-фиолетовую мантию поверх строгого костюма идёт в сопровождении Фарузан. Не похоже, чтобы они были на патруле, скорее — просто прогулка. Женщина как обычно рассказывает что-то, а тот, как и всегда, слушает. — Нёви… — на ватных ногах алхимик ступает навстречу другу, которого даже и не думал увидеть снова. — И правда получилось поделиться зрением, — шепчет Итэр, широко улыбаясь. — Директор! — кричит Кадзуха, помогая Альбедо быстрее идти вперёд. — М? — Нёвиллет не сразу осознает происходящее и медленно поворачивает голову на звук. — Альбедо! — Фрузан бросилась к нему. Женщина просто упала в объятия алхимика, крепко обнимая и бубня что-то неразговорчивое о том, какой Альбедо глупый. Из глаз хлынули слёзы, ведь она, потерявшая весь свой отряд, даже не думала, что однажды вновь сможет обнять старого друга. — Доброго вечера, директор, — машет рукой Редо, второй рукой обнимая Итэра. — Директор, — Кадзуха бросается обнимать Нёвиллета, пока тот слегка растеряно, но с улыбкой смотрит на дорогих ему существ. — А мы только вчера узнали, что вы живы и ходим улыбаемся, — мужчина с теплом обнимает своего бывшего ученика и поднимает взгляд на Альбедо. — Как же я рад вас видеть. — А мы… сегодня, — алхимик подбирается к мужчине ближе, стараясь как-то двигаться вместе с Фарузан, что повисла на нём мертвым грузом. — Фару, ты живая? — Нёвиллет слегка усмехается, протягивая руку, чтобы обнять друга. — Вы почему здесь? Вы знаете что со связью? Я почти ежедневно пытался достучаться к вам. — Не знаю… мы тоже пытались. Ни магия, ни лозы Редо — ничего. Никак не получилось достучаться до вас, — Альбедо уткнулся в плечо Нёвиллета. — Рад, что вы в порядке. А… а Кэйа и Хэйдзо… они тоже здесь? — Здесь. Я видел, как они ушли от остальных солдат. Так что, они сейчас одни, — улыбнулся. — Отведите нас к ним! — молит Кадзуха. — Лучше просто скажите, где их искать, — Альбедо кое-как выпутался из объятий Фарузан. — Идите прямо, — Нёвиллет указывает себе за спину. — Справа будет пещера-это наша база, левее пьющие солдаты, а ещё левее холм, сразу увидите этих двоих. — Я понял, — Альбедо схватил Кадзуху за руку. — Спасибо. Увидимся позже! «Жив. Он и вправду жив», — позволив себе чуть больше эмоций, чем обычно, алхимик бежит по указанному Нёвиллетом маршруту, утягивая Кадзуху за собой. Демон не отстает ни на шаг, а его ветра дуют в спину, будто подталкивая парней и придавая им скорости. — Еще немного, и мы их увидим, Казу, — алхимик мчится вперёд. — Волнуешься? — Очень. Мне кажется, я скоро не буду чувствовать ноги от волнения, — рука Кадзухи ощутимо дрожит. — Ты чувствуешь их, Казу? — Слабо, но… Д-да, — на глазах демона проступают слезы. — Чего?! Это же ты с самого утра начал про хвостик в заднице Альбедо и полизать под хвостом! — звучит громкий возглас Хэйдзо, отчего глаз Альбедо чуть нервно дернулся, а Кадзуха, отпустив его руку, сорвался на бег. — Я начал за дрочку хомячкам, — Кэйа кашляет в кулак и отпивает вино. «Даже не хочу знать, о чем они говорили», — алхимик вздыхает. Шаги Каэдэхары заставили людей отвлечься от беседы и алкоголя. Они оба поднялись на ноги, ожидая увидеть Нёвиллета, но ошиблись. — Живы… — алхимик шумно выдохнул, наконец оказавшись в паре метров от Кэйи. Увидев Кэйю так близко, Альбедо замер. Он не уверен, действительно ли это происходит, или это просто мираж, обман усталого разума. Затем он все же делает шаг вперёд. Его движения нерешительны, как будто он боится, что любое действие разрушит эту хрупкую иллюзию. Но уже через секунду он бросается к Кэйе. Такие долгожданные крепкие объятия. Он прижимается так сильно, как будто боится, что Альберих снова исчезнет. Его руки дрожат, а пальцы сжимаются на его спине, как будто он хочет убедиться, что это не сон. — А… Бедо… — не веря своим словам и глазам, Кэйа слабо отшатнулся назад. Не в силах сдерживать эмоции, алхимик расплакался. Слёзы текут по его щекам, и он прячет лицо, уткнувшись в грудь мужчины и вдыхая знакомый аромат. Вокруг них мир продолжает своё движение, но для них время остановилось. Только их сердца, бьющиеся в унисон, напоминают им, что они живы и вместе. Альбедо чуть отстраняется, чтобы заглянуть в лицо Кэйи. Его щеки всё ещё мокрые от слёз, но в его глазах сияет радость и благодарность. Он нежно касается лица Альбериха, поднимается на носочки и целует. Целует так сильно и крепко, как никогда прежде. Происходящее кажется сном. Таким прекрасным сном, что просыпаться не хочется больше никогда. Кэйа охотно и жадно отвечает на поцелуй, забыв о всем происходящем. Кадзуха стоит напротив Хэйдзо и смотрит на него полными слез глазами. Ужасно хочется обнять, но растерянность от встречи выбила демона из колеи. Он дрожащими руками достает ракушку и так же неловко протягивает ее парню на вытянутых руках. — Я скучал… Я сильно скучал, Хэйдзо… — Казу… Не веря своим глазам, Хэйдзо делает шаг навстречу. Он подходит совсем близко и заключает Кадзуху в объятия, оставив того стоять с ракушкой в протянутой руке. — Я очень рад, что ты в порядке… очень-очень рад… — шепчет Сиканоин, крепко прижимая демона к себе. — А… А ракушка? — Кадзуха дрожащими руками обнимает Хэйдзо, пытаясь сдерживать слезы. — Хэй, если бы я знал, что будут такие галлюцинации после вина, я бы пил постоянно, — шепчет Кэйа, который едва ли смог оторваться от губ Альбедо. — Да… ракушка, — он целует Кадзуху в висок. — Она очень красивая. Так хотелось обнять тебя, что не смог удержаться… — Пил бы и обсуждал секс с хомячками? — Альбедо опустился на полную стопу и прижался к Кэйе, уткнувшись лицом ему в грудь. — С тобой не было связи… — шепчет дрожащим голосом. — Я думал… я думал, что не успел… что ты снова меня оставил… — Подожди… — Кэйа хмурится, ощущая как тяжело его голове переварить информацию. — Подожди! Ты тут? Моя любовь здесь?! Альберих слегка пошатывается и падает на колени, утягивая Альбедо за собой. Сердце в груди бьется до ужаса быстро, но абсолютно все отходит на второй план. — Ты не снишься мне? — Кэйа прижимает Альбедо к себе и ведёт носом по его волосам. — Не снюсь, иначе был бы в костюме хомяка, — алхимик шмыгает носом. — Т-ты плачешь? — Кэйа круглыми глазами рассматривает лицо Альбедо. — Почему ты плачешь? — Тц, идиот, — бубнит. — Альберих, ты просто идиот, вот ты кто, понял? — он прячет лицо в чужом плече и, не сдерживаясь, плачет навзрыд. Кэйа с лёгким ужасом и страхом на несколько секунд поднимает взгляд на Хэйдзо, но понимает, что тот тоже «не здесь». Он склоняет голову вниз, будто пытаясь спрятать своего любимого от всего мира и остаться с ним наедине. — Больше никогда не исчезай, понял, Альберих?! Никогда-никогда даже не думай о том, чтобы пропасть и не выходить на связь! Никогда! — он цепляется пальцами в чужую мантию на спине и продолжает бормотать. — Никогда… не оставляй меня больше… никогда… — Ты сам меня выбросил, не спросив, — Кэйа слабо усмехнулся, еще сильнее прижимая к себе Альбедо. — Заткнись, — цедит алхимик. — Нашел время спорить. — Казу… — положив ладони на щеки демона, Хэйдзо принялся выцеловывать его лицо. — У нас ещё вино осталось… будешь? — Я не успел сказать. Я боялся, что не успею сказать тебе, Хэйдзо. Я не успел тебя защитить и не успел сказать, — Кадзуха плачет, игнорируя предложение. — Я тебя люблю, Хэйдзо. Я умею любить… Сердце Сиканоина подскочило и громко в грудь. — Конечно, умеешь… конечно, ты умеешь, — он целует демона в щеки. — Милый Казу. — Как же хорошо, что ты жив, — шепчет Кадзуха и чувствует, как слабеют ноги от волнения. — Присядем, — Хэйдзо опускается на землю и тянет Кадзуху к себе на руки. — Я тоже волновался… и очень скучал. — Х-хэйдзо, я стану сильнее и смогу тебя беречь, — шепчет Кадзуха. — Милый Казу, я тоже стану сильнее и буду беречь тебя. Кэйа мягко гладит светлые волосы и зарывается в них носом, желая ощущать Альбедо как можно больше. Настолько, насколько это возможно. Мужчина понижает голос и тихо шепчет: — Мне тебя не хватало. А видеть тебя обоими глазами еще приятнее… — Кстати об этом… откуда у тебя второй глаз? — он поднимает голову, позволяя Кэйе увидеть свои слезы и заплаканное лицо с красными щеками. — Божественная женщина вернула его мне. Оставив там твой протез навсегда, — улыбается, кладя руки на щеки Альбедо. — Какой же ты красивый… — Забудь, что ты увидел, иначе мне придется тебя убить, — алхимик трёт глаза рукавом. — Только оставь себе мои глаза. Оба, буду смотреть на тебя вечно, — бубнит Альберих, принимаясь выцеловывать щеки Альбедо. Кадзуха же мягко обнимает человека, пока собственное сердце завелось с огромной скоростью. — Хэйдзо, тебе интересны мои особенные места в мире? — тихо спрашивает демон. — Конечно, интересны, Казу, — Сиканоин трется носом о его щеку. — Хочу увидеть всё, что тебе дорого. — Фух, — тот спокойно вздохнул, полностью расслабляюсь в руках парня. — Ты очень устал, да? — Сиканоин гладит демона по спине. — Такой измотанный… — Не думал, что эмоции могут так отнимать силы, — кивает. — Не думал, что умею так любить. — Ты ж мой хороший, — Хэйдзо целует его в висок и утыкается носом в волосы. — Отдохни… я никуда не денусь. Отдыхай, и я с тобой тоже… а потом поговорим. У нас ещё целая жизнь впереди. Обиженно, словно маленький ребенок, Альбедо шмыгает носом и надувает щеки. Слова Кэйи отчего-то смутили его, а испытывать смущение он более, чем непривык. — Альберих, ты дурак… — Да. Я полный придурок и последний идиот, от которого в нашу долгожданную встречу ты услышал про дрочку хомяку, — он продолжает покрывать влажные щеки алхимика трепетными поцелуями. — Прости меня. Я и не мечтал увидеть тебя так скоро… — Да. Придурок, идиот и дурак. — Продолжай, не замолкай, говори со мной, я люблю твой голос, люблю тебя целиком, я так скучал по тебе и тому, как ты называешь меня дураком и идиотом. Альбедо, я не заслуживаю, но я до безумия сильно хочу быть рядом с тобой, я тебя люблю и обожаю, блять, — осыпав Альбедо сотней поцелуев, он вновь обнял его за плечи и прижал к себе, но краем глаза заметил Редо у подножия холма. — Никогда больше так не пропадай, слышишь? Дурак одно-… двуглазый! Даже не вздумай когда-нибудь меня оставить. Вот так взять и пропасть… просто не выйти на связь… да я с ума сходил, пока сидел в этой чертовой темнице, а потом вышел и что? И люди не выходят на связь… я ненавидел себя за то, что не успел. Ненавидел за то, что потерял тебя. Дурак. Альберих, ты дурак, — он плачет мужчине в плечо, совсем не заботясь о том, что обнажает свою душу перед ним. — Я же люблю тебя… и всегда любил. Только тебя… — Т-ты с перепугу это все говоришь…? — Кэйа растеряно смотрит в макушку Альбедо, уже чувствуя кожей его слезы. — Темница? Что? Какая сука посмела? — мужчина осыпает светлую макушку поцелуями. — Демоны, — звучит холодный голос Редо, а сам падший вместе с Итэром наконец добрались до людей. — Мой брат был заперт в темнице у демонов. И даже там продолжал думать о тебе. — Редо… — шмыгнув носом, Альбедо обернулся на него. — Пожалуйста, не надо. — Я ничего, — тот поднимает руки, будто сдаётся, но при этом буквально испепеляет Кэйю взглядом. — Нет, я заслужил и гораздо хуже, — Кэйа тянет Альбедо к себе как можно ближе. — Ты ещё милее, когда переживаешь за брата, — Итэр виснет у падшего на плече. — Будь моя воля, я бы ни за что и никогда не позволил этому человеку приближаться к моему брату, — шипит Редо. — Но я его люблю, — Альбедо бубнит, уткнувшись лицом в чужое плечо. — Понимаю. Поэтому и принимаю то, что он рядом с тобой, — Редо проходит мимо, ведя Итэра за собой. — Мы пойдем прогуляемся. Не буду вам мешать. — Угу… — алхимик трется мокрым от слез лицом о плечо Кэйи. — Знаю… — едва слышно произносит Альберих в ответ Редо. — Я бы тоже… — Хэйдзо, ты хотел бы стать демоном? — шепчет Кадзуха, искренне наслаждаясь запахом любимого человека. — Я… я не знаю, нужно подумать, — Хэйдзо целует его в висок. — А что? — Ничего, просто спросил… — Мы можем поговорить об этом, когда будем не на эмоциях, Казу, — Хэйдзо гладит его по спине. — Я хотел бы для начала больше понимать это всё, чтобы давать ответ. — Никогда бы не подумал, что случится нечто подобное, — Кэйа гладит алхимика по волосам, утыкаясь носом в его висок и говорит тихо, чтобы слышал только он. — Я знаю, что я конченный мудак, который недостоин ни миллиметра твоего волоса, но… Не могу сопротивляться тому, как сильно меня тянет к тебе, прости… Если бы не Хэйдзо со своей снайперкой вчера, я бы умер. И я пожалел только о том, что не увидел тебя еще раз перед смертью. А утром думал… А вдруг я бы так сделал тебе легче? — Ты придурок, Альберих! — шипит Альбедо. — Легче? Легче?! Да я… я же с ума сходил всё это время от переживаний. О том, успел ли я? В безопасности ли ты? Почему связь оборвалась? Я места себе не находил от одной только мысли, что ты погиб, а ты мне сейчас сам открыто заявляешь, что думал о смерти, чтобы сделать мне легче?! Ты конченный идиот! — Потому что я тупой. Прости меня. Я и представить не мог, что ты… Ты вот так можешь реагировать, и что я тебе дорог настолько… Прости, я постараюсь поумнеть. — Богиня тебе вместе со вторым глазом мозг не нарастила? — алхимик отрывается от чужого плеча и поднимает голову, чтобы смотреть Кэйе в глаза. — Это было бы слишком щедро, — глупо смеётся, рассматривая красные от слез глаза. — Даже дышать легче, когда ты рядом. — Даже не думай о смерти, понял? Я не позволю тебе умереть вот так. А если ты бросишь меня, я никогда не прощу себе, что отпустил. — Не буду… Спасибо, что сохранил мне жизнь. — Это твой единственный шанс, Кэйа, — Альбедо кладет дрожащую руку ему на щеку. — Если ты меня предашь, если сделаешь мне больно, если обманешь… я тебя не прощу, понял? — Понял. Я был слишком тупым, чтобы понять что делаю, но за эту ошибку я буду винить себя всегда, аха… Если однажды я проебусь так же сильно, то хочу умереть от твоей руки, если можно. — Нет, нельзя. Я не трону тебя. Если ты сделаешь мне так же больно, я даже не подумаю тебя убивать, Кэй. Это будет нечестно, ведь мне потом с этим жить. И Редо тебя не убьет. — Да, верно. Это будет гораздо справедливее. Боже, Альбедо, я так сильно тебя люблю… — Кэйа жадно и мимолетно целует алхимика в губы, будто пытаясь выжать максимум из той смелости, что у него появилась. — И я тебя тоже… Не понимаю, сколько времени я провел в темнице, но не было и дня, чтобы я не думал о тебе… Как твои дела? Как твоё самочувствие? Чем ты сейчас занимаешься? И ещё с сотню других вопросов… только это и отвлекало. — Я не мог перестать о тебе думать, даже когда смотрел в прицел. Я же не знал ничего… Я успел только увидеть твой напуганный взгляд, а дальше твоя магия. И все. А вдруг бы я больше не увидел тебя? Ты сильный, я знаю, но все равно было ужасно страшно. Я такой придурок, что так с тобой поступил, я бы так сильно хотел изменить это, чтобы с тобой такого не случилось, но я слишком тупой, — как только слёзы перестали течь из глаз алхимика, они проступили в обоих глазах Кэйи. — Как ты нашел меня? Устал? Долго пришлось идти? — Недолго, два дня всего. Мы с Казу больше просто не смогли ждать неизвестности. Душа не на месте была… решили пойти искать вас. Я знаю, что отправлял тебя в штаб людей на северном фронте. К Нёвиллету. Туда мы и пошли, — он вытирает слёзы со своих щек. — Потом… Потом… там все было разрушено, и мы не знали, куда идти… Вороны Итэра, ангела с черными крыльями, сказали, что на западе что-то странное, поэтому мы пошли на запад… Потом нам встретилась Богиня из Верхнего мира. Она сказала Итэру, что вы здесь и что вы живы… вот. — Сегодня день божественной щедрости, — он глупо усмехается, уже чувствуя побежавшие слезы. — Спасибо, что пришел… — Всё, — он безвольно падает в руки Кэйе, склонив голову на плечо. — Слишком много эмоций. Я устал. — Обычно у нас плачу только я, — шмыгнув носом, Кэйа уткнулся в волосы Альбедо. — Ты правда здесь… — Я никуда тебя больше не отпущу. И не оставлю. Ты пойдёшь с нами, Кэй… мы сейчас у Фатуи. — Да плевать куда, главное с тобой. Спасибо… Спасибо, что ты здесь. И за твои слова… Я и не мечтал услышать подобное от тебя. — Слушай… меня кое-что беспокоит… — он уткнулся носом в чужую шею. — Хочу спросить. Пойму, если не ответишь, но я хочу, чтобы ответил. Можно? — Спрашивай. Что угодно спрашивай. — Кхм… у тебя какой-то фетиш, связанный с животными? — Блять, — Кэйа засмеялся сквозь текущие слезы. — Нет, это… Боже, это было так тупо, ахаха. Ты уверен, что мне стоит объяснять? Я еще больше упаду в твоих глазах, аха. — В данный момент я думаю, что ты хотел бы подрочить хомячку. Или ты имеешь в виду ещё ниже? — Ахаха, господи. Я не собирался дрочить хомяку. Короче. В мою шальную голову как-то, еще в нашем с вами отряде пришла мысль, когда Тигнари спал в виде лиса на коленях Сайно. Типа, если вот они переспали, а потом на тебе лежит тот, с кем ты спал в виде животного, то ты получается спал с этим животным, да? А если у твоего демона, например, хомячка, встал и он к тебе ластиться, будешь ли ты дрочить хомячку? Хэйдзо-то в котика влюбился, так что, короче… Я не уверен, что стоит объяснять дальше. — … — оторвав голову от чужого плеча, Альбедо молчаливо смотрит в глаза Кэйи, приподняв одну бровь. — Наверное, было бы даже лучше, думай ты, что я хочу подрочить хомяку, — Кэйа отводит взгляд. — Нет, лучше я просто ещё раз осознаю, что ты придурок, чем к придурковатости добавится ещё и зоофилия. — Прошу прощения за мой долбоебизм, — Альберих неловко кашляет в кулак, забыв, что недавно плакал. — Но ты говорил мне это все, считая, что я зоофил? Ты знал, что ты до безумия милый? — Разлюбить человека просто из-за того, что ему вдруг захотелось подрочить хомячку? Звучит сомнительно. Я бы просто отвел тебя к хорошему доктору, и мы бы разобрались с этим вместе. — Ты выйдешь за меня замуж? — Кэйа поворачивается с серьезным, но смущенным лицом к алхимику. Усмехнувшись, Альбедо кладёт ладони на его щеки и трется кончиком носа о его нос: — Сколько ты выпил, Кэй? — Пару бокалов. Для блеска глаз. Чтобы лучше смотреться перед хомяком, — он прикрывает глаза, наслаждаясь каждым касанием. — Намекаешь, что я не серьезно? — Уточняю, не алкоголь ли в тебе говорит сейчас. — Нет. Я спрошу тебя снова. — Спроси. — Я же еще «не протрезвел», — усмехнулся, открывая глаза. — Ты сказал, что это не алкоголь, — шепчет, поглаживая Кэйю по щеке. — Все верно. И я хочу, чтобы ты вышел за меня замуж. У меня нет сейчас кольца, а еще я тупой и могу врезаться в угол, потому что не привык ко второму глазу. Я придурок, который сделал с тобой непростительное, но все равно надеялся, что смогу быть рядом, даже не мечтая о том, что ты сможешь хотя бы смотреть на меня без отвращения. Но да, я зову тебя замуж, потому что я хочу и я люблю тебя. — Мм, сразу столько своих «достоинств» перечислил, что я даже задумался, — Альбедо накручивает на палец прядь темно-синих волос у лица Кэйи. — Ну, лучше чтобы ты знал сразу, что я придурок. Хотя ты и так это знаешь. Я не могу привыкнуть стрелять, смотря в прицел обоими глазами, возможно я вообще разучусь стрелять и буду бесполезным. Я совсем отвык от обычного быта, но я стараюсь поддерживать чистоту там, где живу и умею готовить. Душ я принимаю быстро, в туалет тоже хожу быстро, так что никогда не буду засиживаться там долго. Я не храплю, но мне могут сниться кошмары, которые могут заставить меня кричать. А еще я всегда тёплый. — Ага, это, я так понимаю, ты решил перечислить немного плюсов? Еще что-то? — А еще я унылое говно, которое только и может, что нести бред, лишь бы не расплакаться из-за чего-либо. — Это — то, чем ты занимаешься сейчас? — Это то, чем я занимался тут с Хэйдзо, пока не пришел ты. Я по уши влюблён в того, кому сделал ужасно больно, на его месте я бы не простил такого как я никогда, но… Но я тебя люблю… — Я тоже не храплю. Редо говорит, что соплю. Засиживаюсь над работой до глубокой ночи, а потом вырубаюсь прямо в лаборатории. Забываю поесть, бросаюсь в студентов камнями, рисую порно картинки с Нёвиллетом и Ризли. — Ты самый прекрасный. — И мне правда было очень больно все эти годы, ведь я был уверен, что ты сознательно это всё сделал, а потом специально бросил меня. Узнать, что всё было не совсем так, помогло мне перестать держать на тебя обиду. Когда мои студенты спрашивали меня про любовь, я всегда говорил, что не верю в неё, и в этот момент думал о тебе… — Все те письма, которые я тебе писал, они здесь… — шепчет Кэйа. — Здесь? — Да, я успел вернуться туда, где прятал их. И забрал с собой. Каждое письмо, Бедо. — Можно мне прочитать их? — Я поэтому о них и сказал. Пойдем? — Пойдём, да, — алхимик поднимается на ватные ноги. — Далеко идти? — Совсем нет, я могу тебя нести, — Кэйа встаёт следом и протягивает руку к Альбедо. — Не нужно. Я в порядке. Просто устал. И испытал сильный эмоциональный стресс. — Прости… — Ты дурак? — Да. — Я так и понял. Идем? — он берет Кэйю за руку. — Веди. Бросив взгляд на друга, который полностью увлечён своим демоном, Альберих аккуратно спускается с холма. Он крепко держит Альбедо за руку, готовый его ловить. Их «казармы» созданные из разных палаток рядом с пещерами и подвалами оказались совсем близко. Обогнув холм, Кэйа проходит мимо своих товарищей, прямиком в одну из палаток. Они небольшие, но в одной палатке живет минимум четыре человека, а спят по очереди. Коробка с тесно упакованными письмами спрятана под вещами Альбериха. Мужчина буквально выкапывает ее и поднимает на слегка дрожащие от волнения руки. — Вот… Ни одно не потерялось… — Много… — окинув взглядом спальные мешки, Альбедо усаживается на один, который оказался спальным местом Кэйи. — Я прочитаю? — Д-да… — Кэйа садится рядом, согнув ноги в позе лотоса и с волнением и нетерпением смотрит на Альбедо. Алхимик открыл первый конверт, достал из него скомканный тетрадный лист и принялся читать. Его глаза бегло проходятся по тексту, он читает быстро, но очень внимательно, всматриваясь в каждое слово. «Привет, Бедо, я не успел попрощаться, все было слишком неожиданно и резко, прости, мы доехали, и я сразу пишу тебе, завтра идём подавать документы в военное, квартира у нас небольшая, но в моей комнате большое окно. Думаю, тебе бы понравился вид отсюда. Правда, солнце будет иногда в глаза светить изо всех сил. Надеюсь, ты побываешь у меня в гостях. Как ты там?» Он на секунду поднимает взгляд на Кэйю, а после, опускает на конверты, беря следующий. Он ничего не говорит и сейчас, в данный момент, почти ни о чем не думает. Первые строки лишь разворошили в памяти старые воспоминания. Те, что он прятал глубоко в душе, и к которым когда-то думал, что никогда не вернется. «Кажется что-то случилось с почтой. Буду отправлять тебе уже целых три письма сразу. Надеюсь, что они не накопятся и не придётся везти тебе контейнер хаха. Меня приняли сразу, на вступительном сказали, что у меня талант. А еще я нашел красивый альбом, заверну его в пленку и отправлю тебе. Ты всегда красиво рисовал. Еще раз прости, что я уехал так неожиданно, я скучаю (Ты в порядке? Как там в школе? Как ты, Бедо?» Глаза наполнились слезами. Одно только упоминание тех школьных дней вызывает у него дискомфорт и боль в груди. Подавляя в себе эмоции, он берётся за следующий конверт. «Может это моя карма за то, что я не признался сразу? Поэтому письма не доходят…? В общем, да… Альбедо, я связался с очень глупыми людьми и плохой компанией в нашей с тобой школе. Сейчас я это понимаю, потому что здесь совсем другие люди. В той школе самым прекрасным был только ты. В общем… Наше с тобой общение началось с идиотского спора… Друг (хотя он не друг на самом деле) предложил мне подружиться с тобой на спор. Ну а я ведь придурок, я согласился. И прежде чем ты сожжешь это письмо, дочитай, пожалуйста. Да, наше общение началось с обмана, но все, что было после этого, было по-настоящему, честно. Ты имеешь право не верить мне и забыть обо мне, как о какой-то твари, которая обманывала тебя, но я клянусь, что я всегда был с тобой настоящим, и я всегда дорожил нашим общением… Вот… Надеюсь, что после этого мои письма будут приходить. Если они, конечно, будут тебе нужны. Прости меня, я придурок.» Пальцы нервно сжали письмо. Альбедо опустил голову, и его вновь проступившие слёзы капнули на потёртую скомканную бумагу. Чернила расплываются под воздействием влаги, и вместо почерка Кэйи теперь посреди листа виднеется размытое черное пятно. «У меня скоро сессия, представляешь…? Письма продолжают приходить обратно ко мне, но я почему-то продолжаю писать. Наверное, так мне кажется, что я общаюсь с тобой. Возможно, я схожу с ума. На экзамене мне придется разобрать и собрать все оружие, с которым мы работали и сделать из каждого выстрел. Если не сдам, то отчислят, а я должен защищать нас и тебя. Правда, думаю, твоя магия все равно будет сильнее, и ты сам себя можешь защитить. Ты все еще рисуешь? Я хотел бы увидеть то, как ты рисуешь снова. В общем. До следующего письма получается?» Алхимик ненадолго откладывает письма в сторону и смотрит вниз. Слёзы капают к нему на колени. Он молчит, и Кэйа, кажется, будто бы и вовсе не дышит. Сидя рядом, мужчина не смеет шевелиться или нарушить нависшее молчание. Выдохнув, Альбедо взялся за следующий конверт. «Что ж… Эти бумаги становятся моим личным дневником. Но не в книжке, а в конвертиках. Я стал их складывать в коробку под кроватью. Может, однажды они начнут доходить до адресата, и я отправлю тебе их все? Не знаю, помнишь ли ты меня вообще, но я продолжаю писать и выкинуть эти письма просто не могу. Они стали моим сокровищем. Я часто вспоминаю о тебе и о твоей улыбке. Мы не успели ничего обсудить, но мне было очень хорошо рядом с тобой. Надеюсь, что у тебя все в порядке. Уверен, что ты тоже сдашь все экзамены. Покажешь потом медаль?» Все те годы, что они не общались, Кэйа продолжал думать о нем. Алхимик не раз задумывался над тем, что если бы Альберих хотел, он бы нашел способ связаться, но сейчас, читая это всё, понимает, что жизнь простого смертного, обычного человека, просто солдата или студента кардинально отличается от жизни, к которой привык Альбедо. Если письма не доходят, а по старому адресу они больше не живут, едва ли простой человек смог бы найти их. Даже у эсперов, ангелов и демонов вряд ли получилось бы отследить Рэйндоттир, а он всё это время был с ней. «Становится неспокойно. Город будто уменьшается, но мне страшно за тебя. Ты же там в порядке? Только у кого я это спрашиваю? Интересно, мои письма хоть когда-то попадут к тебе? Я глупый, да? Что продолжаю писать спустя годы, да? Увесистый у меня личный дневник получается уже. Помню, что я писал в других письмах и становится даже неловко. Я овладел многим оружием, я защищу всех.» Конвертов в руках всё меньше и меньше. Алхимик читает быстро, но практически на каждом уже остались его слёзы. Он не сказал ни слова с тех пор, как взялся за первое письмо. Не было ни одного странного взгляда, ухмылки или ещё хотя бы чего-то, что помогло бы Кэйе понять, что он чувствует. Только слёзы. «У нас в городе почти не осталось людей. Возможно, это одно из последних писем. Многие дома горят, придется уезжать. Конечно, я заберу все письма с собой, но, наверное, ты давно меня забыл. А раз так, я надеюсь, что ты живешь свою жизнь счастливо. Попробую отправить это письмо тоже. Хах, будто привет из прошлого такой. Но нужен ли он тебе? Прости за все. Если бы я сознался сразу, то карма не ебала бы меня и позволила бы этим письмам доходить к тебе? Пожалуйста, живи хорошо, ты прекрасный, и ты заслужил это. До следующего письма? Наверное? Пойду…» Сердце дрогнуло, а пальцы вновь безжалостно сжали бумагу. «Он со мной прощался? Это тогда, когда их город поглотила Бездна…? Был в шаге от смерти и продолжал думать обо мне…? Спустя столько лет…» — отложив письмо, он наконец поднял взгляд на Кэйю. — Я согласен. — Что…? — голос Кэйи едва ли был слышен из-за его волнения. — Я сказал, что я согласен, Кэйа. — С чем согласен? Что я придурок? — он растеряно смотрит на Альбедо. — Стой. «Согласен»?! — Согласен стать Альбедо Альберихом. — Б-блять… Дрожащими и неловкими движениями, Кэйа подбирается к Альбедо ближе. Прямо по своим когда-то дорогим письмам, усаживается рядом и чуть ли не падает на алхимика, прижимая его к себе. — Я никогда не сделаю тебе больно. Никогда. Никогда-никогда. Я очень сильно тебя люблю. И никогда никого больше не любил так. Я постараюсь перестать быть тупым. — Я тебе верю, Кэй. Именно поэтому сейчас здесь. Читаю письма, принимаю твое предложение. — Спасибо тебе… Спасибо… Спасибо, Альбедо. — Я тоже не сделаю тебе больно. И никому не позволю как-то тебя ранить… — Не нужно было от тебя уезжать… Ни за что не нужно было… — Ты ведь был подростком. Много там от тебя зависело, аха — Сбежать надо было, значит. — Не смеши. — Прости. Я очень желаю обо всем этом. Точнее, не обо всем, а о плохом. — Я тебя понял. Думаю, Редо будет в шоке узнать о нашей помолвке. — Он злится оправдано… Вряд ли я когда-то заслужу его помилование. — Если будешь делать меня счастливым, то заслужишь. Я думаю, — он трется носом о щеку Кэйи. — Ты даже не представляешь себе, как сильно я этого хотел. Все эти пятнадцать лет только и думал о том, чтобы ещё хотя бы раз вот так посидеть с тобой. — Я думал, ты уже не будешь таким мягким никогда, но ты мне все равно очень нравился, — Кэйа почти полностью прячет спину Альбедо ладонями. — Как же хорошо, что мне дали возможность встретить тебя еще раз. — Не верю, что это произошло случайно. Нёвиллет точно постарался, — усмехнулся. — И… если ты захочешь меня в костюме хомячка, я обещаю подумать, а не сразу слать тебя на хуй. — А можно костюм горничной? — Тебе? Можно. — С хвостом? — смеется, пытаясь не плакать от счастья. — Конечно. На самой большой анальной пробке. — Ч-чего? — смутился и обнял мужчину сильнее. — Ты же шутишь, да? — А разве ты не готов на такое? Человеческий анус может расшириться до четырнадцати сантиметров, ты знал? — Готов, если тебе такое нравится, — Кэйа шумно сглатывает. — Милашка. — У нас будет свадьба? — Кэй… твои родители… они? — Угу. В огне… — Прости. Мне жаль. — Что? За что ты? — За то, что поднял эту тему. Хотел бы, чтобы они были на нашей свадьбе. Кажется, твоей маме я нравился. — Очень нравился. Она успела попереживать со мной за то, что письма не доходят… Я верю, что они будут на нашей свадьбе. — Мы можем не дожить до конца войны. Давай сыграем свадьбу здесь? Ну, не прямо здесь… — Твои детки же не все здесь, да? — Да. «Здесь» — это на войне. Хочу сыграть свадьбу здесь, но вместе со своим отрядом. — А твоя мама где сейчас? — В доме Фатуи. — Кхм… Понял… — М? — Нет, нет. Давно ее не видел, ахах… — Думаешь, она тебя убьет? — Как минимум. — Она не знает, что именно произошло между нами. Я не говорил ей. Я бы и Редо не сказал, но он сам увидел. — Так не легче. Будто обманываю твою маму. Это звучит так же мерзко… — Можешь ей сам рассказать, если захочешь. Я посчитал ненужным её посвящать в это, — Альбедо полностью расслабляется в руках Кэйи и прикрывает глаза. — Так спокойно с тобой. Будто бы и войны никакой нет. — Да. Я расскажу сам, — Кэйа оставляет мягкий поцелуй у Альбедо на виске. — Спасибо, что ты здесь. — Хочу, чтобы на нашей свадьбе ты был в белом. И я сейчас про одежду. — У-угу. Хорошо. А ты в чем хочешь быть? — Тоже в белом? А то всё время в тёмном. — Мне нравится. Тебе любой цвет к лицу. — А цветы? У нас будут цветы, Кэй? — А куда без них. Однажды видел красивые цветы у вас дома в вазе. Белые такие. Они у меня ассоциируются с тобой, но у людей такие цветы — редкость… — Если ты опишешь или нарисуешь, я могу их создать. — Я с одним то глазом плохо рисовал, — усмехнулся. — У них были длинные и редкие лепестки. Белые. А в сердцевине такие светлые желто-зеленые тычинки. Тоже не много, но эти цветы были воплощением изящества. — Наверное, ты говоришь про сесилии, — алхимик отклонился назад, — цветы из Селестии. Из ниоткуда на его ладони появился цветок сесилии. Белый, на тонкой ножке, с широкими лепестками. — Такой? — О-ого… Пора бы перестать удивляться магии, но да… Это тот самый. Он очень похож на тебя. — Тогда… белый костюм и букет сесилий. А ты? Белый костюм и…? — Не знаю даже. Все цветы красивые. Может лилии? — … — уложив руки на плечи Кэйи, Альбедо смотрит ему в глаза и мягко улыбается. — Я нарисую для тебя цветы, давай? — Что? Совсем плохой выбор? — усмехнулся. — Но, конечно. Каждый твой рисунок это шедевр… — Я подумал, что это было бы необычно… ну, нарисовать для тебя что-то. Но, конечно, можно и лилии. — Хочу цветы, которые нарисуешь ты. — Хорошо. Нарисую для тебя самые красивые… Как и ты сам, — он целует мужчину в нос. — Т-ты льстишь мне, — Альберих заметно краснеет и будто сгребает Альбедо в охапку еще ближе к себе. — Как же хорошо тебя обнимать. И как же я ахуел, когда ты прибежал и поцеловал меня. Сегодня мой второй день рождения. — Я сам ахуел. — Ты самый лучший. А я сейчас пиздец как счастлив. Спасибо тебе. ~ Тихие шаги Альбедо и Кэйи дали Кадзухе понять, что он остался с Хэйдзо наедине. В груди сразу стало теплее, но и волнение демона заметно выросло. «Я признался… Хэйдзо меня целует, значит он тоже любит меня?» — эти мысли заставляю Кадзуху улыбаться. Он сильнее жмется к своему любимому человеку и очень трепетно обнимается, все еще держа ракушку в одной руке. — Почему ты пьешь вино сейчас? — тихо спрашивает Кадзуха. — Вчера был тяжелый бой… мы все чуть не погибли. А сегодня… сегодня все пьют. Забавно, что я пил это вино и думал, что тебе бы оно понравилось. — Больше тебя не тронут. Я не дам тебе погибнуть. Но то, что ты думал обо мне — это приятно. — А ты, Казу? Как ты жил это время? — Сначала меня долго лечили и заматывали мои раны. А потом мне принесли ракушку. Она потрескалась и я долго пытался ее заклеить. Иногда ходил подышать свежим воздухом один, потому что не хотел, чтобы друзья переживали из-за моей грусти… Я хотел пойти искать тебя, но меня не пустили одного… Как-то так. А потом ко мне пришел Альбедо. Починил мою ракушку, и мы отправились в путь. — Я рад, что над тобой никто не издевался… так страшно было от этой неизвестности. — Альбедо отправил меня к моему призывателю, там меня сразу и начали лечить… Мне повезло больше, чем остальным, и это меня не успокаивает… — Фух… я очень переживал, что с тобой что-то случилось… что-то непоправимое, — Хэйдзо крепко обнимает его за талию. — Я того же боялся из-за тебя… Мне без тебя было плохо. Я люблю моих друзей, но мне было плохо… — Кадзуха словно котенок, утыкается лицом в шею Хэйдзо, будто ищет защиты. — Мой хороший, — Хэйдзо гладит его по спине и волосам. — Я так скучал… — Ты же уйдешь со мной, да? — Конечно! Конечно я пойду с тобой… а куда? — К Фатуи. Там мой призыватель и все мои друзья. — Понял… Да, я пойду с тобой. Не хочу больше тебя терять. — Ты не хочешь к Фатуи, да…? — Неважно, — он мотнул головой. — Главное туда, где ты будешь со мной. — Неважно? Мне все важно, что связано с тобой. — Не люблю фатуи просто. Они… плохие люди. — Почему? Расскажи мне, пожалуйста. — Нечего рассказывать на самом деле. Они просто мне не нравятся. — Ты говоришь мне это честно сейчас? — Кадзуха поднимает голову, что посмотреть парню в глаза. — Я всей душой ненавидел демонов, потому что один из них ранил моего отца. К слову, позже отец умер. Но ты заставил меня задуматься о том, что не все демоны такие. И из-за Фатуи погибла и мама, так что я вырос в приюте. Демоны и Фатуи виноваты в том, что я потерял свою семью. Вот и вся история, Казу. — За что они убили твою маму…? — Ни за что. Просто пришли к нам в дом и убили. Если бы я не сбежал, убили бы и меня. Мама спрятала меня за большую корзину с овощами, что стояла у нас на кухне под окном. Я всё слышал… и выбрался в окно. — Н-но… Зачем им это… — взгляд Кадзухи тут же поник. — И демоны… За что все так с тобой… — Тот демон, что убил моего отца, я думаю, был не в своем уме, вот и всё. Одержимый, может? — Со мной было такое, когда я блуждал по бездне… — Может, поэтому тоже я не так сильно злюсь на демона. Но, вот, на фатуи… — Зачем им просто убивать человека…? Это некрасиво и плохо… — Даже если не просто… они не имели права убивать мою маму. Они бы и меня убили, но я ведь точно ничего не сделал. — Ох, Хэйдзо… Но там сейчас безопаснее всего для тебя. Честно… Я тебя защищу от всех, — Кадзуха падает солдату на плечо. — Я не боюсь. Я презираю их. И ненавижу. Но я пойду с тобой, Казу, — он осторожно запустил руки в пепельные волосы. — Кроме тебя и Кэйи у меня никого нет. — Прости… Я хочу тебя защитить, но не хочу, чтобы тебе было тяжело или грустно. Давай выясним, кто и за что убил твою маму…? — От этого я не перестану их ненавидеть, Казу. Никто не имел права это делать. — Прости, — вздыхает. — Я своих родителей не знал. А какие они были у тебя? — Папа… он был строгим, а когда напивался мог меня ударить. Но я все равно любил его, — он трется носом о чужие волосы. — А мама… самая прекрасная женщина в мире. Она была светлой и доброй, очень мягкой и ласковой. — Я бы понравился твоим родителям? — Конечно. Ты очень милый, так что тут без вариантов, аха… — Ты ответил неуверенно. — Тебе показалось. Мама бы точно полюбила тебя. Ты не можешь не нравиться, — вздыхает. — Если б мы не упомянули, что ты демон. — А… Точно, — Кадзуха медленно выдыхает в плечо Хэйдзо. — Но я не виноват в том, что я демон… — Я тебя и не виню. Ты очень милый и хороший. — Спасибо. Ты не замёрз…? — Нет. А ты? Ты холодный, — взяв чужие руки в свои, он подносит к губам. — Нет, — улыбнулся. — У меня просто кровь холоднее, чем у тебя. Немного. — О чем ты думал вчера вечером, Казу? Мы после боя сидели с Кэйей вот тут и думали, что же происходит в этот момент в головах у вас с Альбедо. — Вчера вечером мы заснули у Итэра под крыльями. Я рисовал веткой на земле твой портрет, но я не умею рисовать. И думал о том, что скоро смогу тебя увидеть. — Вы знали, что мы живы? — Нет, узнали утром, но я надеялся. Альбедо сильный, он бы точно вас защитил… Вы не могли погибнуть. — Мы оказались слишком слабы для сражения с демонами. Бесполезные, по сути. — Это не так… — Так, — вздыхает. — И вчерашний бой мы бы проиграли, если бы она нас не спасла… — Никто другой не выдержал бы нахождения в отряде с такими как мы. Вы особенные люди, — серьёзно говорит Кадзуха. — Вы сильные. А первыми вас защитил Альбедо, потому что мы привыкли, что люди гораздо более хрупкие. Но это не значит, что вы бесполезные… — Погибли девочки и тот парнишка с волком. Все люди, получается… — … — Кадзуха тут же вздрогнул. — Они… Они не были слабыми… — Конечно, не были. Отважно сражались… — И вы тоже, Хэйдзо. — Да… — он прижимает Кадзуху сильнее. — Кажется, ты похудел. — Кушать не хочется последнее время. Совсем. Такие эмоции это так сильно, оказывается… — Ты про любовь? — Скорее про ее негативную сторону. Тоску? И неизвестность. — Но сейчас ты уже спокоен? — Хэйдзо водит носом по его волосам. — Может, поешь что-нибудь? — Сейчас спокоен, я знаю, что мои друзья в безопасности, кроме… Кроме одного… Но рядом с тобой мне намного легче. Не хочу есть. Но ты пахнешь вкусно. — Кроме одного? — Чун Юнь. Он не с нами… — А где он? Или ты не знаешь? — У демонов, скорее всего… Вместе с суккубом. — Понятно… — вздыхает. — Грустно, когда ты грустишь. — Прости меня… — За что? Все в порядке, - он целует демона в висок. — Глупыш. — У тебя здесь есть друзья, Хэйдзо? — Кэйа… — Значит тебе не грустно будет отсюда уходить? Мы ведь заберем Кэйю тоже. — Нет… а что насчет Нёвиллета, Фарузан и остальных? Они все останутся тут? — Директор не оставит своих людей. Но здесь ещё долго будет достаточно безопасно, потому что здесь сильно пахнет богиней. А госпожа Фарузан, я не знаю… — Понятно… и когда мы возвращаемся? И как? — Немного отдохнем и обратно. Так же, как шли сюда. Сначала в воздухе, потом телепортацией. Правда в воздухе будем помедленнее. Зато побываешь у облаков, — улыбнулся. — Я ведь не умею летать. — Но я ветер. — Покатаешь меня? — Да. И тебе будет тепло. — Хорошо. Не хочешь вина? — Хочу. — Оно тут… — обняв Кадзуху покрепче, он наклонился вперёд, удерживая того за талию, и потянулся за бутылкой, что лежит на траве. — Держи. Правда, у нас нет посуды. С горла пили. — Ты пил потому что тебе грустно? — Кадзуха берет бутылку и делает несколько глотков. — Вкусное вино. — Да. Грустно и скучал по тебе. — Больше тебе не надо по мне скучать. Я тебя больше тебя никуда не отпущу. — А я никуда и не хочу уходить… — Ты меня любишь, Хэйдзо? — Кадзуха делает еще глоток вина и поднимает взгляд на человека. — Думаю, люблю? — Ты снова говоришь неуверенно, — усмехнулся. — Но даже если ты меня не любишь, ты меня все равно целуешь и обнимаешь. Мне это нравится. — Я говорю неуверенно, потому что немного сомневаюсь. Ну, ты точно мне дорог. И я точно тебя люблю. Но та ли эта любовь, которую имеешь в виду ты… — Я тут не эксперт. Лучше спросить у моих друзей, — Кадзуха улыбнулся мягче. — Я тут тоже не эксперт, — усмехнулся. — Я точно знаю, что мне с тобой хорошо, и что я не хочу тебя отпускать. — Вот и чудесно. А ты ракушку заберешь? — Конечно! Слушай, а ваша магия может как-то уменьшить эту ракушку и поместить в кулон или карманные часы или ещё что-то такое? — Может, конечно, но я так не умею, я слаб в алхимии. Думаю, Альбедо может. А у тебя уши проколоты? — Нет, но готов проколоть. — У Сяо много сережек. И они теряются реже, чем кулоны, вот и подумал… — Тогда проколю, — улыбается. — Допил? — До последней капли, — Кадзуха переворачивает бутылку, демонстрируя это. — Милаш. Хочешь ещё? Можем сходить взять ещё, — Сиканоин выводит узоры на чужой спине. — А ты будешь? А ты меня поцелуешь, Хэйдзо? — Поцелую. И, если ты хочешь вина, то сходим возьмем, и, да, я буду с тобой пить. — Идём. И за вином и за поцелуями. — Раз уж мы уйдем отсюда скоро, то покажу тебе свое «особое место». Взяв Кадзуху за руку, он направляется вниз по холму. Огибая палатки солдат, Сиканоин направился к пещере, где хранится провизия. Он кивком поздоровался с Нёвиллетом, который увлечен общением с Редо и Итэром и, захватив бутылку вина, направился дальше. Минуя руины крепости, он спускается по каменным ступенькам вниз. Сейчас здесь уже густая и высокая трава, но ещё день назад всё было не так живописно. — Туда, — держа демона за руку, он ведёт его дальше от лагеря. — Маленькое уютное местечко, которое я нашел. Я там обычно сидел один, пытаясь писать стихи, думая о тебе. Местом, о котором говорил Хэйдзо, оказался вход в чащу леса. После прихода Богини лес тоже ожил, сейчас, вместо выжженных стволов, здесь густая крона и слышен шепот ветра. — Садись, — Сиканоин усаживается в корнях дерева. — Ты пишешь стихи? — Кадзуха садится совсем рядом к Хэйдзо и с любопытством рассматривает лес. — Писал, потому что мысли о тебе вдохновляли. — Я хочу прочитать их. — Я не сохранил ни одного, потому что это стыд, аха… — Это не может быть стыдом. Но мне очень приятно, что ты это делал, — Кадзуха опускает взгляд на бутылку вина. — Я впервые попробовал его в нашей академии с моими друзьями. И обычный суп я тоже ел впервые там. Академия сейчас разрушена, но я в ней заново учился жить. А в доме алхимиков мне вернули рассудок. — Может, после войны академию отстроят? — Я надеюсь на это, но все равно там уже будут не те самые кровати и залы, в которых был я… — Ничего. Зато ты хранишь это в своей памяти, — он откупорил бутылку. — Первый глоток за тобой. — Спасибо, — Кадзуха с удовольствием делает глоток и сразу протягивает бутылку к губам Хэйдзо. — Значит тебе нравятся тихие места? — Они ассоциируются с тобой. Природа в принципе ассоциируется у меня с тобой. — Вся природа? Почему? — Потому что ветер и воздух, которые есть везде, ассоциируются с тобой. — А ты похож на океан. Ты выглядишь таким спокойным, но, кажется, никто не знает что может произойти с тобой через минуту или что творится у тебя внутри. — Оу, — он отпивает из бутылки. — Мы сейчас напьемся с тобой. Надо было взять еду. — Если мы напьемся, я о тебе позабочусь, — тихо смеётся, падая головой к Хэйдзо на плечо. — Как же с тобой хорошо. Только сейчас начал это понимать. — Позаботишься? — Да. Я помогу тебе умыться и отведу куда нужно. И уложу спать. — Милашка. И где мы будем спать? — Можно прямо здесь. — Замерзнем. — Нет, я тебя буду греть. — Казу, — Хэйдзо поворачивает его лицо к себе, положив пальцы на подбородок, — ты очень красивый. Ты знал? Сиканоин водит большим пальцем по чужой щеке, опустив взгляд на алые после вина губы демона. — Я думаю, что ты гораздо красивее. Мне нравятся твои глаза. И твои пятнышки под ними. Очень красиво смотрится, — Кадзуха широко распахнутыми глазами рассматривает лицо человека и мягко улыбается. — Родинки? В подростковом возрасте я их стеснялся. — Да, они. Я часто на них смотрю. Очень красиво. Делают твой взгляд хитрее, — кивает. — Я обещал тебе поцелуй. Он чуть подаётся вперед и накрывает уста демона поцелуем. Мягким и осторожным, будто всё ещё боится, что происходящее — это сон. «Я его люблю. Я его сильно люблю…» — Кадзуха действует гораздо смелее и тянется вперёд. Он кладет руки на плечи Хэйдзо и углубляет поцелуй. Мурашки словно электрический ток пробегают по телу и демон почти впечатывает человека в ствол дерева. «Ого… он совсем не такой, как в прошлый раз», — Сиканоин отвечает на поцелуй. Положив руки на талию Кадзухи, он слабо сжимает ткань мантии, несильно прогибается в пояснице, будто льнет к демону сильнее. Всего мгновение, и Кадзуха уже сидит у Хэйдзо на коленях. Хочется чувствовать своего человека всем телом, хочется понимать, что он здесь по настоящему и это не сон. Лицо демона раскраснелось и он с трудом оторвался от таких приятных на вкус губ. — Нравится… — Ты очень осмелел с прошлого раза… это потому что соскучился? — Очень соскучился. Вдруг я снова не успею показать тебе, что я тебя люблю, — грустно произносит, опустив голову. — «Показать»? Но ты ведь уже сказал мне это, Казу, — он гладит демона по спине, сминая мантию. — Вдруг этого недостаточно? — Кадзуха прижимается к человеку всем телом. — Этого более чем достаточно. Я знаю и понимаю, что дорог тебе, и что ты меня любишь. — А еще мне это нравится. Целовать тебя сильно — нравится. — Мне тоже нравится. И ты мне очень нравишься. Наверное, я был бы готов стать демоном ради тебя. — Т-ты… Что? Правда? — Кадзуха поднимает голову и с лёгким страхом смотрит на Хэйдзо. — У меня нет никого, кроме тебя и Кэйи. Если бы мама была жива, я бы сомневался больше, ведь даже не знаю, как бы она отнеслась к такому… а так… У меня есть ты, и я хочу быть с тобой. — Ты же знаешь, что это опасно? Это… Это можно не пережить. Альбедо сказал, если ты согласишься, он за тобой присмотрит, но когда ты это сказал, мне стало страшно. — Знаю, — улыбается. — Но… я смертный. Либо я стану демоном, либо буду стареть и умирать, а ты — наблюдать за этим. — Но… Если ты не переживешь, то получается я заберу у тебя твоё законное время… — Значит, постараюсь пережить? — Тогда… Скажешь мне об этом еще раз, когда мы вернемся… — В Фатуи? — Да. — Хорошо. Скажу тогда ещё раз, — Хэйдзо осторожно целует его в уголок губ. — И чтобы в твоей крови не было вина. — Думаешь, во мне говорит алкоголь? — Нет, но мне так будет спокойней… — Хорошо, мой милый демонёнок. — Если ты хочешь сделать что-то с хомячком, я могу предложить только кота. — Что…? — Ваш разговор с Кэйей. — Блять, не бери в голову. Этот придурок, он… бред какой-то нёс, вот и всё. — Ты нервничаешь? — Кадзуха опускается вниз, складывает руки на груди Хэйдзо и кладёт сверху на них свою голову. — Да, потому что это просто бред Кэйи, ничего больше. — Ты милый, Хэйдзо. — Ты тоже. И вкусно пахнешь. — Мне хочется тебя укусить. Но я не буду… — Почему не будешь? — Вдруг я начну обращение слишком рано? Мои чувства слишком сильные, — он трется щекой о грудь человека. — Но ведь ты уже кусал меня. Ничего не произошло. — Тогда, я думаю, я был влюблён не так сильно, Хэйдзо. — А ты хочешь именно укусить или ты хочешь крови? — Я хочу и то, и то. У тебя слишком приятный запах. Это мой любимый запах, — демон обвивает Сиканоина за талию и сильнее прижимается к своему человеку. — Я могу просто чуть порезать руку, чтобы у тебя был доступ до крови. Так ведь обращения точно не будет? — Не будет, но тебе будет все равно больно. — Неважно. Тогда сделаем это. Только… у меня, наверное, нечем… — Я успею еще взять твоей крови, Хэйдзо, — демон ластиться к человеку словно кот. — Но ты же голоден. Ты сказал… — Я голоден, да, я мало питался и немного ослаб, а потом была долгая дорога, но это все не так важно, как-то, что я не хочу делать тебе больно… — Я сам сделаю себе больно, — он проводит носом по волосам демона. — Если я это сделаю, ты ведь возьмешь моей крови? — Хэйдзо, — Кадзуха поднимает голову. — Итэр сказал, что даст мне крови, если нужно, его крови мне потребуется меньше, чем твоей. Я хочу тебя беречь, а не «есть»… — Но ведь это другое, Казу. Когда это между нами, это… что-то интимное. Не хочу, чтобы у тебя это было с кем-то ещё. — Тебе… правда не противно давать демону свою кровь…? — Мне не противно давать тебе, Казу. — Тогда я сам… Кадзуха приоткрывает рот, демонстрируя острые клыки, и берет руку Хэйдзо. Он немного закатывает рукав форменной кофты и подносит запястье ближе к себе. Взглянув в кислотно-зеленые глаза, демон делает короткий порез вдоль запястья сбоку. Его влажные тёплые губы сразу накрывают рану. Каэдэхара старается не давить и очень мягко высасывает такую сладкую на вкус кровь. Алые глаза становятся ярче, а на щеках проступает румянец. — И правда, как котёнок, — Хэйдзо гладит его по голове. — Аккуратный и милый котёнок. Одобрение человека успокоило Кадзуху. Он немного прикрыл глаза, расслабляясь. Чувство насыщения и близость с Хэйдзо дарит блаженный покой. Демон отстраняется от раны и принимается зализывать ее влажным языком. — Спасибо, Хэйдзо… — Вкусно покушал? — Да. Когда вернемся, твою рану залечат, хорошо? — Хорошо, — Хэйдзо тянет демона на себя и утыкается ему в шею. — Я тебя тоже укушу, можно? — Не спрашивай. Тебе все можно, Хэйдзо. Проведя носом по чужой шее, Хэйдзо припал к ней губами. Он цепляется зубами и втягивает щеки, прижимая Кадзуху к себе так сильно, как только может. Отстранившись, он смотрит на багровый засос: — Это мы не будем исцелять, ладно? — Н-не будем, — Кадзуха заметно смутился, ощущая как по телу волной пробежалось тепло. — А еще можно? — С удовольствием… Поддев пальцами край темной мантии фатуи, Хэйдзо тянет на себя, открывая вид на ключицы Каэдэхары. Склонив голову, он впился с поцелуем в изгиб шеи, а затем скользнул ниже. Жадно и голодно он оставил на ключицах Кадзухи два розовых засоса. Демон подсаживается ближе, сжимая ногами бёдра Хэйдзо. Дыхание слабо сбилось, а температура тела выросла. — Так жаль, что эти метки не сделают меня человеком… — Люди живут очень мало. Наоборот ведь хорошо, что ты демон. — Мало, но я бы провел все это время с тобой. — Если я буду демоном, у нас будет гораздо больше времени. — Угу, да… — Кадзуха утыкается в шею человека и горячо выдыхает в неё. — Надеюсь… — Не бойся, Казу, ты ведь сам сказал, что я сильный. — Ты правда сильный, — он оставляет теплый и влажный поцелуй на мягкой коже. — А еще недавно я думал, что буду сидеть в саду у Фатуи в одиночестве еще долго и ждать чего-то… А ты был здесь и живой. — Хочу увидеть этот сад, — улыбается. — Кажется, он тебе полюбился. — Да, там по вечерам часто тихо и мало посетителей. Хочу отвести тебя туда вечером. — Значит, сходим. А мне здесь и отвести тебя некуда, аха… — Но мы в твоем особенном месте. Как некуда? — Оно не такое, как сад. — Но оно тоже красивое. И оно важно для тебя, значит особенное. Мне нравится. — Мое «особенное» и «красивое» это ты, Казу. — Когда ты говоришь подобное, я смущаюсь. И у меня температура тела повышается. — Потому что тебе приятно? — Очень приятно. Хэйдзо, ты же будешь жить в моей комнате, да? — Конечно. Ты один там? — Да. Там небольшая совсем комната и одна кровать, но она мягкая… — Нам хватит места для двоих на ней? — Конечно хватит. А если ты захочешь побольше, я обращусь котом и буду спать рядом. — Буду целовать твое пузико. — Сейчас тоже можно целовать. — Животик? — У-угу… — А не замерзнешь? — Мне даже немного жарко, так что, я не замёрзну. — Тогда с удовольствием поцелую. Везде. Откинув мантию через плечи, Хэйдзо принялся расстёгивать чужую рубашку. — А если я возбужусь…? — Кадзуха закусывает губу, сжав руками плечи человека. — Не гигиенично будет делать это здесь, — Хэйдзо целует его в шею, накрывая губами засос. — А где будет можно? — демон слегка скулит, выдыхая в малиновые волосы. — Я имел в виду, что мы не достаточно чистые для этого. Даже если просто ограничиться тем, что я подрочу тебе, некомфортно же будет вот так потом домой добираться. — Тогда постараюсь не возбуждаться. Хэйдзо, целуй меня. — Целую. Поддерживая Кадзуху за талию, он наклоняется вперёд, заставляя демона наклониться назад. Сухие губы усыпают хрупкое тело поцелуями. Он выстраивает дорожку из ласк от шеи до груди. Горячо выдыхает, опаляя кожу Каэдэхары, и поднимает голову. — От тебя пахнет вкусно. — Правда? А чем от меня пахнет? — демон гладит Хэйдзо по шее обеими руками и влюбленно смотрит ему в глаза. — Тобой. Это твой запах. И он мне нравится. Похож на запах осеннего парка после дождя. — Надеюсь, мой ветер будет пахнуть так же, когда я буду тебя нести. — А если я не выживу, что ты будешь делать? — Т-ты что такое спрашиваешь? — взгляд Кадзухи тут же помрачнел. — Боюсь за тебя просто. — Я… не хочу жить без тебя… Но я не могу бросить Аякса и друзей… — Я понял, — улыбнулся. — Это очень хорошо. Я боялся, что ты пойдешь следом. — Я бы пошел, но кто будет смотреть за ними? — вздыхает. — Нельзя тебе. Никогда-никогда, — Хэйдзо целует его в грудь. — Хочу, чтобы ты жил долгую и счастливую жизнь. — Я не смогу жить счастливую жизнь без тебя Хэйдзо. Я никогда не влюблялся так. Не бросай меня… — Не собираюсь тебя бросать, милый демоненок.