Солёная карамель

Сара проводила Гермиону задумчивым взглядом. Она скучала по этой девочке, по их с Северусом семье. Все эти годы мисс Лингли не просто мечтала о возвращении миссис Снейп, поддерживала и утешала мрачного и отчаявшегося зельевара, но и продолжала активно искать крестника и его мать. Отправляясь в очередную поездку на поиски фантастических тварей, она обязательно брала с собой фотографии Мионы и Алекса, которыми активно снабжала местное магическое сообщество. Демонстрацию снимков она сопровождала кратким, но эмоциональным рассказом о пропавшей семье знаменитого на весь волшебный мир мастера зелий. Конечно, она прекрасно понимала, что малыш уже вырос, да и девушка могла сильно поменяться, особенно если решила скрыться от мужа самостоятельно. Но в это Сара не верила, не хотела верить. Это было бы слишком вероломно и не по-гриффиндорски. Гермиона скорее бы устроила переполох в магической Британии, добившись развода, чем сбежала без объяснений, разбив сердце не только мужу, но и друзьям, родным и поклонникам. Поэтому Сара продолжала свою информационную кампанию даже спустя годы после исчезновения Снейпов. Несколько раз ей казалось, что она почти напала на след: местные колдуны рассказывали ей о найденных детях и молодых женщинах, подходящих под описание. Сара не жалела ни денег, ни времени, чтобы навестить их, но каждый раз разочарованно вздыхала: не они. Со временем надежда становилась всё более зыбкой, но не исчезала полностью. И вот, наконец, оправдалась. Волшебница перевела взгляд на маленькую мисс Уилкинс. Или правильнее было бы называть её мисс Снейп? Подумать только, у Северуса, её Северуса, − дочка. Она помнила, как после сообщения о беременности жены, целитель Снейп долго ходил, погруженный в размышления. Он дважды порезался, измельчая травы для зелья, перепутал назначения одного из пациентов и в довершение всего взорвал котёл. Пока рассеивался дым в лаборатории, мисс Лингли позвала коллегу выпить кофе и осторожно поинтересовалась причинами его задумчивости и несобранности. В обычный день зельевар бы сверкнул глазами и процедил в ответ что-нибудь едкое, однако сейчас мужчина лишь покачал головой: − Ерунда, Сара. Так, пустые мысли. − Северус Снейп и пустые мысли? Это что-то новенькое. Выкладывай. − Понимаешь… Заклинание показало, что у нас с Гермионой будет сын. − И? Мальчик, наследник, воплощение отцовской гордости и компенсация несбывшихся амбиций… Мечта многих, вообще-то. Научишь его любить свой нос, регулярно мыть голову и отпускать саркастические замечания в адрес факультета храбрых. В конце концов, сделаешь из него идеального учителя ЗОТИ. – Сара одним пальцем поправила очки на носу и ухмыльнулась. Снейп застонал, будто у него разом заболели все зубы. − Сара, твоя ирония убийственна. Сын − это прекрасно. Но я вообще никогда себя не представлял отцом, а уж отцом мальчика… Что я могу ему дать? Чему научить? Какой пример подать? Вечного изгоя, презренного Пожирателя, самого несправедливого учителя Хогвартса по версии 1981−1998 годов? − Северус, я думала, Гермиона уже вытравила тараканов из твоей многоумной головы. Но то ли они у тебя особо стойкие, то ли девочка недоработала, впрочем, в последнем я сомневаюсь. – Сара вздохнула и покачала головой. – Ты можешь дать ему любовь. Много любви. Ты столько её накопил, что одной Гермионе будет многовато – захлебнётся. Ты можешь подать ему пример стойкости, верности, силы воли и веры в победу. Ты можешь научить его, что самое тёмное время суток перед рассветом, что самое главное – не предавать себя. Ну и баллы снимать тоже можешь научить. – Мисс Лингли улыбнулась другу тёплой улыбкой. – Да-да, бывшая мисс Грейнджер меня просветила. − Хулиганка. А говорила, что ничуть не обижается. − Она и не обижается, слишком умна для этого. Она просто вырастит тебе гриффиндорца, и вы будете квиты. − «О, женщины, вам имя – вероломство!» − Снейп картинно прикрыл глаза рукой, а затем раздвинув пальцы, взглянул на Сару. – А есть способ внутриутробно диагностировать принадлежность к факультету? Я бы пока подготовился… − Можно попробовать договориться со шляпой, но не советую. Гермиона сейчас в эпицентре гормональной бури, я бы не хотела искать себе нового друга. – Сара усмехнулась. − А если серьезно, Северус, я уверена, что ты будешь прекрасным отцом мальчика. Ну, а потом, всегда можно получше постараться и сделать девочку. Северус улыбнулся: − Да. И обязательно слизеринку. Я буду её баловать, покупать зелёные платьица и заколочки, водить на экскурсию в террариум. − На встречу выпускников? Или на вечера в Малфой-мэнор? Снейп негодующе фыркнул и отвернулся. Для него не было сюрпризом отношение Сары к его факультету в целом и к Малфоям в частности, но ему, тем не менее, было неприятно. Сара примирительно коснулась его плеча: − Не обижайся, Северус. Я ведь сама попала на Пуффендуй лишь потому, что очень попросила. А так шляпа отправляла меня на зелёный факультет. − Оно и видно. – Буркнул Северус. − Итак, ты хотел девочку? Северус оглянулся на дверь, чтобы убедиться, что Гермиона ещё не вернулась. Безусловно, ему было очень жаль жену. В самом начале беременности Снейп пытался оставить супругу дома, чтобы она могла отдохнуть и полежать, но добился лишь водопада слёз с причитаниями, что она никому не нужна и всем мешает. Зельевару ничего не оставалось, кроме того, чтобы признать: он был совершенно не прав и готов искупить свою вину дополнительной порцией макарунов из маггловской пекарни возле дома её родителей. Затем наступил черёд проверки его профессиональных талантов. Различные вариации зелья от тошноты помогали слабо, и по утрам избежать тяжелых минут удавалось не всегда. Северус всегда рвался сопроводить жену в уборную, чтобы подержать волосы и утешить, когда она расплачется от слабости, но Гермиона смущённо выпроваживала его за дверь, уверяя, что на свидании с белым другом он – третий лишний. Вот и сейчас миссис Снейп, зажав рот рукой, умчалась прощаться с завтраком, а он, испортив в лаборатории всё, что можно и нельзя, пил кофе с Сарой и решался на откровенность. Ему очень хотелось поделиться мучительными мыслями, какими бы странными они ни казались. − И да, и нет. – Он помедлил, собираясь с силами. – Знаешь, я всегда слыл очень…рациональным человеком. Но так уж случилось, что именно в моей судьбе предсказания и вещие сны сбываются. – Мужчина горько усмехнулся. − И поэтому я не только никогда и никому не рассказывал об этом, но и сам старался забыть… Слишком тяжело будучи почти приговорённым к смерти надеяться на мирный быт и гармонию... – Сара заглянула другу в глаза в немой поддержке и чуть сжала предплечье. − Однажды, много лет назад, мне приснился сон. Тогда был очень тяжелый рейд… Я ещё не был человеком Дамблдора, но мне уже претил тот уровень насилия и боли, который поощрялся Тёмным Лордом. Идя к нему на службу я жаждал знаний и мести для своих врагов. А тут на моих глазах в страшных муках погибла целая семья полукровных волшебников. Единственной их виной был статус крови и то, что они не хотели присоединяться к делу Волдеморта. Убили всех, включая двоих детей… Я больше двух часов стоял под горячим душем, пытаясь стереть с кожи чувство вины и грязи, перекрыть шумом воды в ушах вопли ужаса и хлёсткие удары заклинаний. Наконец, я вышел, лёг в постель и провалился в глубокий сон, почти обморок. И мне приснилось счастье. Девочка с моими тёмными глазами и чёрными кудряшками, с носом-горбиком и совершенно неземной улыбкой. Я шёл по берегу озера, ноги утопали в песке, солнце нестерпимо жгло спину. Вдалеке виднелся дом, большой, светлый… Малышка качалась на качелях в тени раскидистого дуба, и махала мне рукой, а потом спрыгнула и побежала навстречу. По моим щекам текли слёзы… Тогда, во сне, мне это не казалось ни стыдным, ни странным, хотя я запретил себе плакать ещё в год поступления в Хогвартс. Я до сих пор помню, как правильно ощущался вес девочки в моих руках, каким лёгким и тонким было её платьице, как она забавно пыхтела мне на ухо, обхватив за шею и прижимаясь изо всех сил… Такая худенькая, хрупкая, рёбрышки можно пересчитать, прямо как я в детстве. Она обняла меня, а потом отстранилась и глядя в глаза произнесла: «Дождись меня, папочка!» и исчезла. Просто растворилась, как утренний туман в лучах солнца. Когда я проснулся на мокрой подушке, мне показалось, что в комнате пахнет водой и цветами. Я похоронил этот сон глубоко за щитами и не смел к нему возвращаться, потому что казался себе слишком тёмным, слишком недостойным... Но в сердце поселилась тоска. Потом погибли Поттеры… И я перешёл в услужение к Дамблдору, не надеясь выжить – надеясь искупить. – Снейп умолк, глядя куда-то в пространство. – А вскоре после победы, когда сгорел сарай в Паучьем тупике, я отправился покупать новый дом и увидел то место из своего сна. Просторный уютный коттедж на берегу озера, а неподалёку – раскидистый дуб. Гермиона до сих пор удивляется, с каким энтузиазмом я вешал качели на его ветку… И когда мы узнали, что ждём ребёнка, я почти поверил, что дождался, что моя девочка вернулась ко мне…А тут сын. Безусловно, это глупо и неправильно… И Гермиона, конечно, не знает. Так что я прошу о молчании и… − Северус неловко оборвал фразу и отвернулся, уставившись в окно. Сара покачала головой. Удивительный всё-таки человек Северус Снейп! Сколько подобных тайн он скрывает в глубинах своей души? Сколько горестных размышлений и сомнений держит в себе, боясь ранить тех, кого любит? И сколько бурь он переживает внутри, будучи внешне бесстрашным и бесстрастным? Сара не любила патетику и предпочитала в таких случаях пошутить, чтобы разрядить обстановку. Однако не решилась, боясь спугнуть откровенность друга. − Это не глупо, Северус. Просто, видимо, время ещё не пришло. Ты умеешь ждать лучше многих, мой дорогой. – Она ласково улыбнулась и задумчиво проговорила. − Что ж, значит, Гермионе не отвертеться от второго ребёнка… Только не говори ей пока об этом. Токсикоз не лучшее время для планирования большой семьи. Она и так у тебя уже бледнее хогвартских привидений… Северус кивнул и они вернулись к кофе, сделав вид, что никакого особого разговора не было. Саре нужно было подумать, а Снейпу – укрепить нечаянно разрушенные личные границы. После исчезновения Гермионы мисс Лингли не раз вспоминала эту беседу и внутренне содрогалась от безысходного понимания: кудрявой малышки с агатовыми глазами, вероятнее всего, уже никогда не будет. И это не раз заставляло её плакать, сидя в одиночестве у камина. И вот теперь она здесь, сидит, карауля и оберегая маленькое чудо из далёкого сна. Ей хотелось обнять друга и поздравить его с тем, что он, наконец, дождался. И пусть всё случилось не так, как ему думалось и мечталось, но… Вспомнив о состоянии Снейпа, целительница расстроено отвела взгляд от окна. Скорее бы это новое трио вернулось из аврората, скорее бы Гермиона разбудила своего прекрасного принца хоть зельем, хоть контрзаклятьем, хоть поцелуем. Их сказка не может закончиться так нелепо и трагично. Её друг, её названный сын заслужил быть счастливым. И эта девочка… Она не знала отца, но так трогательно к нему потянулась. Он нужен ей как воздух, без него кроха просто пропадёт. В этот момент Сара ненавидела Люциуса Малфоя как никогда прежде… Этот человек мог только разрушать, причинять боль и отбирать у людей самое дорогое. И при этом выходить сухим из воды, избегая достаточного наказания. Вот и сейчас он умудрился сбежать из Азкабана и почти убить того, кто искренне считал его своим другом и доверял ему самое дорогое. Эмоции захлестнули ведьму, и она не сразу услышала, как раскрылась дверь в палату. На пороге стояла привет-ведьма Лиза Коннерс. Авроров за её спиной не было, что показалось Саре странным: она знала насколько требовательным в вопросе дисциплины был глава ОМП Гарри Поттер. Для того, чтобы сразу два подчинённых покинули свой пост, требовалась серьёзная причина. И похоже, именно эта причина сейчас стояла у входа в помещение, озираясь по сторонам. Напряженная, очень бледная, мисс Коннерс долго и настороженно вглядывалась в лицо целительницы Лингли, а затем перевела взгляд на Элену. Малышка, очевидно, только что проснулась. Пушистые чёрные кудряшки торчали в разные стороны как пружинки, на круглых щёчках играл лёгкий румянец. Сара порадовалась: девочка выглядела отдохнувшей и здоровой. Пожалуй, стоит проверить её состояние, но есть надежда, что они дождутся Гермиону без приёма дополнительной порции подавителя магии. Тем временем Элена оглядела палату чуть расфокусированным взглядом тёмно-карих глаз, смущённо улыбнулась вошедшей красивой девушке и повернулась к Саре: − Тётя Сара, а где же мама и папа? Папа обещал показать мне кошку...то есть барса. Я что, долго проспала? Они ушли? Сара на секунду задумалась. Она не умела врать, просто категорически. Это изрядно веселило Северуса и было поводом для множества шуток и подколов. Сам Снейп мог с каменным лицом сказать любую чушь так, что все присутствующие в комнате бы поверили, что земля плоская, а для успешно приготовленного оборотного зелья нужна метеоритная пыль. Целительнице не хотелось расстраивать Элену и вновь провоцировать магический дисбаланс. Возможно, стоило показать ей свою тигрицу, а заодно отправить патронус Файерсу, чтобы справиться о состоянии Снейпа. Несмотря на то, что пожилой целитель был опытным и знающим колдомедиком, мисс Лингли хотелось лично убедиться, что другу не стало хуже − Давай я отведу тебя к родителям, малышка? – раздался от двери голос Лизы. Она неуверенно комкала пальцами мантию, очевидно, сильно нервничая. К сожалению, отношения Лизы с Северусом не задались с самого начала: девочка метила на пост медсестры в их лаборатории, но Снейп в свойственной ему прямолинейной манере отказал, припомнив сложные отношения мисс Коннерс с тонким искусством приготовления зелий. Сара и Гермиона попытались заступиться за молоденькую сироту, но потерпели неудачу. Зельевар весьма доходчиво объяснил им, что жалость – не та причина, по которой стоит брать на работу бесталанного сотрудника. Правда, после устроенного разноса он лично отправился к главному врачу, чтобы добиться приёма мисс Коннерс на должность привет-ведьмы. Однако Лиза об этом, естественно, не знала, и Сара не раз слышала её тихие неприязненные высказывания в адрес заместителя заведующего отделением тёмных проклятий. Очевидно, и сейчас она прятала обиду и нежелание общаться с неприятным человеком за маской высокомерия и вызова. − Ох, Лиза, ты, вероятно, не знаешь. – Сара мягко качнула головой и наложила муффлиато, чтобы не пугать раньше времени Элену. – Миссис Снейп…Гермиона сейчас в аврорате с мистером Поттером и лордом Малфоем-младшим. Они скоро вернутся. Северусу нужна помощь, он…он пострадал при штурме Малфой-мэнора. Но Лиза будто не слышала пожилую целительницу. Твёрдо глядя в глаза Элены, она повторила своё предложение и протянула руку. Девочка вздрогнула, ощутив, как что-то колючее коснулось её сознания, заставляя прислушаться и подчиниться. Ведьмочка помнила нежное, тёплое чувство, когда ей в глаза смотрел отец. Сейчас же ей стало холодно и тоскливо, будто предстояло идти на прививку к врачу. Страшно, не хочется, но ты должен и идёшь. Однако раньше в такие неприятные моменты рядом всегда были мама или дедушка. Они держали за руку, гладили по голове, утешающее шептали слова одобрения, а потом покупали мороженое за терпение. Теперь же она была одна, и это усиливало внутреннюю дрожь и растерянность. Девочке хотелось опереться на кого-то доброго и взрослого. Конечно, она помнила, как мама учила её быть осторожной с незнакомцами, доверять только самым близким. Но ведь папа и мама дружат с Сарой, а ещё она много знает про их семью и умеет красиво колдовать. Значит, её тоже можно считать близкой! − Тётя Сара, вы ведь пойдёте со мной к маме и папе? – Элена оторвала взгляд от голубых глаз вошедшей девушки и с надеждой развернулась к пожилой леди. Стало чуть теплее и спокойнее. Значит, она всё делает правильно. Сара недоумённо слушала жёсткий, незнакомый голос привет-ведьмы. С ней явно творилось что-то странное. Вопросительно взглянув на мисс Коннерс, медиковедьма спросила чуть твёрже: − О чём ты говоришь, Лиза? Куда ты собралась вести Элену? И где авроры, которые должны дежурить при входе? − Не вмешивайтесь, Сара. – Лиза взглянула на пожилую женщину с неожиданной злостью. Ей было стыдно и страшно. Несмотря на то, что мисс Лингли была другом целителя Снейпа, она всегда относилась к девушке с теплом и пониманием, поддерживала на первых порах, угощала домашним печеньем и привозила в подарок диковинки из поездок. Поэтому отправляясь в палату малышки-обскура, мисс Коннерс надеялась, что девочку оставили в одиночестве, установив сигнальные чары и понадеявшись на авроров. Для них у ведьмы был припасён термос с чаем, щедро сдобренным рвотным зельем. Она уже посетила охрану у палаты зельевара, а пару минут назад угостила и двух опытных служителей закона возле этой палаты. Статус работницы Святого Мунго позволял Лизе пройти почти через любую защиту и незаметно снять оповещение. А значит, она могла бы беспрепятственно и незаметно выполнить указание, которое ей принесла сова около часа назад. Но всё пошло не по плану, и колдунья злилась. – Девочка должна пойти со мной, так будет лучше для всех. А за авроров не переживайте. Они ненадолго столкнулись с последствиями собственной беспечности. Постоянная бдительность, как говорил покойный аврор Грюм. − Что значит «не вмешивайтесь»? – Сара резко встала и в два шага преодолела расстояние от окна до кровати, а затем обошла её и загородила собой девочку. Сердце билось в тревожном предчувствии. Взмахнув рукой, она дополнительно наколдовала щит. – Элена никуда не пойдёт. Это безумие, Лиза, перемещать куда-то ребёнка с угрозой обскури. Она должна оставаться в палате-боксе с усиленной магической защитой под контролем колдомедика, как и распорядился целитель Снейп. − Фините инкантатем. – Лиза сделала встречное движение, пытаясь разрушить преграду и невольно снимая муффлиато. − Целитель Снейп нам больше не указ. Никому больше не придётся выслушивать претензии и ворчание этого носатого ублюдка. Помяните моё слово, он сдохнет ещё до заката. Впрочем, туда ему и дорога, лично я не заплачу. А теперь, Сара, отойдите. Пусть я и не согласна с вашим выбором друзей, но вы всегда были добры ко мне, и я не хочу, чтобы вы пострадали. Сара недоверчиво покачала головой. Происходящее казалось ей сценой из дешевой театральной постановки. Однако Лиза выглядела раздражающе серьёзно. Ведьма шевельнула рукой, позволяя палочке скользнуть из рукава в ладонь. Внезапно со стороны окна раздалось громкое карканье и хлопанье крыльев. Целительница резко развернулась, ошарашено наблюдая, как в приоткрытое окно влетает ворон, в движении трансформируясь в человека. Мужчина с тёмными с проседью волосами и бородой выпрямился во весь свой немалый рост и выхватил палочку из кармана распахнутой мантии. Не узнать его она не могла, и от этого болезненно сжалось сердце. Сил поднять палочку не было, и колдунья заворожено смотрела, как маг скидывает мантию, оставаясь в чёрной рубашке с закатанными рукавами и заляпанных грязью чёрных же брюках. Похудевший, заросший, он мало напоминал ей себя прежнего. Однако шрам, рассекший прежде красивое аристократическое лицо от виска до подбородка, манера держаться и яркая синь глаз не давали надежды на ошибку. Спустя секунду она услышала подтверждение горькой догадке: −Уйди от греха, тётя Сара. Это не твоя война. − Майкл! Ты?! Что ты творишь? – Мисс Лингли оторопела, глядя на своего племянника, чью смерть они всей семьёй оплакивали вскоре после битвы за Хогвартс. Да, она давно знала, что он был Пожирателем и это всегда больно царапало душу целительницы. Ей казалось, что это и её вина, ведь когда-то ласковый и наивный парнишка со встрёпанной шевелюрой и глазами цвета высокого неба доверял ей больше всех на свете. Он мог часами рассказывать ей о звёздах и травах, о вычитанных и придуманных им самим заклинаниях. Сара помнила, как залечивала рваную рану на его щеке после неудачного падения с яблони, а он утешал её, стараясь не плакать и говоря, что даже если останется шрам – это не страшно. Так было до поступления в Хогвартс. А потом…Прошло немногим больше десяти лет, и она с ужасом узнала, что теперь людские слёзы льются уже из-за него. И хорошо, если только слёзы. Северус рассказывал, что Трэверс считался одним из самых жестоких последователей Тёмного лорда. Сара вздрогнула, вспомнив об этом. – Что ты задумал, Майкл? − Это не твоё дело, тётя. – Трэверс держал палочку в боевой позиции, слегка поигрывая резной рукоятью. – Отойди. Я в любом случае заберу девчонку, пора покончить с этим магглолюбским режимом. Но я не хочу, чтобы ты пострадала. Мы чистокровные и должны держаться вместе. А им здесь не место. Сара яростно покачала головой и вскинула палочку. Она должна остановить его во что бы то ни стало. − Ступефай! Протего! Два голоса, мужской и женский, произнесли заклинания почти одновременно. Красные вспышки озарили тесную палату, отражаясь в расширившихся от потрясения тёмно-карих глазах маленькой волшебницы. Элене казалось, что ей снова приснился кошмар. Страшные сны нередко снились ей, особенно в дни, когда в дом к бабушке с дедушкой приходил мистер Сандман. Девочка не смогла бы объяснить, что конкретно ей не нравилось в этом человеке. Чуть старше мамы, невысокий, с небольшим животиком и бегающими серыми глазами, он выглядел выцветшей и неряшливой версией Карлсона, который живёт на крыше. Его рыжеватые волосы всегда выглядели растрёпанными и слипшимися, будто он только что попал под дождь или бежал кросс. И ещё от мужчины всегда неприятно пахло тушёной морской капустой и какой-то затхлостью, словно его костюм долго лежал в большом сундуке на чердаке дома. Говорить об этом было невозможно, а игнорировать не получалось. Бабушка всегда радовалась приходу гостя и требовала, чтобы Элена была повежливее с «дядей Томасом», сидела с ними за столом и ела пирожные, принесённые им в качестве угощения к столу. А ей хотелось сбежать, спрятаться в комнате под кроватью, а ещё лучше залезть в тёплый душ, чтобы струи воды смыли неприятное щекочущее чувство между лопатками. Ведь когда бабушка с дедушкой отворачивались или уходили на кухню, маленькие серые глазки гостя смотрели на неё колко и неодобрительно, словно пытаясь выведать сокровенные тайны или обличить в чём-то плохом. К счастью, если мама была дома, она всегда спасала Элену от общения с мистером Сандманом, позволяя уйти от неприятного гостя в свою комнату. Но если её не было… Что ж, если еë не было, девочка была вынуждена сидеть за столом, поглощая сладости и слушая взрослые разговоры, а потом у неё всегда болела голова и ночью приходили пугающие туманные сны, от которых хотелось плакать, а на душе становилось зябко и грустно. И вот сейчас холод и страх расползались по коже Элены, парализуя, подавляя волю и лишая сил. Господи, как ей хотелось к маме! Смелая и умная, она наверняка бы нашла способ защитить их от этих странных людей, так грубо и громко разговаривающих с тётей Сарой… Атмосфера в комнате сгущалась, на кончике волшебной палочки мрачного мужчины загорелся угрожающий красный огонёк, и девочка впервые засомневалась. Что её мама может сделать с этим страшным человеком со шрамом на щеке? Очевидно, слов он не слушает, а ведь мама не умеет взмахивать волшебной палочкой и творить чудеса. Пожалуй, тётя Сара справится лучше. Сзади раздался шорох, и Элена оглянулась. Девушка, до этого неподвижно стоявшая в дверях, тоже достала свою изящную тросточку и двинулась в их сторону. Раздался вскрик боли. Обернувшись, маленькая ведьма увидела, как перекрестились в воздухе два тонких красных луча, и один из них достиг цели. Её единственная защитница неловко всплеснула руками и тяжело упала на пол палаты, ударившись локтем и головой. Глаза за стёклами очков в тонкой оправе застыли в недоумении, а седые волосы почти мгновенно окрасились красным в том месте, где затылок коснулся бежевого кафеля. Элена взвизгнула от ужаса. Мужчина со шрамом зарычал и почти мгновенно оказался возле перепуганной девочки. Сжав запястье тонкими пальцами, он потянул её на себя, вынуждая неловко выкарабкиваться из одеяла. Путаясь в большой не по размеру ночной рубашке и поскуливая от боли, малышка тщетно пыталась вырваться из крепкой хватки похитителя. Она извивалась всем телом, плакала, умоляла отпустить, но мужчина даже не смотрел на пленницу. Его полный горечи и злости взгляд был прикован к лежащему на полу телу немолодой целительницы, под головой которой расплывалось кровавое облако. Он с силой дёрнул Элену за руку и прошипел, сузив глаза: − Всё из-за тебя, мерзкое отродье. А ты что стоишь, дура? – рявкнул он, повернувшись к голубоглазой девушке у двери. Волшебная палочка острым концом прочертила на щеке Элены тонкую полоску. − Никакого толку от тебя. Я ведь всё сделал, даже Снейпа успел навестить. Жаль, Люциус велел его не убивать. Зато его лечащий врач теперь нам точно не помеха. − Этот древний старик и так бы не был помехой. – Лиза пренебрежительно отмахнулась. – А Снейпа мог бы и убить. Сказал бы потом, что так и было. − Заткнись. Это не твоё дело. У тебя были чёткие обязанности, которые ты не исполняла раз за разом. Но сегодняшний провал превзошёл все прочие по уровню тупости. Ты, ты должна была просто выгадать момент, когда она, − Трэверс вновь дёрнул кистью, заставляя Элену встать на цыпочки, чтобы ей не вывихнули плечо, − останется одна. Из-за тебя пострадала моя Сара, понимаешь ты, курица?! Сжатая в тиски рука онемела, и Элена интуитивно пыталась изогнуться, чтобы ослабить давление. Краем глаза она видела, как побледнела привет-ведьма, как в её глазах закипели слёзы, гнев и жалость. − Что ты делаешь?! Ты сейчас покалечишь её, ублюдок. – Девушка сделала шаг в сторону пожирателя и он вновь поднял палочку. Лиза испуганно отшатнулась. − Не я виновата, что твоя тётя так упряма и беспрекословно слушается эту злобную летучую мышь. Да отпусти же девочку, ей больно, – воскликнула мисс Коннерс, не в силах смотреть на плачущую Элену. − Она никуда не денется. Харрис уже должен был установить непроницаемый защитный барьер, ни сюда, ни отсюда никто не аппарирует. − Учитывая, что Харрис твой дружок, я бы не был так уверен. Наверняка он такой же разолбай, как и ты. Впрочем, всё равно мы сейчас отсюда уйдём, да, крошка? – Он осклабился, сверху вниз глядя на перепуганного ребёнка. Элена в ужасе пискнула и замотала головой. – Рука ей скоро не понадобится. Но раз уж дама просит… Хватка на запятье Элены ослабла, и жгучая боль побежала по руке, словно огненный ручеек. Малышка заплакала сильнее, чувствуя противную пульсацию во всём теле. Вот бы здесь был папа! Он бы непременно защитил её. Он такой большой и сильный, он много знает и ничего не боится. Тётя Сара рассказывала ей, что папа – герой войны, который не раз спасал многих волшебников, в том числе и маму. Наверняка эта противная блондинка врала. Папа не мог умереть. Она просто специально запутывала тётю Сару, чтобы та перестала спорить и отдала её, Элену, этому страшному мужчине. Надо найти папу и всё ему рассказать, немедленно! Но как ей выбраться отсюда? И как найти папу? Впрочем, ей казалось, что на второй вопрос она нет, не знает, а чувствует ответ. Решение созрело молниеносно. Девочка извернулась и, помедлив секунду, вцепилась зубами в место, где жилистое предплечье волшебника соединялось с костлявым запястьем. От неожиданности Трэверс разжал пальцы, и у Элены появился шанс. Алан всегда говорил, что она удачливая, и теперь пришла пора на деле проверить слова старшего брата. Ловко увернувшись от протянутых рук привет-ведьмы, малышка со всех ног бросилась в коридор. Она чуть не врезалась в ноги аврора, очевидно, прибежавшего на шум. Бледный дезориентированный мужчина почти перегородил вход, но Элена прошмыгнула мимо него и стремительно помчалась по коридору, подгоняемая страхом и надеждой. Она слышала, как её нечаянный спаситель звал напарника. Затем позади раздались звуки борьбы и незнакомые заклинания: очевидно, охранники пытались задержать нападавших. Элена чувствовала, как её тело сотрясает крупная дрожь. Пушистый котёнок, так радостно мурлыкавший в животе, когда она превращала горошины в цыплят или смотрела в чёрные глаза папы, теперь шипел и выгибал спину. Горячий ком в груди рос и расширялся, перекрывая дыхание, путая мысли и заставляя их разбегаться как ртутные шарики. Перед глазами мелькали разноцветные мушки, ноги подкашивались, в горле пересохло. Маленькая ведьма не смогла бы объяснить, почему она бежит именно в конец коридора, к крайней угловой палате, дверь в которую была приоткрыта. «Успеть, успеть, успеть» − стучало в висках, отдавалось в сердце. Она влетела в палату и замерла. За столом сидел незнакомый мужчина в жёлтом плаще, связанный по рукам и ногам. Его рот был заткнут какой-то тряпкой, а сам несчастный явно находился без сознания. Сквозь разбитое окно в комнату врывался холодный ветер, и голубые занавески трепетали и хлопали, как паруса в шторм. Большая схема, висящая в воздухе, сияла зловещим красным светом, будто налитая кровью. Осторожно ступая по осколкам стекла, девочка подошла к большой кровати и замерла на секунду, переводя дыхание, пытаясь проглотить противный горячий комок, а затем осторожно вскарабкалась на край. Папа лежал бледный и строгий, синеватые губы были плотно сжаты, словно он пытался не выдать какую-то тайну. Тёмные волосы спутанным ореолом разметались по подушке, а между бровями замерла скорбная складка. Её хотелось разгладить пальчиком, но девочка не решилась. Вместо этого Элена дотронулась до отцовской руки и отпрянула: она была холодная, как лёд, и очень твёрдая. Около года назад таким же холодным и твёрдым был мамин кот Живоглот, которого Элене не посчастливилось найти в саду под кустом акации. Мама тогда долго плакала, а потом пояснила, что Глотик убежал на радугу, потому что стал старенький и он больше не мог жить с ними. Неужели эта противная девушка в палате была права и папа умер? Или умирает прямо сейчас, не зная, что ей, его дочке, так нужна помощь. Неужели он больше не посмотрит ей в глаза, не усмирит котёнка, который так яростно царапает её изнутри? Неужели она так и не увидит светящегося снежного барса? Неужели мама так и не вспомнит, как они жили здесь, в этом страшном, но интересном мире? В коридоре послышался шум и топот ног. Грохочущие шаги приближались, и девочка почувствовала, как её охватывает отчаяние и чувство абсолютного одиночества. Горячий шар внутри нестерпимо жёг, и ей захотелось прижаться к отцу, чтобы отдать ему хоть немного тепла, а взамен получить вожделенный глоток прохлады. Однажды, давным-давно, они с мамой и Аланом ездили на побережье океана смотреть рыбок, и Элена сильно обгорела на солнце. Температура не сбивалась ни лекарствами, ни прохладной водой. И тогда мама встала под холодный душ и стояла там так долго, что у неё начали смешно стучать зубы. Элене хотелось плакать от боли, но она сдавленно хихикала, потому что мама была очень мокрая и забавная. А потом мамочка легла прямо к ней в постель и обняла её своими холодными руками, нежно баюкая и успокаивая. Они так и уснули, прильнув друг к другу, а утром всё прошло и уже ничего не болело. Решительно вздохнув, девочка отодвинула одеяло и нырнула в объятия отца, крепко-крепко прижимаясь к его худому холодному телу. Горячие слёзы текли из широко открытых чёрных глаз, пропитывая рубашку на груди мастера зелий прямо напротив слабо бьющегося сердца. Дверь в палату распахнулась, и на пороге появились ухмыляющийся мужчина-ворон и бледная противная блондинка. Связанный мужчина пришёл в себя и испуганно замычал, протестуя против вторжения жестоких гостей. Жжение внутри стало невыносимым, маленький котёнок превратился в злобного камышового кота, раздирающего хрупкую грудную клетку. Элена зажмурилась и закричала, вкладывая в свой вопль все силы и магию. Под веками полыхнуло жидким золотом, и мир погрузился в блаженную тьму и покой, но девочка успела услышать, как ускорилось биение папиного сердца у неё под ухом. И улыбнулась. *** Безжизненная серо-чёрная пустыня тянулась в обе стороны насколько хватало взгляда. Обнажённый и обессиленный, Снейп то метался в агонии, то замирал, ощущая, как медленно, словно нехотя, бьётся сердце. Голубое сияние, сжигающее кожу, постепенно стихало, оставляя после себя невыносимую боль и пробирающий холод. Северусу казалось, что всё его тело бесконечно пронзают тысячи тонких ледяных кинжалов. Даже во время круциатуса он не страдал столь всеобъемлюще и изощрённо. Тот, кто изобрёл это неизвестное проклятье, определённо знал толк в муках. Заиндевевшие лезвия рисовали руны на крепких предплечьях, широкой спине и испещрённой шрамами груди, кровавой тайнописью покрывали ладони, торс и бедра, обещая ему то хаос, то покой, то тайну. Хагалаз, Иса, Перт… Знакомые начертания вставали перед внутренним взором, а потом растворялись, словно туман в лучах рассвета. Постепенно холод становился менее ощутимым, уступая место тьме. Словно огромный чёрный водоворот, она возникла посреди пустыни и пульсировала, втягивая в себя измученное болью сознание. Снейп чувствовал, что возврата со дна воронки нет, и пытался уйти в сторону, отдалиться, отплыть, но страшная боль и холод основательно подорвали его силы и стойкость. Хотелось покоя и тишины, пусть и ценой жизни. Зельевар пытался воскресить перед глазами хрупкую фигурку Гермионы с Алексом на руках, личико Элены, когда она наивно спрашивала, скоро ли он вернётся. Осознание, что он, пусть и невольно, обманул девочку, обожгло виной. Понимание, что он так и не успел назвать её дочерью, отозвалось болью. Знание, что он снова не успел защитить Гермиону и Александра, ударило наотмашь. Сделав ещё одно волевое усилие, Северус огляделся, ища выход из вязких и тёмных зыбучих песков ментальной пустыни. Он должен вернуться, чего бы это ему ни стоило! Но нет, кругом была лишь живая дышащая чернота. Она звала, притягивала словно магнит, обещала защиту… Эйваз…И Снейп шагнул навстречу тьме, бережно прижимая к сердцу образы любимых, словно волшебный фонарь, и надеясь, что другие мужчины в их жизни окажутся более стойкими и удачливыми. «И живучими» − горькая усмешка озарила его лицо. В последнем прощании мастер зелий поднял взгляд туда, где, по его расчетам, должно было находиться небо. Туда, где были они, те, к кому он так хотел, но не мог вернуться. Те, о ком он готов был молиться день и ночь по обе стороны бытия. Внезапно ему показалось, что стало немного светлее. Тонкие золотистые лучи пронизывали черноту, рассеивая морок. Дышать стало чуть легче. Боль и холод отступали, руны на теле вспыхивали тёплым золотистым светом, раны затягивались… Альгиз, Тейваз, Соулу, Беркана… Защита, мужество, победа, плодородие… «Папа!» − оглушительный крик был подобен взрыву. Тьма содрогнулась, но устояла. Пустыня схопнулась, превратившись в клетку. «Папа, папа!» − стены темницы разума зашатались, чернильно-чёрные трещины зазмеились по стенам... В детском голосе столько мольбы и страха. Маленькая моя, кто посмел тебя обидеть?! «Папочка!» − Под веками полыхнуло жидким золотом, вырывая мастера зелий из лап тьмы. Держись, доченька, не плачь, моя хорошая. Я уже иду.