I have seven kids, I don't need anymore

***

Праздник закончился. Все подарки убраны на места, где им самое место. Друзья детей ушли, остались лишь взрослые гости. Они собрались за большим столом в кухне, выпивая какой-то алкоголь и разговаривая о жизни. А дети же остались на заднем дворе. Сначала они пытались навести порядок, собирали мусор, относили мебель в дом, но вскоре им надоело, и они разбрелись по двору. Хёнджин с малышом Нини залез в песочницу, в их планах было построить город будущего. Джисон завалился на садовые качели, показывая всем своим видом, что устал больше других. Чанбин, Феликс и Сынмин сидели на траве и пытались играть в их гламурную монополию. Минхо же сел рядом с качелями, стараясь держать в своем взоре всех своих братьев. И котов, которые грели свои пуза в теплом закатном солнышке. День для всех был веселым и впечатлительным. Сначала у мальчишек не было ни единого представления, как развлекаться на празднике, и уже успели подумать, что этот день рождения будет очень скучным, но папа пригласил Миён и празднование дней рождения двойняшек было спасено. Нуна придумала много конкурсов и привезла с собой много сладостей. Джисон и Чонин в какой-то момент почти убедились, что девушка на самом деле фея сладостей и училась в Алфее. Они действительно вымотались. Все были уставшие, но счастливые. Кроме самого старшего, что с ним было не так — знал лишь он, но разве расскажет он об этом кому-то? Нет. Такой уж он, Бан Минхо. — Как вы думаете, папа с мамой помирятся? — подал голос с качель Джисон. Он мечтательно смотрел в небо, рассматривая розовато-оранжевые фигуры облаков. Кто, как не причудливый Джисон, может мечтать о том, чтобы мама, предавшая всех на свете, вернулась домой? — Кажется, папа рад тому, что он вернулась, — повел плечом Хёнджин, слегка улыбнувшись. Ну конечно, Хёнджин тоже мечтает об этом. О том, чтобы все вернулось назад, когда все были счастливы под цифрой девять. — Он счастлив из-за Саны, — недовольно заметил Чанбин. — Он не простит маму ни за что, и нам бы стоит быть к ней настороженнее, — у детей все из крайности в крайность. — Вы все не правы. Думаю, что они помирятся, но мама больше не будет с нами жить, потому что, кажется, папа любит Сану. И нам не обязательно быть настороженнее к маме, Чанбин-хён. Мне кажется, она правда изменилась, и теперь будет любить нас, — сказал Феликс. Реалист. — Минхо-хён, а ты что думаешь? — Я? — Он пока и сам не понимал. Было много вопросов без ответов. Хотя бы вот, зачем нужно было обрывать все связи, делать вид, что тебя не существует, а потом резко появляться? Из-за чего она вообще вернулась, откуда такая внезапно проснувшаяся любовь к детям? Почему этой пресловутой любви не было раньше? Зачем нужно было делать больно папе, сначала уйдя, а потом появившись из ниоткуда? Правда ли то, что она собиралась в Японию до того, как узнала, что Минхо будет там выступать? Не сделает ли она снова больно Джисону? И почему он ее так легко простил после всего того, что она делала? — Минхо? Ты чего завис? — окликнул Джисон. — Вы ее так легко простили? Вы хотите, чтобы она осталась? Джисон не понимал, к чему Минхо задал такой вопрос. Почему он не может просто взять и простить маму? Да, было обидно и грустно, когда она кричала просто так, била за плохие оценки ремнем, игнорировала, отталкивала, говорила, что Джисон заслужил свои кошмары. Конечно обидно, но мы же не можем знать наверняка, что там внутри нее происходило? Да и это так, мелочи жизни. Вот действительно обидно стало тогда, когда она уехала и ничего не сказала. Джисон неделями напролет рыдал, некоторое время он из-за этого даже в школу не ходил. Да ладно уж в школу, он даже до туалета или кухни дойти не мог. Он был прикован к своей кровати, и передвигался по дому только с помощью двух старших братьев и папы. Но ведь она вернулась! Приготовила вкуснейшие оладьи которые раньше никогда не готовила, и извинилась! А какие подарки сделала — красота! Раньше она вообще про дни рождения детей забывала в принципе. Либо помнила, но специально игнорировала. Где-то на задворках памяти все еще валялись воспоминания о том, когда она была доброй и любила всех, но эти воспоминания были настолько размытыми и темными, что иногда Джисону казалось, что это всего лишь его сны. — У нас с Феликсом хорошие предчувствия, поэтому да, мы ее простили, — он пожал плечами. — А у меня плохое. Я не могу ее простить, — Минхо встал и ушел в дом, оставив братьев в недоумении. — Он же первый начал есть блинчики! — воскликнул удивленный Сынмин. — У Минхо-хёна меньше всех причин не прощать маму. Она только к нему хорошо относилась, только его замечала, а он не хочет ее простить? — Хёнджин посмотрел на Чанбина, который был как личный дневник Минхо. — Вы думаете, ему так классно было осознавать, что он ее любимчик? Это точно такое же наказание, как и не чувствовать любовь от матери в общем, — вздохнул Чанбин, пересчитывающий деньги в банке монополии. — Вы не представляете, как сильно Минхо переживает, что она своим отношением могла испортить наши взаимоотношения, как он боялся, что мы не будем его любить. Он и сейчас об этом переживает, он очень боится потерять наше доверие. — На папу очень похоже, правда? Он тоже о многом переживает и никому ничего не рассказывает, — улыбнулся Феликс. — Я недавно случайно подслушал, как он по телефону с кем-то говорил. И знаете что? Папа тоже из-за этого переживает. И еще из-за того, что он много проводит времени на работе и не может видеть все наше общение, и он боится, что мы только при нем дружные. — Дядюшка Пак что ли не рассказывает ему о том, как мы вместе время проводим? — Может он ему не верит? — Нам, получается, тоже. — Чанбин, ты у Минхо научился нагнетать обстановку? — недовольно выдохнул Джисон, поднимаясь с качелей. — Оба надоели со своими вечными сомнениями. Почему хоть один день нельзя представить, что все хорошо и не портить настроение своим скептицизмом? — он тоже недовольно удалился домой вслед за старшим братом. — Я всего лишь предположил, — стало как-то гадко на душе от того, что он испортил настроение имениннику. Как вообще безобидный вопрос старшего двойняшки превратился в красную кнопку, дарящую только плохое настроение друг другу? — Я пожалуй тоже пойду, пока и вам настроение не испортил. С глубоким грустным вздохом, Чанбин скрылся в тени дома. Осталось во дворе четверо детей: Хёнджин, Феликс, Сынмин и Чонин. Всего минутку витала в воздухе легкая неловкость, но вскоре Ликс предложил Джинни и Нини присоединиться к монополии и вся неловкость испарилась, улетев куда-то на юг в объятиях прохладного дуновения ветра. Завтра будет ливень.

***

И правда — ливень. Ни погулять, ни посидеть в качелях. Папа со скоростью света забрал с улицы подушки с садовых лавочек и качелей. Не хватало им еще просушивать их. Дом молчал. Все сами по себе, поделились на маленькие группы и не общаются ни с кем. Диван занял Чанбин в обнимку с телефоном, в ушах у него наушники, а на лице глупая улыбка. Сынмин и Феликс в отцовском кабинете собирают новые наборы лего, дополняя город. В своей комнате Хёнджин, прилип к мольберту, что стоял напротив окна сегодня, а на подоконнике малыш Нини, грустно смотрит то в окно, то на брата, что старательно его рисовал. Джисон сидел в комнате Минхо и играл с котами веревочкой с фантиком, а сам Минхо в наушниках делал уроки. Они несколько дней на прошлой неделе в школе пропустили, так и на тренировки он уходил раньше положенного, поэтому и заданий много накопилось. Все в своих мыслях, а послезавтра день рождения Сынмина, ему исполнится девять лет. Он преднамеренно отказался от празднования этого дня, сказал, что после уроков пригласит одноклассницу и они будут вместе проводить время, а папа не отказался, лишь бы сыну было хорошо от его решений. Ливень всегда возвращал куда-то назад, в прошлое, где было много боли и слез. Яркими вспышками в умах каждый раз пролетали ненавистные воспоминания. Ливень в этот день жизни не давал. На обед был только чай. Есть не хотелось никому. — Хён! — воскликнул Джисон, вытаскивая из уза старшего брата наушник. — Знаешь какой сон мне снился? — Ты сияешь, а значит хороший, — Минхо натянул улыбку и выключил музыку в наушниках. — Мне приснилось, что у нас будет сестра, представляешь? — Джисон был действительно счастлив, как будто за окном солнце светит. — Ее зовут Джиу. Как думаешь, она на папу будет похожа или на Сану? — Эй, подожди, мы еще не знаем, будет ли папа встречаться с Саной, а ты уже про сестру по имени Джиу. — Это вещий сон, я точно знаю. Джисон крепко обнял Минхо, а тот в свою очередь расслабился и обнял брата в ответ. Распахнулась дверь. Растрепанный Чанбин с самой идиотской улыбкой на лице смотрел на Минхо таким взглядом, будто от волков убегал десять километров. — Я позвал Соён на свидание! — А она что? — спросил Джисон за старшего. — В среду мы пойдем в кино! — он подбежал к братьям и стиснул их в объятиях. — Мне радостно и страшно, сейчас стошнит! — Только не в моей комнате! — рассмеялся Минхо. Братские объятия — это всегда прекрасно. Минхо любит своих братьев. Сколько угодно говорите ему, что готовность убивать за братьев — это не совсем здорово, он вам все равно не поверит. Минхо убежден, что его братья заслуживают самого лучшего, и если их кто-то обидит, то он обязательно вступиться за них, сам пострадает, но защитит свою семью, свой дом. На смех Чанбина, минхо и Джисона слетелись и другие мальчики. Хёнджин весь в краске и торопливый топотышка Чонин опередили Феликса и Сынмина. Чонин не любил объятия, но с веселым визгом он прыгнул на коленки ничего не подозревающего Минхо, крепко обнимая его за шею. Хёнджин присоединился к объятиям. — В честь чего нежности? — спросил он. — Мне сестренка приснилась! — Я Соён на свидание пригласил! — Я думал, что мы все просто Минхо любим. — Я жертва в этой куче, — конечно же, Минхо не был жертвой. Он с любовью и нежностью обнимал своих братьев. Он был рад в этот серый мокрый день быть рядом с ними. Голова сама по себе разгружалась и глупые, негативные мысли убегали далеко-далеко, боясь добра и тепла. — Красивая сестренка? А Соён согласилась? — Да! — на перебой начали Джисон и Чанбин. — Очень красивая! — Согласилась! — Мне кажется, что она на Сану будет похожа. — Мы в кино в среду пойдем. — Что происходит? — спросил вошедший Феликс, они с Сынмином игриво-напугано смотрели в сторону братьев, делая вид, что не узнают их. Хёнджин подбежал к ребятам, схватил их за руки и прямо-таки потащил через силу к остальным. Негоже кому-то из братьев в стороне стоять, когда другие счастливо и полюбовно обнимаются. Они просидели в объятиях очень долго, что у Минхо каждая косточка в его теле затекла. Да и не только у него, у всех остальных тоже. Но это было приятное ощущение, как ни странно, ведь рядом самые любимые люди рядом и больше никого не надо. И кажется в эти минуты над домом Банов выстроился огромный купол, отгоняющий страшный и неприятный ливень.

***

Больно всем: и старшим, и младшим. Просто по-разному. Первые болеют за малышей, стараясь защитить их от невзгод. Закрывая своей спиной, забирая на себя огонь с амбразуры. Ведь страшнее всего видеть, как младшие повторяют твои ошибки и становятся хуже. Старшие всегда знают, что младшим нужен хороший пример и подмога, но в такие тяжелые времена такое сложно организовать. А о чем переживают маленькие? О том, что это большое событие, которые ужасает их в столь юном возрасте. Появляются вопросы о том, что их ждет дальше: раз так сложно сейчас, неужели, когда они вырастут, все будет только хуже? Не будет. Только с помощью любви и разговоров можно обе стороны защитить от страха, боли, горя и обид. У этих семерых мальчишек точно все будет хорошо. Джисону сон приснился, он даже не переживает.