Всё, что имеет значение

      «Великолепие. Талант. Артистичность. Виктор Арканов, в свои 24 года исполнивший четверной аксель на Олимпийских играх!»       С трибун раздались оглушающие бурные аплодисменты, со всех сторон окружившие Виктора. Это была музыка для его ушей.       Он затаил дыхание и закрыл глаза, а затем сделал глубокий выдох. Лезвия его коньков впивались в лёд и оставляли на нём следы, вырисовывая чёткий орнамент. Левая. Правая. Левая. Правая. Одна нога за другой. Он повторял эти движения, плавно передвигаясь по льду, после чего начал грациозно петлять из стороны в сторону. Глубоко вдыхая воздух, Виктор чувствовал, как лёд словно передаёт в его тело заряды адреналина.       «Виктор Арканов снова своим катанием восхитительно демонстрирует чувство тоски и печали.»       Он подготовился к двойному акселю, первому вращению своей программы, и отдался полёту. Он совершил прыжок в идеальный момент под музыку, аккомпанирующую его движениям. Вращаясь, он чувствовал, словно его тело не поддавалось гравитации и человеческой физиологии. Словно он был невесомым, будто лист, кружащийся на осеннем ветру. Только он уверенно приземлился на правую ногу, как с трибун снова раздались овации. Виктору пришлось приложить усилия, чтобы подавить напрашивающуюся улыбку.       «Браво, Виктор Арканов!»       Голоса комментаторов заглушали звучащую сверху музыку, «November» Макса Рихтера, но Виктору это никак не мешало. Он оттачивал хореографию под эту мелодию изо дня в день, пока ему не начала мерещиться скрипка в звуке ветра, колеблющего ветки деревьев, и виолончель в звуке проезжающих мимо машин. Виктор мог исполнить эту программу с закрытыми глазами. Он катался чуть ли не вслепую, тело само вращалось под музыку, пока ветерок, обдувающий его лицо, оставлял на его щеках лёгкий румянец.       «Его исполнение безупречно, фигура грациозна, презентация утончённа. Есть ли хоть что-то, что было бы не под силу Виктору Арканову?»       Под конец Виктор оставлял всё самое лёгкое. Его преданные фанаты замечали эту тенденцию, но всё равно каждый раз были сражены наповал. Стоило ему сделать какое-нибудь простейшее движение, и фанаты сразу приходили в восторг, желая увидеть это ещё раз. Но даже так, он каждый раз старался завершать программы всё более и более захватывающе и волнительно, чем в предыдущие, чтобы зрители точно от восхищения лишились дара речи. В этом была его особенность. Именно это и сделало Виктора таким замечательным, выдающимся фигуристом.       «Великолепно, Виктор!»       И в этот раз Виктор заготовил в качестве предпоследнего прыжка тройной аксель. Он разогнался и изо всех сил оттолкнулся от поверхности льда, и приземлился, вытянув одну ногу назад для равновесия. Он скользил по льду так, будто он летал, парил. Будто он был рождён с коньками на ногах, и для него всё это было максимально естественно.       «Публика просто без ума от Виктора Арканова!»       С трибун раздавались аплодисменты, как будто он закончил своё выступление. Но музыка продолжила играть, и Виктор подготовился к грандиозному крещендо. С непревзойдённой точностью он прыгнул четверной аксель, толпа, впечатлённая зрелищным финалом, встала с трибун разразилась бурными овациями.       «И вот очередной четверной аксель от непревзойдённого Виктора Арканова!»       Виктору всегда не хватало смелости взглянуть на табло, и он ожидал результатов с опущенной головой. Это было большим стрессом. Вместо этого он всегда тревожно ждал, когда огласят победителя, и в случае чего был готов принять факт того, что он может занять последнее место. Куда больше он восхищался своими поклонниками, восторженно выкрикивающими его имя, бросающими на лёд красные розы или плюшевых мишек с привязанными к ним записками, и размахивающие плакатами со словами поддержки.       «И как всегда Виктор Арканов покорил сердца зрителей!»       Виктор помахал публике, и даже отправил воздушные поцелуи тем, кто помахал ему в ответ.       Его бледные щёки порозовели от холода и от того, что при объявлении победителя назвали его имя. Он плавно проскользил на середину катка, где на нём сосредоточился флуоресцентный свет прожекторов. Он поднял голову, закрыл глаза и сделал поклон. Хотелось навечно остаться в этом моменте, чтобы он никогда не заканчивался…       «Эм, профессор Арканов?»       Но только Виктор открыл глаза, и вот он больше не на катке. Больше не рассекает лезвиями коньков белую ледяную гладь, и никто восторженно не выкрикивает его имя. Он осмотрелся вокруг и обнаружил себя в пустом лекционном зале за письменным столом из тёмного дуба, на котором были беспорядочно раскиданы учебники и листы бумаги и горел включённый монитор компьютера, а за ним была вдоль и поперёк исписанная доска. Он обернулся и посмотрел на доску, занимающей почти всю стену в ширину, так, как будто сам не ожидал её увидеть. На доске была изображена схема, досконально отображавшая строение ракеты, а вокруг неё — множество цифр и символов. И схему, и почерк едва ли можно с натяжкой назвать красивыми, но ничего страшного. В конце концов, он преподаватель, а не какой-нибудь художник. И уж точно не фигурист.       Точно. Он всего лишь преподаватель.       Знакомый голос окончательно вытянул Виктора из раздумий:       — Профессор Арканов?       Студентка, посещавшая его вечерние лекции по инженерии, Скай Янг, стояла в проходе в аудиторию, скромно держа в руках стопку учебников по разным дисциплинам: анатомии, физике, химии. В её жизнерадостном взгляде читалось любопытство, она держала подбородок приподнятым, выражая уверенность. Точно также она сидела на его лекциях, на первом ряду, самом ближайшем к Виктору и его столу, откуда она внимательно слушала и пристально за ним наблюдала, словно ястреб. Она была, пожалуй, самой внимательной среди своих сверстников, и самой заинтересованной в трудах Виктора, ведь она уделяла ему всё своё внимание. И Виктор замечал это, просто никак не реагировал.       — Да, мисс Янг, — обратился он к ней так же, как обращался и ко всем остальным своим студентам, — чем могу быть полезен?       — Снова задумались? — Нежно улыбнувшись, она расхаживала по аудитории. Это было скорее утверждение, недели вопрос.       — Получается, что так, — вздохнул Виктор и начал сдвигать вещи на столе, чтобы освободить место. — Просто не выспался.       Он никогда не высыпался. Что ж поделать, такой уж он человек — вечно невыспавшийся преподаватель-трудоголик.       Скай тихо усмехнулась. Она остановилась у преподавательского стола и посмотрела на Виктора, сидящего в офисном кресле, сверху вниз.       — Между прочим, очень важно хорошо спать, чтобы день выдавался продуктивным.       — А вы сомневаетесь в моей продуктивности, мисс Янг? — спросил Виктор, приподняв одну бровь.       — Я, эм… Извините, профессор. Я… — смущённо протараторила Скай, широко распахнув свои и без того большие глаза.       Виктор покачал головой и переспросил у своей студентки, которую сам же только что застал врасплох:       — Так чем я могу вам помочь?       Скай поставила на стол стопку, на вершине которой красовался учебник по системной инженерии. Она стала быстро перелистывать страницы, пока не нашла раздел, о котором Виктор рассказывал на сегодняшнем занятии.       — Можно задать вам несколько вопросов касательно домашней работы?       — Давайте сюда, — сказал Виктор, надевая свои очки для чтения.       На столе снова образовался беспорядок, теперь стол Виктора был полностью занят учебником Скай, её заметками и раздаточными материалами. Они вдвоём подробно разбирали домашнюю, заданную на следующую неделю.       Экзаменационная неделя подкрадывалась всё ближе и ближе, и студенты были серьёзно настроены на то, чтобы сдать всё на наивысший балл. Виктор старался подавать материал как можно понятнее, чтобы ни у кого не возникало вопросов, но, разумеется, всё равно были и такие студенты, которым нужно было отдельно подробнее разъяснять ту или иную тему, или те, кто хотел углубиться в вопрос глубже, чем того требовалось. Именно ко второму типу студентов и относилась Скай Янг.       Такие моменты только подкрепляли страсть Виктора к преподаванию. Ему нравилось, когда на студентов вдруг снисходило озарение, и под его руководством они приходили к правильным выводам, когда по ним было видно, что пазл наконец-таки сложился, и наконец-таки они обнаружили корреляцию. Вот в чём заключалось его признание, в наставлении юных умов на верный путь и взращивании будущих инноваторов.       И совсем не в каких-то танцах на льду. Это всё давно в прошлом. Просто его мозг играет с ним злую шутку и заставляет предаваться воспоминаниям куда чаще, чем хотелось бы.       Виктор был крайне доволен собой, когда все студенты расходились, преисполненные новыми знаниями, а сам он продвигался в своих исследовательских работах. Так он заполнял пустоту в душе, оставленную неправильно принятыми в прошлом решениями.       С наступлением вечера заканчивался рабочий день Виктора. Однако, сегодняшний день был одним из немногих, когда он уходил до того, как в коридорах автоматически выключится свет, потому что всё равно в это время почти никого не было. Куда чаще он оставался один в опустевших, мрачных коридорах. Это если, конечно, не считать парочки студентов, не способных сдерживать возбуждение и обжимавшихся прямо в стенах учебного заведения, в самых тёмных его закутках. Сегодня, к счастью, ему повезло на них не наткнуться, и он спокойно покинул инженерный корпус Пилтоверского политехнического университета.       Покинув место, где он проводил значительную часть своего времени, Виктор направился на небольшую прогулку по своему привычному маршруту. После того, как он был вынужден уйти из спорта, Хеймердингер посоветовал ему каждый день так прогуливаться. «Это первый шаг к тому, чтобы вернуть былую физическую силу и моральный дух!» — подбадривал его Хеймердингер ещё более бодрым голосом, чем обычно, когда составлял Виктору компанию. Компанию он составлял ему часто, но сейчас, когда он вместе с командой, которую тренировал, временно уехал из Пилтовера, Виктору приходилось довольствоваться прогулками в гордом одиночестве.       Ну и ладно. Так ему тоже нравилось. В одиночку было даже проще развеяться.       Сначала он обходил университет и, спустившись вниз по дороге, выходил к залитому светом скверу, проходя мимо булочной, которой управляла самая милая пожилая женщина во всём Пилтовере, и оживлённого паба, завсегдатаями которого были студенты ППУ. Последние несколько недель он старался заходить дальше, чем обычно. Иногда получалось дойти до мелких ресторанчиков, расположенных в ряд на одной улице, совсем недалеко от дома, где в своей квартирке-студии жил Виктор. А иногда он шёл совсем другим маршрутом, прямо как в этот раз. Свернув направо от паба, Виктор направился в сторону Холидей Хиллс — одной из самых главных крупнейших достопримечательностей Пилтовера, зимой притягивающей к себе огромное количество туристов.       Улицы были освещены гирляндами, сияющими, словно звёзды, а в воздухе висел стойкий аромат сосны и мяты.       В детстве Виктор не мог себе позволить отмечать праздники, как все остальные. Но ещё с тех времён он любил, каждый год прогуливаясь в этой части города, представлять, какого это — ощущать дух праздника.       Сегодняшняя прогулка обещала быть долгой, ведь пройдя через ёлочный питомник и ларьки со стеклянными ёлочными игрушками, Виктор вышел к знакомому ему месту. Праздничный настрой сошёл на нет, стоило ему только завидеть Ледовую Арену Пилтовера.       Он подошёл и остановился перед входом. Сначала в воображении всплывала картина, напоминающая ему о том, как он когда-то рассекал по льду, а сейчас он стоит перед когда-то глубоко любимым местом. Сколько же проблем сегодня доставляло сознание. Виктор сбросил всё на предстоящие экзамены.       Стоя перед дверью и смотря сквозь заледеневшую стеклянную вставку в ней, Виктор попытался представить, как сейчас выглядит это место. Застелен ли пол теми самыми чёрными и серыми коврами? Покрыты ли стены той самой краской молочного цвета? Стойка на входе всё ещё того же тёмно-красного цвета, напоминающего кружки с горячим какао?       Несмотря на то, что больная нога так и молила об отдыхе, Виктор попытался открыть дверь. Открыто. Он толкнул её и тихо, словно призрак, вошёл внутрь.       Интерьер остался точно таким же, каким и запомнился Виктору. Ковры, стены, стойка, даже новогодние украшения всё те же. Виктор продвигался через лобби всё ещё знакомой ему дорогой, пройдя мимо обновлённого зала славы, от которого он специально отводил взгляд, дойдя до огромной двойной двери, ведущей на каток.       Он вошёл, и раздающиеся эхом крики и резкий шум свистка ударили по его ушам. Каток был заполнен хоккеистками, одетых в форму команды Пилтоверского политехнического университета. Помещение заполонялось звуками стучащих друг о друга шайб и шлемов.       От стен из оргстекла отскочили крики, как только команда продемонстрировала защиту, противостоять которой было бы тяжело. Коренастая темноволосая тренерша вышла на лёд, и, объезжая поделившихся на две группы членов команды, потребовала их закрыть открытые для нападения зоны.       Севика достаточно опытна для того, чтобы привести университетскую команду к победе, но работа со взрослыми людьми в два раза младше её давалась ей с большим трудом. По тому, как девушки отъезжали назад, стоило ей к ним приблизиться, можно было прийти к выводу, что она держала их в ежовых рукавицах. Единственная девушка, что не теряется от страха при одном только виде тренерши, в тот момент была не на льду. Та самая девушка с ярко-розовыми волосами сидела на штрафной скамье и угрюмо смотрела на то, как расстановка проводилась без неё.       Резкий дискомфорт в больной ноге Виктора напомнил ему, что пора бы присесть. Меньше всего ему хотелось отдыхать здесь, но он слишком долго напрягал ногу, и деваться было некуда. Он дохромал до трибун, уселся на самом нижнем ряду и, расположив рядом трость, принялся наблюдать за игрой. Из-за сквозняка он слегка вздрагивал от холода. Виктор выпрямился, чтобы было лучше видно, как играют друг против друга члены женской хоккейной команды университета, готовясь к предстоящему матчу.       Со своего места он чувствовал, как среди девушек нарастало напряжение, когда между ними рассекала Севика. Громко дунув в свисток, она развернулась ко всё ещё с недовольным лицом сидящей девушке с волосами малинового цвета и махнула ей рукой. Та вскочила со скамьи, надела свой потрёпанный шлем и энергично вышла на лёд.       Игра продолжилась, и шайба полетела в сторону ворот. Часть девушек бросилась вслед за ней, другая — осталась на закреплённых за собой местах. Виктор так увлечённо наблюдал за происходящим, что не заметил, как к нему тихо, словно боясь спугнуть, сзади подкралась крупная фигура.       — Вот так сюрприз! Уж не ожидал увидеть здесь выдающегося олимпийского чемпиона.       Услышав знакомый голос, Виктор повернул голову и увидел Вандера Варвика, стоящего рядом с трибуной, на краю которой он сидел. Он напрягся от чужого присутствия и бросил взгляд обратно в сторону катка. Эти двое знали друг друга ещё с тех пор, когда Виктор ещё не ушёл из фигурного катания. Вандер часто появлялся на ледовой арене в качестве члена жюри на соревнованиях, комментатора игр школьных и вузовских хоккейных команд, а сейчас ещё и как тренер самой почитаемой хоккейной команды Пилтовера. Но с последнего соревнования, в котором Виктор принимал участие, и начала тренерской карьеры Вандера, они больше не пересекались друг с другом. Кажется, в последний раз они виделись в этом же месте.       — Мне нравится время от времени сюда возвращаться, — сказал Виктор, глядя, как крупный мужчина садится рядом с ним, по другую сторону от трости. — И нечего мне льстить. Всё равно это осталось в прошлом.       Вандер громко посмеялся.       — Глупости. Я всегда окажу должное уважение, и не важно, сколько времени прошло.       Боковым зрением Виктор заметил, как Вандер ему улыбнулся, но пытался не обращать на это внимание, дабы случайно не попасться в ловушку. Казалось, что комплиментами Вандер пытается ослабить бдительность Виктора, потешить его самолюбие, и всё ради того, чтобы чего-то от него добиться. Этот мужчина всегда умудрялся достичь желаемого, и не без хитрости собрал вокруг себя самую лучшую команду. Виктор, однако, проигнорировал своё чутьё, и поддался на уловку.       — Вам что-то от меня нужно? — поинтересовался Виктор, повернувшись к мужчине, который сам к тому моменту разглядывал происходящее на катке.       — Вообще-то, да. Есть к тебе одна просьба, — слегка зловещим тоном произнёс Вандер.       Вот Виктор и попался в ловушку. Он ведь за версту чувствовал, что именно это и произойдёт.       — И какая же? — попытался он прочувствовать почву.       — Сейчас у «Волков» перерыв. После — товарищеские игры в лиге и чемпионат. Я устраиваю индивидуальные тренировки, чтобы перед соревнованиями они как следует отточили навыки и пришли в форму, — начал объяснять Вандер, наблюдая за игрой. — Есть у меня один игрок, Джейс Талис. Замечательный парниша с горящим сердцем. Он всегда с гордостью вёл за собой остальных, но сейчас на него непонятно что нашло. Он как будто сам не понимает, какой спорт он выбрал.       В голосе явно слышались нотки усталости.       — И какое отношение это имеет ко мне? — Виктор начал подозревать неладное.       Вандер сделал глубокий вдох, от чего его и без того широкая грудь на мгновение стала ещё больше, и с надеждой посмотрел на Виктора.       — Мне нужно, чтобы кто-то помог ему вернуться в строй.       — Боюсь, Вандер, что вы не по адресу, — саркастично усмехнулся Виктор.       Тренер развернулся к Виктору и протянул ему руку.       — Видишь ли, я не могу представить кандидата на эту роль лучше, чем золотого медалиста.       — Я преподаватель в вузе, а не тренер, — сухо бросил Виктор.       — Но ты, чёрт возьми, превосходный фигурист! И всегда им будешь, какой бы путь ни выбрал.       — Я несколько лет не выходил на лёд, и менять этого не собираюсь, — резко он прервал Вандера.       Прошло уже четыре года. Четыре долгих года восстановления и реабилитации, и всё ради того, чтобы каждый раз, проходя мимо стадиона, призраки прошлого зазывали его внутрь. Лишь несколько раз он, как сегодня, поддавался соблазну и приходил на каток. Но за все эти четыре года он так и ни разу не осмелился вновь надеть коньки.       — Правду о тебе говорят, Виктор. Ты всё такой же упёртый, как и раньше, — покачал головой Вандер и печально ухмыльнулся. Если бы он только знал, что именно эта упёртость помогала Виктору окончательно не погрязнуть в воспоминаниях о прошлом.       Виктор сжал челюсти и закрыл глаза.       — При всём уважении, Вандер, как бы ужасно не обстояли дела у вашей команды, в спорт я больше не вернусь, — резко заявил он, вставая с трибуны. Он уже достаточно отдохнул. Опираясь на трость, он направился к выходу. — Другие профессионалы вам в помощь.       — Но они не ты!       Виктор резко остановился, не отводя взгляд от двери, над которой висела табличка «выход».       — Ты замечательный фигурист. Сколько рекордов ты побил, сколько поставил новых. За все те годы, для скольких фигуристов ты проложил путь! Если кто-то и может помочь Джейсу прийти в себя, так это ты.       — Я был замечательным фигуристом, — поправил его Виктор. Эти слова оставили за собой неприятную горечь. Он взглянул на Вандера, всё ещё сидевшего на том же месте. — Но боюсь, что это всё должно навсегда остаться в прошлом.       Даже после стольких лет было всё ещё больно это признавать. Сколько выходило газет и журналов, в которых описывался самый травматичный момент карьеры Виктора, и которые напоминали всему миру о завершении этой самой карьеры. Но как же унизительно было говорить об этом вслух, напоминая самому себе обо всём, что он потерял.       Никто не оплакивал карьеру Виктора так, как он сам.       Он сделал шаг вперёд, теперь уж точно готовый уйти отсюда, как и следовало потупить раньше, но Вандер твёрдо стоял на своём:       — Да не придётся тебе выходить на лёд, — наконец признался он, чем привлёк внимание Виктора. — Талис быстро учится. Только скажи ему, что делать, и он сделает это превосходно почти что с первого раза. Я просто хочу попробовать этими тренировками помочь ему выйти из тупика, в который он зашёл.       Опустив плечи в знак своего поражения, Виктор развернулся. Взглядом он стал изучать лицо Вандера: морщины на лбу, гусиные лапки у уголков глаз, тёмные мешки под усталыми глазами — стресс перед предстоящим сезоном сказался на тренере. Почему-то Виктора ужалило чувство вины. Сдавшись, он опустил голову.       — Сколько времени это займёт? — строго взглянул он на Вандера. — Экзамены на носу, и мои студенты у меня на первом месте.       — Три недели, — облегчённо сказал Вандер, обрадовавшись, что смог достучаться до Виктора. — Мы вернёмся к обычному расписанию после праздников. Первая игра будет сразу же после Нового года. Расписание можешь составить сам. Выбирай время, дни и составляй план так, как считаешь нужным. Я полностью тебе доверяю.       Виктор не смог сдержать смешок.       — Сильно же вы доверяете тому, кто уже давно забыл про спорт.       — Не похоже, что ты прямо забыл. Иначе я бы тебя тут не встретил.       — И вы правда считаете, что я смогу подготовить вашего лучшего игрока к Кубку Рунтерры? — вздохнул Виктор.       Вандер добродушно улыбнулся. Это была та самая его фирменная улыбка, которую можно было увидеть на фотографиях в спортивных журналах рядом со статьями об успехах его команды.       — Я знаю, что на это способен только ты.       — Как вы вообще нашли меня?       — Считай, что это судьба, — пожал плечами мужчина. — Повезло же оказаться с тобой в одно время в одном месте.       Тяжело вздохнув, Виктор покачал головой.       — Дайте мне контакты этого вашего… лучшего игрока, и я решу, когда можно будет начать. И пускай не опаздывает, и без него дел по горло.       — Я твой должник, Виктор Арканов, — довольно фыркнул Вандер, поднялся с трибуны и похлопал его по плечу, достаточно сильно, чтобы тот пошатнулся, но при этом смог удержаться на ногах, и направился к Севике, отпустившей свою команду на небольшой перерыв.       Виктор повёл плечом и хмыкнул. Знал же он, что не стоило сюда приходить. Несколько лет он и ногой не ступал на стадион, и сегодня вспомнил, почему. Быть загнанным в угол Вандером Варвиком — последнее, чего ему сегодня хотелось. Но нельзя сказать, что данное предложение его совсем не заинтересовало. Он никогда особо не интересовался хоккеем, но это не так уж и важно. Он не будет обучать этого Талиса самой игре, просто поможет ему развить необходимые качества. Концентрацию, ловкость, технику — всё то, в чём когда-то преуспевал и Виктор. Кататься на коньках он и сам умеет. Это то, в чём он хорош. Вернее, он был хорош, пока одна случайная ошибка не поставила в его карьере точку.       Но Вандер пообещал, что на лёд вставать не придётся. Всё, что потребуется от Виктора, чтобы поднатаскать выгоревшую звезду хоккея — его мозг, в котором до сих пор остались знания о конькобежном виде спорта.       Опираясь на трость, Виктор наконец сдвинулся с места. Он чувствовал, что на самом деле не успел отдохнуть. Бродя по знакомым местам, он ушёл гораздо дальше, чем следовало, что было крайне неразумно с его стороны. Но нельзя было здесь оставаться ни на минуту дольше, тем более когда на противоположной от катка стороне между собой перешёптывались и хихикали девушки.       — Это что, Профессор Арканов?       Чем ближе он подходил к двери, тем более отчётливо слышался не такой уж и тихий шёпот отдыхающих спортсменок.       — Ага. Разве это не тот самый бывший олимпийский чемпион?       — Вай, тихо! Сколько я тебе об этом говорила!       Севика утихомирила девушек, закидав их ещё большим количеством изнуряющих упражнений, из-за чего они все хором разочарованно застенали.       Опустив голову, Виктор покинул здание, не желая обращать внимание на то, как его оживлённо обсуждали. Он проходил это всё уже десятки тысяч раз. Перешёптывание прохожих на улицах, вопросительные взгляды коллег и студентов в университете… Ничего нового он уже не мог услышать, потому что каждая статья о нём пестрила правдой, которую было так тяжело принять.       Виктор Арканов — живое воплощение упущенного потенциала.