Солёная карамель

Темнота мягко укутывала Гермиону, словно бабушкино пуховое одеяло, качала на волнах, манила на дно. Она казалась бескрайней и бездонной, безопасной и тёплой. Девушка плыла по чернильно-чёрным волнам, наслаждаясь отсутствием боли, тревоги и страха. Образы, эмоции, лица, голоса стихли, убаюканные и обласканные тьмой, поселившейся в её сознании. Иногда ей снова виделся то старинный замок с гобеленами и зачарованными лестницами, то класс зелий с кипящим котлом, то библиотека со стройными рядами старинных фолиантов, то заброшенный магазин из красного кирпича с уродливым манекеном на входе. Иногда перед внутренним взором вставало чересчур бледное лицо с горящими чёрными глазами, частично скрытое завесой чёрных же волос. Мужчина, суровый и почему-то очень важный для неё, смотрел то строго, то тоскливо, то почти умоляюще. Потом маленький курносый мальчик с веснушками и глазами цвета карамели смеялся и тянул её за руку вверх по лестнице. Они почти вбегали в светлую детскую комнату, и Гермиона видела на полу россыпь жёлтых пищащих комочков и счастливую черноглазую малышку, задорно встряхивающую кудряшками. В такие моменты ей казалось, что она должна куда-то идти, что её где-то ждут. Эти люди, места и эмоции, которые они вызывали, были неотделимы от сущности Гермионы, были вплавлены в её душу, словно драгоценные камни в гоблинское серебро. Но потом чёрный туман снова заволакивал внутренний горизонт, и девушка покорно погружалась в небытие. Неизвестно, сколько бы ещё она дрейфовала между светом и тьмой, просветлением и бессознательностью, но зыбкая грань тишины начала нарушаться полузабытыми голосами… «Миона, Гермиона!» Мужские непривычные тенора с такими родными нотками. Неужели снова не написали эссе по зельям? Мальчики, её мальчики. Гарри и Рон. Такие родные и верные, раньше смешные и чуть нескладные, а теперь взрослые и почти незнакомые после прошедших лет. Словно вновь обретённые братья, как в детской сказке об Эльзе и одиннадцати лебедях. «Грейнджер, мать твою, очнись!» О Мерлин, когда темнота говорит с тобой голосом Малфоя, это значит, что дело пахнет керосином. Очевидно, по ту сторону бытия она была очень плохой девочкой. «Миа!» Бархатный голос с лёгкой хрипотцой ласково погладил измученные нервы, чёрной змейкой скользнул сквозь все преграды, отозвавшись в сердце. Северус… Её учитель, её наставник, её возлюбленный, её муж… Покинутый и потерянный, но всё ещё бесконечно желанный. «Мама!» Звонкий детский голосок перламутровыми бусинами рассыпался в темноте, проникая в самые потаённые уголки её сердца, встряхивая сонное сознание, словно заботливая хозяйка запылившийся коврик. Элена… Её маленькая девочка, её отрада и боль, гордость и страх… Совсем одна в этом манящем и непонятном мире магии. Гермиона потянулась к образу девочки и почувствовала, что ей не хватает воздуха. Она изо всех продиралась сквозь темноту навстречу зовущим голосам, но сознание, словно намокшая тряпичная кукла, было тяжёлым, неповоротливым и неподатливым. Она двигалась медленно и наощупь, голоса стихли, и Мионе казалось, что она вот-вот начнёт задыхаться, потерявшись в чернильном мареве. Наверное, примерно так же ощущают себя дайверы, нырнувшие на большую, чем рассчитано, глубину. В ушах нарастал гул, под веками полыхало золотое зарево, ожидание удушья заставляло цепенеть. Наконец, девушка с усилием открыла глаза и сделала рваный глубокий вдох. — Слава Богу! — Знакомый голос радостно зазвенел над её головой. — Очнулась, наконец. Вы слишком глубоко нырнули, мисс Уилкинс. Целитель Снейп уже планировал применять легиллименцию и искать вас в чертогах разума. — Сара говорила привычно, чуть насмешливо, но с нотками заботы и беспокойства. — Сара, будь другом… прокрути регулятор громкости голоса вниз, иначе меня придётся левитировать… в отделение травм с разрывом барабанных перепонок. — Гермиона щурилась, преодолевая головную боль. Боже, отнимите уже у гномиков в её голове молоточки. — Где… Где Элена? Как она? Как Сев? На несколько секунд Гермионе показалось, что она осталась в палате одна. Тишина была оглушающей, словно она вновь погрузилась в глухое беззвучное пространство ментальной темницы. Золотые пылинки кружились и танцевали в свете, льющемся из окна, тёплый ветер врывался в палату, шевелил голубые занавески и прядь, медной змейкой свернувшуюся у виска. Сара замерла и как будто вовсе не дышала, потом несколько раз моргнула и спокойно, лишь чуть медленнее, чем обычно, ответила: — Не волнуйся, дорогая, с ней всё в порядке. Северус буквально пять минут назад увёл её пить чай. Малышка проголодалась и перенервничала после всех этих событий. — После всех этих событий… Да… Сколько я была без сознания? — Чуть больше половины суток. — Мисс Лингли вздохнула, вспоминая, насколько тяжелыми оказались эти пятнадцать часов для Северуса, маленькой Элены и всех друзей семьи Снейп. …Ворвавшийся в палату Гарри Поттер заковал её племянника в магические наручники и лично отлевитировал в комнату, соседствующую с кабинетом Снейпа. Потрясённый Драко помог, наконец, освободиться целителю Файерсу, а Сара разместила Гермиону на магически расширенной кровати вместе с Северусом и всё ещё спящей Эленой. Она предлагала трансфигурировать для девушки отдельное спальное место, но мастер зелий наотрез отказался. Представшая глазам мисс Лингли картина была бы очень умилительной, если бы она смогла забыть о том, что и мисс, и миссис Уилкинс были без сознания, а не спали, как это могло поначалу показаться. Осторожно обнимая своих самых дорогих женщин, Северус попросил провести тщательную диагностику их состояния. Его глаза светились заботой и беспокойством. И целительница не могла не признать: это была вполне обоснованная тревога. Элена, ожидаемо, была совершенно измотана и магически опустошена. Очевидно, вспышка забрала почти все силы, и ей требовался качественный отдых и затем более детальное обследование. Впрочем, и Снейп, и Сара облегченно выдохнули: мягкое, пусть и менее интенсивное, чем обычно, свечение энергетических каналов свидетельствовало о том, что самый большой страх целителей не оправдался: девочка не лишилась волшебной силы, а лишь израсходовала лишнюю, опасную энергию. С Гермионой ситуация была куда волнительнее. Девушка не реагировала на стандартные заклинания, её дыхание было редким и неглубоким, пульс замедлился, а диаграмма переливалась всеми цветами радуги, приводя в замешательство всех колдомедиков, заглянувших в палату. Время шло к ночи, но картина не менялась. Проснувшаяся Элена долго звала маму, гладила её по лицу и волосам, плакала и просила очнуться. Никакие магические забавы и принесённые персоналом больницы игрушки и вкусности не могли отвлечь её от пугающей мысли: мама слишком крепко спит и никак не хочет просыпаться. Несмотря на слабость, Северус носил дочь на руках, целовал в висок, пел колыбельные, которые выучил ещё во младенчестве Алекса. Он шепотом утешал свою маленькую колдунью, объясняя, что мама просто очень устала и всё непременно наладится. В итоге, малышка так и уснула в слезах далеко за полночь, тесно прижавшись к Гермионе, а в глазах Снейпа с каждым часом всё больше сгущалась тревога. Он рвался в лабораторию и в библиотеку, и Саре с трудом удалось его убедить, что ситуация пока не выходит за рамки допустимого, и стоит дождаться пробуждения гриффиндорки естественным образом. Впрочем, это не спасло рабочее место целителя Снейпа от разгрома. Переговорив с Поттером и Драко, он с упоением и методичностью перебил в зельеварне всё, что могло биться, а что не могло, раскрошил бомбардой и изрезал сектумсемпрой. Потом он долго наводил порядок, восстанавливал уничтоженное руками и магией, и наконец, вымотался настолько, что уснул, едва коснувшись головой подушки. Но и тогда мастер зелий периодически вздрагивал и приоткрывал глаза, чтобы напряженно взглянуть на неизменно радужную диаграмму, бормотал проклятия в адрес старшего Малфоя и звал Гермиону. Мучаясь от угрызений совести и вполне обоснованного беспокойства за здоровье друга, Сара вывела палочкой руну и прошептала «Сонсопайро», погружая Северуса в забытье, которое на рассвете сменилось обычным здоровым сном. К счастью, уставшие отец и дочь проспали достаточно долго. Встав пораньше, Сара успела посовещаться с коллегами из отделения ментальных расстройств, отправить Драко Малфоя в мэнор на поиски контрзаклятия к семейному обливиэйту, дождаться его возвращения и применить найденную слизеринцем формулу к спящей мисс Уилкинс. Она видела, как напряженно и грустно вглядывался молодой блондин в лицо девушки, к которой возвращалась память о том, кого она любила всем сердцем… Сара ободряюще потрепала молодого мужчину по плечу, и к её изумлению, он робко улыбнулся, сверкнув подозрительно блестящими серыми глазами. Диаграмма наконец засветилась привычными жёлто-зелёными цветами и целительница с облегчением выдохнула. Теперь оставалось только ждать окончательного пробуждения Мионы. Северус внимательно выслушал описание их утренней авантюры, долго фыркал и ругался, но признал, что план должен сработать. Колдомедики из отделения Януса Тики рекомендовали много и достаточно громко разговаривать с пострадавшей, что все, в особенности Элена, с удовольствием делали до недавнего времени. Производимый болтовней волшебников шум разряжал обстановку и не позволял думать о худшем, а шутки и истории из жизни Золотой троицы веселили девочку и погружали её друзей в состояние светлой ностальгии… Сара с удовольствием углублялась в перипетии их подростковых приключений, и даже Северус несколько раз скупо улыбнулся, описывая превращение любимой в женщину-кошку. — Почти сутки… Многовато для обморока. — Миона нахмурилась, выслушав рассказ целительницы. — Это был не совсем обморок, Гермиона. Как много ты помнишь? — Я помню… Помню ворона, он перекинулся в мужчину. Синие глаза и шрам через всю щеку… Кажется… Кажется, Майкл Трэверс. — Сара кивнула, подтверждая её догадку. — Он разоружил Малфоя и стал угрожать мне и Элене. Я пыталась закрыть их с Северусом от заклинания…а потом кто-то, видимо, Драко, схватил меня за руку, и у меня внутри будто разлился огонь… Убью хорька, у меня теперь ещё и растяжение запястья ко всем прочим радостям жизни. Хотя получилось забавно в итоге, — пробормотала Гермиона и усмехнулась. — Было ощущение, что из пальцев льётся чистая энергия, очень мощный поток. Я почувствовала, что не справляюсь, её было слишком много… Кажется, я установила зеркальный щит, мы много недель его тренировали с Северусом, ещё до… До всего. А потом вспышка — и снова поток, только теперь уже воспоминаний. Словно жизнь с момента поступления в Хогвартс включили на перемотку. Я буквально захлебнулась, погрузившись в этот омут информации и эмоций. А потом всё, темнота. У тебя есть версии, что случилось? Драко что-то сделал, активировал? — Она аккуратно ощупала одну руку другой. — Кольцо… Его больше нет. Но оно же не снималось… Нужен был кто-то из Малфоев, видимо. Он всё-таки решился? Это как-то отразилось на мне? Задело кого-то? — Пока не знаю. — Сара вздохнула. Радостный перестук вопросов Гермионы и относительно благополучные результаты диагностики внушали надежду, что спонтанное возвращение памяти прошло успешно, но опытная целительница боялась излишнего оптимизма. — Понимаешь, Гермиона, твой случай уникален. Ещё ни разу нам не приходилось наблюдать волшебника, который столько долгое время жил с заблокированной способностью к волшебству. Предугадать реакцию организма на столь большое количество накопленной магии и на её возвращение в принципе крайне сложно. Не случайно Драко не решился снимать кольцо сразу. А здесь, по-видимому, случай, судьба, промысел — назови, как хочешь. Он испугался за тебя, когда понял, что ты собираешься броситься под заклинание Трэверса и попытался остановить. Но твоя рука была мокрой от слёз, и кольцо соскользнуло, потянувшись за главой рода. По сути, эта счастливая случайность спасла жизнь всей вашей семье. Судя по тому, какой луч отразился от щита, намерения у Майкла были самые серьёзные. Элена бы этого точно не перенесла, не после её выброса. — Сара немного помолчала, а потом несмело спросила. — Гермиона, постарайся понять…как много ты вообще помнишь? И насколько подробно? Такое спонтанное возвращение памяти может быть опасным. Конечно, Драко перелопатил книги мэнора и нашел подходящее контрзаклинание, но мы использовали его во сне, и это могло сделать процедуру менее эффективной. Гермиона замерла, анализируя мыслеобразы и чувства. Она действительно чувствовала себя иначе. Калейдоскоп картинок всё ещё крутился в сознании, но впервые за долгие годы девушка чувствовала себя цельной и живой, чувствовала себя — собой, а каждый встреченный ей на пути человек занял своё место в лабиринте памяти. Друзья вновь стали друзьями, любимые — любимыми, враги — врагами. Она ощущала себя так, словно наконец-то вернулась домой из долгого и далёкого путешествия. В целом это успокаивало. Ещё вчера утром Сара была для неё совершенно чужой и непонятной дамой в лимонном халате, Гарри и Драко — незнакомцами, которые неловко и раздражающе строили из себя то официальных лиц, то близких друзей. Теперь это были понятные и дорогие её сердцу люди. Ещё вчера она терялась в ярких и просторных стенах палат Святого Мунго, с настороженностью и восторгом наблюдая за магическими манипуляциями. Теперь же она понимающе вглядывалась в собственную диаграмму, отмечая, какие зелья стоит принять в первую очередь. Но одна мысль скреблась внутри, мешая возрадоваться и с облегчением выдохнуть. Северус, её Северус… Весь вчерашний день он был притягательно мрачным, интригующим, но чужим. Она тянулась к нему и боялась, не понимая природы своих чувств. Делала шаг вперёд и тут же отступала. Как он выдержал это? Судя по холодной отстранённости, муж вновь поднял щиты окклюменции. Сколько сил Гермиона потратила, чтобы убедить его в том, что война в прошлом, и он может позволить себе чувствовать. И вот, когда он, наконец, расслабился и доверился, она пропала вместе с сыном. Да, не по своей вине, но можно только представить, что её мастер испытал тогда, как страдал… И что будет теперь с ними? Есть ли ещё они? Наверное, мучительные и болезненные мысли отразилось на её лице, потому что Сара забеспокоилась: — Что не так, Гермиона? Не молчи, Мерлина ради. — Всё так странно, и у меня голова идёт кругом. — Гермиона помолчала секунду и потом призналась. — Сара, я не знаю, как теперь общаться с тобой, с мальчиками, с Севом…с Северусом. Пока я не помнила, было даже проще, а теперь… Я не знаю, кто мы друг другу спустя шесть лет. Слишком много воды утекло, так говорят магглы… Конечно, он заботился обо мне весь вчерашний день и был нежен с Эленой, но… Сара шагнула в поле зрения Мионы, и та замерла. Волшебники стареют медленнее, и Лингли почти не изменилась с момента их последней встречи перед исчезновением: та же благородная седина, те же живые, выразительные глаза цвета весеннего неба, та же фигура, по прежнему подтянутая и подвижная. Чуть больше морщин, круги под глазами — судя по всему, дежурила всю ночь. И слава Богу, что она: навряд ли молодой целитель справился бы с потенциальным обскури. Но что тогда ночью здесь делал Северус? Они теперь дежурят парами? — Ты слишком громко думаешь, моя милая. — Узкая ладошка Сары накрыла её руку. — Не знаю, что там у магглов за текучие воды, но у нас здесь озеро. Вода почти стоячая. Мы ждали тебя. Мы верили, что ты вернёшься. И мы очень соскучились по вам с Алексом. Я не могу дождаться, когда увижу своего крестника. — А Северус?.. — Гермиона жалобно всхлипнула, не в силах высказать свой главный страх. — Северус верил в тебя больше всех. Даже тогда, когда мы почти смирились, он продолжал искать, упорно и методично. Не мне тебе рассказывать, насколько целеустремлённым может быть мастер Снейп. Правда, был момент, когда и он принял то, что вас больше нет. Ему пришлось похоронить вас спустя пять лет, пусть и формально. И это почти убило его. — Гермиона всхлипнула и закрыла лицо руками. Дракклово министерство с его мордредовыми предписаниями! Сара сильнее сжала руку младшей волшебницы. — Но и тогда он не сдался, поставил цель найти тех, кто имеет отношение к вашему с сыном исчезновению. И да, вчера ночью он был здесь именно потому, что дома почти не бывает — ему слишком тяжело даётся жизнь без тебя. Давалась. — Пожилая целительница сделала акцент на исправлении. — Ты ведь вернёшься насовсем? — Да! — Девушка выпалила это, не задумываясь. Заплаканные глаза просияли. — Да, конечно, мы вернёмся, вот только Алан… Я не знаю, как он отреагирует. Он сложно относится к отцу, точнее, к Себастьяну Селдону. В отличие от Элены, он очень близко к сердцу воспринял тот факт, что он отказался от нас. Моя мать, как оказалось, умеет быть очень убедительной. — Гермиона горестно вздохнула. — Не могу поверить, что родители… Люциус на допросе сказал, что они имеют непосредственное отношение к моему похищению. Конечно, он мог и блефовать… — Последние слова прозвучали полувопросительно. Сара печально покачала головой: Гарри уже рассказал ей о первых результатах допроса Лизы Коннерс, полученных до того, как юная привет-ведьма замерла в ступоре, не выдержав истерики. Теперь ни у кого не осталось сомнений, что Малфой принимал активное участие в исчезновении семьи Снейпов, а Грейнджеры были в курсе всего происходящего и одобряли насильственное возвращение дочери и внука в немагический мир. Взгляд Гермионы потемнел и стал тревожным. — Раз так… Что ж, они на многое решились, чтобы вырвать меня из волшебного мира. Надо срочно забрать у них Ал… Алекса. Конечно, Северус говорил, что к нашему дому приставят отряд авроров, но мне всё равно неспокойно. Гермиона помнила, как рассказала родителям о поездке и найденном для Элены враче. Странности — вспышки магии — стали реже, но масштабнее, и девочка теперь почти постоянно была дома. Она плакала после каждого происшествия, отчаянно скучала и хотела к детям, но Гермиона обоснованно боялась, что её необычные способности могут кого-то заинтересовать или, того хуже, навредить кому-то. А тут коллега и друг Гермионы удачно сообщил ей об английском враче, который специализируется на необычных способностях детей. Мисс Уилкинс очень удивилась, увидев появившийся словно по волшебству ответ на довольно стандартный запрос о клиниках, обследующих одарённых людей. Ранее она абсолютно точно использовала эти ключевые слова в параметрах поиска, но натыкалась лишь на шарлатанов. Запись к доктору Лингли шла на месяцы вперёд, но, к счастью, в расписании образовалось окошко, и Мионе удалось записать дочь на приём как раз в те дни, когда в Лондоне проходил конгресс детских кардиохирургов. Таким образом она могла совместить полезное для семьи с полезным для карьеры, и это было приятно. Отец, услышав новости, привычно отмалчивался, а мама отреагировала неожиданно остро. Она настаивала на том, что лечиться лучше в Австралии и «отклонения в поведении» Элены вполне корректируются обычной медициной из раздела психиатрии. Но Миона чувствовала — она нашла то, что нужно, и впервые за долгое время жёстко обозначила свою позицию — она едет в Англию на конференцию и возьмёт с собой дочь, чтобы обследовать. Если же родители настолько против, она заберёт и сына, купив билет в один конец. Расстроенные мать и дочь разошлись, так ни о чём и не договорившись. А спустя несколько дней к ним в гости неожиданно заглянул мистер Томас Сандман, по словам матери, давний друг семьи Уилкинсов. Этот странный человек всегда вызывал у Гермионы безотчётное чувство опасности. Она сама не понимала, почему в его присутствии она не могла расслабиться, инстинкты требовали схватить детей и убежать как можно дальше. Самым неприятным было то, что разумных оснований для такого поведения у девушки не было: ни во внешности, ни в поведении мужчины не было ничего пугающего или подозрительного. Чуть старше неё самой, невысокого роста, с рыжеватыми слипшимися волосами и серыми глазами, полноватый и неловкий, мистер Сандман выглядел невзрачным и безобидным. Но несколько раз Гермиона ловила на себе острый взгляд этих серых глаз, и у неё по спине бежали мурашки от той сосредоточенности и расчетливой холодности, которые жили в их глубине. Увы, Томас был одним из тех немногих людей, кто стал случайным свидетелем странностей Элены. Однажды, напуганная внезапным приходом мужчины, девочка опрокинула на него цветок в кашпо и ловко исчезла из кухни, переместившись в свою комнату. Пострадавший даже бровью не повёл, словно он каждый день только и делал, что наблюдал телепортирующихся детей, которые силой взгляда роняют цветочные горшки. Он заверил обеспокоенных Уилкинсов, что как друг семьи не будет распространяться о случившемся. Гермиона, извиняясь, вычистила пиджак, перепачканный землёй, и инцидент был исчерпан. Если, конечно, не считать того, что мать после этого неоднократно намекала, что Миона вполне могла бы присмотреться к такому толерантному и понимающему мужчине. Впрочем, в тот вечер девушка была даже благодарна обычно нежеланному гостю. Буквально несколькими фразами ему удалось убедить родителей, что отпустить дочь и внучку в Англию — разумное и правильное решение. — Ну что ты, Джейн, — спокойно, почти ласково говорил Сандман, потягивая чай за обеденным столом, — Гермиона очень разумная девушка. Если ей кажется, что ребёнка стоит обследовать у конкретного специалиста, вам стоит поддержать её. Способности девочки поистине необычны, пока что это можно списать на шалости, но ведь малышка растёт. Ей нужно общаться со сверстниками, познавать мир. Но люди не особенно жалуют тех, кто от них отличается, а такие фокусы могут и напугать. Скажи ей, Венделл! Отец кивнул, и мама согласилась, что Гермиона, пожалуй, не зря так решительно настроена. Девушка предлагала всё же взять с собой и сына, но родители заверили, что справятся с Аланом и не стоит рисковать, разрываясь между работой, лечением Элены и присмотром за её активным братом. Мальчик очень грустил и рвался в путешествие, и Гермиона пообещала, что они обязательно съездят в Англию все вместе чуть позже и на более долгий срок. И вот теперь, восстановив память о волшебном мире, который всё это время был рядом, Миона вспомнила Томаса Сандмана, намёки Люциуса о друге, которого он несколько раз отправлял в Австралию, и испугалась. Ей хотелось немедленно убедиться, что с сыном и родителями всё в порядке, и только просьба Северуса не сообщать о случившихся с ними событиях удерживала её от того, чтобы попытаться связаться с родными. Словно в ответ на её мысли дверь в палату отворилась. На пороге возник Снейп, за руку он держал сияющую Элену. Её прежде розовое платье сейчас переливалось всеми цветами спектра, а кудрявые волосы были убраны в высокую причёску, которую украшали бабочки, поразительно похожие на настоящих. Щеки девочки разрумянились, на кончике носа виднелся след от сахарной пудры. Очевидно, к чаю Северус где-то раздобыл пирожные. Дочь выглядела довольной и абсолютно здоровой, от бледной малышки с расцарапанным лицом и кругами под глазами не осталось и следа. «Просто магия какая-то» — привычно подумала Гермиона и усмехнулась: действительно, магия. Заметив пробуждение матери, Элена радостно встрепенулась, но не кинулась в объятия, как того ожидала Миона, а осторожно потянула за руку мужчину и вопросительно взглянула на него. Он приподнял бровь, а затем проследил направление её взгляда и кивнул, очевидно, разрешая. Восторженно пискнув, дочь взобралась на кровать и прижалась к Гермионе. Она что-то рассказывала о волшебном чайнике, который — сам, представляешь, мамочка! — наливает чай, и о том, как папа покрутил волшебной палочкой и её обычно непослушные кудряшки сами собой заплелись в красивую причёску, и о том, как они долго выбирали, в какой цвет покрасить платье и так и не смогли определиться, поэтому сделали его разноцветным. Но девушка никак не могла сосредоточиться на словах дочери. Она смотрела в тёмные глаза своего мужа, который с печальной улыбкой слушал щебетание их девочки. Такой далёкий и близкий одновременно, такой нужный… Северус, как и Сара, почти не изменился. Разве что волосы стали длиннее и выглядели более небрежно, да углубилась морщинка между бровей. Неудивительно, учитывая, сколько ему пришлось пережить за эти годы разлуки. Он, не отрываясь, смотрел на Гермиону, жадно впитывая её образ, и сердце щемило от того, что такой мужественный, гордый, закрытый человек явно показывал свою слабость и боль. Гермионе хотелось прильнуть к нему, вжаться в грудь, прорасти в каждую клеточку и уверить, что она реальна, что никуда не исчезнет и всё будет хорошо. Но можно ли войти дважды в эту воду? Простит ли ей Северус её пусть невольную, но вину? Особенно когда узнает, как складывали события в тот страшный для их семьи апрельский день. Теперь Гермиона помнила всё. И как Люциус Малфой встретил её у границы защитных чар, и как она опрометчиво опустила купол, позволяя ему войти в дом, чтобы забрать трость. Она сжала руку, пытаясь избавиться от неприятного ощущения: пальцы покалывало, будто она только что сняла со своей груди защитный амулет в виде выдры и приняла из рук врага кольцо, которое должно было спрятать её от мужа и аврората. Да, в это время у виска их рыдающего годовалого сына была палочка Малфоя-старшего, и твёрдость в его взгляде не позволяла усомниться: он готов применить к крестнику любые заклятья. И да, Гермиона даже не подозревала, что это не просто кольцо со скрывающими чарами, от которого она планировала избавиться при первой же возможности, а легендарный латебат и подавитель магии. Но Гермиона всё равно винила себя за неосторожность и за то, что, обезумев от страха за сына, даже не подумала оставить хотя бы какой-то намёк, знак для супруга и тех, кто будет помогать в её поисках. Впрочем, это было рискованно: Люциус внимательно наблюдал за ней, вдавливая конец палочки в нежную кожу ребёнка. Дыхание Гермионы участилось, на глаза навернулись слёзы. Снова переживать это, пусть и у себя в голове, было страшно. Диаграмма отчаянно запульсировала, привлекая к себе внимание обоих колдомедиков. Снейп оторвал взгляд от жены и встревожено взглянул на Сару. Целительница прикрыла глаза, собираясь с мыслями. Она понимала, что супругам необходимо откровенно поговорить. Чем дольше они будут оттягивать объяснения, тем сильнее накрутят себя, тем труднее их организмам будет восстановиться после потрясений. Страхи Гермионы она только что слышала, а переживания Северуса могла читать по напряженной позе и отчаянному блеску чёрных глаз. Что ж, не зря она была свидетельницей их брака. — Элена, милая, а вы принесли маме пирожное? — ласково спросила Сара, чуть приподняв уголки губ. — Ой, нет, — девочка смутилась и встревожено взглянула на отца, пытаясь узнать, можно ли как-то исправить ситуацию. Тот кивнул и перевёл на подругу взгляд, полный недоумения. — Что ж, тогда нам стоит спуститься в столовую и попросить эльфов приготовить для неё что-то особенно шоколадное. Ей сейчас очень полезна глюкоза. И заодно зайдём к мистеру Поттеру, сообщим, что твоя мама проснулась, они с Драко очень переживали. — Сара отметила, как зельевар едва заметно нахмурился при имени крестника. Прекрасно, у мужчины должна быть мотивация, и ревность — не худший вариант сейчас. Она шагнула в сторону двери и приглашающе протянула руку в сторону Элены. — Северус, мы вернёмся где-то через полчаса, нужно будет провести полную диагностику. Девочка чмокнула мать в щеку, слезла с постели и решительно шагнула в сторону пожилой леди, ухватившись за её узкую сухую ладонь маленькой тёплой ладошкой. Гермиона проводила парочку удивлённым взглядом. Она могла понять природу неожиданно тёплого отношения Элены к обретённому отцу, ведь дочь не раз говорила ей, что хотела бы познакомиться с папой. Ещё совсем малышкой она всеми правдами и неправдами пыталась пробраться в спальню, чтобы вновь и вновь рассматривать странную фотографию и книгу, оставшиеся от прошлой жизни Мионы. И если сын, прислушавшись к бабушке, позволял себе резкие высказывания о человеке, оставившем его ещё в младенчестве, то маленькая мисс Уилкинс всегда разворачивалась и уходила, не дослушав. Возможно, дело было в магии, к которой тянулась душа одарённого ребёнка, а может, в прирождённой справедливости, унаследованной ей от матери. Но Сара не была родственницей девочки, даже крёстной она была лишь для Александра. Поэтому поведение обычно застенчивой дочери поставило Гермиону в тупик. Заметив замешательство жены, Северус негромко прочистил горло и прокомментировал: — Я вижу, тебя озадачивает то, как Элена относится к Саре. Признаться, мне самому забавно наблюдать за их взаимодействием. Сара ведь совсем не умеет общаться с маленькими детьми, как собственно, и я. — Он усмехнулся и чуть слышно вздохнул: разговаривать на отвлеченные темы было так легко. — Я думаю, дело в том, что мисс Лингли при заключении нашего брака была магическим свидетелем таинства, а значит, стала членом нашей семьи на тонком уровне. Поэтому для Элены она что-то типа доброй тетушки-феи. Гермиона чуть приподняла уголки губ. То, как внимательно муж наблюдал за ней, льстило. Но как же трудно ей было говорить с ним, как с чужаком! Находиться на вежливом расстоянии, подбирать слова, бросать взгляды украдкой… Безусловно, он понял, что воспоминания вернулись, но словно боялся в это поверить. Северус стоял у окна, вполоборота к ней, и она любовалась его статью, впитывала в себя исходящую от мага ауру спокойствия и силы. Как же она соскучилась! — Да, пожалуй, ты прав. Правда, я бы не хотела, чтобы она разглядела в Люциусе доброго дядюшку. — Гермиона, чуть покачнувшись от слабости, села на край кровати, спустила босые ноги и попыталась нащупать тапочки. Желание подойти к мужу нетерпеливой птицей билось в груди, подталкивая и торопя. Северус хмыкнул. Очевидно, память к жене вернулась в полном объёме, вместе с чувством юмора, упрямством, пренебрежением к собственному здоровью и непереносимостью к старшему Малфою. Впрочем, судя по тому, что ему успели рассказать Поттер и Драко, она удивительно спокойно произносила его имя. Лично он с удовольствием убил бы бывшего друга несколько раз подряд самыми изощрёнными способами. К счастью, ему удалось выпустить пар, пока Элена ещё спала под бдительным присмотром Сары. Разгромленная лаборатория была слабой заменой его новому врагу, но у Северуса Снейпа была хорошая фантазия, и он с удовольствием представлял надменного блондина на месте каждого разбитого фиала. Потом разрушение сменилось созиданием, и с усталостью пришли эмоциональное отупение и неестественное спокойствие. Даже сейчас он не волновался так, как должен был. Больше всего на свете ему хотелось обнять жену и отложить все разговоры на потом. Он сделал шаг в её сторону, чтобы успеть словить несносную гриффиндорку, если она всё-таки решится встать и потеряет равновесие. — Сев, я… — Миа, я… Они заговорили одновременно, и одновременно же умолкли, смущённые, словно подростки перед Святочным балом. Голос Северуса звучал мягко и полувопросительно, это было и нежное обращение, и проверка. Зельевар всё ещё сомневался в том, что все компоненты памяти восстановились в полной мере. Обращение Гермионы к мужу было полно вины, страха и надежды. Теперь, вспомнив всё, она боялась окончательно потерять любимого человека, несмотря на заверения Сары в его верности и понимании. Глядя в карие глаза жены, наполненные болью и слезами, Снейп удивился, сколько всего может выразить простой взгляд. Его личная солёная карамель… Любимая, с горчинкой. Отбросив все заготовки и сомнения, он сделал ещё шаг в сторону постели и властно позвал, стараясь, чтобы голос звучал глубоко и мягко: — Иди ко мне! Ну же, девочка моя! Северус знал, как на неё раньше действовала эта фраза, произнесённая низким альфа-тоном, и надеялся, что сейчас это сработает. Нет, он не искал в глубине её зрачков ни всплеска желания, ни даже горячей любви. Всё это будет потом, позже, если им повезёт услышать друг друга. А сейчас они гораздо больше нуждались в понимании, доверии, нежности. Со стороны кровати раздался полувсхлип-полустон, и Снейп едва успел распахнуть объятия, чтобы поймать в них испуганную, но счастливую Гермиону. Нервная дрожь сотрясала родное хрупкое тело, слёзы чертили горячие дорожки на бледных от волнения щеках и впитывались в его рубашку. Девушка прижалась к нему, словно умоляя о защите, а он только и мог, что прижимать её крепче, чуть поглаживая по спине. Он мог бы стоять так вечность, но судя по тому, как мелкая дрожь перешла в крупную, Миа не только перенервничала, но и замёрзла. Осторожно наклонившись, мастер зелий приподнял лёгкую фигурку, прижал к груди и в два шага достиг кровати. Устроившись на его коленях, Миона принялась исступленно целовать подбородок, шею, линию челюсти… На секунду замедлившись, робко прикоснулась своими пересохшими губами к его неподвижным тонким губам, и вопросительно взглянула в чёрные глаза. На секунду замешкавшись, Снейп вернул поцелуй, вкладывая в него всю радость и боль, рассказывая, как тосковал и сходил с ума. — Прости, прости… — Она всхлипывала в поцелуй, боясь, что решимость покинет её прежде, чем она успеет рассказать ему всё. — Я так виновата… Это была непростительная беспечность… Я должна была что-то придумать… — Тшшш… — Он покачал головой и ласково погладил жену по волосам. Изголодавшееся по ласке тело буквально взвыло от её близости, но сейчас было явно не время предаваться страсти. Мягко разорвав поцелуй, он помог Гермионе поуютнее устроиться на его груди. Конечно, хотелось бы видеть её глаза, но так всем будет легче. — Ты всё сделала правильно. Ты молодец, моя девочка, я горжусь тобой. Люциус беспринципный мерзавец, но он умён и внимателен. Перехитрить его под силу немногим. Нельзя было рисковать ребёнком. Он мог жестоко наказать тебя за самоуправство. Гермиона замерла, вспоминая, как металась с Алексом на руках по залу, спасаясь от проклятий, самым мягким из которых было жалящее. Очевидно, Северус пока был не в курсе этого эпизода. Что ж, пока она не собиралась пугать его слишком сильно, ещё глубже погружая в вину. — Я так скучала, Сев. Так скучала… Знаешь, я не помнила тебя и я была одна… Мама всё настаивала, что это неправильно, коллеги вечно пытались меня с кем-то познакомить. И ничего не получалось, я даже удивлялась, почему вроде бы неглупые и симпатичные люди настолько меня разочаровывают. А теперь понимаю, что просто все они не были тобой… — Она застенчиво уткнулась носом в его ключицу, вдыхая аромат трав и спокойствия. — Все не ты… Год за годом. Я сходила с ума от того, как сильно скучала, хотя и могла быть рядом только во сне. — Я тоже очень скучал, Миа. Я так хотел умереть, чтобы побыстрее вас увидеть. — Он почувствовал, как жена вздрогнула под его ладонями и чуть не проклял себя за несдержанность. — Но мне хотелось найти того, кто причастен к вашему исчезновению. К счастью, всё произошло лучше, чем могло бы. — Он зарылся лицом в любимые кудри и прошептал, стараясь, чтобы голос не срывался. — Спасибо за дочку. Она просто волшебная. — О, не сомневайся, волшебства в ней хоть отбавляй. — Гермиона хихикнула, вспомнив эпичный полёт горшка с бегонией в незадачливого и нежеланного гостя. — Мистер Сандман удачливый мерзавец и отделался всего лишь грязным пиджаком, но метила она абсолютно точно в голову. — Мистер Сандман… — Северус нахмурился, вспоминая, что уже слышал эту фамилию от Элены при первой встрече. — Ты хорошо его знаешь? — Не то чтобы хорошо… Он всегда казался мне странным и неприятным типом. И не только мне, дети тоже его недолюбливали. Приходил в гости к родителям, мама рассказывала, что они дружат уже не первый год, пил чай, беседовал. Но меня не покидало ощущение, что он наблюдает за нами, что все эти визиты гораздо больше, чем дружеские посиделки. — Не нравится мне всё это. — Тревожные колокола вновь начали свой перезвон в душе бывшего шпиона. — Надо поторопить ментальщиков, пусть приводят в чувство Трэверса… Да и Поттер, я надеюсь, выудил что-то из этой ненормальной девицы. — Подожди, — Миона выпрямилась, заглянув в глаза мужу, — прошло уже пятнадцать часов, если не больше. И их до сих пор не допросили? И что с группой, которая охраняет Алекса? — В Австралии сейчас группа Рона Уизли, помнишь такого? Если бы что-то случилось, вокруг нас бы уже скакал призрачный терьер с криком «Ахтунг, у нас ЧП». — Гермиона рассмеялась, вспомнив сцену в кабинете. — Они держат связь с Поттером, не волнуйся. Трэверс до сих пор в коме, ты не просто отзеркалила его заклинание, но и умудрилась усилить. А мисс Коннерс… Когда её начали допрашивать, она сначала билась в истерике, а потом впала в ступор. Поведать почти ничего и не успела… Боюсь, с её сознанием хорошо поработали, чтобы она не могла рассказать лишнего. — В любом случае нужно немедленно забрать Алекса домой. Я не знаю, на что ещё способны мои родители, я явно их недооценивала. Боюсь, они могли что-то заподозрить, я слишком долго с ними не связывалась. Мы договаривались созваниваться каждый день. — Говорить о предательстве родителей было больно, девушка снова всхлипнула и тут же почувствовала, как ладони Северуса обхватили её плечи чуть крепче, даря столь необходимую опору. — Мне страшно, Северус. Что я за человек такой? Не женщина, а магнит для неприятностей. — Тшшш, не говори ерунды. Самая большая твоя неприятность — это я. Справилась со мной, справишься и со всем остальным. — Он усмехнулся и уже серьёзнее сказал, уткнувшись носом куда-то за ухо. — Не бойся, я рядом. Мы справимся со всем вместе и, наконец, начнём жить как нормальные люди. Хочешь, заведём собаку, когда всё закончится? — Собаку? — Гермиона улыбнулась так лучезарно, словно наступило Рождество. — Ты ведь не хотел животных? От них шерсть… — … Шум и вонь. — Продолжил Северус, улыбаясь. — А ещё много радости, бескорыстной любви и веселья. Самое то для двух подрастающих пострелят. Будет им и друг, и охрана, и тренажер для воспитания ответственности. — Он помолчал, будто решаясь шагнуть в холодный омут. — Знаешь, Миа… Я никогда никому не рассказывал, но в детстве у меня была собака… Не наша, конечно, соседская, но я искренне заботился о ней, приносил часть обеда и ужина и считал своей. Когда отец напивался, я сбегал на улицу при первой возможности, перелезал через забор и ночевал в её будке. Она вылизывала меня своим шершавым языком и согревала тёплым боком… В крыше будки была щель, очевидно, соседи тоже не были рачительными хозяевами. Поэтому я пожертвовал ей свой дождевик, чтобы закрыть от дождя… Мать обнаружила, пять дней сидеть не мог… Зато когда не было дождя, мы могли любоваться на звёзды. Я обнимал собаку за шею, и рассказывал ей всё, что знал, и обещал, что когда вырасту, куплю дом, и обязательно её заберу. — Он вытер со щёк Гермионы безмолвно текущие слезы. — Мне кажется, настало время выполнить обещание. Гермиона всё ещё плакала и покачивалась в объятиях мужа, когда дверь снова скрипнула, и раздались шаги. Северус чуть отстранился, чтобы видеть вошедшего. На пороге появился Гарри Поттер, чуть взъерошенный и до крайности расстроенный. Впрочем, убедившись, что подруга пришла в себя и не только вспомнила окружающую действительность, но и явно её приняла, чуть повеселел. — С пробуждением, Гермиона! — он сдержанно улыбнулся, любуясь забытой за прошедшие годы картиной гармонии семьи Снейп. — Привет, Гарри! — Девушка тепло улыбнулась. — Можешь не гадать, я всё вспомнила. Ну, во всяком случае, основные знания и чувства, — она на секунду перевела взгляд на Северуса, — восстановились. — Слава Годрику! Хорошие новости сейчас в дефиците. Честно говоря, после не вполне удачного допроса Люциуса, я думал, твоё возвращение займёт немало времени. — Не мне вам говорить, Поттер, что нет худа без добра. Вы не раз испытывали это на своём собственном опыте. Полагаю, вам удалось допросить мисс Коннерс? Надеюсь, она не связана непреложным обетом и её мозги не превратились в омлет? — Удалось, сэр. — Гарри помрачнел. — И мне очень не понравилось то, что я узнал. Собственно, Сара с Эленой перехватили меня уже на выходе, я всё равно направлялся к вам, профессор. — Аврор взъерошил волосы и тяжело вздохнул. — Лизу Коннерс пытались вывести из ступора, но ментальщики ничего не смогли сделать. К сожалению, нам пришлось подвергнуть её принудительной легиллименции. Снейп изогнул бровь. Насильственные методы получения информации были нехарактерны для начальника аврората и очень опасны для того, в чьей памяти решили покопаться. Хорошо, если у подозреваемого хватало ума не сопротивляться, тогда был шанс на полное ментальное восстановление, пусть и небыстрое. Интересно, чем же так заинтересовала мальчика-который-выжил эта в целом заурядная ведьма, что он решил поступиться своими принципами?.. Не иначе угрожала всеобщему благу. — Да, сэр. Я в курсе, что это может иметь весьма серьёзные последствия для её рассудка… Но у мисс Коннерс будет минимум десять лет в Азкабане, чтобы неспеша выздороветь. К сожалению, эта девушка давно, активно и полностью добровольно сотрудничала с Люциусом Малфоем. — Мисс Коннерс?! — изогнув бровь, усомнился Снейп, — Вы уверены, Поттер? Вы точно говорите о девушке-сироте с поста привет-ведьм? Прошлой ночью она перепугалась выброса магии Элены до оторопи, путала пузырьки и выдвигала нелепые предложения. Слабо тянет даже на информатора, а уж тем более на активного участника заговора. Хотя… Вы хотите сказать, что это было продуманное представление? — Скорее, не совсем удачная импровизация… Но, к сожалению, да, профессор. — Гарри покачал головой. — В её случае ангельская внешность, болтливость и простодушие оказались не более чем маской. — Что вы имеете в виду? — Снейп не мог поверить, что его, двойного шпиона, могла провести девчонка. Впрочем, после войны он и в самом деле стал непростительно невнимателен. Поттер вспомнил события в допросной часом ранее и его затрясло. Это случалось каждый раз, когда он обнаруживал крыс там, где меньше всего ожидал. Кто бы мог подумать, что хрупкая блондинка с ярко-синими распахнутыми глазами могла годами передавать сведения о посетителях и сотрудниках старшему Малфою, копировать личные документы, расспрашивать пациентов в палатах и отслеживать, когда в Мунго появится кто-то из семьи бывшего двойного шпиона… Он потёр переносицу и заговорил. — Лиза стала информатором старшего Малфоя в больнице Святого Мунго вскоре после поступления на работу. Очаровательная девочка приглянулась ему тем, что легко втиралась в доверие, да и сама была весьма наивной, во всяком случае, поначалу. И она была ему обязана. — Гарри снова вздохнул. Опять последствия войны, будь она неладна. — Мы знаем Лизу как мисс Коннерс, но при другом раскладе мы могли бы называть её мисс Роули. — Снейп вздрогнул и это не ускользнуло от внимания аврора. Сам он тоже не мог не вспомнить памятную встречу в кафе на Тотнем-Корт-роуд. — Девочка была его внебрачной дочерью. Джош Коннерс, влюблённый в мать Лизы чуть ли не с пелёнок, покрыл девичий грех и растил малышку как свою. К несчастью, когда ей было около одиннадцати, мистер Коннерс погиб в результате несчастного случая. Неясно, было ли это действительно случайностью, или Роули, к тому времени овдовевший, решил расправиться с ненавистным соперником. Правда, официальным отцом Лизы он так и не стал, но в её воспитании участвовал и очень помогал финансово. Последний раз девушка видела Торфинна накануне битвы, он обещал ей безбедную жизнь и официальное удочерение. И — проиграл, погиб незадолго до Волдеморта. Как вы думаете, профессор, кого тринадцатилетняя девочка сочла виноватым в своём сиротстве и бедности? — Хм, вариантов у неё было немного. — Снейп горько усмехнулся. — Именно. Вы, тот, кого она помнила, как соратника отца, оказались предателем идей Тёмного лорда и стали её личным антигероем. А потом и ты, Гермиона, успела ей насолить. — И чем же я ей не угодила? — Гриффиндорка недоуменно нахмурилась. Она совсем не помнила юную блондинку и не могла представить, чем умудрилась её обидеть. — Тем, что стала твоей помощницей и мозговым центром золотого трио? — Да, но не только. На первом году обучения в Хогвартсе, несмотря на статус подруги Избранного, ты ей очень понравилась. На тот момент в политике она совсем не разбиралась, и отец ещё не посвятил дочь в тонкости идеологии пожирателей. От природы Лиза совсем неглупа, шляпа не за красивые глаза распределила её на Рейвенкло. Девочка принялась старательно тебе подражать. Кто-то из преподавателей, наблюдая бдения хорошенькой первокурсницы в библиотеке, даже в шутку назвал её «второй Грейнджер». — Снейп кивнул, припоминая беседы в учительской. — Но в итоге выяснилось, что до Гермионы она не дотягивает. Умненькая, но не гениальная. Обычная. Среднестатистическая для своего факультета. И это стало ударом, обидой, первым поводом для зависти, если хотите. А потом случилась битва за Хогвартс, и ты оказалась причастна к падению Волдеморта и её отца соответственно. Нет, она совершенно не придерживалась теории чистоты крови. Просто все её мечты о будущем оказались под угрозой. — Это всё, конечно, душещипательно, Поттер, и если бы мисс Коннерс было, скажем, лет семнадцать, я бы её понял и не задавал больше вопросов. Но девушка значительно старше и, как вы говорите, неглупа. Неужели так и не переросла детские обиды и подростковый максимализм? — Ну, скажем так, эти обиды стали фундаментом. А вот основное здание ненависти, — да-да, именно ненависти, поверьте, вы бы не узнали эту девушку в омуте памяти, — выстроила несчастливая первая любовь. Первая и, похоже, пока единственная. Когда ты, Гермиона, вернулась в Хогвартс на дополнительный восьмой курс, Лиза училась на четвёртом. Одновременно с тобой пришёл учиться и Драко Малфой… Ты хорошо помнишь, какие отношения вас связывали? Гермиона заметила, как лёгкая тень накрыла лицо мужа при упоминании этих событий. Сколько раз они беседовали у камина, вспоминая те дни, сколько раз она уверяла, что ни о чём не жалеет. Северус делал вид, что верил, но продолжал сомневаться. Что ж, возможно, стоит вспомнить эти события ещё раз, как бы ни хотелось отмахнуться… Она прикрыла глаза и картинки замелькали перед внутренним взором. …Золотая осень. Легкие жёлтые листья падают на воды Чёрного озера, пускают рябь, маскируются под солнечные зайчики. Гермиона стоит под раскидистой кроной печально знаменитого дерева из воспоминаний профессора Северуса Снейпа. На душе светло и печально: двойной шпион пришёл в себя, и ей даже удалось вернуть ему обломки палочки, но толком поговорить они не смогли. Надежда на то, что зельевар успеет восстановиться к началу учебного года, не оправдалась. Впрочем, даже переступить порог Хогвартса мастер отказался. Лишь прислал сегодня утром сову МакГонаголл с просьбой отправить его личные вещи в Паучий тупик. И ей и радостно, что профессор выжил и выздоровел, и горько, что учиться у него больше не придётся. За спиной раздаётся хруст ветки, девушка резко разворачивается и видит смущённого Драко Малфоя. Они говорят о какой-то ерунде, кажется, о погоде, о предстоящей учёбе… Обо всём, кроме войны. Кажется, это первый раз, когда бывшие враги разговаривают друг с другом спокойно, без оскорблений и презрительных ухмылок. И Драко выглядит таким трогательно виноватым и настоящим, что Гермиона впервые задумывается, как бы всё могло сложиться, не будь в их мире чистокровных предрассудков. Умный, начитанный, острый на язык… Кажется, они могли бы стать неплохими друзьями. …Вечернее солнце бросает последние косые лучи на стеллажи хогвартской библиотеки. Гермиона сидит в своём любимом, чуть затенённом уголке, обложившись книгами, но не спешит включать свет. Без Гарри и Рона в гостиной Гриффиндора пусто, с Джинни они так и не стали близки, хоть и неплохо общались летом. Слышатся шаги, скрип стула по старому паркету, и рядом опускается Малфой собственной персоной. Он передаёт ей какой-то пергамент, и девушка читает и смеётся. Сумерки накрывают книжный рай, но ни она, ни он даже не думают включать свет. Им уютно сидеть в этой вечерней синеве, почти касаясь друг друга плечами, молчать и пытаться различить начертания рун в старой книге. Внезапно слизеринец протягивает руку и подхватывает бледными пальцами один из кудрявых локонов своей соседки. Девушка поворачивается к нарушителю спокойствия, и видит, как его глаза блестят в полумраке, а щёки, кажется, заливает румянец. И их губы так непозволительно близко… Где-то за соседним книжным шкафом падает книга, и морок развеивается. …Горячий июньский вечер плавно перетекает в ночь. Россыпь звёзд над Хогвартсом сияет сегодня совершенно по-особенному. Кажется, ещё немного, и далёкие небесные огни закружатся в ритме выпускного вальса. Гермиона стоит на Астрономической башне, задумчиво провожая последний школьный закат. Прохладный ветер целует плечи, легкой щекоткой пробегает по спине, и девушка ёжится. Внезапно её окутывает тепло согревающих чар, и на площадку поднимается Драко. Чёрный костюм-тройка сидит на нём безукоризненно и Грейнджер поневоле любуется его стройной фигурой и гордой осанкой. Серые глаза смотрят на гриффиндорку с невысказанной нежностью, и ей кажется, что вот сейчас он, наконец, сделает решительный шаг. Драко нравится ей. Сложно сказать точно, чего в её чувствах больше: дружеского расположения, упоения очевидной, хоть и неозвученной влюбленностью одного из самых красивых парней школы или собственно симпатии. Но что-то, какая-то искорка определенно есть. Возможно, первый поцелуй на выпускном вечере мог бы стать началом чего-то особенного? Но Драко молча накидывает на плечи подруги пиджак, и в свете луны его лицо кажется особенно бледным. Гермиона поневоле вспоминает события двухлетней давности, когда он, дрожащий и разбитый, стоял здесь, направив палочку на Дамблдора. Она представляет, как из темноты выступает профессор Снейп, как он отправляет Аваду в единственного настоящего друга… Девушка делает шаг и обхватывает блондина за талию, прижимаясь к груди, но в этих объятиях много дружеской заботы и совершенно ничего от изначального романтического настроя. …Серый июньский дождь третий день заливает Лондон. Гермиона искренне рада, что точка аппарации для сотрудников в больнице Святого Мунго находится в крытом дворике, и ей не придётся под дождём идти в безлюдный переулок, чтобы перенестись к себе в квартиру. Несмотря на пасмурное небо и неутешительный прогноз погоды, сегодня ей хочется петь и танцевать. Ведь именно сегодня мастер Снейп впервые прилюдно похвалил её, отметив значительный вклад в выздоровление миссис Уайт, одной из самых сложных пациенток отделения за последние несколько лет. Предыдущий врач, не стесняясь, предлагал перевести женщину на паллиативное лечение, утверждая, что снять усиленное проклятье чёрной смерти не под силу никому. Но почти неделя бессонных ночей, усиленный мозговой штурм вместе с её наставником и Сарой, два расплавленных котла и несколько фунтов испорченных ингредиентов дали свой результат. Миссис Уайт пошла на поправку, а Гермиона, наконец, отправляется домой не в полночь, чтобы уснуть едва коснувшись головой подушки, а вскоре после обеда. Девушка прокручивает в голове слова своего учителя, в которых сквозили гордость и одобрение, его тёплый взгляд и сердце снова бьётся учащенно. Собственно, так оно бьётся уже месяца три подряд, с тех самых пор, как мисс Грейнджер, вопреки собственному желанию, обнаружила, что Северус Снейп не просто зельевар высшей лиги, талантливый целитель, герой войны и гений шпионажа, а ещё и крайне привлекательный для неё мужчина. Она выходит в холл и неожиданно теряет равновесие, уткнувшись в чью-то широкую грудь. Длинные пальцы ловко поддерживают её за локоть, в нос пробирается до тоски знакомый запах зелёных яблок и мужского парфюма с древесными нотками. Драко! Гермиона вскидывает взгляд, с улыбкой глядя в штормовые глаза. Он всё тот же: платиновые волосы уложены нарочито небрежно, острые скулы, кажется, выделяются ещё больше, в глазах — смущение и неясная решимость. — Грейнджер! — в голосе только улыбка и ни капли надменности. Кто это и что он сделал с наследником одного из священных двадцати восьми?! — Рада видеть тебя, Малфой. Какими судьбами? — Честно говоря, я за тобой. Крёстный сказал, что ты сегодня освободишься пораньше. Я соскучился и мне нужно сказать тебе кое-что важное. Гермиона поднимает бровь в немом вопросе. Они не виделись с того самого выпускного. Летом пытались переписываться, но письма получались картонные и неживые, и постепенно общение сошло на нет. Какое-то время девушка всерьёз сожалела о неслучившемся романе, корила себя за излишне развитое воображение и чувствовала себя глупой влюблённой дурой. А в августе столкнулась в книжной лавке с Северусом Снейпом. Он выглядел спокойнее и как будто моложе. Неожиданно для самой себя, гриффиндорка пригласила бывшего учителя побеседовать в кафе, а он, тоже, кажется, неожиданно для себя, согласился. Они разговаривали о его работе целителем, о новых открытиях в области зелий и чар, о её неопределённых жизненных планах. Тщательно всё обдумав, мисс Грейнджер решила не бороться с наследственной тягой к медицине и подала заявку на стажировку в больницу Святого Мунго, а также написала бывшему шпиону с просьбой стать её мастером и наставником в тонкой науке изготовления зелий. И пусть поначалу им было нелегко привыкнуть друг к другу, пусть график учёбы был совершенно изматывающим, Гермиона наслаждалась чувством сопричастности к важному делу и тем, что ей было совершенно некогда не то что страдать, а даже думать о младшем Малфое. Конечно, она надеялась встретиться со слизеринцем на балах в министерстве, но Драко не было среди танцующих. Зато была пара столкновений с его высокомерным отцом и колкие высказывания представителей зелёного факультета, от которых её неизменно спасал бывший профессор в роскошной чёрной мантии. А после Рождества вышла статья в «Пророке» о помолвке слизеринского принца и очаровательной француженки. Проплакав весь Новый год, гриффиндорка, наконец, смирилась и отпустила свою нелепую влюблённость. И вот, спустя почти год, он вновь возник на пороге её сердца, и девушка поняла, что не испытывает по этому поводу…почти ничего. Нет, она безусловно рада видеть Драко, но отныне не более, чем любого старого друга. И от этого открытия Грейнджер улыбается ослепительнее и свободнее. Краем глаза она замечает у лестниц строгий силуэт целителя Снейпа. Очевидно, её мастер не готов уйти с работы пораньше и снова отправился за дозой кофеина. Пожалуй, зря она поторопилась уйти домой, сейчас было бы здорово обсудить найдённое решение и динамику миссис Уайт. Сбоку раздаётся озадаченное хмыканье, и Гермиона понимает, что слишком погрузилась в свои мысли. — Да, мы, наконец, закончили разработку контрпроклятья для одной сложной пациентки. Это был долгий марафон, и я очень устала, Драко, буквально валюсь с ног. Прости, может, встретимся в другой день? — девушка говорит это быстро, ей в самом деле неловко, но если научная дискуссия с мастером зелий ещё может увлечь её усталый мозг, то встреча одноклассников однозначно нет. Драко явно удивлён. Гермиона не понимает, на что он рассчитывал, неожиданно появившись в её жизни, но и тут она обнаруживает, что ей всё равно и совсем не стыдно. В конце концов, она не лжёт, она действительно вымоталась за эту долгую бессонную неделю. Парень кивает, кажется, не веря до конца, что гриффиндорка сейчас уйдёт. Девушка обнимает блондина, чмокает его в щеку и удаляется к точке для перемещения под его ошарашенным взглядом. Вечером сквозь сон она слышит стук совы в окно, но у неё совершенно нет сил, чтобы встать и принять почту. … Они с Драко сидят в кафе Фортескью, наслаждаясь мороженым и солнечным днём. Точнее, наслаждается Гермиона. Блондин выглядит напряженным и встревоженным. Он явно готовится к серьёзному разговору, и, кажется, избежать его не получится. Спустя несколько неловких минут, он всё же решается рассказать спутнице, как провёл этот год. Оказывается, в августе слизеринец был вынужден уехать во Францию и долгие месяцы потратил на то, чтобы с минимальными потерями для репутации и сейфа в Гринготсе расторгнуть помолвку с одной из местных аристократок. Их отцы договорились о браке детей задолго до войны, и хотя выпускница Шармбатона тоже была не в восторге от брака без любви, сил и желания идти против отца у неё не было. Однако Драко был непреклонен в стремлении отвоевать свою свободу. Теперь всё, наконец, уладилось, и он готов к новым отношениям. — Я очень рада за тебя, Малфой. — Гермиона улыбается, чуть морщась от солнечного зайчика, отразившегося от раскрывшей входной двери кафе. — Ты заслуживаешь найти себе жену по сердцу. Не забудь прислать приглашение на свадьбу. Драко явно собирается что-то сказать, а то и предложить ей. Это видно по резко порозовевшим щекам, по тёплому блеску глаз и лёгкому наклону корпуса в её сторону. Гермионе совсем не хочется этого неловкого разговора. Она и эту встречу откладывала почти месяц. И да, теперь у неё есть все основания отказываться от любых намёков на отношения… Спасительный патронус-барс материализуется на их столике, из пасти раздаётся бархатный голос Снейпа: — Гермиона, жду вас у себя дома. Эксперимент окончен. Теперь нам нужен новый серебряный котёл, — в голосе защитника слышится лёгкая усмешка, — но это того стоило. Драко бледнеет и непонимающе качает головой. Он хмурится и, кажется, впервые в жизни не может облечь мысли в слова. Наконец, блондину удаётся опомниться и он спрашивает, не в силах совладать с охрипшим голосом: — Что за дела у тебя со Снейпом? — Эммм… — Гермиона пока не готова делиться подробностями их с Северусом отношений с кем-либо из друзей, но и промолчать ей кажется почти предательством. — Он мой мастер. Мы…общаемся. Очень тесно общаемся, можно сказать, дружим. — Общаетесь? Дружите? И он зовёт тебя по имени? — голос парня звучит обиженно, недоверчиво и требовательно. — Да, общаемся. К слову, я тоже зову его по имени. И не понимаю, как тебя это касается, Драко. С чего ты взял, что имеешь право разговаривать со мной в таком тоне? — Может, с того, что я весь этот год готовился к нашей встрече? Я же писал тебе, что уезжаю во Францию, я просил тебя подождать и не верить всем этим статьям в «Пророке»! — Видя недоумение на лице спутницы, Драко холодеет. — Ты что, не получала моих писем? — Нет, Драко. — Гермиона качает головой. Иррациональное чувство вины захлестывает её. Внутри бьётся страх, смущение, потребность объясниться. — Я не получала ни одного письма от тебя с середины августа. Я… Я пыталась с тобой связаться, я писала, правда. Но когда ты не ответил ни на третье, ни на пятое письмо, я решила не навязываться, и…и просто жить дальше. Драко криво усмехается, улыбка на его лице выглядит неестественной и болезненной. — Жить со Снейпом? — Не надо так, Драко. Мы не живём вместе, хотя я часто прихожу к нему в гости. Мы проводим эксперименты, разговариваем и он действительно очень близок мне…. Боже, да что ты смотришь на меня, как на сбежавшую невесту?! Мы никогда не говорили о чувствах! — Это было очевидно, Грейнджер! Я был влюблён в тебя весь этот долбанный восьмой год! Да я в Хогвартс поехал исключительно ради тебя, а ты!.. — Нет, Малфой, это не было очевидно. Совершенно точно не было. Ты мне нравился, правда. Очень нравился. Я ждала от тебя… не знаю, признания, приглашения на свидание, да хоть какой-то инициативы, Но ты молчал. Молчал на прогулках, молчал в библиотеке, молчал на выпускном, в письмах молчал! А потом и вовсе пропал. Я…Мне было очень больно, честно. Больно писать и не получать ответа, больно видеть твои колдографии в обнимку с очаровательной блондинкой, больно искать и не находить тебя на балах. Твой отец был напыщенно, издевательски учтив, твои друзья порой не удосуживались даже поздороваться и шипели колкости мне в спину. И я решила, что всё, что было в школе, там и осталось, что я просто придумала все твои знаки внимания. Драко застонал и запустил пальцы в волосы, портя идеальную укладку. Как, как могло так произойти, что все его письма растворились в пространстве? Да и посланий от Грейнджер он не получал с начала августа. Он ждал их, пусть неловких, суховатых, но таких желанных, он не мог пропустить… Последнее письмо Малфой написал Гермионе уже после отъезда, и попросил потерпеть и не верить тому, что будут писать в прессе. Он писал, что им очень, очень нужно поговорить. Откуда же ему было знать, что корреспонденция даже не доходит до адресата? И вот теперь он, кажется, опоздал. И винить в этом некого, ведь девушка очевидно даже не подозревала, что ей нужно ждать своего прекрасного принца, а не рыдать взахлёб над статьями о его помолвке. — Прости, Грейнджер, — его голос звучит глухо, — это какое-то дичайшее недоразумение… Но… Может мы могли бы… Ну….Начать сначала? — Он смотрит на неё со смесью надежды и страха, и сердце девушки снова сжимается от щемящего чувства вины. — Нет, Драко, прости… Прости, но нет. — Решительно выдыхает Гермиона. — Я не знаю, что случилось с нашими письмами. Хотя, уж прости, я подозреваю, кто именно мог повлиять на то, чтобы наше нежелательное общение прекратилось. Но прошлого не вернёшь. Я…Я слишком долго убеждала себя, что мы никогда не сможем быть кем-то большим, чем друзья. И я не могу предать Северуса. Никогда . Драко кивает. Он не знает человека вернее Грейнджер. Наверное, именно поэтому он не сомневался, что она его дождётся, не верил намёкам отца на её роман с мастером зелий, который не раз встречал гриффиндорку в новом доме зельевара. Прощание получается скомканным и грустным. Спустя пару дней прилетает сова с письмом из Малфой-мэнора. Буквально несколько строк, в которых Драко сообщил, что проверил отца под веритасерумом — он не имеет никакого отношения к пропаже их писем. Гермиона не сомневается, что при желании лорд Малфой нашел бы способ обойти и веритасерум, и агрессивную легиллименцию, и любые другие методы допроса, но она не видит смысла устраивать разборки. Не тогда, когда глаза Северуса сверкают ревностью и недоверием. Всё прошло, и она верит, что всё — к лучшему. Гермиона вынырнула из воспоминаний и обнаружила, что и Гарри, и Северус внимательно смотрят на неё. И если в глазах друга было лишь участие и толика любопытства, то глаза мужа сверкали всеми оттенками ревности, досады и сомнений. Очевидно, её влюблённость и неслучившийся роман с наследником великого рода беспокоил его сильнее, чем он был готов показать. Девушка кивнула, показывая, что прекрасно понимает, о чём говорит друг. Переубеждать мужа она будет позже, используя другие методы. — Хм, так вот…. К сожалению или к счастью, мне неизвестны все подробности. Драко становится совершеннейшим мерзавцем, стоит только упомянуть его отношение и ухаживания за тобой. Ты сама, Гермиона, об этом особо не рассказывала, да я и не спрашивал тогда. Поэтому мне придётся опираться на воспоминания мисс Коннерс, поправь, если где-то её восприятие искажено. Когда вы пришли на восьмой курс, Лиза училась четвёртом, ей было четырнадцать — самый возраст для первой любви. И фигура слизеринского принца оказалась весьма подходящей для этого романтического…эм, события. Но Малфой, само собой, не заинтересовался влюблённой рейвенкловкой, ещё и намного младше его. По воспоминаниям Коннерс, Драко постоянно крутился рядом с тобой. Будучи, повторюсь, довольно неглупой, она знала, что шансы на взаимность стремятся к нулю, и даже признала целесообразность его интереса. — Заметив выгнутую бровь Снейпа и недоумение Гермионы, Гарри усмехнулся. — Ну как же, оправданный пожиратель и золотая девочка, как ни крути, выгодно для отмывания имени … А юная мисс Грейнджер известный покровитель сирых, убогих и несправедливо угнетённых. Ну и опять же, воображение бедной Лизы будоражила запретность и скандальность такой связи. На этом всё могло и закончиться, да… Но увы, ни спустя год, ни спустя два, сообщения о помолвке Грейнджер и Малфоя в «Пророке» не появилось. Не кривитесь так, профессор, девочка же ждала. И простила бы, по крайней мере, Гермиону, осчастливь она знаменитого блондина. Зато вскоре после выпускного мисс Коннерс на первых полосах появилась новость о чете Снейпов. Лиза была в шоке. Конечно, предпринимать ничего она не решилась, да и что она могла сделать? Пошла работать в Мунго по знакомству, начала учиться на колдомедика. Но спустя год на девушку вышел Люциус Малфой. Очевидно, ему были нужны глаза и уши в больнице, и внебрачная дочь Роули пришлась весьма кстати. Сначала мисс Коннерс просто наблюдала, собирала данные о нужных ему людях. Крысятничество, конечно, но мелкое, не преступное. Собранные сведения она передавала по-разному, обычно посылала совой или передавала через случайных людей, но однажды он попросил принести копии каких-то документов лично. И выйдя из камина в Малфой-мэноре, Лиза встретила возмужавшего, страшно богатого и невероятно одинокого наследника древнего рода. Первая любовь вспыхнула с новой силой, а Люциус не преминул рассказать, что Драко ранен отказом коварной мисс Грейнджер, тогда уже миссис Снейп, и не может довериться никому. Наивная девушка согласилась помочь отомстить обидчикам любимого, а Люциус, в свою очередь, обещал посоветовать наследнику обратить внимание на свою сообщницу…ну, то есть помощницу. Северус задумчиво наблюдал за Поттером, который поднялся со стула и начал размеренно шагать по палате, жестами помогая своему рассказу. Он хорошо помнил, как сердце терзала мучительная ревность к молодому Малфою. По всем параметрам крестник превосходил его: ровесник Гермионы, красивый, обеспеченный, практически равный по интеллекту, он являлся поистине выгодной партией. Общаясь с Минервой и Филиусом, Снейп не раз слышал их отзывы о послевоенном курсе, пару раз бывшие коллеги упоминали интерес Драко к гриффиндорской заучке. Судя по их комментариям, девушка совершенно не возражала против знаков внимания слизеринца. Зельевар бы не удивился, услышав о помолвке этих разных, но всё-таки подходящих друг другу ребят. Война всех равняет и ранит одинаково, вне зависимости от статуса крови. Кроме того, он не сомневался, что Люциус бы не упустил возможность укрепить статус своей семьи через брак с героиней войны. Но шли месяцы, Гермиона была одна, а Драко, по словам друга, отправился во Францию к своей невесте. Северус очень удивился, обнаружив, что эта новость его решительно обрадовала. Поначалу мужчине удавалось убедить себя, что радость связана исключительно с тем, что девушка спокойно продолжит своё ученичество, не отвлекаясь на мужа и детей. Но потом он был вынужден признать — кудрявая выпускница факультета Годрика интересует его вовсе не как подопечная. А потом Драко вернулся… Снейп как раз на правах друга семьи посетил библиотеку Малфой-мэнора, пытаясь найти материалы для лечения миссис Уайт. Отобрав несколько фолиантов, он отправился в кабинет и застал там взволнованного юношу. Наскоро поприветствовав крёстного, Драко принялся расспрашивать его о мисс Грейнджер, её ученичестве и свободных часах. Парень хотел сделать сюрприз, встретив девушку у входа в больницу… Люциус наблюдал за сыном с невозмутимостью удава, и Северус так и не смог понять, как тот относится к увлечению наследника Малфоев магглорождённой девушкой. Скрепя сердце, зельевар пообещал сообщить, когда девушка будет посвободнее, и спустя три дня, когда контрзаклятие было найдено, отправил Драко письмо. Да, ему больше всего на свете хотелось, чтобы эти двое никогда не встретились. Отношения с мисс Грейнджер за последние несколько месяцев стали почти дружескими и совершенно непривычно тёплыми. Наблюдая, как в глазах девушки вспыхивают золотые искорки, слушая, как она смеётся над его шутками, Снейп позволил себе мечтать о взаимности… В те дни, когда Гермиона заглядывала к нему в гости, чтобы поработать в лаборатории или что-то обсудить, он не мог не представлять, как было бы прекрасно видеть её здесь каждый день, каждое утро, каждую ночь. Несмотря на то, что формально девушка всё ещё была его ученицей, наедине они обращались друг к другу исключительно по именам и общались на равных. Но он прекрасно понимал: сообщество магов Британии крайне тесное, и бывшие влюблённые, или кем они там друг другу приходятся, всё равно вскоре столкнутся. И делать какие-либо решительные шаги, будучи неуверенным в чувствах Гермионы к нему, в её верности своему выбору, зельевар не хотел. Возможно, её симпатия прошла, и тогда возвращение крестника ничего не изменит. Если же она до сих пор не забыла Драко, что ж… Северус отпустит её, и будет рад тем крупицам счастья, которые будут перепадать ему как наставнику и коллеге. Снейп помнил, как волновался на следующий день после их с Драко встречи в фойе Святого Мунго. Да, он был уверен, что одноклассники встретились. Сразу после ухода ассистентки ему совершенно случайно очень захотелось выпить кофе вместе с Сарой. С облечением целитель отметил, что Гермиона встретила младшего Малфоя весьма сдержанно. Тот явно порывался что-то сказать, но его уставшая ученица рассеянно обняла друга, спешно попрощалась и ушла, оставив разочарованного блондина смотреть вслед. На следующий день, когда они остались наедине в ординаторской, зельевар, сделав максимально бесстрастное лицо, спросил, как прошла встреча давних друзей. Девушка смутилась, услышав вопрос о встрече с Драко, а потом неожиданно честно ответила, что не готова к разговору с ним. «Кажется, он всё ещё считает меня больше, чем другом, — вздохнула она, — в то время как я уже не могу воспринимать его кем-то близким. Слишком много всего произошло за этот год, слишком больно оказалось падать с башен воздушных замков». Снейп кивнул. Большей откровенности нельзя было и желать. Спустя неделю после этого разговора мастер зелий впервые поцеловал свою ученицу… Да, он знал, что ей ещё придётся беседовать с крестником, но теперь уже не был готов так легко отступить. Северус поклялся себе, что их замки не будут воздушными. Он спрячет её от всех бед как за каменной стеной, укроет от обид и потерь. Пусть он не так молод, не так богат, но он умеет любить. В день их свидания Северус был как на иголках. Поглядывая на часы в лаборатории, он механически варил зелье и пытался угадать, чем закончится разговор Гермионы с крестником. Прошло два, три часа, а девушка всё не возвращалась, и терпение мастера начало истощаться. Мерлин, что можно так долго обсуждать? Воспользовавшись рассеянностью зельевара, коварный экспериментальный состав забурлил и вспыхнул, расплавив котёл. В последний раз такое случалось со Снейпом ещё до поступления в Хогвартс. Не выдержав, он наколдовал патронуса, надеясь, что появление сияющего заступника станет катализатором разговора и Драко оставит девушку в покое. Да, это было по-мальчишески эгоистично, но Северус постарался составить послание так, чтобы ему стало понятно: он ждёт Грейнджер не просто как ученицу. И всё удалось. Гермиона сделала свой выбор, а он постарался поверить, что она действительно могла выбрать его. — Так вот. Тогда-то мисс Коннерс и увязла полностью. Влюблённость, деньги и преступления связали её крепче любых магических или маггловских цепей. Контрольным выстрелом стало исчезновение Гермионы и Алекса. Вскоре после их пропажи, Люциус дал девушке понять, что он имеет к исчезновению семьи Снейпа самое непосредственное отношение. Он знал, насколько сильно Лиза обижена на бывшего учителя и несостоявшегося начальника, и умело играл на её чувствах. Мисс Коннерс отслеживала и блокировала попытки поиска Мионы с сыном через больничную сеть, поэтому мы не могли узнать ничего от наших коллег в Австралии. И, конечно, девушка пообещала сообщить, если в больницу обратится кто-либо похожий на миссис Снейп… Спустя три года, после периода относительного затишья, Люциус явился в Мунго лично и пригласил мисс Коннерс присоединиться к семейному обеду. В приватном разговоре лорд обозначил для своей помощницы те фигуры, на которых ей стоило сосредоточиться. Теперь её задачей было не просто собирать и передавать информацию, но и целенаправленно искать компромат на сотрудников министерства. Кроме того, девушка должна была налаживать связи с рядовыми сотрудниками, предпочтительно с теми, кто имел доступ к документам… — Она подделывала бумаги и подкупала сотрудников? — Если кратко, то да. По плану Люциуса после мощного обскури в центре Лондона взволнованная общественность должна была заподозрить неладное в работе комиссии по помощи магглорождённым. Прикормленная пресса раздула бы скандал и потребовала проверки деятельности всех отделов министерства. И, судя по всему, результаты бы удивили многих назначенных Кингсли глав ведомств. Таким образом, к выборам в декабре он растерял бы доверие большой части магического населения. Гермиона покачала головой. Так вот зачем Малфою было нужно, чтобы Элена оказалась в Лондоне. Её девочке была уготована участь живой бомбы замедленного действия… — Они поэтому напали на больницу? — Да. Заданием мисс Коннерс было незаметно выкрасть девочку и переместить её на базу пожирателей. Вообще-то она планировала это сделать сразу, якобы отправив девочку в госпиталь под Эдинбургом. А там… Там её должны были переместить в нужную точку Лондона и спровоцировать магический выброс. — Это чудовищно. — Гермиона неверяще качала головой. Такой цинизм казался запредельным даже для пожирателей. — Да, но это было бы эффектно. Обскури бы не только разрушил часть города, но и спровоцировал проблемы с магглами, поселил в душах чистокровных магов страх перед магглорождёнными и недоверие правительству. Главное, грамотно подать информацию, а в этом Малфоям нет равных. Северус нахмурился, обдумывая услышанное. — Поттер, кого именно и где ей удалось завербовать? — Эти воспоминания закрыты серьёзным щитом. Целители пока не стали взламывать его, надеясь, что мисс Коннерс всё же согласится на сотрудничество. Главное, что мы выяснили их план. Теперь все бумаги и те, кто имел к ним доступ, будут тщательно перепроверены. — Поттер. Кого. Вы. Видели?! — Пауль Рождерс, тот самый охранник из Азкабана, который помог пожирателям при побеге. — Гарри опустил глаза. — Самуэль Смит из отдела международных отношений. И, к сожалению, Джим Харрис из моего отдела магического правопорядка. Помните, вы ещё начистили ему…лицо, профессор? Профессор? — Гарри встревожено смотрел в побледневшего, как смерть, Северуса. — Вы не волнуйтесь, я уже отправил в аврорат приказ о его задержании. Он не участвовал во вчерашней операции, оставался дежурным. — Вы ошибаетесь, Поттер. Вчера днём я видел его у палаты Элены. — Этого не может быть. — Гарри покачал головой. — Я назначил сюда Скотта и О’Мелли. Снейп хотел было поспорить, но замер, переживая дежа-вю. Голубое свечение залило палату Гермионы, бледными тенями заплясало на потрясённых лицах волшебников. Три патронуса, нервно переминались, ожидая очереди для доклада. И когда весёлый терьер открыл призрачную пасть, каждый из присутствовавших знал: ничего хорошего они не услышат.