Солёная карамель

Джейн Уилкинс стояла на крыльце дома в Брисбене и смотрела в небо. Тёмные грозовые тучи надвигались на город, словно неведомое чудовище, пожирая голубое небо с уже подсвеченными огненным закатом облаками. Временами разлапистые серебряные молнии пронзали иссиня-серые клубы, и глазам становилось больно от вспышек. Ветер становился всё сильнее и упорнее. Он небрежно, словно ревнивый любовник, перебирал золотые косы акации, скрипел флюгером-львом, заботливо установленным Мионой в саду, шевелил белые занавески в комнате Элены. Бывшая миссис Грейнджер смотрела на приближение шторма с непокорной тоской. Впервые за много лет она сомневалась в том, что ей предстояло сделать. Впервые за много лет она боялась платить по счетам… Наверху раздался хлопок: верный признак того, что Алан наконец-то собрался, закрыл окно в своей комнате и скоро спустится вниз. Её светлый мальчик с карамельными глазами и яркими искорками веснушек на курносом носу. Такой похожий и непохожий на… Она мотнула головой, прогоняя неуместные мысли. Сердце застучало неровно и часто, в горле неприятно засвербело, и женщина с усилием сглотнула. Время сомнений и выбора прошло, надо решаться и делать то, что должно. Раздался отдалённый раскат грома. Джейн вздрогнула и перевела тревожный взгляд на фигуру мистера Томаса Сандмана, почти скрытую тенью. Впервые за много лет ей казалось, что её жизнь уже ей не принадлежит. Впервые за много лет её не покидало ощущение, что она свернула не туда… Плечо оттягивала сумка с фальшивыми документами и запасом денег. Паспорт, свидетельство о рождении, страховки, права. В первый раз, шесть лет назад, разглядывая принесённые совой бумаги, миссис Грейнджер удивлялась мастерству волшебников, сумевших почти из ничего создать правдоподобную историю жизни её дочери и всей их семьи. Фальшивую историю, которая, впрочем, могла бы случиться, не окажись её кареглазая малышка колдуньей. Теперь Джейн предстояло играть новую роль, но уже одной. Сердце горестно сжалось при мысли о муже, которому выпало пережить почти то же, что и их зятю когда-то. Впервые за прошедшие годы женщина всерьёз задумалась о том, что именно испытал Северус Снейп, обнаружив пропажу жены и сына. Она знала, что он страдал. Видела смертельный ужас в чёрных глазах, когда мужчина постучался в их дверь тем судьбоносным апрельским вечером, слышала рассказ мистера Малфоя и его подручного, полный насмешки и мстительного торжества. Миссис Грейнджер даже было немного жаль этого побитого жизнью волшебника, вновь лишившегося тепла и счастья. Но дочь и внука ей было жаль куда больше. При мысли о том, сколько препятствий и унижений ждало маленького Ала в волшебном мире, насколько беззащитен её мальчик перед людьми, обладающими колдовской силой, её истерзанное сердце сжималось. Тогда Венделл не одобрил решение жены, но после долгих обсуждений и препирательств согласился помочь, боясь вновь потерять семью. Возможно, сейчас ей просто стоило быть убедительнее? Но поразмыслить толком не удалось. Сзади раздались торопливые шаги внука и его виноватый голос: — Бабуль, прости. Я долго, да? Я искал мамину фотографию. Не знаю, куда подевалась. — Ребёнок был явно расстроен пропажей любимого снимка, даже не подозревая, что все свидетельства существования его матери и сестры были надёжно спрятаны. С глаз долой — из сердца вон?... — Ничего, милый. Дедушка потом привезёт. — Сладкая ложь легко слетала с подкрашенных коралловой помадой губ. Боже, как же легко она научилась обманывать за последние годы даже самых близких людей! Особенно самых близких. — А разве он не едет с нами? — Ал явно был не в восторге от того, что они покидают дом вдвоём. Он вообще был против переезда. Джейн давно заметила, как неохотно их малыш расстаётся с семьёй и привычной обстановкой, и беспокойство острым когтем царапнуло душу… Она надеялась, что внук простит её хоть когда-нибудь. Конечно, Люциус предлагал модифицировать мальчику память, но она категорически отказалась, боясь последствий ментального вмешательства. — Нет, дорогой. Ему нужно уладить дела в клинике. Ты же знаешь, как дедушка любит свою работу. — И снова привычная полуправда. — Ну, бабуль! Давай тогда не поедем. Я не хочу без деда. Давай подождём до пятницы и поедем все вместе. Ну, пожалуйста! — Алан капризно протянул последнее слово, как всегда, когда пытался изменить решение взрослых в свою пользу. До пятницы… Ну конечно, в пятницу должны прилететь из Англии Гермиона с Эленой. Да, теперь их дочь снова Гермиона Снейп, а не Миона Уилкинс. Могущественная ведьма, а не презренная слабая магла. С этим известием вчера появился на пороге Томас Сандман. Джейн давно подозревала, что этот невзрачный мужчина не тот, за кого себя выдаёт, но старалась об этом не думать. В конце концов, учитывая особенности Элены, ей было даже спокойнее иметь неявную связь с волшебным миром, просто на всякий случай. И вот этот случай, кажется, настал. Её затея провалилась, тайное стало явным, и теперь оставалось только одно — бежать. Бежать, спасая себя от гнева дочери и зятя, спасая Алана от этого ужасного магического мира… Последняя мысль заставила Джейн дернуться. По телу пробежал озноб. Действительно ли Люциус Малфой, этот пугающий человек, надменный чистокровный чародей, просто поможет им спрятаться и начать всё заново? Сдержит ли он своё обещание? Джейн помнила свой ужас, когда шесть лет назад увидела в палате больницы Брисбена израненную дочь. На все её возмущенные слова и претензии лорд Малфой лишь насмешливо развёл руками: он должен был создать правдоподобную картину произошедшего, чтобы ни у Мионы, ни у магловских врачей и следователей не появилось ни малейших подозрений, что память девушки пропала не в результате автокатастрофы. Более того, он и так рисковал, оставив Алана почти невредимым. При всей кошмарности ситуации слова гордого волшебника звучали логично. Оставалось надеяться, что и сейчас он сделает всё так, как написал в письме, и никто серьёзно не пострадает. Они с её мальчиком скроются, а Венделл останется с дочерью и внучкой, которых так любит. Словно в ответ на мысли женщины сбоку раздался стук. Очевидно, назначенному Малфоем провожатому надоело ждать. Стоило поторопиться, чтобы ситуация выглядела максимально естественно для тех, кто сейчас наблюдает за домом. По словам мистера Сандмана на территории вокруг коттеджа рассредоточилось не менее шести подготовленных авроров, которых необходимо было убедить в том, что они с внуком всего лишь едут на занятия в музыкальную школу. Джейн тряхнула головой. Она справится, всё будет хорошо. — Нет, милый. Мы не можем отложить поездку. Мама с Эленой и дедушка присоединятся к нам позже. — Миссис Уилкинс старалась, чтобы её голос звучал уверенно и твёрдо. — Нам уже пора. Наш друг, — она махнула в сторону ожидавшего их мага, — доставит нас в новый дом. Алан с интересом обернулся, пытаясь повнимательнее разглядеть того, на кого указала бабушка. Мужчина сделал шаг вперёд, откинул капюшон плаща, и мальчик едва не поморщился, узнав старого знакомого. Дядя Томас никогда ему не нравился, он откровенно пугал Элену и кидал сальные взгляды на маму когда думал, что никто не видит. Но Алан видел. Он вообще любил наблюдать, замечать мелочи, которым многие не придавали значения. На семейных вечерах любопытный мальчик частенько следил за гостями, даже отвернувшись, через отражения в чайнике или в зеркале. Как бы ни стыдно было признавать, но иногда Алу очень хотелось, чтобы у них с сестрой появился отец. Поэтому каждого из пришедших на субботние чаепития или воскресные обеды посетителя он незаметно разглядывал и пытался представить рядом с мамой. Иногда это было странно, иногда забавно, а иногда и весьма приятно. Жаль, что мама оставалась равнодушной даже к тем, кто ему казался вполне подходящим, но юный сводник не терял надежды. Когда-нибудь она обязательно забудет отца. Да, на фото рядом с ним мама казалась самой счастливой женщиной на земле. И да, Алану иногда безумно хотелось быть более похожим на этого высокого, темноглазого и загадочного мужчину. Вечерами, запершись в ванной, он разглядывал себя в зеркале и пытался встать и взмахнуть рукой так, как это делал его родитель на фотографии… Получалось неважно. Он даже завидовал немного сестре, унаследовавшей характерный нос с горбинкой… Впрочем, толку от этой схожести было немного: судя по всему, доктор Себастьян Солдерс даже не знал о рождении дочери. Что ж, тем хуже для него. Когда они с сестрой станут самыми знаменитыми врачами-хирургами, они непременно встретятся. И тогда он, Алан, пройдёт мимо этого предателя и труса, и откажется с ним разговаривать. А у мамы будет новый муж, самый лучший и заботливый. Они будут жить все вместе в большом доме и заведут собаку… Возможно, переезд не такая уж плохая идея, на новом месте наверняка встретится кто-нибудь получше рыжеватого подозрительного мужчины со странным взглядом. Стараясь скрыть досаду и невесть откуда взявшееся леденящее чувство между лопаток, мальчик поздоровался. Мистер Сандман кивнул в сторону машины, подхватил рюкзак и футляр от скрипки («не волнуйся, милый, остальное привезут позже на грузовике» раздался сбоку преувеличенно ласковый голос) и широко зашагал к месту парковки. Бабушка взяла Алана за руку и отправилась вслед за ним, даже не оглянувшись. Неужели ей совсем не жалко прощаться с их уютным, просторным и тёплым домом? Неужели они, в самом деле, никогда сюда не вернутся? Ноги слабели, и было тяжело идти по привычной песчаной дорожке к тротуару. Внезапно Алана охватила тоска. Оглянувшись, он заметил, что окно в комнате Элены так и осталось открытым. Ветер яростно трепал белые занавески. Мальчик помнил, что раньше на них были яркие жёлтые горошины, которые сестрёнка потом неведомым образом превратила в настоящих цыплят, пушистых и тёплых. Ладони закололо от желания вновь прикоснуться к мягким комочкам счастья, а ещё обнять Элену и маму… Им всегда было так хорошо вместе! Зачем, зачем они уехали в этот противный Лондон и оставили его совсем одного?! Бабушка в последнее время вела себя так странно, то плакала, то смеялась, а вчера и вовсе заявила, что им нужно срочно уехать, а дедушка всё молчал и курил… Глаза защипало, и Ал запрокинул голову, стараясь смотреть вверх, чтобы противные слёзы не потекли по щекам. Не хватало ещё расплакаться перед этим дядей Томасом. Ещё раз взглянув в родное окно, мальчик вздрогнул… На мгновение ему почудилась тёмная фигура за одним из белых полотнищ в окне, но наваждение исчезло, стоило лишь моргнуть. Наконец, дорожка закончилась. Путники разместились на заднем сиденье старого «форда» мистера Сандмана, в котором удушающее пахло чем-то сладким. Стараясь дышать реже, мальчик упорно смотрел в окно, наблюдая за приближающейся грозой. Автомобиль зашуршал шинами и почему-то повернул не налево, к вокзалу, а направо, в сторону музыкальной школы. Очень странно, ведь бабушка по телефону предупредила миссис Хайбек о том, что они уезжают и заниматься скрипкой он здесь больше не будет… Алан тогда расстроился и даже немного заплакал, но бабуля пообещала, что на новом месте непременно найдёт хорошего педагога. Жаль, местная школа ему нравилась… Может быть, мистер Томас просто не в курсе изменений в их расписании? Надо ему сказать… Голова внезапно закружилась, горло сдавил кашель, и из глаз невольно потекли слёзы. Стараясь проморгаться и откашляться, мальчик услышал встревоженный вопрос бабушки, но не успел ответить. Родной голос умолк, фраза оборвалась на полуслове. Сквозь влажную пелену он увидел, как умоляюще и испуганно пожилая женщина взглянула на водителя машины, словно потеряв возможность говорить и двигаться. Неприятно усмехнувшись, мужчина пробормотал что-то странное, поправил её ремень безопасности и дал отмашку человеку в тёмном плаще, теперь уже явно показавшемуся в окне гостиной… Грохот грозы в ушах усилился и Алан, всхлипнув, провалился в пугающую темноту.              *** Три патронуса, нетерпеливо переступая, ждали очереди высказаться. Знакомый серебристый терьер Рона Уизли, упитанный голубой барсук Джека Николсона, дежурного аврора из изолятора аврората, и призрачно-серый крокодил Джима Харриса. Гарри поправил очки и взъерошил волосы, пытаясь собраться с духом и совладать с мыслями. Он искоса взглянул на застывшую в объятиях пару. Гермиона и Северус цеплялись друг за друга со страстью утопающих, и аврору Поттеру хотелось проклясть тех, кто отправил плохие новости. Неужели его друзья после всего пережитого не заслужили хотя бы часа покоя и близости? Впрочем, вопрос был риторическим. Покой им с Гермионой всегда только снился… Снейп, ещё более бледный и спокойный, чем обычно, смотрел на сверкающего вестника младшего Уизли с обреченностью приговорённого к смерти. Он ещё не знал точно, что произошло, но уже мог предположить, что в Австралии всё пошло не по плану. Зельевар был готов проклясть себя за промедление, за то, что не забрал сына сразу, доверив его защиту долбанному аврорату. Давно пора было усвоить: хочешь сделать хорошо, сделай сам. Давно пора было смириться: благими намерениями выстлана дорога в ад. Да, вчерашний день был крайне напряжённым и полным происшествий, да, он надеялся, что Люциусу и его подельникам будет совершенно не до Грейнджеров, и да, он не хотел травмировать мальчика возвращением в волшебный мир, пока память Гермионы оставалась модифицированной. Но сейчас, перед лицом опасности, эти аргументы казались Снейпу жалкими и неубедительными. Конечно, оставалась слабая надежда на то, что повод для связи был не фатальным, но это даже звучало жалко. Остальные патронусы были незнакомы мастеру зелий, но судя по тому, как напрягся Поттер, хотя бы один из них должен быть связан с отделом магического правопорядка, а возможно, и с тем самым перебежчиком из воспоминаний мисс Коннерс. Бывший декан Слизерина подавил тяжелый вздох. Он помнил Джима Харриса как довольно талантливого и решительного, хотя и чересчур самоуверенного волшебника. Будущий аврор учился на Когтевране, варил вполне приличные зелья и блистал на уроках ЗОТИ. Что толкнуло его на помощь государственным преступникам? Мог ли Снейп, будучи учителем, а потом и директором, подтолкнуть парня в сторону тьмы? Мог ли уберечь? Против воли Северус усмехнулся. Если бы Гермиона владела легиллименцией, она бы уже непременно отчитала его за комплекс спасателя. Ещё до похищения, во время разговоров у камина, жена всегда качала головой во время его сеансов самобичевания и дразнила супруга схожестью с Избранным. Он, по её словам, также считал себя ответственным за весь мир в целом и каждого ошибающегося в частности. Его Гермиона, его нежная девочка… Его самый милостивый судья и самый строгий адвокат. Северус чувствовал, как сотрясается от напряжения хрупкое тело супруги, как лихорадочно стучит перепуганное сердце. Вся магическая Британия знала бывшую мисс Грейнджер как умнейшую ведьму столетия, но только он да ещё несколько близких друзей были в курсе того, что кроме потрясающего интеллекта волшебница обладала поистине феноменальной интуицией. Именно это чутьё не раз спасало золотое трио в их переделках, когда времени думать и анализировать не было. Очевидно, сейчас шестое чувство Мионы вопило об опасности, и она трогательно искала его поддержки, вжавшись в широкую грудь. Несмотря на обстоятельства, ему было приятно вновь оказаться тем, кому эта невероятная ведьма доверяла больше всех на свете. Наконец, патронус рыжего члена золотого трио открыл пасть. Голос Рональда звенел от попыток сдержать переполняющие эмоции и говорить строго и по делу: «Гарри, у нас… Здесь творится что-то странное. Миссис Уилкинс с мальчиком полчаса назад уехали на занятия по скрипке в сопровождении знакомого магла. Багажа при них не было, Венделл, по словам наблюдателей, до сих пор в клинике. Я отправил Робинса к музыкальной школе, он только что сообщил, что и мужчина, и миссис Уилкинс с внуком исчезли прямо из машины на парковке. Аппарацию отследить не удалось. И ещё… Ты же помнишь, я докладывал, что Фрэнк Боуи из моей команды заболел. Его должен был сменить Крис Норман из пятого отряда, но он так и не прибыл. Я отправил запрос в штаб, ребята сообщили, что он поменялся порт-ключом с Джимом Харрисом, якобы тот передал твой приказ. В общем-то, я не возражаю, но ни Харриса, ни Нормана в итоге нет». Конец фразы звучал озадаченно. Гарри подумал, что если бы терьер мог, он бы сейчас задумчиво почесал голову, как делал обычно его хозяин, когда был в замешательстве. Ситуация выглядела подозрительнее некуда, особенно если учесть, кому принадлежали два других заступника. Сзади раздалось сдавленное ругательство Снейпа и резкий вздох Гермионы. «Рон, немедленно заберите мистера Уилкинса из клиники и охраняйте. Наблюдение за домом не снимайте. О любых изменениях докладывай незамедлительно. Если появится Харрис — задержи». — Гарри взмахнул палочкой, отправляя сияющего оленя в путь. Из пасти бобра, светящегося голубоватым светом, раздался голос Джека Николсона. Теперь Гермиона вспомнила смутно знакомого рыжеволосого парнишку с голубыми глазами, который сообщил им о магической вспышке в Мунго. Когда-то давно, ещё до её исчезновения из волшебного мира, он был одним из самых преданных и восторженных фанатов Золотого Трио. Очевидно, мальчик вырос, вдохновился примером Гарри и стал служителем закона. Сообщение было кратким, сухим и по поражающей силе сравнимым с Авадой: «Господин главный аврор, сэр. В соответствии с вашим указанием, я передал заключённого Люциуса Малфоя аврору Джиму Харрису для сопровождения на очную ставку с пожирателем смерти Майклом Трэверсом в госпиталь Святого Мунго. Прошу подтвердить их прибытие для отметки в журнале, так как аврор Харрис не отвечает на сообщения патронуса». Гарри схватился за голову и застонал. Ситуация теперь не просто выглядела подозрительной, это была настоящая катастрофа. Побег Люциуса в сочетании с исчезновением миссис Грейнджер-Уилкинс и маленького Александра выглядел многообещающе и зловеще. Сзади раздались сдавленные всхлипы. Очевидно, всё это было слишком для только-только пришедшей в себя Гермионы. Гарри очень хотелось обернуться и попытаться утешить подругу, оправдаться, пообещать, что они всё уладят. Но он не мог, просто не мог смотреть ей в глаза. Северус за его спиной что-то неразборчиво шептал, и Поттер изо всех сил надеялся, что профессор будет достаточно красноречив и убедителен. Им предстояло выслушать последнего защитника, и его новости явно были не из приятных. Иллюзорный крокодил выглядел почти прозрачным. Очевидно, светлая магия патронуса не желала подчиняться тому, кто свернул в сторону тьмы, подвергая опасности невиновных, помогая тем, на чьих руках багровела кровь и до сих пор виднелась чёрная метка. Главный аврор вздрогнул, услышав холодный голос одного из своих лучших людей. Они с Джимом не были друзьями: разный возраст, разный статус, даже факультеты разные. Но Поттер ценил и уважал исполнительного и талантливого мага, который не раз подставлял плечо коллегам и отлично справлялся со сложными задержаниями. Единственным неприятным воспоминанием, связанным с Харрисом, была та ситуация в доме Снейпов, когда парень жестоко поплатился за сомнения в верности Гермионы и испытал на себе ледяную ярость мастера зелий. Тогда Гарри доставил избитого стажёра в Мунго и убедил не писать заявление на профессора. В конце концов, оба мужчины были неправы: один в необоснованных и высказанных по-хамски подозрениях, другой — в несоразмерной на них реакции. Однако Снейп находился в более выгодном положении: то, что зельевар пребывал в состоянии аффекта, показала бы любая экспертиза. Харрис тогда был жутко недоволен, но в итоге согласился с аргументами начальства. Больше к инциденту они не возвращались, неплохо общаясь на нейтральные темы. Сейчас речь бывшего коллеги звучала далеко не нейтрально: «Недоброго дня, господа. Если хотите видеть мальчишку и его несостоявшуюся мамашу живыми, к дому в Брисбене должны явиться четверо: предатель, грязнокровка, выродок-обскур и мальчик-который-никак-не-сдохнет. Никаких авроров, никаких следилок, никаких запасных схем. У вас ровно два часа. Не явитесь — совы будут доставлять их по частям». Договорив, обессиленный защитник угас, но насмешливый голос Джима Харриса, словно надоедливый комар, ещё какое-то время звенел в ставшей слишком тихой комнате. Гермиона была полностью оглушена новостями и дезориентирована. Сообщение о пропаже мамы и Алекса звучало странно и совершенно невероятно. На какой-то момент ей даже показалось, что это несмешной розыгрыш в духе близнецов Уизли. Она доверяла словам Северуса об охране её семьи и не сомневалась в компетентности Гарри и его подчинённых. Поэтому весь прошедший день гриффиндорка периодически вспоминала о родных душах по ту сторону земного шара и радовалась, что они в безопасности. Как оказалось, совершенно напрасно. Известие о повторном побеге Малфоя звучало как насмешка над здравым смыслом и системой магического правопорядка, и усилило ощущение нереальности происходящего. Рациональный мозг Гермионы не мог взять в толк, каким образом опасный заключённый мог раз за разом успешно выбираться из-за тюремных стен. Просто волшебство какое-то! Жестокие слова Харриса вернули молодую женщину с небес на землю, заставили поверить в происходящее, а зловещая угроза, прозвучавшая напоследок, разбудила в её душе первобытный инстинкт защиты своего потомства. Гермионе хотелось кричать и нет, не просить, а требовать помощи. Внутренний паникёр внушал спрятать Элену за семью замками, а потом бежать со всех ног на поиски Ала и матери. Но в первую очередь гриффиндорская львица жаждала проклясть этих многоумных мужчин, посмевших не сдержать своё слово и подвергнуть опасности её самых дорогих и беззащитных людей. Магия бурлила в венах, вспыхивая золотыми искрами в каштановых кудрях. В карамельных глазах сверкали молнии, щёки разрумянились. Она была пугающе красива, и Северус поймал себя на том, что любуется женой, как бы абсурдно и неуместно это не было. Впрочем, романтический флёр исчез, стоило гриффиндорке заговорить. — Как такое могло произойти? — Голос ведьмы дрожал, она сама буквально тряслась в руках мужа. — Как, Гарри? Вы говорили, что направите туда самых лучших, самых опытных! А их обвели вокруг пальца! Какой толк во всём этом наблюдении, если маму и Алекса просто-напросто выкрали из дома?! — Герм, клянусь! — Гарри ответил поспешно, и тут же исправился, вздрогнув от молний, взметнувшихся в карамельном взгляде. — Гермиона, клянусь, всё так есть. Я отправил в Австралию отборных авроров из штурмовой бри… — Идиотов! Ты отправил туда отборных идиотов, неспособных позаботиться о моей семье. Я давно уже должна была понять, — в голосе безутешной ведьмы послышались горькие, разочарованные нотки, — всем в волшебном мире глубоко наплевать на мою магловскую родню. Перед войной никому и в голову не пришло обеспечить их безопасность, а потом только ленивый не обсуждал то, насколько безответственно и безнравственно я поступила, лишив их памяти. Правда, никто не задумывался о том, что бы с ними сделали Пожиратели при встрече, ведь это была лишь вероятность! Северус вздрогнул, вспомнив, как однажды жестоко высмеял её поступок, и подавил желание отвести взгляд, оправдаться, попытаться оспорить слова Мионы хотя бы внутренне, перед самим собой. Он знал, чувствовал, всей кожей ощущал: его девочке больно, она зла, растеряна и напугана. Он признавал: она имеет право на вполне справедливый гнев, ведь по какой-то ведомой лишь ему одному причине, Дамблдор так и не отдал приказа позаботиться о родных мисс Грейнджер. И он был готов находиться рядом, разделяя её страдания и страх до конца. Решимость мастера зелий не пошатнулась даже тогда, когда его глаза встретились с почерневшими от ярости глазами Гермионы: — Ты! Северус, зачем, зачем ты запретил мне связываться с ними?! Ты убедил меня в том, что моим родителям нельзя доверять. Мерлин с тобой, возможно, ты был прав. Возможно, моя мать настоящая дрянь, возможно, мой отец тряпка. Возможно, они предали меня и причинили тебе несусветную боль. Но ведь там Алекс, он и твой сын тоже! Он же ни в чём не виноват! Они же убьют его! Ты даже представить не можешь, что мы пережили в том драккловом замке перед тем, как Люциус инсценировал аварию. Но тогда мы хотя бы были вдвоём, я могла его защищать. Я могла быть рядом с ним до конца. А теперь там с ним только моя мать, которая, очевидно, не в себе. Неужели тебе настолько наплевать? Это потому что он сквиб, да? — Гермиона буквально выкрикнула последние слова и, наконец, сдалась на волю истерики, рыдая и бессвязно бормоча, обвиняя и жалуясь. Гарри в ужасе слушал подругу, чувствуя, что ситуация стремительно и безвозвратно выходит из-под контроля. Услышав последние слова любимой, Снейп дёрнулся, как от пощёчины. Так вот как она теперь думала о нём? Вот что хранилось все эти годы на самом дне её души? Горечь и обида липкой чёрной волной хлынули в горло, мешая дышать. Мужчина вскочил и, в два шага преодолев расстояние до двери, выбежал в коридор. Воздуха! Ему срочно нужно воздуха, немного времени и новое сердце. Мерлин помоги, лишь бы Сара с Эленой нашли себе занятие подальше от этого эпицентра боли и ненависти… Отправить бы патронус Драко, пусть позаботится о них. Но сил на светлую магию не было. Он буквально чувствовал, как хвалёный самоконтроль трещал по швам, как рушились надежды и иллюзии, как поднимала голову давно дремавшая на дне души тьма. Да, бывший шпион знал, что его личность весьма неоднозначна, поверхностная легиллименция подтверждала, что в глазах многих окружающих он долгие годы выглядел как весьма неприятный ублюдок, трус и приспособленец. До сих пор отношение многих пациентов колебалось между восхищением, уважением, любопытством и опаской. Но с ней всегда было иначе, с ней Северус сам стал иным. Он долго учился и, наконец, привык смотреть на себя её глазами, воспринимать себя через призму её доброты и доверия. И теперь… Мерлин, как она могла обвинять его в такой гнусности! Ведь помнила, не могла не помнить, как он любил Алекса, как смиренно принял мысль о том, что их сын никогда не будет способен даже на элементарное волшебство! Да, тогда было больно, ведь все мечты и планы были безжалостно разрушены результатами обследования. Но они справились бы, как справлялись со многим в своей жизни. И никогда, никогда бы он не позволил своему сыну ощутить себя нежеланным или ущербным из-за отсутствия магических способностей… Тем более зная, кто именно виноват в этом отсутствии. Зельевар распахнул одну из створок окна, позволяя свежему воздуху ворваться в просторный коридор и охладить его пылающее жаром лицо. Он прижался лбом к прохладному стеклу, закрывая глаза и погружаясь в горько-сладкие воды одного из самых дорогих воспоминаний. Та июньская ночь была судьбоносным маяком, который раз за разом выводил его корабль из внутреннего шторма, освещал путь в безопасную гавань. Это было именно то, что нужно ему сейчас. Мягкий, жалобный звук путается в плотной ночной завесе, робко пробирается в долгожданный сон… Северус пытается отключить шпионские навыки, удержаться за гранью яви, но робкое мяуканье становится всё настойчивее. Проснувшись, он наколдовывает невербальный темпус и вздыхает: половина третьего ночи, самое тёмное время, самый сладкий момент для грёз. Из соседней комнаты слышится сопение вперемешку с хныканьем, недовольная возня и шорохи. Молодой отец усмехается: очевидно, в юном организме сына с переменным успехом борются потребности в отдыхе и еде. Что ж, придётся вставать… Поднявшись с постели, мужчина подходит к двери и оглядывается на жену. Гермиона спит, широко раскинувшись, подмяв под себя подушку. Даже странно, что он со своим немалым ростом умудрился поместиться рядом, ведь эта звезда занимает практически всё пространство постели. Каштановые локоны отливают золотом в неверном свете ночника, упругая грудь, прикрытая легкой ночной сорочкой, мерно поднимается. Одеяло сползло, обнажив округлившиеся после родов бёдра. Его собственные бёдра слегка напрягаются, в пижамных штанах становится тесно… Пожалуй, стоит вернуться к этой соблазнительной картине чуть позже. Быстро приготовив молоко, зельевар осторожно забирает сына из кроватки, вновь и вновь удивляясь, какой он маленький. Алекс хмурит бровки и пихает кулачок в рот, хнычет требовательнее и громче, заслышав запах перекуса, и, наконец, начинает жадно причмокивать. Затуманенные дрёмой карие глазки не могут сфокусироваться на лице папы, и от этого малыш расстраивается ещё больше. Устроив мальчика поудобнее, Северус подталкивает соску к его рту и одновременно покачивает, вновь убаюкивая. Ещё немного повозмущавшись для порядка, сын начинает активно есть, одной рукой придерживая бутылочку, а другой пощипывая отца за грудь. Ночник светит совсем тускло, и вскоре прерванный сон начинает путать мысли, заставляя руки слабеть. Так не годится! Тряхнув головой, мастер зелий прищуривается, смотрит в окно на тонкий серп зарождающегося месяца и вспоминает любимую рок-балладу: So close no matter how far Couldn't be much more from the heart Forever trusting who we are And nothing else matters… Голос со сна звучит хрипло и незнакомо, мелодия отражается от стен детской, завораживает и певца, и маленького слушателя, и, кажется, всю Вселенную. Сердце сжимается от неясной тоски и щемящей нежности к этому крошечному человеческому существу, так доверчиво прильнувшему к его груди… Северус отставляет опустевшую бутылочку на столик и медленно, чуть покачиваясь, идёт к окну. Ему кажется, что он шагает по невидимому канату над пропастью, стараясь донести драгоценную ношу в безопасное и радостное место.              Never opened myself this way       Life is ours, we live it our way       All these words I don't just say       And nothing else matters В этом прекрасном и яростном мире они сейчас совсем одни. Отец и сын, альфа и омега… Но это не то тоскливое, привычное одиночество, это просто путь, который они должны пройти каждый по-своему и всё же вдвоём, вместе. И он будет рядом столько, сколько нужно его прекрасному маленькому мальчику, чтобы вырасти и стать счастливым.              Trust I seek and I find in you       Every day for us something new       Open mind for a different view       And nothing else matters Он закрывает глаза, и под веками вспыхивает образ хрупкой кудрявой всезнайки, сделавшей невозможное возможным. Эта невыносимая женщина буквально заставила его поверить, что для самой пропащей души у Бога, судьбы и магии есть кусочек счастья. И теперь они связаны неразрывно, навсегда… И от этого ему хорошо и тепло.              Never cared for what they do       Never cared for what they know       But I know... Банальные строки в темноте маленькой комнаты звучат как откровение. Слушал ли его кто-то внимательнее и доверчивее? Был ли он когда-то так рад своей беззащитности и честности? Внезапно тёплые ладони ложатся на плечи, Гермиона обнимает мужа сзади и тихо покачивается в такт мелодии. Горячие капли обжигают кожу спины, испещрённую шрамами. Он продолжает петь вполголоса, окружённый теплом двух самых дорогих в его жизни людей. Воспоминание заканчивается, но перед глазами, словно в омуте памяти, продолжают мелькать голубоватые вспышки и пятна. Сонная Гермиона кормит сына грудью, полулёжа в постели и улыбается, завидев его в проёме двери… Подросший Алекс сидит в своей кроватке и сосредоточенно слюнявит новенькую серебряную погремушку, подаренную Сарой на первый зуб. Заметив отца, пытается встать и сосредоточенно кряхтит, тянет руки и лопочет что-то на дельфиньем языке… Гермиона выдувает радужные мыльные пузыри, стоя посреди детской, они летят выше и дальше, стремятся к распахнутому окну, сверкают в ярких солнечных лучах, а сын хохочет и хлопает в ладоши… Они сидят, обнявшись, на крыльце после обследования в Мунго и планируют переезд в магловский Лондон. Он вытирает дорожки слёз со щек жены, сцеловывает горько-солёные капли, и в этом нет ни капли эротики, лишь нежность и доверие… Стоп, достаточно. Не хватало ещё потерять сознание посреди коридора. Закрыв глаза, Снейп начал поднимать щиты окклюменции, пытаясь усмирить бурю эмоций внутри. Ни обида, ни паника, ни злость не могли вернуть ему сына или заставить Гермиону думать иначе, а значит, и смысла в них не было. Очевидно, что-то безвозвратно сломалось в ней во время обливиэйта, стёрлась какая-то важная грань, отвечающая за полное доверие. За то, что было базой их отношений. Они разберутся со всем этим позже… Или нет. Мерлин, как же невыносимо!.. Три медленных вдоха сквозь боль, ещё одна попытка очистить сознание, ещё один слой ментального металла вокруг мятущегося разума. «А что ты хотел, пожирательский недобиток?» — кто-то до боли знакомый шипит внутри, отравляя душу ядом. — «Не ты ли говорил, что жизнь вообще несправедлива?». На негнущихся ногах Снейп вернулся ко входу в палату и замер. Он не знал, что ей сказать. Не знал, как смотреть в глаза Поттеру, ставшему свидетелем этой некрасивой сцены. Не знал, есть ли хоть какая-то надежда всё вернуть, восстановить хоть какое-то подобие близости. Возможно, более правильно будет отпустить Гермиону, не мучить своими чувствами и самому не раниться бесконечно о её недоверие? Как бы странно это ни звучало, но брошенное Миа обвинение принесло больше боли, чем позорная стычка с мародёрами у озера. Там были враги и чужая по сути девушка. Здесь была любимая женщина, которая видела в нём чудовище, способное бросить на растерзание врагам собственного сына лишь потому, что тот не волшебник… Ещё три медленных вдоха. Ещё одно воспоминание, словно раскалённая стрела, пронзает сознание. Настойчивые поцелуи обжигают горло и линию челюсти, смелые ладони скользят по его груди, распахивая рубашку… Их первый с Гермионой выходной за много недель и, по совместительству, первый совместный уик-энд после переезда в его дом начинается очень удачно. Северус довольно усмехается, мягко оглаживает округлость груди, намеренно избегая горошинки в центре, оставляя её на сладкое, скользит ладонью по спине девушки в поисках заветного замочка. С губ гриффиндорки срывается нетерпеливый вздох, она чуть сдвигается, пытаясь направить его пальцы к застёжке в боковом шве и заодно потереться о его грудь затвердевшими сосками. А эта юная соблазнительница быстро учится, впрочем, как и всегда. Мерлин помоги ему, когда она выучит основы и подключит фантазию! Внезапно раздаётся призывное шипение камина, в зелёных всполохах виднеется несчастное лицо мальчика-который-никак-не-уймётся. Мерлин и Моргана, и почему они не дошли до спальни?! — Герм… Прости… Джинни, она… — Красноречие Поттера завораживает и усиливает желание его проклясть. — Можно к вам, профессор? Неразборчивые слова значат для его женщины больше, чем долгожданная шифровка для шпиона. Виновато взглянув на любовника, она отстраняется, поправляет одежду и разблокирует камин. Его… Нет, их камин. Северус тяжело вздыхает, поправляя чересчур тесные брюки. Гриффиндорская дружба однозначно станет проклятием его жизни. — …Она сказала, что я трус и трепло, Герм! Что я прятался от неё по палаткам, врал ей, бросил её в этом треклятом замке на растерзание пожирателям…– Герой магического мира сидит в его гостиной, размазывая пьяные слёзы по лицу. Снейп прячется за газетой, в надежде, что стеснённый его присутствием незадачливый влюблённый отправится зализывать раны куда-нибудь в другое место. Его чаяния ожидаемо остаются тщетными. — Она сказала, что когда её насиловал и пытал Кэрроу, мы прекрасно соображали на троих под пение птичек в лесу Дин! Гермиона, до этого спокойно и терпеливо внимавшая Поттеру, резко вдыхает и дёргается, как от удара. Северусу хочется послать что-нибудь неприятное в мелкую рыжую идиотку, очевидно, вдохновлённую очередным опусом Риты Скитер. Мерлин и Моргана, даже он со своей склонностью к цинизму не посмел бы сказать что-то подобное Поттеру. О том, что сейчас чувствует Гермиона, слизеринец старается не думать. Он помнит, как дрожала гриффиндорка, описывая ему месяцы безнадёжных скитаний в поисках того-не-знаю-чего и роковое посещение Малфой-мэнора, как храбрилась и сверкала она глазами, описывая поход в Гринготтс и полёт на драконе… Пальцы покалывает от желания прикоснуться к своей ведьме, успокоить и приласкать, погладить шероховатый шрам на предплечье… Тем более удивительно для него звучат слова гриффиндорки: — Прости её, Гарри. Конечно, это всё мерзко и несправедливо, и она не имела никакого права обвинять тебя, но… На самом деле Джинни так не думает. В ней говорят те боль и страх, которые она спрятала глубоко в душе ещё во время войны. Она сходит с ума от ревности и неуверенности в ваших отношениях, она чувствует себя лишней на наших посиделках, ей обидно, что то, что они все пережили во время…– Она кидает быстрый извиняющийся взгляд на Снейпа, боясь задеть. — Ну, на шестом курсе, считают чем-то незначительным. И нет, кольцо, которое ты уже почти месяц носишь в кармане мантии, не помогает. — Вздохнув, мисс Грейнджер мягко улыбается. — Уверена, если бы можно было наслать летучемышиный глаз на себя через зеркало, она бы непременно так и сделала. Поговори с ней, покажи, что ты знаешь, как она страдала в то время, что ты ценишь её верность и сопереживаешь боли. Ведь вы же любите друг друга. — Поттер кивает, тяжело вздыхая. — Так не позволяй её ошибке всё разрушить. Эта речь звучала словно удивительная ода мудрости и всепрощению. Северус не мог не признать: его девочка была права. Год под началом пожирателей был поистине страшным, и Джинни Уизли была среди тех, кому он не смог, не успел помочь. И Поттеру, определённо, потребуется много времени и любви, чтобы помочь своей ведьме исцелиться. Ошарашенный воспоминанием, Снейп замер. Стоит ли позволять ошибочным, безумным словам Гермионы разрушить то хорошее, что у них осталось?.. Неужели он готов сбежать, поджав хвост, после пары фраз, сказанных на эмоциях? Дверь распахнулась, чуть не ударив целителя по лицу. В глазах трезвого и очень бледного Поттера застыл страх. — Она задыхается, профессор! Северус отшвырнул главного аврора в сторону и упал на колени перед бьющейся в истерике Гермионой. Из расфокусированных глаз текли слёзы, посиневшие губы продолжали беззвучно шептать, но уже не обвинения, а мольбы. Дыхание прерывалось хрипами, вдохи получались слишком неглубокими. К Мордреду, всё к Мордреду. И обиды, и злость, и окклюменцию, и Поттера. Мастер склонился над бывшей ученицей, осторожно зафиксировал голову и погрузился в карие глаза, словно в вязкую солёную карамель. Опустив щиты, он делился с женой теплом и любовью, забирал отчаяние и страх, лечил недоверие и те горькие обиды, что она похоронила на дне души ещё со времён войны. Его девочка, слишком сильная, чтобы признаться в своей слабости, слишком напуганная, слишком уставшая… Они разберутся со всем этим позже. Обязательно разберутся. Наконец, истерика отступила. Мягко выскользнув из сознания жены, целитель с трудом поднялся на ноги и отнёс её на кровать. Совершенно обессиленная, раздавленная виной и стыдом, Гермиона откинулась на подушку и почти не мигая смотрела на измотанного мужа. Она помнила, что именно бросила ему в лицо в порыве гнева. Жестокие, несправедливые, убийственные слова. Настоящее предательство. Именно так сказал ей Гарри, когда за профессором захлопнулась дверь. Миона знала, что друг был прав, знала, что это нельзя простить, но продолжала на что-то надеяться. Возможно, хотя бы ради детей… Она вздрогнула. Сколько она потратила времени, упиваясь своими страданиями? Десять минут? Полчаса? Непозволительная роскошь в их положении! Она ужасная жена, она отвратительная мать… — Ты слишком много думаешь, девочка моя. Мы всё обсудим позже. А пока выслушай меня внимательно. — Краем глаза Северус уловил потрясенное лицо Гарри. Неужели этот мальчишка ожидал разборок? Что ж, последние пара суток буквально созданы для того, чтобы удивлять. — Ты и дети — самое дорогое, что у меня есть. Не смей больше никогда в этом сомневаться, слышишь? Я бесконечно виню себя в том, что случилось, но сейчас у нас нет времени на самобичевание. — Гермиона виновато опустила глаза. — Ты мать, ты сходишь с ума от неизвестности, и это нормально. К сожалению, как бы я ни хотел обвинить во всём аврорат, это было бы неправильно. Австралия — чужое магическое пространство, и отряд Уизли был вынужден действовать крайне осторожно, чтобы не нарушить местные волшебные законы и статут. Антиаппарационные чары и чары необнаружения — это максимум допустимых в магловском поселении щитов и фоновых заклинаний. Миссией авроров были, прежде всего, наблюдение и защита, волшебным образом воздействовать на твою мать вне явной угрозы жизни они не имели права. К сожалению, очевидно, что Джейн действовала добровольно. Я не исключаю возможности, что она все эти годы поддерживала связь с Малфоем и теперь, узнав о возвращении твоей памяти, попыталась скрыться. Я уверен, многое может рассказать Венделл, мы переговорим с ним, как только прибудем в Австралию. — Благодарю вас, профессор. — Гарри кивнул, пораженный сдержанностью зельевара. — Гермиона, я понимаю, что после ситуации с Харрисом это прозвучит наивно, но я уверен в этих ребятах как в себе. Они были готовы к атаке, но не к тому, что их подзащитная в сговоре с нападающими. Мы сделаем всё, чтобы найти миссис Уилкинс и Алекса. Я уверен, она понятия не имеет, кому доверилась. У нас есть ещё немного времени, чтобы разработать план. Гермиона всхлипнула, пряча лицо в ладонях. Мысли о родителях и их поведении причиняли слишком сильную боль, а страх за сына мешал дышать и мыслить ясно. Она почувствовала, как большие тёплые ладони опустились на плечи, и Северус притянул её безвольное тело к себе. — Тшшш, моя девочка. Иди ко мне. — Голос мужа вновь звучал гипнотически. Теперь она понимала, что изворотливый слизеринец использует не только врождённый талант, но и чары убеждения, но сил возмутиться не было. — Я обещал тебе, что защищу вас и не отказываюсь от своих слов. — Но как, Сев? — Она чуть отстранилась и растерянно посмотрела в чёрные глаза. — Меньше чем через два часа мы вместе с Эленой должны появиться в Брисбене. Это может быть ловушка, но… — Конечно, это ловушка. Но мы обязательно найдём из неё выход. — Северус не удержался и склонился, нежно целуя, словно пробуя губы жены на вкус. — Кхм…– Поттер замер у окна, не глядя на пару. — Мне неловко прерывать вас, но… Профессор, у нас ведь есть козырь в рукаве. Мисс Коннерс, конечно, не была посвящена в дела пожирателей, но вот Трэверс должен знать всё. — Он повернулся к бывшему учителю и махнул рукой, пресекая возражения. Снейп изогнул бровь в ответ на властную дерзость молодого человека. — Да, он в глубокой коме, ментальщики разводят руками, но вы ведь сильный легиллимент… Взломать память… это ведь возможно? — Вы предлагаете мне пытать пленного, сэр? — Целитель усмехнулся и неверяще покачал головой. — Кто вы и что вы сделали с аврором Гарри Поттером? — Я предлагаю вам добыть инфомацию государственной важности. Да, любой ценой, сэр. Разрешение я выдам незамедлительно. Прессу и министерство беру на себя. — Мрачно отрезал ответил аврората и вновь отвернулся к окну, вглядываясь в небо. Снейп сдержал рвущиеся язвительные комментарии. Решение явно далось мальчику-который-выжил нелегко, и это было хорошо. Такая власть всегда опасна, особенно в столь юном возрасте. Слишком легко запутаться, перейти границы, соблазниться вседозволенностью, прикрываясь идеей всеобщего блага. Поттер явно не наслаждался правом карать и миловать, но мог принять тяжелое решение вопреки собственным желаниям, и это заслуживало уважения. Более того, он готов был нести полную ответственность за непопулярные действия. Нести такой груз в одиночку… Врагу не пожелаешь. — Я согласен с тобой, Гарри. — Снейп поднялся, и положил руку на плечо невыносимого гриффиндорца и, на самом деле, одного из лучших мракоборцев, которых он знал. Парень вздрогнул, но не отстранился. — В данном случае взлом памяти абсолютно оправдан. Судя по рассказу нашей привет-ведьмы, планы у пожирателей были весьма масштабные. И я более чем уверен в том, что они не отступят. Нам необходимо найти их логово раньше, чем Люциус решится действовать. Гарри промолчал, но Северус с неожиданной для самого себя радостью отметил, как расслабились напряженные плечи мальчика-который-отвечает-за-всё, словно скинув часть невидимого груза. Дверь палаты распахнулась. На пороге показался Драко, левитирующий поднос с четырьмя стаканчиками кофе и тарелкой пирожных. На его руках сидела абсолютно счастливая Элена, перепачканная взбитыми сливками. Очевидно, девочка решила не дожидаться, пока родители наговорятся, и начала есть пирожное на ходу. Миона нахмурилась, но промолчала: сейчас явно был не лучший момент для воспитательной беседы. Вошедшая вслед за ними Сара просияла, увидев девушку, умостившуюся в объятиях друга. Впрочем, её улыбка быстро погасла, когда она разглядела непросохшие дорожки слёз на бедных щеках гриффиндорки, и встретилась с мрачными взглядами обоих мужчин. Наградив малышку дополнительным пирожным («кушай, милая, я не очень люблю сладкое», сказанное Северусом, добавило ему минимум десять очков в детском рейтинге самых лучших мужчин, значительно потеснив дядю Драко) и наложив муффлиато, целитель кратко ввёл младшего Малфоя и мисс Лингли в курс дела. Сара горестно качала головой, но не спорила. Юный светловолосый лорд сжимал и разжимал кулаки в бессильной ярости. Когда же его род перестанет приносить людям только горе…        *** Подойдя к бесчувственному телу бывшего невольного соратника, Северус чувствовал неприятное смущение и лёгкую печаль. Да, в его глазах жизнь жестокого пожирателя смерти стоила значительно меньше жизни его сына, тёщи и множества неизвестных, но мирных волшебников и маглов, на которых синеглазый брюнет, не сомневаясь, направил бы палочку. Но этот мужчина был племянником Сары, и зельевар невольно содрогнулся при мысли, как больно ей будет наблюдать допрос Майкла и его последствия. Но отступать было поздно. Для удобства зрительного контакта Трэверса расположили полусидя, и он выглядел скорее спящим, чем погружённым в кому. Приоткрыв пальцами веки мужчины, мастер-легиллимент погрузился в чужое сознание. …Туманный лес, пугающий и густой, простирался во все стороны. Он шёл наугад, раздвигая еловые лапы и спутанные ветви неизвестных деревьев, перешагивая через поваленные стволы, пока не упёрся в высокую крепостную стену. Верхний край неприступной преграды терялся в прозрачной сероватой мгле, закрывающей небо. Снейп невольно восхитился продуманной системой защиты, которая выглядела надёжной даже в состоянии комы. Заклинание проверки показало, что применение бомбарды если не бесполезно, то слишком энергозатратно: стены были слишком толстыми и прочными. Что ж, стоило попробовать обходной путь… Сосредоточившись, он применил заклинание полёта и устремился ввысь. Безусловно, будь Майкл в сознании, щиты бы росли до бесконечности, но сейчас он не был способен на особенно активное сопротивление. Спустя пару минут Снейп приземлился на верхний зубчатый край, перевёл дух и направился в глубины разума своего противника. Гермиона, Гарри и несколько магов-ментальщиков напряженно наблюдали за дуэлью разумов бывшего двойного шпиона и истинного Пожирателя смерти. По словам сотрудников отделения Януса Тики, Трэверс был неплохим окклюментом. Это подтвердила и Сара, предупредив, что в сознании её племянника могут быть весьма неприятные ловушки и сюрпризы. Зельевар находился в сознании Майкла уже около пятнадцати минут. Постепенно он становился всё бледнее, на лбу выступила испарина, в расширенных зрачках порой мелькал настоящий ужас. Миона несколько раз порывалась взять мужа за руку, умоляюще смотрела то на Сару, то на целителей, наблюдавших за процессом, но они лишь качали головами: насильно прерывать контакт было крайне опасно для обоих волшебников. Внезапно Северус застонал и дёрнулся, словно от боли, из носа потекла струйка крови, пачкая мантию целителя и покрывало на постели задержанного. Пугающие красные пятна расплывались, приковывая к себе взгляды. Спустя несколько секунд Снейп с усилием разорвал связь и без сил опустился в спешно придвинутое кресло. Вырвавшись из рук Гарри, Гермиона бросилась к мужчине, осторожно опустилась на колени возле него и встревожено заглянула в глаза: — Сев… Что? Как ты? Зельевар улыбнулся через силу и покачал головой. Он тяжело дышал и, очевидно, всё ещё находился во власти увиденного. Переведя мутный взгляд на главу аврората, он быстро проговорил: — Поттер… — голос звучал надтреснуто, словно зельевар не говорил очень давно. — Поттер, немеделенно… немедленно отправьте патронус в Брисбен… Венделлу нельзя заходить в дом. Никому нельзя. Пусть срочно уводит людей подальше и свяжется с маглами. Дом…заминирован. Речь зельевара прервали взволнованные крики колдомедиков. Пересадив коллегу с женой на соседнюю постель, они обступили койку пожирателя. Тело Трэверса сотрясалось, как в эпилептическом припадке, из носа и ушей хлестала тёмно-красная, почти чёрная кровь. Не в силах смотреть на страдания племянника, Сара закрыла лицо руками и поспешно вышла из палаты. Гарри последовал за ней, но она покачала головой. Ей хотелось одиночества, а ему нужно было поторопиться и передать предупреждение аврорам. Взмахнув палочкой, Гарри отправил патронус в Австралию, молясь, чтобы было не слишком поздно.              *** Рональд Уизли никогда не считал себя эмпатом или особо чувствительным человеком. Чужие эмоции и страдания редко трогали его слишком глубоко, даже если он искренне старался сопереживать. Неясно, был ли этому виной врождённый «эмоциональный диапазон зубочистки» или просто те переживания, что выпали на долю молодого мужчины закалили его душу, сделав её невосприимчивой к своим и чужие треволнениям. Но сейчас ему было по-настоящему больно. С отцом Гермионы младший Уизли был шапочно знаком ещё в школе. Строгий, подтянутый, подчёркнуто вежливый, с безупречными манерами и интеллектуальными шутками, Венделл Грейнджер одновременно внушал уважение и будил желание убраться куда-нибудь в тёмный угол. Несмотря на внешнюю несхожесть, он чем-то напоминал парню их мрачного профессора зельеварения. Однако спустя несколько лет после победы, незадолго до свадьбы Гермионы, они столкнулись у входа в салон «Твилфитт и Таттинг», где всем гостям предстояло примерить парадные костюмы. Несмотря на поправившееся материальное положение, Рон до сих пор робел, посещая элитные заведения, а мистер Грейнджер, очевидно, неловко чувствовал себя среди волшебников. Объединённые неудобством, мужчины разговорились и остались вполне довольны друг другом. Впоследствии они не раз сталкивались на семейных праздниках Снейпов и разговаривали как старые знакомые, не ограничиваясь обсуждением погоды. В страшный день пропажи Гермионы Рон сам вызвался навестить её родителей вместе с Гарри, и старался поддержать вмиг постаревшего мужчину как только мог. Он даже приходил в коттедж Грейнджеров ещё пару раз, но общение было слишком болезненным, и они договорились не встречаться пока, чтобы дать боли хоть немного утихнуть. И вот теперь, встретив мистера Уилкинса, Рон на секунду засомневался, что это в самом деле отец Гермионы. Сложно было узнать в этом похудевшем усталом человеке того представительного мужчину, на которого даже на свадьбе дочери заглядывались молодые ведьмочки. Выслушав сбивчивый рассказ авроров, он взъерошил волосы, устало вздохнул и опустил голову, словно не желая никого видеть. Наверное, так оно и было. Взглядом указав коллегам на выход, Рон подошёл к Венделлу и, поколебавшись, крепко обнял за плечи. Вопреки логике, мужчина сжался ещё сильнее, словно в ожидании удара. В приглушённом бормотании натренированный слух аврора Уизли уловил обрывки фраз: «это я во всём виноват», «она всё же решилась», «бедная моя девочка»… В этих скупых, непонятных, явно вырванных из контекста мыслей фразах было столько боли и вины, что Рональд невольно вздрогнул, не зная, чем помочь, как утешить и успокоить того, кого считал почти старшим другом и кому втайне пытался подражать. Около получаса они просто стояли у окна, наблюдая, как приближается грозовой фронт, а потом Венделл перевёл на спутника взгляд покрасневших глаз и глухо произнёс: — Перенесите меня домой, Рональд. Пожалуйста. Я должен подготовиться к встрече с Гермионой. Это мне не поможет, но… — Он осёкся, махнул рукой и торопливо зашагал к выходу из клиники. Они аппарировали, несмотря на разыгравшуюся стихию, и Рон наблюдал, как убитый горем и виной мужчина идёт к опустевшему дому, подгоняемый порывами ветра и начинающимся дождём. Голубоватое свечение патронуса отвлекло его от этой картины, а слова Гарри, вырвавшиеся из призрачной оленьей пасти, привели в ужас. Парень помнил, как на восьмом курсе Гермиона несколько раз приглашала их на игру в пейнтбол, а потом, по его просьбе, принесла несколько книг, описывающих основные виды маггловского вооружения. — Венделл! Венделл, стойте! Назад! Назад! — Рон бежал к дому и кричал, в панике на мгновение забыв о магии, стремясь лишь скорее увести оглушенного потерей отца Гермионы прочь. Развернувшись, он прокричал уже коллегам, — Все назад! Поднять щиты! Сейчас рванёт! А потом, уже про себя, усмехнулся: «Ахтунг, Гарри. У нас опять ЧП». Мощный взрыв потряс окрестности, смешавшись с грохотом грозы и дождя, криками птиц и воем сигнализаций. Потрясённые маги с ужасом наблюдали, как прогибаются щиты в попытках сдержать огненный и воздушный вал, как дом, который они охраняли почти двое суток, складывается с тоскливым вздохом, а глава их группы аппарирует, охваченный пламенем и желанием спасти отца своей лучшей подруги.