Дела семейные

      Редко кто видел Уэнсдей Аддамс в таком состоянии: расслабленной, умиротворенной, с лёгкой улыбкой на губах, обнимающая любовника. Большинство людей испугала бы даже тень её улыбки, правда, парень, который находился под ней так не думал, как и члены семьи Аддамс. Однако, подобная улыбка обычно означает одно — гот с косичками задумала что-то ужасное (для других) или уже сделала. Поэтому остальных она пугала. В этот раз, ради разнообразия улыбалась девушка не из-за членовредительства другим.       Ей снился ужасно прекрасный сон, где она лежит на столе для опытов в полумраке неизвестной ей лаборатории, в окружении врачей в заляпанных кровью халатах, их лица были прикрыты масками, а в руках они держали скальпели. Своими цепкими глазами они рассматривали ее обнаженный выпуклый живот. Под кожей Аддамс увидела и почувствовала странное шевеление. Внезапно резкая боль пронзила её живот, огромные когти распороли его и оттуда вылез страшный монстр скаля зубами на испуганных докторов, которые разбежались в рассыпную. Боль прошла, на брызги крови и собственную разорванную плоть брюнетка не обращала внимание, с восторгом глядя на чудовище, которое выбралось с её утробы.       Оно было идеальным, похожим на ксеноморфа из Чужого, выглядело смертоносным и устрашающим. Она протянула руку, что прикоснуться к нему, как вдруг тот порозовел, обзавелся милыми косичками с бантиками и запел одну из тех попсовых песен, что так любит слушать Энид. Уэнсдей чуть не закричала от ужаса и проснулась. Она быстро заморгала, осознавая, что это всего лишь сон, а сейчас девушка спокойно лежит на груди у Ксавье, который спокойно дышит во сне. На всякий случай, Уэнсдей ощупала живот убедившись, что он на месте. Ребенок слегка шевельнулся под её рукой, как будто бы показывая, что все в порядке. Она чуть не вздохнула от облегчения, да, жалко, что это не монстр, зато без розовых бантиков и песен, хуже чем завывания волчицы под музыку.       Аддамс осторожно выскользнула из теплых объятий Торпа в ночную прохладу комнаты, потянувшись. К сожалению, беременность сильно ограничивает её, реакция и скорость у неё не те, что обычно. За прошедшее время ребенок сильно подрос и беременность уже нельзя так просто скрыть. Реакция коллег была разной, в основном, недоверчивой. Хотя, они также реагировали на художника, не в силах поверить, что нашелся идиот… мазохист… точнее парень, который осмелился переспать с ней. До сих пор среди них ходят легенды, что Ксавье находится у неё в рабстве. В какой-то мере это правда, не хватает только нацепить на него ошейник… Ладно, ошейник уже куплен, ожидает следующего его дня рождения.       Винсент ещё немного попытался надавить на девушку, которая уже начала планировать его похищение с последующим расчленением, чтобы обеспечить своему любовнику и их совместному потомку солидное наследство, однако мужчина наконец отстал, тем более, что обнаружилась настоящая убийца, да, и расследование пошло не по плану. Пришлось срочно свернуть проект, конечно, старший Торп выкрутился, но осадок остался. Патологоанатом ещё некоторое время ходила довольная, то есть менее хмурая, было неплохо наблюдать за его кислой рожей и взглядами, которые он бросал в её сторону.       В конце концов экстрасенс свалил и вот уже некоторое время её не беспокоил вызывая подозрения. Несмотря на заверения Гомеса и Вещи (дядя Фестер укатил в неизвестном направлении, обещая привезти самую страшную игрушку, которую надет), что Винсент занялся новым проектом и у него целых две любовницы, у девушки было очень мрачное предчувствие в отношении провидца. Семья считала, что на неё действуют гормоны и семейная паранойя, бывали моменты, когда и сама Уэнсдей начинала так думать. Однако, что-то не давало ей покоя.       Например, то, что слишком легко мужчина отступил, несмотря на прошлые усилия. Он даже не попытался её похитить, убить, шантажировать по-настоящему. То, что раньше старший Торп творил, было детским лепетом. Как будто бы муха жужжит возле уха или камешек попал в ботинок. Неприятно, мешает, раздражает, но ощутимого вреда не причиняет. А ещё обидно, как женщине, хотя она ни за что не признается. Ксавье и тот долгие годы добивался возлюбленную, пока она не соизволила принят его, а этот так быстро сдался. Вещь, который пошутил по этому поводу чуть не лишился фаланги, потом хромал.       Мортиша просто загадочно улыбалась мрачной улыбкой, от которой брюнетке становилось не по себе. Как будто бы гот с косичками стала роковой красоткой за которой бегают и бороться мужчины. От подобных мыслей Аддамс чуть не потянулась за ядом, просто чтобы успокоить нервы. В последний момент художник заменил его на гранатовый сок, хотя Гомес предлагал двухсотлетний виски, который сам после и выпил. Бабуля что-то там вякала о том, какой Винсент прекрасный мужчина и как ей хотелось бы получить его в качестве любовника, одновременно крася губы и глядя в потрескавшейся зеркало. Младший Торп захихикал, представляя как вместо привлекательной готической девицы в постели его отец обнаружит старую страшную бабку. Пагсли же чуть не рвал на себе волосы не понимая, как его кумир докатился до подобного.       Обычный дурдом в семье Аддамс, можно и привыкнуть. Брюнетка подумала, что если ребенок хоть немного на неё будет похож, он попытается сбежать отсюда как только научиться ходить. Она с раздражением посмотрела на спящего парня, про себя подумав, что именно он причина в том, что Уэнсдей вернулась в дом из которого уехала как только закончила школу. Да, за время отдельного проживания ей не хватало мрачного уюта и холода родного дома, пусть она и безуспешно пыталась его воссоздать. Её жилье всё равно походило на жалкую пародию того, от чего девушка пыталась убежать, как она утверждала.       Уэнсдей и сама не могла себе признаться, что скучала по родному особняку, несмотря на компанию Вещи, ей было бесконечно одиноко. Когда Ксавье перебрался к ней стало легче, пусть он порой и бесит её. Наверное, поэтому она так легко и согласилась поменять место жительство. Да, патологоанатом привыкла быть самой себе хозяйкой, но её это немного утомляло. Слишком много мелочей, которое отвлекали её от важного. А теперь после рождения ребенка придется остаться здесь надолго, не ей же самостоятельно заботиться о нем. Пусть проиграют в родителей если ещё не наигрались, а она пока не готова жертвовать всем ради гадящего куска плоти.       Даже чувствуя шевеления внутри себя, девушка не ощущала такого умиления, как Энид, Ксавье или члены её семьи. Художник постоянно лапал её живот, мать с бабушкой достали своими советами, брат с Вещью проявляли живой интерес, как к диковинке. Бывали моменты, когда она ощущала себя приложением к ребенку, живым инкубатором. Хотя больше всего надоела подруга со своей беременностью. Вот из-за кого ей пришлось чаще ходить к врачу, несмотря на отменное здоровье, миссис Петрополус чуть не силой тянула её на обследование, а также по магазинам, чего она всеми силами пыталась избегать. Эти милые игрушки, различные безделушки и другие вещи, которые выкачивали деньги из глупых мамаш, вызывали у неё тошноту и отвращение. Увидев комнату будущего наследника Петрополусов, гот с косичками мысленно пожалела бедного младенца, который будет вынужден расти в этом царстве радуги. Вот кому нужно бежать сразу же после рождения.       Но не это раздражает Аддамс больше всего. Больше всего её раздражает то, что пострадала их с Торпом интимная жизнь. Со временем пришлось ограничить, а потом и прекратить заниматься сексом, по мере роста живота. Очень быстро она поняла как сильно подсела на этот дурацкий наркотик. Девушка чуть на стенку не лезла от желания, даже пару раз попыталась соблазнить юношу, который вначале казался абсолютно равнодушным. Он хитро улыбался и спокойно отказывался, отговариваясь здоровьем малыша. В голове у неё шевельнулась мысль, что ему, наверное, не хочется заниматься сексом с беременным бегемотом, но она быстро её отбросила. Не такая уж брюнетка и толстая, живот у неё не большой, аккуратный. Потом она проследила за его реакцией, оказалось, художник тоже страдал, хоть и старался не показывать этого. Ему пришлось даже перебраться в другую комнату от приставаний любовницы. Позже Уэнс немного остыла и пообещала не покушаться на его честь, в свою очередь он вернулся к ней.       Сейчас Ксавье безмятежно дрых, как сурок, вызывая у неё смешанные чувства. Эта сволочь стала её слабостью, заставляя менять правила и прогибаться под себя. То, что казалось незыблемым, легко разрушалось, она отступала от собственных обещаний и все ради этого гада. Уэнсдей хмыкнула и пошла в туалет. Ребенок сильно давит на мочевой пузырь, особенно когда ворочается, как сейчас. После туалета она быстро, настолько ей позволял живот прокралась в теплую постель и заснула, собираясь увидеть приятные кошмары. Правда, долго это не продлилось. Вновь девушка проснулась от странных ощущений внизу живота. Ребенок странно притих, хотя раньше постоянно давал о себе знать, даже немного.       Она закуска губу и сменив положение попыталась поспать. Парень шевельнулся, подстраиваясь под неё. Кажется, у брюнетки немного получилось и она задремала. Вот только с утра, когда уже поднялся Торп, девушка проснулась, ощущая боль и, кажется… схватки… Она почти подскочила, сцепив зубы. Боль, особенно когда она неожиданная, не очень приятная. Когда до Ксавье дошло, он тут же бросился к ней, словно наседка к своим яйца. Недовольное черноволосое беременное яйцо только отмахнулась. Ещё только истерики художника ей не хватает, некогда с этим разбираться. Она уже проснулась и анализировала свои ощущения, поняв, что роди начались. Немного рано, но такое тоже бывает.       Девушка спокойно поднялась и принялась собираться пока юноша чуть не лез на стенку, не зная что ему делать. Он бегал по комнате схватившись за голову, чуть не вырывая волосы, пока гот с косичками не остановила его, приказав собираться и брать заранее приготовленную сумку. Ксавье немного успокоился и начал собираться с тревогой глядя на возлюбленную, особенно её живот. — Он сейчас не выпрыгнет, не надо прожигать взглядом мой живот. — фыркнула Уэнсдей, которая быстро оделась и наблюдала за его метаниями. — А вдруг ты сейчас родишь? Или с вами что-то случится. — парень прыгал на одной ноге, пытаясь одеть штаны. — До этого ещё несколько часов, у меня схватки не такие частые. Поэтому прекрати действовать мне на нервы, собирайся и поехали в роддом… Только тихо, а то если проснуться мои родители, они начнут бегать хуже чем ты. — Не уверен, что сейчас мы сумеем пробраться незаметно мимо Мортиши. — Ты, так точно.       Ксавье попытался взять на руки возлюбленную, которая чуть не дала ему пинки под зад, правда ей помешала очередная схватка, пришлось приказывать следовать за собой. Они не заметили Вещь, который успел тайно выскользнуть из их спальни и поднять на ноги весь дом. Пока Уэнс, поддерживая живот, спускалась вниз, а за ней следовал художник, возле входа на них уже ожидала вся семья, кроме дяди Фестера. И Ларча, который заводил машину. При виде нервных Пагсли с Гомесом, девушка только раз моргнула, а вот вот улыбающиеся Мортиша с Юдорой вызывали у неё нервный тик. После возвращения обрубок не досчитается большей части своих пальцев, в этом она поклялась себе, буквально прогрызая себе путь наружу. Торп пытался за ней поспевать, прижимая к груди огромную сумку, чтобы не потерять, иначе Аддамс его просто убьет и останется их малыш сиротой.       Конечно, все семейство не поменялось в катафалк, к тому же, чтобы не нервировать будущую мать, она и так была похожа на кипящий чайник, поехали только Мортиша, Уэнсдей, Ксавье и Ларч за рулём. Обрубок собирался прокрасться и поехать тайно, однако его поймала бабуля, чтобы тот составил ей компанию, а то старушка волнуется. Девушка с радостью оставила бы и мать, но та заупрямилась, мол ей нужно поддержать дочь и у неё больше опыта. Брюнетка только закатила глаза, и все же не стала спорить, может, хоть будет кому успокаивать нервного Торпа. А Ларч будет его ловить, когда он упадет в обморок, хотя, нет, дворецкого туда не пустят. Она бы с радостью родила сама, только нельзя позволить художник так просто прохлаждаться.       Правда, позже девушка начала жалеть о своем решении, особенно когда юноша доставал её вопросами о самочувствии, постоянно крутился, уточнял долго ли ещё ехать. Иногда он раздражает хуже своего отца, хотя пользы от него больше. Уэнсдей попыталась сосредоточиться на нарастающих схватках и боли, напоминая себе о том, что после родов за ребенком должен кто-то ухаживать. Вдох. Выдох. Она почти не смотрела на мать с её загадочной улыбкой и не слушала дурацкие советы, все они были похожи на тот бред, которым снабжала её подруга готовясь к родам. Да, Мортиша рожала и у неё есть опыт, только второй опыт до сих пор не нашел себе девушку, а первый сам отправляется рожать.       Хорошо хоть парень не вспомнил о волчице, её вой и причитания она не вынесет, как и ещё одних родов рядом, хватит и нервного Ксавье. Когда они приехали и вошли в здание, Аддамс захотелось развернуться и уйти назад, несмотря на то, что схватки становились сильнее. От света вокруг у неё чуть не начали резаться глаза, а натянутые притворные улыбки врачебного персонала вызывали в ней ужас. И в этом паршивом месте должен появиться самый страшный тиран современности? Она вдруг представила себе мемуары и некролог будущего ребенка, где указано, что он появился на свет в банальном роддоме, как все остальные младенцы. До неё вдруг дошло, что вместо уютного склепа или хотя бы заброшенной больницы, девушка выбрала настолько посредственное место. Да, ребенок явно не поблагодарит её.       Гот с косичками собиралась развернуться и уйти, чтобы поменять планы, но бесцеремонные врачи и Торп, подгоняемые Мортишей, усадили её в инвалидную коляску и увезли в родильный зал. Схватки все учащались мешая девушке сопротивляться, в конце концов она плюнула, ведь большинство известных маньяков также появились на свет в обычном роддоме. Пусть позже повесят памятную табличку и будут благодарны за то, что такая незаурядная личность родиться здесь. Впрочем, биографию можно и подправить.       Глядя на художника, который в халате, маске и шапке был похож на инопланетянина, она чуть не рассмеялась, однако вовремя сдержалась. Кажется, гормоны вновь вдарили ей в голову. Скорее бы это закончилось. Боль и схватки все больше усиливались, брюнетка чувствовала, как из неё выталкивается что-то большое. Внешне девушка казалась спокойной, правда дышала чаще, акушер посоветовал ей не сдерживаться и кричать, за что чуть не получил ногой по башке. Не очень было приятно, что чужой мужик трогает её интимные места, но не Торпу же доверять принимать роды? Как он ещё не упал в обморок, удивительно. Уэнсдей краем глаза смотрела на любовника, тот держался удивительно хорошо, немного нервничал, но старался не мешать и поддерживать возлюбленную. Мать осталась в коридоре, ожидая остальных родственников и результат родов. Из этой палаты должно выйти два Аддамса.       Роды оказались немного утомительными и раздражающими. Боль ей не понравилась, свет слепил глаза, акушер раздражал, а одна мысль о будущем празднике в честь ребенка бесила её. Она даже начала планировать между схватками план побега, когда наконец почувствовала, как из неё вывалился ребенок. Ещё небольшие усилия были потрачены на послед, пока где-то там занимались ребенком. Художник поглядывал туда, надеясь разглядеть своего малыша, когда тот заорал изо всей мощи своих маленьких лёгких, от чего треснуло стекло. Сразу видно, её порода.       Уэнсдей заметила как странно переглянулись врачи и даже начала нервничать, вдруг с новорожденным действительно что-то серьезное, хотя обследование не показывали никаких патологий, когда к ней наконец принесли недовольного младенца. Он выглядел уродливым, сморщенным, хотя несмотря на розовый цвет, было видно, что он очень бледный. Мальчик был меньше, чем ей казалось, на голове торчал хохолок пепельных волос. Бледно-голубая радужка оттеняла красный зрачок, этими глазами он сердито смотрел на тех, кто насильно привел его в этот мир. — Какой он… — Торп был готов заплакать. — Страшный? Согласна. — гот с косичками старалась выглядеть равнодушно, хотя в груди у неё поднялось странное щемящее чувство. — Очень похож на Аддамса, правда, что-то есть и от тебя. — она оценивающе посмотрела на своего парня. — В нашей семьи это не первый альбинос. — Он такой милый. — прошептал новоявленный отец. — Тебя Энид покусала? — она позволила положить сына ей на грудь и даже неловко прикоснулась к нему. — Он страшный, как я и хотела, правда через несколько дней это пройдет и он станет более менее нормальным. — Кажется, акушер немного поседел и медсестра вон креститься. — хихикнул Ксавье, с любовью глядя на самых дорогих ему людей. — Для начала неплохо. Надеюсь, однажды он взорвет роддом или хотя бы собственную школу. — Ну, ты же не взорвала Невермор. — Ещё не поздно это сделать. Заодно и подам пример сыну. — Лучше не надо. Пусть школа ещё немного постоит до прибытия туда нашего мальчика. Наш маленький Дейл. — Напомни мне, почему я согласилась на столь банальное имя? — Наверное, благодаря моей харизме и мощному оргазму. — Скорее потому что другие варианты были хуже. Надеюсь, это правда, что так звали маньяка, который обманул твоего отца? — Конечно. Разве я стал бы тебя обманывать?       Глядя в эти честные глаза она сильно сомневалась в правдивость этой информации, однако решение уже принято. В принципе, имя не такое и плохое. А фамилия у него будет однозначно Аддамс. Династия Торпов закончиться на Ксавье, если только у Винсента не появиться ещё один ребенок, в чем она сильно сомневалась. Дейл не станет наследником Торпов, он продлит род Аддамс, будет жить и расти как подобает члену их семьи. Художник неуклюже погладил сына по светлым волосикам, с любовью глядя на них обоих, при этом он выглядит таким счастливым и по-идиотски довольным, что девушка не смогла сдержать эмоции. Такой милый и по-детски наивный, как она могла влюбиться в подобного? Не в чудовище, не в отъявленного мошенника и негодяя, не в убийцу и вора.       Темная и светлая сторона манили её к Тайлеру, однако именно предательство оттолкнуло брюнетку от него и вернуло к другому пареню. К Ксавье она ощутила необъяснимое притяжение, которого испугалась, однако так и не смогла преодолеть. Оно сыграло с ней злую шутку и привело к подобному результату. Жалеет ли сейчас об этом решении? Трудно, сказать, наверное, гот с косичками всегда будет оглядываться назад, вспоминая свои планы и то, чего больше не будет. И все же теперь у неё новый путь, связанный с двумя родными ей людьми. Как бы она не пыталась обманывать себя, Ксавье стал частью её семьи, их объединяет кровь, которая течет в их сыне.       В страшном личке младенца Аддамс наконец разглядела нечто привлекательное и по-своему красивое. Нежность вновь затопила её внутренности медленно разъедая железную защиту. В этот раз она позволила себе поддаться ей, пусть ненадолго. Было странно осознавать себя матерью, что этот мелкий сморщенный пищащий комочек — её сын. Маленький Дейл такой хрупкий, его жизнь так легко оборвать. Пока он станет достаточно взрослым, чтобы защитить себя, его жизнь находится в их руках. Она могла сделать аборт, может и сейчас скрутить его тонкую шейку, но не сделает этого, ведь он уже часть её семьи.       Роды отняли у неё много сил, поэтому то, что происходило дальше брюнетка плохо помнила, разве что длинный коридор, прохладный душ на своей коже и свежие простыни. Кажется, радостно пыталась обнять её, они с парнем ворковали над младенцем, однако ей уже было все равно. Они получили то, что хотели, пусть радуются и занимаются ребенком, а она тем временем присмотрит за ними. Наследник рода Аддамс не вырастет таким слюнтяем, как её брат. Девушка засыпала, представляя чему научит своего отпрыска. Она провалилась в темноту, где видела страшных красноглазых чудовищ, которые пытались её растерзать. После чего услышала плачь, попыталась пойти на звук, упала и не смогла дотянуться.       Сквозь сон Уэнсдей увидела чью-то фигуру, которая проскользнула мимо её кровати, кажется, кто-то боролся, но её тело не слушалось, она так и не проснулась, вновь провалившись в сон до утра. Аддамс открыла глаза, когда солнце начало слепить в глаза. Все тело болело хуже чем после воскрешения, глаза слезились. Она с трудом поднялась, оглядываясь по сторонам. Первое, на что упал её взгляд, был художник, который лежал без сознания, вторым крепко связанный Вещь, привязанный к кровати. И только после до нее дошло, что нигде нет ребенка, хотя он должен находиться с ней в палате. Девушка поднялась с трудом, шатаясь, она пошла до обрубка, освобождая его, после чего попыталась привести в чувство своего парня. — Что здесь случилось? — еле ворочая языком спросила гот, ощущая тошноту и сухость во рту. — Почему вы с Ксавье в таком положении? Где мой сын? — Ночью двое прокрались в роддом и похитили Дейла. Мы с Ксавье попытались им помешать, но потерпели неудачу. — объяснил Вещь, и с каждым его жестом у неё останавливалось сердце. — Что?!