Вернуть Эмили

На вокзале Сабрие царила мрачная тишина, нарушаемая лишь звуками шагов и скрипом колес поездов. Каменные стены здания вокзала возвышались над посетителями вокзала, словно молчаливые стражи забытого времени, а огромные арочные окна, через которые внутрь проникал тусклый свет серого дня, казались замерзшими от старого, застылого дыхания прошлого. На платформе сновали пассажиры, окутанные в длинные плащи и шляпы, а в воздухе витал запах масла, железа и копоти. Вокзал был величественным, с высокими колоннами, поддерживающими кованый металлический свод, покрытый патиной времени. Под высокой стеклянной крышей, испещрённой рябью дождевых капель, плыли клубы пара, выпущенные старинными локомотивами, готовыми тронуться в путь. Вдали стоял поезд, и его массивный корпус блестел в полутьме, словно готическая карета, готовая увезти своих пассажиров далеко от этих заброшенных мест. Огромные железные колёса мерно постукивали, а пар медленно выходил из-под котла, как тяжёлое дыхание спящего дракона. Вагон первого класса, который был предназначен для состоятельных пассажиров, был роскошным — его окна украшали позолоченные рамы, а дверные ручки блестели латунью, отражая тусклый уличный свет. Брейк не отпускал руки Оливии — его пальцы крепко, но не грубо держали её, словно он опасался, что если он на миг ослабит хватку, то она исчезнет, как дым. Для него это было больше, чем просто бегство из Сабрие — это было бегство от воспоминаний, которые грозили захлестнуть его с новой силой. Оливия, которую он похоронил когда-то навсегда, была здесь, из плоти и крови, и, несмотря на недоверие в её глазах, Брейк знал, что больше не может позволить себе её потерять. Оливия ощущала тепло его ладони, и это странным образом её успокаивало, хотя её мысли всё ещё были полны сомнений. Ей было трудно понять, почему этот человек так настойчиво её защищал, почему, рискуя жизнью, вырвал её из лап Баскервилей. — Ты неплохо дерёшься, — сказала Оливия внезапно, нарушив тишину. Её голос был сдержанным, но в нём звучала искренняя похвала. — С Баскервилями, я думаю, не каждый справится. Брейк бросил на неё взгляд сверху вниз, и его улыбка расширилась. — Ну, скажем так, у меня была хорошая практика, — ответил он с лёгким поклоном головы. — А тебе что, понравилось? Могу дать пару уроков, если захочешь. Хотя предупреждаю: я учитель, который требует достойную плату за свои навыки. Оливия вздохнула, качнув головой, и отвернулась, глядя на старинный поезд, стоящий на платформе. Дым от его трубы поднимался тонкой завесой, оседая на блестящих медных деталях и чёрном корпусе. Локомотив выглядел внушительно — массивная машина, которая казалась почти живой, была готова отправиться в далёкое путешествие. За ним тянулись вагоны, их окна светились тёплым светом, обещая уют и безопасность. — Ты уклоняешься от ответа, — произнесла Оливия чуть тише. — Почему ты так защищаешь меня, Брейк? Мы ведь едва знакомы. Брейк замер на мгновение, но тут же восстановил свой привычный тон. — Может, я просто хороший человек, а? — он поднял брови, делая вид, что серьёзно размышляет. — Хотя, возможно, мне просто нравится проводить время с милыми девушками. Оливия ничего не ответила. Она чувствовала, что его шутливый тон — это маска, за которой он что-то скрывал. Этот странный человек — Брейк… Почему он так настойчиво избегал ответов, что двигало им на самом деле? Когда они поднялись в вагон, Оливия на мгновение отвлеклась от своих мыслей. Интерьер поезда был роскошным, почти домашним. Просторные купе были обставлены мягкими креслами с высокой спинкой, обитыми бордовым бархатом, и маленькими столиками с лампами, излучающими тёплый свет. Большие окна, затянутые полупрозрачными занавесками, открывали вид на платформу, где тени людей перемешивались с дымом от локомотива. Брейк жестом предложил ей сесть у окна, а сам устроился напротив. Он по-прежнему не выпускал трость, положив её рядом с собой. Казалось, он не терял бдительности ни на миг. — Добро пожаловать в нашу скромную передвижную гостиную, — сказал он, откидываясь в кресле и наклоняя голову в привычном жесте. — Нас ждёт увлекательное путешествие, не правда ли? Оливия взглянула на него, её лицо оставалось задумчивым. — В такой уютной обстановке любое путешествие в радость, — ответила она. Оливия чувствовала, что должна была что-то сказать, задать ещё один вопрос, но в её голове звучал лишь один: «Почему я доверяю ему?» Поезд тронулся. Брейк на мгновение закрыл глаза, чувствуя, как колёса начинают стучать по рельсам. Этот звук вернул его в прошлое, к тем дням, когда они ехали в карете, бок о бок, по дорогам, которые вели в поместье Синклеров. Он помнил, как тогда, в тишине, они иногда сидели вместе, и Оливия тихо смеялась, рассказывая что-то Эмили. Теперь она снова рядом, но всё изменилось. Брейк открыл глаза, вновь вернувшись в реальность. Его руки крепче сжали подлокотники кресла. Он поклялся, что на этот раз не допустит её утраты. Поезд мерно застучал колёсами, медленно отдаляясь от руин Сабрие. Сперва всё ещё виднелись мрачные дома Сабрие, чьи остовы, будто застывшие в вечной скорби, тянулись к небу. Но с каждым километром серость и мрак отступали, и изломанный пейзаж мёртвого города начинал меняться. Ветхие строения и обломки зданий постепенно уступали место чему-то живому, но ещё угрюмому. Густой туман, словно одеяло прошлого, окутывал землю, напоминая о тех неотвеченных вопросах, которые гнездились в уголках сознания Брейка. Но по мере того, как поезд всё дальше увозил их прочь, туман редел, и свет слабого закатного солнца начинал пробиваться сквозь облака, уступая место мягкой зелени полей, тонким линиям рек, которые извивались серебристыми лентами, и далёким холмам, что начали золотиться под лучами заходящего солнца. Ветер за окном становился мягче, и вскоре мелькнувшие деревья заменили обветшалые руины. Их кроны слегка покачивались, как будто они приветствовали эту перемену. Пастбища и поля сменяли друг друга, их цвет менялся от тёмного зелёного к мягкому золотому — закат окутывал горизонт своим тёплым сиянием. Словно сама природа пыталась стереть следы былых трагедий и предложить возможность начать заново. Закат заливал горизонт тёплым светом, окрашивая небо и облака в розовые и золотистые оттенки. Эта смена пейзажа, медленная и почти неуловимая, была для Брейка зеркалом того, что происходило в его душе. Его сердце, долгое время оставшееся пустым и закрытым, словно начинало чуть-чуть открываться перед Оливией. Она была воспоминанием и одновременно новым началом, её присутствие заставляло его снова ощущать то тепло, которого он лишился десятилетия назад. Встреча с Оливией, которую он считал потерянной навсегда, была словно внезапное пробуждение — и в то же время болезненное напоминание. Как тени города исчезали за окном, так и его прежняя боль отступала, хотя и не полностью. И всё же он понимал, что перемены, как в природе, так и в его душе, были неизбежны. Закат освещал новый путь, но что будет дальше, он не знал. В вагоне на мгновение воцарилась тишина. Оливия молчала, глядя на ускользающий за окном мир. Она, казалось, тоже была погружена в собственные мысли, а Брейк сидел напротив, внимательно за ней наблюдая. Иногда он отводил взгляд к окну и следил за каждым движением природы снаружи, но на самом деле мысли его блуждали далеко. Молчание, окутывающее их, было лёгким, но пропитанным скрытыми эмоциями. Оливия украдкой взглянула на Брейка. Он сидел, откинувшись на спинку кресла, но его взгляд был устремлён куда-то вдаль, словно за пределы вагона и текущего времени. В уголках его губ уже не было прежней насмешливой улыбки, а в его глазах появилось что-то неуловимо грустное, и Оливия это заметила. Её сердце отозвалось, и в ней возникло любопытство. — О чём ты думаешь? — внезапно спросила она, нарушая тишину. Брейк слегка вздрогнул, словно его вернули из далёкого мира в реальность. Все это так напоминало его прошлую жизнь, что ему стало не по себе. Ведь это был ровно тот вопрос, который бы задала Оливия Кевину, если бы они в этот самый момент вместо поезда сидели в карете в их далеком прошлом. Да, это отозвалась в ней та самая Оливия Синклер, которую он знал. Возможно, какие-то моменты жизни Оливии изменились, но сама ее душа осталась прежней. Губы Брейка скривились в улыбке, и он, как обычно, выбрал путь шутки. — Просто думал о том, не слишком ли скучно просто смотреть в окно такой милой леди, — он улыбнулся своей фирменной, лукавой улыбкой. — И еще: где здесь взять пирожные? Путешествовать на голодный желудок — это слишком трудно, даже для меня. Оливия фыркнула, но не успела ответить, как вдруг тоненький голосок раздался рядом: — Твой голодный желудок? Да уж, дорогой, это опасно для всех, кто рядом с тобой! Оливия встрепенулась и перевела взгляд на куклу, сидевшую на плече Брейка. Её маленькие глаза блестели в лучах заката, и она выглядела особенно странно в контексте их разговора. — Ты разговариваешь… с куклой? — спросила она, с трудом сдерживая смех. — Конечно, — с полным спокойствием ответил Брейк, нежно поднимая куклу рукой, чтобы посмотреть ей в лицо. — Она лучший спутник в таких путешествиях. С кем ещё можно поговорить, когда вокруг такая тоска? — Забавная она у тебя, — заметила Оливия, улыбнувшись. — А как же иначе? — Брейк чуть прищурился, словно оценивая её реакцию. — Забавные куклы для забавных людей. Молчание вновь повисло между ними, но ненадолго. Брейк перевёл взгляд на Оливию и, немного сменив тон, заговорил: — И все же, расскажи, как ты оказалась в Сабрие? Оливия отвела взгляд к окну, будто искала ответ в меняющемся пейзаже. — Это… странная история, — начала она неуверенно. — Я шла по улицам Риверры поздно вечером, возвращалась домой из оперы. Было очень темно, и в один момент я перестала понимать, где нахожусь. Я поняла, что заблудилась. Её голос дрогнул, но она быстро продолжила: — И вдруг… Я даже не успела понять, что произошло. Как будто земля под ногами провалилась. Я пыталась закричать, позвать на помощь, но не успела… и уже летела куда-то вниз. А потом я потеряла сознание. Когда я очнулась, то оказалась в Сабрие. — Ты думаешь, это была проделка Бездны? — мягко спросил он, наблюдая за её реакцией. Она кивнула, снова глядя в окно. — Да… У меня нет другого объяснения. Это место, Сабрие… Оно… ненормальное. Чувствуешь, как будто за тобой кто-то постоянно наблюдает. Брейк кивнул, но его мысли вертелись вокруг того, чего она не сказала. Её рассказ был полон пробелов, и он знал, что она не договаривает. Возможно, сама Оливия ещё не понимала, что именно с ней случилось, но Брейк не хотел давить на неё. Сейчас было важнее завоевать её доверие. — Ладно, — сказал он с лёгкой улыбкой. — Главное, что теперь ты не одна. Мы выбрались из этого кошмара, и если ты не против, я постараюсь довезти тебя до Риверры в целости. Обещаю, ты будешь в безопасности. Оливия повернула голову к нему и посмотрела чуть дольше, чем следовало. В её взгляде смешались благодарность и недоверие, но, наконец, она коротко кивнула. — Хорошо, — сказала она тихо. Солнце за окном опустилось ниже, заливая вагон тёплым светом. Брейк позволил себе расслабиться, чувствуя странное облегчение. Пока всё шло так, как он хотел. Брейк смотрел в окно, наблюдая, как тени вечернего леса мелькают за стеклом, но его мысли были где-то далеко, в прошлом. Карета, скрип её колёс по гравию, тихий смех Оливии, её взгляд, полный тепла и искренности… Тогда, будучи Кевином, он всегда держался сдержанно, почти молча. Ему казалось, что разговоры были лишними — его долг был в том, чтобы защищать её, а не говорить. Но она всегда пыталась его разговорить, задавала вопросы, поддразнивала, иногда даже притворно обижалась на его замкнутость. Сейчас всё было иначе. Теперь это он пытался поднять ей настроение, хотя и не знал, замечает ли она, скольких усилий ему это стоило. — Эй, ты снова погружаешься в свои мрачные мысли? — раздался тонкий голос куклы на его плече, обратившийся сначала к своему хозяину, а затем к Оливии. — Не переживай, милочка, скоро приедем. Может, ты подскажешь, где взять чай? Этот зануда меня мучает уже полдня. Зарксис улыбнулся, слегка повернув голову к кукле. — Хм, это что-то новенькое, Эмили, — сказал он с наигранным удивлением. — Обычно ты обвиняешь меня в излишней болтливости. Оливия, сидевшая напротив, удивилась. Она внимательно посмотрела на куклу, а потом на Брейка. — Эмили? — переспросила она, и её голос дрогнул. Её лицо сохраняло спокойствие, но в глазах мелькнуло что-то болезненное. — Ты назвал её Эмили? Брейк замолчал, заметив изменение в её тоне. Он пожал плечами, его улыбка стала чуть более сдержанной. — Конечно, — ответил он легко. — Это подходящее имя для неё, не находишь? Он говорил легко, но чувствовал, как атмосфера между ними изменилась. Оливия попыталась улыбнуться, но её руки сжались на коленях. Она потупила взгляд, пытаясь скрыть мелькнувшую в глазах боль. Имя её младшей сестры — Эмили — неожиданно эхом отозвалось в её сердце, пробудив ту самую рану, которую она старалась заглушить с момента её исчезновения. Её мысли на миг унеслись в тот момент, когда она увидела Эмили, потерявшую сознание, в Бездне. Боль от утраты была глубокой, всепоглощающей, но Оливия смогла скрыть её за маской. — Разумеется, имя… прекрасное, — сказала Оливия, предпринимая попытку улыбнуться. Её голос был ровным, но в глазах отражалась боль, которую она не хотела показывать. Брейк наблюдал за ней молча — он знал, что случайно коснулся глубоко личного. Её улыбка была почти безупречной, но ему не нужно было много времени, чтобы понять, что за ней скрывается. Он мог бы спросить, но решил дать ей пространство. Брейк не стал настаивать, решив, что лучше дать ей самой раскрыться, когда она будет готова. Слишком многое связывало их без слов, и он не хотел вторгаться в её тайны. На самом деле, за этой сдержанностью скрывался замысел Оливии, о котором она никому не говорила. Её цель была ясна: вернуть Эмили из Бездны, найти способ освободить сестру от облика цепи Беатрис и жить с ней, как прежде. Лотти Баскервиль обещала помочь ей в этом, и именно поэтому Оливия доверилась ей, но теперь, когда рядом оказался Брейк, она задумалась, может ли он стать ключом к спасению. Его сила и умения явно превосходили всё, что она видела до этого, а его странная привязанность к ней вызывала вопросы. — Ты так и не рассказала, почему ты нужна Баскервилям, — мягко сказал Брейк, сменив тему. — Но, Оливия, ты должна знать: они опасны. Очень опасны. Она обернулась, её взгляд был сосредоточенным. — Я и сама не знаю, — протянула Оливия. — Но почему ты так уверен, что они опасны? Брейк нахмурился, его обычно весёлое лицо на мгновение омрачилось серьёзностью. Он знал слишком многое о Баскервилях, о том, как они манипулируют теми, кто доверился им. Он не мог позволить Оливии попасть в их ловушку. — Почему? — он слегка усмехнулся, но на этот раз в его усмешке не было радости. — Они устроили трагедию Сабрие почти сто лет назад. Именно их действия открыли врата в Бездну и разрушили этот город. Ты сама видела, во что превратилось Сабрие. Такова их истинная сила — хаос и разрушение, которые они не остановятся распространять. Оливия задумалась, глядя на Брейка. Трагедия Сабрие… Она знала об этом событии, знала, что оно изменило судьбы многих. Но сейчас, когда Брейк говорил, в его голосе было что-то большее, чем просто рассказ об историческом факте. Как будто он знал о том, что произошло, гораздо больше, чем говорил. Оливия сжала губы, её взгляд опустился, и лишь спустя мгновение она спросила: — Через сколько лет исполнится век с момента трагедии? Брейк посмотрел на неё, его глаза чуть прищурились, и на губах появилась загадочная улыбка. — Уже совсем скоро, — сказал он медленно. — Где-то через год. Глаза Оливии расширились, и она хотела задать ещё один вопрос, но остановилась, почувствовав, что от Брейка не добьётся ответа. Её мысли вернулись к тому, что её привело сюда. Она думала о том, как найти способ исправить то, что пошло не так. Брейк, возможно, мог помочь ей, но доверять ему полностью она пока не могла. «Может, он знает больше, чем говорит», — подумала она. Оливия бросила на него короткий взгляд, словно оценивая. Брейк же, заметив её выражение, как всегда подмигнул и усмехнулся. — Ты так смотришь, будто думаешь, что я могу быть тебе полезен, — проговорил он, как будто читая её мысли. — Но поверь, я в основном бесполезен. Хотя, возможно, Эмили сможет развлечь тебя еще одной историей. — Тогда пусть Эмили расскажет что-нибудь интересное, — сказала Оливия. Спустя некоторое время за окном уже начали мерцать первые звёзды, обещая спокойствие ночного путешествия. Вагон мягко покачивался на рельсах, убаюкивая своим ритмичным стуком. Закат за окном давно сменился густым вечерним сумраком, и лишь тусклый свет лампы освещал купе, рисуя мягкие тени на лице спящей Оливии. Она устроилась в кресле, склонив голову набок, а её каштановые волосы свободно спадали на плечо. После прослушивания историй от куклы она, наконец, уснула. В её чертах не осталось ни следа той тревоги, которая преследовала её с момента их встречи в Сабрие. Во сне она выглядела мирной, почти беззаботной — так, как, возможно, не чувствовала себя уже давно. Брейк сидел напротив, положив трость на колени, и молча наблюдал за Оливией. Теперь, когда она уснула, он позволил себе снять маску лёгкости, которая всегда скрывала его истинные чувства. Его лицо стало серьёзным, почти мрачным, а взгляд потемнел, отражая внутренние размышления. «Она нелегальный контрактор. И Пандора хочет её поймать». Он знал, что означает её статус. Нелегальных контракторов не жалели. Для них был лишь один путь: тюрьма или казнь, независимо от того, по своей воле они заключили контракт с цепью или же стали её жертвой. Это было не просто правило Пандоры — это было законом. Но теперь, глядя на мирно спящую Оливию, он не мог даже представить, чтобы она, такая потерянная и напуганная, оказалась на месте тех, кого он раньше был вынужден ловить. «Она ведь даже не знает, что с ней произошло», — подумал он, сжав трость чуть крепче. Её история была слишком знакомой, слишком похожей на его собственную. Бездна затягивала людей, ломала их жизни, и только его одного она выплюнула назад в реальный мир, с цепью, которую он никогда не просил. Он отвёл взгляд к окну, где тени деревьев мелькали в тусклом свете луны. «Пандора не даст ей и шанса. Они просто увидят в ней угрозу. А что сделаю я? Позволю им забрать её, отпущу ее судьбу на самотек?»— его мысли были тяжёлыми, мучительными. Его долг перед Пандорой, его служба герцогскому дому Рейнсворт — всё это становилось ничем перед той мыслью, что он может обречь её на гибель. Оливия вздохнула во сне, и он снова посмотрел на неё. Её лицо было таким спокойным, но он чувствовал, что под этим покоем скрывалась буря. Она ничего не рассказывала о своей цепи, и это тревожило Брейка еще больше. Знала ли она, что произошло с ней? Осознавала ли, какую опасность представляла её связь с Бездной? Или она, как многие другие до неё, просто пыталась выжить, не понимая, что делает? «Если я хочу помочь ей, мне придётся оберегать её не только от Баскервилей, но и от Пандоры», — подумал Зарксис, нахмурившись. Это усложняло всё. Теперь ему предстояло найти способ скрыть её контракт от организации, убедить остальных, что она не представляет угрозы. И всё это ему придется делать, зная, каков конец нелегального контракта. Он наклонился вперёд, опираясь локтями на колени, и долго смотрел на неё, будто пытаясь найти ответ. Оливия была для него больше, чем просто контрактором, которого поручено поймать. Она была той, кого он хотел защитить, даже теперь, когда он больше не рыцарь дома Синклер. «Что, если я не смогу уберечь её?» — думал он. Внутри всё горело странным чувством ответственности, которое он никак не мог игнорировать. Брейк сидел неподвижно, позволяя себе погрузиться в те чувства, которые за этот день нахлынули на него с новой силой. Встреча с ней была как удар грома в тихую ночь, как неожиданное пробуждение от долгого сна. До сегодняшнего утра он жил, думая, что всё потеряно. С того дня, как он нашёл её мёртвой в луже крови, чувство утраты и вины стало его вечным спутником. Он смирился с мыслью, что никогда больше не увидит её, что вся его жизнь теперь — лишь искупление ошибок, которые уже невозможно исправить. Навещая её могилу, он искал покой, но никогда его не находил. Каждая молитва, каждое тихое слово, сказанное мраморному ангелу, не приносили ему облегчения. Он просил прощения, но сам не верил, что заслужил его. Он не смог защитить её тогда, и не было ни одной ночи, когда бы он не прокручивал в голове, как всё могло быть иначе. Но теперь всё изменилось. Оливия была жива. Настоящая, реальная, совсем рядом. Он чувствовал тепло её руки, видел её испуганные, но всё же живые глаза. Её голос, её движения — всё это вновь наполнило его жизнь смыслом, которого ему так долго не хватало. «Как это возможно?» — спрашивал он себя снова и снова. Её появление казалось чудом, но вместе с тем и новой проверкой. Она была здесь, но всё было иначе. Брейк стиснул трость, чувствуя, как всё в нём сжимается от боли и надежды одновременно. «У меня появился шанс», — думал он, его взгляд остановился на её спокойном лице, освещаемым мягким светом лампы. — «Шанс всё исправить. Шанс защитить её, на этот раз по-настоящему. Но… смогу ли я? Примет ли она меня таким, каким я стал?» Он больше не был тем рыцарем, который с детской преданностью служил ей и её семье. Теперь он был Зарксисом Брейком — человеком, которого многие боялись, и чьи руки были обагрены кровью. Он стал другим, и он не знал, сможет ли она когда-нибудь увидеть за его новой личностью того, кем он был для неё когда-то. «Я хочу рассказать ей всё», — подумал он, глядя на неё с мягкостью, которую он редко позволял себе. — «Но как? Как я могу ей признаться, что был ведом ее смертью?» Впервые за долгие годы он почувствовал надежду. Её появление было для него шансом не только защитить её, но и, возможно, быть рядом с ней. Но вместе с надеждой пришёл страх. Если он раскроет свои чувства, если она узнает, кем он был и что сделал, примет ли она его? Или отвергнет, как кого-то чужого, как того, кто больше не имеет права быть частью её жизни? «Неужели это действительно происходит?» — думал он. За эти долгие годы он привык считать себя человеком, потерявшим всё. Он знал, что такое сожаление, что такое боль и бессонные ночи, наполненные кошмарами. Образы прошлого преследовали его: океан крови на полу Клэр-Холла, мраморный ангел над её могилой, её слёзы, когда он отверг её. Он помнил тот день, когда Оливия приблизилась к нему с признанием, её глаза блестели, как изумруды, а голос дрожал от едва сдерживаемых эмоций. Она не говорила прямо, но в каждом её слове, в каждом взгляде он видел её чувства, которые она не могла больше скрывать. Даже тогда он отвернулся, собрав в себе остатки сил, чтобы сохранить дистанцию. Его долг был служить ей, защищать её, но не любить. Гнев её отца, господина Романа, стал бы слишком страшным последствием, слишком разрушительным. «Я ошибался», — с горечью думал Брейк, сжимая трость, лежащую на коленях так, что пальцы побелели. — «Тогда я думал, что защищаю её, но вместо этого только причинил ей боль. Эти слёзы… они преследовали меня все эти годы». Он смотрел на её лицо, сейчас такое спокойное, и чувствовал, как внутри него разгорается тихая решимость. Он больше не был тем молодым, наивным Кевином Регнардом, который боялся своих чувств. Он стал другим. Эти годы сделали его сильнее, ожесточённее. Он знал, что теперь у него есть шанс исправить всё. Он уже не был связан клятвой рыцаря, он мог быть тем, кем хотел быть. Тем, кто никогда не отвергнет её, кто останется рядом, несмотря ни на что. Самое страшное он уже пережил, ибо что может быть страшнее смерти? Оливия теперь знала его лишь как Зарксиса Брейка — загадочного, эксцентричного человека с куклой на плече и шутливой улыбкой, скрывающей боль. Смогла бы она увидеть в нём Кевина? Смогла бы простить его за то, что он тогда покинул её, за то, что оставил её погибнуть в том мире, который он не сумел спасти? Его взгляд смягчился. «Я не повторю прежние ошибки». — На этот раз, — тихо пробормотал он, сам не замечая, что говорит вслух. — Я не подведу тебя. В его голосе звучала решимость, которую он не чувствовал с тех пор, как впервые взял в руки меч. На его губах появилась едва заметная грустная улыбка. Он снова посмотрел в окно, позволяя себе несколько мгновений тишины. Ему предстояло многое решить, но пока он мог наслаждаться тем, что она была рядом.

***

Поместье Рейнсворт погрузилось в тьму полуночи, когда Оливия и Брейк вернулись. Нежный лунный свет, лившийся через высокие окна, окрашивал коридоры призрачным сиянием, но для Брейка этот свет казался лишь иллюзией покоя. Он знал, что за этой тишиной скрываются неразрешённые тайны, и одна из них шагала сейчас рядом с ним — Оливия. Он вёл её по знакомым коридорам, ощущая, как в груди нарастает странное чувство. Брейк пытался подавить хаос мыслей, который не давал ему покоя. Его шаги эхом отражались от стен, но он их не слышал — всё его сознание было занято неожиданной встречей с Оливией. Оливия жива. Эти два слова настойчиво тянули его в водоворот воспоминаний, несмотря на все его попытки сосредоточиться на настоящем. Она выглядела такой настоящей, но Брейк знал, что это обман. Он помнил её светлую улыбку и то, как она легкомысленно говорила с ним, словно он был не её верным рыцарем, а равным. Оливия не узнала его, и это лишь усилило его страдания. Теперь она не помнила ни его, ни своей смерти. Она была как пустой лист, лишённый всех воспоминаний о том, что они когда-то разделяли. — Это твоя комната, — сказал Брейк, останавливаясь у двери. Оливия бросила взгляд на двери и на него, но промолчала, приняв это как должное. Для неё всё вокруг было чужим и, вероятно, пугающим, но она старалась не показывать свои сомнения. Её пальцы коснулись дверной ручки, но она не открыла дверь, ожидая чего-то ещё. Брейк, поняв это, лишь коротко кивнул. — Отдыхай, сколько потребуется. Если что-то нужно — просто скажи слугам, — его голос был мягче, чем обычно. Он был лишён насмешливого тона, с которым Брейк так часто разговаривал. Оливия кивнула, глядя на него, словно ожидая, что он раскроет свои истинные намерения, но он медленно повернулся и ушёл, скрывшись за поворотом. Оставив комнату позади, Брейк замедлил ход, дав своим мыслям свободу. Он шёл по ночным коридорам поместья Рейнсворт, которые он мог бы пройти и с закрытыми глазами. Брейк был рад видеть Оливию, вновь живую, и каждый её шаг был подтверждением того, что она действительно вернулась. Миг назад он с трудом подавил в себе желание обнять ее, ощутить ее прикосновение — даже сейчас это было лишним. Брейк не хотел спугнуть ее — тем более, когда ему выпал шанс начать все сначала. Но с каждым её взглядом, полным пустоты, с каждым её вопросом, который она задавала, у него в груди разрасталась боль. Она не знала о том, что он потерял её когда-то. Но что с этим делать теперь? Как продолжать жить рядом с ней, зная, что она не помнит ни его, ни того, что произошло? «Живая…». Он не мог поверить в это до конца. Он видел её мёртвой — холодной, неподвижной, погружённой в вечный покой. Он стоял у могилы, у того мраморного ангела, что навеки стал для него символом смерти и печали, он проводил рукой по холодному камню, на котором были выгравированы буквы ее имени. И теперь… она здесь. Ожившая загадка. Ответы на его вопросы медленно складывались в мозаику, и Брейк уже знал, куда ведут эти нити. Брейк сжал руку в кулак, ощущая как ногти впиваются в кожу. Он думал о том, через какие страдания ему пришлось пройти, чтобы изменить прошлое. Он отказался от своей прежней жизни, от своей чести, от самого себя, чтобы спасти Синклеров и дать им второй шанс. Он потерял левый глаз в Бездне, когда Воля Бездны вырвала его, оставив пустую глазницу, которая теперь всегда напоминала ему о вмешательстве в ход времени. Но даже этот акт жертвы привёл лишь к новым трагедиям. Эмили. Цепь поглотила её после того, как он изменил прошлое. Но то было другое прошлое, где Оливия была убита спустя четыре года после тех событий, что видел он. Перемена в реальности пришла с катастрофическими последствиями. Судьбу невозможно было обмануть, и цена за его игры со временем оказалась намного выше, чем он рассчитывал. — Я погубил её, — прошептал он, чувствуя, как холод проникает в его сердце. — Эмили. Я привел её к гибели. После своего возвращения из Бездны Брейк знал, что что-то изменилось не только в нём, но и в самой реальности. Он тогда не осознавал всей глубины изменений, но теперь, с каждой минутой, проведённой рядом с Оливией, он понимал, что натворил. Эмили, жертва его вмешательства, была поглощена Бездной. Но что, если её сила, её связь с этим тёмным миром, как-то вернула Оливию? Что, если младшая сестра, даже после смерти Оливии, продолжала искать способ вернуть любимого человека? Неужели Эмили пошла той же тропой, что и он? Брейк до сих пор не знал точно, как это случилось. И теперь, видя Оливию, он не мог избавиться от ужасающей мысли: если она когда-нибудь узнает правду — правду о том, что её сестра пропала из-за него, — она никогда не простит его. Бездна была коварна и могла в любой момент вернуть Оливии воспоминания. И тогда все секреты, которые Брейк прятал глубоко в своей душе, могли всплыть на поверхность. Её ненависть станет наказанием, которого он так боялся, но, возможно, заслуживал. — Ты бы меня ненавидела, — с горечью проговорил он вслух, опустив голову. — Если бы знала, кем я стал. Брейк остановился у одного из окон, его взгляд устремился вдаль, за пределы поместья, на бескрайние поля и тёмный лес за горизонтом, небо, полное звезд, и полнолуние. Бездна всегда была здесь, в тени, и тянула свои щупальца в реальность. Может, именно благодаря этой связи Оливия и воскресла. Но какой ценой? «Я играл с реальностью…» — мысли Брейка затуманились. Он был готов идти на многое, чтобы исправить ошибки прошлого, но теперь перед ним стоял новый вопрос: как далеко он зашёл, и что будет дальше? Он изменил не только свою жизнь — он затронул судьбы всех вокруг, и кто знает, какие ещё последствия его решения проявятся в будущем. Но что теперь? Он не мог сказать Оливии правду. Её забвение, возможно, было последним шансом начать всё с начала, даже если этот шанс был отравлен сомнениями и страхом. Брейк продолжил свой путь по поместью, и этот путь казался ему бесконечным, как будто сами стены замка отражали его внутреннюю борьбу. Каждое его движение казалось медленным и тяжелым, словно он тянул за собой цепи Бездны. Взгляд его был устремлён вперёд, но мысли были далеко в прошлом, где ещё был жив Кевин, где светилась улыбка Оливии, где был шанс на спасение — и где всё рухнуло в один момент. Дойдя до двери своей комнаты, Брейк остановился на секунду, чтобы собрать свои мысли. Ему предстояло многое понять — как теперь защитить Оливию, какие шаги предпринять против Баскервилей, и, возможно, как узнать правду о том, что произошло с Эмили. Но одно он знал точно: он не позволит никому снова забрать у него Оливию. Впереди будет много опасностей, но теперь, когда она вернулась, он был готов сражаться до последнего — даже если реальность продолжит распадаться на осколки.

***

Утром, как и ожидал Брейк, в гостиной его ждала Шерон Рейнсворт — изящная и спокойная, с чашкой чая в руках. Приятный аромат жасмина витал в воздухе, придавая комнате уют и тепло, которые резко контрастировали с хаосом, царившим у него в душе. — Брейк, — Шерон встретила его с мягкой улыбкой, но её взгляд был острым и внимательным. Она знала его слишком хорошо, чтобы не заметить признаки усталости на его лице. — Что-то произошло? Брейк не спешил отвечать. Он направился к креслу напротив неё и сел, ненадолго закрыв глаза, словно собирался с мыслями. Он выглядел измотанным — бледная кожа и тяжесть прошедшего дня во взгляде. — Вчера в Сабрие, — наконец начал он тихим голосом, — я встретил одну потерявшуюся девушку. Шерон слегка приподняла брови, заинтересованная, но молчала, давая ему возможность продолжить. — Ее зовут Оливия. Я спас её от гротесков, — по его телу прошла дрожь, когда он вспомнил жуткие, искажённые лица монстров, в которых едва угадывались черты людей. — Бездна вытолкнула её обратно в наш мир, и я наткнулся на неё, когда она уже была окружена этими тварями. Едва успел. Он ненадолго замолчал, а потом добавил с чуть большей горечью: — Баскервили тоже хотели увести её. Поэтому они и были в Сабрие. Не знаю, зачем она им, но я не позволил. Шерон внимательно слушала, не перебивая. Она знала, что у Брейка всегда были свои причины для действий, хотя услышанное её насторожило. — Ты привел её сюда, в поместье? — спросила она, но в её голосе звучало не осуждение, а скорее забота. Брейк кивнул. — Ей некуда идти. Она не знает, почему оказалась в Сабрие. Она… совсем одна, — эти слова дались ему с трудом. Он не хотел лгать Шерон, но не мог рассказать ей всю правду. — Я не мог оставить её там. Шерон некоторое время молчала, рассматривая его, словно пытаясь прочесть что-то между строк. Затем она отложила свою чашку и склонила голову чуть набок. — Я понимаю, почему ты это сделал, Брейк, — сказала она спокойно. — Ведь много лет назад Бездна точно так же вытолкнула и тебя к нашим Вратам. Ты оказался совсем один в чужом для тебя мире. Так что если ты считаешь, что ей лучше остаться здесь, я не против. Думаю, здесь она будет в безопасности. А я, в свою очередь, надеюсь познакомиться с ней как можно скорее. Брейк слегка расслабился, чувствуя, как напряжение отпускает его. Шерон, как всегда, была понимающей и приняла его решение без лишних вопросов. Он знал, что она доверяет ему, но это доверие лишь увеличивало тяжесть на его плечах. Она не знала правды, не знала, что Оливия была той, кому он служил в прошлом. Он не мог открыться Шерон и признаться, что Кевин Регнард всё ещё жив в нём. — Спасибо, Шерон, — тихо сказал он, стараясь скрыть облегчение в голосе. Шерон с улыбкой посмотрела на него, но её взгляд снова стал серьёзным, когда она заметила его состояние. — Ты выглядишь измождённым, — заметила она. — Ты снова использовал Безумного Шляпника, верно? Брейк на мгновение напрягся, но тут же усмехнулся, пытаясь отвлечь её внимание. — Ничего такого, что стоило бы беспокойства, принцесса, — сказал он с лёгкой улыбкой. Но Шерон не отпускала его взгляд, и он знал, что она так легко не поддаётся на его шутки. Брейк ощущал, как каждое использование Безумного Шляпника высасывало из него силы, но его собственные проблемы были незначительными по сравнению с тем, что происходило вокруг. Шерон, к счастью, не стала настаивать, хоть и видела, что он избегает ответа. Она лишь кивнула, приняв его уклончивость. — Ладно, но обещай, что не будешь перегружать себя. Если что-то случится, ты всегда можешь рассчитывать на меня. А Оливия… — она задумалась на мгновение. — Мне кажется, ты привёл её сюда не просто так. Она важна, верно? Брейк почувствовал, как его сердце на мгновение пропустило удар. Оливия была важна. Ещё как. — Да, — ответил Брейк после небольшой паузы. — Она важна. Но он не мог сказать, насколько и для кого. — Тебе лучше пойти отдохнуть, Брейк, — сказала Шерон. В ее глазах прослеживалось явное беспокойство. — И все же обещай поменьше использовать Безумного Шляпника. Брейк только загадочно улыбнулся, не осмеливаясь дать такого обещания Шерон. В конце концов, в последнее время жизнь стала слишком непредсказуемой.