Солёная карамель

Летний вечер опускался на Лондон, укутывая его в плотное сумеречное покрывало. Ветра почти не было, и вязкий воздух, наполненный запахами разогретого асфальта и чахлых городских цветов, словно нехотя вползал в раскрытое больничное окно, не принося, впрочем, никакого облегчения. Гудение машин и людская разноголосица создавали привычный неприятный шум, но творить заклинания и защищаться от этих пусть назойливых, но всё же живых звуков сегодня не было ни сил, ни желания. Напротив, урбанистическая какофония помогала ему, незаметному стороннему наблюдателю, чувствовать себя причастным обычной мирной суете, позволяла на секунду отвлечься, пофантазировать и представить, что в планах на вечер значится не героическая смерть, а всего лишь поход в магазин за любимыми макарунами супруги… Северус стоял в конце коридора у тёмного прямоугольника распахнутого окна и вглядывался в летнее небо, на котором одна за другой вспыхивали далёкие серебристые звëзды. Полярная звезда… Этамин… Денеб… Созвездие Дракона. Созвездие Лебедя. Созвездие Лиры… Красиво. Величественно. Недостижимо. Если бы у них с Гермионой родилась ещё одна дочь, они могли бы назвать её Лирой. Конечно, это давняя традиция Блэков — называть детей в честь небесных светил. Но ведь традиция — не исключительное право, так что кто им запретит? Вернее, запретил бы… К сожалению, Снейп прекрасно осознавал: у них с Гермионой не будет не только второй дочери, но и завтрашнего дня. Всё закончится буквально через несколько часов, быстро, болезненно и постыдно. И всё же именно в этот звёздный вечер, среди внутренней и внешней тьмы, ему мечталось как никогда отчаянно и остро. Мысли в сослагательном наклонении кружили, увлекали, завораживали… Ему грезились вечера у камина, разомлевшая от тепла Гермиона, в кудрявых локонах которой путались огненные блики. Чтение любимых книг, по очереди или по ролям, а может, и какие-то магловские настольные игры. Давным-давно, кажется, в прошлой жизни, Гермиона рассказывала ему о такой традиции в их семье… Северус как наяву видел их семейные прогулки в сопровождении весело лающей собаки, разноцветные букеты из листьев в руках дочери, снежки, метко пущенные сыном из-за ствола старой яблони в призыве поиграть… И Гермиона с сияющими глазами и лукавой, самой невероятной на свете улыбкой… Наконец, он представлял высокого парня с карамельными глазами, который с гордостью демонстрировал диплом об окончании школы, тонконогую девушку с глазами цвета августовской полуночи, невероятно красивую в своём свадебном платье, крошечного младенца, их с женой последыша, пахнущего молоком и счастьем… Проклятое бы, сулящее желанное, но несбыточное! Проклятый Люциус, обожающий загадки и блюдо, которое подают холодным! Лучше бы он просто убил его, не мудрствуя лукаво, не вовлекая в кровавый круг новых людей, виноватых лишь в том, что не могут равнодушно смотреть на страдания семьи Снейпов. Но Северус прекрасно понимал: это было бы слишком просто и неинтересно. Люциус эстет и фантазёр даже в области смерти. Особенно в области смерти. Истинный её Пожиратель. Забавно… Гермиона никогда не славилась способностями к прорицаниям, да и он не горел желанием вглядываться в зыбкую пелену будущего в попытках угадать, что ждёт за поворотом. И всё же одна из самых серьёзных их с женой ссор была связана именно со снами, предчувствиями и ощущениями. И со зловещей фигурой Малфоя-старшего. Тогда, за несколько дней до крещения их первенца, Северус проснулся от звуков сдавленных рыданий и тихого, какого-то обречённого шепота. Пошарив рукой по кровати, он убедился, что вторая половина супружеского ложа пуста. Простынь была прохладной, а ткань наволочки — чуть влажной. Очевидно, Гермиона проснулась от кошмара и, не желая его будить, пошла успокаиваться в другую комнату. Это было странно, неприятно и тревожно. Во-первых, Снейп привык, что жена в любой беде искала утешения у него в объятьях. Мучилась ли она сомнениями или токсикозом, была ли обижена на друзей или расстроена очередной статейкой в «Ежедневном пророке», она решительно, если не сказать бесцеремонно, вторгалась в его лабораторию, прерывала бдение над книгой или сон, утыкалась распухшим носом куда-то в подмышку и затихала. Или, наоборот, говорила, говорила и говорила, делясь эмоциями и размышлениями, возмущённо всплескивая руками и споря сама с собой. И он никогда — ни разу! — не оттолкнул, не посмеялся над её горем, даже если проблема казалась ему пустяковой. Они всегда были вместе. Всегда, но не теперь. А во-вторых, тяжёлые сны крайне редко мучили их обоих с тех самых пор, как они разделили жизнь и постель. Гермиона всегда смеялась, что их способ борьбы с кошмарами стоит запатентовать. Северус парировал, что метод слишком индивидуален и требует длительных клинических испытаний. Впрочем, он не мог не признать — впервые за долгие годы у него исчезли синяки под глазами, и это можно было считать лучшим подтверждением её теории. Но даже если кому-то из них снилось что-то пугающее или печальное (как правило, такое случалось накануне памятных военных дат), это служило поводом к кружке горячего шоколада и тихому разговору по душам. Что же изменилось сейчас? Почему она плачет где-то в одиночестве? Неужели он умудрился обидеть её? Приподнявшись, Снейп различил тонкую полоску света, пробивавшегося из-под двери в детскую. Это было ещё более странно. Гермиона решила пожаловаться на жизнь месячному младенцу? Или… стоп, неужели что-то с Алексом? Заболел? Упал? Испугался? Но почему она тогда не разбудила, не позвала на помощь? Северус решительно поднялся с кровати и, стараясь не шуметь, направился к выходу из комнаты и замер, в очередной раз завороженный открывшейся картиной. Ночник озарял комнату мягким, тёплым светом. За распахнутыми створками окна виднелся освещённый луной сад, звёзды, словно поцелуи ангелов, ярко сияли на небосклоне, а тёплый ветер шумел в ветвях старых яблонь, качал лёгкие занавески и играл с выбившимся из пучка женским локоном. Лёгкое, едва слышное стрекотание кузнечиков, шелест листвы и редкая перекличка птиц наполняли воздух уютным летним шумом. Гермиона, как это часто бывало, сидела у раскрытого окна с сыном на руках. Их бутузу практически сразу после рождения стало не хватать молока, но она не сдавалась и всё равно продолжала кормить его вначале грудью и лишь потом предлагала бутылочку. «Это не про еду, это про любовь», — утешала она себя, когда видела, что сын опять не наелся, и Северуса восхищали её трепетность и терпение. Кроме того, он не мог не признать: зрелище любимой женщины, прижимающей к обнажённой груди его младенца, было самым щемящим и эротичным, что ему довелось увидеть в жизни. Сейчас он тоже на мгновение залюбовался древней как мир гармонией, однако всхлип жены, показавшийся в тишине особенно жалобным и громким, вернул его в реальность. — Прости… Прости меня… Я… я не знаю… он не поверит… Друг… Я не верю… Боюсь… Бывшими не бывают… — она шептала неразборчиво, утирая слëзы и нежно поглаживая Алекса по щёчке. — Папа любит… добрый… не поверит… Друг… Северус нахмурился, пытаясь додумать, восстановить речь по услышанным обрывкам. Единственное, что можно было предположить наверняка — слёзы Гермионы связаны с ним. И с чем-то, чему он не поверит. Бред. Спустя несколько секунд, словно ощутив присутствие мужа в комнате, Гермиона подняла заплаканные глаза и едва заметно вздрогнула, встретившись со встревоженным чёрным взглядом: — Ни-никак не могу п-понять, как ты умудряешься т-так бесшумно двигаться? — она старалась говорить ровно, но голос предательски срывался. — Годы практики, дорогая. Я не вовремя? — Н-нет, что ты! Просто… Просто молока опять не хватает и… И ты же знаешь, я расстраиваюсь, я так хотела кормить сама… — Знаю, конечно. Я многое знаю про тебя, Миа. И особенно хорошо я знаю, что ты не умеешь лгать. А ещё у меня хороший слух и есть зачатки интеллекта. Так что случилось? — Ерунда, Сев. Правда, ерунда. Он наклонил голову и недоверчиво приподнял бровь. — Знаменитая Гермиона Грейнджер, золотая девочка, прошедшая войну, ограбившая Гринготтс и покорившая сердце Ужаса Подземелий, рыдает из-за ерунды? За кого ты меня принимаешь? — Но это на самом деле ерунда! Мне… мне просто приснился сон. Очень страшный сон. Вот и всё. — Она поднялась из кресла и осторожно положила Алекса в кровать. — Пойдём спать, Сев? Я устала. Северус позволил жене увести себя из детской. В конце концов, не стоило тревожить сына даже рассказами о кошмарах. Но едва войдя в комнату, он вновь задал неудобный вопрос: — Так что случилось на самом деле? Что было в этом сне, Гермиона? — У него почему-то засосало под ложечкой от нехорошего предчувствия. Интуиция вопила об опасности, а здравый смысл предлагал прекратить расспросы: супруга явно не хотела делиться пугающим сновидением, зачем настаивать? Но врождённое упрямство и беспокойство за Гермиону не давали отступить. — Да ничего… — Что. Было. Во сне? Ты абсолютно не суеверна, тебя не напугать какими-то мелочами или глупостями. — Ну хорошо. Мне снился Люциус Малфой. — О… Это неожиданно. Люц будет обескуражен, если узнаёт, что по ночам пугает красивых женщин до слëз. — Он убил нашего сына, Сев. Послал в него сектумсемпру. — А где был я? — Ты лежал связанный и избитый, весь в крови, не в силах помешать ему. Меня держали два оборотня. А Люциус смеялся, как безумный. — Она подошла к окну и отвернулась. — Это было так ярко, так…реально. Я чувствовала смрад, исходящий от Скабиора и его дружка, ощущала вкус крови на губах и холод сквозняка по ногам. — Она помолчала, явно собираясь с духом. — Прости, Сев. Я знаю, что он твой друг, что ты ему доверяешь. Но мне не нравится идея делать Люциуса Малфоя крёстным нашего сына. Я не верю, что он раскаялся и больше не представляет угрозы. Слишком он был убедителен в прошлом. Не бывает бывших Пожирателей смерти. — Ну, если ты так не хочешь иметь что-то общее с Пожирателями, зачем ты вышла замуж за меня? Или я тоже представляю угрозу для Алекса, и над его колыбелью установлены какие-нибудь хитроумные чары? Для самой умной ведьмы своего поколения ты удивительно нелогична. — Он понимал, что придирается к словам, но почему-то слова и сомнения жены отдались в сердце тупой болью. — Да при чëм здесь ты?! Ты был шпионом Ордена, ты сто раз доказал свою преданность… — Да, доказал. Убив Дамблдора, замучив десятки маглов и сварив сотни галлонов изощрённых зелий, способных заставить человека молить о смерти. Конечно, по высочайшему благословению Великого Светлого, чтобы не разрушить прикрытие. — Произнося это, он медленно двигался от кровати к окну. Остановившись за спиной Гермионы, взглянул на тёмный сад, который теперь казался немым и мёртвым. — Я тоже Пожиратель смерти, Гермиона. Я ничем не лучше Люциуса. Ещё неизвестно, на чьём счету больше симпатичных маглорождëнных ведьм. Мне приходилось быть очень убедительным, чтобы у Тёмного Лорда не возникло ни малейшего сомнения в моей преданности. Подумай об этом на досуге. — Он с силой сжал плечи всхлипнувшей жены, а затем в несколько шагов достиг выхода из спальни и почти бегом спустился по лестнице в гостиную, боясь собственного гнева. Боль клокотала в горле, а в сердце вновь клубилась тьма, подпитываемая обидой и злостью. Люди никогда не забудут, никогда не простят. Даже она… Он мотнул головой, не в силах додумать унизительную в своём откровении мысль. Ту ночь они провели порознь. Ворочаясь на жёстком диване, Северус слышал, как Гермиона горько плакала наверху, потом, уже ближе к утру, раздался скрип двери — очевидно, проснувшийся Алекс требовал молока и внимания. Она не спустилась к завтраку, не вышла проводить его на работу. Но, уходя к точке аппарации, Снейп ощущал спиной взгляд жены, полный вины и боли. Не обернуться, не кинуться обратно домой стоило ему много сил, но он справился, как и всегда. В деле установки бессмысленных рекордов и сомнительных достижений ему не было равных. День тянулся бесконечно и уныло. Первые пару часов Сара честно пыталась вывести друга на разговор, выяснить, что неладно в датском королевстве. Но получив пару весьма острых словесных шпилек, за которые Северусу тут же стало стыдно, отступилась, списав всё на недосып и мерзкий характер. Не то чтобы она была в корне неправа, но и советоваться с подругой по поводу семейных разногласий казалось лишним. На расстоянии ссора с женой стала казаться всё более странной и глупой. С тоской и досадой Снейп понимал: он в очередной раз пошёл на поводу собственной гордыни, он захотел, именно захотел обидеться, оскорбиться, найти тайный смысл в сказанных словах. И конечно же, нашёл. С присущим ему талантом к самоуничижению это было легко. В такой ситуации у Гермионы просто не было шансов оправдаться. Кроме того, а что такого она сказала? Как истинная гриффиндорка, она никогда не скрывала своей неприязни к тому, кто несколько раз чуть не убил её. К тому, в чьём доме её пытали… Мерлин, он просто идиот. Вместо того чтобы просить, уговаривать, объяснять, убеждать — он просто сбежал, обвинив её во всех грехах. Сбежал, оставив на её руках крошечного младенца и повод к самобичеванию. Это подло даже по меркам Слизерина. Возможно, даже по меркам самого Малфоя, будь он неладен. И теперь, осознав случившееся, Северус мог думать только об одном: как вымолить прощение у своей нежной, но справедливо обиженной женщины. Возвращаясь домой, он снова и снова повторял про себя то, что должен сказать жене. Он извинится, он признает, что был неправ и слеп. Всё ещё можно переиграть. Пусть крëстным будет… Ну, скажем, Флитвик. Маленький учитель Чар будет в восторге. А Люциусу он объяснит… И даже если лорд обидится, что ж… Значит, пришло время расставить приоритеты правильно. Размышляя подобным образом, Снейп распахнул дверь и замер, оглушëнный тишиной. За годы, проведённые в компании кудрявой ведьмы, он привык к тому, что безмолвия в доме, где живут двое взрослых и кот, просто не может быть. Появление же младенца возвело эту истину в абсолют. Очень приятный, громкий абсолют. Иногда, если ему удавалось прийти незамеченным, Северус замирал у порога и впитывал в себя незатейливую домашнюю симфонию: вот звенит на кухне посуда, слышится стук ножа о разделочную доску и посвистывание закипающего чайника; вот Гермиона негромко мурлычет под нос понравившуюся песню или читает вслух, пытаясь успокоить хнычущего Алекса; вот мурлычет и трëтся о ноги Живоглот, пытаясь завербовать союзника, готового за ужином скинуть ему что-то запрещëнное со стола. Эти звуки были привычными, желанными, естественными, иногда даже чуть раздражающими. Всё-таки опыт долгого одиночества и жизни в тишине был слишком значительным, чтобы не мечтать иногда об уединении или хотя бы слабеньком силенцио, наложенном на домашних… Но раздражение всегда проходило вместе с усталостью, сменяясь удовлетворённым пониманием: он больше не один, здесь его любят и ждут. И вот теперь в их доме не было даже намёка на шум, словно Северус провалился в параллельную реальность, где у него не было ни жены, ни сына, ни кота. Только одиночество и тишина. Тревога раздражающе звенела в ушах, мешая мыслить рационально. Гермиона не относилась к той категории женщин, что после скандала бегут ночевать к матери или подружкам, манипулируют ребёнком и заставляют мужчину мучиться в неизвестности. Что-то случилось, определённо. И, учитывая его везение, наверняка что-то плохое. Раздавшийся в глубине дома резкий плач заставил Снейпа сначала замереть, а потом быстро взбежать вверх по лестнице. Как ни странно, судя по направлению звука, малыш находился не в детской, а в их с Гермионой спальне. Толкнув дверь, Северус на секунду остановился на пороге, оценивая ситуацию, а затем быстро прошёл к переносной колыбельке и взял на руки разошедшегося не на шутку Алекса. Способность сына за пару секунд разгоняться от робких всхлипов до истерики до сих пор приводила немолодого отца в замешательство. — Тшшш, сын. — Северус покачивал ребёнка на руках, пытаясь утихомирить. Параллельно он с грустью разглядывал жену, крепко спящую на его половине кровати. Бледная и измотанная, она не реагировала ни на его голос, ни на крики сына. Распухший нос и губы ясно говорили о том, что, прежде чем упасть в объятия Морфея, Гермиона долго плакала. Его бедная девочка, вот же угораздило выйти замуж. Определённо, в этом браке ему повезло намного больше, чем ей. Невесело усмехнувшись, Снейп подхватил с тумбочки пустую бутылочку и отправился кормить сына. В конце концов, должны же быть плюсы и в питании смесями. Гермиона спустилась в гостиную спустя три часа, заспанная и смущëнная. Прошла к дивану, потопталась в нерешительности: — Почему не разбудил? — Её голос со сна был чуть осипшим и слабым. — Ты очень устала. Я хотел, чтобы ты отдохнула, а то так и заболеть недолго. — Северус пожал плечами, пытаясь выглядеть уверенно. Сын, устроившийся на его груди, подбадривающе пискнул. Ещё бы, за это время он минимум трижды прослушал усовершенствованный вариант покаянной речи и, очевидно, жаждал воплощения высказанных намерений в жизнь. — Думаю, ты устал не меньше. Работа… — О, не сравнивай. В Мунго мне не приходится носить начальство на руках, а пациенты крайне редко срыгивают на целителей. Здесь всё ровно наоборот. — Он поймал её руку на спинке дивана и осторожно потянул, побуждая обойти их с Алексом лежбище и сесть рядом. Ему хотелось видеть глаза жены во время извинений. — Миа… Прости. Она покачала головой, не поднимая глаз: — Тебе не за что извиняться. Это я ляпнула не подумав. Вернее, подумав, но только о себе. — Миа, мы оба знаем, что ты думала не о себе в тот момент. Как всякая хорошая мать, ты в первую очередь волновалась за сына. Это нормально, это правильно. Возможно, ты видишь то, чего не вижу я. Или не видишь, а чувствуешь. Ты бы хотела позвать крëстным Поттера? Или мы можем найти компромисс и позвать, к примеру, Флитвика? Гермиона вскинула встревоженный взгляд, явно поражённая этим предложением: — Что? Нет, нет, Сев. Не нужно ничего переигрывать. Я хочу, чтобы крёстным стал Люциус. — Поясни. — Снейп зажмурился и потëр переносицу пальцами. Всё-таки сон на диване в его возрасте крайне вреден для спины и способности быстро соображать. — Ночью ты говорила совершенно противоположные вещи. — Да, да, ночью… Я потом много думала, а когда ты ушёл на работу, решила почитать. — Гермиона говорила с непонятным воодушевлением. — Неожиданно. Совершенно не в твоём стиле, — усмехнулся Северус, получив возмущённый толчок в плечо. — Ты зря смеëшься. Я просмотрела твои книги по родовой магии, а потом связалась по каминной сети с профессором МакГонагалл и попросила у неё помощи. Джинни посидела с Алексом, пока я бегала в библиотеку. И там… По мере рассказа Северус чувствовал, как в его сердце борются восторг и недоверие. Определённо, его гениальная ведьма умела удивлять и находить неординарные решения. И никакой декрет ей не помеха. — … Так вот, как бы я ни относилась к Малфою, это наилучший вариант. Если он будет крёстным Алекса, то не станет ему вредить. Побоится магического отката. Северус покачал головой: — Я уверен, что есть способы обмануть магию. — Возможно, — она пожала плечами, — но всё же хоть какая-то гарантия. Кроме того, если сейчас ты отзовëшь приглашение стать крёстным, это будет ещё более опасно. Уж прости, но твой чистокровный друг не производит впечатление человека, легко прощающего обиды. — А как же сон? — Сон… это просто ерунда, Сев. Игра подсознания. Я больше доверяю книгам. — Вот это новости. Кто ты и куда ты спрятала мою жену? — От осознания, что острая фаза конфликта позади, на сердце стало легко. — А как же гадание на кофейной гуще? И что говорит волшебный шар? Я видел, ты припрятала его на чердаке. — О нет! Никакой личной жизни в этом доме. — Гермиона, наконец, перестроилась на его волну. Примирение оказалось не таким торжественным, но зато гораздо более лёгким и приятным. Они ещё долго шутливо смеялись, поддразнивали и подшучивали друг над другом. Наконец, после ужина, уложив Алекса спать, Северус почувствовал, что настало время поговорить серьёзно. Искушение сделать вид, что все разногласия в прошлом, было велико. Но они договорились ещё в самом начале совместного пути: чтобы ссора не повторялась, надо как минимум честно разобраться, кто что имел в виду на самом деле. Как и вчера, Гермиона стояла у окна, пристально вглядываясь в созвездия, словно пытаясь впитать в себя их серебристый свет. Неслышно ступая, он подошёл к ней и обнял за плечи, прислоняя к груди. — Ты же знаешь, что я люблю тебя, Миа? Она согласно мурлыкнула, потираясь затылком о его подбородок. — Вы с Алексом самое дорогое, что у меня есть. Прости, что вчера сбежал, как трус. Прости, что накричал. Я знаю, что ты не имела в виду ничего дурного. Во всяком случае, обо мне. Гермиона обернулась, видимо, собираясь поспорить, но он легонько прикоснулся к её губам пальцем и покачал головой. — Я клянусь тебе: я умру, но не позволю твоему сну сбыться. Я сделаю всё, чтобы ни Люциус, ни кто-либо ещё, не причинил вам вреда. — Он почувствовал лёгкий поцелуй на подушечке пальца и опустил руку. — Ты силён, но не всесилен, Сев. Не давай невыполнимых обещаний. Мне не нужна жизнь ценой твоей. — Карие глаза жены наполнились слезами. Его личная солёная карамель. Любимая, с горчинкой. — Ты права, моя маленькая невыносимая всезнайка. Тогда я хочу, чтобы ты помнила: если однажды наш мир всё-таки пошатнëтся и я не успею, не смогу защитить вас, я приложу все силы, чтобы привести его в равновесие. — Он собрал губами сладко-солëные капли с её щёк и осторожно развернул Гермиону к себе, согревая в объятиях. Та ночь была долгой, полной тихих разговоров и громких стонов, шелеста простыней и горячего шёпота, света звёзд и её глаз. И на рассвете, глядя на сладко спящую жену, Снейп снова поклялся: он не позволит причинить вреда ей и их детям, даже ценой собственной жизни. Что ж, пришло время исполнять обещанное. — Профессор? — Голос за спиной заставил вздрогнуть. Снейп покачал головой: плохо. Совсем размяк, погрузился в свои мысли настолько непростительно глубоко, что даже не услышал, как подошёл сзади Мальчик-который-кого-угодно-доведёт-до-инфаркта. Неужели старость подкралась незаметно? Или глава аврората наконец-то осознал пользу конспирации и научился не топать, как взрывопотам на выпасе? — Я давно уже не ваш профессор, Поттер. — Северус огрызнулся скорее по инерции и от досады, что его застали врасплох. На самом деле, профессор — не худшее его прозвище. Слизеринский ублюдок и подземельный упырь нравились ему гораздо меньше. — Привычка, сэр. Свыше нам дана… — В голосе Гарри послышалась лукавая улыбка. — Замена счастию она. Не знал, что вы жалуете русскую литературу, мистер Поттер. — Северус насмешливо поднял бровь. — Кто-то организовал в аврорате книжный клуб? — Я и не жалую, сэр, как и мои коллеги. Это всё Гермиона и её любовь к славянам. Виктор ей периодически присылал книги, ещё когда мы учились в школе. И она нам цитировала то, что ей понравилось особенно сильно. — Хм… Это многое объясняет. В том числе моë недоверие к славянам, — усмехнулся Снейп. — Впрочем, возможно, мне просто не повезло со знакомствами. Сначала Долохов, потом Крам… — Он помолчал минуту, и со вздохом добавил. — Как ни жаль прерывать нашу светскую беседу, но шутки в сторону. У меня есть весьма неприятная просьба. На самом деле, учитывая все обстоятельства, я бы скорее хотел поговорить с миссис Поттер, но так как это невозможно, то… Если выживете, позаботьтесь о Гермионе, Гарри. Пожалуйста. О наших детях тоже, конечно, но о ней в первую очередь. Я знаю свою жену. Она будет винить себя в произошедшем, думать, что могла бы меня спасти, спланировать операцию удачнее. Мне нужно, чтобы вы убедили её, что это не так. И… Мне неприятно это говорить, но подготовьтесь к тому, что из этого похода вы можете не вернуться. Напишите письма, проверьте документы… И да, у вас всё ещё есть возможность отказаться, и я пойму, если вы решите ей воспользоваться. — Мне не нравится ваш пессимистический настрой, сэр. Всегда есть шанс… — Нет, Гарри. Не в этот раз. Это не пессимизм, это здравомыслие. Вы прекрасно знаете, на каких условиях заключён договор с Люциусом. Кровный договор. Не мне вам объяснять, что это означает. У вас ещё есть шансы выбраться оттуда живым. Небольшие, но есть. У меня — почти нет. Гарри знал. Он кивнул и прикрыл глаза, пытаясь скрыть на их дне бессильную ярость и растерянность. Он был бы рад думать, что Гермиона убьёт его, когда узнает, на что именно согласился Северус, как велись переговоры и какие пункты были запечатлены кровью волшебников на магическом пергаменте… Но нет. Он был уверен, что подруга будет совершенно раздавлена смертью мужа и его жертвой, и ей будет не до выяснения отношений. В том, что Снейп, скорее всего, погибнет, Поттер почти не сомневался. Последние два часа они вместе с Драко и десятком наиболее опытных боевых авроров разрабатывали план захвата Жемчужины, продумывали пути отхода, пытались найти лазейку или способ переместиться из замка до начала штурма. Но всё упиралось в мощные защитные чары, древнюю магию и настрой Люциуса идти до конца. Последний побег Пожирателя-рецидивиста, прошедший как по нотам, убедил главу аврората: старший Малфой полон сюрпризов, и недооценивать его не стоит. Он не выпустит врага из своего логова живым, слишком много сил вложено в месть, слишком многое поставлено на кон. То, что самому Гарри не пришлось ставить свою подпись кровью на договоре, было неслыханной удачей и давало пусть призрачные, но всё же преимущества и возможность хотя бы обороняться. У Снейпа не было и этого. Тремя часами ранее. Гарри шёл по длинному коридору Мунго и размышлял, сколько времени понадобится Снейпу, чтобы прийти в себя после сеанса принудительной легилименции, и что именно он увидел в голове Пожирателя. Нужно было срочно выяснить, где Люциус мог держать пленников. Только что пришло сообщение о взрыве в Брисбене, и Поттер пока не знал, как сообщить подруге, что её отец на грани жизни и смерти, а ниточка, ведущая к похищенному сыну и матери, грозит вот-вот оборваться. У окна, неподалёку от палаты Снейпа, он заметил тёмную фигуру Драко. Малфой придерживал стоящую на подоконнике Элену и, очевидно, рассказывал что-то весёлое, так как девочка заливисто смеялась. Картина слизеринца в няньках выглядела весьма фантасмагорически, и Гарри уже был готов пошутить по поводу пользы хорька в домашнем хозяйстве, но заставил себя молчать. Кто он такой, чтобы бесцеремонно вмешиваться? И какой вообще смысл в этих бесконечных насмешках? Тем более сейчас, когда каждое слово друг другу может стать последним, а от настроя зависит слишком многое. Несмотря на то что они периодически работали вместе, Гарри осознавал, как плохо знает школьного врага. Да, в силу наблюдательности и опыта он мог многое сказать о практически любом человеке, в общих чертах описать его характер, спрогнозировать поведение, но это не касалось таких личных, интимных моментов, как отношение к ребёнку, тем более к ребёнку некогда (или всё ещё) любимой женщины. И если всё ещё… Стоило признать, что Малфой держался блестяще. Ни жестом, ни словом он не выдал особого отношения к Гермионе, лишь иногда в его глазах вспыхивало что-то болезненное и тоскливое, но тут же гасло, скрывшись за щитами окклюменции. Подобный уровень самоконтроля не мог не восхищать порывистого от природы гриффиндорца. При этом с Эленой, судя по всему, Драко удалось установить весьма тёплые отношения. Что ж, сейчас это было весьма кстати: оба родителя малышки не могли уделять ей достаточно внимания, в котором та, безусловно, нуждалась. Бедная девочка, сколько всего и сразу свалилось на её хрупкие плечики! И сколько ещё произойдёт прежде, чем установится долгожданный мир. Внезапный хлопок разрушил течение мыслей и заставил Гарри удивлённо взглянуть сначала на незваного гостя, затем на побледневшего Драко и, наконец, на испуганную, но явно заинтересованную Элену. Посреди коридора Святого Мунго стоял домовой эльф в белой одежде с вышитой буквой М на груди. — Х-хозяин Драко, сэр. — Домовик дрожал и нервно тянул себя за уши, хотя явно не мог знать о том, что случается с гонцами, приносящими плохие вести. — Х-хозяин Люциус велел найти вас и передать. Оч-чень громко велел. Это срочно. И очень важно, сэр. Драко кивнул и протянул руку, принимая из длинных пальцев маленького существа плотный конверт с гербовой печатью и витиеватой подписью. Очевидно, страсть Люциуса к пафосу и чрезмерно дорогим вещам не могли уничтожить ни Азкабан, ни жизнь в бегах. — Спасибо, Тилли. Отец велел дождаться ответа? — Нет, хозяин Драко, сэр. Господин Люциус ничего такого не говорил. Но если я понадоблюсь, вы всегда можете вызвать меня снова. Тилли хороший эльф, Тилли услышит. — Хорошо, Тилли, спасибо. Возвращайся к отцу. Я позову тебя, когда будет необходимость. Домовик поклонился и исчез, щёлкнув пальцами. Гарри озадаченно покачал головой: — Разве домовикам под силу трансатлантическая трансгрессия? — Ты явно плохо слушал нашу общую кудрявую знакомую, Поттер. Домовикам многое под силу. — Драко невесело усмехнулся. — Во всяком случае, тем, кто служит славному роду Малфоев. Гарри закатил глаза. В самом деле, кто бы посмел усомниться, что даже домовики у этих «недобросовестных» чистокровных особенные, с гиперприводом. Впрочем, долго обдумывать это обстоятельство времени не было. — Как думаешь, что в письме, Малфой? — Думаю, ничего хорошего, Поттер. Как и всегда. Навряд ли мой отец сообщает о явке с повинной и возмещении ущерба больнице Святого Мунго в целом и семье Северуса Снейпа в частности. — Это письмо от твоего папы, дядя Драко? — Детский голосок звенел от нетерпения, очевидно, девочка долго сдерживалась, но не смогла совладать с любопытством. Мерлин, они и забыли о маленьком наблюдателе с ушками-локаторами. — Как здорово! Я всегда мечтала, что мой папа мне напишет, поздравит с Рождеством, с днём рождения…или позовёт к себе в гости. Правда, я не знаю, какой сегодня праздник, наверное, какой-то ваш, семейный, да, дядя Драко? Открывай скорее, нужно узнать, что там! Мы с дядей Поттером отойдём в сторонку, потому что нельзя читать чужие письма, мама строго-настрого мне запрещает даже подходить к её столу, если работает или читает, — Элена нахмурила бровки, становясь поразительно похожей на строгую Гермиону. — Но мы не будем мешать, мы тихонечко посидим и подождём, а потом ты нам расскажешь, какой подарок тебе приготовил твой папа. — Элена умолкла, очевидно, ощутив недостаток воздуха и энтузиазма со стороны собеседника. — Ну что же ты, дядя Драко? Ты разве не рад? — Она с недоумением смотрела на мужчину, осторожно державшего конверт одними пальцами, словно это было не письмо, а ядовитая змея. Помолчала, заглянула в глаза. — Ты что, сделал что-то плохое и думаешь, что папа будет на тебя ругаться? Ты не переживай, ты ведь уже взрослый, тебя даже не лишат конфет. Попросишь прощения, и всё будет хорошо, вот увидишь! Папы они только с виду строгие, а на самом деле добрые. Драко против воли улыбнулся. Неподражаемая детская наивность и трогательное желание помочь заставляли сердце биться чаще. «Папы они только с виду строгие»… Эх, если бы… Ему не хотелось вскрывать письмо при Элене, словно яд, которым будут пропитаны строки, мог отравить воздух в коридоре и разочаровать маленькую девочку, которая верит в добро, погасить свет в любопытных чёрных глазках. Как ни жаль, ей не место здесь, не тогда, когда они будут изучать очередную пакость, заботливо упакованную Люциусом в дорогой конверт. Сколько таких конвертов он получал в Хогвартсе — не перечесть. В ответ на невысказанную просьбу, дверь ближайшей палаты приоткрылась, и на пороге показалась мисс Лингли. Веки пожилой целительницы были припухшими, а глаза покраснели от слёз, но она, очевидно, старалась держаться. Смерть племянника произвела на неё тяжелое впечатление, но была ожидаемой и служила всеобщему благу. Это пусть и слабо, но утешало. Окинув взглядом замерших в мучительной нерешительности мужчин, Сара задержала взгляд на всё ещё запечатанном конверте с узнаваемой печатью, а затем ласково поманила Элену к себе. — Детка, давай-ка попьём чаю, пока мистер Малфой и мистер Поттер решают свои скучные взрослые дела. У меня в ординаторской завалялась пара карамельных яблок… Ты составишь мне компанию? В мои годы злоупотреблять сладким нежелательно. Девочка хотела было запротестовать, но увидев заплаканное лицо женщины, которая всегда была добра к ней, а может, и услышав про любимое лакомство, решительно шагнула в её объятия и позволила себя увести. Под недоверчивым взглядом Поттера Драко решительно и небрежно разорвал конверт и, помедлив пару секунд, осторожно достал письмо. Его руки слегка подрагивали, словно вместо пары листов изысканной бумаги он держал тяжёлые булыжники. — Знай я тебя похуже, Малфой, я бы сказал, что ты испугался. — Гарри и сам не знал, зачем вспомнил эту подначку времён охоты за философским камнем, но удушливая атмофера буквально искрила от напряжения, и смех казался лучшим способом разрядить её. Драко вздрогнул и поднял серые глаза на посмеивающегося аврора. — Держу пари, тебе бы это понравилось, знаменитый Гарри Поттер. Но боюсь тебя разочаровать — мой отец, в отличие от тебя, знает о моей трусости и не сомневается в способности уползти в змеиное логово, пока всё не утихнет, — произнёс Малфой, протягивая листок бывшему врагу. Гарри пробежал глазами по строчкам: «Мой недостойный наследник. В мире мало слов, способных выразить моё разочарование, и я не буду тратить время, чтобы подобрать наиболее подходящие. Я требую, чтобы ты передал вложенный второй конверт с запиской и порт-ключом лично Северусу Снейпу и немедленно вернулся в Малфой-мэнор. Игры кончились, сын, и если ты хочешь видеть свою грязнокровку живой, ты подчинишься. А я, так и быть, пересмотрю некоторые пункты в требованиях к жене наследника рода. Лорд Люциус Абраксас Малфой». Гарри помедлил, собираясь с мыслями. — Что ж, ожидаемо лаконично, самоуверенно и подло. Твой отец — мастер дешёвых манипуляций. Без обид, Малфой. — Какие уж тут обиды, Поттер. Как там говорят маглы, «на правду не обижаются»? Меня беспокоит лишь то, что Люциус не стал бы бросаться пустыми угрозами. — Драко тяжело вздохнул. — Хотя Грейнджер пока тут, и я ума не приложу, на что он рассчитывает. Разве что в Австралии остался кто-то из Пожирателей. Предупреди членов команды Уизли, чтобы были начеку. — Принято, Малфой. Теперь вопрос на миллион галлеонов: как ты думаешь, куда ведёт порт-ключ? — Подозреваю, что в одно из поместий в Европе или Америке. Возможно, во Франции. Там есть наш родовой замок, но будем надеяться, что речь не о нём, там… — Драко махнул рукой. — В общем, лучше, чтобы это было любое другое место. — Что ж… Надеюсь, профессор нас не разочарует. Пойдём, как ни жаль прерывать их с Гермионой уединение, время не ждёт. Ещё неизвестно, что в записке и сколько у нас есть времени до активации порт-ключа. — От взгляда Гарри не ускользнула лёгкая тень недовольства и отрицания в глазах Драко. Очевидно, ему не хотелось даже думать о том, что происходит за дверью бывшей палаты Трэверса, не то что становиться свидетелем единства несостоявшейся возлюбленной с мужем. Но спустя пару секунд взгляд Малфоя стал сосредоточенным, а выражение лица — непроницаемым и холодным. Что ж, то, что нужно. Гарри положил письмо в карман, оставив торчать кончик, и, постучавшись, вошёл к Снейпам. Северусу ожидаемо хватило одного взгляда, чтобы заметить тонкий намёк Гарри на новые обстоятельства, и пары фраз, произнесённых фирменным бархатным голосом, чтобы убедить упрямую гриффиндорку, доставшуюся ему в жëны, не бежать в пасть льву, вернее, василиску. Впрочем, то, что Гермиона почти безропотно согласилась на путешествие в Австралию, не узнав всей правды об их плане, указывало не только на ораторский талант Снейпа, но и на то, насколько сильно подруга изменилась за прошедшие годы. Вероятно, ответственность за двоих детей внушила ей бережное отношение к собственной жизни. Оставалось надеяться, что решение разделиться оказалось правильным, и ей удастся избежать любых ловушек и проблем, ожидающих её в Брисбене. А им предстояло проникнуть в то самое поместье, посещения которого так хотел избежать младший Малфой. Проводив Элену, а вслед за ней и Гермиону с рыжим стажëрским недоразумением, Северус окинул примолкших соратников цепким потемневшим взглядом. Гарри молча протянул ему конверт с порт-ключом и запиской. — Это принёс домовик Малфоев около двадцати минут назад, сэр. — Голос не хотел слушаться и звучал надтреснуто. — Люциус велел Драко передать вам конверт и убираться в мэнор. С угрозами и обещаниями, естественно. Раскрыв письмо, Снейп едва заметно вздрогнул, но затем, совладав с собой, вытащил записку и пробежал по тексту глазами. — Естественно, Поттер. — Снейп вернул клочок бумаги в конверт и потëр переносицу. Голова продолжала пульсировать в такт мыслям. — Без угроз и интриг это был бы не Малфой. Что ты решил, Драко? — он взглянул на крестника устало и испытующе. — Я готов участвовать в плане, если его разработаешь ты, крëстный. — Лесть — это не твоё, Драко. Слишком пафосно и неприкрыто. Не думал, что когда-нибудь скажу это, но тебе не хватает отцовской тонкости. Но, безусловно, я приму активное участие в разработке плана. По замыслу Люциуса, эту ночь я не переживу. Возможно, он в кои-то веки окажется прав, но по дороге в ад я хотел бы иметь побольше спутников. Вместе одозначно будет веселее. — Северус говорил медленно и насмешливо, не сводя глаз с содержимого приоткрытого конверта. — Что там, профессор? — Гарри напрягал взгляд, пытаясь рассмотреть содержимое послания через плотную бумагу, и вздрогнул, когда Северус продемонстрировал ему вложенный Люциусом порт-ключ. На раскрытой ладони мужчины лежал кудрявый тëмно-каштановый локон, испачканный у основания кровью. — Люциус достиг впечатляющих успехов в чарах. Интересно, когда он успел освоить такую сложную магию? Не иначе, заскучал после войн, или в Азкабане стали плохо глушить беспалочковую магию. Впервые вижу порт-ключ, который активируется с помощью наматывания на палец. — Слова профессора сочились злобой и отчаянием. — Прости, Драко. Сегодня ты, очевидно, станешь круглым сиротой. Но я обещал Гермионе, что ни один волос не упадёт с головы нашего сына. А такое… — он указал взглядом на прядь волос, очевидно, небрежно срезанную с головы Алекса, — такое смывается только кровью. Драко кивнул, с ужасом глядя на своеобразный порт-ключ. Извращённая фантазия отца невольно вызывала тошноту, а мозг подкидывал картины того, как именно локон был получен. К сожалению, за годы войны он повидал немало пленников и мог во всех красках представить себе происходящее в подземельях Жемчужины Малфоев. — Что в письме, крëстный? — он с трудом выдавил из себя вопрос, заранее ужасаясь ответу. — Предложение обмена. Моя жизнь на жизнь сына. — Северус осторожно провёл большим пальцем по локону, на секунду задержавшись на багровом кончике, и убрал его в конверт, а затем протянул собеседникам записку. Изысканная каллиграфическая вязь ядовитой змейкой вилась по гладкому листу. Мой старый полукровный друг! Ты всегда предпочитал жить в иллюзиях о собственном уме и неуязвимости, но пора признать, что на этот раз ты выбрал себе противника не по зубам. Ты проиграл, Северус Снейп, и ты даже не можешь себе представить, какое удовольствие я испытываю сейчас, когда держу в руках судьбу твоего жалкого рода. О, ты никогда не умел наслаждаться властью и силой! Тем хуже для тебя. Кстати, твой щенок ноет как девчонка при виде Скабиора и его друзей. Очевидно, несмотря на твоё отсутствие в его жизни, мальчишка унаследовал твои страхи и слабости. Хотя, возможно, егеря были не слишком аккуратны, когда помогали мне изготавливать порт-ключ и срезали прядь волос с головы вашего маленького сквиба-полукровки. Но в его клетке так темно и тесно… Надеюсь, ты оценил уровень чар. Ты всегда имел странную слабость к витиеватой магии. Впрочем, мне не доставляет удовольствия находиться под одной крышей с членами твоего семейства. В отличие от тебя, я не испытываю слабости к грязи. Если хочешь, чтобы твой отпрыск покинул стены моего дома живым, активируй порт-ключ не позднее полуночи. И передай Гарри Поттеру, чтобы он держал своих недоучек подальше от границ моего имения, иначе я сочту наш договор аннулированным. До скорой встречи. Лорд Люциус Абраксас Малфой. — Мерлин и Моргана! Это…слишком рискованно, профессор. Я понимаю ваше желание спасти Алекса, но… — Что я слышу, Поттер! Вы в кои-то веки понимаете моё желание? — Северус прекрасно осознавал, сколь глупо срываться на немногочисленных союзниках, но мысль, как напуган Алекс, что ему уже довелось пережить и что ещё предстоит, заставляла кулаки бессильно сжиматься. — Но считаете, что риск не оправдан? — Профессор… — Я давно не ваш профессор, Поттер! — Крëстный! — Драко вмешался на свой страх и риск. — Поттер прав, и ты знаешь это. Если мы хотим вытащить Александра, нужны гарантии. В противном случае ничто не мешает отцу освободить мальчика и тут же пустить по его следу оборотней. Либо вовсе не освобождать его и казнить прямо на твоих глазах. Это нисколько не уронит его авторитет перед другими пожирателями. Очевидно, он нашёл способ преодолеть магический откат за нанесение вреда крестнику и тем, у кого он был поручителем на венчании. Северус поморщился. После вспышки гнева виски нещадно ломило, перед глазами плавали тёмные круги. Во всей этой кутерьме он опять забыл о зелье от головной боли. Выводы и предположения, сделанные младшим Малфоем, звучали отвратительно логично. — Что ты предлагаешь, Драко? — Потребуй от Люциуса магический договор. Если мы продумаем все тонкости, он будет вынужден обеспечить вашему сыну безопасность. — Драко… — Северус обречённо прикрыл глаза. — Это всё звучит крайне заманчиво, но ты не наивный юнец и сам должен понимать… У меня нет рычага, чтобы манипулировать Люциусом. Мне нечего предложить ему, кроме своей жизни. Но и это предложение бессмысленно. Он прекрасно знает, что я и так явлюсь в поместье, раз там находится мой сын. Мы с твоим отцом дружим… — он досадливо поморщился, — знакомы много лет. Люциус истинный Малфой, он не станет заключать магический договор и связывать себя обязательствами без острой необходимости и реальной выгоды. И даже в самом тщательно составленном договоре он умудрится найти лазейки. Драко опустил глаза, признавая правоту бывшего шпиона. Отец всегда крайне настороженно относился к любым магическим обязательствам и контрактам, а умение выискивать в них слабые места и собственную выгоду одновременно пугало и восхищало юного лорда. Впрочем, это не означало, что он был готов легко сдаться. — Но идти в Жемчужину вот так, без гарантий, — это самоубийство, причём бессмысленное. Твоя смерть не спасёт мальчика, лишь слегка отсрочит конец. Если не сделает всё ещё хуже и страшнее. — Возможно. Но Алекс хотя бы будет знать, что не один в последние минуты. Он увидит, что я не бросил его. Это тоже немало, поверь, я знаю о чëм говорю. — Северус усмехнулся, увидев, как виновато опустил глаза бывший Избранный. Очевидно, сцена в Визжащей хижине не его эксклюзивный кошмар, и Поттеру тоже периодически снится это мрачное местечко. — Я всё равно не смогу жить, зная, что ничего не предпринял для спасения Алекса… Не смогу просыпаться по утрам и смотреть в глаза Гермионе и Элене. — Всё это так, сэр. Но на самом деле у вас есть абсолютно беспрецедентное предложение для лорда Малфоя. Он не сможет отказаться. — Гарри старался говорить твëрдо, но голос предательски подрагивал. — В самом деле, Поттер? И что же такого ценного у меня есть? — У вас есть я, профессор. Казалось, повисшую в палате густую тишину можно было потрогать руками или разрезать ножом. Заявление Поттера было до слëз заманчивым, по-гриффиндорски безумным и совершенно невозможным. Да, если бы Северус поклялся привести с собой Мальчика-который-выжил, свита Малфоя наверняка убедила бы его отпустить Алекса. Но принять такую жертву Снейп не мог. Это было бы слишком даже для его уровня цинизма. Нет, это исключено. Руки и так по локоть в крови, вовек не отмыться ни на этом свете, ни на том. Нет, он пойдёт в Жемчужину один и сделает всё, чтобы спасти сына, пусть это и означает почти стопроцентную гибель. И даже если его мальчику суждено остаться юным навеки, что ж, он будет рядом. Малая компенсация за годы безотцовщины, на самом деле. А Гермиона потом обязательно поймёт, что иначе было нельзя. Поймёт и объяснит Элене, что другого выхода просто не было. Усилием воли Северус подавил встрепенувшуюся было надежду и проговорил максимально бесстрастным тоном: — Благодарю, Поттер, но это слишком щедрое предложение. Я чрезвычайно признателен, но вынужден отказаться. Подумайте о своей семье и о магической Британии. Ваша смерть ударит по всем. — Гарри, профессор. Не закрывайтесь, эту войну не выиграть в одиночку. Впрочем, как и Вторую магическую, что бы там ни говорили об Избранном. Вы спасали мне жизнь много раз, и я никогда толком не благодарил вас. Я жил полной жизнью и принимал почести, как герой. Но мы оба понимаем: если бы не вы, не было бы ни меня, ни моей семьи и детей. Я и так прожил дольше, чем планировалось, — он усмехнулся, — так что я могу с лёгкой душой ещё раз попробовать умереть ради всеобщего блага. — В этот раз вы рискуете преуспеть, Гарри. — Что ж, пусть так. Главное, чтобы это было не напрасно. Возможно, хотя бы таким образом мне удастся убедить Министра, что охрана Азкабана нуждается в реформировании. Два побега за неполные три дня — это своеобразный антирекорд. — Вы прирождённый манипулятор, Поттер. Шляпа должна была настоять на Слизерине. — Ваша правда, сэр. Но это была бы уже совсем другая история. — Гарри помолчал несколько секунд. — И раз уж мы договорились, пора разработать наш идеальный договор на крови. — Звучит жутковато, Поттер. — Драко потрясëнно наблюдал за нарочито легкомысленным главой аврората, не в силах поверить, что тот только что вписал себя в эту историю в качестве предложения, от которого нельзя отказаться. Сумасшедшие гриффиндорцы. — На то и расчёт, Малфой. Я вообще страшный, ты просто не замечал. Спустя полчаса упражнений в изящных оскорблениях, споров о допустимых угрозах и правильных формулировках, послание было готово. Острым стремительным почерком на желтоватом пергаменте были выведены слова, которые могли или привести мир Северуса Снейпа к краху, или дать надежду на успех. Драко призвал Тилли прямо в палату. Эльф выглядел ещё более подавленным и испуганным, чем в первое своё появление. Прежде белоснежная, его одежда была испачкана гарью и чем-то подозрительно похожим на кровь. — Х-хозяин Драко звал Тилли? — Длинные уши существа подрагивали, придавая ему жалкий и потерянный вид. — Да, Тилли. — Неожиданно для присутствующих младший Малфой присел, опираясь на одно колено. — Мне нужна твоя помощь. Ты можешь рассказать, что происходит в замке? Эльф печально покачал головой и горько заплакал. Драко вздохнул. Проклятая древняя магия не позволяла эльфам рассказывать о делах своих господ, если это могло им навредить или противоречило приказу. История с Добби сделала Люциуса ещё более жестоким и осторожным по отношению к домовикам. — Я-я ннне могу, хозяин Драко, сэр. Но в замке… там страшно. Мальчик плачет, женщина плачет… Они хотят…ждут… — Тилли закашлялся, не в силах продолжать речь. — Не мучайся, Тилли. Вот, передай это письмо хозяину Люциусу. Скорее всего, будет ответ, но спрячься до тех пор, пока он не позовёт тебя. Письмо может вызвать его гнев, понимаешь? Эльф кивнул и исчез, щёлкнув пальцами. Драко обернулся и хмыкнул, увидев озадаченное лицо Поттера. Снейп, казалось, не был удивлён мягким отношением молодого лорда к домовику. — Тилли всегда был особенно добр ко мне, когда я гостил в Жемчужине. Это сейчас он личный домовик отца, а раньше он был просто одним из эльфов родового поместья. Если меня закрывали в подвале в наказание за проделки, он носил мне яблочные пироги и холодные котлеты, оставшиеся от ужина, за что ему неоднократно попадало. Он же показал мне несколько тайных ходов в замке и регулярно покрывал мои вылазки. Мне не хотелось бы, чтобы он пострадал. Кроме того, нам может понадобиться его помощь этой ночью. Гарри кивнул, усмехаясь про себя чисто слизеринскому варианту сентиментальности. Судя по отсутствию реакции со стороны Снейпа, он вполне одобрял подход крестника. Впрочем, возможно, у него просто не было сил на какую-либо реакцию. Ожидание ответа было тягостным и мучительным. Северус то сверлил напряжённым взглядом незатейливый пейзаж на стене, то принимался мерить палату шагами. Драко замер у окна, рассеянно разглядывая вечерний город. Гарри отправил в Австралию патронус с предупреждением, а затем принялся за письма. Писать жене о своей возможной смерти было странно и даже нелепо. Он привык легко относиться к риску, привык, что жизнь и благополучие ещё с детских лет часто оказывалось на волоске. Но сейчас угроза была реальной и осязаемой. Гарри не сомневался: Пожиратели не упустят возможности поквитаться за смерть Лорда и все унижения, выпавшие на долю проигравших. А значит, для того, чтобы выжить, ему потребуется что-то большее, чем просто удача. Помедлив пару минут, он направил патронус начальнику отдела тайн. Конечно, предугадать всё невозможно, но иметь пару козырей в кармане всегда приятно. Несмотря на всеобщую готовность, мужчины вздрогнули, увидев перед собой Тилли. Домовик молча смотрел на них пустыми глазами и одëргивал одежду, словно пытаясь скрыть как можно большую площадь тела. Очевидно, ему не удалось избежать гнева Люциуса. Драко осторожно подошёл к эльфу и взял пергамент из трясущихся пальцев. — Это магический договор, Тилли? — Д-да, хозяин Драко. Он велел передать его лично господину Снейпу — Он перевёл взгляд на Северуса, затем заметил в углу Гарри и вдруг попытался выхватить пергамент из руки Малфоя. — Не ходите… Сэр… Запад… Ня… Убь… Маги… — Тилли выдавливал слова из горла, сжатого железной рукой родовой магии. Крупные слëзы бежали по морщинистым побелевшим щекам. Он мотал головой и умоляюще смотрел на Северуса. — Нель… Беспо… Драко вырвал договор из слабеющих пальцев домовика, передал бумаги Поттеру и крепко обнял маленькое существо. Он шептал древние слова, способные исцелить и восстановить силы слуг его рода. — Молчи. Молчи, Тилли. Мы всё поняли. Спасибо тебе. Но господин Снейп должен идти. В Жемчужине заточен его сын. Ты видел его? Домовик горестно всхлипнул и кивнул. — Я, как глава рода, прошу тебя позаботиться о мальчике, если представится возможность. Будем надеяться, господину Снейпу и господину Поттеру удастся его освободить. Ужас, застывший в глазах эльфа, заставил мужчин вздрогнуть. Но времени медлить и размышлять не было, как не было и смысла. Северус вскрыл гербовую печать и развернул свиток, внимательно читая каждый пункт. Договор магического долженствования. Мы, лорд Люциус Абраксас Малфой, глава рода Малфой, и сэр Северус Тобиас Снейп, глава рода Снейпов, свободной волей и магией, заключаем следующее соглашение. Сэр Северус Тобиас Снейп обязуется переместиться в замок La Battaglia di Malfoys до наступления полуночи в сопровождении сэра Гарри Джеймса Поттера. Оба мага по прибытии будут подвергнуты обыску и обещают не сопротивляться любым действиям лорда Люциуса Малфоя и его помощников. Сэр Гарри Джеймс Поттер гарантирует отсутствие попыток захвата замка силами британского и французского аврората. Лорд Люциус Абраксас Малфой обязуется отпустить сэра Александра Северуса Снейпа, известного также как Алан Уилкинс, обеспечить его безопасность и не предпринимать действий, способных угрожать его здоровью и жизни. В случае нарушения соглашения любой из сторон, противная сторона освобождается от любых обязательств и может поступать в соответствии с изменившимися обстоятельствами. Лорд Люциус Абраксас Малфой Сэр Северус Тобиас Снейп. Напротив имени Люциуса горел кровавый оттиск магической подписи. Северус глубоко вдохнул, рассёк ладонь заранее подготовленным кинжалом и прижал её к поверхности магического пергамента, произнося древнюю формулу. Спустя несколько секунд пергамент засиял, подтверждая заключение договора. Снейп обвёл присутствующих нечитаемым взглядом и усмехнулся. — Что ж, жребий брошен, джентльмены. Нас ждут великие дела.