Дела семейные

      Уэнсдей оценила колыбель, которую ей продемонстрировал гордый Фестер. Ничего так, разве что нужно убрать немного лишних лезвий. Все же малыш, несмотря на то, что Аддамс, ещё хрупкий, да и Ксавье может пораниться. Боль и кровь хорошо, но в меру. Она провела рукой по шероховатой поверхности жутких узоров. Немного старомодный стиль и громоздкий, нечто подобное было и у них с братом. Тоже творчество любимого дяди, которое после того как они выросли спокойно пылилось на чердаке, пока играя младшие Аддамс не сломали её. Кажется, некоторые детали от старой колыбели Фестер приспособил для новой.       Торп на несколько секунд «завис», глядя на это «творение», а потом только тяжело вздохнул. Этого ему и следовало ожидать. Хотя, если посмотреть под другим углом, то ничего так. В стиле Аддамс этакая готическая смерть. За ребенка немного страшно, однако возлюбленная успокоила его, продемонстрировав, что при правильном обращении ничего непоправимого не случится. Конечно, пару лезвий уберут ради его спокойствия и целостности. Парень успокоился, прекрасно понимая, что Фестер старается в своём стиле. Мортиша обустраивает детскую, Гомес оплачивает счета, говоря, что ничего ничего в этом не понимает, но сам тайно заказал ещё одну железную дорогу специально для внука. Родственники знали, что смениться немало железных дорог пока ребенок вырастет достаточно, чтобы играть вместе с дедушкой.       Гот с косичками закатывала глаза на подобное ребячество, хотя помощь родителей в этом деле позволила ей не заморачиваться над подготовкой к рождению малыша. Она и так много делает, вынашивает им наследника, тратя на подобную мерзость свое здоровье и время. А ещё нервы. Гормоны и так бьют ей в голову, тем более, что оба Торпа донимают девушку, каждый по-своему. Ладно длинноволосый художник знает свое место, пусть иногда и зарывается, но может искупить свою вину. Экстрасенс же слишком назойливый и наглый. Слишком самоуверен и… Оба эти Торпа одинаковы… И почему в одном её эти качества одновременно манят и раздражают, а второго она мечтает убить? Наверное, просто её больше привлекает молодое тело. Или младший Торп легче поддается дрессировке.       Умом девушка прекрасно понимает чем её привлекает Ксавье и отвращает Винсент. Будь Уэнсдей более честолюбивой и терпеливой, она бы приняла предложение экстрасенса. Винсент сделал бы ей сына, она бы ему быстро надоела и они жили порознь в свое удовольствие. Торп обеспечил бы её и ребенка, которого воспитывали няни. Максимум им приходилось бы на толпу изображать счастливую семью. Немного перетерпеть и она стала бы обеспеченной женщиной… Но это не для неё. Пришлось бы терпеть этого самовлюблённого павлина в любовниках, зависеть от него, отчитываться за каждый шаг. Ни за что.       Её устраивает работа патологоанатома, пусть и приходиться общаться с идиотами, но где их нет? Любовник тоже устраивает, Ксавье может быть покорным, пусть иногда и проявляет непокорность. Однако, это её даже заводит. Иногда так и хочется наказать его, отхлестать по голым ягодицам, обнаженной спине… Вцепиться зубами в белую кожу до крови… Ей нравилось причинять боль, особенно когда он млел от её наказаний. Нет, саму по себе боль юноша не любил, как и наказания. Но научился ради возлюбленной. Его больше возбуждает когда у неё горят глаза от страсти, когда брюнетка освобождалась от своей холодной оболочки, становясь настоящей фурией.       Девушка настоящая Аддамс, она любила боль, правда уже давно не испытывала на себе настоящие пытки. В детстве они с братом мучали друг друга, правда, в большинстве случаев в роли жертвы выступал именно Пагсли. Однако, и сама Уэнсдей не прочь насладиться болью. Давно она уже не сидела на электрическом стуле или не висела на дыбе. Пока ей хватало издеваться над другими. Сейчас же гормоны шалили и ясновидящая мечтала о разнообразии. Только недавно она планировала убийство надоедливого поклонника, а сейчас жажда крови утихла и ей хотелось чего-то новенького.       Нет, дыбу и электрический стул категорически нельзя, может пострадать ребенок. Какой бы сумасшедшей брюнетка не была, если она решила родить, то сдержит обещание и не навредит малышу, как бы её сейчас не тянуло на приключения. Сначала она представила как истязает связанного художника, а после — как тот хлестает её связанную плёткой. Картина в воображении девушки оказалась настолько реалистичной, что она почувствовала острую боль, от которой её трусики намокли. Интересно, а сможет ли парень причинить ей боль даже ради удовольствия? И как он это сделает? Гот вновь представила себя связанной, а он стоит позади неё и бьёт, оставляя следы на бледной коже. Она, такая беспомощная, в его руках.       Сердце застучало быстрее, а на губах появилась еле заметная задумчивая улыбка, от которой стоявший рядом Ксавье содрогнулся, зная, что если любимая что-то замыслила, то окружающим будет как минимум плохо. И именно он первая жертва… Подобный образ, конечно, соблазнительный, однако не настолько, что отказаться от своих планов. Интересно, как он отреагирует на её предложение? Придет в ужас или с радостью согласиться? Она пыталась вспомнить, куда положила наручники. Или воспользоваться веревкой? Родственники же обучили его сложным узлам.       Жаль, Аддамс не научила его пытать других, только наслаждаться болью. Придется восполнить этот пробел в его образовании. Она взяла выходной, начальник с радостью её отпустил, особенно после инцидента с Винсентом, не хотелось раздувать конфликт и вызывать гнев экстрасенса, а также семьи Аддамс. Будет меньше мозолить глаза обиженному идиоту, поправит здоровье и отдохнёт. Конечно, здоровье у девушки было отвратительно отменным, никаких опасных болячек, даже ничего хронического. Разве что нервы в последнее время ни к черту. Но это гормоны. Её даже смерть не берет, уже давно проверено.       Громоздкую конструкцию, которую слепил Пагсли при помощи двух идиотов, Ларчу пришлось утилизировать, ведь это оказалось слишком даже для Аддамс. Мортиша приказала ликвидировать это уродливое сооружение, хотя Фестер собирался утащить трон к себе, чтобы там на нем сидеть. Но ему не разрешили. Бурча он потопал в свою комнату, готовиться к очередному путешествию. Пагсли же не унывал, он придумал очередной безумный проект, в который втянул отца. Это надолго, если их не остановит мать, а значит пыточная свободна. Возможно, у неё получится в ближайшее время убедить любовника поэкспериментировать.       В эту ночь разговор не получился, зато была ещё одна жаркая ночь, где он медленно и нежно её ласкал. Тоже неплохо, думала она засыпая. А вот с утра, глядя на то, как сонный взъерошенный юноша сидит на краю кровати за ноутбуком и попивает свой отвратительный кофе, она решила пойти в атаку и убедить его поучаствовать в эксперименте. Сегодня у неё было необычно игривое настроение (вновь шалят клятые гормоны), брюнетка стала на четвереньки и как кошечка тихо подкралась к ничего не подозревающему Торпу и слегка укусила его за ушко. Тот подпрыгнул, опрокинув ноутбук, кофе с чашки частично вылилось на ковёр, а сам Ксавье быстро оказался в нескольких метрах от кровати испугано глядя на девушку, которая находилась в непривычной для себя позе. — Уэнс? Ты… Ты что?.. — Я думала, мужчины считают подобное сексуальным. — надулась Аддамс. — Уэнс, ты, конечно, секси, но на секунду мне показалось, что мне конец. — ответил ошеломлённый парень. — Ксавье, если бы я хотела тебя убить, то сделала это тихо и незаметно. — парировала разочарованная брюнетка, ощущая досаду, хотя часть её темной души немного радовалась от подобной реакции. — Без боли и мучений? — ещё больше изумился художник. — Кто ты и что сделала с Уэнсдей Аддамс? — Я думала, тебе так больше понравится. Или нет? — она пыталась выглядеть как можно соблазнительно; маленькая, но такая сексуальная, в тонкой ночной сорочке, с распущенными черными волосами. — Значит тебе что-то от меня нужно. — ему одновременно хотелось бежать от страха и наброситься на неё с поцелуями. — Возможно… Но с другой стороны это был глупый порыв спровоцированный гормонами. Я беременна и могу творить сумасшедшие вещи. — Даже убить. — Даже убить. Но лучше убить твоего отца. Он раздражает меня намного больше, чем когда-либо ты. — Так что тебе нужно? — Я хочу, чтобы ты меня отшлепал. — Чего? — не понял он. — Ксавье, я хочу, чтобы ты причинил мне боль. — медленно, словно умственно отсталому ответила Уэнс. — Я тебе? — тупо переспросил Ксавье, подозревая, что ему послышалось. — Не ты мне? — Торп, не беси меня! — Уэнсдей почувствовала как начинает злиться. — Иначе наш сын родиться сиротой. — Извини, Уэнс, просто необычно слышать это от тебя. Ты же всегда сама причиняешь боль другим. — Это не значит, что я не против испытать её на себе. — Но ты же ведь беременна… Тебе наверняка нельзя… — юноша выразительно глянул на её животик. — Немного порки никому не помешает. Розга укрепляет не только задницу, но и характер, как любит говорить моя бабушка. — Уэнсдей, я боясь вам навредить. Может, после родов… Или никогда… Я же не умею… — Здесь не нужно ничего уметь. Возьми плётку… — Ни за что! Только после родов! — Хотя бы ремнём или палкой… Ударь несколько раз. — Нет. — Слабак. — недовольно прошипела она. — Уэнс, я с радостью исполню твое желание, но после родов. Я боюсь, что ударю слишком сильно или попаду не туда и пострадает наш малыш. — А по заднице прутом? — Ты серьезно? — художник не выдержал и рассмеялся. — Наказать тебя, как плохую девочку? — Я никогда не была хорошей. — её глаза хитро заблестели. — Да, ты всегда плохая. — Вот именно, накажи меня.       Чашка была оставлена на столе, а ноутбук забыт. Уэнсдей поднялась с кровати, с вызовом оглядываясь на него, подошла к стене и слегка прислонилась, её сердце забилось быстрее от предвкушения. Пусть это будет не так больно и неумело, зато от его рук. Раньше она не размышляла о подобном виде удовольствий, однако сейчас загорелась этой идеей с большим энтузиазмом. Слишком большой переход от жажды убийств к собственному истязанию. Да, гормоны очень опасная штука, страшнее чем Энид в розовом пушистом халате, ярко-зеленой маской на лице и тапочками в виде беленьких кроликов. По отдельности эти вещи ещё можно терпеть, но когда гот с косичками впервые увидела всё это вместе, то упала в обморок, Вещь потом откачивал родственницу.       От неподобающих для подобной ситуации мыслей её отвлёк Торп, который подошёл сзади и попытался поцеловать в макушку. Она остановила его одним взглядом, напомнив, что сейчас не время для нежности. Аддамс мечтает о боли. Тяжело вздохнув, юноша взял ремень, который висел на спинке стула. Вот же сволочь, знает, что её раздражает, когда он разбрасывает вещи и все же… На секунду захотелось наказать его, как обычно… Но потом она посмотрела на ремень в руках любовника и тут же загорелась другими желаниями. Девушка представила, как будет гореть её задница от ударов, как порозовеет кожа, как больно будет даже садиться.       Однако, вспышка оптимизма быстро покинула брюнетку. Это же мягкий Ксавье, он ни за что не сможет причинить ей существенный вред, особенно когда она носит под сердцем ребенка. Как же обидно, что мысль о подобном развлечении пришла к ней только сейчас. Раньше, хоть и небольшой, но был шанс, что в порыве азарта парень немного перестарается… Ничего, после родов Уэнсдей отыграется по полной. Она демонстративно выставила ягодицы, всем своим видом показывая готовность к новой забаве. В черном шёлке, это выглядело ещё соблазнительнее. Девушка затылком чувствовала как он облизывается, готовый наплевать на её приказ, схватить и бросить в постель…       Первый удар был почти как комариный укус. При втором был оглушительный свист, однако перед тем, как соприкоснуться с её пятой точкой, ремень резко затормозил и она почти ничего не почувствовала. Аддамс посмотрела на горе палача, который даже с обычным ремнем не может справиться (наказывать ребенка точно придется ей). Может взять ремень и показать мастер-класс? Пусть если не её задница, то его будет гореть от боли… Накажет художника за тупое поведение… Кажется, он понял или испугался кровожадного взгляда своей девушки понимая, что она обязательно отыграется. Не то, чтобы он был против, просто парень понял, что ей это очень важно.       Следующий удар был намного больнее, хоть и не так как она привыкла. Торп все еще был в сомнениях, он даже остановился в нерешительности и все же потом быстро взял себя в руки, посмотрев на возлюбленную. Она слегка прикусила губу и задрожала от предвкушения. Тяжело дыша, художник приблизился к ней ещё ближе, девушка буквально чувствовала его возбуждение, впрочем, как и её собственное. Как же ей хотелось, чтобы он сильно побил её, чтобы причинял боль с каждым ударом, чтобы они наслаждались болью и собственным положением. Ради подобного она готова ненадолго поступиться главенствующей ролью. — Я накажу тебя, плохая девочка, но только не так как ты хочешь… — прошептал Ксавье ей на ухо, от его тона у неё пошли мурашки по коже. — Ты будешь умолять меня о милости. — Ты слишком наглый, Торп. — всегда невозмутимая Уэнсдей буквально дрожала от желания. — Если ты меня не накажешь, как я желаю, то я накажу тебя. — Посмотрим.       Она усмехнулась, принимая его вызов. Да, юноша умеет доставить ей удовольствие, но ему ещё долго учиться настоящим пыткам. Вряд ли он выдаст даже бледное подобие того, что умеет Аддамс. Однако, девушка настолько возбуждена, что собирается дать ему шанс. Она почувствовала как Торп издевательски провел ремнем по её пятой точке, не ударяя, после чего был отброшен. Не успела брюнетка возмутиться, как её голова была насильно опрокинута назад, а в губы по-хозяйски своими губами впился Ксавье. Он грубо стиснул пострадавшее полушарие, девушка чуть не охнула от подобного напора. Становится все интереснее. Не совсем то, что ей хочется, но тоже неплохо.       Разорвав поцелуй юноша зарылся носом в её волосы, вдыхая терпкий аромат, нежно целуя. Аддамс вновь хотела возмутиться, как тот, прервав свой очередной фетиш по её волосам, задрал подол её ночнушки и начал рукой шлёпать её по заднице. Также не сильно больно, но ощутимо. Как будто он просто играл с ней. Неужели Торп действительно обращается с ней, как с провинившейся девчонкой? Нет, ей понравилось, ягодицы приятно саднили, небольшой дискомфорт быстро сойдёт, зато сейчас она текла от его прикосновений. Адреналин разливался по её крови, гормоны и эндорфины били по мозгам. Сейчас она не напоминала ту самую грозную Аддамс, скорее обычную девушку, которая готова была расставить ноги ради удовольствия.       Вот оно. Уэнсдей не просто разрешила наказать себя, она позволила ему доминировать над собой, делать то, что пожелает. Раньше подобное случалось, только гот позволяла ему вести с ней нежно. Если ещё несколько минут командовала она, то сейчас он не позволял ей и пикнуть. Это одновременно раздражает и возбуждает. Ей нравится держать все под контролем, но вместе с тем и утомляет. Возможно, ей хотелось не только боли. Художник развернул её лицом к себе и сбросил её ночную рубашку на пол, обнажив бледное тело. Эта самодовольная ухмылка одновременно манила и бесила её. Возможно, Ксавье получил слишком много свободы, однако в данный момент это было не столь важно.       Парень повалил её на кровать, приступив к атаке страстными поцелуями. Она отвечала ему яростными укусами и царапинами. Их соитие было более страстным и яростным, чем вчера, сопровождаясь громкими стонами. Торп даже одежду не снял, приспустив штаны, обнажая член, чтобы войти в неё. Весь помятый и взмокший, зато довольный, он завалился рядом с ней. Ощущая преступную слабость после полученного удовольствия, девушка прильнула к нему, привычно положив голову ему на плечо. Лишь Ксавье имел привилегию видеть её такой. С одной стороны она давала ему оружие против себя, а с другой… Возможно, действительно полезно иногда побыть слабой. Пусть ненадолго. — Мой босс будет в ярости. — весело сообщил ей юноша, обнимая и стискивая её пострадавшую часть. — Утром я должен был отправить новый эскиз, но ты меня отвлекла. Не то, чтобы я против. Кажется во мне пробудилось бунтарство. — Даже слишком. — притворно возмутилась Уэнсдей. — Ты, как всегда, неправильно истолковал мой приказ. Точнее вновь поступил по-своему. — А разве тебе не понравилось, Уэнс? — Немного. — не сдавалась она. — Разве? — на секунду ей захотелось стереть его самодовольную ухмылку, но потом парень вновь заткнул её поцелуем. — Ладно, было вполне приемлемо. Но тебе ещё далеко до идеала. Поэтому нам нужны дополнительные тренировки. — брюнетке все равно не хотелось осознавать его правоту. — Обязательно. Только чтобы не повредить малышу. — художник нежно коснулся её живота. — Честно говоря, мне эта ситуация немного надоедает. Как будто бы я не отдельная личность, а приложение к ребенку. Живой инкубатор. — А сколько я для тебя был живым вибратором? — Хочешь поссориться? — девушка слегка поднялась, посмотрев ему в глаза. — Хочу, чтобы ты поняла, что с некоторыми вещами нужно смириться и ждать. Не то, чтобы я был в восторге с тем, как поступили твои родственники, не уверен, что смогу стать достойным отцом. — Неужели это говоришь мне ты? — Да, что-то потянуло меня на философию. Старею. — Главное, не пичкай этой своей «философией» нашего сына, иначе он вырастет слюнтяем. И наказывать его буду я, у тебя это пока плохо получается. — Ты уверена, что будет сын? — Надеюсь. У моих родителей слишком старомодные взгляды, им непременно нужен наследник. Кроме того, твой отец видел в своих видениях мальчика. — Мой отец видит многое, но не то, что нужно. А ты кого бы хотела мальчика или девочку? — Того, кто будет меньше компостировать мне мозги.