Солёная карамель

Штормовой ветер не ослабевал. Он гнул деревья, заставляя их склоняться перед его мощью, рвал провода и кружил в бешеном вальсе грозовые облака. Струи дождя, словно призрачные ветви волшебной ивы, неистово стучали в окно больницы принцессы Александры в Квисленде. Доктор Марк Морган, один из лучших анестезиологов-реаниматологов госпиталя, сидел у стола в пустой ординаторской и пил третью чашку чёрного кофе, отчаянно пытаясь взбодриться. Но, как бы ни прискорбно было признавать, усталый организм зеленоглазого шатена уже обладал профессиональной толерантностью к кофеину, а низкое атмосферное давление сводило на нет даже тройную дозу ароматного живительного зелья. Что ж, оставалось уповать на то, что сегодняшняя буря не обогатит историю их отделения какой-нибудь холодящей кровь историей болезни. Марк привык воспринимать погоду и её причуды через призму профессии, предугадывая, какие травмы могут получить люди от тех или иных метеорологических аномалий. Слушая его прогнозы, родственники закатывали глаза, друзья подшучивали, зато коллеги понимающе кивали. Мужчина работал в отделении неотложной помощи уже почти восемь лет. За эти годы он видел, слышал и испытал слишком много, чтобы остаться тем впечатлительным и ранимым молодым человеком, каким переступил порог этого заведения. Тогда он буквально вибрировал от нетерпения и желания спасти всех, кого можно и особенно кого нельзя, старался оправдать чужие ожидания и ожидаемо пошатывался под грузом непомерной ответственности. Он, как ребёнок, радовался победам, тяжело переживал неудачи, воспринимал сложные случаи как личный вызов и мчался в приёмное отделение, едва заслышав резкие звуки сигнала машины скорой помощи. Но время, опыт и усталость изменили доктора Моргана. Нет, до профессионального выгорания ему было ещё далеко. Он по-прежнему переживал за своих пациентов, всегда был внимателен и терпелив. Однако теперь он умел здраво оценивать свои силы и перспективы больных, не поддавался панике даже в крайне рискованных случаях, а также перестал записывать поражения исключительно на свой счёт, смирившись, что спасти всех невозможно. За профессионализм и хладнокровие его ценили коллеги, иногда благодарили пациенты и их родственники, и даже уважало начальство. За это уважал себя и он сам. Поэтому, когда в ординаторскую вбежала перепуганная рыжеволосая медсестра и сообщила о внезапном появлении двух крайне тяжелых пациентов, Марк не сорвался с места в карьер. Он знал: в приёмном покое всегда есть дежурные доктора, а значит, у него была пара минут, чтобы собраться. В два глотка опустошив чашку, он поднялся, быстро подошёл к раковине и плеснул в лицо ледяной водой. Заставив себя взбодриться подобным образом, мужчина аккуратно застегнул пуговицы на белоснежном халате и быстрым шагом проследовал по коридору за девушкой в короткой юбочке. На краю сознания промелькнула мысль, что сигнала реанимобиля он не слышал, и это было странно. Родственники, что ли, этих тяжелых привезли? Такое бывало, но крайне редко. Всё же мало кто готов транспортировать на личном автомобиле человека с серьёзной травмой. Впрочем, если ситуация экстренная… А затем, уже совершенно неуместно, подумалось, что если бы у симпатичной медсестры, звонко цокающей каблучками впереди, были каштановые, а не рыжие кудри, она была бы весьма похожа на… Впрочем, не сейчас. Судя по шуму, затопившему коридор, в этот грозный вечер действительно случилось нечто экстраординарное. Если бы не конец суточного дежурства, было бы даже любопытно, что так переполошило коллег. В приёмном покое царили непривычные смятение и хаос, пахло лекарствами и страхом. Сразу шестеро медиков разного статуса и квалификации нервно переговаривались и суетились вокруг двух каталок, стоявших почти вплотную друг к другу. Из-за спин сотрудников доктор Морган не мог рассмотреть пострадавших, с его точки обзора были видны лишь два штатива с капельницами, сильно обожжённая кисть руки одного из больных да грубая мужская обувь из какой-то странной кожи на ногах у второго. Марк против воли пригляделся и заинтересованно усмехнулся. Сапоги были добротные, старинного фасона: с коротким голенищем, тупым носком и тяжелым каблуком. Такие носили герои на картинках из детских книжек, которыми Марк зачитывался в детстве. Дракона, что ли, убили, чтобы их сшить? — О, доктор Морган, наконец-то! — Заведующий отделением доктор Саммерс прервал его раздумья и, как всегда, вызвал острое желание освоить искусство телепортации. Преувеличенно оптимистичный, громкий и самоуверенный, он любил находиться в центре событий, но не утруждал себя излишними действиями, предпочитая комментировать чужие и требовать максимально быстрого результата. Это раздражало всех сотрудников без исключения, ведь в их отделении случайные люди не задерживались, оставались лишь те, кто готов был выкладываться на все сто процентов ради помощи пострадавшим. К сожалению, они не были волшебниками и порой были вынуждены признать непоправимость тех или иных травм, но, очевидно, Саммерс был не в курсе ограниченных возможностей своих подчинённых. Одной из самых отвратительных черт назойливого начальника, помимо злоупотребления полномочиями и любви к деньгам, была привычка обещать тяжелым пациентам золотые горы, которые те потом, естественно, ожидали от лечащих врачей. И очень негодовали, если их ожидания не оправдывались. Чего только стоили, например, упорные и безосновательные заверения, что к одной из первых самостоятельных пациенток Марка, Мионе Уилкинс, в результате лечения посттравматической амнезии непременно вернётся память.        Мужчина вздохнул, в очередной раз вспомнив своё фиаско. Это сейчас кудрявая и решительная женщина-кардиохирург поражала маститых специалистов-кардиологов обширными знаниями и феноменальным чутьём, проводила блестящие операции и писала ценные научные статьи. Морган же помнил её совсем другой: перепуганной, израненной, упорно пытающейся вспомнить хоть что-то. Она раз за разом спрашивала, когда же к ней вернётся память, что можно сделать, чтобы ускорить процесс, и молодой врач скрежетал зубами от бессилия. Ему отчаянно хотелось помочь этой хрупкой красивой женщине и, что греха таить, произвести на неё впечатление. Кроме того, клиническая картина её амнезии совсем не укладывалась в привычные рамки. Память мисс Уилкинс была повреждена так избирательно, словно часть воспоминаний специально стёрли ментальным ластиком. При этом важные знания и многие незначительные события, совпадающие по времени с пропавшими, сохранились как по волшебству. Несколько раз доктор Морган навещал Миону после перевода в отделение терапии и даже, вопреки протоколу и здравому смыслу, наведывался в дом её родителей, предлагая экспериментальные методы лечения, утешая и ободряя больную. К слову, когда заведующий Саммерс узнал о его самодеятельности, то устроил жуткий разнос и пообещал обеспечить не в меру инициативному сотруднику разгромное увольнение по статье, если он не прекратит копаться в этой истории. Несмотря на угрозы, лечить мисс Уилкинс Марк не прекратил: слишком велик был и исследовательский, и личный интерес. Однако все усилия оказались тщетными: память к девушке так и не вернулась. По этой или по другой причине, но и его ухаживания мисс Уилкинс поначалу категорически отвергала, объясняя, что не намерена что-то менять в своей личной жизни, и планирует посвятить себя детям и работе. Это было неприятно, но логично. Марк понимал: на бедную девушку одновременно свалились проблемы со здоровьем, незапланированная беременность с крохотным первенцем на руках, разрыв с любимым мужчиной, тяжелые отношения с родителями и необходимость подтверждать свою врачебную квалификацию после травмы. Комбинация даже пары этих обстоятельств могла дать оглушающий эффект и выбить из колеи кого угодно, а уж всё вместе это и вовсе не способствовало романтическому настрою. Кроме того, несмотря на рассказ матери о непростых отношениях с отцом детей, Миона явно тосковала по тому, кого любила, но не помнила. Во время визитов в дом бывшей пациентки доктор Морган не раз заставал её за разглядыванием рамки со старой фотографией, чудом уцелевшей в аварии. На ней девушку обнимал высокий темноволосый мужчина в эффектном чёрном плаще, а она радостно смеялась, словно удивляясь чему-то, и выглядела до неприличия счастливой. Марку всего один раз удалось взять снимок в руки, и он долго разглядывал знакомые и одновременно такие непривычные черты Мионы, изучал её внушительного спутника. Его не покидало ощущение, что он видит и понимает лишь часть происходящего на снимке. Картинка казалась живой, словно внутри снимка таилась от любопытных глаз целая история. И то, что мисс Уилкинс не помнила эту историю, не отменяло того, что она оставалась важной частью её жизни. Очевидно, несмотря на потерю событийной памяти, эмоции неведомым образом уцелели и продолжали жить в душе неприступной красавицы. Поэтому мистер Морган временно отступил, хотя и надеялся, что решение симпатичной брюнетки остаться матерью-одиночкой постепенно изменится. Пока же он смирился с ролью коллеги и в некотором роде старшего товарища, к которому начинающая женщина-врач периодически обращалась за помощью. Этого было недостаточно, но всё же лучше, чем ничего. Редкие звонки и визиты доктор Морган встречал с неизменным дружелюбием, охотно помогал советами и полезными знакомствами, и постепенно девушка начала оттаивать. Спустя пару лет их общение стало менее формальным и, наконец, вышло за рамки профессиональных консультаций. Теперь на правах приятеля Марку было позволено заботиться о разрывающейся между карьером и домом Мионе, звонить без повода и даже заходить в гости. Благодаря общности профессии молодому врачу всегда было о чём поговорить с родителями бывшей пациентки, а из-за отсутствия иной мужской фигуры маленькие Уилкинсы, особенно Алекс, относились к весёлому гостю с интересом и симпатией. Положительное впечатление он неизменно подкреплял журналами с медицинскими новинками для старшего поколения и сладостями и игрушками для младшего. Молодая мать поначалу смущалась, видя, как новый друг возится с её детьми, но со временем привыкла и даже, казалось, радовалась его приходу. Возможно, свою роль сыграло признание Марка в том, что он никогда не сможет иметь своих собственных детей из-за перенесённой в детстве болезни. Не то чтобы парень хотел надавить на жалость, скорее пытался объяснить, почему не воспринимает чужих малышей как обузу и успокоить недремлющую совесть девушки. Так или иначе это сделало их общение гораздо более откровенным, хотя всё ещё лишь дружеским, что Миона со свойственной ей прямотой подчёркивала каждый раз, когда Марк делал шаг к сближению. Она не принимала даже намёков на свидания, избегала любого физического контакта и постоянно советовала другу познакомиться с кем-то подходящим. На взаимные пожелания брюнетка лишь недовольно фыркала, потрясая ежедневником с разноцветными закладками-стикерами и намекая, что у неё совершенно нет времени на такие глупости, как личная жизнь. Несмотря на безнадёжность своего положения, мужчина находил это очаровательным. Да, они были всего лишь друзьями, без каких-либо привилегий. Но, тем не менее, когда стало окончательно ясно, что у Элены есть необычные способности, подруга обратилась за помощью именно к нему. Смущаясь и нервно теребя край свитера, она попросила найти врача, который умеет работать с детьми с паранормальными способностями. Поначалу доктор Морган засомневался, что четырехлетней кудрявой девочке нужен какой-то особый специалист: да, малышка была шустрой и не по годам сообразительной, с хорошо развитой фантазией и словно бы даром предчувствия, но это не тянуло на диагноз. Рассказ о летающих предметах, прыжках в пространстве и прочих удивительных вещах Марк выслушал внимательно, но не скрывая скептического настроя. Может быть, им обеим стоило больше отдыхать? Возможно, это всё просто совпадение? В конце концов, матерям, даже самым трезвомыслящим и адекватным, трудно оставаться объективными и не преувеличивать способности своих чад. В ответ на его тираду доктор Уилкинс поджала губы и покачала головой. Марк проклял свою рациональность, как можно искреннее извинился, но поверить в правдоподобность историй о кудрявом супергерое в розовом платье так и не смог. От рассказов Мионы веяло волшебством и сказкой. Когда-то давно юному мистеру Моргану тоже казалось, что он может видеть и чувствовать больше, чем другие дети. Но оказалось, что полёты во сне и наяву — нечто принципиально разное, и если в первом случае ты можешь наслаждаться невесомостью, то во втором тебя наверняка ожидает очень жёсткая посадка. Ведь совершенно не обязательно родные поверят, что накануне тебе снилось то, что только что произошло, а друзья увидят красивый дом на месте развалин. Пару раз столкнувшись с недоверием, открытой враждебностью и насмешками, зеленоглазый мальчик смирился и перестал говорить о неведомом и невидимом, а потом и вовсе убедил себя, что приоткрывшийся ему загадочный мир — фикция и игра воображения. Долгие годы он отворачивался от всего неясного и манящего со всей злостью детского разочарования, и в конце концов развалины стали просто развалинами, а предчувствие превратилось в потрясающую профессиональную интуицию. Так что сейчас мужчина не сомневался: способности Элены — это всего лишь талант, помноженный на фантазию. Не более того. Однако спустя пару недель после неловкого разговора, перед самым началом семейного чаепития, Марк убедился в том, что ошибся. Он сидел у окна в гостиной Уилкинсов и наблюдал за игрой непоседливых брата и сестры, которые вообразили себя джедаями и с упоением размахивали подаренными на Рождество световыми мечами. Уклоняясь от ударов зелёного клинка, маленькая мисс Уилкинс скользнула мимо стола и уронила любимую чашку Мионы, разбив её вдребезги. Осколки брызнули во все стороны, и девочка испуганно ойкнула, очевидно, представив, как расстроится мама. А потом… Усатый нянь не успел ничего предпринять: черноглазая кроха всхлипнула, быстро опустилась на колени и начала, словно пазл, складывать чашку обратно. Это было по-детски наивно, абсолютно бесполезно и небезопасно, и Морган подошел поближе, намереваясь подхватить Элену на руки и успокоить, пока не пришлось лечить порезы. Он присел возле девчушки и застыл, не веря собственным глазам: повинуясь маленьким пальчикам, обломки посуды притягивались, словно намагниченные, тонкие трещины светились и растворялись на гладких боках. Не прошло и минуты, как чашка в руках девчушки вновь стала целой, а сама она радостно улыбалась. Вошедшая в гостиную Миона чуть насмешливо приподняла бровь, в ответ парень сокрушенно развёл руками, признавая своё поражение. Очевидно, сила пребывала с юной воительницей не только в игре. Общая тайна сблизила Миону и Марка ещё больше. Теперь девушка могла не бояться, что дочь совершит что-то необычное в присутствии коллеги, или она сама проговорится об очередной выходке своего маленького вундеркинда. Напротив, она могла делиться страхами и сомнениями, спрашивать совета и демонстрировать результаты поиска врача для Элены, а также расслабленно болтать и смеяться над сумасшествием, творящимся в её доме и жизни. Вдохновлённый эмоциональным «глобальным потеплением», мужчина перерывал горы информации, ненавязчиво расспрашивал коллег и знакомых по институту, рассказывая им о неких своих знакомых, столкнувшихся с непознанным, и пытался узнать о докторах, специализирующихся на «странностях». Но дни складывались в недели, недели — в месяцы, а «паранорматолога» обнаружить не получалось. В интернете они с подругой натыкались лишь на шарлатанов, а все опрошенные врачи дружно рекомендовали героям его придуманных историй обратиться к психиатру. Однажды подобный разговор произошел при Мионе, и, глядя, как её глаза наполняются слезами, Марк внутренне взвыл от осознания собственного бессилия. О, если бы ему только удалось найти лучшее решение! Возможно, тогда бы она увидела в нём больше, чем просто друга? Месяц назад помощь пришла оттуда, откуда он не ждал. После утренней летучки заведующий отделением попросил доктора Моргана задержаться, а когда последний коллега закрыл за собой дверь, мистер Саммерс вздохнул и молча протянул подчинённому визитку с контактами некоей мисс Сары Лингли, британского специалиста по углублённой ментальной диагностике. Кроме имени и должности на изящном кусочке картона был напечатан адрес сайта частной клиники, где женщина вела приём, а на обратной стороне незнакомым каллиграфическим почерком было выведено: «Передать мисс М. Д. Уилкинс». Марк понятия не имел, откуда начальнику известно, для кого именно он искал информацию, и кто подписал ему эту визитку. Всё это сейчас казалось неважным. Главное, у них с Мионой появилась зацепка. У него появилась достойная зацепка, ведь такой въедливый человек, как Саммерс, вряд ли бы дал ему визитку псевдоспециалиста. Поблагодарив, мужчина со всех ног бросился в свой кабинет, не обратив внимания, каким задумчивым взглядом проводил его начальник. Прочитав отзывы пациентов, Морган облегчённо выдохнул. Кажется, это было то, что нужно. Вечером он продемонстрировал девушке результаты поиска, по наитию скрыв их источник. Абсолютно счастливая Миона бросилась ему на шею, дружески чмокнула в щеку и, притворно возмутившись его коварством и корыстными мотивами, согласилась поужинать вместе, «но только после возвращения из Англии, чтобы отметить успех. И только как друзья, Марк!». Что ж, это было уже кое-что. Даже если мисс Лингли не поможет Элене контролировать своё поведение, он хоть немного, но побудет героем для любимых дам из семьи Уилкинс. Хотя бы за это стоило сказать Саммерсу спасибо. Впрочем, на этом приятные сюрпризы от главного по реанимации и закончились, не успев начаться. В последнее время начальник стал ещё говорливее и требовательнее, постоянно вызывал Моргана в кабинет, расспрашивал о тактике лечения поступивших больных, требовал докладывать о любой внештатной ситуации. Впрочем, это не было удивительным, скорее, просто раздражающим. Гораздо более неожиданным стало то, что Саммерс несколько раз справлялся, «как успехи у доктора Уилкинс», и просил повлиять на восходящую звезду кардиохирургии, которую, по его словам, мечтал заполучить в штат больницы их главврач. Причём, в последний раз Марку был дан полный карт-бланш: он мог пообещать несговорчивой коллеге любые удобные ей условия труда, привилегии и награды. Такое вербальное расточительство было вполне в стиле начальника и указывало лишь на степень желания добиться цели. Поверить же в то, что эти обещания будут выполнены хотя бы наполовину, мог разве что наивный ординатор или отчаявшийся больной. «Что ж, — мужчина вздохнул про себя, проследив за взбудораженным толстячком, — надеюсь, этот балабол не успел пообещать обожженному бедолаге, что он сможет играть на скрипке, лишь бы тот выжил. Если он выкарабкается и эти пальцы обретут чувствительность к концу лечения, я готов записаться на курсы аргентинского танго». — Доктор Саммерс. — Реаниматолог сдержанно кивнул, избегая вступать в беседу с шефом, и обратился к отошедшему от каталки Тому Лифтману, весьма толковому комбустиологу и своему хорошему товарищу. — Том, что здесь? — Взгляни сам. Тот случай, когда лучше один раз увидеть. Первый — крайне тяжелый: почти всё тело третья-четвёртая степень ожогов, плюс раны и ушибы… Боюсь, мы уже ничем не поможем, кроме тотального обезболивания. Второго вытянем, я думаю. Но мне крайне интересны две вещи: где они умудрились так поджариться и как добрались до нас самостоятельно через грозу. Ребята со скорой передавали, что на подъезде к больнице повалило два огромных дерева, и они полностью перегородили дорогу, мешая проезду. Так что если они не делали подкоп, то их появление возле входа — настоящая загадка века. А впрочем, это сейчас не самое главное. К сожалению. — Хлопнув коллегу по плечу, Лифтман отошел к столу с документацией, чтобы вписать первые рекомендации в лист назначений. Внутренне вздрогнув и приготовившись к худшему, доктор Морган направился к ближней каталке и замер. Прямо перед ним лежал отец той, о ком он вспоминал буквально пару минут назад и о ком грезил последние шесть лет. Мистер Уилкинс находился без сознания и часто и тяжело дышал. Вся видимая поверхность кожи была покрыта ожоговой корочкой разных оттенков коричневого и серого цвета, обугленная и даже расплавленная одежда прилипла к страшным ранам. На соседней каталке лежал молодой мужчина в странной одежде, похожей на форму неизвестного правоохранительного подразделения. Его рыжие волосы были сильно опалены, на лице и руках пузырились ожоги, однако общее состояние было явно легче, словно огонь, почти сжегший пожилого мужчину, задел его спутника лишь по касательной. Что ж, как известно, конец смены пополняется загадками прямо пропорционально степени врачебного недосыпа и усталости. Покачав головой, Марк начал внимательно изучать план мероприятий по борьбе с ожоговым шоком, разработанный ординаторами и дежурным врачом. Он анализировал каждое назначение, пытаясь найти более эффективное решение. Вопреки прогнозам Лифтмана, Морган готов был бороться за жизнь возможного тестя, как в лучшие свои годы, не жалея ни сил, ни времени, ни седации. Венделл нравился ему своей преданностью семье, прямотой и профессионализмом. А ещё он очень красиво ухаживал за женой, и, будучи в гостях, молодой мужчина незаметно наблюдал за отношениями пожилой пары, примечая знаки внимания и любви, пытаясь представить на месте супругов Уилкинс себя и их дочь. Определённо, они заслуживали своего «долго и счастливо». Но даже если чудо сотворить не удастся, и организм мистера Уилкинса не выдержит последствий взрыва, реаниматолог надеялся, что ему удастся продлить жизнь мужчины до приезда Мионы и миссис Уилкинс, чтобы родные могли попрощаться. Это будет слабым, но всё же утешением. Потеряв в прошлом году мать, Марк знал цену последним минутам, проведённым вместе с тем, кого любишь. Стоп, мать…миссис Уилкинс! Судя по записям, причиной травмы стал взрыв бытового газа. Навряд ли Уилкинсы пользовались газом в стоматологической поликлинике. Значит ли это, что авария произошла дома? Или всё же где-нибудь в кафе или пекарне? Но тогда где остальные пострадавшие? Похолодев от мыслей, что могло случиться с Джейн и Алексом, Марк покачал головой и постарался сосредоточиться на травмах Венделла. Он обязательно выяснит подробности произошедшего, как только убедится, что сделал для мистера Уилкинса всё, что должен. А пока… — Кэтти, — оторвавшись от листа назначений, Марк обратился к опытной пожилой медсестре, с которой они частенько работали вместе, — у тебя случайно не сохранились контакты мисс Уилкинс? Помнишь, она лечилась у нас после аварии, а потом ещё проходила практику у наших кардиологов? — Та твоя девочка с амнезией? — женщина хитро улыбнулась, и морщинки, словно солнечные лучики, прыснули из уголков ей глаз. — Как же, помню-помню. Хорошая девочка. Морган покачал головой. Шутить не было ни сил, ни времени. — Свяжись с ней, пожалуйста. Пожилой джентльмен, которого только что отправили в отделение, — её отец. Он сильно пострадал при взрыве, я не знаю, дома, на работе или где-то ещё. — Взглянув на карточку Венделла, Кэтти тут же нахмурилась и поджала губы. Даже не обладая дипломом врача, можно было предположить, что дело совсем плохо. — Миона сейчас на конференции в Англии. Не говори ей всего, скажи лишь, что состояние её отца крайне серьёзное. Пусть свяжется со мной и немедленно возвращается сюда. — Конечно, Марк, не переживай. У меня есть её личный номер, мы неплохо общались во время практики. Бедная девочка, такое горе… — Да, не представляю, как ей всё это сказать. — Он отложил документы в сторону, потёр пальцами переносицу и вздохнул. — Проводи меня, пожалуйста, к тем, кто доставил пострадавших. Заметив укоризненное «я-тебе-не-девочка-на-побегушках» выражение лица медсестры, Марк исправился: — Прости. Я понимаю, что ты занята и всё такое. Сообщи хотя бы, где их попросили ждать результатов обследования. Нужно выяснить, что конкретно произошло, в опросном листе слишком мало данных. Надеюсь, мать и сын Мионы в порядке, я не знаю, где они находились в момент аварии. Выслушав пояснения медсестры, врач вышел из приёмного покоя и направился к зоне ожидания, где должны были находиться трое мужчин, доставивших мистера Уилкинса и неизвестного рыжего мужчину, которого он про себя окрестил «полисменом». — Доктор Морган, — голос заведующего отделением в пустом коридоре прозвучал неожиданно резко и как-то угрожающе, — можно вас на минутку? Подавив внутренний вздох, мужчина обернулся и сделал три шага в сторону начальника. — Да, доктор Саммерс. Чем я могу помочь? — Подскажите, доктор Морган, мне показалось, или один из пострадавших — отец мисс Уилкинс, о которой мы не далее как вчера имели удовольствие беседовать? — Да, это определённо он. — Марк хмыкнул. Очевидно, в попытках убедить Миону перейти работать в больницу принцессы Александры, Саммерс вынужден был изучить её биографию и родню досконально. Интересно, он уже знает, что Алекс любит клубничное мороженое, а Элена предпочитает фруктовый лёд? Подкуп через детей был бы наиболее эффективен, на самом деле. Ради них Миона способна на что угодно. — Что ж… Пожалуй, вам стоит быть с этим пациентом особенно внимательным. Мисс Уилкинс должна оценить, насколько хорошо наша клиника справляется даже с такими сложными случаями. Она любит вызовы и профессионализм. И, безусловно, очень любит своих родителей. — Я сделаю всё, что зависит от меня, сэр. Но обещать что-либо я не могу. Состояние Венделла Уилкинса крайне тяжелое… Я не волшебник, и мисс Миона это прекрасно понимает. — Ваше счастье, мистер Морган. Иногда быть обычным человеком настоящее благословение небес. Но всё же постарайтесь. — Заведующий похлопал Марка по плечу, развернулся и, словно что-то решив про себя, поспешно направился в сторону своего кабинета. Постояв с минуту, доктор Морган продолжил путь к свидетелям взрыва, пытаясь игнорировать тревожный перезвон внутри.       

***

Северус Снейп сидел в опустевшей палате Святого Мунго, крепко прижимая к себе жену и пытаясь не сойти с ума от невыносимой головной боли. Ментальная дуэль с Трэверсом далась ему ожидаемо тяжело. Перед глазами плясали кровавые мушки, сердце колотилось в горле, а перед глазами стояли картинки, просмотренные в извращённом, больном сознании пожирателя. Всё-таки чистокровные маги с ранних лет обучались защищать свой разум и даже при средних талантах умели неплохо закрываться. Майкл же был одним из лучших окклюментов на курсе, уступая лишь паре однокурсников с Рейвенкло и Слизерина. Кроме того, общение с такими людьми, как Волдеморт и Беллатрикс, обогатило его знаниями о создании ловушек и препятствий, преодоление которых для незваного гостя было не только опасным, но и весьма болезненным. Бывший шпион поморщился, вспоминая одну из кровавых сцен расправы над маглами, которых в голове пожирателя хранилось превеликое множество. А потом задержал дыхание, вспоминая и впитывая образ кудрявого мальчика с карамельными глазами, сидящего у Гермионы на руках. Очевидно, Люциус пару раз просил соратника навестить семью Уилкинсов, и тот соглашался, ради дела преодолевая неприязнь к простецам. Впрочем, судя по эмоциям, которые зельевар успел уловить, Майкл получал чрезвычайное удовольствие, наблюдая за совершенно неволшебным существованием своей извечной противницы на поле боя и одной из сильнейших ведьм столетия. Что ж, как верно сказал когда-то Люциус, — каждому своё. И сегодня мировые весы склонились в сторону справедливого возмездия: Гермиона, хитростью лишённая магии, вернулась в волшебный мир, а человек, всю сознательную жизнь положивший на служение тьме, покинул эту бренную землю. Сам же Северус, долгие годы проживший в тени, обрёл одновременно и утешение, и наказание. Миа в его руках тихо плакала, то испуганно косясь на неубранные окровавленные простыни, то с надеждой глядя на закрытую дверь, отгородившую их на несколько минут от внешнего мира. Множество тем и вопросов повисли в воздухе, но всё, не относящееся напрямую к делу, казалось сейчас неважным, неуместным и даже постыдным. Казалось, сам воздух звенел в ожидании новостей из Брисбена. Несмотря на всю глубину своей обиды, Снейп искренне надеялся, что патронус Поттера успел предупредить Уизли и команду до того, как мистер Грейнджер запустил обратный отсчёт. Несмотря на разногласия, тесть зельевару всегда нравился. Да, Венделл не был в восторге от магии, но он хотя бы старался понять и принять особенности волшебного мира, ценил дочь и, в отличие от Джейн Грейнджер, любил внука спокойной, глубокой любовью. Тёща же была зациклена на Алексе и своём к нему отношении. Она буквально обожала маленького человечка и — Северус признавал это! — имела полное право проявлять свои чувства так, как ей казалось правильным. Однако в её навязчивой заботе, безосновательной тревоге и бесконечных телефонных звонках сквозило что-то нездоровое. Выслушав очередную серию материнских советов, Гермиона становилась задумчивой и подавленной, а маленький Алекс после активных бабушкиных ласк капризничал больше обычного. Это раздражало и мешало наслаждаться таким долгожданным родительством. Снейп не раз думал о том, что нужно как-то ограничить влияние неутомимой миссис Грейнджер на их жизнь. Самым оптимальным было бы директивно сократить общение, установив чёткие рамки, определив сферы, закрытые для постороннего вмешательства. Но, к сожалению, Миа слишком глубоко погрузилась в чувство вины перед родителями и, не смея спорить, прислушивалась к любым советам матери. Она по-магловски кипятила пустышки, вручную стирала пелёнки хозяйственным мылом, отказывалась от секса и винила себя, что не может по плачу определить, чего хочет Алекс, ведь «нормальная мать всегда знает, в чем проблема её ребёнка». По сугубо субъективному мнению Северуса, проблема у них была только одна, зато большая и совсем не деликатная. Разговоры с находившейся в гормональной буре супругой не принесли ни понимания, ни облегчения. Она плакала, качала головой и уверяла, что он просто слишком добр к ней, а на самом деле их сыну ужасно не повезло с матерью, а ему с женой. Из уст ответственной и обычно уверенной в себе Гермионы это звучало совершенно абсурдно и будило в Снейпе ярость и шпионские навыки. Теперь их телефон регулярно и совершенно случайно оказывался отключен, а на выходные и праздники он, как глава семьи, стал вывозить Миа с сыном в поместье Принцев, защищённое от внешних вторжений, посторонних сов и любых способов донести сверхценное мнение и неконструктивную критику. Однако эти меры были временными и с крайне низким коэффициентом полезного действия. Как только Миа оказывалась в радиусе поражения, всë возвращалось на круги своя. Зельевар уже собирался серьёзно поговорить с Джейн, но, к счастью, тёща допустила стратегическую ошибку. Ослеплённая желанием побыть с малышом наедине, она принялась убеждать Гермиону перевести трехмесячного Александра на кормление смесью и оставить его на недельку у бабушки с дедушкой, которые «намного лучше справятся с уходом за младенцем». В тот день супруга пришла домой задумчивей обычного и, уложив сына спать, села в кресло у камина, тоскливо наблюдая за пляской огненных языков. Не желая мешать процессу переоценки ценностей, Северус выполнил трехдневную норму частных заказов на зелья, навёл идеальный порядок в лаборатории и на кухне и заварил чай по новому рецепту. Наконец, за его спиной послышались неровные шаги, а спустя мгновение храбрая гриффиндорка кинулась в распахнутые объятия своего персонального слизеринца. Чёрная рубашка мастера зелий мгновенно пропиталась горячими слезами, а воздух на их обычно светлой кухне стал густым, тяжелым и солёным, словно они переместились на берег Мёртвого моря. Целуя распухший нос и покрасневшие веки своей расстроенной львицы, Северус слушал её горестные «почему» и не мог определиться, чего он хочет больше: утащить благоверную в спальню и провести длительный сеанс инвазивной терапии для повышения самооценки или аппарировать в гостиную Грейнджеров и с помощью империо убедить их отправиться в кругосветное путешествие. В ту ночь Снейпы не спали до рассвета и говорили, говорили, говорили, прервавшись лишь однажды для того, чтобы покормить Алекса. Они взахлёб обсуждали изменения в их маленькой семейной вселенной, утверждали новые правила и традиции, развеивали сомнения и страхи. А потом долго и сладко целовались, и Северус буквально утопал в карамельных глазах жены, блестящих от слёз и надежды. Как ни странно, но в итоге зельевар был даже благодарен родственнице, которая неожиданно для самой себя вывела их отношения на новый уровень взаимопонимания и доверия. Защищённая ими как щитом, Гермиона буквально расцвела, наслаждаясь материнством. Теперь, выслушав советы, она молча улыбалась и делала по-своему, а любые замечания воспринимала с долей здорового скептицизма и непременно обсуждала с ним на вечернем военном совете. Перемены казались неочевидными, но спустя пару месяцев, на очередном семейном празднике, Венделл отвёл зятя в сторону и коротко, но горячо поблагодарил за заботу о дочери и извинился за жену. К сожалению, попытка расспросить тестя о причинах странной настойчивости Джейн, как бабушки, ни к чему не привела. Мужчина хоть и не одобрял поведения супруги, но по какой-то причине не смел ей противоречить. По привычке анализируя поведение собеседника, зельевар строил догадки, почему такой волевой и строгий джентльмен оказался столь податлив, если не сказать безволен, в отношении капризов жены, но в условиях недостатка информации все они звучали надуманно. Безусловно ясно было одно: мистер Грейнджер не просто так потакал своей леди, было ещё что-то, тайное, горькое и серьёзное, что повлияло на их отношения. И, судя по тому, что в итоге Венделл оказался исключён из планов супруги, разгадка этой тайны должна была быть весьма болезненной. Погрузившись в воспоминания, Северус машинально гладил жену по спине. Наконец, дверь отворилась, впуская в палату двоих: мальчика-который-выжил и мальчика-у-которого-не-было выбора. Снейп усмехнулся, отметив, насколько при внутренней схожести эти двое отличаются внешне, и тут же застонал от тупой боли, сжавшей голову железным обручем. Проклятый Трэверс с его ментальными экспериментами! Пожалуй, стоило выпить дополнительную порцию обезболивающего зелья, но лишь после того, как они выслушают плохие новости. То, что гонцы принесли именно их, мастер не сомневался. Оба молодых мужчины выглядели слишком сосредоточенными и серьёзными. Казалось, они вместе держат огромную каменную плиту, грозящуюся придавить всех своей монументальной тяжестью. И если Драко по жизни был королевой драмы, то мрачная собранность Гарри напрягала, ибо актёр из него был весьма посредственный. — Миона, — гриффиндорец выдохнул имя подруги, не обращая внимания на то, как она поморщилась от нелюбимого сокращения, — мне жаль, но… Только что прилетел патронус от одного из членов австралийской группы. При попытке подойти к вашему дому сработало взрывное устройство, мистер Уилкинс серьёзно пострадал. К счастью, Рон успел вытащить его из эпицентра. Сейчас они оба в больнице принцессы Александры, в отделении неотложной помощи. — Гермиона кивнула, показывая, что понимает, о какой клинике речь. — Судя по словам врачей, и Венделл, и Рональд получили серьёзные ожоги и травмы от летящих обломков. — Какой смысл был тащить их в маггловский госпиталь? Ваши люди не носят собой экстренный запас зелий, мистер Поттер? Противоожоговое, укрепляющее, обезболивающее — слышали о таких? Я лично галлонами варю их для аврората! Вы их что там, перепродаёте, чтобы делать ставки в квиддиче? — Северус почти рычал, не в силах совладать с эмоциями. Они опять отставали на шаг от тех, кто затеял опасную игру. И ставки в этой игре повышались с каждым ходом. Миона молчала, прижавшись к его груди, будто пытаясь раствориться, спрятаться, убежать. Зельевар на каком-то интуитивном уровне ощущал, как любимая содрогается под ударами судьбы, как она всё больше чувствует себя ответственной за всё происходящее и приходит в ужас от осознания собственной слабости и неспособности защитить тех, кого любишь. Он на собственном опыте знал, каково это. Увы, никакие слова не могли утешить жену сейчас, ему оставалось только крепче держать её за руку, безмолвно демонстрируя поддержку и готовность помочь, когда она будет готова. — Носят, сэр. Но, к сожалению, на днях один из членов группы серьезно заболел, так что большая часть зелий была потрачена на нормализацию его состояния. Остальное ребята влили в Рональда и мистера Уилкинса, иначе они бы не дотянули до больницы. По словам моего человека, пламя было просто адское, и они оказались слишком близко. Рон аппарировал буквально из огня, удивительно, что он вообще смог сосредоточиться. Остальные держали усиленные щиты, чтобы локализовать взрыв и уберечь соседние дома. — Гарри наконец-то закончил своё эмоциональное выступление и умолк, придавленный гневными взглядами Снейпа и младшего Малфоя. Гермионе казалось, что она попала в зациклившийся ночной кошмар. Проблема наслаивалась на проблему, стоило избежать одной опасности, следом подкрадывались две другие. Пропажа Элены, побег Малфоя и кома Северуса, атака на больницу, её собственное забытье и вот теперь похищение сына и ранение отца… Смертельная карусель событий, запущенная по её вине, казалась бесконечной. И самым ужасным было то, что на этом угрожающем аттракционе одновременно кружились несколько самых дорогих её сердцу людей. Девушке хотелось разбиться, разделиться на несколько частей, чтобы успеть спасти всех, даже если придётся поменяться с кем-то местами. Она растерянно смотрела то на хмурого Драко, то на серьёзного Гарри. Оба друга казались растерянными и усталыми, как тогда, возле сияющего, словно маяк, госпиталя. Миона перевела умоляющий взгляд на Северуса. Если кто и может отреагировать быстро и эффективно, то это он. Бывший шпион умел мыслить логично и хладнокровно даже перед лицом Тёмного лорда. — Что же нам делать, Сев? Харрис дал нам два часа, половина уже прошла, а проблем и вопросов стало только больше. Ты что-то узнал у Трэверса? — голос срывался и звучал так жалобно, что девушка досадливо поморщилась от собственной слабости. — Нам надо составить план, Гермиона. — Вопреки волнению, Снейп улыбнулся уголками губ. Миа начала говорить, значит, первый шок прошёл. Теперь дело за малым: вовлечь её в диалог и привести правильные аргументы. Желательно ещё вывести на эмоции и при этом не пострадать, но тут уж как получится. — Это первое, что ты всегда делала в подобных ситуациях. Составить план, расставить приоритеты и распределить силы. — Я никогда не была в подобных ситуациях, Сев. — От его улыбки неожиданно стало физически больно. Вслед за болью пришла злость. Она устала, слишком устала, чтобы делать вид, что все нормально. — Мы не на грёбаной шахматной доске, где можно пожертвовать конём, чтобы спасти ферзя. Судя по тому, что со всеми предосторожностями сообщил Гарри, мой отец в крайне тяжелом состоянии. Алекс и мама неизвестно где в руках кучки сумасшедших фанатиков. Даже если Люциус что-то ей обещал… Я не думаю, что такой недобросовестный человек, как Малфой, будет соблюдать договорённости с безродной маглой. Скорее он использует её и Ала как живой щит или наживку. Точнее, он уже это сделал, попытавшись заманить нас в заминированный дом. Какой план здесь можно составить? Кого поставить в приоритет? — Искорки вновь начали вспыхивать в волосах Гермионы, голос окреп. — А ведь есть ещё и Элена с её неуправляемой магией. Мы не можем просто бросить её здесь одну и надеяться, что пока мы спасаем мир, она не разнесёт половину Лондона. — Тшш, моя хорошая. — Северус коснулся губами виска жены, не обращая внимания на помрачневшего Драко и обеспокоенного Гарри. Как бы это ни прозвучало сейчас, пока всё шло так, как нужно. Гермиона должна быть спокойной, сильной и уверенной в их решениях, иначе они потеряют недопустимо много в этой заварушке. — Давай по порядку. Ради разнообразия начнём с конца. Судя по результатам диагностики, с Эленой вопрос уже практически решён. Пока ты находилась без сознания, мы с Сарой провели тесты, и они однозначно указывают, что её волшебная сила стабилизировалась. Вероятнее всего, наша дочь перестала быть обскуром, что весьма логично. Она приняла свою способность колдовать как благо и потратила значительное количество магии для моего исцеления. — Слава Мерлину, наконец-то хорошая новость! — Гермиона выдохнула с явным облегчением, но тут же нахмурилась. — Тем не менее, Сев, она всё ещё нуждается в защите. Даже если пожиратели уже в курсе невозможности устроить магический взрыв с её помощью, Элена вполне сгодится для шантажа. И теперь она уже никак не сможет защититься. — Это так. Но теперь её можно без опасений перемещать и прятать, и это большой плюс. — Снейп выразительно взглянул на главного аврора. Сейчас было самое время реабилитироваться и проявить свои организаторские качества. — Безусловно, — Поттер кивнул, подхватывая мысль зельевара. — Именно поэтому я предлагаю отправить их с Сарой на площадь Гриммо. Дом под фиделиусом, его хранителем являюсь я, так что опасность взлома чар стремится к нулю. — Покосившись на блондина, гриффиндорец добавил: — Да, на самом деле изначально это место предложил Драко, но пока магия Элены была нестабильна, перемещать её в маггловский район было опасно. Теперь же лучше места не найти. Я сообщу Джинни, они с детьми будут рады гостям, Элена и не заметит, как пройдёт время. И на всякий случай проинструктирую Кричера и приставлю внешнее наблюдение. — Спасибо, мистер Поттер. — Мастер зелий кивнул главе аврората и чуть отстранился, поднимаясь и осторожно пересаживая Гермиону на кресло. Статичное положение не только грозило затёкшими конечностями, но и нервировало, мешая думать. Мало кто знал, но строить планы по завоеванию мира во всём мире бывший шпион предпочитал, прохаживаясь по кабинету. — Теперь нам стоит озаботиться безопасностью остальных членов моей…нашей удачливой семьи. У меня две новости: хорошая и плохая. — Он сделал паузу, оглядев присутствующих. — Судя по тому, что я увидел в голове Трэверса, пожиратели избрали местом дислокации La perle des Malfoy — родовой особняк семьи Малфоев во Франции. Мне приходилось там бывать лишь однажды, когда Тёмный лорд отправлял меня и Люциуса на переговоры с европейскими ценителями чистоты крови. Скорее всего, пленников держат именно там, у Люциуса не так много последователей, чтобы распылять силы на охрану нескольких мест. И да, это была хорошая новость. Плохая состоит в том, что «Жемчужина Малфоев» — уникальная территория, защищённая всеми известными мне видами чар. По сравнению с ней поместье в Уилтшире открыто для всех желающих. Но, думаю, нынешний лорд Малфой может рассказать нам о своём родовом гнезде гораздо больше. — Да, всё верно, — Драко кивнул, подтверждая слова крёстного. — На самом деле, французский мэнор является гораздо более значимым для нашего недобросовестного семейства с точки зрения магии, чем любое другое поместье. — Мужчина печально усмехнулся, возвращая Гермионе её слова. — По сути, «Жемчужина» — это колыбель рода Малфоев. Кроме усовершенствованного фиделиуса, замок закрыт кровными чарами всех оттенков чёрного. Каждый камень буквально напитан древней ритуальной магией, и это делает его идеально послушным помощником главы рода. Я не удивлён, что Люциус выбрал именно этот особняк, я бы на его месте поступил так же. Он просчитался лишь в одном — с точки зрения магии мы с ним равны. Я могу отключить защиту и дать доступ в замок кому угодно. И это хорошая новость. — Драко склонил голову в сторону крёстного. Снейп ухмыльнулся. — Плохая состоит в том, что для этого мне нужно попасть внутрь, в ритуальный зал. И, желательно, не встречаясь с отцом: после стычки в Уилтшире он навряд ли будет рад своему недостойному наследнику. Гарри покачал головой. Драко Малфой определённо заразился гриффиндорством, раз называет стычкой сражение, где в него послали Аваду, а его декана поразили неизвестным ранее заклинанием. Причём, судя по тому, с какой лёгкостью бывший враг согласился на новую авантюру, заболевание проходило в тяжелой форме и имело осложнения в виде неразделённых чувств. Впрочем, за последние пару дней Избранный убедился, что привычное деление мира на друзей и врагов несколько устарело. — Да, новости одна другой лучше. Вы, слизеринцы, умеете эффектно подать информацию. Насчёт незаметности не беспокойся, я одолжу тебе свою мантию-невидимку. Замок ведь пропустит тебя, не оповещая Люциуса? — Да, члены семьи могут входить и выходить из мэнора беспрепятственно. Но вот незаметно вывести миссис Грейнджер и Алекса из темницы я не смогу — сработают оповещающие чары. Пережитки тех времён, когда ветвей Малфоев было несколько, и они порой враждовали между собой. — В этом нет необходимости. Как только ты откроешь нам доступ, на территорию войдет несколько групп авроров, чтобы задержать Люциуса и его бравую компанию. Нельзя дать им уйти. Пока ты снимаешь защиту, мы отвлечем Люциуса. Профессор, сколько людей вы увидели в воспоминаниях Трэверса? — Я узнал восемь пожирателей из тех, кто входил в ближний и внешний круг. Из тех, кого стоит особенно опасаться — Люциус, Эйвери и Мальсибер, брат и сестра Кэрроу. Кроме того, там присутствуют не меньше десятка егерей и, к моему глубокому сожалению, минимум три оборотня. Один из них — Скабиор, других я не встречал раньше. — Краем глаза Северус увидел, как вздрогнула Гермиона при упоминании верного последователя Фенрира Сивого. — Это те, кого Майкл лично видел в замке. К сожалению, нет гарантии, что Трэверс был в курсе всех ресурсов нашего общего друга, неслучайно даже Тёмный лорд считал его скользким. — Что ж… — Гарри взъерошил волосы и покачал головой, прикидывая, сколько команд нужно привлечь для захвата такого количества противников. Учитывая место дислокации преступников, сил понадобится много. И это ещё неизвестно, как отреагирует на их вторжение родовая магия чистокровных снобов. Вся надежда была на то, что младший лорд Малфой на их стороне. — Звучит не очень вдохновляюще, но определённость всё же лучше неизвестности. Я доложу Кингсли, возможно, стоит обратиться в аврорат Франции и попросить их предоставить людей хотя бы для охраны внешнего периметра поместья и удержания купола. — Мужчина взмахнул палочкой, вызывая защитника, а затем взглянул на часы и вздохнул. Времени на согласование действий катастрофически не хватало. Даже если Кингсли начнёт переговоры прямо сейчас… Помедлив секунду, глава аврората изменил придуманный текст сообщения и направил призрачного оленя напрямую к своему французскому коллеге, с которым они довольно неплохо общались во время последнего посещения континента. Он потом обязательно покается в несоблюдении субординации. — Теперь что касается Австралии. Нам необходимо доставить зелья Рону и мистеру Грейнджеру. Выздоравливать они будут в Мунго, но сначала нужно их стабилизировать. В таком тяжелом состоянии можно аппарировать разве что при встрече с Нагини. — Гермиона слабо улыбнулась, вспоминая леденящее душу приключение в Годриковой впадине. Как ни странно, эти далеко не светлые моменты прошлого согревали душу надеждой. Они столько раз выбирались живыми из жутких переделок, стало быть, и сейчас есть шансы на успех. Гарри помолчал с минуту, явно готовясь к чему-то не слишком приятному, и продолжил: — Я планирую направить в Брисбен стажёра Джека Николсона. — Северус ожидаемо скривился, вспомнив щенячий взгляд рыжего мальчишки, так опрометчиво отпустившего Люциуса из изолятора аврората. Поттер кивнул, явно получив ожидаемую реакцию. — Да, сэр, я понимаю ваш скепсис. Местами даже разделяю, честное слово. Но на мой взгляд, Николсон — лучшая кандидатура сейчас. Да, он простоват, не особенно опытен в боевой магии и, как бы вы сказали, слишком гриффиндорец. — Северус поднял бровь, выражая заинтересованность. Чтобы Избранный да согласился с недовольством его подчинёнными? Это что-то новенькое. — Но Джек по натуре очень верный и честный парень, который всегда восхищался нашим трио, а значит, что бы ни случилось, он будет самоотверженно защищать Гермиону. Кроме того, я выслушал его доклад, пока вы тут упражнялись в преодолении ментальных барьеров Трэверса. Николсон чувствует себя виноватым и готов искупать эту вину всеми силами. Вот мы и предоставим ему эту возможность. — Воистину, Поттер, Шляпе пора на покой. Вы обладаете ошеломляющим слизеринским коварством и расчётливостью. — О, сэр, из ваших уст это звучит как комплимент. Но на самом деле я просто стараюсь максимально эффективно использовать наши весьма скромные ресурсы. — Гарри весело улыбнулся краешком губ. — Так, стоп! — Гермиона решительно вклинилась в шутливую перепалку. — Что ты имеешь в виду, Гарри? Почему ему придётся меня защищать? — Я думаю, нам стоит разделиться. Ты должна отправиться в Австралию, Миона. Так будет лучше и безопаснее. — Парень поправил очки и взглянул на Снейпа в поисках поддержки. — Это исключено, Гарри. — Девушка яростно мотнула головой. — Мой сын и мама в опасности, там пожиратели, оборотни, егеря и… — Она умолкла, ощутив привычную тяжесть мужской ладони на своём плече. Северус бесшумно переместился и теперь стоял за спиной жены. Даже не глядя в его лицо, Гермиона могла представить себе в подробностях то обманчиво-спокойное выражение, с которым её мужчина популярно объяснял несогласным свою точку зрения. — …И мы трое сделаем всё, чтобы вытащить их. Целыми и невредимыми. Но ты должна отправиться в Австралию, Миа. — Он едва ощутимо надавил на плечи трепыхнувшейся гриффиндорки, вынуждая её сидеть. — Во-первых, ты нужна отцу. И не только как дочь, но и как колдомедик. Ожоги даже в магическом мире считаются тяжелой и опасной травмой, а он пока получает только малоэффективные маггловские препараты. Кроме того, аврорам потребуется помощь в заметании следов за столь необычными пациентами. Я сильно сомневаюсь, что наши доблестные сотрудники правопорядка сменили форму на что-то подходящее случаю и местности. Думаю, максимум наложили маскировку. — Он ухмыльнулся, глядя на потупившегося Поттера. Шутки о супергероях в алых плащах уже стали притчей во языцех далеко за пределами аврората. — Впрочем, учитывая то, что их мантии защищены огнеупорными чарами, такое разгильдяйство можно считать невероятным везением. Так вот, группа Уизли обеспечит вам защиту и поможет вернуться в Мунго с помощью порталов. Но вот писать в памяти местных целителей роман в стихах — твоя прерогатива. — Не думаю, что мои невербальные навыки хороши после такого перерыва. — Гермиона покачала головой, не желая признавать справедливость слов супруга. — Тем более для ментальной магии. — Да, я тоже так не думаю, — Северус усмехнулся и обошёл кресло, остановившись перед гриффиндоркой. Запустив руку в карман мантии, он достал продолговатый деревянный футляр. — Ваш магический костыль, миссис Снейп. Гермиона не верила своим глазам. Неужели… Казалось, она ощущала отклик родного артефакта даже на расстоянии. Осторожно раскрыв футляр, гриффиндорка взяла древко в руки и почувствовала лёгкую вибрацию резной рукояти в ладони.— Моя… Моя палочка! Но как? Люциус сломал и поджег её в тот день… — Не мне тебе рассказывать, что хороший мастер может восстановить древко, если не разрушена окончательно магическая сердцевина. Это сложно, долго, но осуществимо. Я принёс обломки Олливандеру спустя год после вашего исчезновения и попросил сделать всё, что возможно. Признаюсь, это не был сентиментальный порыв, мои цели были чисто практическими: существует порядка десяти поисковых заклинаний, позволяющих найти владельца палочки. Правда, я не учёл, что для этого он должен оставаться магом, так что мой эксперимент оказался бесполезным… Год назад работники министерства предлагали оставить палочку в твоей импровизированной могиле, но я не смог. — Северус прикрыл глаза. Воспоминания о ритуале прощания были слишком тяжелыми даже сейчас. — Экспекто Патронум! — Переливающийся луч света сорвался с кончика древка, и юркая выдра, обежав комнату, легко вспрыгнула на плечо мастера зелий, ласкаясь и утыкаясь носом в уютное местечко между шеей и плечом. Гермиона поднялась и заглянула мужу в глаза. — Ты волшебник, Сев! Это так много значит для меня… Но ведь дело не только в том, что я должна вылечить отца и обеспечить секретность операции. Есть что-то ещё, верно? То, что во-вторых. Конечно, она догадывалась, что услышит в ответ. Ей до дрожи в груди была неприятна, но понятна жёсткая логика человека, долгие годы игравшего роль разменной фигуры в шахматной партии двух великих гроссмейстеров. Он ясно видел ситуацию, трезво оценивал риски и выбирал не то, что хотел, а то, что должен. Снова и снова. И это разрывало её сердце. Чёрные глаза смотрели спокойно и смиренно, словно их обладатель нарочно пригасил обычно бушующее в них пламя. И это звучало как приговор, не подлежащий обжалованию. — А во-вторых, Люциус наверняка в курсе произошедшего взрыва, Миа. Он знает, что мы не оставим нашего сына и твою мать в руках Пожирателей. Он уверен в защите «Жемчужины», готов к атаке и будет нас ждать. — Заметив в глазах жены подступающие слёзы, Снейп коротко взглянул в сторону Избранного. Поттеры никогда не были сильны в легиллименции, но годы в аврорате должны были развить у сына Джеймса и Лили логическое мышление или хотя бы пробудить чувство самосохранения. К его удивлению, надежда оказалась не напрасной. — Профессор, простите, что прерываю… Я позову Сару с малышкой. Думаю, вам стоит самому объяснить им, что происходит. «Пять баллов Гриффиндору. За сообразительность», — Снейп усмехнулся про себя и, коротко кивнув, вернул внимание Гермионе. Мягкий щелчок двери оповестил, что они остались одни и, наконец, могут говорить без обиняков. — И меня тоже. Он будет ждать всех нас, Сев. — Её карие глаза смотрели жалобно и умоляюще, и это было почти невыносимо. — Да, но я не собираюсь оправдывать его ожидания, Миа. Пойми, родная, мы не можем так рисковать. Наши дети… Они не должны лишиться обоих родителей. Ни в коем случае не должны, понимаешь? Я очень хочу быть с вами. Всегда. Но если не получится… Они уже привыкли к жизни без меня. Гарри и Драко помогут вам устроиться в магическом мире. — Не говори так. Не говори! — Девушка шептала, обезумев от страха, и слепо гладила любимое лицо, будто пытаясь на ощупь восстановить полузабытые черты в памяти, навеки впечатать их в ладони. — Я, я не смогу без тебя. Я не справлюсь. Ты должен вернуться! — Гермиона захлёбывалась словами, хотя и понимала, что её партия проиграна, и решение Северуса изменить не удастся. Она видела, как Гарри, едва войдя в кабинет, сделал пару заметных лишь внимательному наблюдателю жестов. Видела, как Северус напрягся и прикрыл глаза, безмолвно соглашаясь на что-то неприятное. Очевидно, их план с самого начала не включал ее как активного участника. — Ты самая блестящая ведьма из всех, кого я знаю. Нет ничего, с чем бы ты ни справилась. Но я обещаю, — Северус обхватил её лицо руками и твердо произнёс, глядя в затянутые солёной пеленой карамельные глаза, — я обещаю, что сделаю всё, чтобы вытащить Алекса и Джейн и вернуться самому. Ты должна мне верить. Ты должна верить в меня. — Я верю, всегда верила. Но это же безумие, это верная смерть… Сколько вас будет? Трое? Четверо? И это против двух десятков пожирателей и егерей! — Это звучит хуже, чем есть на самом деле. Нам нужно продержаться совсем недолго. Драко пойдёт первым, отключит защиту и постарается освободить пленников. Авроры будут ждать его сигнала на границе чар и войдут на территорию, как только обереги падут. Поверь, мы дружили с Люциусом много лет. Если бы он просто хотел нас убить, он бы сделал это раньше, у него была масса возможностей. Но сиятельный лорд Малфой любит играть с едой, ему интересен сам процесс уничтожения противника. А значит, пока идёт обмен любезностями, мы будем в относительной безопасности. Нам надо лишь отвлечь внимание от ритуального зала и пленных. — Мне страшно, Сев! — она прошептала это на грани слышимости. — Мне так страшно. Этот план — настоящее безумие. — Увы, безумие — наша единственная надежда, любовь моя. Но, как говорил славный Годрик: «forti animo estote». Позволь мне защитить тебя, вас. Однажды я не смог этого сделать, и шесть лет, шесть долгих, невыносимых лет ежедневно погружался в ад, мечтая вернуться в прошлое и всё исправить. Сейчас у меня есть шанс отомстить и вытащить нашего сына из плена, стать для него тем отцом, которого он заслуживает, которым он сможет гордиться. Пожалуйста, позволь мне это сделать, не заставляй меня колебаться в этом решении. Я хочу сделать то, что должен. Возможно, впервые в жизни. Гермиона молчала, пытаясь совладать с собой. Истерика была бесполезна и даже вредна, потому что им требовалось всё накопленное за годы мужество, вся дерзость и ярость, чтобы победить при столь невыгодном раскладе. Истерика была бессмысленна и глупа тогда, когда у них оставалось всего несколько минут наедине. Но мысль о том, что она может снова потерять Северуса, на этот раз навсегда, заставляла ноги подкашиваться. Чувствуя состояние жены, мастер зелий мягко притянул её в свои объятья и накрыл желанные губы поцелуем. Естественная сладость дыхания смешивалась с горечью слёз, и этот вкус пьянил не хуже огневиски. Нежные касания стремительно превратились в страстную, несдержанную, голодную борьбу. Не в силах терпеть, мужчина перебросил кудрявые локоны на одно плечо, обнажая шею, и начал покрывать короткими беспорядочными поцелуями линию челюсти и маленькое ушко, затем скользнул губами ниже, проводя чувственную линию от подбородка к ключицам. Он лихорадочно и неразборчиво шептал, словно пытаясь наложить на желанную и отчаянно любимую женщину все возможные защитные заклинания. Сильные ладони прошлись по спине, задержавшись на мгновение на тонкой талии, и опустились к бёдрам, жадно сжимая ягодицы, поглаживая и лаская. Миона стонала, выгибаясь навстречу, прижимаясь сильнее к крепкому мужскому телу. Хотелось раствориться, задержаться в моменте навсегда и не делать этот страшный, судьбоносный выбор. Но, судя по нарочито громкому голосу Поттера, в коридоре уже собралась целая делегация. Тяжело дыша, Снейп прижался лбом к виску жены и на грани слышимости прошептал: — Пообещай мне, если я не вернусь, ты расскажешь детям, и особенно Алексу, что я их очень любил. — Нет. Ты вернёшься и расскажешь им об этом сам. — Она помедлила и всё же позволила себе робкий вопрос: — Ты уверен, что другого выхода нет? — К сожалению, уверен. У нас нет возможности действовать постепенно и спасать всех по очереди. Мы должны быть быстрее, Гермиона. Только так у нас есть шанс. Помедлив несколько секунд, зельевар оттянул ворот белой рубашки и вытащил цепочку с такой знакомой серебряной выдрой. Последний раз гриффиндорка видела памятный медальон на журнальном столике возле камина, он был потускневшим и испачканным в её крови. Теперь гоблинское серебро сияло особым, волшебным светом. — Помнишь? Я носил её все эти годы, Андромеда помогла мне зачаровать медальон как поисковый артефакт. Конечно, никакие чары не смогли бы пробить границы латебата, но твоя защитница помогала мне помнить и верить. Когда ты очнулась, она начала сиять, и я знал, что все будет хорошо, хотя и жутко волновался. Думаю, пора ей вернуться на законное место и утешать уже тебя, моя девочка. Миссис Снейп порывисто схватила мужа за руку. — Не нужно. Пусть ещё побудет у тебя. Отдашь, когда вернёшься, хорошо? Пожалуйста. Северус кивнул, не в силах вымолвить ни слова. В конце концов, если так ей будет спокойнее, он не против. Дверь распахнулась, и на пороге показались взволнованная Элена и Сара, старательно сдерживающая слёзы. Очевидно, Поттер снова не смог сдержать поток эмоций. — Папа, мама! — кудрявый сгусток энергии с невероятной скоростью очутился на руках отца. — Вы представляете, я скоро поеду в Хогвартс! Тётя Сара сказала, что там потолок, как небо, и огромное озеро, в котором живёт вот такой кульмар! — девочка развела руками, показывая масштаб предстоящего восторга. — Огромный и вечно голодный! — Кальмар, дорогая. Это прекрасно, что ты так ждёшь поездки в школу, — Гермиона старалась говорить так, чтобы голос не дрожал от возбуждения и невыплаканных слёз. — Я расскажу тебе чуть позже, чем мы его угощали. Девушка усмехнулась, увидев приподнятую в изумлении бровь бывшего декана Слизерина. Очевидно, ни он, ни его подопечные не рисковали подкармливать опасного головоногого моллюска. Потрясённое шипение «Гриффиндор!» служило подтверждением её теории. — А ещё дядя Гарри сказал, что ты, папа, был там самым строгим учителем и варил в большом котле разную волшебную бурду! — девочка с воодушевлением ткнула пальцем в грудь мужчины, гневно воззрившегося на бывшего ученика. — Я тоже хочу варить бурду, папочка. Ты ведь меня научишь? — Непременно, — Северус сглотнул, не смея разочаровать заинтересованную девочку. Как там он сказал Мионе, им нужно быть мужественными? — Я обязательно научу тебя всему, что ты только захочешь, доченька. Но чуть позже. Сейчас нам с мамой нужно уехать за Аланом, он ведь остался в вашем старом доме. А ты вместе с тётей Сарой отправишься в гости к дяде Гарри и его семье. — Уехать? Без меня? — глаза Элены разочарованно заблестели. — Но мы ведь только-только встретились, папа! Я не хочу в гости! Я хочу с вами в Австралию! Это…это несправедливо! — Согласен, малыш, — Северус вздохнул, прижимая кудрявую макушку к груди. — К сожалению, ты ещё узнаешь, что жизнь вообще несправедлива. Но это иногда даже хорошо. — Хорошо? — Сразу два взгляда, карий и полуночно-чёрный, устремились на мужчину, посмевшего изменить одну из своих любимых фраз. — Хорошо. Потому что если бы жизнь была справедлива, я бы никогда не смог заслужить такую замечательную семью. — Он поцеловал Элену в лоб и прошептал, глядя ей в глаза: — Я люблю тебя, солнышко. Не грусти. Конечно, уикенд с тремя Поттерами не предел мечтаний, но так уж случилось, что от них в волшебном мире никуда не деться. Зато будет с кем кормить большого кальмара, когда приедешь в Хогвартс. — Зельевар усмехнулся, а Гарри мог поклясться, что тот намеренно очень приглушенно произнёс звук «с» в последнем предложении. Судя по тому, как в ответ хихикнула Элена, он всё расслышал и понял правильно. Что ж, гены — страшная вещь, и юмор дочь Гермионы явно унаследовала от язвительного властителя подземелий. И, глядя вслед хрупкой малышке, вместе с Сарой уходившей от них по коридору, Гарри был готов сделать всё, чтобы эта девочка имела возможность впитать и остальные грани таланта своего гениального отца.