Солёная карамель

Гермиона оглядела светлую палату. После ухода Северуса повисла неловкая тишина и стало неожиданно пусто. Ветер теребил занавески в разноцветный горошек. Переливающиеся цветы и призрачные легкокрылые бабочки медленно растворялись в пространстве, оставляя за собой искрящийся шлейф. Целительница Лингли по-прежнему сидела на стуле возле кровати Элены, на её лице застыло напряжённое нечитаемое выражение. Очевидно, она хорошо представляла себе, куда именно отправился её друг и с чем ему предстоит столкнуться. Малышка замерла, обняв себя за коленки, и смотрела в окно. Впервые за неделю, которую они провели в Лондоне, на небе ярко сияло солнце, но на фоне тревожных новостей его свет казался раздражающим и неуместным. Мисс Уилкинс поймала себя на том, что вопреки логике волнуется. Да, она совсем не помнила ни Северуса Снейпа, ни Гарри Поттера, но сердце, казалось, ничего не забыло. И трепетало в ужасе от того, что им придётся столкнуться с беглыми преступниками. Пожиратели смерти… Звучало жутко и будто бы знакомо, но Гермиона так и не смогла поймать вьющуюся мошкой мысль. Впрочем, молчание продлилось недолго. — Мама, а папа…он же скоро вернётся? Я боюсь, что будет как ночью. — Элена, вскинув тёмно-карие глаза, пытливо взглянула на мать. — Тётя Сара обещала, что они вместе научат меня колдовать и делать светящиеся снежки. И мне больше не будет так больно и страшно. Гермиона нежно погладила дочь по голове и прошептала на ушко, что папа вернётся, как только закончит работу. Малышка вздохнула и понятливо кивнула. Она уже привыкла, что взрослым приходится много времени проводить там, где ей хоть и интересно, но непонятно. — Светящиеся снежки? — Миона вопросительно взглянула на целительницу. — Это методика лечения? — Скорее, профилактика магического выброса. Понимаете, мисс Уилкинс, воспитание любого ребёнка — непростое дело, а воспитание детей-волшебников сложно вдвойне. Кроме стандартных проблем, родители сталкиваются с необходимостью контролировать стихийную магию. И если в колдовских семьях обучение примитивному волшебству проходит естественно и постепенно, дети интуитивно учатся «перерабатывать» лишнюю энергию, то в немагических семьях порой возникают проблемы. Впрочем, до подросткового возраста объём магии детей обычно невелик, и родители сталкиваются лишь с небольшим количеством «странностей», а в одиннадцать лет маглорождённые волшебники поступают в Хогвартс и быстро учатся сдерживать свою силу. — А Хогвартс это?.. — Это магическая школа. Вы тоже учились там, мисс Уилкинс, просто не помните этого. — Глядя на скептическое выражение лица девушки, Сара вздохнула. Она ума не могла приложить, как общаться с этой новой, отстранённой и недоверчивой Гермионой. Хотелось крепко обнять её, отпустить пару щекотливых шуток и получить дружеское поддразнивание в ответ. Хотелось взахлёб расспрашивать и слушать об Алексе. Но она помнила выражение лица Северуса и не хотела пренебрегать его просьбой. Девушка грустно покачала головой. Она видела, что целительница сдерживает эмоции и тщательно взвешивает свои слова, очевидно, по указанию доктора Снейпа, но она явно знала её раньше и привыкла к другому тону в их общении. Видела она и то, как мисс Лингли тяготится официальностью и сдержанностью их общения. Да и сама Гермиона устала от статуса знакомой незнакомки, которую оберегают словно хрустальную вазу. Хотя, конечно, сам факт того, что её супруг так бережно относится к ней и готов защищать не только на словах, согревал её сердце, наполняя его тёплыми искорками. А то, что окружающие явно уважали мастера Снейпа и считались с его мнением, заставляли искорки мигрировать куда-то в низ живота… — Мисс Лингли, скажите, мы были хорошо знакомы до того, как я потеряла память? Вы, очевидно, в неплохих отношениях с мистером Снейпом, значит, вы знали и меня, раз я была его женой? — Да, мисс Уилкинс, мы были хорошо знакомы и очень дружны. Вы ведь тоже работали целительницей в нашем отделении, так что ваш роман с Северусом развивался на моих глазах. — Сара отметила, как покраснели щёки молодой женщины, и улыбнулась. — Ну-ну, не смущайтесь. У вас была очень красивая история любви. Скажу вам больше, я одна из крёстных вашего сына, Александра. — Одна из крёстных? — Да, это весьма увлекательная история. Алексу достались аж четыре волшебника в поручители. Я могу рассказать вам об этом позже, а пока стоит сосредоточиться на ситуации с Эленой. — Мисс Лингли заметила, что девочка беспокойно ёрзает, и обратилась к ней: — Элена, милая, приляг, пожалуйста, мне нужно кое-что показать твоей маме. Девочка спрыгнула с коленей матери и с готовностью легла на кровать. Тёмные кудряшки рассыпались по подушке, глаза глядели лукаво и пытливо. Очевидно, любознательная кроха предвкушала, как вновь увидит что-то необыкновенное. «Ostende industriam corporis», − Сара прошептала диагностическое заклинание, провела палочкой над телом малышки и сформировала его проекцию. Гермиона ахнула, глядя на светящийся силуэт и пульсирующие диаграммы возле него. Маги однозначно умели удивлять. Мисс Лингли указала на схему и прокомментировала: — Магический потенциал Элены очень высок. Её энергетические каналы по глубине и наполненности соответствуют уровню среднего взрослого волшебника, это крайне необычное явление для ребёнка такого возраста. Необычное и опасное. Таким детям нужно учиться владеть магией намного раньше, чем их сверстникам, иначе стихийные выбросы могут нанести вред им самим и окружающим. А вот здесь, видите? — Она указала на тёмное пятно на силуэте девочки. — Это и есть обскур. Своего рода астральная опухоль, которая питается магической энергией и делает выбросы особенно опасными и разрушительными. Обскур возникает, если магическая энергия не просто не расходуется, а специально подавляется из-за осуждения близких родственников или других причин. Гермиона прикрыла глаза. Ей всегда было больно наблюдать разницу в отношении своей матери к Алану и Элене. Внука она баловала, была с ним терпелива и внимательна. Она с удовольствием учила его читать и писать, брала на прогулки в самые живописные уголки города и окрестностей, покупала маленькие сюрпризы и хвасталась его успехами перед друзьями семьи. А вот внучка частенько вызывала у бабушки непонимание и неодобрение, хотя ничуть не уступала Алану ни в сообразительности, ни в трудолюбии. Первые необычные происшествия, типа летающей игрушки или самопроизвольного перемещения из кроватки в гостиную, привели бабушку в состояние, близкое к панике. Апогеем стал взрыв, который почти четырёхлетняя дочка устроила на кухне, отказавшись есть манную кашу с комочками. В тот день вечером, спускаясь по лестнице к кухне, мисс Уилкинс услышала, как её мать предлагала отцу отвезти Элену к «этому носатому ублюдку». Миона ворвалась на кухню и потребовала объяснений. Мать, ничуть не смущаясь, поведала, что Себастьян Селдон, отец девочки тоже обладал «ненормальными способностями», стало быть, и с проделками дочери справится лучше. Похолодев при мысли о разлуке с крохой, девушка твёрдо сказала, что если они только попробуют увезти куда-то Элену или как-то ей навредить, то никогда не увидят ни её, ни Алана. Отец тогда долго рассыпался в извинениях, сердито глядел на мать и уверял, что никто всерьёз не рассматривал подобное решение проблемы, а мама просто напугана и растеряна. В ту ночь Миона почти не спала. Она просидела у кроватки дочери до самого рассвета, перебирая тёмные кудряшки, шепча слова любви и одобрения. Её била нервная дрожь, а слёзы горячими ручейками текли по щекам. Страх за девочку, обида на того, кто должен был быть опорой, горечь от несправедливого отношения матери смешались и кипели в сердце молодой женщины, образуя ядовитое зелье. Ей хотелось кричать от боли, раздирающей сердце, хотелось бросить всё, схватить в охапку детей и исчезнуть из этой проклятой Австралии. Мысли метались, словно птицы в клетке, планы строились и… разрушались. Зарываясь пальцами в кудри, девушка еле слышно стонала, понимая, что без родителей она не справится. «Пока не справится», − поправляла она себя. Её не оставляла надежда, что как только дети подрастут и станут чуть самостоятельнее, она сможет уехать в Сидней или на континент, и строить свою жизнь самостоятельно. Но до этого момента нужно было ещё дожить, дотерпеть с минимальным ущербом. И научить малышку контролировать свои необычные способности. Погрузившись в переживания, Миона даже не заметила, как маленькая волшебница наблюдала за ней, глядя сквозь чёрные ресницы, обдумывая то, что ей удалось услышать этим тоскливым вечером. С тех пор отношения старших женщин в семье Уилкинс были натянутыми, но больше разговоров об отправке малышки к отцу бабушка не заводила и даже старалась быть мягче с маленькой внучкой. Как ни странно, этому поспособствовало то, что Элена перестала пытаться понравиться и несколько отстранилась от родственницы. Она явно предпочитала компанию дедушки или одиночество, но перед приходом мамы старалась присоединиться к общему делу. Поэтому, возвращаясь домой с работы, Гермиона регулярно видела, как мать и отец возятся и играют с обоими внуками, и с облегчением вздыхала. Из детского сада ей тоже не сообщали ни о каких необычных происшествиях. Прошло несколько месяцев без необъяснимых эпизодов, и старшая мисс Уилкинс успокоилась, надеясь, что её кроха просто выросла и все странности остались в прошлом. Но, очевидно, чувствительная девочка отвергла свой дар и стала сдерживаться, боясь навредить родным или расстаться с ними. И вот к чему это привело. Миона винила себя, но понимала, что сеанс самобичевания стоит отложить. Необходимо было выяснить, какой выход есть из их ситуации. — Да, мисс Лингли. Это моя вина. Моя мать… Очевидно, она провела большую работу, внушая Элене страх перед её особыми способностями и неприятие своей сущности. Я погрузилась в учёбу, работу и обычные занятия с детьми и лишь порадовалась, когда всё нормализовалось. Но скажите, если Элена — волшебница, если я до потери памяти училась в Хогвартсе и была магическим целителем, как и мистер Снейп, почему с Аланом не возникло никаких сложностей? Я не помню ни единого проявления магии с его стороны. Сара грустно кивнула. Она была одной из тех немногих, кто знал о тайне семьи Снейпов и особенностях их сына. Конечно, было бы лучше, если бы Северус сам рассказал жене о том открытии, которое потрясло их буквально за пару недель до того, как Алексу исполнился год. Тогда в больнице Святого Мунго был изобретён экспериментальный способ измерения магического потенциала волшебника. Гермиона очень радовалась: эта разработка могла использоваться в программе ранней помощи маглорождённым, а также должна была помочь в лечении сложных больных, особенно тех, чей магический потенциал пострадал от тёмных заклятий. Одним из детей-добровольцев ожидаемо стал маленький Александр. Перешучиваясь и ласково щекоча кроху, они все вместе вошли в кабинет, наложили заклинание и потрясенно замерли, не увидев ожидаемого свечения на схеме. Несколько целителей перепроверяли результаты обследования более десяти раз, но он остался неизменным. Первенец Снейпов был сквибом. И Гермиона, и Северус были ошарашены неожиданной новостью. Безусловно, они любили своего мальчика любым, но немагический статус в разы осложнял жизнь ребёнка в волшебном мире. Саре тогда так и не удалось обсудить с ними результат проверки. Информация была скрыта чарами конфиденциальности, а Снейпы взяли паузу, чтобы обговорить ситуацию между собой. Позже, уже после пропажи жены, Северус поделился с подругой: они планировали переезд в магловский Лондон, чтобы Алекс мог расти в окружении сверстников, а Гермиона уже начала разрабатывать проект интеграции магической и магловской медицины, чтобы они могли работать в обоих мирах. Тогда Сара в очередной раз горько восхитилась единодушием двух таких разных, но очень любимых ею людей. А пару лет назад на международной магической конференции неожиданно нашлась разгадка рождения сквиба в семье двух сильных волшебников. Их коллега из Италии представил разработанное им зелье «patet maledictum», способное выявлять скрытые проклятия и стёртые следы магического воздействия. Оказалось, что ещё в бытность шпионом, Северус подвергся действию заклинания «пресечения рода» или «supressio generis», изобретённого кем-то из Блэков много веков назад. Наложение заклинания гарантировало рождение у мужчины первенца-сквиба в каждом браке. Мало кто из средневековых магов решался на рождение второго ребёнка после первого неудачного опыта, браки распадались, но и в новом союзе первым рождался неволшебник. Так пресеклись несколько достаточно известных магических родов. Было известно всего два случая, когда супруги решили не расставаться и попробовать родить ещё одного ребёнка. В обоих семьях тогда родились особенно сильные волшебники. Кто и когда именно проклял Северуса, было неясно, но он отнёсся к ситуации весьма хладнокровно. Контрзаклятия не существовало, но даже если бы оно и было, мастер зелий не планировал больше ни создавать семью, ни зачинать детей. Появление в его жизни Гермионы и рождение Алекса и так было чудом, нечаянной, незаслуженной радостью. И он не хотел больше никаких шансов, даже если бы судьба и решила их предоставить. Миона слушала, глотая слёзы. Она ничего не помнила и многое не понимала в рассказе целительницы, но её поразила та стойкость, с которой принимал удары судьбы этот сдержанный, даже суровый, мужчина. Шпион, преподаватель, гениальный исследователь, целитель, отец необычного ребёнка… Кажется, она начинала понимать, почему вышла за него замуж. — Так вот, мисс Уилкинс… Если говорить о ситуации с Эленой, то я подозреваю, что её высокий магический потенциал — это своеобразная компенсация. Конечно, Северус любит повторять, что жизнь несправедлива, но, очевидно, магия решила восполнить потерянную родом энергию и подарила Элене экстраординарные способности к волшебству. Кто же знал, что девочка окажется в условиях, когда реализация этого потенциала будет опасной? — Мисс Лингли перевела взгляд на задремавшую маленькую пациентку и добавила чуть мягче: — Не корите себя, Гермиона. Далеко не каждая магическая семья способна справиться с ребёнком такой силы. Но мы поможем вам. Северус поможет. Конечно, я очень надеюсь, что ваша память вернётся, а вместе с ней вернутся и чувства к мужу. Видит Бог, он это заслужил, он любит вас больше жизни и каждый день в разлуке жил только этой любовью. Ну, и жаждой мести, конечно, — Сара грустно усмехнулась, а затем с неожиданной для самой себя горячностью добавила: — Я уверена, даже если вы не будете вместе, он никогда не оставит своих детей. Однако я прошу вас, не могу не просить… Сейчас вы напуганы, полны сомнений, и это нормально. Но не гоните его, позвольте быть рядом. Вы удивитесь, насколько чутким может быть этот несгибаемый мужчина. Если бы на моём пути встретился тот, кто умеет так любить, я бы была миссис, а не мисс. В коридоре раздался грохот, заглушая последние слова целительницы. Дверь распахнулась, и на пороге возник Гарри Поттер. Он тяжело дышал и выглядел совершенно дезориентированным. Синяя аврорская мантия была порвана в нескольких местах, волосы растрепались и покрылись пылью, а на щеке запеклась кровь. Одно из стёкол круглых очков было разбито, и Гермиона ощутила неожиданную потребность направить на него свою… руку? палочку? она не знала точно, — и произнести «репаро». Девушка не знала, что значит этот импульс, но от незнакомого слова в голове разлились боль и жар, перед глазами запрыгали цветные пятна, и она непроизвольно сжала пальцами виски. Сквозь шум в ушах Миона услышала, как Гарри срывающимся голосом произнёс: — Сара, срочно! Снейп попал под заклинание Малфоя. Кажется, он в коме. Адамс сказал звать тебя немедленно. Сердце тяжело ухнуло куда-то вниз и бешено застучало, усиливая шум в ушах, всё вокруг подёрнулось дымкой, и Гермиона обмякла на стуле, неожиданно ощущая горькое одиночество и боль за отца своих детей. Как вообще могло получиться, что он, будучи целителем, ввязался в бой? Он навоевался на десятилетия вперёд и отдал все долги. И почему это допустил Гарри, ведь они же договаривались, что шпионское прошлое должно остаться позади, и её мужа можно привлекать к делам аврората только для консультации? Последняя мысль прошла по кромке угасающего сознания, и Гермиона не успела толком удивиться, откуда ей это всё известно, и когда это она успела договориться с аврором Поттером о статусе мужа в расследованиях… А потом тёплая бессознательность приняла её в свои объятия. Темнота потихоньку отступала, разбиваемая тихими голосами и теплом солнечных лучей. Приоткрыв глаза, девушка поняла, что лежит на кровати, неизвестно откуда появившейся в палате дочери. Элена ещё спала, значит, прошло совсем немного времени с того момента, как мисс Лингли сообщили о ранении Снейпа. Чуть повернув голову, девушка вновь увидела главу аврората. Правда, выглядел он намного лучше: очки были целыми, а одежда — чистой. Впрочем, волосы по-прежнему находились в беспорядке, и Миона удивилась тому, какое умиление в ней вызвала эта небрежность. Рядом с ним стоял молодой мужчина со светлыми, почти белыми волосами. Он говорил взволнованным шепотом, очевидно, пытаясь убедить собеседника в чём-то особенно важном для него. Блондин выглядел весьма представительно: высокий, на полголовы выше Поттера, в дорогом, явно сшитом на заказ чёрном плаще старинного покроя. «Мантия», − пронеслось в голове Гермионы, и она чуть не застонала от нового импульса боли. — Говорю тебе, Поттер, здесь небезопасно! Увези её на Гриммо. В конце концов, когда выздоровеет, крёстный может временно пожить у тебя в гостях, благо там куча свободных комнат. Дом Блэков под фиделиусом, а здесь проходной двор. Я не знаю, что задумал отец, но судя по тому, как уверенно он держится, ничего хорошего. — Хорошо, Малфой, я спрошу Сару. Но я бы предпочёл усилить охрану Мунго и дождаться пробуждения профессора. Только он может решить, насколько безопасно перемещать Гермиону и девочку. Обскур — это тебе не шутки. И вообще, это ведь не просто пациентки, это его семья и его ответственность. От мисс Уилкинс не укрылось, как помрачнело при этих словах лицо собеседника Поттера. Он кинул тоскливый взгляд в сторону кроватей и заметил, что девушка не спит, хотя она поспешно прикрыла глаза. Уголки губ блондина дрогнули в едва заметной улыбке, когда он произнёс: — С возвращением, Грейнджер. Нам тебя не хватало. Незнакомая фамилия отозвалась внутри теплом. Что ж, Миона уже выяснила, что здесь, в этом странном мире, у неё было другое имя, может, и фамилия была другой? Но тут же сердце кольнуло тревогой: Поттер назвал парня Малфоем, и ничего хорошего ей это не сулило. Гермиона сузила глаза и негромко проговорила: — Мистер Малфой? Вы решили, что недостаточно навредили мне и моим детям? Пришли довершить начатое? — Голос дрожал и звучал жалко, она чувствовала слабость во всём теле, но попыталась приподняться, чтобы заслонить собой кровать со спящей Эленой. Пусть у неё нет магии, но навредить её девочке она не позволит. Ну, или сначала этому хлыщу придётся её убить. Блондин виновато опустил глаза и вздохнул, покачав головой. За него ответил Поттер: — Не волнуйтесь, мисс Уилкинс. Этот человек не причинит вам вреда. Это не Люциус Малфой, которого мы подозреваем в преступлениях против вас. Это его сын, Драко Малфой, — Гарри усмехнулся, заметив, как Миона чуть заметно фыркнула, показывая, что это её ничуть не успокоило: хрен редьки не слаще, а яблоки от яблони далеко не укатываются. — Вы не помните, но после войны вы с Драко были… эм… более чем дружны. Сегодня он выступил на стороне министерства и помог задержать своего отца и его подельников. Более того, именно Драко доставил профессора… мистера Снейпа сюда. — Тогда прошу прощения. — Гермиона качнула головой и попыталась поймать взгляд младшего Малфоя, а затем жалобно проговорила: — Этот день сводит меня с ума. Кажется, такое количество информации разом я не получала даже в дни подготовки к выпускным экзаменам в университете. Мужчины понимающе кивнули и одновременно усмехнулись. Кажется, магам она тоже была известна своей дотошностью и любовью к знаниям. Миона вздохнула. Ей снова до зуда в ладонях захотелось вспомнить, кто она и как она жила здесь, в волшебном мире. Словно в ответ на её внутренний запрос распахнулась дверь, и на пороге появилась мисс Лингли. Взмахнув палочкой в сторону постели Элены, она что-то тихонько пробормотала, а затем заговорила в полный голос: — Ну что, проснулись? Вот и прекрасно. — Сердце Гермионы сжалось. Ей был слишком хорошо знаком такой нарочито оптимистичный тон. — Сейчас проведём диагностику и поработаем сначала с вашим состоянием, мисс Уилкинс. Что последнее вы помните? — Целительница провела палочкой над её телом, и в воздухе снова зависли диаграммы, отражающие теперь её состояние. В схеме преобладали зелёные цвета, но было несколько жёлтых и оранжевых столбиков. Покачав головой, мисс Лингли вздохнула и вопросительно взглянула на девушку в ожидании ответа. — Я увидела мистера Поттера и вспомнила какое-то слово, кажется… кажется, «репаро». Да, я посмотрела на его очки и подумала, что ему неудобно смотреть из-за трещины, хотела починить. А потом — сильная головная боль, круги перед глазами, тошнота. — Что ж, видимо, нет худа без добра… — Сара задумчиво покачала головой, разглядывая оранжевые показатели. — Подозреваю, что из-за стресса и помещения в привычную обстановку, насыщенную магией, ваша память начинает потихоньку восстанавливаться, но ей мешает наложенное заклятие. Это создаёт конфликт и причиняет вам боль. — Она перевела взгляд на мужчин и позвала: — Мистер Малфой, вы не могли бы взглянуть на перстень на руке мисс Уилкинс? Гермиона с трудом, но всё же села. Голова кружилась, но так она чувствовала себя намного спокойнее и увереннее. Молодой Малфой сделал несколько шагов к её кровати и склонился, разглядывая кольцо с рунами. — Да, это перстень моего рода. Очень знакомый… Похоже, на него наложены дополнительные заклинания. — Драко провёл палочкой над украшением, и оно засверкало всеми цветами радуги. — Да, я так и думал. Это не просто кольцо, это один из двух «латебатов» − родовых артефактов нашей семьи. Отец говорил, что это парная реликвия, его предок приобрёл комплект колец, чтобы в случае опасности скрыться вместе с женой. Ну, или чтобы жена не могла скрыться от него. Вещь крайне сильная, в некотором смысле уникальная. Такие перстни изготавливали иранские маги много веков назад, сейчас плетение чар утеряно. — Какова их функция, мистер Малфой? — Латебаты действуют по принципу чар фиделиуса и полностью скрывают человека от любых поисковых заклинаний, даже от древнейшей магии крови. Кроме того, эти артефакты тесно связаны с родом, которому принадлежат, а точнее, с его главой и подчиняются его воле. К сожалению, Люциус не посвящал меня во все тонкости. Я знаю лишь, что, например, снять латебат после активации чар может лишь лорд-владелец и иногда его наследник. Глава рода может наложить дополнительные чары, если пожелает. Гарри похолодел. — А воздействовать на расстоянии? — Я не знаю, Поттер. Но не могу этого исключить. Пару лет назад, ещё до ареста отца, я хотел найти латебаты в хранилище, чтобы передать в аврорат в качестве… хм… в качестве жеста добровольной помощи. Но так и не смог обнаружить. Когда я спросил о них, Люциус предположил, что перстни были утеряны или украдены во время войны, когда доступ к семейному сейфу имел почти весь ближний круг пожирателей. — Да, мисс Уилкинс сообщила, что не может снять кольцо ни самостоятельно, ни с чьей-либо помощью. Вы можете попробовать, вы ведь теперь глава рода? — Сара смотрела на него с надеждой. Драко кивнул и аккуратно, бережно касаясь ладони Мионы тёплыми пальцами, прикоснулся к артефакту и прокрутил. Ободок засветился тёплым, ровным светом. Он задумчиво потёр подбородок и вновь вытащил палочку. Сделав несколько пассов, покачал головой. — Да, я могу его снять. Но контролировать полностью не смогу. Дело в том, что после ареста главенство рода Малфоев лишь официально перешло ко мне. На деле, перед магией мы с отцом стали равны. Два главы рода с почти противоположными взглядами… Забавная ситуация на самом деле. Портреты в галерее сходят с ума… — Малфой ухмыльнулся. — Так вот. Отец, как всегда, полон сюрпризов. Это не просто латебат. Это ещё и мощный подавитель магии. Я не уверен, насколько безопасно снимать кольцо прямо сейчас. Возможно, следует сначала побеседовать с моим дражайшим родителем. От Мионы не укрылось, каким раздражением и затаённой обидой веяло от слов молодого мужчины. Очевидно, их отношения с отцом оставляли желать лучшего. Что ж, тогда ей повезло, Малфой выглядел как человек, способный защитить. И то, что он был на её стороне, обнадёживало. При мысли о защите сердце болезненно сжалось. Мисс Лингли ничего не говорила о Снейпе, и это показалось девушке дурным знаком. Но, прежде чем она успела задать вопрос, целительница снова заговорила: — Мисс Уилкинс, в целом ваше состояние стабильное, серьёзных угроз нет. Но судя по диагностической диаграмме, всё-таки есть определённые проблемы. Скажите, я буду права, если предположу, что в последнее время вы плохо спите, страдаете от мигрени и слабости? — Дождавшись кивка, Сара продолжила: — Ваша магия долго находилась в подавленном состоянии, для волшебника это разрушительно. Так что чем скорее мы вернём вам способность колдовать, тем лучше. Однако мистер Малфой прав, учитывая длительность ношения артефакта, это может быть небезопасно. Люциус вполне мог устроить какую-то ловушку, это абсолютно в его стиле, уж простите. — Она кивнула в сторону Драко и тот печально покачал головой. − Так что я думаю, вам стоит навестить бывшего лорда в аврорате вместе с мистером Поттером и мистером Малфоем-младшим. Миона вздрогнула при мысли, что ей предстоит встреча с волшебником, предположительно лишившим её магии и семьи. Кроме того, после всех происшествий очень не хотелось расставаться с Эленой. Заметив её встревоженный взгляд на дочь, Сара пообещала: — Я останусь здесь и присмотрю за маленькой мисс Уилкинс, она очень истощена ночным приступом, и раз уж заснула, ей лучше поспать подольше. Вряд ли ваша беседа с Люциусом займёт много времени, он не самый приятный собеседник. − Повернувшись к Драко, мисс Лингли добавила, очевидно, продолжая начатый ещё до пробуждения Гермионы разговор: − Кроме того, мистер Малфой, я вас очень прошу… Мне нужно точное название заклинания, которое ваш отец направил в Северуса. Пока что все наши усилия по его выведению из магической комы тщетны, и мне совсем не нравится динамика его состояния. — Подскажите, я могу его увидеть? — Гермиона не могла объяснить, зачем стремится в палату к человеку, которого толком не помнит, и который вряд ли сможет ощутить её присутствие. Возможно, всё дело было в той теплоте, с которой он общался с дочерью, и в том, что малышка тянулась к нему, едва узнав. Или в том, что он против воли завораживал её своей загадочностью, заботой и властной силой. — Да, конечно! — Мисс Лингли, очевидно, обрадовалась. — Его палата в конце коридора, справа. Мистер Поттер знает. Будьте осторожны, мисс Уилкинс, вы ещё не оправились после обморока. Кроме того, воспоминания снова могут начать прорываться и причинять вам боль. Поэтому находитесь рядом с друзьями и держите их в курсе своего состояния. И, пожалуйста, не геройствуйте, хватит с нас сегодня потрясений. Драко Малфой, до этого почти недвижимо стоявший у кровати, помог Мионе встать. Опершись на его руку, девушка ещё раз внимательно взглянула на спящую дочь, робко улыбнулась целительнице и вышла вслед за Поттером. Уходя, она услышала, как Сара произнесла несколько непонятных слов, очевидно, накладывая дополнительную защиту на помещение, как того и просил Снейп. «Protego maxima… Cave inimicum», − зазвучал в голове голос, подозрительно похожий на её собственный, и Миона сильнее сжала руку на предплечье молодого лорда. Он вопросительно взглянул на спутницу, но она отрицательно покачала головой. У входа в палату Элены стояли двое мужчин в уже знакомой форме авроров. Они уважительно кивнули её темноволосому сопровождающему и обменялись с ним кратким приветствием. С Малфоем служители закона поздоровались формально и словно нехотя, а на неё взглянули с нескрываемым изумлением, как на воскресшую из мёртвых. Впрочем, для них, вероятно, так оно и было. Коридор казался бесконечным, и мисс Уилкинс старалась идти быстрее. Мысль о том, что она приблизилась к разгадке своего состояния, к избавлению от амнезии, которая мучила её много лет, заставляла сердце биться чаще. Мужчины молчали, позволяя ей спокойно поразмышлять обо всех событиях, случившихся за последние несколько часов. У двери палаты Северуса также дежурил аврор. «Постоянная бдительность!» — неожиданно всплыло в голове, и Миона усмехнулась, а потом поморщилась от спазма в голове. Видимо, это было ещё одно пробившееся сквозь защиту разума воспоминание. Интересно, кто это ей говорил и почему? Звучало по-военному строго. Поттер кивнул мужчине, охранявшему вход, и они вошли к пострадавшему. Снейп, бледный и неподвижный, лежал на широкой кровати в просторной угловой палате. На светло-серых стенах играли солнечные блики, которые отбрасывал кувшин, стоявший на подоконнике. Ветер трепал лёгкие голубые занавески, из приоткрытого окна слышались голоса прохожих и ворчание двигателей машин. И снова ни проводов, ни мониторов, только уже знакомая схема с пульсирующими красно-оранжевым цветом показателями. За столом у противоположной стены сидел невысокий мужчина с седыми висками и добрыми голубыми глазами. — Целитель Файерс, если позволите. — Мужчина поднялся из-за стола и сделал шаг в сторону Гермионы. — Очень рад вашему возвращению, миссис Снейп. О, простите, мисс Уилкинс. — Ничего страшного, — Миона натянуто улыбнулась, — это странное чувство, когда окружающие лучше тебя знают твоё прошлое, но я уже почти привыкла. Как мистер Снейп? — Ох, к сожалению, стабильно плохо. Показатели жизнедеятельности очень низкие, магия почти на нуле. — Целитель покачал головой и кивнул в сторону диаграммы с кроваво-красными столбиками. Уже знакомые золотистые «колодцы», которые у Элены сияли и фонтанировали, у Северуса были почти пусты. — Он в глубокой коме. Очевидно, этот мерзавец использовал какое-то старинное проклятье либо заклинание собственного изобретения. Боюсь, у нас не так много времени. Если динамика сохранится, магическое ядро будет разрушено уже к утру, и тогда даже контрзаклятие уже не поможет. — Мы направляемся в изолятор аврората, прямиком к Люциусу. Я сделаю всё возможное и невозможное, но выбью у него сведения об этом заклинании. На худой конец, притащу его сюда под конвоем и заставлю снять эту гадость. В конце концов, империус ещё никто не отменял. -- Поттер сверкал зелёными глазами, явно встревоженный сложившейся ситуацией. Целитель невесело хмыкнул и кивнул: — Поторопитесь, мистер Поттер. Мистер Малфой, возможно, информацию о заклинании стоит сразу же поискать в вашей семейной библиотеке. Навряд ли Люциус помнит контрзаклятие наизусть. Если оно, конечно, есть. Последние слова Файерс произнес задумчиво и печально. Миона вздрогнула. Это утро было полно чудесных и странных явлений, и на какой-то момент ей показалось, что магия всесильна. Но вот, человек, оказавшийся её мужем, умирает, и никакие глупые помахивания волшебной палочкой ему не помогут, пока целители не узнают, от чего он пострадал. Голова привычно заболела, и девушка решительно подошла к постели Северуса. Несмело прикоснувшись к его руке, она пару секунд вглядывалась в незнакомое, но удивительно родное лицо, а затем, повинуясь порыву, убрала тёмную прядь со лба и, наклонившись, аккуратно прикоснулась губами к уголку его побелевших губ. — Держись, я скоро, — едва слышно прошептала она и развернулась к ожидающим её мужчинам. Не глядя в их лица, Гермиона стремительно вышла из палаты и не заметила, как несколько показателей на диаграмме мужчины мигнули обнадёживающим жёлтым цветом, а рука с изящными длинными пальцами сжалась, словно пытаясь удержать рядом ту, которую он так любил.