Вечный ребенок

Ему пришлось надеть очки и пристально всмотреться в фотографию, чтобы лица приобрели четкость. На пожелтевшем от старости кусочке картона четыре человека – счастливая семья. Он до сих пор помнит, как они пришли в салон нарядные, мама даже прическу у чародейки сделала, и веселые. Отец всю дорогу нес сестру на руках, чтобы она не испачкала новое платьице, а он, десятилетний малец, высоко поднимал ноги, стараясь не испортить вельветовые брючки. И на фотографии сестра на руках отца, крепко обнимает его за шею, а ее волосы лезут ему в нос. Это была ее первая фотография в жизни. Он скучает. Не за мамой с папой, хотя их тоже не хватает, а по сестре. И по ее смеху, такому звонкому и громкому, что хотелось закрыть уши. Он называл ее колокольчик. Только ее он так и называл, хотя у него целых три дочери и пять внучек. Но у них нет такого смеха, нет таких глаз, и улыбки у них другие. Как у жены. Жену он старается не вспоминать, они много ссорились перед ее смертью, и сейчас он жалеет. Лучше забыть, чем жалеть. Он делает скрипучий вдох и кашляет. Кислородные баллоны уже не помогают от приступов, да и сердце работает плохо. А ноги отказали ещё три года назад. Он чувствует приближение костлявой, он ее ждёт. Дочери навещают через день, хотя он просил не приходить. Зачем такого старика навещать, только слезы лить. Старческие бледные пальцы с сеточкой вен нежно гладят фотографию. Они с сестрой любили играть вместе, особенно после ее выздоровления. Тогда его ноги не подводили. Она называла его ветерком. Родители даже начали отпускать их гулять одних, хотя раньше боялись. Но ему было десять, а сестре восемь – они уже были взрослыми. И они были близки. Они и сейчас близки, он на это надеется. Память его подводит, но личико сестры он помнит хорошо, особенно ее зелёные глаза. Он всегда восхищался их цветом, таким ярким и весенним, цветом молодых листочков березы на солнце. Такие глаза только у нее. Стук в дверь вырывает его из грез. В палату заглядывает молодая медсестра. Ему нравится эта девушка, она добрая и отзывчивая, хотя и графская дочка. Он знает, что она скоро уходит из больницы — выходит замуж. Она сама говорила, а ее глаза блестели от счастья. — Господин Летнёв, к вам посетитель. Пустить? — Пусти, дочка, пусти. Голос скрипучий, хриплый. И опять кашель. В палату заходит девочка, ее голубое платье не подходит для погоды на улице. Там уже месяц лежит снег. — Оно вязаное, очень теплое. Голос такой знакомый, по морщинистым щекам текут слезы. — Ты пришла. И опять читаешь мои мысли. — Как я могла не прийти. И ты слишком предсказуемый, читать мысли я не умею. Она останавливается около его кресла и тоже смотрит на фотографию. Берёт его за руку. Ее ручка нежная и маленькая, он сжимает тонкие пальчики в своей шершавой ладони. — Я скучал. Я боялся умереть, так и не увидев тебя перед концом. Ты не пострадала во время нападения? Девочка смеётся. Ее смех добрый, успокаивающий. — Ты не исправим. Ты же знаешь, должен помнить. Я в порядке, удивлена, что ты выжил. Он тоже смеётся, только сквозь слезы. — Они не добрались до сюда. Хотя лучше бы умер я, а не молодые ребята. Свой век я отжил. Она сжимает пальцы сильнее, но боли нет. Руки тоже потеряли чувствительность. — Мама умерла, мы переезжаем. Я больше не смогу приходить. — Ты и так не приходила. И мне жаль. Я могу как-то помочь? — Не нужно, мы справимся. Тебе нужно отпустить, чтобы спокойно уйти. — А ты не можешь меня... — Нет. Ты знаешь, я так не делаю. Больше не делаю. Ты... Ты слишком дорог мне. — Мы все тебе дороги. Тебе тоже нужно научиться отпускать. — Не могу, это сложно. — Знаю. Они стоят в тишине, слышен только треск пола из коридора. Она рассматривает фотографию, а он не может отвести глаза от нее. — Можно, я заберу? Она показывает на фотографию. Он только кивает. — Мне она больше не нужна, сердце все помнит. Они снова замолкают. Им не нужны слова, чтобы понять друг друга. Его глаза начали закрываться, в последнее время он много спит. Девочка помогает ему перебраться в кровать и целует в лоб. Фотографию она держит аккуратно, но крепко. Он моргает, и она уже около двери. Говорить тяжело, но ему нужно попрощаться. Это будут его последние слова. — Будь счастлива, мой колокольчик. — Прощай, мой ветерок.