Demon

Дождь продолжает барабанить по барьерам над палатками и по земле. Ветер слегка завывает, будто разговаривает с Кадзухой о чем-то. Как только Кэйа покинул палатку, демон лишь пожал плечами и принялся переодеваться. Смущение очень редкое для Кадзухи чувство, но сейчас, почему-то, он его испытал, когда сбросил с себя мантию. Почувствовав что-то странное, Кадзуха повернулся к Хэйдзо боком, чтобы переодеться, но человеку хватило этих пары секунд, чтобы рассмотреть чужое тело. Светлая бледная кожа и худощавое телосложение, мягкие и аккуратные изгибы. Хэйдзо ловит себя на мысли, что юноша довольно красив. Поняв, что тот пялится на нагое тело товарища, он отвернулся и дождался, пока Кадзуха оденется. Около получаса они о чем-то общались, а Хэйдзо перекусывал фруктами. Найдя в рюкзаке карты, они решили поиграть, ведь спать не хочется, а просто молчать как-то грустно. Демон и человек сидят друг напротив друга на спальном мешке Хэйдзо. — А я перевожу, — Кадзуха кладет карту на условный «стол», коим выступает сложенная мантия. — И я перевожу, — улыбается Сиканоин, положив ещё одну карту. — Ой… А нет, не ой, — Кадзуха отбивает карты и выжидающе смотрит на Хэйдзо. — Кэйа не вернётся, что ли? — А вот ещё, — Хэйдзо подкидывает две карты. — Наверное, не вернется. Полагаю, общается с Альбедо. — Я забираю, получается, — вздыхает Кадзуха, собирая все карты на поле. — Ты уверен, что ты умеешь играть, Казу? — неуверенно спрашивает Хэйдзо, рассматривая веер в руке товарища. — У нас «отбоя» почти нет, колода опустела, а ты всё берешь и берешь. — Я давно не играл. Последний раз я играл в Академии. Ходи, Хэйдзо. — Хорошо, — парень с улыбкой кладет одну карту. В его руке есть ещё одна, чтобы перевести это, если вдруг Кадзуха сейчас переведёт на него, и три козыря. И больше карт нет ни в руке, ни в колоде. В то время, как у Кадзухи в руке целый веер. — Держи! — Кадзуха кидает ещё две карты и переводит на Хэйдзо. — И обратно, — Сиканоин кладёт четвертую. — А я могу это отбить, — Кадзуха бросает карты с высокими значениями и козырь. — А мне есть что подкинуть, — улыбается, подбрасывая два козыря. — Бью! — Молодец, — Хэйдзо смотрит на свою карту со старшим козырем, что осталась в руке. — Ходи, получается. У меня одна карта. — Ох… — Кадзуха с подозрением смотрит на чужую карту и думает. «Я не помню какие карты ушли, вроде много сильных ушло, а мелочь у меня… А что у Хэйдзо в руке…» — демон обводит взглядом свой веер и решает положить карту со средним значением. — Бью! — он выбрасывает козырь. — Я выиграл. — Ой… А-а, козырной туз, я забыл о ней. Что ж ладно, давно я не проигрывал. Кадзуха поднимается с чужого спальника и принимается расстёгивать свою камуфляжную куртку. — Тебе жарко? — Хэйдзо вопросительно смотрит на друга. — Нет. Отложив куртку в сторону, Кадзуха остался в одной футболке и сел обратно. — Давай ещё. — А… если тебе не жарко, то зачем ты раздеваешься? — Хэйдзо рассматривает тело демона, перемешивая карты. — Проигравший снимает один элемент одежды, таковы же правила, ты не знаешь правил? — Кадзуха вопросительно наклоняет голову. — Нет таких правил. Такие правила только при игре на раздевание. Но мы не договаривались, что играем на раздевание. — А надо было договариваться? — Кадзуха засмеялся. — Я просто играл с друзьями, они всегда играли на раздевание, а потом я уходил в библиотеку, потому что чувствовал, что они пахнут сексом. — Ну… да? Надо было договариваться. Ты хочешь играть на раздевание? — А почему нет? Если ты тоже хочешь, то давай. — Ладно? — он протянул колоду Кадзухе. — Проигравший раздает. Демон с большой радостью берет колоду и очень быстро и ловко раздаёт карты по очереди себе и Хэйдзо. Он кладет козырную на поле и стопку карт к ней. — Ходи, Хэйдзо. — Держи, — Сиканоин кладет перед Кадзухой двойку. — Бью! — Молодец, — он подкидывает еще одну двойку. — И это я тоже бью, — довольно улыбается демон. — Умница, ходи! — Если играть на раздевание это не обязательное правило, то почему оно нужно? — Кадзуха бросает карту. — Для интереса, наверное? Я раньше на раздевание не играл, — усмехается, отбиваясь. — Мы обычно на желания играли. Проигравший исполнял желание победителя. — А что обычно загадывал? — Я? Хм… в зависимости от того, с кем играть. Если б мы играли на желания, то на твой первый проигрыш я бы попросил тебя научить меня танцевать, аха. — Я и без желания могу научить, — задумывается, кладя карту. — Хм, тогда… что бы ты не стал делать «без желания»? — Да нет такого. Наверное, со мной неинтересно играть на желание, — усмехается. — Вообще нет? У тебя нет такого, что было бы неприятно тебе делать? Или чего не хотелось бы? — Мне было бы неприятно обижать или мешать моим друзьям. Или ты что-то конкретное имеешь в виду? — Нет… имею в виду, какое-то действие, которое ты бы не хотел делать. Что-то несвязанное с друзьями. Например, люди точно не стали бы обнажаться перед кем-то, потому что это стыдно. Я о таких «желаниях». — Про стыдные? Наверное, как-то неловко трогать другого за голое тело. Кажется, это как-то стыдно… — Ну, вот, если бы мы играли на желания, я бы попросил тебя потрогать чье-то голое тело, — он пожимает плечами, сбрасывая карты. — Я выиграл. — Ой… Уже? — Кадзуха удивлённо смотрит на пять, оставшихся в его руках, карт. — Хорошо. Демон легко стягивает с себя футболку, чтобы не вставать и кладет ее на свою куртку рядом. — Смысл игры на желания, чтобы другой сделал что-то, что не сделает просто так? — Зачем ты продолжаешь раздеваться? Мы ведь просто так играем… не на раздевание? — Хэйдзо невольно цепляется взглядом за рельефный торс. — Да… смысл игры на желания в этом. — А… Ахаха. Я рефлекторно. Мне одеться? — Конечно, ты же простудишься. — Но мне не холодно. — Можешь и так сидеть. Можешь, как хочешь, — он протягивает Кадзухе колоду карт. — Раздавай. — Хм? Хорошо, — Кадзуха спокойно раздаёт карты по новой. — Ходи, Хэйдзо. — Казу, кто тебя учил играть? — Сиканоин бросает две карты. — Аякс, а что? — Он тебе не говорил, случайно, ничего из области «карточные игры это игры на удачу», «выпадет хорошая карта — выиграешь, плохая — проиграешь», «если можешь отбивать — бей, не можешь — бери», и тд? — Говорил. Именно так и говорил, а Скар говорил, что он идиот. — Не знаю, кто такой Скар, но я с ним согласен, — Хэйдзо убирает отбой и берет карты из колоды. — На самом деле, Казу, карты — это вообще не про удачу. Здесь нужна логика и внимательность. Когда я играю с кем-то один-на-один, то в конце игры могу даже сказать, какие карты сейчас в руке у противника. Это дает мне преимущество. Даже если у меня меньше козырей, даже если карты маленькие, я точно знаю, чем ходить, когда лучше взять, чем отбить, чтобы мне ничего не подбросили. — Ого. Хэйдзо, ты такой умный. Научи меня так же? — Я ведь детектив, — смеется. — Мне по профессии положено быть внимательным. Но, смотри, пару элементарных вещей могу рассказать. Работают они только в «домашней» компании. То есть, в казино они тебе ничем не помогут. Прежде всего — эмоции. Когда карты только раздали, и все впервые опускают взгляд, чтобы посмотреть, что там у них, ты же следи за их лицами. Ты всегда успеешь глянуть, что там у тебя, а вот эти первые секунды важны. Многие люди эмоционально выдают, что там у них. Кэйа, например, на плохую карту закатывает глаза. Так ты будешь понимать, что у него, скорее всего, нет козырей и, наверное, карты ниже десятки. Это поможет тебе выбрать чем ходить, и что подбрасывать. — Ничего себе. А я как реагирую на карты? — в алых глазах разгорается интерес. — С тобой все просто, Казу. Тебя выдают твои прекрасные глаза. Как только видишь хорошую карту, у тебя сразу сияет взгляд и расширяются зрачки. Поэтому, когда ты берешь карты после отбоя, я понимаю, взял ли ты что-то нужное или нет. — Ого! Подожди. А как контролировать свои зрачки? — Зрачки реагируют на что-то хорошее. Возможно, если, беря карту, ты будешь стараться сфокусировать мысли не на ней и том, какую пользу она тебе принесет, а на чем-то другом, это поможет. — Я понял. Но не понял как играть с тобой. Я ведь слышу твой пульс и дыхание, и они совсем не менялись, пока мы играли. — Кстати, свет ещё на зрачки влияет. Но вообще, вряд ли кто-то будет обращать на это внимание. А я? Я просто хорошо контролирую свои эмоции, свое дыхание и пульс, вот и всё. К тому же, я не волнуюсь. Если бы мы играли в казино, то, может, переживал бы, а так — нет. — Это восхищает. Ты классный, Хэйдзо, — Кадзуха смотрит на чужие карты и на лицо друга, пытаясь что-то понять. — Аха. Думаю, легче всего будет обыграть Тигнари. Он эмоциональный, и у него хвост. — Ой, не знаю как можно играть, когда есть хвост. У хвоста будто свой мозг собственный и сердце тоже, — смеется Кадзуха. — Но он мягкий и пушистый, с ним теплее. — А ещё он тоже искренний, — улыбается, сбросив карты. — Я снова выиграл. Раздеваться не нужно, аха. — Когда я играл с Чайльдом, я почти не раздевался, я побеждал, — улыбается. — Ого, умница. Кстати, если на тебя походили, и у тебя есть чем отбить, то тебе необязательно отбивать. Например, если на тебя походили высокой картой, типа «валет», и у тебя есть «тройка козырная», чтобы его отбить, но ты понимаешь, что тебе сейчас накидают «троек», и ты заберешь всякую мелочь, то лучше просто взять этого «вальта». Это так, например. — Ого, я понял, да. Чтобы я потом мог этой картой отбить другую карту поменьше. Да? — Да, либо, например, карт в колоде осталось немного, а у тебя хорошие, и чтобы не сбросить хороших, и не взять какой-нибудь мусор, ты можешь забрать этого «валета» просто так. Условно, чтобы пропустить ход. Особенно если у тебя и так в руке есть «валет», парные потом легче сбросить. — Сколько тонкостей в этой игре оказывается. Вот почему Скарамучча побеждал всегда. — Видимо, внимательный. Хотя, если Аякс играл «чисто на удачу», то неудивительно. — Забавно. Какие ещё есть тонкости? — Кадзуха наклоняется вперёд, ближе к Хэйдзо и ждёт этих новых знаний. — Можешь, пожалуйста, накинуть на себя что-то? Рубашку там, мантию или плед? Мне холодно смотреть на тебя. — Хорошо, Хэйдзо, — Кадзуха кладет карты рубашкой вверх и лёгким движением надевает свою чёрную футболку. — Теперь тебе спокойно? — Спасибо. Да, — он жестом подзывает Кадзуху сесть ближе. — Итак, мы определились с тобой, что важно следить за эмоциями соперников и не всегда нужно отбивать карты. Правильно? — Правильно, что ещё? — Еще старайся следить, кто какие карты «светит». Например, я чем-то отбиваюсь, но из-за того, что меня «закидали», я всё забираю. И, по сути, ты уже знаешь большинство моих карт. Старайся следить, какие выходят карты, какие к кому переходят, какие у кого остаются. В конце ты будешь понимать, чем можно отбиваться, а чем лучше не стоит, чтобы тебя не закидали. — Ой, а я знаю это, да, я пытался запоминать, но отвлекался слишком много на свои и забывал, какие у тебя карты, хотя мне это не помогало, — смеется. — А ещё, когда играешь не вдвоем, то думай, кого тебе надо закидывать картами, а кого — нет. Например, если бы мы сидели в кругу ты, Кэйа, я, Сяо, то тебе было бы выгодно забрасывать Кэйю, чтобы он не ходил на меня, чтобы я походил на Сяо, чтобы закидать картами Сяо и, возможно, избежать хода на себя. Понимаешь? — То есть. Чтобы Сяо забрал карты, и ход перешёл ко мне, верно? — Верно. Тебе выгодно «помогать» тому, кто ходит на того, кто будет ходить на тебя. — Кажется я все понял. Давай играть! — Хочешь, можем попробовать эдакую «учебную» игру. То есть, я просто буду комментировать тебе свои мысли и действия. — Очень хочу. Я быстро учусь, Хэйдзо. — Не сомневаюсь, — он бегло раздает карты. — Я хожу? — Ходи-ходи, — Кадзуха наблюдает за лицом Хэйдзо. Конечно, тот совсем не проявляет никаких эмоций, какие могли бы помочь Кадзухе, и ходит на него с «шестерки». — Ты смотришь слишком пристально. Старайся, чтобы это было ненавязчиво, иначе заставляет зажиматься, отчего эмоции могут тебя сбить. — Понял. Значит смотреть, но смотреть не подозрительно, — кивает, бросая восьмерку той же масти. — А ещё, если будешь играть не один на один, то обращай внимание и на других игроков. Многие в этот момент с сомнением смотрели бы в свои карты, думая, нужно ли подбросить карту? А это уже значило бы, что у них есть что бросать, и, раз не бросают такую мелочь, то либо у них козырь, либо какие-то «планы» на карту, — он убирает первый отбой. — Ух ты. Эта игра стала нравится мне намного больше, — демон кладет пятёрку, поднимая лёгкий взгляд на Хэйдзо. — Перевожу, — Хэйдзо кладёт ещё одну пятерку. — Бью, — спокойно произносит Кадзуха. — Молодец, — Хэйдзо улыбается. — У меня нет. Твой ход. — Держи, — Кадзуха кидает ненужную карту. — Бью, — Хэйдзо сбрасывает карту старше. — Есть что? «Кинуть или оставить сильную на потом?» — Кадзуха равнодушно смотрит на карты на поле. — Отбито. — Ты задумался над тем, бросить мне что-то или нет, да? Смотри, мы играем с тобой сейчас вдвоем, то есть никаких «случайностей» быть не может. И мы только начали играть, то есть, вот целая колода есть. Я бы на твоем месте подбросил. У тебя к концу игры все карты в руке еще успеют поменяться. Обращай внимание на колоду. Чем больше карт в колоде, тем смелее можно избавляться от своих. — Мм… Я понял. Когда вдвоём, то правила более узкие, — Кадзуха подкидывает карту. — А я заберу. Смотри, для себя, ты сбросил две карты и сменил их картами из колоды. Колода ещё полная, а значит есть шанс достать козыря. Я мог бы отбить, но заберу. И у меня теперь есть три одинаковые карты, что значит, что я могу смело использовать их чтобы отбиваться ими и знать, что меня не закидают, либо походить ими потом на тебя, надеясь, закидать тебя. Улавливаешь? — Да, да, я понимаю, — Кадзуха тянет карты из колоды и бросает ненужную на поле. — Ты давно играешь в карты? — Да. Ну, я бы не сказал, что прям «играю». Просто умею и применяю рабочие навыки. — А во что ты любишь играть? — Шахматы. Умеешь? — Умею. Я играл в Академии с другими студентами. — Тогда, во время отпуска, съезжу домой за шахматами. Поиграем? — Ух ты. Конечно, мне нравится с тобой играть, — Кадзуха отбивает ход. — А ты во что ещё играть умеешь? — Хэйдзо выкладывает перед Кадзухой три карты. Последние, что были у него в руке. — В нарды и маджонг умею играть, — Кадзуха отбивает все карты и довольно смотрит на карты. — Ух ты, я не остался с кучей карт. — Ничья, получается, — улыбается. — Мне раздеться? — Мы же не на раздевание? — смеется Кадзуха. — Ну ты ведь разделся. — Раздевайся, — ухмыляется. — Так точно! Опустив голову, он принялся медленно расстёгивать пуговицы. Хэйдзо выдернул рубашку из-под пояса военных брюк и на секунду замер. Мимолетная «борьба» с собственным смущением и непонятным ему чувством неловкости закончилось тем, что рубашка была брошена на спальный мешок, а Сиканоин остался в майке. Светлая кожа тут же покрылась мурашками из-за перепада температуры. Кадзуха открыто рассматривает чужую кожу и плечи. Он видел Хэйдзо полностью голым, когда они купались, но почему-то сейчас хочется рассмотреть человека, будто тот картина на стене. — Хэйдзо, у тебя руки красивые очень. — Руки? — он протянул руки вперёд и наставил пальцы. — Вроде, руки как руки. Винтовка весит около десяти килограмм. Плюс обвес. Может, из-за того, что таскаю с собой всякое такое руки и подкачались. Но мне кажутся обычными. — Нет, очень красивые. Или мне кажется, что красивые. Ты и сам красивый, Хэйдзо, — Кадзуха открыто ведёт глазами по рукам и торсу. — Ты тоже. Здесь в отряде вообще все красивые. Фейсконтроль проходили? — Фейсконтроль? — По красивому лицу в отряд вас набирали? — Нет…? — Кадзуха растеряно хлопает глазами. — Это я так шучу несмешно… — А, прости, я плохо понимаю шутки. Это же не значит, что они несмешные, Хэйдзо. — Милашка Казу, — Хэйдзо улыбается. — Ты ввиду природы своей не понимаешь шутки? — Не думаю, что из-за природы. Просто моя жизнь «началась» там, где юмора не существовало, по сути. Кто бы со мной шутил? Меня просто били и, как ещё говорят, брали. Иногда смеялись надо мной, но это не юмор ведь. Хэйдзо вздрогнул. Конечно, рассказы Кадзухи и раньше давали понять, что его не раз склоняли к интимным отношениям без его согласия, но то, с каким спокойствием он об этом говорит, и как равнодушно относится, почему-то делает Сиканоину больно. — Казу… ты ведь демон… ты сильнее человека… я просто не могу понять… — Я ведь служил человеку. Я фамильяр, фамильяры подчиняются своему хозяину по своей воле. Я думал, что так у всех демонов-фамильяров. А потом, однажды я почему-то больше не смог так жить. На моего хозяина было покушение, а я решил, что не отзовусь к нему. И его убили. А я сбежал. — Но тебе ведь было больно и неприятно? Я не могу никак понять, почему ты не дал отпор. Ты ведь мог. Я не нападаю на тебя если что… просто хочу понять. — Потому что хозяин не приказывал давать отпор. Я же был раб… Я сам не знаю, Хэйдзо, я не знал, что можно дать отпор и не знал, что так нельзя жить. Сейчас у меня много друзей и хороший хозяин, который зовёт меня только для того, чтобы я отдохнул, — улыбается. — Тебя раздражают мои вопросы? — Совсем не раздражают, мне нравится с тобой разговаривать. — А твой новый хозяин… он какой? — Это Аякс, который не умеет играть в карты, — смеется. — Он такой добрый и заботливый. А ещё очень много любви всем дает. Но он сильный, ведь не будь он сильным, он не стал бы предвестником. А ещё он ответственный, и он мой друг. — Фатуи? — Да. Тарталья и Сказитель, я тебе как-то рассказывал, вроде. — Да… точно. И они хорошие люди, да? — Очень хорошие. Они нам еду давали, чтобы нам было тут получше. — Ого… — Хэйдзо складывает карты обратно в коробку. — Надышали мы тут. Хочу подышать воздухом. Барьер ведь накрывает палатку, да? Я могу открыть замочек? — Открой, да. Барьер стоит в 50 сантиметрах от палатки с каждой стороны, так что, да. — Можно даже морду высунуть, живем, — смеется. Хэйдзо подобрался к двери и поднял молнию вверх. В палатку сразу ворвался прохладный воздух. — Не особо свежий, но лучше, чем мы тут надышали. — Ты замёрзнешь, — Кадзуха садится за спиной Хэйдзо и набрасывает свою камуфляжную куртку ему на плечи. — А ты совсем не чувствуешь холод? — Чувствую, но не так сильно, как ты, у тебя мурашки появились. — Это потому что ты демон? У тебя рецепторы как-то иначе работают? — он посильнее тянет на себя чужую куртку. — Да, так как мое тело гораздо быстрее регенерирует, оно и гораздо восприимчивей к холоду или жаре. Сейчас мне совсем не холодно. Тепло нужно, чтобы кровь быстрее циркулировала по телу человека, как раз для регенерации и насыщении клеток необходимыми веществами для жизни. Демону многое из этого не нужно, поэтому у нас кровь течёт гораздо медленнее и температура тела у нас ниже. — Ого… а физиология у вас плюс-минус такая же? Имею в виду всякие гендеры, пол и тому подобное? Я где-то читал, что у демонов нет пола, они могут принять облик как женщины, так и мужчины. Это правда? — Правда. Обычно демоны фамильяры принимают облик человека того же пола, что и хозяин. Просто так завелось. Другие демоны принимают тот облик, который им больше нравится. То есть пол. Я могу принять и женскую форму, если захочу. А физиология вся та же самая, что и у людей. — А ты когда-нибудь принимал облик девушки? — Да, по приказу первого хозяина. Он говорил, что его друзьям больше нравились девушки. — … — опустив голову, Хэйдзо ударил себя ладонью по лицу. — Извини, что спросил. — Мм? За что ты извиняешься? Это же просто вопрос? — Кадзуха невольно кладет руки на плечо Хэйдзо и выглядывает из-за другого плеча. — Это личный и интимный вопрос, который может сделать тебе больно. Нет? — Хэйдзо, — Кадзуха кладет голову щекой на его плечо. — Это было очень давно. Я знаю, что все это было неправильно. Мне не больно, потому что тогда я не знал на сравнении, что это было плохо. И это не оставило во мне такой сильный след, какой бы был, если бы я понимал разницу. Сейчас у меня все хорошо, так что мне не больно рассказывать что-то о своём прошлом. — Я тебя понял, извини… немного тяжело такое понимать и принимать. — Прости? Кажется, что мои слова тебя расстроили. Я не хочу, чтобы ты расстраивался, у тебя очень красивая улыбка, Хэйдзо. — Нет-нет, я просто растерялся. Ну, знаешь… осознавать то, через что тебе пришлось пройти, тяжело. Но ещё тяжелее понять, как ты так спокойно к этому относишься. Усложнять всё — это природа людей, — улыбается. — Странные вы, люди, сколько времени я изучаю людей, а все равно не могу полностью понять, — вздыхает, слегка прижимаясь грудью к чужой спине. — Тебе нравится обниматься? — Да, очень. Венти и Тигнари меня очень часто обнимали. — А сейчас Тигнари обнимает Сайно, а Венти больше не в отряде, да? — Да. Тигнари иногда обнимает меня и сейчас, но, конечно, меньше, чем в Академии. Но Венти вернётся и снова будет меня обнимать. — Если хочешь, я могу обнимать тебя? Ну, пока Венти не вернется? — Хэйдзо повернул голову, пытаясь через плечо посмотреть на Кадзуху. — Хочу. И когда Венти вернётся тоже хочу. Я люблю обниматься, — Кадзуха улыбается, вдыхая приятный запах Хэйдзо. — Тогда иди ко мне? — Сиканоин отклонился назад, приглашая Кадзуху присесть к себе на колени. — А то пока ты за спиной, я же не могу тебя обнять. Особого приглашения Кадзухе не нужно. Он легко переползает вперёд, усаживается на колени Хэйдзо, лицом к нему и кладет руки на его плечи. Ноги скрещиваются на пояснице человека и Кадзуха ощущает как слегка подскочил его собственный пульс. — Я думал ты боком сядешь, — Хэйдзо выдохнул Кадзухе через плечо. — Как обычно Нари или тот жуткий Редо сидят. Но, если тебе так удобней, конечно… Кхем. — А у тебя почему изменилось сердцебиение? Если тебе не удобно, я могу и боком сесть. Лицом к лицу обниматься как-то приятнее, — Кадзуха прикрывает глаза, расслабляясь в чужих руках и зарываясь носом в шею Хэйдзо. — Н-нет, все нормально, сиди, как тебе удобно. Я просто смутился. Поэтому сердцебиение изменилось. — А почему ты смутился? Я не голый, и ты тоже. — Тут в другом дело… просто люди любят всё усложнять, и простые посиделки могут восприниматься не просто. — Не очень понял. Ты сейчас по-другому воспринимаешь наши объятия? А как? У меня почему-то пульс тоже немного подскочил. — Нет-нет, не то, что по-другому воспринимаю… Ох, — он вздыхает, упав головой Кадзухе на плечо. — Я попробую объяснить прямо, как учил Сайно, но постарайся меня понять, ладно? Я ни на что не намекаю тебе и не собираюсь ни к чему склонять. Во-о-от… В общем, просто ты симпатичный парень, приятный и комфортный, поэтому, когда ты вот так сел на меня, я поймал себя на том, что мне это понравилось. Поэтому и смутился. — Хэйдзо, ты тоже симпатичный и приятный. И пахнешь ты приятно, и сидеть на тебе приятно, я уже говорил, что ты мне понравился. Наверное, я тоже немного смутился, потому что у нас одинаковый пульс сейчас и одинаковый ритм дыхания… — Наверное. Что ж, я обещал тебя обнимать, — он осторожно кладёт ладони на талию Кадзухи, а затем ведёт к спине, пока не заключит в объятия. — Ты меньше, чем казался со стороны. — Тебе не холодно из-за меня? Ты тёплый, мне нравится, — Кадзуха ведёт носом по чужой шее. — Нет, не холодно. Ты очень тактильный… ты всегда таким был? — Стал таким, когда попал в этот отряд. Они все обо мне заботились и много обнимали. Я привык к ощущению тепла, безопасности и заботы, которое ощущается, когда тебя обнимают. — И правда, — он заметно расслабился в объятиях Кадзухи. — Хотя мы на фронте. Так себе тут безопасность. — Ничего, я всех защищу, — Кадзуха сильнее прижимается к Хэйдзо. — А у тебя нет маленького облика, да? Типа как у Нари — фенек. Ты маленьким не становишься? — Хэйдзо, я попрошу капитана, чтобы он алхимией сделал тебе таблеточки для памяти. Ты спрашивал, когда мы пили, я могу стать только древним самураем. Нобуси. У меня нет маленького облика, но я могу попробовать себе такой найти, не знаю получится ли. — А… наверное, я перепил? — усмехнулся. — Если сможешь быть кем-то маленьким, то я буду носить тебя в кармане. — Ух ты… Я хочу этого. Я попробую научиться, — почти шепчет, позволяя себе полностью расслабиться. — Ты устал? — Угу, немного… — Может, закроешь глазки и полежишь немного так? — Мои глаза уже закрыты, лежу. Хэйдзо, ты тоже милый. — Спеть тебе колыбельную? — усмехнулся, мягко поглаживая демона по спине. — А ты так умеешь? Хочу… — Я не заканчивал, конечно, курсы вокала, но «так себе колыбельную» могу и спеть. — А если я усну на тебе, то тебе будет тяжело…? — Не будет. Спи, только не простудись. Может, хотя бы что-то накинешь на себя? Или вернемся в палатку? — Мне и так хорошо, правда, ты тёплый… — Ох, Казу, если ты простудишься, я себя съем, — усмехнулся. — Хорошо, тогда спи. «Давненько я, конечно, не пел…» — Хэйдзо едва заметно выдохнул. Под сильным дождем даже выжженный лес превращается в нечто волшебное: дождевые капли, словно алмазные кристаллы, играют в тусклом бледно-фиолетовом от скверны и золотым от барьеров свете. Земля превращается в мягкий ковер из мха, пропитанный ароматом свежести, хотя осадки здесь далеко не те, что в мире людей. В тени полумрака, под сводом ночного неба, звучит колыбельная, словно плавный шепот ветра сквозь листву. Ее нежные аккорды ласкают слух демона, подобно нежным прикосновениям кого-то родного и дорого сердцу. Мелодия уносит Кадзуху в мир безмятежного сна. В каждой ноте он слышит тепло и защиту. Они, словно обволакивающее одеяло, приносят утешение и покой. Тело демона полностью обмякло в руках Хэйдзо. Его объятия ослабли, а дыхание стало ровным и тихим. Кадзуха выдыхает тёплый воздух в шею Хэйдзо и мирно сопит.

***

Последний день в лагере начался с бодрого подъема под уже знакомые для Сяо голоса. Хоть в сне он особо и не нуждается, но сегодня, кажется, всё же провалился в сон на несколько часов. После завтрака в полевых условиях, Алатус проводит время в компании друзей, наслаждаясь играми и общением. Периодически они совершают прогулки в обход территории лагеря, но даже так друзья ни на секунду не оставляют Сяо одного. Лишь к вечеру они собираются у костра, чтобы сыграть напоследок ещё хотя бы раз. Эти три дня, что Сяо провел в мире людей, подобны глотку свежего воздуха. Раньше его гложило чувство обиды и одиночества, он считал себя никому не нужным, думал, что кроме Редо и Аметист у него никого нет, но все оказалось совсем не так. Пусть он и не помнит этих людей, но душа тянется к ним, а сами они ведут себя так, будто бы ничего не произошло. Они по-прежнему любят и принимают Сяо. — Я снова выиграл! — доносился до Алатуса голос Кадзухи. Оставив друзей позади, Сяо направился к Альбедо. Мужчина — единственный, кто к вечеру не пошел играть со всеми. Он отошел к черте леса и сел на землю, повернув голову на запад. Багровое небо словно картина, созданная природой в момент магического сумеречного перехода между днем и ночью. Его оттенок напоминает алхимику огненные лепестки заката, разливающиеся по горизонту и окутывающие мир в атмосферу загадочности и волшебства, что когда-то он видел в мире людей. Здесь, где царит Бездна, небо, кажется, всегда фиолетовое. Вспышки бирюзы мелькают, перебивая багровый «закат». Сердце в груди алхимика невольно сжимается, ведь он понимает, что все эти вспышки, что сливаются сейчас в разноцветную палитру, говорят о жестоком сражении, идущем на западном фронте. «Фару…» — Альбедо немного нервно кусает себя за губу. Он не может сдвинуться с места, не может бросить позицию и бежать на помощь, поэтому остается лишь сидеть на выжженной земле, наблюдая за вспышками на горизонте. Само время будто замерло, а вся природа кажется погруженной в состояние благоговения перед этой поистине ужасающей, но завораживающей картиной. Багровое небо создает впечатление чего-то великого и непостижимого, словно приглашая заглянуть в самые глубины космоса, но понимание того, что всему виной не красота природы, не уходящее солнце, а жестокая и беспощадная война, убивает. — Верь в них. Ты не можешь повлиять на ситуацию, так что не мотай себе нервы, — Алатус бесшумно подходит к капитану, кладя ладонь на его плечо. — Читаешь мысли? — Возможно. Но на твоём лице это просто написано. — Там моя близкая подруга и её отряд, — вздыхает. — Она сильная, да… но почему так далеко. Были бы они хотя бы чуть-чуть ближе… или был бы я уверен, что наша линия прикрыта… — Были бы, был бы… Но это ведь не так. Твой отряд сильный, но уйдя, ты ведь себя убьешь мыслями, как они тут. Ты много переживаешь о том, на что не можешь повлиять. Альбедо. — Есть такое. Посмотри на это небо. Там какой-то ад происходит. А у нас тихо… вот почему у нас тихо. — Вижу… Это жутко, да… Но они справляются. У тебя выдались выходные, капитан. Твой брат здесь, а ты переживаешь о других. Тебе нужно отвлечься, твои друзья обязательно справятся. — Ладно, — он поднимается на ноги и отряхивает пыль. — Вы совсем скоро уйдете. Не хочу терять время в пустую. Неизвестно, когда ещё получится обнять вас обоих. — Милота. Верно, отвлекись. Спасибо твоим друзьям, они дали нам побыть с вами в спокойной обстановке. — …там и твои друзья тоже. Как минимум, товарищи. — Спасибо им. Я верю в наших товарищей. А теперь пойдём, — Сяо берет капитана под руку и уводит в лагерь. — Слышишь, какой дебош происходит? — Надо навести порядки? — усмехнулся. — Надо присоединиться к нему, — смеется Сяо. Громкие голоса и смех отвлекают Альбедо от тяжелых мыслей. Они подходят к лагерю и их взору предстаёт довольно забавная картина. Кадзуха сидит с ехидной ухмылкой на коленях Хэйдзо, который решил не играть, но «курировать» Кадзуху. В кругу сидят все, кроме Редо и Чун Юня, они ушли вместе в патруль, чему, кажется, двукрылый был не очень рад. Сайно сидит в брюках и одном носке. Даже обувь ему пришлось снять, и Кадзуха сжалился, позволив ему снимать лишь по одному ботинку и носку за проигрыш. Тигнари, сидящий рядом, остался без куртки, футболки и одного ботинка. Кэйа сидит в одних лишь розовых трусах и в этот раз на них нарисованы белые кролики. Ху Тао прячет рукой свою грудь, оставшись без всего верха своей одежды, а Еимия рядом смеется с неё. Даже Беннет попал под раздачу и остался без мягких носков и рубашки. — Ой, Тао, да было бы что там прятать, — хмыкает Сайно, с отчаянием разглядывая свои карты. — Пф. Вообще-то сосочкам холодно, тц! — Давай я прикрою, — Ёимия обнимает девушку со спины и осторожно укладывает ладони ей на грудь, прикрывая. — Лучшая. Глаз алхимика чуть нервно дернулся. Мужчина окинул взглядом свой отряд и шумно вздохнул. — Кадзуха так хорошо играет! — хвост фенека виляет туда-сюда. — Профессор, поиграй с нами на раздевание? — ухмыляется Кадзуха, ерзая на бёдрах Хэйдзо. — Взрастили шулера, — воет Кэйа. — Моя честь держится на одних кроликах. — Я готов поиграть, но на одежду Кэйи, — усмехнулся алхимик. — Вы с Хэйдзо ведь плюс-минус вдвоем играете? Вот, буду бороться за трусы Кэйи. Идёт? — Мой спаситель, — Кэйа смахивает невидимую слезу. — Спаси меня от позора. — Кэйа, какой позор, твои трусы здесь лучшие, — смеется Сайно, пытаясь угомонить свой хвост. — Согласен, — алхимик усаживается возле Кэйи. — Отвоюю тебе хотя бы носки. — Это будет сложней, — Хэйдзо усмехнулся, выдохнув Кадзухе в шею. — По этому каменному лицу мы точно ничего не прочитаем. — Я давно знаю профессора, — шепчет в ответ Кадзуха, немного покрывшись мурашками. — Если он не будет контролировать свою мелкую моторику, то я все пойму, хехе. — А ну-ка хватит совещаться! — шипит Сайно. — Сдавай, Кэйа, — смеётся Хэйдзо. — Кстати, Сяо, играешь? — Играю, — Алатус присаживается на свободное место у костра, рядом с Беннетом. — Не стыдно вам, даже ангелочка раздели, — стонет Сайно. — Веселая игра, но я так и не понял, зачем раздеваться, — Беннет пожимает плечами. — В нашем мире азартные игры запрещены. Никогда не играл в такое. — Это типо наказание, потому что людям из-за этого неловко. Но иногда такое приводит к сексу, — решает ответить Сайно. — Так вот почему Аякс и Скар постоянно им занимались после карт, — Кадзуха закидывает голову назад, подтираясь затылком о Хэйдзо. — Я смотрю твоё сердечко теплеет, Хэй, — хмыкает Кэйа, раздавая карты. — Не понимаю, о чем ты, — Сиканоин обнимает Кадзуху одной рукой. — Присматривай лучше за своим сердцем. Одним глазком. — Ну да, ну да, — ухмыляется, наблюдая за другом. Карты розданы, и Кадзуха, как и учил Хэйдзо, в первую очередь побегает взглядом по лицам друзей. Тигнари хмурится, рассматривая карты. Сяо не выражает эмоций. Хвост Сайно немного нервно изогнулся. Тао закатила глаза. Альбедо не проявил эмоций, но его пальцы немного нервно сжали край военной рубашки. Именно за этот жест и зацепился Кадзуха. Кэйа теперь не играет, доверив судьбу своего белья в руки Альбедо, и сам смотрит на блондина мягким и осторожным взглядом. — Я хожу, — Каэдэхара кладёт карту к Альбедо. — Бью, — алхимик отбивает. — Ещё, — Кадзуха подкидывает. — Тоже бью. Кадзуха испепеляет его взглядом, но совсем не может уловить ничего, кроме того, что Альбедо постукивает указательным пальцем по колену. Размеренно и в едином ритме, будто маятник. — Отбой, — пожав плечами, капитан скинул карты. — Сайно, это тебе, — он ходит «шестеркой». — Перевожу! — Матра бросает карты и ход переходит к Ху Тао. Девушка тоже переводит и в итоге отбиваться приходиться Алатусу. Из-за количества людей в колоде на поле осталось совсем мало карт. Сяо отбивает три карты и ещё две из тех, что подкинули Сайно с Тигнари. Взяв шесть карт из колоды, Сяо бросает одну карту под Беннета. — Битва не на жизнь, а на трусы, — Сайно втягивает побольше воздуха в легкие, наблюдая за игрой. Беннет переводит ход на Кадзуху, а он переводит на Альбедо и сразу поднимает взгляд на профессора. — Бью. Подкидывайте, — он кладет свою карту поверх. Со всех игроков сразу полетели карты. Их оказалось больше, чем карт у алхимика в руке. Он поднимает взгляд на игроков: — Бить на выбор? — Каменное лицо, — Хэйдзо прослеживает его взгляд, пытаясь понять, не остановился ли тот хотя бы на какой-то из карт. — Я уже забыла, что я бросила, — Тао пожала плечами. — Это у вас хорошая память, учитель. «Он тоже запоминает карты» — Сиканоин хмурится. — Наверное, он точно знает, какие карты как минимум у половины из нас». — Бейте на выбор, капитан. Пожав плечами, Альбедо разложил все карты, что были в руке, отбив половину. Остальное игрокам пришлось разобрать себе. Алхимик забрал остатки колоды в количестве пяти карт и походил на Сайно «тройкой». — Да что ж это такое! — Сайно бьет карту сильным козырем и тут же получает несколько карт. — Вот так вот и лишаются друзей, да, да. — Матра собирает свой веер и ход переходит к Ху Тао. — Так-с… — девушка внимательно рассматривает свои карты, и по её лицу Кадзуха понимает, что ничего «хорошего» у неё в руке нет. — Вот так тогда? — она кладёт пару семерок, поднимая полный надежды взгляд на Алатуса. — Бью, ещё? — равнодушно произносит Сяо, глядя девушке в глаза. — У меня нет, — пожимает плечами. — У меня есть! — Тигнари бросает одну карту. — И я тебе дарю, Сяо, от души! — Сайно бросает ещё две. — Как скажете, последняя? — Сяо отбивается и обводит друзей глазами, ожидая. — Держи, — рукой Кадзухи Хэйдзо подбрасывает ему еще одну. — Взял, — так же безэмоционально, Сяо забирает все карты и переводит взгляд на поле. — Беннет, разорви их. — А, да, я… — ангел осторожно кладёт карту, рассматривая игроков. Круг идёт, карты то переводят, то отбивают, то забирают. У каждого в руках уже осталось менее, чем по шесть карт. Обычно уже на первом кругу после того, как колоду разбирают, Кэйа сидит с веером и ждёт своей участи, сейчас, когда за него играет алхимик, он с довольным лицом полным гордости рассматривает светлую макушку, пока сам Альбедо опустил голову, уставившись в карты. Кадзуха ходит на него, и нервное постукивание пальцем сбило ритм. «Наверное, у него нечем бить», — пришел к выводу демон. Нехотя, Альбедо сбросил козырь. — Масти нет, — шепчет Хэйдзо, на что Кадзуха довольно кивает. В какой-то момент это стало уже не игрой для всех, а буквально соревнованием между Альбедо и Хэйдзо с Кадзухой. Пока другие игроки берут карты, переводят, отбивают, между алхимиком и этой «парочкой» происходит настоящая борьба. Они пытаются «топить» друг друга, помогая другим игрокам, карты ходят по кругу, переходя от игрока к игроку, пока очередь ходить вновь не дойдет до Кадзухи. Держа в уме нервное постукивание Альбедо и его реакцию на масть, которой, как предположил Хэйдзо, у него нет, Каэдэхара ходит картой с меньшим значением. — Бьюсь, — Альбедо отбивает, оставаясь с двумя картами в руке. «Одна из карт у него должна быть королем крести… А вторая, козырь. Если я не напутал с королём… — Кадзуха смотрит на свои три карты. — Ладно, значит будет девятка черви и девятка козырь…» Кадзуха сбрасывает две карты и поднимает взгляд на Альбедо. — Два короля, — алхимик отбивает королем черви и козырем. — Я выиграл. Кэйа, твои трусишки останутся при тебе. — Я был уверен, что у тебя трефовый король! — Хэйдзо чуть удивлённо приподнимает брови. — Как ты это сделал? — Никакой магии и мухлежа. Холодный расчет и отвлечение внимания, — пожимает плечами. — Казу, если научиться обыгрывать его, то можно идти в казино, — усмехнулся детектив. — Альбедо, выходи за меня, — Кэйа тянет к нему руку. — Я тоже ждал увидеть трефы… Профессор удивительный! — Кадзуха радуется. — Я подумаю, — алхимик забирает из кучи одежды, что лежит около Кадзухи, брюки Кэйи. — Прячь своих кроликов. — Профессор ревнует, что мы видим кроликов, — шепчет Тигнари. — Это потому что у него нет секса? — Это потому что он хочет один видеть кроликов и то, что под ними, — шепчет в ответ. — Ладно, — Кадзуха снимает с себя футболку. — Наказание — есть наказание. — Оу, Хэй, ну, я рад за тебя, получается, — смеется Кэйа, надевая брюки. — Казу, ты ведь не проиграл еще, — Альбедо хлопает себя по карманам в поисках пачки сигарет. — Кэйа вышел первым, но ведь игра продолжается, — он кивает головой на остальных. — Не спеши оголяться, аха. — А я считаю, что это была слишком ожесточенная битва, и Казу должен ответить за наши почти голые жопы! — ворчит Сайно, держа в руках веер из карт. — Да, я согласен с тобой, Сайно, — улыбается Кадзуха, усаживаясь поудобнее. Карты остались у Сайно, несколько у Беннета и Ху Тао. Остальные вышли из игры. Сайно бросает несколько мелких по значению карт и Ху Тао выходит из игры, отбив все. — Хм, а я думал, что Еимия и твою кормилицу прикрывать будет, — хмыкает Сайно. — Ты за своей кормилицей следи, тц, — шипит на него девушка. «Тёплый…» — Хэйдзо обнимает Кадзуху за пояс и укладывает голову ему на плечо. Едва заметно Кадзуха вздрагивает и шумно выдыхает. Он слишком увлечён игрой, чтобы думать о странном ощущении. — Ну, Сайно, я вышел, — смеется Кадзуха, бросая свою последнюю карту. — А я бью! — кричит, надеясь, что Беннет не добьёт его. — У меня тоже есть, вот… — Беннет подкладывает ему все оставшиеся карты, что держал в руке. — Я погиб, — Сайно бросает на поле весь свой веер карт. — Я больше не буду играть с шулерами! — ворчит, но улыбается. — Сайно, бери пример с Хэйдзо, он натаскал себе, э…— Кэйа бросает взгляд на друга. — «Товарища». — А ты кого себе натаскал? — с ухмылкой спрашивает Хэйдзо, бросив краткий взгляд в спину Альбедо, который отошел покурить. — Молчи, Красная Шапочка, — хмыкает. — Что за страсти, людишки, — Сайно поднимается и язвительно смотрит на товарищей. Кадзуха опускает руки на ладони Хэйдзо. Почему-то ощущать эти прикосновения к своей коже гораздо волнительнее, чем через одежду. Демон разглядывает чужие руки и вслушивается в своё сердцебиение. «Я смутился…?» — Если мы уже не играем, предлагаю одеваться! — Ху Тао встала, оставив Ёимию позади, и уверенным шагом пошла к куче одежды, полностью игнорируя факт того, что светит голой грудью. — Ой… — Беннет тут же отвернул голову. — Пф, как дети малые, — фыркнула девушка, схватив с бревна свою рубашку. — Хорош, — кивает Сайно. — Сосочкам тоже нужен свежий воздух. — Зачем над ангелочками издеваешься, — Кэйа накидывает свою рубашку, поглядывая в сторону, куда ушёл Альбедо. — За своими сосочками следи! — она застегнула рубашку. — Ты сам сказал, что у меня там нет ничего. Пф! — Госпожа Ху, Вы могли бы, пожалуйста, так больше не делать? — Беннет поправляет на себе одежду. — Я не должен видеть подобного. Мне нельзя видеть обнаженных девушек. Простите. — Как все строго, — вздыхает она. — Ни подрочить, ни полюбоваться. — Ху Тао, у тебя красивая грудь, Сайно шутит, правда, — Кадзуха поднимает голову, чтобы поддержать подругу и слегка сжимает ладони Хэйдзо. — Беннет, не извиняйся за это, не твоя вина, что у вас такие правила, — Алатус слегка улыбается ангелу. — В истории Велиала написано, что он пал после того, как смертная женщина соблазнила его, обнажив перед ним свое тело… — шепчет Беннет. — Я не должен ничего такого видеть… — Да поняла я, поняла. Неженка, — поправив одежду, девушка уселась около Ёимии. — А ты одеваться не будешь, Казу? — Хэйдзо чуть отклоняется назад. — Тогда тебе придётся перестать меня обнимать, — вздыхает Кадзуха, не убирая ладоней. — Потом снова сядешь? Согласившись с человеком, Кадзуха поднимается с чужих колен, быстро надевает футболку и куртку, а потом прыгает обратно к Хэйдзо, но уже садится боком на его колени, закинув руку парню на плечо. — Ого, Беннет, это очень мило, тебе Редо паутину не повязал? — Боком? — Хэйдзо падает головой на его плечо. — Тебе же нравится лицом к лицу? Почему боком? — П-потому что смутился, пока ты обнимал меня без футболки… — шепчет Кадзуха. — Ой, понял. Милашка Казу, — Хэйдзо склонил голову ему на плечо. — Думаю, я буду по вам скучать, когда вы уйдете, господин демон, — Беннет опускает взгляд. — Я тоже буду по тебе скучать, — усмехнувшись, отвечает Сяо. — У всех здесь есть паутина, захочешь, обратись к нам через неё, я буду рад с тобой пообщаться и, конечно, мы постараемся вернуться ещё не один раз. — А вот и мы! — Редо весело машет ладонью. — На горизонте чисто, — он тут же повис на шее у Альбедо, который только-только выбросил окурок в огонь. — Думаю, у нас осталось времени лишь на то, чтобы пообниматься? — Если б ты не ушел в патруль, мы бы провели чуть больше времени вместе, — Альбедо вздыхает, обнимая его за пояс. — Чтобы мы «провели время вместе» нужно нечто более устойчивое, чем палатка, — хихикает Редо. — Дурной… — вздыхает. — Вы ведь ещё вернетесь, да? Редо? Сяо? — Конечно, глупый брат. — Вернёмся. Буду вести себя хорошо только для того, чтобы ещё вернуться к вам, — улыбается Алатус, поднимается с места и в него сразу влетает Сайно, очень крепко обнимая. — Я тебя люблю, Сяочка, помни это, — бубнит Матра, цепляясь за рубашку на чужой спине. — И я люблю! — фенек виляет хвостом, крепко обнимая Сяо. — Милашки, — Редо с улыбкой наблюдает за лисами, пока сам обнимает Альбедо. — Хэйдзо, я тоже пойду всех обниму и вернусь, — шепчет Кадзуха и поднимается с чужих колен. Демон поглаживающим движением убирает руку с плеч парня, подходит к друзьям и терпеливо ждёт. — Я тоже вас всех люблю, я это чувствую. Уверен, что всех вас вспомню, какими вы были раньше, но рад познакомиться с вами заново, — с улыбкой на лице, Сяо гладит хвостатых по спине. Тигнари и Сайно понимают, что Кадзуха тоже хочет обняться друга, они отступают и приглашают демона. — Сяо, когда встретишь Венти, скажи, что мы по нему тоже очень скучаем, — Кадзуха крепко обнимает Алатуса и жмётся к его груди. — Редо! Я хочу обнять тебя тоже! — Матра подходит к близнецам и обнимает обоих. Тигнари немного неловко подходит следом, колеблется всего секунду перед Редо, но Сайно тянет его на себя, и они вместе с капитаном обнимают падшего. Несколько долгих минут солдаты пытаются донести до друзей все свои чувства словами и объятиями, чтобы те точно запомнили это, Кадзуха отпускает Сяо и подходит к Редо, которого наконец-то отпустили хвостатые. — Редо, — Кадзуха улыбается и падает другу в объятия. — Хороший Редо. Сайно стоит рядом с Сяо, закинув ему руку на плечо, Алатус же слегка гладит Беннета по голове и улыбается товарищам. — Альбедо, обними Сяочку, я же вижу, что хочешь, — слегка дрожащим голосом просит Сайно. — Да, братик, давай, — Редо подталкивает Альбедо к друзьям. — Сяо, спасибо, — тихо произносит Альбедо, заключая бывшего студента в объятия. — Веди себя хорошо, Алатус. — Мы вас ждем! — Сайно шмыгает носом. Комфорт, покой и чувство безопасности. Несмотря на то, что идет война, и они находятся на фронте, Сяо ощущает сейчас лишь покой и тепло. С каждой минутой рядом с друзьями он все больше ощущает насколько любит их и дорожит ими. Прощаться сложно, хоть у них и есть связь, хоть они и всеми силами постараются увидеться снова. — Велиал, ты мне не неприятен, — неожиданно произносит Чун Юнь, подошедший ко всей этой «церемонии». — А вот это было сильно, — улыбается Сяо, поднимая взгляд на Редо.

***

[Мир людей. Западный фронт. Передовая линия. Отряд Фарузан]

На поле битвы вспыхивают яркие краски магии и хаоса. Энергия разрывает воздух, окутывая все вокруг зыбучими пеленами света и тени. Магия сверкает как молния, оставляя за собой следы огненных кругов в воздухе. Огромный волк, заклятый в битве, размахивает могучими лапами, раскидывая врагов на своем пути. Под указания Далии Волк Севера сражается на стороне людей. Маги изгибают заклинания, вызывая потоки элементов — огня, воды, земли и воздуха, которые сражаются с порождениями Бездны, создавая вспышки, вихри и взрывы. Под кровавым небом воины борются с безжалостными чудовищами, наполняя поле битвы криками и ревом. В этой схватке будто бы каждый участник борется не за свою жизнь, а за судьбу мира, несущего в себе исход великой войны. И в сердце этого магического сражения тлеет надежда — надежда на победу эсперов над Бездной, на мирное будущее, когда солнце снова взойдет над разрушенными полями, а мир наполнится светом и радостью. — Аяка, запад! — командует Фарузан. Девушка возвышается над полем, окруженная вихрями холодного ветра и мерцающими сияниями ледяной магии. Её взгляд пронзает монстра, вызывая дрожь в его сердце, ведь перед ним стоит соперник, владеющий силой холода. Аяка поднимает руку и выпускает из пальцев ледяные осколки, что стремительно направляются к огромной гончей. Та, охваченная ледяной бурей, протягивает свои могучие когти, но их удары рассеиваются под напором ледяных снарядов. Силы льда и холода борются за господство на поле битвы, и в этом магическом противостоянии каждый шаг, каждое заклинание имеет решающее значение. Один за одним гончие обращаются в прах, но их всё больше и больше. Несмотря на героизм и отвагу людей, что сражаются за мир, сейчас они оказались в окружении вражеских сил, загнанные в угол. Армия рассыпалась под ударами врага, а они сами оказались в центре бури, лишенные опоры и поддержки. Силы врага были слишком грозными и неукротимыми, а эсперы, истощенные бесконечными схватками, не смогли найти ответ на непрекращающийся поток врагов. Их оружие трескалось под напором вражеской атаки, а дух борьбы окончательно угас в их сердцах, когда скверна поразила ангела. — Даже ангел… — Фарузан опускается на колени. — Мы не выстоим. Точно не выстоим… В конечном итоге, несмотря на все их усилия и жертвы, эсперы проиграли в битве. Перед ними встал темный путь поражения, их мечи опустились, а сердца наполнились тяжелым чувством потери и разочарования. Слишком много людей пало в этой битве и даже ангел безжизненно лежит на земле. — Я больше не могу, профессор… — отпрыгнув от гончей, Аяка опустилась на землю около Фарузан. — Тома…? — она вертит головой, выискивая товарища. — Профессор, Тома? — … — Фарузан смотрит в землю. В густом тумане она уже давно потеряла и Далию, и Тому, и, кажется, себя. Небо словно разразилось бирюзой. Фарузан и Аяка подняли головы, опасаясь, что к монстрам идёт подкрепление. Ошиблись. Затаив дыхание девушка с надеждой смотрит на явившихся над их головами ангелов. Те сияют светом, словно звезды на темном небосводе, обрушивая свою мощь на армии монстров. Их крылья белоснежные, их магия ищет своих противников со смертоносной точностью, а их голоса звучат словно мелодии небесных хоров, вдохновляя людей на поле битвы. Ангелы обладают невероятной силой, превосходящей всякое представление, и они направляют эту силу против порождений Бездны, угрожающих миру. Их атаки несут в себе божественное пламя, которое пожирает тьму и разрушает монстров, словно они были из песка. Уже одно только их присутствие приносит утешение и надежду. В глазах людей они являются непоколебимыми защитниками человечества, готовыми пожертвовать своей жизнью ради спасения других. Каждый удар ангелов пронизан не только мощью, но и состраданием. К людям, к товарищам, к монстрам. — Двалин! — звонко звучит голос шестикрылого ангела, что медленно опустился перед Фарузан. — Да, господин Барбатос, — голос мужчины звучит сквозь густой туман. Бирюзовый дракон, могучий и благородный, поднимается в воздух. Его крылья, словно полотно из драгоценного камня, блестят в фиолетовом свете скверны. Его дыхание не огонь, а мощный поток силы, окрашенный в цвета бирюзы, который окутывает врагов, обездвиживая их и превращая в кристаллы льда. Его когти, острые как бриллианты, разрывают каменные тела гончих и обрушиваются на врагов с молниеносной скоростью. Дракон летает чуть впереди, защищая ангелов и людей от атак с небес и с земли. В битве за людей он проявляет не только свою силу, но и доброту. Он несет на своих крыльях раненых, передавая их в руки Фурине, чтобы та залечила раны. Его сердце горит желанием защитить тех, кто нуждается в его помощи, и он готов сразиться с любым врагом, чтобы обеспечить им безопасность. Очередная яркая вспышка ослепила всех на поле боя. А уже через секунду все звуки исчезли, а ветра стихли. Барбатос медленно опустился на землю. — Живы? — сложив крылья, одно из которых покрыто скверной, он обернулся на людей. — А-Архонт! — Аяка тут же сложила руки в молитве. — Господин Барбатос, — дракон спустился на землю, — Ваше крыло. — Неважно. Фуфу! Как раненные? — Архонт медленно направился к подруге, немного прихрамывая на одну ногу. — Заканчиваю! — тут же отвечает, пока ее руки излучают ярко-голубую магию над телом уставшей девушки с белыми волосами. — Барбатос, бескрылого не спасти… — Я понял… — он медленно отходит к лежащему на земле бескрылому ангелу. Барбатос присел около юноши и тихо запел, его голос — это мягкий шепот, который проникает в самые глубины сердец слушателей. Он начинает мелодию, словно поток ласкового дождя, наполняющего воздух своей нежностью и спокойствием. Песня звучит, как звук гармонии, плавно плывущий по волнам эмоций, принося умиротворение и благодатное чувство покоя. Слова, словно заклинания, пробуждающие в душе слушателей невидимые струны сострадания и надежды. Каждая нота, каждое вибрирующее звучание его голоса, словно ласкающее прикосновение, распускающее клубы облаков и призывающее солнечный свет. Барбатос погружает слушателей в состояние безмятежности и восхищения, окутывая их своим мелодичным покрывалом нежности и гармонии. Архонт пытается упокоить души павших в бою, а выжившим подарить хотя бы минутное спокойствие. И когда последняя нота затихает, сердца слушателей остаются наполненными внутренним светом и умиротворением, словно они пробудились от долгого сна в мире, где вечно звучит мелодия души. — Нужно передать ангела в Селестию. Он заслуживает быть упокоенным у себя на родине, — Барбатос осторожно провел ладонью по светлым волосам павшего. — Господин, Вы ранены, — дракон склонил голову перед ним. — Я в порядке. Фуфу, как ты? Ты не ранена? — Я в порядке, — Фурина залечивает рану на своём плече и бросает взгляд на крыло и ногу Барбатоса. «Он специально их получил… Но как же тяжело смотреть на это…» — вздыхает девушка. — Спасибо… — шепчет шокированная Фарузан. — Если бы не вы трое, все эти дети… и вся первая линия, ведь там простые люди… — она с ужасом смотрит в пустоту. — Фуфу, Двалин, в случае чего, вы можете остаться с этим отрядом? — Да… А ты? — Фурина складывает крылья, и те исчезают, словно их и не было. — Я пока тоже с вами, но это ведь временно, — улыбается. — Остается ждать, пока до демонов дойдет слушок. А, учитывая сильную разницу во времени, случится это с минуты на минуту. — Господин, но ведь ещё не поздно одуматься… — с надеждой проговаривает Двалин. — Я не знаю, что именно происходит в вашей голове, но чувствую, что это что-то опасное. — Позаботьтесь об этих людях, ладно? — Архонт осторожно провел ладонью по мокрому носу дракона. — Фуфу, обнимемся? Неизвестно, что будет через секунду, хех. — Д-дурак… — она тут же подбегает к другу и крепко обнимает его. — Будь осторожен, не позволяй делать с собой то, что тебе не нравится, мы позаботимся обо всем здесь…