"Принцесса-подменыш"

— Я пойду с вами. Это не было предложение или приглашение к диалогу. Это даже не звучало по-детски. Глядя в неестественно голубые глаза Кейтилин, приходило чёткое понимание, что девочка не то что не шутит — она не желает даже обсуждать эту идею. Вещь, которая должна быть учтена и принята сама собой. Она пойдёт и всё. И никаких разговоров. Но разговору состояться, увы, придётся, вне зависимости от того, что об этом думает Раджани. — Ну тогда тебе надо будет спрятаться, чтобы тебя не обнаружили. — Я замотаюсь в тряпки, всего-то. — Это будет сильно бросаться в Денбишире. — Но не в Оактоне. Я там была, я знаю, как это выглядит. — Если нас будет много… — Так не берите много. Берите меня и… кого-нибудь. Раджани неотрывно смотрел на Кейтилин. В принципе, трое человек посреди дня в городе — не какая-то редкость… но не сейчас. Сейчас улицы оцеплены, и ждать скорого ослабления не стоит. Если поймали девочку, Тилли, то, скорее всего, по ней будут искать Кейтилин. И тогда брать её с собой смертоубийство… Но её решимость распалила ребят. Совсем немногие — и Уилсон в их числе — понимают, насколько это рискованно. Однако отчаянная жажда искреннего ребёнка во что бы то ни стало спасти свою подругу заставляла обращаться к собственной жажде справедливости и горячему пафосу. И то, насколько серьёзно она говорила, только вызывало сопереживание и искреннее согласие с её позицией. Но — плевать, что там думают ребята о её храбрости. Это просто опасно. — Кейтилин, радость моя, — Раджани медленно вздохнул. — Скажи мне честно: ты УВЕРЕНА, что ты поможешь её найти? И что без твоего присутствия мы не можем обойтись? И что ты готова рисковать собой, рисковать нами, чтобы просто стоять рядом и смотреть? Пойми, я ценю, что ты такая отважная, но дети, а особенно девочки, сейчас основная цель стражи. Чего доброго, придётся вступать в хорошую драку, подняв шум и привлекая внимание. Ты готова на это пойти? Кейтилин задумалась, и это хорошо. Честно говоря, Раджани знал ответ. Он не сомневался во внутренней силе и отваге этой маленькой девочки — видимо, единственной неиспорченной принцессы на свете (во многом потому, что во дворце она не жила и лучше понимала людей). Но он просто хотел, чтобы она подумала. Чтобы гнев, или что угодно другое, не затмили ей глаза и давали шанс увидеть то, что для двенадцатилетней девочки может быть не очевидно… — Да. Раджани вздохнул. Ребята, конечно, порадовались; хотя они тоже не дураки — понимали, насколько это всё опасно, и не готовились безрассудно бросаться ребёнком на улицы. — Мы придумаем, как это твоё богатство спрятать. Ладненько? *** Конечно, это была плохая идея, и Раджани не надо было на неё соглашаться. Но, как ни странно, проблема была вообще не в Кейтилин. Девочка вообще держалась молодцом. Не то что он, уже испытанный временем революционер, в ней сомневался: принцесса (надо бы уже избавиться от этого слова, никакая она не принцесса — просто наследница престола, очень хорошая девочка) умела вести себя аккуратно, не привлекать без повода чужого внимания, а ещё слушала хорошие советы — кроме тех случаев, когда внутреннее понимание правды оказывалось сильнее осторожности. Как сейчас, с походом к Бурокрысу. Нет, дело было в повышенной охране города. Не то чтобы её раньше было мало, но им всегда удавалось как-то маневрировать спокойно, без привлечения к себе внимания. Сейчас истерика принцессы и активность Совета удесятерила старания стражей, и на улице не проходил мимо вообще никто. Да чёрт с ней, с улицей — проводились проверки каждого дома! И это в красивой стороне Денбишира, в его центре! Что же творится в Оактоне… «А ничего не творится, — подумал Раджани. — Вряд ли, конечно, его пропустят просто так. Но феи слишком обидчивы, и Совет не может об этом не знать». «Ты думаешь, он понимает ситуацию больше, чем вы? Совет, никогда не спускавшийся в народ и даже не додумавшийся разослать повсюду шпиков?». Это был хороший вопрос. Но куда важнее сейчас было попасть в Оактон. Первоначально они разделились, чтобы не привлекать огромной группой слишком много внимания. Раджани пошёл с Кейтилин, чтобы, в случае чего, принять удар на себя; остальные юлили как могли. Дорога до Оактона заняла несколько часов — непостижимое время для таких сравнительно коротких расстояний. Но им удалось прошмыгнуть улочками, крышами, мусорками, домами знакомых и прочим, чтобы избежать столкновения со стражей. От пары людей Раджани удалось узнать, что изредка появлялся начальник стражи, и он проявлял нетипичный для такого рода существ интерес. Раджани это забеспокоило: прежде начальник стражи был тенью, эффективным исполнителем воли Совета, не относившийся ни к чему лично. Да иное было бы странно, он мёртв, он дух, воплощающий смерть! И его интерес к ситуации мог быть связан с чем угодно — и всё это не могло быть очевидным для простых смертных… Но вот они собрались у Вонючки. Не у моста: у глубокого места, в котором, однако, к счастью для них, не было никаких трясин или водоворотов. Истинным Людям неоднократно удавалось его преодолевать, что вплавь вручную, что на нескольких плотах. Сейчас поздняя осень, почти зима, да к тому же с ними ребёнок, которого может скрутить судорогой прямо в ледяной воде; только плоты. Хотя это и не безопасно… К счастью для Раджани, собрались все. Никто не погиб. Плоты были заготовлены заранее; не сейчас, ещё давно. Их пришлось чистить от мусора и грязи, но недолго: времени не было. Кейтилин не выделывалась, и просто уселась на отведённое ей место. Какая всё-таки умница, а не девочка. Раджани даже кольнуло сердце: он вообще-то хотел детей. Девочку, наверное, больше, чем мальчиков. Просто… сейчас плодить нищету и несчастных людей было бы худшим предательством для них. Когда-нибудь, когда-нибудь… *** Последний плот всё-таки заметили. Но только его, не людей, уже перешедших воду. По нему начали стрелять; Джек махнул рукой и спрыгнул в воду; другим пришлось разбегаться. — Вы его бросили, — у Кейтилин дрогнул голос. — Ну как же ты плохо думаешь о Джеке, — мягко произнёс Раджани, хотя ему самому было слегка неспокойно. — Он молодой, хорошо плавает. Знает берега Вонючки. Выберется. — Вы так уверены в этом?.. — Я знаю Джека, малыш. Да и мне самому приходилось купаться в Вонючке! То ещё развлеченье. — Сейчас холодная вода, он замёрзнет… — Тут не так далеко до стоков, а там вода тёплая. Я тебе так скажу, Кейтилин, у него больше шансов задохнуться от запаха. Холод, впрочем, Раджани не исключал. Но решил не говорить об этом маленькой доброй девочке. Как он и ожидал, Оактон не был слишком всполошён случившимся. Бурокрыс был прав: самый убогий нищий район Денбишира слишком отделялся от города с преимущественно человеческим населением, и его кошмарили не так заметно, как основной. Правда, Раджани не сомневался, что придут и сюда: уж слишком громкое событие сейчас произошло. Истинных Людей тут знали и не любили; на них глазели, и уже начинали появляться сомнительного вида мужчины, готовые их гнать. Не то чтобы они были против их идеологии: самые отчаянные, пропитые и наглые просто не воспринимали их идеи всерьёз, да Люди и не очень-то стремились их располагать к себе — бандиты есть бандиты, и не исправятся при любом режиме. Другое дело, что Истинные Люди неизбежно привлекают внимание полиции, и вот на это прожжённые жители разросшегося гетто пойти не могли: Совет смирился с существованием Оактона, но, если там появятся последователи Истинных Людей… А они и появлялись. Просто… не так заметно, как в основной части города. От стычки с громилами, стоявшими на рынке и смотрящими за тем, чтобы никакая сволочь не посягнула на товары патронируемых ими кумушек, компанию спас Билли. Билли ценили и уважали. Он не относился к Людям, но из всех неофициальных человеческих лидеров Оактона относился к ним хорошо: его нелюбовь к принцессе и Совету могла сравняться с их собственной, и даже считал, что приход Истинных Людей мог хотя бы частично исправить ситуацию. Правда, сам он не планировал выбираться из Денбишира и ссориться с феями — он сам был женат на фее; но считал нужным немного исправить положение жителей района, который считал своим (впрочем, безосновательно: на это же претендовали ещё некоторые, в том числе людоед из Совета). Билли — огромный иноземец, выделявшийся среди других, но огромнейшая сила, умение пользоваться оружием, знание в ядах, хитрость, да ещё покровительство хорошенькой жены с козлиными копытцами позволяли ему держаться на хорошем счету. Вот и сейчас при его ярком появлении и лёгком приветствии Истинных Людей, преступники… не рассосались. Они не были довольны ситуацией, но, по крайней мере, могли разойтись, недовольно и подозрительно покашиваясь на внезапных гостей. — Здорово. — Билли держал себя уверенно. Он бросил взгляд на Кейтилин. — Ого. Дочка? — Да уж какая дочка, — весело сказал Раджани, вкладывая в свои интонации дополнительный, легко читаемый подтекст «об этом на улице не разговаривают». — Нам бы Бурокрыса увидеть, Билли. Билли помрачнел. Он хорошо общался с феями, но явно не горел желанием становиться проводником между людьми и этим странным сообществом. — Моя жена говорила, его сегодня нет, — проговорил Билли. — У него какая-то сумасшедшая идея… которая нам не нравится. Но, ты знаешь, — он пожал плечами, — феи. Это будут их проблемы. Ага. На гонорар напрашивается, хитрец. Ну ладно, будет ему гонорар. — Ай как плохо, — Раджани показательно расстроился; в общем даже искренне. В то, что Бурокрыс решится на безумие для спасения нужной ему глазачки, Раджани не сомневался. — А мы к нему в гости намеревались! Упрямые всё же эти феи. Того и гляди, наведут беду на Оактон. И что же люди будут с ними делать… Билли задумался. Раджани ударил в больное: Билли был одним из немногих, кто не считал Оактон смешанной коммуной людей и фей, где нельзя было отделить одних от других. Люди и феи — это всё же разные вещи. Хотя у него-то по дому штук пятнадцать подменышей бегает, один уродливее другого. Но все волшебные, впрочем. — Может, он ещё пока на месте, — наконец ответил Билли. — Мне туда дорога заказана, но вдруг повезёт. Раджани улыбнулся: им УЖЕ повезло. Истинные Люди прежде никогда не были в жилище одной из самых важных фей Денбишира. Да и зачем? Они люди, а не феи. Им не надо по возможности соприкасаться друг с другом: как удачно, что обе… группы, скажем так, были брезгливы по отношению друг к другу. Однако сейчас разобраться, где дом Бурокрыса, не составило труда. Сложнее было добраться: по улочкам… вернее, по тропкам, которые размыты так, что ни о какой дороге речи не идёт, между зданий и деревянных домов, хаотично наляпанных чуть ли не на друг друге, переступая через воришек, наверняка укравших что-то ценное в процессе, нищих, калек (ложных и настоящих) и фей. Но дом Бурокрыса — это что-то с чем-то. Отдельный, деревянный, но с каменным фундаментом, он был обвешан замызганными дождём и грязью красными тряпками, бумажными украшениями, какими-то ленточками и — неожиданно — золотом. Не всё из этого было настоящим, но за качество некоторых их связок монет с карнизного свеса, цепей между окон и целой ступеньки Раджани мог поклясться: он работал ювелиром по молодости, он знает, КАК это выглядит. И это варварское великолепие сопровождалось резными сюжетами — то просто растительными орнаментами, то изображениями каких-то непонятных для Раджани фей и птиц, то переплетающимися символами, — между которыми дырки в стенах были заботливо забиты просто фанерой. — Феи, — бросил сквозь зубы Уилсон. Да… феи. Раджани знал, что, чтобы фея не прокляла тебя с порога, надо соблюдать определённый ритуал. Но вот какой? Раджани — городской человек, он не разбирается в этом. Лидер Истинных Людей посмотрел на Кейтилин. Она всё поняла. Кейтилин подошла к двери, постучала… не по ней. По наличникам, по перилам, и лишь затем по двери. И произнесла: — Добрый сосед, не откажи путникам, будь хорошим хозяином! — И затем, чуть потише, добавила: — Я принесла тебе золотые волосы. Большего у меня нет. Видимо, золотые волосы что-то значили для фей, потому что дверь распахнулась моментально. И на пороге стоял сам хозяин — великолепный, ослепительный Бурокрыс… так же, как и в прошлой встрече, замотанный тряпьём по самую шею. Лишь длинные крысиные пакли из-под ветоши торчали. — Пьинцесса! — Голос Бурокрыса сочетал глубокое почтение, удивление… и ярость: он явно не рассчитывал на подобных гостей. — Цем вызвал тякую миласть? Мой дом не оцень-то в харошим састаянии… — Волосы, Бурокрыс, — спокойно произнесла Кейтилин. — Золотые волосы. Я знаю, что тебе это нужно. Бурокрыс некоторое время посомневался. Даже сквозь тряпьё можно было увидеть на его лице внутреннюю борьбу между предупредительностью и жадностью. Раджани отметил про себя, что он не знал прежде о ценности золотых волос для фей. Интересно, они ими так же дом украшают? Просто любят всё яркое и красивое? Или это что-то значит для них магически? — Лядно, лядно! — нервно вскрикнул Бурокрыс. — Зяхадите! И вы! Он злобно и раздражённо махнул в сторону Истинных Людей. Мужчины с удивлением переглянулись и радостно последовали за Кейтилин: никто из них не ожидал, что девочка сможет решить вопрос так быстро и уверенно. Вот она, сила Гант-Дорвенского леса! Внутренности дома идеально соответствовали его внешности. Мусора, кстати, не было; но была куча всяких предметов, роскошных и поломанных, покрытых патиной и свеженьких, как будто бы полученных только что. Причём эти вещи не ограничивались драгоценностями: тут были и деревянные фигурки, и жёлуди, и игрушки, разные ингредиенты для зелий (хотя, удивительно, не было котла), запонки, шарфы — всё модное, броское, крикливое. И огромное количество красного бархата в оформлении. Но сбоку стояло кресло. Странное кресло, на котором возможно только лежать. Раджани прежде не видел такого рода мебель, но он помнил, чем занимается Бурокрыс (и как получил своё влияние среди фей и людей), и моментально понял, зачем оно. Интересно. — Мая драгая пьинцесса, — нараспев произнёс Бурокрыс, услужливо подавая Кейтилин что-то сладкое в кружке с бриллиантами, часть из которых была отколота, а ручка заменена на деревянную. — Не сацтите за нелюбезнасть… Феи — лючшие хазяива, и я рад фидеть вас… но ваши… Кейтилин молча выдернула целый клок волос с головы. Со стороны это выглядело очень больно, однако Бурокрыс настолько обрадовался, что ему даже не пришлось для этого разматываться — настолько его чувства были очевидны. Он моментально схватил подарок Кейтилин, чуть не пролив на неё напиток, и торопливо запихал волосы в какой-то мешочек. — Ах, миласердная, дабрейсяя пьинцесса, — говорил он с невымышленным, искренним восторгом и почти любовью. — Вася дабрата действительна гаварит о васем праисхаждении… — Я хочу спасти Тилли. Уилсон хотел что-то сказать, но Раджани остановил его: пусть с феей разговаривает она. Кейтилин — принцесса, и, по всей видимости, для фей это много значит. Она преподнесла Бурокрысу щедрый дар и, более того, в отличие от Истинных Людей, умеет говорить с феями. Хотя и тут Бурокрыс растерялся. — Пьинцесса, — возобновил он речь ласково и льстиво. — Я всигда вас видит… Но рязве вяси тяк нязиваемые дрюзья ни сказали Вам нисего? — Я знаю, — Кейтилин смотрела на Бурокрыса прямо и как будто жёстко. — Я знаю, что вы шантажом и обманом вынудили их отдать Паучьему Королю Тилли. Знаю. И это безнравственно и жестоко. — Сьто вы гаварите! О, как рянят миня вяси… — Я не собираюсь нарушать слово, Бурокрыс. Я просто хочу помочь. Тилли — моя подруга, и я не могу, понимаете, не могу её бросить. Я хочу хотя бы спасти её от стражи. Бурокрыс задумался. Естественно, он не предлагал питьё остальным — и, естественно, сама Кейтилин не пила ту гадость, что услужливая фея предоставила ей. Молчание затягивалось. Но торопить Бурокрыса не было нужды: он явно решал внутри себя какие-то важные вопросы. Лучше было подловить его потом, на очевидной попытке схитрить. — Лядна, — неожиданно сказала фея примиряющим голосом. — Лядна. Это паказывает вясю дабрату и блягоротство. Феи ценят ети касесьтва. Но мой плян не вклюсяет людей. Я магу — и зьделаю — фсё сам… — Хорошо. Тогда, если всё получится, дай мне возможность увидеть Тилли. — Но ми так не дагаваривалис! — взметнулся Бурокрыс, что тряпки чуть не упали с его лица. — Мы ещё не договорились, дружок, — вмешался наконец Раджани. — Мы договариваемся сейчас. Принцесса же не сказала, что мы заберём девочку, правильно? А за погляд, как говорится, денег не берут. Бурокрыс в ярости уставился на Раджани. Если бы крысиные глаза могли убивать… ну, Раджани бы не умер. Просто бы оказался рабом фей на веки вечные, что, в общем, ещё хуже. — Лядня, — с шипением произнёс повелитель городских крыс. — Лядня. Толька вам ни панрависся то, сьто вы увидити! — Почему? — Вот тут Кейтилин дала промашку; и в очередной раз Раджани оценил преданность девочки своей подруге: её явно напугало сообщение Бурокрыса. А ведь она даже не подумала, что он может врать! — Ну не понравится и не понравится, — легко вмешался Раджани. — Дело-то житейское. Да и вообще, скажи, Бурокрыс, ты давно ль в прорицатели заделался? Как я знаю, это не твоя область. Бурокрыс чуть не набросился на Раджани; по крайней мере, сгорбился, зашипел, сквозь красный сюртук проступила шерсть, а на пальцах выросли крысиные когти. Но он тут же взял себя в руки и приобрёл прежний облик. — Я усёл спасац ниссясную деваську, — произнёс он с такой яростью, с которой мог испепелить целый город. — А ви… ни смейте трогац маи сякровисся! Инасе… Бурокрыс пребывал в такой дикой злости, что не договорил. Сам выпил то, что дал Кейтилин, залпом, и ушёл, хлопнув дверью. Раджани наклонился к растерянной Кейтилин. Она сидела на стуле; других в этом доме, кажется, не было. Уилсон раскинулся на кресле для беременных, а Шаффи ходил из стороны в сторону. Занять себя было решительно нечем, но к этому Истинные Люди были привычны: ждать порой приходилось очень и очень долго. — Ты не волнуйся, малыш, — ласково произнёс Раджани. — Не забывай, он фея. Он почти наверняка врёт, чтобы испугать тебя. Я уверен, твоя подруга помнит тебя. — Тилли… — у Кейтилин набухли слёзы на глазах. — Вдруг Бурокрыс не успеет? — Он бы знал, милая. Он бы знал. Но Раджани не был в этом так уверен. В конце концов, что мешало фее в очередной раз соврать? *** Всё дальнейшее слилось в какую-то единообразную череду безумия. Тилли всё помнила, но при этом её память была путаной и невнятной. Сначала ей заломили руки. Перед этим её непонятно зачем схватил фетч. Зачем, идиот, он что, не понял, что дают ему касания Тилли? Однако, судя по его лицу, всё понял. Просто это было… странно, пугающе и ненормально, эта смесь боли и искреннего наслаждения. Её схватили; она брыкалась, как волчонок, и даже удар прикладом не остановил. Голова раскалывалась, кровь текла, но Тилли не останавливалась. Просто она не могла лягаться, только рычать. Её волокли, пару раз ударяли лицом об камни на мостовой; зуб выбили. Сволочи. Но упрямство и ярость Тилли внутри не утихали. Хотя головой она была вообще не здесь. «Кейтилин, — сквозь полусон думала она. — Лишь бы они её не поймали. Меня не жаль, я пропащая. Кейтилин…». Но в душе при этом горела обида и разочарование от подруги. Она не пришла. Не остановила их своей королевской властью. Её вообще тут не было. Тилли обшаркали обо все углы и бросили в темницу. Она слышала краем уха, что кто-то кого-то там допрашивает перед тем, как посадить — ага, нифига подобного. Протащили по ступенькам чуть ли не за волосы и швырнули так, что едва нос не сломали. Лицом ударилась страшно. Но Тилли вообще теперь не человек, а синяк. Зато теперь она лично знает, как выглядит тюремная камера. Ну… как камера. Поросшие травой кирпичи. Насекомых нет — видимо, сожрали крысы. Крыс, кстати, тоже нет: вероятно, знают, что Бурокрыс ими управляет и не пускают. Ха-ха, как забавно. Ну хоть чумой не заразят. Холодно, влажно, невозможно сесть так, чтобы не застудить почки. Ничего нет, даже нужника. В угол, что ли, ходить? Да, воняет как раз оттуда. Ну, здорово. Ниже-то падать некуда. Еду раздавали, но соседям; Тилли же не досталось ничего. Мальчишка в форме (ФОРМЕННАЯ сволочь, хах), хвастаясь, сказал, что у них образцово-показательная тюрьма, и те, чья невиновность доказана, всегда выходят наружу. Истерический нервный хохот шёл отовсюду, а Тилли вообще разразилась богатырским смехом. Ага, невиновные. Да наверняка! Только вот ты её поди докажи. Но холод и промозглость были уже хорошо знакомы Тилли, так что ей удалось заснуть — и даже без сновидений. Забавно, значит, достаточно было того, чтобы её арестовали… А когда её подняли и поволокли со словами «шваль, тебя ждёт сам Совет», почувствовала, что тело болит так, что стоять на ногах она вряд ли-то сможет. Какой там синяк, кожа не кожа, а сплошная гематома. Тощая её фигура буквально костями посчитала каждый камушек, каждую ступеньку — и теперь на ней это сказывалось. Но чёрта с два она покажет свою слабость! — Что, гордитесь, да? — весело и с нескрываемым гневом заговорила она. — Молодцы, с девчонкой справились! Гляди, к награде приставят, а? Её стукнули по голове (впрочем, не очень сильно: ей ещё ответ перед знатными господами держать). Тилли пожалела, что не может каждому из них спалить лицо; Паучий Король хорошенько её проклял — те, кто касаются её со злым умыслом, ожогов-то никаких не получат. Сволочи. И вот она стояла тут. Рассмотреть кабинет — ни внимательности, ни сил; да и кровь на лице не помогает. Зато видит всех, всех, ВСЕХ собравшихся тут тварей. Одна морда омерзительнее другой; а что здесь, человек? Что он тут делает? Двое людей?! Нет, ну от этого мясом воняет, сразу видно, людоед, но второй-то им зачем нужен? И вот вся эта свора, этот шабаш, это собрание самых гнусных тварей на свете что-то шумят, рассматривают её, пальцами тычут… и Тилли сейчас настолько не до них, что ей даже не обидно и не противно. Только спать хочется. — Какая тварь привела это отребье в таком виде?! — Полагаю, Древолап, это естественный вид для глазачей. — Какая милая девочка. А ты не верила мне, сестрица. — И продолжаю не верить сейчас. Что в ней милого? — Ну да, такую разве что в суп. — А ну заткнулись все! — Тилли впервые в жизни видела настоящего хогмэна. Удача? Ага, как же: хогмэны опасны ничуть не меньше остальных. Они хитры, а ещё владеют фейским оружием, и даже почти похожи на людей, выдают только мелочи. Вроде рыжих волос у этого — и неумение говорить без ругани. — Значит, так, глазаческое ты отродье, ты подруга принцессы. Если ты скажешь, где она сейчас, то мы спасём твою шкуру, и тебе не придётся хныкать, вымаливая у нас прощения. Вам всё равно кранты, а так ты можешь уйти живой — и даже с денежками. Думаю, ты, бестолочь, их в глаза никогда не видела. Поняла, ты, дура колченогая, что молчишь? Тилли медленно оглядела всю компанию. Вампир. Людоед. Две ланнан ши, прекрасные столько, сколько и чудовищные. Человек. Людоед. Драконица. Да, видимо, про неё говорила Кейтилин. Ух, какая здоровенная! Кейтилин видела только облик огромной жирной женщины, но Тилли так же видела дракона — такого исполинского размера, которых сейчас поди и не осталось. Ну в горах разве что, далеко-далеко… Красная, размером с дом, чешуйчатая, с торчащими рогами по обе стороны головы, с карбункулом на лбу — о, это тот вид, где карбункул надо со лба стащить, чтобы дракона обессилить. Надо запомнить. Но больше всего впечатлял её жир: Тилли не представляла раньше, что ящерицы вообще могут быть жирные. А эта комнату могла развалить, если бы свой облик приняла! И ещё огонь сквозь длинную шею просвечивает. Интересно, она умеет летать? Или всё в бока ушло и попу толстую? От этой мысли Тилли начала… смеяться. Смех, нервный, перешёл затем в хохот. Хохот, который Тилли никогда не издавала — и который дарит не веселье, но сильный, горячий гнев, намного жарче, чем пламя внутри драконицы. — Что ты смеёшься? — моментально вскипел хогмэн. Сквозь человеческий облик проступила трава и чешуя. — Что я сказал смешного, ты, кучка дерьма? — Ты сам по себе смешной, — ответила сквозь смех Тилли. — Вы все ужасно, ужасно смешные. Ты назвал меня кучкой дерьма? Да вы посмотрите на себя? — Ты позволишь ей это говорить? — вампир повернул голову к насупевшемуся от дикой ярости хогмэну. Но Тилли уже было не остановить. — Вы покинули Гант-Дорвенский лес, могилы. Ради чего? Чтобы править крошечным городом? Глупцы! Вы идиоты! Форменные идиоты! Вы даже людьми командовать не можете, хотя, наверное, думаете, что это так! — Какая грубость! — пришли в ужас ланнан ши. — Какая дерзость! Остановись, девочка, пока ещё не поздно! — Да, люди подчиняются вам, но это пока. Принцессу не остановить. Даже если вы убьёте её — они её видели. И они ненавидят вас. Принцесса знает теперь, как справиться с феями и неупокоенными. Вы идиоты! Вы всё просмотрели! И — я умру, но какая разница теперь, когда вы показали голую задницу! И Тилли скривилась от неуправляемого смеха. Кроме этого страшного, порывистого, каркающего смеха в комнате наступила тишина. О, нелюди умеют её выдерживать. Тут многим присутствующим и дышать для этого не надо, так справятся. Тилли добилась того, что хотела: она сказала им чистую правду, с которой они, по видимости, не могли справиться. — Ну, господа ублюдочки, — голос хогмэна звучал спокойно, и это, конечно, ничего хорошего для Тилли не означало, — кто из вас готов расправиться с этой дерзкой козочкой? Ромуальд? Ты недавно выпил красавицу, в желудке твоём осталось немного места? Хэмфара? Ты даёшь вечером ужин. Может, тебе понадобится тело этой девицы? Скверна? Эада и Вальда? Опутайте сетями своих деревьев; мне кажется, славная получится почва, чёрт меня дери! — Я советую подождать. Голос фетча звучал вкрадчиво и бесстрастно. Но даже Тилли неожиданно удивилась его высказыванию. Чего этот дурень предлагает подождать? Всё с нею же ясно теперь! — Я полагаю, девочка не очень представляет, как работают пытки. Она никогда не видела железные сапоги. Она не знает про дыбу. Наверное, ей редко удаётся пить воду, и она никогда не слышала про пытку водой. Ей странно слышать, что такое «железная дева» — и нет, это не призрак. Что такое поджог одежды прямо на теле? Она этого не знает, но знаю я. Сейчас холодно, и постоять в мокрой одежде… под снегом, который сейчас идёт… или под дождём… Тяжкое испытание для здоровья ребёнка. Даже мужчины не сдерживают информацию в себе после такого, а уж маленькая глупая девочка расскажет всё, о чём её попросят. Даже о самом постыдном. — Ты слышала это, проклятая дрянь? — вновь поднял голос хогмэн. — Теперь ты знаешь, что тебя ждёт? И, поверь, это хуже, чем просто смерть! Тебя ждут такие муки… Тилли на фабрике была известна своей меткостью в стрельбе слюной, однако, жаль, сейчас просчиталась. Эх, видимо, сил теперь никаких нет… Но, впрочем, желаемого эффекта она всё равно достигла. — Дрянь! — вскинулся хогмэн. — Проклятая мелкая дрянь! Сделай всё возможное, Эрик… или как там теперь тебя зовут — выбей всё, что можешь, из этой маленькой, паршивой, мерзкой… — Но, дорогой Фенрик, — зазвучал журчащий голос Вальда, — эта глупышка опасна для фей. Ты уверен, что ты справишься? «Опасна для фей? — вспыхнуло в голове Тилли. — С чего это они вообще взяли? Впрочем, тем лучше. Хоть сами трогать не будут». — Я справлюсь, — в голосе фетча прозвучало недовольство, и, видимо, это смутило не только Тилли, знавшей, что фетчи не испытывают эмоций. — Госпожа Катеннон, я УМЕЮ делать своё дело. *** Когда фетч в облике умершего от пыток Фенрика Вайдена ушёл из комнаты, расхохоталась теперь проклятая драконица. Но не так, как дерзкая девица: её-то смех был весёлым и довольным. — Ну а теперь-то что смешного?! — в сторону Дракии Древолап старался сдерживать ругательства. Драконы опасны даже для фей, а у Дракии большой опыт пожирания нелюдей. — А ведь она права! — Герцогиня шумно отпила красное (ну, конечно, какое же ещё!) вино практически до дна из огромного кубка. — Малышка тысячу раз права, что бы вы не думали! — Но ненадолго, — серьёзно сказала Вальда. Её напитком была кровь: ланнан ши стояли ближе к вампирам, чем к феям, хотя и не были первым. — Она уже почти растворилась в зачаровании. Её держит среди людей лишь мощная сила воли, и более ничего. — Да-да, — в кои-то веки поддержала сестра Эада. — Сестрица моя глупа, но даже она увидела суть. Девочка почти полностью проглочена магией. День, два — и она станет фейской слугой, или одной несчастных душ, что ходят зачарованно по Гант-Дорвенскому лесу, пока окончательно не умрут. Милосерднее было бы её убить — и, думаю, Фенрик видит это. Хотя сердце фетча не знает жалости. — Вы уверены в том, что говорите, сестрицы-хитрицы? — Древолап перевёл на них серьёзный взгляд. Хогмэны далеки от понимания людей, но ланнан ши постоянно с ними общаются. Это хорошо. Значит, девка, будь она проклята, не сможет оказать реальный вред, пусть даже она наверняка не раз спасала принцессу. Неважно, это было в прошлом. Теперь осталось получить принцессу в свои руки, и тогда… Интересно, чему же, чёрт подери, так веселится эта проклятая драконица? И что происходит с фетчем?! Нет, надо во всём разобраться. Того, что происходит, быть не должно.