Солёная карамель

Молочный утренний свет заливал коридор. Шуршание шин, разговоры первых прохожих, лай собак, велосипедные звонки — всё сливалось в единый разноликий и монотонный гул просыпающегося города. Вскоре Снейп ощутил, что больше не один. В глубине коридора раздались тихие шаги и лёгкий стук каблуков. Сара. Эта хрупкая женщина была воплощённым противоречием. Убранные в изысканный пучок седые волосы, очки в тонкой оправе, гордая осанка и неизменные лодочки создавали образ утончённой и отстранённой леди. Даже неизменный загар и чуть загрубевшие ладони не меняли впечатления о ней, особенно когда она в своей особой, суховатой манере рассказывала пациенту о его заболевании или обучала стажёров. Но за дверью ординаторской мисс Лингли преображалась, превращаясь в энергичную, любопытную и полную жизни женщину. Северус всегда удивлялся, как она умудрялась совмещать такое глубокое и тонкое знание своей профессии и страсть к поездкам, экспедициям и фантастическим тварям, чьему изучению целительница неизменно посвящала все отпуска, выходные и праздники. Когда он впервые высказал коллеге своё восхищение, она поправила очки, сделала глоток чёрного кофе, и, усмехнувшись, заметила, что многие их пациенты тоже весьма фантастические… хм… существа. Снейп ухмыльнулся в ответ и кивнул. Тот короткий разговор положил начало удивительной дружбе, которой мужчина уже не ждал от жизни, но получив, очень ценил. Внешне отстранённая, даже холодная, Сара оказалась невероятно чуткой и заботливой по отношению к тем, кого считала близкими. Не раз и не два Северус с тоской думал о том, насколько по-другому сложилась бы его жизнь, будь у него такая мать. Её неравнодушие, поддержка, мягкий юмор и обширные знания вытаскивали мужчину из самых глубоких и тёмных омутов. Вот и сейчас, после тяжёлой смены, она появилась, чтобы проверить его состояние и подставить плечо, если это будет нужно. — Как ты, Северус? — Лингли подошла ближе и сочувственно сжала предплечье друга. Она была одной из двух женщин, которые не избегали прикасаться к той руке, где навеки был выгравирован знак мрака. Первой была Гермиона. — Жив, как ни странно. Но ощущение, что прыгнул с парашютом и забыл, где находится страховочное кольцо. — Он усмехнулся, а увидев недоумение на лице подруги, пояснил: — Не обращай внимания, это последствие общения с дядей… с братом отца Гермионы. Он служил в десанте и тоже умеет летать без волшебной палочки, только… недолго. Однажды он затащил меня на борт магловского самолёта. Я как раз знакомился с еë родителями и хотел произвести благоприятное впечатление. — Мерлин, Северус, я много путешествую и знаю, что такое самолёт и парашют… Стоп, ты что, прыгал? — Да, пришлось. Мог бы отказаться, но меня бы сочли трусом. — Мужчины! — Сара фыркнула. — Как будто прыжок что-то доказывает. Тем более что ты мог бы спокойно приземлиться и без парашюта. — Безусловно, но они-то об этом не знали. — Снейп снова усмехнулся, а затем задумчиво продолжил метафору: — Но я не уверен, что способен приземлиться сейчас. Слишком уж резко меня вытолкнули в этот полёт. — Скажи… — Сара помедлила, обдумывая, как лучше сформулировать непростой вопрос, но потом поняла, что юлить бесполезно. — Скажи, эта девочка, чисто теоретически, может быть твоей дочерью? Северус резко развернулся и, сверкнув глазами, смерил подругу яростным взглядом. Сара выдержала этот знаменитый взгляд с честью и чуть приподняла бровь. Мужчина с шумом вздохнул, стиснул зубы и снова повернулся к окну. — Ты хочешь знать, спал ли я с кем-то после Гермионы? Нет. Я не могу и не хочу представлять кого-то, кроме неë, рядом с собой. Не могу и не хочу. Думаю, у меня просто не встанет, даже если я окажусь в постели с другой женщиной… Но я не проверял, — ухмыльнулся он, глядя на красные пятна, расцветшие на щеках подруги, помолчал и чуть тише добавил: — Знаешь, мне очень долго казалось, что она не пропала, а просто ненадолго ушла. Я постоянно представлял, что вернусь после смены, а они с Алексом дома. Я закрывал глаза и буквально видел, как он сидит в манеже со своей любимой погремушкой и усердно слюнявит её, слышал, как она звенит, словно колокольчик. А Гермиона напевает на кухне и готовит какое-нибудь очередное гастрономическое происшествие. Как-то после ночного дежурства открыл дверь, и мне послышался запах её духов. Я полчаса как сумасшедший бегал по дому, даже на чердак поднялся… Снейп на секунду прикрыл глаза, восстанавливая пошатнувшиеся щиты, и уже иронично продолжил: — Именно поэтому последние почти шесть лет я практически живу на работе. Неприятно, знаешь ли, чувствовать себя сумасшедшим… А на кушетке в ординаторской с моим ростом не развернёшься, тесновато. Так что не сомневайся, малышка-обскур никак не может быть моей дочерью от другой женщины. Целительница вздохнула. Она не сомневалась, что после потери семьи Северус нескоро оправится. Она сомневалась, что он в принципе может и хочет начать жить заново. Слишком сильно он любил Гермиону и сына, слишком долго ждал своё счастье. Первые месяцы после трагедии были настолько тяжёлыми, что друзья семьи всерьёз подумывали об установлении дежурства в доме зельевара. Но поиски, наполненные беспокойной надеждой, заставляли его жить. Проникнувшись страшными событиями, целитель Адамс предоставил ему отпуск на месяц. Почерневший от горя Северус не вылезал из библиотек Хогвартса и Малфой-мэнора, даже выбил пропуск в Отдел Тайн. Худой, бледный до прозрачности, он почти не спал и ел лишь для того, чтобы не упасть в обморок. Ведь обморок мог помешать искать её… Но недели шли друг за другом, все идеи и попытки оказывались бесплодными. Заклинания не работали, зачарованная выдра на груди висела бесполезным и тусклым куском металла, детективы разводили руками. Ни у магического, ни у магловского следствия не появилось ни единой зацепки. Спустя год дело о похищении членов семьи Снейп за отсутствием улик было закрыто в обоих мирах, а Гермиона Джин Снейп и Александр Северус Снейп были признаны пропавшими без вести. Конечно, Поттер обещал, что будет продолжать искать подругу в частном порядке, но посылать своих людей на задания он уже не мог. Это снижало до минимума и без того крохотные шансы на успех. В тот день, когда было принято решение об официальном прекращении поисков, Сара впервые испугалась, что может потерять Северуса. Лингли решила навестить его дома. Она впервые за много лет не знала, что скажет другу, но хотела хотя бы попытаться подставить плечо. Может быть, даже молча. Переместившись к защитному барьеру, целительница попыталась связаться со Снейпом и поняла, что дом пуст. У неё было несколько идей, одна хуже другой, где может быть этот отчаявшийся мужчина, потерявший самое дорогое. Периодически его видели то у дома родителей Гермионы, то в кафе, где началась их история, то возле Хогвартса, который так любила жена, то на могиле Живоглота, по которому она тосковала. Наконец, Северус вполне мог пытаться забыться в обществе Малфоя, который также активно участвовал в поисках семьи друга. Несмотря на то что надменный блондин оказывал всяческую поддержку, мисс Лингли не могла пересилить себя и отнестись к нему без предубеждения. Поэтому вариант посещения мэнора она даже не стала рассматривать. Чтобы не разминуться, Сара решила дождаться друга в беседке, заботливо установленной в парке на границе чар ещё при Гермионе. День клонился к закату, а Северус всё никак не возвращался домой. Пошёл дождь, упорный и не по-летнему холодный. Неподалёку раздался характерный хлопок, и женщина вздрогнула, увидев, в каком состоянии находился знаменитый мастер зелий. Вдрызг пьяный, с фингалом под глазом и разбитыми костяшками, Снейп выглядел как воплощённые ярость и отчаяние. Он пошатнулся и почти упал в грязную лужу, но вовремя выпрямился и оглядел всё вокруг мутным взглядом. Сара сделала несколько шагов по направлению к точке аппарации, взмахнула палочкой, создавая купол от дождя, и попыталась подхватить друга под руку, но тот вырвался и посмотрел на неё с такой откровенной злостью, что она отшатнулась. — Северус! — с несвойственной ей робостью позвала Лингли, пытаясь удержать зрительный контакт. — Я волновалась… Эти новости из аврората просто возмутительны! Как ты? — Ааа, Сара! — презрительно протянул бывший шпион холодным, чужим голосом. Его лицо скривилось, словно он не знал, заплакать ему или рассмеяться. — Пришла нянчиться со старым другом-неудачником? Пожалеть убийцу своей семьи? Чего ты хочешь? Чего вы, блять, все от меня хотите? Вчера заходил святоша Поттер, якобы вспомнил что-то важное, позавчера до блевоты вежливый Уизли, сегодня ты! — Он шипел и выплёвывал слова, кривляясь. — Когда же вы оставите меня, наконец, в покое?! Один Люциус меня понимает… Слушает и понимает, что надежды нет. Нет, понимаешь, блять? Мне через пять лет придётся организовать две пустые могилы с именами моих жены и сына. Каково, а? Это мне сегодня в министерстве дали памятку, как родственнику пропавших без вести. Везде есть инструкции, драккл их дери! — Сев! — воскликнула Сара. — Что ты такое говоришь? Какой ты убийца?! Перестань немедленно. Мы беспокоимся, и, похоже, не зря: ты пьян, ты весь в крови и… — Заткнись! — взревел Снейп. — Не смей! Не смей называть меня Сев!.. Только она могла так называть меня, слышишь, только она! Только ей я позволял… А теперь — никому! Никому, слышишь?! Ни-ко-му и ни-ког-да! Последние слова он буквально прокричал, глядя чуть выше головы Сары, в безрадостное серое небо. А потом вдруг неожиданно спокойно взглянул на неё безжизненными чёрными глазами и ледяным голосом произнёс: — Я хочу сдохнуть, Сара. Я хочу сдохнуть больше всего на свете. Это я, я убил их. Я был слишком беспечен, слишком хотел счастья. Если бы не наш брак, Гермиона была бы сейчас жива, жива! — Снейп сжал кулаки и зарычал в бессильной ярости. — Она поверила мне, а я… Я не смог защитить ни её, ни нашего сына. Их больше нет, Сара. И мне совершенно незачем жить без них. Мне слишком больно жить без них. Но я должен найти того, кто это сделал. Того, кто отнял их у меня. Я найду его и убью. А потом лягу в эту землю с чувством выполненного долга. — Он немного помолчал, а затем, уже мягче, произнёс: — Иди домой, Сара. Клянусь, я ничего не сделаю с собой. Пока не сделаю. Немного помолчав, он проводил тоскливым взглядом пару ласточек, ищущих укрытие от ливня, и добавил: — Ты знаешь, я тут подумал… — Сара напряглась, чувствуя, что услышит что-то очень важное. — Если это действительно сделали Пожиратели Смерти, тела Гермионы и Алекса, скорее всего, не найдут. Зная их методы и учитывая результаты поисковых чар, я не уверен, что их тела вообще ещё существуют. К своему стыду, я даже не уверен, что готов увидеть, что с ними сделали. К несчастью, у меня хорошее воображение и слишком много знаний благодаря пожирательской практике… — Сара всхлипнула, прикрыв рот рукой. Она хотела было возразить, но Снейп неожиданно властно взмахнул рукой, словно хотел бросить невербальное силенцио. Его голос звучал слишком трезво для того состояния, в котором он находился меньше десяти минут назад. В это мгновение он меньше всего походил на того Северуса, которого она, как ей казалось, хорошо знала и считала почти сыном. — Тем не менее я буду продолжать их искать… Я отвëл на это десять лет. В конце концов, у меня есть кое-какие обязательства и незавершённые проекты, которые мы начали ещё вместе с Гермионой… А затем… Если мне повезёт, я приму яд на их с Алом могиле, как только смогу организовать достойные проводы и всё закончу. Если мне не повезёт, соседствовать с моим бренным телом придётся Живоглоту, — горько усмехнулся он. — Сомневаюсь, что этот рыжий комок шерсти был бы в восторге, но Гермиона бы оценила. Она всегда хотела, чтобы мы с ним дружили, а не соперничали. Но мы оба слишком изголодались по любви в своей уродливой одинокой жизни… — Он замолчал, будто вспомнив что-то особенно тяжёлое. А затем снова пронзил подругу чёрным от боли взглядом: — Пообещай мне, Сара, что не будешь мешать. Лингли замотала головой, не в силах удержать слёзы и протест, рвущийся из груди. Защитные чары ослабли, и холодные струи дождя текли по её лицу, рисуя новые горестные морщинки. Взгляд Северуса смягчился, а голос зазвучал глухо и чуть виновато: — Когда я рассказал Гермионе, как убил Дамблдора, она назвала это убийством из милосердия. Мерлин знает почему, но, вопреки мнению некоторых чересчур смелых представителей аврората и здравому смыслу, жена любила меня больше, чем я мог бы заслужить, прожив даже несколько никчёмных жизней. Ей очень хотелось оправдать меня, хотя бы перед самим собой. Гермиона убеждала меня, что Дамблдору легче было угаснуть от руки друга, чем терпеть муки проклятья или видеть радостный блеск в глазах своих врагов. Я не соглашался с ней, ибо желание смерти всегда противоестественно. Так мне казалось тогда. — Он чуть прикрыл глаза, теряясь в воспоминаниях о тихих семейных разговорах у камина. — Так вот, поверь мне, Сара. Умереть на их могиле, зная, что самые любимые люди рядом, мне было бы сладко. Это практически та же эвтаназия. Пообещай, что не помешаешь. Сара кивнула, не в силах сказать хоть что-то, а затем, не удержавшись, всхлипнула, сделала несколько шагов к стоявшему соляным столпом мужчине и порывисто обняла его скорбную фигуру. Он замер, очевидно, не находя в себе сил ни принять, ни отвергнуть её безмолвное сочувствие, а затем мягко отстранил и шагнул за край защитного барьера, не попрощавшись. Мастер зелий не появился в своём кабинете ни на следующий день, ни через два дня. Целитель Адамс сообщил взволнованной коллеге, что Снейп взял несколько отгулов. Она не находила себе места, но надеялась, что с другом всё в порядке настолько, насколько это вообще возможно. И не поверила своим глазам, увидев его спустя неделю входящим в лабораторию. Гладко выбритый, в идеально выглаженной одежде, с неестественно прямой спиной, Северус кивнул подруге, а потом вернулся к работе как ни в чём не бывало. Словно не было этих сбитых костяшек, литров огневиски и синяков. Словно не было того тяжёлого, страшного разговора. С тех пор Северус вкалывал как проклятый и даже ночевал практически всегда в кабинете, лишь изредка наведываясь домой, чтобы взять запас чистой одежды. Немногословный, бесстрастный, с холодными глазами и язвительной усмешкой, он выглядел для тех, кто помнил его лишь по работе в Мунго, знакомым незнакомцем. Сара порой ловила себя на мысли, что не может придумать, как подойти к нему во время обеденного перерыва, о чём поговорить после очередной планёрки и как реагировать на очередной всплеск особенно едкого сарказма, после которого друг и не думал извиняться ни перед ней, ни перед другими коллегами, ни перед пациентами. Зато Поттер, навещавший однажды сослуживца после неудачного рейда, с горечью отметил, что Снейп стал почти прежним, тем самым гениальным ледяным мерзавцем, каким его помнили ученики Хогвартса. Впрочем, с годами стало чуть лучше. Очевидно, жизнь с Гермионой повлияла на Северуса больше, чем он сам готов был признать. С большинством людей он теперь держался отстранённо-вежливо в хорошие дни и умеренно-невыносимо в плохие. Но он хотя бы вспомнил, что в прошлой жизни у него были друзья, и перестал отталкивать тех, кто хотел быть рядом несмотря ни на что. Постепенно возобновились беседы за чаем с Сарой, ироничные словесные поединки с Адамсом и Дэвидсоном. Иногда заходил Поттер, в основном обсудить последние результаты поисков, вернее, их отсутствие. Пару раз Сара даже видела в отделении Люциуса Малфоя, который в своей парадной мантии выглядел на диване в ординаторской несколько сюрреалистично. Конечно, в течение этих лет было ещё несколько срывов, в основном в дни рождения Гермионы и Алекса и в дни общих памятных дат семейства Снейпов. Сара прикрывала друга, хотя это было излишним: никому бы и в голову не пришло всерьёз предъявлять претензии человеку, который месяцами находился на работе практически без перерыва. Но с каждым годом, выбирая между алкогольным дурманом и ударным бдением над котлом, Северус всё чаще склонялся ко второму. Отчасти этому способствовал возросший уровень ответственности: впечатлившись его трудоспособностью и навыками, глава отделения сделал Снейпа своим заместителем. Теперь помимо разработки новых зелий и плетения хитроумных чар, он занимался документацией и административными делами. Вспоминая рассказ Гермионы о маховике времени, Сара порой сомневалась, действительно ли девушка вернула его директору, а не подарила мужу в качестве свадебного подарка. Впрочем, потеряв последние крохи свободного времени, мужчина выглядел странно довольным и почти успокоившимся. В ушах Сары стоял звук той жуткой клятвы, которую он произнёс под холодным летним ливнем, и она надеялась, что у друга хватит сил её не сдержать. Лингли до сих пор страшно не хватало Гермионы и крестника, но она не готова была потерять ещё и Северуса. И пусть время не лечит, но кто знает? В последние несколько лет целительница неоднократно замечала умелые и не очень попытки медсестёр и посетительниц больницы пообщаться с мрачным зельеваром из отделения заклятий. Отсвет пережитых трагедий придавал его фигуре загадочность и притягательность. Но ни открытое кокетство, ни беседы на отвлечённые темы, ни попытки проявить заботу не имели никакого успеха. Когда однажды Сара робко заикнулась, что ему необязательно себя хоронить, и Гермиона бы этого не одобрила, Северус холодно отчеканил: «Сара, я же тебе уже сказал. Гермиона, по всей видимости, мертва. Иначе бы давно уже вышла на связь, сбегать с поля боя не в её характере. К счастью, я тоже УЖЕ мёртв, хоть и ещё хожу по земле. Мертвецам не место рядом с живыми, жаль, что некоторые пустоголовые курицы этого не понимают». Он развернулся, хлестнув мантией целителя ей по ногам. Больше Лингли не заводила разговоры о дальнейшей жизни друга, но в душе всё же надеялась, что время заживит страшную рану. Она с трудом вынырнула из воспоминаний и поняла, что Северус всё ещё ждёт её реакции на прозвучавший монолог. Привычным жестом поправив очки, она качнула головой: — Да, Северус, конечно. Но ты же понимаешь, я не могла не спросить. Она похожа на тебя и… — Сара! — предупреждающе прорычал Снейп. — Да, Сара, уже почти семьдесят лет как. Пойдём, нам пора проверить состояние нашего феномена и провести полную диагностику. Скоро прибудут авроры, необходимо найти семью девочки и выяснить, что произошло. — Да, мне тоже интересно, как она дошла до жизни такой. Кстати… Как она вообще оказалась в больнице в три часа ночи? — Её доставил дежурный отряд авроров, исцарапанную, мокрую и испуганную. Да ты и сам видел. Сказали, что обнаружили её в Кенсингтонских садах, недалеко от статуи Питера Пэна. Снейп вздрогнул. Мало кто знал, но истории о неугомонном мальчишке и его бравых друзьях были среди любимых у Гермионы. Усилием воли он заставил себя сосредоточиться. — И что она там делала? — Не знаю. По всей видимости, хотела поиграть с новым другом и расстроилась, что ей не удалось его оживить. Произошёл выброс магии. К моменту, когда прибыл отряд, несколько деревьев были вырваны с корнем, статуя разбита вдребезги, а ближайшие кусты и кроны поваленных деревьев будто ощипали огромными ножницами. Ветки и обломки кружились вокруг девочки, словно смерч. Очевидно, тогда она и получила синяки и царапины. К сожалению, аврорам пришлось использовать ступефай, чтобы остановить её и доставить сюда, но, видимо, от страха, в больнице приступ начался снова, с ещё большей силой. Так что работы теперь всем хватит: и нам, и стирателям, и отделу правопорядка. Северус усмехнулся. Кто бы мог подумать, что безобидная статуя мальчика-который-не-хотел-взрослеть может стать угрозой национальной безопасности. Все они, мальчики, мастера создавать проблемы. Гермиона бы оценила иронию. Сердце тоскливо сжалось, и мужчина тряхнул головой, отгоняя воспоминания. За разговором целители подошли к палате потеряшки, и теперь предстояло выяснить, что же такое произошло в жизни маленькой девочки, что она начала бороться с собственной магией. *** Косые рассветные лучи веером ложились на подушку юной волшебницы, ласковыми светящимися ладошками перебирали каштановые локоны и гладили её по щекам, любопытному носу и высокому лобику. Прохладный ветер чуть шевелил лёгкие занавески, приносил прохладу и новые сны. … Элена видит себя, она стоит в поле, покрытом огромными, яркими цветами. Это так странно — чувствовать себя одновременно в двух местах, сразу и действовать, и наблюдать! От сладкого аромата разнотравья слегка кружится голова, ветер треплет подол её новенького белоснежного платья, и хочется бежать, смеяться и даже немножко плакать от того, как весело и горячо в груди. И она срывается с места и мчится, чувствуя, как шёлковая трава мягко щекочет голые щиколотки, как приминаются стебли под её круглыми пяточками. В какой-то момент пылающий шар в груди становится невероятно большим, она раскидывает руки и взлетает, взмывая в небо, словно птица. Элена ловит тёплые струи ветра, качается на невидимых воздушных качелях, ныряет в пушистые облака… Она смотрит вниз и видит маму и Алана. Они смеются и машут ей рукой, и она тоже машет, и зовёт их громко-громко, и летит всё выше, и выше, и выше. На горизонте виден дом — их дом! — с белыми стенами и кирпичной трубой, и с весёлыми занавесками в жёлтый горошек, которые мама купила ей в комнату. Горошинки круглые и яркие, как маленькие цыплята. Однажды она на самом деле превратила их в цыплят. Бабушка тогда очень ругалась, а потом долго уговаривала маму снять шторы, потому что «это опасно, безвкусно и непрактично», но мама оставила... Внезапно что-то неуловимо меняется. Струи ветра становятся холодными и непрочными, облака начинают сгущаться и закрывают солнце. Элена пытается взлететь выше, раскидывает руки так, что сводит лопатки, но воздух больше не держит её. Она смотрит вниз и видит, как мама что-то кричит, как Ал плачет и бежит вперёд, и протягивает руки, словно пытается её поймать. А она падает, падает, падает и с леденящим ужасом видит, как приближается земля. И нет страховочного кольца, чтобы над ней раскрылся надёжный купол парашюта. Она знает, ей рассказывал брат дедушки, а потом она видела такие в фильме и в книжке про лётчиков. Но это нормальные люди летают с парашютами, а она ненормальная, она летает без спроса, и поэтому никто, никто её не спасёт! Яркие головки цветов невыносимо близко, они сливаются в огромное размазанное пятно, их аромат душит. Девочка в ужасе хватает воздух ртом и с криком просыпается. Элена резко села на постели и в панике посмотрела по сторонам. Светлая комната с бледно-зелёными стенами была незнакомой, но не пугающей. У приоткрытого окна стоял прямоугольный стол с парой тканых салфеток и два плетёных стула. Влетающий в окно ветер шевелил лёгкие белые занавески. Если нарисовать на них жёлтые горошины, то будет совсем как дома. Элена протянула руку вперёд и тут же опустила, испуганно оглянувшись. Занавески остались белыми, и девочка облегчённо выдохнула. Дверь приоткрылась, пропуская в палату двух смутно знакомых людей. Пожилая женщина в очках в тонкой оправе, с седыми волосами, убранными в сложный пучок, что-то быстро говорила своему спутнику — высокому, темноволосому мужчине с большим носом и чёрными глазами, такими же, как у самой Элены. События прошедшей ночи пронеслись в памяти девочки. …Вот они с мамой сидят в огромном зале и долго слушают рассказы мужчин и женщин в белых халатах об их работе. Элена отчётливо видит большую картинку с изображением сердца. Не того сердца, которое Алану подарила его глупая одноклассница Эмма в феврале, а настоящего человеческого сердца. Слушать их невыносимо скучно, в зале гулкое эхо и незнакомые слова дробятся и катятся, словно ртутные шарики, и сливаются в непонятные конструкции. Но мама просит её потерпеть, и она терпит, она ведь уже большая! А вечером они пойдут в парк, и мама покажет ей статую настоящего Питера Пэна, про которого они много раз читали в книжке. Мама устала, ей тоже пришлось долго-долго рассказывать о своей работе и об операции, которую она провела у себя в больнице, в Австралии. Она тогда вылечила Лексу, весёлого кучерявого парня с зелёными глазами. Он приходил к ним в гости и принёс красивые цветы, и большую куклу, и много-много конфет. Мама показывает большие фотографии Лексы, и других детей, тех, кого она вылечила, и говорит, говорит, говорит. Так долго и непонятно, что хочется спать. Но спать нельзя, их ждёт Питер Пэн! И Элена рисует его, Вэнди, и фей в маленьком розовом блокноте и ждёт, когда закончится то, что мама называет строгим словом «конференция». Она уже большая и знает, что всё когда-нибудь заканчивается: и день рождения, и мороженое, и скучные взрослые дела. Наконец, они с мамой выходят из зала, спускаются по лестнице. Мама торопливо прощается с людьми в белых халатах. Они обе спешат навстречу Питеру и феям, но когда открывают дверь на улицу, в нос сразу ударяет запах сырости и разочарования. На улице хлещет дождь, крупные частые капли бьют по козырьку крыши и надувают смешные пузыри в лужах. Но Элене не смешно, она сразу понимает, что в парк они теперь не пойдут. Мама грустно извиняется и обещает, что завтра они обязательно-обязательно навестят Питера и съедят целую гору мороженого. Элене хочется топать ногами и плакать, но она уже знает, что это всё равно не поможет. Мама раскрывает зонт, и они торопливо бегут в сторону гостиницы. Сквозь шелест дождя и шум машин Элена слышит насмешливое карканье вороны. Она поднимает голову и видит большую чёрную птицу, летящую на фоне бледно-серого лондонского неба. …Вот мама приносит ей сладкое молоко с печеньем прямо в постель. Это против правил и вредно для зубов, но очень вкусно и успокаивает. Конечно, потом придётся протереть зубы специальной салфеткой, но она клубничная, можно и потерпеть. Элена макает печенье в молоко и слушает, как мама читает ей про страну Нетландию, а потом отставляет пустой стакан на тумбочку у кровати. На стеклянных гранях играют последние отблески заката, а мамин голос становится тише и глуше. …Вот она просыпается под боком у мамы. В комнате темно, но большая луна заглядывает в окно, поэтому всё видно и ни капельки не страшно. И спать совсем не хочется! Элена тихонько выбирается из постели, оглядывается на спящую маму и выходит на балкон. Как здорово! Вот он парк, как на ладошке. Где-то там наверняка танцуют феи, а Питер играет на флейте. Посмотреть бы хоть одним глазком! Неожиданно всё вокруг начинает сильно кружиться, холодный ветер треплет полы её ночной сорочки, а босые ноги сразу зябнут в мокрой траве. Вокруг темно. Каменный мальчик замер в одиночестве в свете фонаря, лишь чёрный ворон сидит на ограде. Нет ни фей, ни цветов, ни чудесной музыки. Но не это страшно. Страшно, что она опять, опять сделала это!.. Бабушка предупреждала, что тех, кто проделывает такие фокусы, лечат в специальных больницах. И она будет без мамы, без Алана, без дедушки долго-долго. А вдруг она навредила маме? А вдруг мама теперь умрёт? Элена начинает плакать и кричать, деревья вокруг шумят и кружатся, ветки больно бьют по рукам, а каменный Питер Пэн смотрит равнодушно и печально, а потом разлетается на куски. Элена всё кричит и кричит, чувствуя, как в груди растёт огромный горячий шар. Рядом раздаются громкие хлопки, яркая вспышка бьёт по глазам, и она проваливается в темноту. Северус Снейп с тревогой смотрел на съёжившуюся в кровати фигурку юной пациентки. Бледная, худенькая, она казалась крошечной и абсолютно потерянной и явно думала о чём-то тяжёлом. Глаза потемнели и стали огромными, как в том магловском мультике, на который Гермиона его однажды затащила в качестве исполнения проигранного желания. Малышка вцепилась в простынь так, что побелели костяшки. Он шевельнул рукой, и палочка послушно скользнула в ладонь. Конечно, подавитель магии должен ещё действовать, но лучше перестраховаться. Краем глаза зельевар отметил, что Сара сделала то же самое. Наконец, девочка медленно подняла взгляд на врачей. Полицейских с ними не было, значит, скорее всего, с мамой всё в порядке. Конечно, она ведь была в комнате, а не на балконе. Мама… Глаза против воли наполнились слезами, и Элена заморгала, чтобы противные капли стекли в нос. Она большая и сильная, и должна отвечать за свои поступки. Так говорит бабушка. Её голос почти не дрожал, когда она тихо спросила: — Скажите, я могу попрощаться с мамой? Или это слишком опасно?