Солёная карамель

Брисбен встретил Гермиону и её сопровождающего проливным дождём. К счастью, шквалистый ветер, терзавший город не более часа назад, утих, и теперь лишь слегка путался в сетях проводов и вздыхал, как промокший усталый щенок. Влажный воздух пах морем и дымом. И если первый аромат был вполне ожидаемым и привычным для прибрежного города, то второй таил в себе тревогу и угрозу. Бывшая мисс Уилкинс сделала несколько шагов в сторону от точки аппарации и не смогла сдержать горестный вскрик, когда увидела, что осталось от их коттеджа. Несмотря на то что родительский дом никогда не был для неё тихой гаванью, с ним были связаны тёплые воспоминания о детстве Алекса и Элены, о семейных праздниках, во время которых даже с мамой устанавливался хрупкий мир, об уютных посиделках с отцом на заднем дворе. Взрыв практически смёл их жилище с лица земли, оставив лишь беспорядочное нагромождение обгоревшего кирпича, кровельного материала и обломков мебели. Гермиона судорожно вздохнула и прикрыла глаза. На фоне тех потерь, которыми грозил ей ближайший день, переживания о разрушенном доме казались нелепыми. Рядом раздался виноватый голос Джека Николсона. Сквозь шум дождя и собственных мыслей Гермиона расслышала полупросьбу, полувопрос о дальнейшей аппарации. Сюда они прибыли с помощью заранее подготовленного аврорского порт-ключа: никто не знал точно, сколько придётся вести наблюдение за домом Уилкинсов, и международных порталов было изготовлено на порядок больше, чем требовалось команде Рона. Но эта точка была единственной знакомой британским магам из отдела магического правопорядка. Дальше нужен был человек, который знает город. — Мисс Грейндж…Миссис Снейп, — стажёр закашлялся, то ли от неприятного запаха гари, всё ещё исходившего от развалин, то ли от смущения. — Я понимаю, что вам не приходилось аппарировать, пока вы жили здесь, и в другое время мы вполне могли бы добраться до вашего отца…эээ…по-магловски. Но сейчас нам надо торопиться. Вспомните, пожалуйста, какое-нибудь максимально незаметное место рядом с больницей…эээ... Вы ведь сможете быть ведущей при перемещении? — Больницей принцессы Александры, Джек. Я освоила парную аппарацию на шестом курсе в Хогвартсе, так что это не проблема. И называй меня Гермионой, пожалуйста. — Эээ…Хорошо. — Ответ парня прозвучал одновременно полувопросительно, восторженно и виновато. Ведьма закатила глаза. — Джек, прекрати. Мы всё обсудили ещё в Лондоне. Ты допустил огромную ошибку, да. Серьёзную ошибку, — положив руки на поникшие плечи стажёра, она постаралась прозвучать максимально убедительно. — Но разбираться с последствиями мы будем потом, а сейчас мы должны отключить эмоции и выполнять свою часть работы. Я перенесу нас в тупик возле больницы, туда периодически выходят покурить врачи, но больше укромных местечек я, к сожалению, не припомню. Будем надеяться, что все сейчас трудятся в поте лица и не рвутся постоять под дождëм и подумать о вечном. Николсон уныло кивнул, а Гермиона отвернулась, пытаясь скрыть собственные чувства и страх. Она всегда считала, что люди заслуживают второго шанса. Именно поэтому, встретив в коридоре святого Мунго невольного виновника их неприятностей, она постаралась отреагировать максимально спокойно. Безусловно, он нарушил протокол, поверив Харрису на слово, но кто, как не она, вечная отличница и невыносимая всезнайка, мог понять преклонение парнишки перед авторитетом кого-то более опытного и знающего? Очевидно, аврор-перебежчик был неплохим психологом и знал, как воздействовать на неискушённого стажёра. И неизвестно, что бы произошло с Джеком, попытайся он связаться с начальством и проверить слова Харриса. Скорее всего, ничего хорошего. Кроме того, Гермиона не сомневалась, что после окончания миссии Мальчик-который-стал-главой-аврората влепит провинившемуся выговор с занесением, и хорошо, если только в личное дело, а не в печень. Последствия у ошибки Николсона были катастрофическими, и перед прощанием друг явно с трудом сдерживал эмоции. Так что она не планировала усугублять и без того подавленное настроение своего временного помощника и тратить время и силы на разборки. Гермиона прикрыла глаза, пытаясь сосредоточиться, и словно в кроличью нору, провалилась в недавние воспоминания. Время… Оно утекало, как песок сквозь пальцы, и каждая минута приближала страшный миг расставания с самыми дорогими для неё людьми. Элена, смирившись с необходимостью познакомиться с семьёй «дяди Гарри Поттера», строила планы и щебетала без остановки. Повышению настроения дочери немало способствовал тот факт, что миссис Поттер прислала патронус, и серебристая лошадь сообщила: маленькую гостью уже ждут тёплые сконы, горячий шоколад и трайфл с джемом. Гермиона любовалась искрящимися тёмными глазами их девочки и искренне надеялась, что события ближайших суток не погасят этот радостный огонёк. После нескольких минут объятий маленькая мисс Снейп поцеловала маму в щёку, взяла с отца обещание купить ей «свой собственный, большой-пребольшой» котёл для волшебной бурды, а затем попросила Драко наклониться, обхватила его за шею, словно маленькая коала, и начала что-то быстро шептать ему на ухо. Молодой лорд внимательно выслушал речь и растроганно кивнул, и Элена, очевидно, удовлетворившись его согласием, с готовностью взяла за руку сосредоточенную и печальную Сару. Ещё раз махнув рукой застывшим взрослым, малышка вместе с целительницей отправилась к кабинету отца, чтобы через камин переместиться на площадь Гриммо. Повисла звенящая тишина, которую прервал стук в дверь. Через секунду в проёме показалась рыжая голова: Джек Николсон явно торопился искупить свою вину. Северус смотрел на парня мрачно, но отстранённо. Очевидно, он до сих пор не мог отойти от прощания с Эленой или же уже мысленно просчитывал риски предстоящей операции. Кстати, об операции. Гермиона собралась с духом и, серьёзно поглядев на мужчин, закусила губу. Впервые в жизни она сомневалась, что хочет знать всё. Но гриффиндорка она или нет? — Итак, прежде чем я отправлюсь в Брисбен, я хочу узнать подробности вашего плана. Судя по тому, как закатил глаза Гарри и сильнее застыл взгляд Северуса, мужчины до последнего надеялись обойтись без объяснений и потом представить ей приглаженную версию событий. Что ж, самое время надавить на нужные точки. Она повернулась всем корпусом в сторону младшего Малфоя. — Итак, Драко, я правильно понимаю, что ты отправишься в замок отдельно, первым? Серые глаза полыхнули пламенем, которое быстро скрылось за щитами. Драко кивнул и хотел было что-то сказать, но не успел. Гарри, явно взволнованный её инициативой, поспешил прервать беседу. — Гермиона, мы ещё не до конца всё обсудили. Возникли новые данные и… — И? — И у тебя нет времени ждать, пока мы закончим. — В самом деле? Не волнуйся, я найду пару минут, чтобы узнать, что именно ждёт моего мужа и лучшего друга в одном из самых защищённых замков магического мира. И каковы вообще шансы увидеть всю мою семью живой. — Гермиона старательно прятала за язвительностью напряжение и страх. — Миа, ты настолько нам не доверяешь? — глубокий голос мужа звучал напряжённо. — Я обещал тебе, что сделаю всё, чтобы вытащить Алекса и Джейн. — Перестань, Сев. Ты прекрасно знаешь, что я доверяю тебе больше, чем себе. Но речь идёт не только об Алексе и маме. Я хочу видеть вас, всех вас, — Гермиона сделала акцент на последних словах, — живыми и хотя бы относительно здоровыми. И убедиться, что ваш безумный план продуман до мелочей. — Не волнуйся, Миона, — Поттер выделил голосом ненавистное сокращение имени. — За время твоего отсутствия мы все немножко выросли вверх и вглубь. Даже профессор. Обещаю, наше безумство будет хорошо организованным. — Он усмехнулся и провёл рукой по волосам, приглаживая вихры. Впервые в жизни этот жест не отозвался теплом в сердце Гермионы. Ей не нравилось, что от неё что-то скрывают. Она боялась, что основными компонентами плана будут импровизация и вера в удачу. Слизеринский расчёт вполне мог пасть перед гриффиндорским напором. Но выжидательное молчание не дало никакого результата. Ни Северус, ни Драко с Гарри не собирались давать больше ни крохи информации. Время шло, быстро и неумолимо, и ей пришлось смириться. — Что ж, Гарри Поттер, поверю тебе на слово. Будьте благоразумны, ведь иначе вас могут убить, или, хуже того, выгнать с работы. — Гермиона попыталась улыбнуться, но улыбка вышла кривой и неестественной. Гарри ухмыльнулся, вспомнив, как кудрявая девочка с выдающимся умом и передними зубами отчитывала их с Роном в гостиной Гриффиндора. Северус и Драко фразу не узнали, но шутку оценили, сдержанно усмехнувшись в унисон. Порывисто обняв подругу, Гарри заглянул в её глаза: — Береги себя, Герм. Там, конечно, Рон и остальные ребята. Но мне неспокойно. Возвращайтесь поскорее, а то я боюсь, что наши с Джинни неутомимые гриффиндорцы объединят усилия с вашей маленькой слизеринкой, и вместе им всё же удастся развалить особняк на Гриммо. Гермиона ещё на секунду замерла в объятиях Гарри, а затем отстранилась и направилась к младшему Малфою. Она чувствовала, как чёрный взгляд мужа прожигает её спину, краем глаза видела удивление на лице Николсона, ощущала, как напрягся Гарри, не зная, что ожидать от её новой инициативы. Но она должна была сделать это, должна была сказать. Слишком многое в предстоящей партии зависело от этого надменного, полузабытого, но до сих пор дорогого её сердцу блондина. Драко при её приближении замер, как дикий зверь в свете фар. Его взгляд был отстранённым, но в глубине, за серыми радужками, полыхало знакомое пламя. — Драко… — Она остановилась в шаге от него и нервно потёрла предплечья, не зная, куда деть руки. — Прости…Ты… — Не утруждайся, Грейнджер. — Он усмехнулся, чуть приподняв уголок губ. — Я клянусь тебе, что сделаю всё, чтобы те, кто тебе дорог, вернулись из нашего проклятого имения. Второй раз я тебя не подведу, золотая девочка. — Замётано, хорёк. — Гермиона мстительно улыбнулась, заметив, как Драко дёрнулся при упоминании школьного прозвища. — Кстати, что там тебе нашёптывала наша егоза? — Просила передать привет её подруге Мэриан. Очевидно, она думала, что я отправлюсь к вам домой. — Хм… Очевидно, да. — Гермиона озадаченно потёрла лоб рукой. С этой карьерой она периодически упускала из виду важные вещи из жизни дочери, вроде имён её немногочисленных подруг. Что ж она за мать такая… Впрочем, не время себя корить. Она положила руку на плечо слизеринца и добавила негромко: — Только не забывай, что ты тоже входишь в этот список дорогих мне людей. Береги себя, Драко. Мы ещё должны погулять на твоей свадьбе. Ты обещал. Она заметила, как младший Малфой слегка дёрнул головой в сторону её руки, но будто остановил себя усилием воли и лишь кивнул. В серых глазах мелькнула тень печали и тут же растворилась в тумане окклюменции. Драко привычно закрывался, и она не смела винить его за это. Скоро, совсем скоро эта страшная карусель остановится, и у них будет всё время мира, чтобы по-настоящему помириться и попробовать снова стать друзьями. Всё-таки не чужие люди. Улыбнувшись, Гермиона развернулась и тут же оказалась в ловушке внимательных тёмных глаз Северуса. Он смотрел на жену неприкрыто, властно и испытующе, а затем качнул головой, будто подтверждая и одобряя найденный в карамельных глазах ответ на свои неозвученные вопросы. Ведьма не знала, что именно увидел муж, но, очевидно, это было что-то важное. Спустя несколько секунд и пару шагов, она почувствовала тепло его рук на талии и прижалась щекой к груди, с мазохистским удовольствием вслушиваясь в ровное и чуть более быстрое, чем обычно, биение сердца. Ещё на мгновение задержавшись в объятиях мужа, Гермиона коснулась его губ почти невесомым поцелуем, быстро вытерла ладонями мокрые щёки и, не оглядываясь, вышла из палаты вслед за Николсоном. Почувствовав капли дождя на лице, Гермиона открыла глаза. Водоотталкивающее заклинание явно ослабло, но не было смысла тратить силы на его поддержание. Им пора было аппарировать. Но прежде она взмахнула палочкой и трансфигурировала мантию и форму Джека в маггловские джинсы и куртку. Если Северус был прав, врачам в госпитале и так пришлось удивляться, наблюдая за несколькими непривычно одетыми стражами правопорядка, не стоило усугублять их шок явлением ещё одного героя в алом плаще. Гермиона протянула руку своему спутнику, и спустя мгновение пара исчезла с едва слышным хлопком. Появившись в переулке, они быстро огляделись по сторонам и облегчённо выдохнули. Обливиэйт на маглах откладывался, и это обстоятельство не могло не радовать. Здесь ветер оказался сильнее, и Николсон невольно поёжился в непривычно продуваемой маггловской одежде. Впрочем, времени размышлять о преимуществах зачарованной мантии не было: Грейнджер уже шагала в сторону выхода из переулка, и он поспешил догнать её. — Ми…Гермиона, — Джек вовремя спохватился и с радостью назвал кумира детства по имени. — Я раньше мечтал путешествовать и много читал о тех странах, где хотел бы побывать. Это странно, но я представлял себе Австралию более солнечной и дружелюбной, этакой страной вечного лета. — Хм… — его спутница на мгновение задумалась и усмехнулась, будто что-то вспомнив. — Ещё одно подтверждение светлой мысли, высказанной мне однажды моим супругом, что жизни нельзя научиться по книгам, особенно если читать их невнимательно. Сейчас здесь зима, время дождей и ветров. Закажи порт-ключ на осень, здесь будет гораздо уютнее. Впрочем, я никогда не чувствовала себя в Австралии, как дома. Мне всё здесь казалось агрессивно-ярким, чересчур пышным и непривычным. Я регулярно получала солнечные ожоги, пару раз даже словила тепловой удар. А уж местная живность… — Гермиона поёжилась, вспоминая встречу с тайпаном, на которого однажды чуть не наступила. — Это было ужасно странно: якобы прожить здесь всю жизнь и при этом воспринимать здесь всё так, словно прилетела на недельку в гости. Теперь-то я знаю, что так оно, по сути, и было. — Остановившись возле пандуса у входа в больницу, она испытующе посмотрела на стажёра и решила провести краткий инструктаж. — Здесь меня знают как Миону Уилкинс, поэтому будь внимателен, обращаясь ко мне, и, естественно, даже не думай о волшебной палочке. А вот запас зелий держи не на виду, но наготове. Ты взял Напиток живой смерти, как я просила? — она удовлетворённо отметила, что Джек кивнул, хотя явно понятия не имел, как это специфическое зелье может помочь им в лечении пострадавших. — Первым делом мы выясним, где находятся Рональд и мой отец. В этом нам поможет доктор Морган, Марк Морган. Мы…друзья. — Она смутилась и быстро взглянула в лицо стажёра, надеясь, что тот не обратил внимания на заминку.. — Если тебя спросят, ты — мой троюродный брат из Англии, прилетел вместе со мной повидать родственников. Гермиона не кривила душой, придумывая легенду. У семьи Уилкинс в самом деле, по рассказам матери, имелась родня в Соединённом Королевстве, так что рассказ был вполне правдоподобным. Но сейчас её волновало совсем не то, поверят ли им с Джеком сотрудники больницы. В конце концов, после модификации памяти большинство из них и не вспомнят сегодняшний день, во всяком случае, ту его часть, где появляются странные люди в непривычной одежде, а ожоги и раны исцеляются как по волшебству. Гораздо больше она переживала о том, как пройдёт их встреча с Марком. Морган был дорог ей. Он был первым, кого Миона увидела, очнувшись в больнице. Молодой симпатичный доктор был взволнован последствиями аварии не меньше самой пострадавшей. Тактичный, внимательный и очень заботливый, он постоянно советовался со старшими коллегами и начальством, проводил тесты и рекомендовал новые, передовые методики. И только сейчас Гермиона задумалась о том, почему такой сложный, спорный случай отдали совершенно неопытному врачу, вчерашнему ординатору. Это выглядело странно. Столь же странно выглядели совершенно неоправданный оптимизм и навязчивый интерес к её памяти доктора Саммерса, заведующего отделением. Он регулярно заходил в палату, настойчиво расспрашивал, какие именно события Миона помнит, и так внимательно смотрел ей в глаза своим льдисто-голубым взглядом, что у девушки начинала болеть голова. Воспоминания об этом были настолько неприятными, что, даже получая настойчивые предложения о работе в больнице принцессы Александры, молодая кардиохирург раз за разом отказывалась, не желая иметь дела с мистером Саммерсом. Впрочем, все эти годы Гермионе льстило, что её приглашает к сотрудничеству такая крупная клиника. И лишь сейчас ей показалось подозрительным такое пристальное внимание. Всё-таки университеты Австралии ежегодно выпускают несколько десятков специалистов её профессии, и многие из них ничуть не менее талантливы. Что мешало после пары отказов перечеркнуть её фамилию красным и выбрать кого-то другого? Возвратившаяся память о военном прошлом и опыт жизни с бывшим шпионом дали о себе знать. На всякий случай поправив палочку в рукаве, Грейнджер решительно распахнула дверь, ведущую к стойке регистрации. Ей повезло. Не успев дойти до заветного стеклянного окошечка, Гермиона заметила вдали полноватую, уютную фигуру миссис Лоуренс, медсестры, с которой очень любил работать Марк. — Кэтти! — Гермиона решительно окликнула удаляющуюся женщину и махнула рукой Джеку, чтобы не отставал. — Кэтти, добрый вечер! Это я, Ге…Миона Уилкинс. Я проходила практику здесь, в кардиохирургии. А ещё я подруга доктора Моргана. — Фраза прозвучала двусмысленно, и Гермиона мысленно сделала пометку: более подробно объяснить происходящее Николсону. Не хватало ещё, чтобы по аврорату поползли слухи о легкомысленности супруги целителя Снейпа. — Ох, детка. — Миссис Лоуренс почти бежала ей навстречу. — А я схожу с ума, пытаясь дозвониться. Марк поручил мне связаться с тобой. Мистер Уилкинс, твой отец в нашем отделении, он в крайне тяжёлом состоянии… — Я потеряла телефон, Кэтти, простите. Мы прилетели два часа назад, соседи сказали мне, что в нашем доме произошёл взрыв, и папу увезли в госпиталь. Проводите меня, пожалуйста. — Да, конечно, конечно, дорогая, — пожилая медсестра, вздыхая, вела их по коридору к отделению реанимации, — вот ведь беда! Ну, хоть ты нашлась, надеюсь, успеешь… Кэтти не договорила, но Гермиона поняла, что она имела в виду, и сердце сжалось от тупой боли. Это её, её вина. И если отец не выживет… Додумать страшную мысль ей не дала болтовня медсестры. — Да, а ты не знаешь, что за странные люди могли находиться возле вашего дома в момент взрыва? Вместе с Венделлом доставили рыжего парня, очевидно, из какой-то секретной организации. То ли спецслужбы, то ли «люди в чёрном», точнее, в красном, — миссис Лоуренс тихонько усмехнулась. — Он тоже пострадал, но намного меньше. Его товарищи ничего не говорят, мол, государственная тайна. Сидят у него в палате, ждут начальника. — Ммм…Нет, не знаю. Возможно, что-то там рядом происходило. Может, учения или ещё что-то… — Гермиона старалась придать голосу уверенности. — А эта палата далеко? Я бы хотела потом расспросить Ро…этого человека о взрыве и поблагодарить. — Да нет, почти соседняя. Но беги лучше к папе сначала. Да, кстати, а с кем это ты? — Кэтти внимательно взглянула на Николсона. — К нам посторонним нельзя. — Это Джек, мой троюродный брат. — Миона порадовалась своей удачной выдумке. Если бы она назвала Николсона кем-то другим, например, коллегой, пришлось бы нарушать статут. — Он прилетел со мной из Англии, хотел навестить родителей, а тут… — Тычок локтем в бок заставил стажёра послушно кивнуть, сделав страдальческое лицо. — Ах, вот оно что. Тогда ладно, раз родственник. Ну вот, пришли. — Миссис Лоуренс слегка пожала предплечье Гермионы. — Держись, милая. Я пойду, позову Марка, он наверняка захочет тебя увидеть. Гермиона кивнула и сделала глубокий вздох. Гриффиндорская храбрость сжалась до размера камня в почках. Девушка замерла, будто на краю ледяного омута, и никак не могла решиться и войти в эту пугающую дверь, увидеть изувеченного отца, услышать его упрёки и слова в адрес магии. Наконец, Джек не выдержал. Он мягко коснулся её спины, ободряя и направляя, и Гермиона решительно взялась за ручку, открывая палату. Венделл Уилкинс не спал. Усталые глаза, то немногое, что чудом уцелело на обожжённом лице, следили за каплями дождя, сбегавшими по стеклу. Он размышлял и вспоминал. Это было, по сути, единственное, что было теперь доступно ему, тому, кто раньше и четверти часа не мог просидеть без дела. К счастью, это вынужденное безделье ненадолго. Будучи врачом, бывший мистер Грейнджер прекрасно оценивал перспективы своего состояния и знал, что такую площадь ожогов врачи вылечить не смогут, просто не успеют. Ожоговый шок, обезвоживание, вероятное присоединение инфекции… А значит, пришло время подводить итоги. И они, эти итоги, были неутешительны. Мужчина не знал, когда всё в его жизни пошло не так, и они с женой, неплохие, в общем-то, люди, свернули на кривую дорожку. Возможно, всё началось в тот день, когда на их пороге возникла странного вида женщина, заявившая, что их не по годам развитая дочь — ведьма. А может, тогда, когда они с Джейн не смогли понять и простить тот страшный год, что прожили под чужими именами и со стёртой памятью. Но скорее всего… Нет, думать об этом было слишком больно. Впрочем, как бы то ни было, конец избранного пути был печальным: совершенно один, снова под чужой фамилией, он медленно умирал от последствий взрыва, разрушительная сила которого предназначалась его семье. Зря этот рыжий мальчик, их несостоявшийся зять, вытащил его из огня. Возможно, те, кто заминировал их жилище, удовлетворились бы кровавой жатвой и не тронули остальных? Венделл вздохнул и застонал, ощущая, как от движения грудной клетки заболела обожжённая кожа. Вряд ли, очень вряд ли. Невольно ему вспомнился разговор с уже состоявшимся зятем. Ну как разговор. Они с Джейн тогда сидели тихо, словно мышки, и наблюдали, как разгневанный глава семьи Снейп демонстрировал им разрушительные возможности магии, рассказывал про своих невольных соратников и их методы. Это было пугающе и…завораживающе. Как ни странно, именно в этот момент мистер Грейнджер понял, что нашла их Гермиона в этом немолодом, не особенно красивом человеке с непростой судьбой и ещё более непростым характером. Не отрываясь, он смотрел, как взметаются полы чёрной мантии Северуса, как легко, словно играючи, он управляет своей волшебной силой, как сверкают его тёмные глаза. Не отвлекаясь, он слушал раскатистый баритон, вбивающий в их сознание мысли о невиновности их необычной дочери, о её грандиозной смелости и выдающемся уме. Венделл представлял, какое впечатление этот волевой, гордый человек может производить на слушателей и зрителей, если захочет. В каждом его слове, в каждом взгляде чувствовалась скрытая мощь, неудержимая страсть, а порой, когда он говорил о жене, — всепоглощающая нежность. Такой коктейль мог свести с ума любую. Впрочем, на Джейн чары черноглазого мага подействовали совсем иначе, и это отличие стало фатальным для их истории. Вместо красоты и силы она увидела угрозу и опасность. Конечно, это было слабым оправданием, но что уж теперь поделать? Оставалось лишь надеяться, что зять благодаря уникальным навыкам и способности к волшебству, сможет защитить тех, кто ему дорог. Оставалось верить, что по природе справедливый и проницательный, он не обидит Гермиону, примет Элену, найдёт Ала, и вероломно разрушенная семья, наконец, воссоединится. Впрочем, мистер Уилкинс почти не сомневался, что так оно и будет. Эх, если бы тогда он нашёл в себе силы противостоять жене… Дверь скрипнула, отворившись, и на пороге показалась кудрявая девушка с блестящими карими глазами. Дочь. Они не виделись всего неделю, но мистер Уилкинс не мог не заметить, как изменилась его девочка за эти дни. Она чуть похудела и словно бы стала выше ростом, расправив плечи. Теперь это была не Миона Уилкинс, заботливая, старательная и чуть растерянная магла, а Гермиона Грейнджер — уверенная в себе, сильная и гордая ведьма. Она не простит, никогда не простит того, что они сделали с её, их жизнью. А значит, идти ему в вечность непрощённым. Но он должен успеть объяснить ей, почему они решились на такой жуткий шаг, она умная, поймёт, пусть и не сразу. А если не поймёт сама, разъяснит Северус. Он должен… Размышления Венделла были прерваны совершенно не гордым, расстроенным всхлипом со стороны двери. С удивлением он увидел, как по щекам дочери потекли светлые дорожки слёз, и она раздражённо начала вытирать солёную влагу рукавом. Мистер Уилкинс помнил, как, будучи совсем крохой, Гермиона также сердилась, если слёзы мешали ей думать или делать что-то. Но почему его девочка плачет сейчас? — Папочка! — Она бросилась к его постели и осторожными поцелуями прикоснулась к левой руке, которая пострадала чуть меньше. — Папочка, прости! — Она шмыгала носом и никак не могла остановить слёзы, которые начали пропитывать один из бинтов, вызывая невыносимое жжение. Не в силах сдерживаться, мужчина с шипением сквозь зубы втянул в себя воздух, и этот звук вывел Гермиону из шока, в который она погрузилась, увидев состояние отца. — Прости, прости. Сейчас не время. Я…Я растерялась просто. Джек! — она окликнула кого-то, и в проёме показалась голова рыжего парня. — Джек, зелья! Скорее. Пару секунд спустя Венделл ощутил на языке сначала невыразимую горечь, потом в горло потекло что-то кислое и прохладное, а затем во рту оказалось ещё что-то с весьма мерзким вкусом… Сил возмущаться не было, кроме того, он помнил, как ещё во время обучения в школе Гермиона лечила их с помощью зелий, и те всегда помогали намного быстрее и лучше обычных лекарств. Что ж, если эта гадость даст ему чуть больше времени, чтобы успеть поговорить с дочерью и попросить у неё прощения, это стоит любых усилий. Мужчина прикрыл глаза, надеясь, что магия, которую он так недолюбливал все эти годы, даст ему второй шанс. Гермиона видела, что отцу стало чуть лучше, но не собиралась останавливаться. Он пострадал намного сильнее, чем ей представлялось, и теперь вся надежда была лишь на чары, зелья и на то отчаянное желание жить, что она на мгновение увидела в воспалённых карих глазах, пока их не заволокло пеленой боли. Дав Николсону знак следить за дверью, целительница взмахом палочки заставила появиться в воздухе светящуюся проекцию, а затем начала методично накладывать исцеляющие и охлаждающие чары. Диагностическая схема переливалась всеми оттенками красного и оранжевого, и лишь спустя несколько минут по краям начали появляться обнадёживающие жёлтые проблески… Что ж, пусть они движутся медленно, главное — в правильном направлении. Ещё немного и можно будет дать папе следующую порцию зелий… Он должен выжить, обязательно. Они не могут вот так нелепо снова потерять друг друга. Конечно, было бы неправдой сказать, что Гермиона не злилась на отца. Более того, злость была явно слишком скудной характеристикой того, что кудрявая ведьма сейчас испытывала по отношению к своим родителям. Но она знала, что каждому, даже самому невообразимому поступку есть объяснение. И ей очень хотелось, чтобы их объяснение было хоть немного убедительным. А если нет, что ж… Она будет счастлива просто знать, что они живы и здоровы. Внезапный стук в дверь заставил Гермиону вздрогнуть и застонать от досады. Как же не вовремя! Кивнув растерянному Джеку, она спешно развеяла заклинание и спрятала палочку в рукав кофты. Услышав шаги, обернулась, встречаясь глазами со взволнованным Марком. Ну конечно, Кэтти ведь собиралась позвать его. И вовсе ничего удивительного, что вечно занятый доктор Морган пришёл так быстро. Вновь внутренне застонав, Гермиона заставила себя слабо улыбнуться. Благо радостная широкая улыбка сейчас была совершенно неуместна. — Марк! Как хорошо, что ты здесь. Спасибо, что позаботился о папе. — Эта благодарность была вполне искренней. Гермиона прекрасно понимала: её отец дожил до этого момента исключительно благодаря изменённым Морганом протоколам. — Ну что ты, Мион, это мой долг. Мне жаль, что я могу так мало, но мы, увы, не волшебники. — Он развёл руками и виновато взглянул ей в глаза. — Но как ты здесь оказалась? Ты ведь брала обратный билет лишь на пятницу… — О, это долгая история. Расскажу при случае, а пока… Она не успела сказать, что они будут делать «пока». На глазах изумлённого Николсона, Марк в несколько шагов пересёк палату и стиснул в объятиях растерявшуюся подругу. Покрывая поцелуями её лоб и макушку, он лихорадочно шептал: — Боже, Миона, я так волновался… Я думал, что потерял тебя. Я был в ужасе, пока не понял, что вас с Эленой в доме просто не могло быть. Но я не знаю, что с миссис Уилкинс и Аланом. Прости, я честно пытался дозвониться до службы спасения и всё выяснить, но мне сказали, что пока поиск не дал никаких результатов… — он говорил непривычно быстро и сбивчиво, словно боясь, что девушка выскользнет из его объятий и уйдёт, недослушав. Гермиона замерла, оценивая обстановку. В объятиях Марка было тесно и неловко, впрочем, как и всегда. Он был отличным другом и коллегой, но влюблённость, которую мужчина даже не пытался скрывать, сильно затрудняла их общение. Первое время она честно старалась разглядеть в Моргане больше, чем просто товарища, но не преуспела. Каждое его прикосновение ощущалось как предательство самой себя и кого-то забытого, но дорогого, каждое приглашение на свидание вместо приятного тепла пускало по телу озноб. Не переубедили её даже сложившаяся дружба с её сыном и явное одобрение родителей, которым нравился воспитанный и заботливый молодой человек. Ломать себя, даже в угоду самым дорогим людям, Миона не хотела. Выслушав объяснения, Марк стал сдержаннее и попытался занять место «во френдзоне», но всё-таки никакие разговоры и отказы не смогли погасить огонь симпатии в его глазах и сердце. Это подтверждали и последняя просьба об ужине в обмен на информацию о ментальном целителе, и та пламенная искренность, с которой Марк сейчас прижимал её к себе, убеждаясь, что она цела. Впервые за долгое время Гермионе стало стыдно, что она, пусть и невольно, но держала возле себя этого прекрасного мужчину, позволяя любить и ничего не давая взамен. Да, она ничего ему не обещала, напротив, чётко обозначала границы общения, настаивая исключительно на дружбе. Оставаться рядом несмотря ни на что был полностью его выбор. Но, возможно, надо было действовать грубее и решительнее? Впрочем, теперь у неё есть аргумент, с которым сложно поспорить. Она замужем, и Марку придётся это принять. Однако задушевный разговор, определённо, состоится не здесь и не сейчас. Осторожно высвободившись, Гермиона покачала головой, а затем внимательно посмотрела на отца. Тот снова начал дышать тяжелее, на лбу выступили бисеринки пота. — Марк, я хочу тебя познакомить кое с кем. — Она качнула головой в сторону стажёра и умоляюще посмотрела в его голубые глаза. — Это мой троюродный брат Джек. Ты можешь проводить его в палату к тому мужчине, который спас папу? Я сейчас тут кое-что закончу и тоже подойду. Морган кивнул. Ему стало неловко, что он даже не заметил третьего человека в палате. Проклятый недосып! Проклятая несдержанность! Надо же было испортить всё именно сейчас, когда Миона стала хоть чуточку ближе, когда появилась хоть какая-то надежда… — Да, да, конечно, — Марк изо всех сил старался говорить сдержанно и держаться профессионально. — Судя по показателям, мистеру Уилкинсу стало чуть лучше. Боюсь тебя обнадёживать, ожоги просто ужасающие, но… — Я понимаю, вы сделали всё, что могли, и даже больше. Но никто не мешает надеяться на чудо, правда? Нам ли не знать, что если человек хочет жить, медицина бессильна. — Гермиона легонько сжала предплечье друга и натянуто улыбнулась. — Я побуду тут ещё немного и приду. В какой палате наш спаситель? — В палате триста девяносто четыре. — А вот теперь улыбка перестала быть вымученной. Она живо представила себе, как чудесно бы прозвучали эти слова голосом Северуса. Интересно, как он там? Гермиона вздохнула и умоляюще взглянула в глаза стажёру. Ей срочно нужно было остаться наедине с отцом. К счастью, Николсон тоже заметил ухудшение состояния пациента и решительно направился к Моргану. Обменявшись рукопожатием, мужчины вышли. Прекрасно, теперь надо дать отцу зелья и снова наложить охлаждающие чары. Гермиона потянулась за палочкой и вздрогнула, услышав за спиной скрип двери. Ну, кто там ещё? Неужели Марк что-то забыл? Или Николсон решил по горячим следам разобраться в ситуации? Недовольно нахмурившись, она обернулась и столкнулась взглядом с тем, кого совсем не ожидала увидеть. — Мисс Уилкинс, как хорошо, что вы здесь! — заведующий отделением реанимации неприятно и совершенно неуместно улыбался, словно их встреча была крайне долгожданным событием. Впрочем, с его стороны, возможно, так и было. — Нам необходимо срочно переговорить. Пройдёмте в мой кабинет. Пожалуйста. Последнее слово он произнёс с нажимом, вновь глядя своими светло-голубыми, почти прозрачными глазами в её карие. Ведьма вздрогнула, почувствовав совершенно определённый толчок в своё сознание, и инстинктивно выставила щит. Доктор Саммерс довольно оскалился, словно получив подтверждение какой-то своей теории. — Поторопитесь, мисс…Уилкинс. Я не люблю ждать. Противная мелкая дрожь зародилась где-то под коленями и поползла выше, пуская неприятные мурашки вдоль позвоночника и сбивая дыхание. Неужели все эти годы рядом с ней был маг? Совсем в ином свете теперь виделись многие события и разговоры. — Добрый вечер, доктор Саммерс! — Северус мог бы ей гордиться, голос звучал напряжённо, но ровно. — Я…Я сейчас приду. Мне нужно побыть с отцом, доктор Морган сказал, что ситуация серьёзная. Он вернётся и я… — Доктор Морган вас не обманул. Ситуация очень серьёзная. И если вы действительно хотите, чтобы мистер Уилкинс выжил, вы будете делать то, что говорю вам я. — Льдистые глаза обожгли её холодом. — Быстро. Гермиона оглянулась на бледного Венделла. Судя по всему, он находился в глубоком обмороке. Плохо, очень плохо. — Позвольте мне дать ему зелья. Пожалуйста. — Вопреки её воле, голос дрогнул. — Я сделаю то, что вы говорите. Саммерс усмехнулся и кивнул, но не сдвинулся с места, контролируя каждое движение девушки. Он был наслышан от Люциуса о талантах и силе духа несносной грязнокровки и понимал, что она будет бороться, изо всех сил оттягивать неизбежное, пытаясь придумать запасной план, подать сигнал аврорам или аппарировать. Впрочем, нет, последнее вряд ли. Она не рискнёт перемещать отца в таком состоянии и бросить его тоже не решится. Идеально. Хоть в чём-то этот дрянной магл пригодился. Гермиона поочерёдно вливала зелья в рот отца, невербально применяя чары и заставляя его проглотить лекарство. Доставать палочку она не решалась, не хватало ещё словить экспеллиармус и остаться совсем без оружия. — Снейп хорошо научил тебя невербальной магии, маглокровка, — раздался за спиной высокомерный комментарий. Она не знала, что заставило её вздрогнуть больше: издевательский тон Саммерса или подтверждение: он прекрасно знал её мужа и, очевидно, с самого начала был осведомлён, кто перед ним. — Жаль, эти знания тебе уже не пригодятся. И попробуй только пикнуть. Минировать можно не только частные дома. Ты ведь не переживёшь, если обломки больницы похоронят твоих друзей и вместе с ними пару-тройку десятков невинных маглов? — Теперь голос звучал угрожающе. Грейнджер замерла, не в силах оглянуться на того, кто неожиданно предстал в совершенно непривычном, пугающем свете. Мысль, что угроза может быть не пустышкой, заставила всё внутри похолодеть. — Я сделаю всё, как вы говорите. Но где гарантии, что никто не пострадает, если я последую за вами? — Не если, а когда. И никаких гарантий, мисс Уилкинс. Исключительно честное слово Пожирателя, — он хохотнул, а потом добавил уже серьёзнее: — Мне нет смысла рушить дело своей жизни, девочка. Ты исчезнешь, а я продолжу спокойно жить здесь, наконец-то расплатившись с этим надменным павлином. Твоего отца я вылечу, не беспокойся. Ты очень удачно прихватила напиток живой смерти, — он кивнул на одиноко стоящий на тумбочке пузырёк, — во сне регенерация идёт быстрее. Гермиона обречённо кивнула. Шагая рука об руку с заведующим отделением реанимации в сторону его кабинета, она не переставала надеяться, что встретит кого-то из знакомых, кого-то, кто мог бы отвлечь её похитителя и дать ей пространство для манёвра. Но коридоры были подозрительно безлюдны, холлы пустынны, словно все обитатели больницы вымерли или погрузились в зачарованный сон. К сожалению, исключить вероятность последнего Гермиона не могла. И удаляясь всё дальше от заветной двери с номером 394, девушка чувствовала, как её затапливают волны паники и растерянности. Она снова, как тогда, шесть лет назад, ощущала себя щепкой в бурном потоке и не знала, что предпринять, как спасти себя и дорогих ей людей. Конечно, она могла бы рискнуть и устроить дуэль с Саммерсом, всё-таки палочка и эффект неожиданности могли совершить чудо. Но если хотя бы часть его слов и угроз была правдой, это могло стать фатальным и для неё, и для всех, кому не посчастливилось сегодня оказаться в больнице принцессы Александры. Поэтому Гермиона на негнущихся ногах проследовала к обитой шпоном двери с золотой табличкой, а потом решительно шагнула в раскрытую пасть дверного проёма. Навстречу ей, как в страшном сне, двинулись две фигуры в тёмных одеждах, в которых девушка без труда узнала брата и сестру Кэрроу. Грубая хватка на запястье подтвердила: это, к сожалению, не сон, а самая что ни на есть пугающая реальность. Амикус Кэрроу довольно сощурил глаза, кивнул Саммерсу и решительно вложил кольцо-портал в дрожащие пальцы одной из самых невыносимых противниц Тёмного Лорда. Гермиона резко вздохнула, готовясь к перемещению, и мир исчез, растворившись в голубом свечении портала. *** Красно-оранжевый солнечный диск медленно опускался в воды океана, пуская по его венам жидкое золото, заставляя линию горизонта пылать, словно Адское пламя. Небо постепенно темнело, и там, где розовые, жёлтые, сиреневые тона уступали место глубокому синему, загорались маленькие серебряные звёздочки. Взгляд серых глаз встречал каждую, словно давнего друга. Полярная звезда…Тубан… Растабан… Этамин… Знакомые и любимые с детства, они словно подмигивали земному тёзке своего созвездия, обещали свет и надежду. И Драко до боли в сердце хотел им верить. Хотел, но не мог. Не в эту ночь. Он чувствовал, как тёплый настойчивый ветер, несущий в себе ароматы соли, морской воды и цветов, нежной щекоткой касался горящих щёк, с почти материнской лаской ерошил волосы на макушке. Мама… Драко скучал по ней больше, чем мог признаться даже самому себе. Нарцисса тихо умерла спустя полтора года после окончания войны. Сгорела буквально за несколько месяцев, словно слишком устала, выполняя своё предназначение, заботясь о своих мужчинах, и теперь стремилась исчезнуть из этого жестокого мира, раствориться в прозрачном небе Уилтшира над старым замком, где было так много боли и так мало счастья для хрупкой блондинки из рода Блэк. Младший Малфой до сих пор винил отца и себя за то, что они не сразу смогли отличить болезнь от обычной хандры. Бледность матери, её необычайная худоба и тени под глазами казались порождением бессонницы и ночных кошмаров, от которых страдали все, кого так или иначе коснулась война. Погружённый в собственные переживания, сам Драко лишь пару раз осведомился о её состоянии и, услышав жалобы на плохой сон, заказал в аптеке Малпеппера усовершенствованное снотворное зелье. Спустя неделю он услышал, как мама поёт, ухаживая за розами в оранжерее, и впервые за несколько месяцев улыбнулся: кажется, хоть кому-то в их доме стало легче жить. Это давало надежду, что ещё не все потеряно, и в его перепутанной жизни тоже могут появиться поводы для радости. А спустя ещё три дня гордая Нарцисса Малфой, выходя из столовой после завтрака, неловко всплеснула руками, пошатнулась и рухнула на пол, потеряв сознание. Перепуганный Люциус немедленно отправил сову Снейпу, и спустя полчаса тот явился в мэнор в сопровождении мисс Лингли, чтобы лично осмотреть больную. Вместе они накладывали чары, выводили диаграммы, делали тесты, пытаясь выявить внешнее воздействие, скрытые яды или отдалённые по времени тёмные проклятия. Драко наблюдал за всеми манипуляциями из угла материнской спальни, и разум, несмотря на тревогу за неё, против воли подмечал изменения в бывшем декане. Позитивные, жизнеутверждающие изменения, которые без слов свидетельствовали: жизнь Северуса Снейпа в последнее время явно стала лучше и радостнее. И с болью в сердце наследник рода Малфоев догадывался, кто именно стал причиной этих изменений. Впрочем, времени, чтобы погрузиться в пучину ревности и уныния, у него не было. Несмотря на то что, судя по результатам обследования, болезнь Нарциссы не была связана с тёмной магией, её состояние здоровья было признано опасным и угрожающим жизни. Снейп пообещал варить для матери особые, модифицированные зелья, которые должны были поддерживать её жизнь, пока другие целители будут искать и устранять причину недуга. Уже уходя, Северус настоятельно порекомендовал лорду Малфою обратиться к маглам, у которых был большой опыт лечения немагических болезней, и даже предложил через Гермиону организовать запись в клинике, но отец лишь покачал головой: он не верил в медицину простецов. Как потом понял Драко, совершенно зря. Все следующие месяцы они суетились: почти ежедневно приводили в мэнор новых колдомедиков, консультировались с теми, кто не мог приехать лично, и до последнего надеялись, что самое страшное не случится. В конце концов, они чистокровные волшебники, а значит, им подвластно если не всё, то многое. Целители накладывали хитроумные чары, качали головами, выписывали новые рецепты, но улучшения не наступало. Зелья Снейпа давали всё меньший эффект, и вскоре румянец, появившийся было на щеках матери, угас уже безвозвратно. Никто так и не смог вдохнуть жизнь в миссис Малфой, и незадолго до Рождества она тихо ушла в зимний рассвет, оставив своих мужчин сходить с ума от отчаяния, боли и вины. Учитывая, что Люциус предпочитал сходить с ума в компании крëстного или огневиски, Драко оказался беспросветно одинок в своём горе. И побороть это одиночество не могли ни попытки участия в семейном бизнесе, ни пьяные посиделки с друзьями, ни череда девиц, которых привлекали его деньги и неоднозначная репутация «раскаявшегося злодея». Да, всё это было увлекательно и почти по-настоящему, но лишь до тех пор, пока он вновь не сталкивался с той единственной, кому принадлежало его глупое сердце — с Гермионой Грейнджер, которая стремительно и безвозвратно становилась Гермионой Снейп. Заметка в газете об их помолвке, случайная встреча в Косом переулке, обронённая фраза кого-то из слизеринской компании о застуканном на свидании декане — и всё начиналось заново. Пластиковый суррогат жизни скрипел на зубах, и всё кругом казалось искусственным и ненужным. Что самое ужасное, как ни старался, Драко так и не смог возненавидеть ни Северуса, оказавшегося в нужное время в нужном месте, ни возлюбленную, оказавшуюся чужой невестой. Напротив, с мазохистским удовольствием он отмечал, что его собственная судьба весьма схожа с судьбой удачливого соперника. И это, как ни странно, вселяло в молодого лорда надежду, что и его удача однажды явится на порог. Эта надежда не покидала его даже в самые тёмные дни после пропажи Гермионы, когда казалось, что мир раскололся на куски, словно кривое зеркало, и никогда не будет прежним. А потом надежда сама собой преобразовалась в уверенность: она жива и однажды вернётся в магический мир. Эта не основанная ни на чём, кроме интуиции, уверенность помогала Драко жить все эти долгие шесть лет, и единственное, о чём младший Малфой всерьёз жалел, так это о ссоре с крёстным. Не раз и не два, сидя у камина с бутылкой огневиски, он порывался прийти и лично извиниться за ту вспышку гнева и нелепую попытку драки в коридоре их с Гермионой дома. Однажды, спустя почти год после трагедии, он даже попробовал явиться в дом Снейпа без приглашения, воспользовавшись камином отца, но потерпел неудачу: Северуса дома не оказалось. В запылëнной гостиной было до жути тихо и очень пыльно, словно здесь давным-давно никто не жил. На столике у дивана что-то поблескивало, и, не сумев сдержать любопытство, нежданный гость сделал несколько шагов вперёд. На потускневшей лакированной поверхности журнального столика он увидел колдографию четы Снейпов в простой деревянной рамке и серебряную погремушку, очевидно, принадлежавшую маленькому Алексу. Тогда Драко впервые не просто узнал, а ощутил и прочувствовал разницу между своей болью от пропажи Гермионы и скорбью Северуса, который потерял не просто любимую женщину, а долгожданную семью, которую ценил больше жизни. Почти не дыша и не решаясь повернуться, Драко медленно пятился, не отрывая взгляд от счастливой пары на колдофото, а потом неловко перешагнул закопчëнную решётку и исчез в зелёном пламени камина. И лишь оказавшись в мэноре, он с горечью оценил тот факт, что из дома шпиона, известного своей искусностью в плетении защитных заклинаний, он ушёл незамеченным и невредимым. Очевидно, потеряв всё, Северус Снейп больше не беспокоился о своей безопасности. Протрезвев, Драко пытался написать крëстному письмо, но не находил слов, которые могли адекватно выразить всё, что он обдумал и пережил за это время. Облеченные в строчки чувства выглядели пафосными и наигранными, а попытки поддержать — неубедительными и откровенно наивными. Глядя, как исписанные пергаменты обращаются в пепел, сгорая в пламени камина, он решил ждать подходящего момента для извинений. И оценил иронию судьбы: этот момент настал тогда, когда сам Драко фактически потерял последнего члена своей печально известной семьи. И тот факт, что крестный благосклонно выслушал его объяснения и постарался помочь, оказался ложкой мёда в бочке дёгтя. Теперь одиночество Драко стало почти тотальным, но уже не ранило так, как раньше. Увы, но человек привыкает ко всему. О том, что Гермиона нашлась, ему сообщил Поттер после короткого, но впечатляющего побоища у Малфой-мэнора. Собственно, фраза о возвращении его боевой подруги была единственной, которую Драко услышал в длинном монологе Мальчика-которому-опять-придётся-всех-спасать. Дальше последовала целая круговерть событий, эмоций, разочарований, неловких разговоров и надежд, и всё на фоне радостной, сводящей с ума мысли: «Жива. Она здесь, она жива». Вновь обретённая для магического мира гриффиндорка была непривычно отстранённой, растерянной, но до боли родной. Пару раз поймав на себе её заинтересованный взгляд, Драко даже позволил себе чуть-чуть помечтать о том, чего не было и быть не могло. Эти непозволительные мечты он уничтожил своими руками, отыскав в библиотеке древнюю книгу с контрзаклятием к их семейному обливиэйту. Молодой лорд Малфой настоял на своём присутствии в палате: его родовая магия должна была помочь Гермионе прийти в себя. И когда на следующее утро карие глаза девушки распахнулись, он не удержался и склонился над её постелью, чтобы быть первым, кого она увидит в своей новой старой жизни. Взгляд, наполненный смущением и виной, поспешно скользнул в сторону, и Драко со странной смесью боли и облегчения понял: получилось, теперь Гермиона по-настоящему дома, пусть и не с ним. Последовавшая за возвращением памяти неловкость была тем не менее почти невыносимой. И лишь на прощание, в последние несколько минут, им удалось разбить лёд, сковавший мысли и слова. Ей удалось, на самом деле. Он вёл себя как последний идиот, а Гермиона… «Не забывай, что ты тоже в списке дорогих мне людей», — эти слова и тёплую улыбку, их сопровождавшую, Драко будет помнить и на смертном одре. Впрочем, если он не хочет оказаться на этом самом одре в ближайшие пару часов, стоило поторопиться. Драко прикрыл глаза, позволяя себе ещё на секунду сосредоточиться на чувстве тепла и благодарности. Пожалуй, это воспоминание вполне достойно стать основой патронуса, а если ещё и подключить фантазию… Мерлин, как же он хотел на прощание обнять эту несносную, но бесконечно восхитительную ведьму! Ничего такого, просто обнять, ещё хоть раз ощутить ладонями шёлк её волос, вдохнуть неповторимый сладковатый аромат цветочных духов и желанной женщины, почувствовать тепло податливого гибкого тела. Да, он потерял право на большее давным-давно, когда в очередной раз струсил по славной традиции Малфоев. Однако они были друзьями! А друзьям вполне позволительно обнять друг друга в тревожные времена, но… Он видел настороженность в глазах Поттера и любопытство на лице горе-стажёра. Но главное — он видел почти чёрные от боли и ревности глаза крёстного. И Драко отступил, во имя признательности тому, кто всегда верил в него, и во имя той надежды на лучшее, которую этот настрадавшийся мужчина, сам того не подозревая, ему подарил. Но вот теперь, стоя на холме возле старинного поместья, Драко чувствовал, как его надежда, это внутреннее солнце, долгие годы озарявшее путь, медленно угасает, погружаясь в воды внутреннего океана. Грядущая ночь грозила самой страшной болью и той, кого он любил, и тому, кого безмерно уважал, и ему самому, посмевшему открыто противопоставить себя отцу. Эта ночь буквально дышала смертью. Младший Малфой чувствовал, как клубится тьма в родовой колыбели, как древняя магия, пропитавшая стены «Жемчужины Малфоев», стонет, сплетаясь с чуждой тёмной энергией. Его отец был кем угодно, но не глупцом, и Драко прекрасно осознавал: на самом деле у них мало шансов переиграть Люциуса Малфоя на его территории. Но будь он проклят, если не попробует. В конце концов, у них был план, в котором переплелись слизеринская расчетливость и гриффиндорское бесстрашие, хитрость и наивность, ярость и любовь. И в соответствии с этим планом он достал из кармана мантию-невидимку и зашагал вниз по склону холма, приближаясь к границе древних чар, скрывающих замок от маглов и незваных волшебных гостей. Отяжелевшие от росы травы сминались подошвами ботинок, а затем послушно выпрямлялись, повинуясь искусной защитной магии. Драко оглянулся, проверяя эффективность заклинаний, и усмехнулся иронии судьбы: подумать только, глава аврората битый час обучал самого юного Пожирателя смерти качественно заметать следы. И неплохо обучил, надо сказать. Что ж, учитывая, что в поместье помимо Пожирателей находились егеря, привыкшие к поискам, и несколько оборотней с обострённым обонянием, любые предосторожности не казались сейчас перестраховкой. Приблизившись к границе купола, Малфой задержал дыхание и медленно протянул руку, касаясь невидимой грани. Не почувствовав сопротивления, он вошёл на территорию и быстро направился к замку по усыпанной гравием дорожке, поминутно обновляя чары тишины и внимательно глядя по сторонам. У центрального входа стояло несколько человек, среди которых безошибочно угадывалась фигура оборотня. Очевидно, Фенрир успел-таки обучить произвольной трансформации несколько своих соратников, и теперь, несмотря на то, что на небе блестел растущий месяц, у отца было весьма неприятное биологическое оружие. Что ж, Снейп предупреждал, что это возможно, и в очередной раз оказался прав. Теперь нужно быть вдвое осторожнее. Сменив направление, Драко быстро прошёл по боковой дорожке, сделал несколько манёвров, огибая искусно выстриженные кусты, и спустя несколько минут оказался у неприметного чёрного входа в замок. Он обнаружил его, ещё будучи ребёнком, когда гостил в Жемчужине у бабушки и дедушки, и исследовал поместье, пытаясь найти способ улизнуть от контроля родственников и многочисленных домовиков. Проверив дверь на всевозможные сигнальные чары, скользнул внутрь и замер на несколько секунд, прислушиваясь к магии дома. Ничего, глухое безразличное молчание. Драко грустно покачал головой: когда-то, переступая порог, он чувствовал, как тёплые волны древней магии приветствуют и обнимают наследника рода. Что же ты сделал, отец?! Впрочем, вопрос был риторическим и несвоевременным. Поправив мантию-невидимку, он медленно двинулся в сторону ритуального зала, сверяясь с внутренним компасом и секундомером. Драко безошибочно определял направление, но всё же несколько раз свернул не туда, путаясь в полузабытой сети коридоров и лестниц. Это нервировало и заставляло торопиться: отключить защиту поместья нужно было как можно быстрее. Отключить, а затем спуститься в подземелья, чтобы проверить пленников. Конечно, с большой долей вероятности, Люциус будет держать при себе хотя бы мальчика, но перестраховка не помешает. Перестраховка и осторожность. Главным заданием после обеспечения доступа авроров в Жемчужину было не попадаться на глаза отцу. Эту часть плана Северус лично повторил ему трижды, почти умоляюще глядя в глаза. И Драко понимал, что паранойя бывшего шпиона была вполне обоснованной: на кону стояло слишком многое. На самом деле, на кону стояло всё, чем дорожили они оба: жизнь Гермионы и её детей. Ещё совсем недавно Малфой-младший бы задумался, стоит ли рисковать жизнью и соваться в заполненный Пожирателями и тёмной магией замок ради мальчика-полукровки, которого он даже не знает, и его маленькой сестрёнки. Внутренний высокомерный циник непременно твердил бы, что Гермиона в безопасности, а отпрыски Снейпа — чужие дети, а значит, не стоят того, чтобы противостоять отцу. Более того, в случае неудачи, Северус мог погибнуть и тогда… Драко мотнул головой, не желая даже мысленно представлять подобный исход. Он видел, как Гермиона смотрит на мужа. Снейп был центром её мира, её отрадой и счастьем. Он слышал звонкий голосок Элены, которая щебетала ему о своём счастье: «Дядя Драко, на Рождество я загадала желание! Я хотела, чтобы папа наконец-то вернулся и мы снова были все вместе. Ал, конечно, будет ворчать, бабушка ему наговорила всякого, но он тоже скучает по папе, я знаю! Я видела, как он разглядывает ту фотографию с большой кошкой, когда думает, что никто не видит. А ты будешь приходить к нам в гости? А ты подаришь мне собаку? Мама с папой могут не согласиться, если я буду просить, но подарки не отдарки, они согласятся… Подаришь? Пожаааалуйста!». И Драко кивал, завороженно глядя в сияющие тёмные глазенки, таял от объятий маленьких рук и прикосновений пальчиков, перебирающих его пряди. «У тебя потрясающие волосы, Драко. Если отрастить подлиннее, можно заплетать косички! Я видела у одного певца в телевизоре. Правда, у него волосы чёрные, и кожа тоже такая…как шоколадка. Но ты красивее, честно-честно! Тебе пойдёт!». Драко смутно помнил, что такое телевизор, ненавидел длинные волосы, которые делали его почти копией Люциуса, но готов был рискнуть шевелюрой, принципами и гордостью, если это сделает маленькую мисс Снейп хоть капельку счастливее. Окончательно он утвердился в желании радовать Элену в момент прощания. Девочка казалась грустной, целовала его в щеки и просила быть осторожнее. Даже забавно, единственные женщины, которым было дело до его безопасности, принадлежат другому мужчине. Впрочем, не стоит забывать про надежду… Северус дождался своего счастья, и он сможет. Жаль, что не удастся выполнить последнее обещание и передать привет той девочке в Австралии. Мэриан, кажется. Хотя, если заказать порт-ключ… Драко очнулся от воспоминаний и замер, услышав голоса в отдалении. Судя по тяжелым шагам, по соседнему коридору в направлении ритуального зала шли, переговариваясь, несколько человек, среди которых вполне мог быть и оборотень. Вступать в бой Снейп запретил категорически, поэтому стоило поберечься и переждать. Прижавшись к стене, он ощущал исходящую от древних камней вибрацию и силу, и пытался осторожно прощупать плетение чар. Несмотря на то что до этих пор замок вёл себя дружественно, Драко не мог избавиться от ощущения чего-то чужеродного и незнакомого в его магическом рисунке. Прислушиваясь, он прикрыл глаза, пытаясь сосредоточиться на загадке, и вздрогнул, услышав дикий крик, раздавшийся, казалось, прямо за спиной. Отчаянный, испуганный, до дрожи знакомый крик женщины, чей голос он узнал бы не из тысячи — из миллиона. Ему казалось, что древние стены и перекрытия падают, рушатся, пробивая огромные дыры в его самообладании и способности мыслить рационально. Крик повторился, вновь разбивая тишину и сердце, и у Драко не осталось ни сомнений, ни надежды: непонятно каким образом в его поместье вновь мучают и причиняют боль Гермионе Грейнджер. И он снова никак не может этому помешать.