Солёная карамель

Летняя лондонская ночь медленно уступала место новому дню. Несмелые золотисто-розовые лучи осторожно ощупывали тёмное небо, и там, где они касались свода, появлялись сиреневые, оранжевые, жёлто-зелёные тона. Глубокий синий уступал место серому, мгла рассеивалась, становилась прозрачной и призрачной. Такой же призрачной и тонкой, как надежда, невольно всколыхнувшаяся в душе Северуса Снейпа этой жуткой ночью. Он стоял у раскрытого окна в конце коридора родного отделения и курил. Это грубо нарушало распорядок больницы и его собственные принципы. Но сейчас правила и приличия были последним, о чём Северус мог думать. Сигарета тлела, удушливый дым проникал в отвыкшие от никотина лёгкие, заставляя его делать судорожные, но такие необходимые вдохи. Снейп бросил курить в тот день, когда Гермиона сказала ему, что он станет папой. Одним из самых ранних его воспоминаний был образ отца, смолившего сигарету за сигаретой на крыльце их тесного неуютного дома в Паучьем тупике. И Северус всей душой желал отойти как можно дальше от этого образа. Ещё в школьные времена слизеринец приобрёл привычку вставать на рассвете и получать дозу никотина, размышляя и выстраивая план на день. Не самая здоровая вещь, но жить, как известно, вообще вредно, от этого умирают. Снейп и не планировал жить долго. «Ведьмино отродье, когда ж ты сдохнешь?!» — выплёвывал в пьяном угаре отец и награждал его очередной затрещиной. «Сопливиус, что, опять варишь какую-то бурду? Давай-давай, авось надышишься и помрёшь» — кривлялись мародёры, заставая его в школьной лаборатории за очередным экспериментом. «Мерзкий пожиратель, ненавижу! Гори в аду!» — стонали жертвы пыточных проклятий, не зная, что безучастный палач был внутренне согласен с их вердиктом. Поднимая окклюментные щиты, он произносил заклинание за заклинанием, выполняя волю Тёмного лорда. А потом занимался рассвет, и он курил, курил, выдыхая дым и боль, обжигая пеплом пальцы, с горечью и стыдом понимая, что для его смерти ещё не пришло время. Поэтому сакраментальное «Нагайна, убей!» не вызвало у Снейпа ни удивления, ни протеста, только досаду и обречённый вздох. «Не успел. Не успел найти мальчишку, не успел передать воспоминания. Проклятый Дамблдор и его проклятые игры! Неужели всё было напрасно?» — билось в груди, пока клыки скользкой твари разрывали его шею. Сквозь заволакивающий сознание кровавый туман он видел, как в хижину вошли измученные, перепуганные члены Золотого Трио. Слёзы облегчения потекли по щекам, серебристая дымка закружилась в наколдованном Грейнджер фиале. «Несносная ведьма! Но до чего же талантливая… Мне бы такую ученицу…» — подумал он и даже успел удивиться неуместности таких мыслей перед лицом смерти. А потом яд и боль сделали своё дело, утопив поверженного шпиона в блаженной густой темноте. Снейп очнулся в Мунго на рассвете в один из летних дней и поражённо вздохнул. Нежданно-негаданно он был жив, но что дальше делать с этой жизнью, не знал. Тело восстанавливалось медленно, нехотя, словно мстило ему за долгие годы пренебрежения здоровьем и жизни на пределе. Благодаря пылкой речи Поттера во время битвы за Хогвартс и их с мисс Всезнайкой показаниям на суде, Снейп был не просто оправдан, а признан одним из победителей Волдеморта. С горькой усмешкой он наблюдал за революцией в сознании британского магического сообщества. Из мерзкого, презренного Пожирателя он превратился в непонятого трагического героя, боровшегося с тьмой на грани света и тени. Те, кто ещё недавно недрогнувшей рукой отправили бы ему в спину заклинание или влили в глотку яд, сейчас пели дифирамбы, благодарили и извинялись. Очевидно, их задачу облегчало то, что Северус не владел пока ни голосом, ни магией. В первые же дни после пробуждения в палату оправданного героя войны вошла министерская делегация. Было очевидно, что Кингсли испытывал смешанные чувства, вручая Орден Мерлина тому, кого всего несколько месяцев назад стремился уничтожить. Сопровождавшие авроры выглядели напряжёнными и растерянными. Ситуацию спас Поттер, за прошедшие месяцы приобретший ценный навык произнесения торжественных речей. Он говорил громче и больше, чем зельевар бы хотел, но в зелёных глазах парня горела искренняя благодарность, и впервые за много лет Северус готов был улыбнуться своему вихрастому проклятию. Других членов Золотого Трио не было видно, и если о рыжем недоразумении зельевар подумал вскользь, то отсутствие кудрявой всезнайки его неожиданно озадачило. Тогда, в Визжащей хижине, во взгляде девушки сквозило искреннее участие. Впрочем, это могло быть просто последствием слишком тяжёлого и наполненного страданиями дня. «Сейчас у впечатлительной звёздной гриффиндорки наверняка нашлись дела поважнее», — с неожиданной досадой подумал Северус. Не отдавая себе отчёта, он ждал появления мисс Грейнджер день за днём, но она так и не соизволила навестить бывшего учителя. Вместо неё появились коллеги. Минерва сокрушалась и недоумевала, как она могла не увидеть знаки, не понять, что зельевар по-прежнему предан Дамблдору. Филиус прятал глаза, Помона вздыхала, Поппи рыдала и хватала Снейпа за руку. Попытка отдёрнуть ладонь от мокрой и холодной длани коллеги была первым движением больного за многие недели, и врачи, посмеиваясь, рекомендовали ему принимать побольше посетителей, чтобы ускорить процесс восстановления. Извинения учителей Хогвартса были ожидаемо болезненными, но совершенно бесполезными. Конечно, год его директорства был страшно тяжёлым, но вся суть шпионской игры заключалась именно в том, чтобы преподавательский состав боялся и ненавидел присланного Тёмным Лордом директора. Случись иначе, Волдеморт бы назначил на его место кого-то более… убедительного, и Хогвартс не пережил бы тёмные времена. Так что не убили — и на том спасибо. Впрочем, визиты коллег утвердили Северуса в мысли, что ни преподавать, ни руководить школой он больше не желает. И это был, пожалуй, самый значительный результат прошедших с пробуждения дней. Вопрос о том, что делать и как зарабатывать на жизнь, бывший декан Слизерина решил отложить хотя бы до того момента, когда убедится, что его волшебная палочка по прежнему послушна своему хозяину. Кстати, о палочке. Он не видел её на тумбочке, не мог нащупать под подушкой, а целитель Дэвидсон, глава отделения травм, на вопрос о чёрном древке, развёл руками и сообщил, что бывшего шпиона доставили в Мунго безоружным. О том, кто доставил, он также промолчал, отговорившись тем, что в ночь битвы в больнице творилось что-то невообразимое. Потеря палочки стала, пожалуй, самым неприятным известием с момента пробуждения. Даже новость о том, что его старый дом был сожжён то ли пожирателями, то ли не в меру доблестными аврорами во время обыска, он воспринял гораздо спокойнее. Он не любил тот дом, а выплаты, прилагавшейся к Ордену Мерлина первой степени, вполне должно было хватить и на новое жильё, и на первые годы, пока он построит свою новую жизнь вдали от подземелий Хогвартса. Впрочем, ждал Снейп не зря. Вечером накануне выписки дверь в его палату приоткрылась и внутрь тихой поступью вошла Гермиона Грейнджер. Казалось, с момента их последней встречи она похудела ещё больше, под глазами залегли тёмные тени, непокорные кудри были убраны в небрежный пучок, заколотый палочкой. Весь её облик дышал усталостью и печалью. Это настолько не соответствовало тому образу золотой девочки, который сверкал на страницах «Ежедневного пророка», что Северус впервые за долгие годы не нашёлся что сказать. Невыносимую всезнайку явно что-то угнетало, беспокоило, пугало, но кто он такой, чтобы спрашивать её? И даже если гриффиндорка поделится наболевшим, чем он, с трудом передвигающийся, лишённый даже собственной волшебной палочки, сможет ей помочь? Абсолютно ничем! Поэтому Снейп лишь приподнял бровь, побуждая посетительницу заговорить. Гермиона с минуту смотрела в тёмные, цвета полуночного неба глаза бывшего учителя, затем потупила взгляд, неловко запустила руку в маленькую сумочку и достала из неё длинный предмет. «Футляр для палочки!» — понял Северус, и его сердце учащённо забилось. Положив вещь на прикроватную тумбочку, девушка вздохнула и негромко произнесла: — Это ваша палочка, сэр. Она… Она надломлена, но мистер Олливандер сказал, что существуют заклинания, способные восстановить древко. Но даже если это невозможно, она должна быть у вас, у своего хозяина… Я… Спасибо вам, сэр. — Мисс Грейнджер робко взглянула в бесстрастное лицо собеседника. — Я очень надеюсь, что однажды вы сможете простить нас за всё. Всего доброго. Девушка сделала несколько решительных шагов к выходу и уже взялась за ручку, когда за её спиной раздался звучный баритон: — Вам не за что извиняться, мисс Грейнджер. Вы всё сделали правильно. — Немного помолчав, он спросил: — Целитель не раскрыл мне имени моего спасителя, но мне почему-то кажется, что вы имеете самое непосредственное отношение к появлению в Мунго моего бренного тела. Я прав? — Вы знаете, в ту ночь здесь был сущий ад, неудивительно, что целитель не запомнил, кто перенёс вас сюда. Выздоравливайте, сэр. — На последних словах девушка открыла дверь и быстро вышла, не позволив бывшему учителю ни одного дополнительного вопроса. «Десять баллов Гриффиндору», — Северус усмехнулся и покачал головой. Разговор с медсестрой на следующее утро подтвердил подозрения: после битвы за Хогвартс его доставила в больницу юная героиня войны, пожелавшая остаться неизвестной, но кудрявая и кареглазая, точь-в-точь как подруга Избранного. Что ж, значит, теперь он был обязан жизнью невыносимой всезнайке. Не самый желанный, но далеко не худший вариант. Впрочем, поговорить о долге жизни им пришлось нескоро: мисс Грейнджер вернулась в Хогвартс, чтобы завершить обучение, а бывший учитель с головой погрузился в новую жизнь. Первой (и весьма логичной) мыслью было варить зелья на заказ либо открыть аптеку. Имея навыки зельеварения высочайшего уровня, Северус Снейп не сомневался, что сможет легко найти клиентов. Но это оказалось неожиданно скучным. Хотелось чего-то нового, необычного, яркого. Случай, изменивший всю жизнь бывшего Пожирателя, представился в конце октября. Последние дни перед Хэллоуином долгие годы вызывали у него стойкое ощущение тоски и боли. Единственным желанием было закрыться дома с бутылкой виски, и когда Дэвидсон назначил контрольный осмотр на 31 октября, Снейп горестно вздохнул. Объективной причины переносить обследование не было, и в полдень он привычно подошёл к входу в больницу, замаскированному под заброшенный магловский магазин. После посещения отделения травм он планировал заглянуть в аптеку Малпеппера: старик заказал ему несколько специфических и весьма дорогостоящих зелий, и ему не хотелось доверять заказ сове. Задумавшись, Снейп чуть не рухнул, столкнувшись с перепуганной ведьмой, держащей на руках ребёнка, закутанного в одеяло. Очевидно, она, наплевав на статут, аппарировала прямо к витрине. Нарушительница, не сбавляя темпа, бросилась к манекену, который должен был пропустить её в госпиталь. Северус двинулся следом, ведомый нехорошим предчувствием. И предчувствие его не обмануло. Мальчик на руках колдуньи был неестественно бледен, расширившиеся в ужасе глаза были полны страдания, его сотрясали судороги, а изо рта шла пена. Привет-ведьма, оценив ситуацию, отправила срочный патронус дежурным целителям, но время явно играло против ребёнка, чьё состояние с каждой минутой ухудшалось. Женщина, рыдая, опустилась на пол, не в силах удерживать его бьющееся в конвульсиях тельце и слышать прерывающееся дыхание. Снейп колебался. Хотя когда-то давно, в юности, он и получил диплом магловского врача, а обучение зельеварению тесно было связано с некоторыми разделами целительства, он не имел права оказывать магическую медицинскую помощь. Но дипломированного колдомедика малыш мог просто не дождаться. Наконец, решившись, Северус шагнул к рыдающей женщине: — Вы позволите мне осмотреть вашего сына? — спросил он её негромко, придерживая за плечо и заставляя прислушаться. — Да, да, пожалуйста, помогите ему, спасите его! — Несчастная мать вцепилась в рукав, словно мужчина мог вырваться и убежать. — Я не знаю, что произошло… Я была в доме… Они с сестрой играли… Он закричал, страшно закричал… На нём живого места не было… А на лице ни следа, ни следа! — мать смеялась и плакала одновременно, явно находясь во власти истерики. Симптомы ребёнка более всего походили на сильное отравление, и потому первым делом Снейп снял со шнурка на шее безоар и протолкнул в рот мальчика. Затем наложил диагностическое заклинание и внимательно рассмотрел мерцающую оранжево-красным схему. Плохо, очень плохо. Сильная интоксикация, нарушение дыхания и кровообращения, начинающийся отёк мозга… Даже если целители подойдут прямо сейчас, времени на перенос в отделение нет. Воспользовавшись тем, что обессиленный ребёнок затих, он осторожно раскрыл одеяло и замер, разглядывая сквозь разорванную в клочья рубашонку следы неизвестного и, очевидно, крайне токсичного зелья на коже мальчика. Взмахом палочки очистив кожу от остатков ядовитого варева, Северус наложил чары стазиса, чтобы прекратить распространение отравы в организме, затем раскрыл саквояж и вытащил несколько пузырьков. Мощное универсальное очищающее, разработанное им лично, усиленное кроветворное, затем восстанавливающее. Он вливал зелья через равные промежутки, массируя горло, чередуя стазис и эннервейт. Вливал и думал, удостоят ли его отдельной камеры с видом на море в Азкабане, учитывая его статус героя, или ему придётся ютиться в общей? Мальчик по-прежнему был бледен, дышал тяжело и громко, но сам факт того, что он до сих пор мог дышать, внушал несвойственный Снейпу оптимизм. Топот как минимум трёх пар ног раздался в холле, и спустя несколько мгновений тело ребёнка аккуратно забрали из напряжённых рук новоявленного целителя. Увидев знакомое лицо Дэвидсона, Северус кивнул и очень удивился, увидев на его лице одобрение и… восхищение. Он взглянул туда, где колдомедики продолжили оказывать помощь малышу, и облегчённо выдохнул: наложенная колдомедиками диагностическая схема переливалась различными оттенками жёлтого и зелёного. Кажется, экскурсия в Азкабан отменяется. Спустя час, когда измученного ребёнка забрали в палату отделения тёмных проклятий и стало ясно, что его жизни ничего не угрожает, пришёл черёд планового осмотра Снейпа. Обычно разговорчивый, целитель Дэвидсон был задумчив, что более чем устраивало уставшего Северуса. Ему ещё предстояло объяснение с Малпеппером и пара бессонных ночей над котлом, чтобы заново сварить зелья. Хорошо ещё, что универсальное очищающее он сварил и для себя тоже: оно готовилось неделю, в несколько этапов, и требовало максимальной сосредоточенности, на которую сейчас у него попросту не было сил. Он и эту партию приготовил с трудом. Выводя знакомые схемы над телом своего пациента, Дэни Дэвидсон размышлял, как деликатнее выразить мысли, которые роились в его голове. Он был совершенно ошарашен тем уровнем подготовки, которую Северус Снейп продемонстрировал сегодня в холле больницы, исцеляя мальчика. По правде говоря, то, что ребёнок выжил, было чудом даже для волшебного мира. Зелье, которое они с сестрой пытались приготовить на заднем дворе дома, было крайне ядовитым. Сообразительная девочка подошла к эксперименту с душой и тщательно собирала различные ягоды, травы и коренья на протяжении как минимум двух недель. В итоге в котле оказались такие крайне опасные ингредиенты, как ягоды белладонны, мухомор, дурман-трава... Смесь получилась токсичной и нестабильной, в результате взрыва большая часть зелья оказалась на теле мальчика, прикрытом лишь тонкой рубашкой, разорванной осколками котла. Пока прибежала перепуганная мать, пока доставила сына в больницу, прошло не менее пятнадцати минут, и концентрация яда в крови даже после всех манипуляций была довольно высокой. О талантах Снейпа в области зелий в Мунго ходили легенды, а его деятельность в качестве шпиона, безусловно, способствовала развитию выдержки и хладнокровия. Но то, как профессионально в критической ситуации были наложены чары, как творчески чередовались зелья и заклинания, как бережно, но уверенно зельевар обращался с пациентом, впечатлило и Дэвидсона, и его коллег. Что ж, попытка не пытка… — Мистер Снейп, ваше состояние сегодня гораздо лучше. Я очень рад, что вы не пренебрегаете отдыхом. Ну и ваши зелья, очевидно, несколько эффективнее, чем те, что изготавливаются на потоке. — Целитель и пациент синхронно усмехнулись. — Вы знаете, мистер Снейп, я плохо умею говорить речи. То, что вы сегодня сделали для мальчика в холле больницы — это настоящее чудо. Я не могу гарантировать, что окажись на вашем месте я или любой другой колдомедик, мы смогли бы действовать так спокойно и эффективно. Ребёнок выжил, и это целиком и полностью ваша заслуга. Снейп задумался. Каким-то внутренним чутьём он ощущал, что от его ответа зависит очень многое, что именно сейчас его жизнь делает очередной крутой вираж. — Хм… — Он потёр подбородок пальцем и взглянул прямо в глаза целителя. — Мне приятна ваша похвала, целитель Дэвидсон, но на самом деле в моих действиях нет ничего слишком удивительного. Во-первых, при сдаче экзамена на степень Мастера зелий, я обязан был продемонстрировать понимание целительных свойств различных составов и ингредиентов. Во-вторых, я полукровка, и мне показалось неправильным пренебрегать магловским образованием. Поэтому в промежутке между войнами я получил диплом врача в Лондонском университете. Ну и в-третьих, Тёмный лорд весьма искусно тренировал мою способность выживать, а Светлый лорд упорно не замечал, в каком состоянии я возвращаюсь после общения с коллегами в серебряных масках. Так что способность накладывать диагностические чары и знание лечебных заклинаний — это всего лишь результат желания жить. — Я впечатлён, мистер Снейп. Скажите, вы не задумывались о карьере целителя? С таким уровнем подготовки вам достаточно полугодовой стажировки и сдачи итогового экзамена, чтобы получить диплом колдомедика. — Я… должен подумать, мистер Дэвидсон. Возвращаться в Хогвартс я не собирался, но пока мои жизненные планы были несколько другими. Впрочем… они могут и измениться. — Кажется, впервые со времён школы Северус сбился, пытаясь собрать разлетающиеся мысли. — Подумайте, мастер Снейп. Конечно, я был бы рад видеть вас в своём отделении, но с такими талантами в области зелий и чар вам прямая дорога в отделение тёмных заклятий. Целитель Адамс, глава отделения, сегодня также наблюдал за вашей работой в холле и высоко её оценил, — он протянул руку зельевару. Снейп пожал сухую ладонь своего собеседника и отправился обдумывать его слова. Спустя неделю он пришёл на собеседование к целителю Адамсу и приступил к ускоренному курсу обучения. Работа в Мунго стала новым этапом в жизни Снейпа. Каждое утро на рассвете он выкуривал сигарету и отправлялся делать то, что умел и любил: спасать и защищать тех, кто пострадал от тёмной магии, создавать новые зелья и экспериментировать с заклинаниями. И судя по скорости карьерного роста и одобрению таких опытных целителей, как Дэни Дэвидсон, Джон Адамс и Сара Лингли, делал это неплохо. Всё шло привычно и обыденно до того момента, как во «Флориш и Блоттс» он столкнулся с невыносимой кудрявой всезнайкой. Разговор о погоде перетёк в беседу о жизненных планах, и спустя неделю мисс Грейнджер появилась на пороге его дома с просьбой об ученичестве. Учитывая долг жизни, отказать ей он не смог. Правда, Северус не ожидал, что её амбиции простираются гораздо дальше, чем просто получение степени мастера. Неугомонная девица записалась также на целительскую стажировку в госпиталь. И начались споры, эксперименты, бдения над котлами и книгами, лечение в четыре руки особо сложных пациентов и снова эксперименты и споры. И всё это под прицелом широко распахнутых карих глаз удивительно молчаливой и повзрослевшей ученицы. Упрямая и талантливая, Грейнджер не сдавалась в самых сложных ситуациях. Взять хотя бы ту ситуацию с миссис Уайт. Боже, как она возмущалась, услышав о паллиативе для этой молодой женщины, иссушенной проклятьем чёрной смерти. Как самоотверженно искала ту самую формулу, которая поможет победить проклятье, считавшееся неснимаемым. И ведь нашла! Вернее, они нашли вместе… Для Гермионы, как и для самого Снейпа, было мало действительно невозможного и неизлечимого, и это подкупало, заставляло уважать и доверять. В какой момент Северус понял, что пропал, что ничего уже не будет как прежде? Сам не знает. Просто однажды, стоя с сигаретой на крыльце собственного дома и глядя на поднимающийся из-за леса диск солнца, он вдруг чётко и ясно понял, что больше всего в жизни он хочет привести в этот дом её, привести и попросить остаться навсегда. И пусть в этом доме смеются и растут их дети, с её кудрявыми локонами и его чёрными глазами, с её страстью к учёбе и его талантом к зельям. Конечно, потом Снейп тряхнул головой и горько усмехнулся: «Придумается же такое! Безусловно, она спит и видит, как бы похоронить себя в браке с тем, кто изводил её все школьные годы и сейчас не даёт ни сна, ни покоя». Но мысль засела в голове, и он всё чаще замечал, что не может не заботиться о своей ученице. И теперь, вдыхая никотин перед началом нового дня, Северус то и дело ловил себя на том, что планирует и размышляет, как сделать их отношения ещё ближе и крепче. И с удивлением отмечал, что девушка, кажется, совсем не против. Кстати, Гермиона никогда не пыталась отвадить его от вредной привычки. Напротив, ей почему-то казалось невероятно сексуальным и притягательным то, как он лёгким щелчком длинных пальцев достаёт сигарету, прикуривает её невербальным инсендио, подносит ко рту, а затем выпускает струйкой горьковатый дым. Она смеялась, уверяя, что её амортенция наверняка пахнет сигаретами и «о ужас, Сев, это так неловко, но мне это нравится». Кареглазая хулиганка даже тайком начала таскать у него сигареты и пыталась научиться курить сама, но не учла, что тонкий нюх зельевара обнаружит эту шалость, стоит ей войти в комнату. — Ещё раз увижу тебя с сигаретой — отшлёпаю! — грозно прошипел он, показательно хмурясь. — Вы обещаете, сэр? — протянула она, лукаво приподняв бровь. У кого только научилась, негодница. Но когда Гермиона, уже Снейп, а не Грейнджер, однажды проснулась и бросилась в туалет, почувствовав исходящий от мужа запах утреннего тумана и табачного дыма, Северус торжественно выбросил едва начатую пачку в урну и попросил Люциуса отменить заказ на блок элитных сигарет с континента. Это стало первым актом заботы о ребёнке, рождения которого он ждал больше всего на свете. Ребёнка, который так и не узнал, каким отцом мечтал стать Северус Снейп. И вот теперь он отправлял в пепельницу сигарету за сигаретой, пытаясь унять дрожь в руках и заставить себя мыслить рационально. Когда-то давно, ещё в юности, он поклялся никогда не лгать самому себе. Эта внутренняя честность помогала ему не сойти с ума в самые трудные моменты жизни, когда всё кругом рушилось. Разрыв с Лили, уход от Тёмного Лорда, смерть Поттеров, гамбит Дамблдора — всё это Северус смог перенести благодаря тому, что всегда знал, что на самом деле думает и чувствует. Другое дело, что все эти мысли и чувства ему приходилось скрывать за окклюментными щитами, которые с каждым годом становились всё толще и прочнее. Они отливали сталью, и окружающим казалось, что железный Снейп может вынести всё. И лишь он сам, да несколько близких людей знали, что это не так. Именно таким близким людям: Саре Лингли, Гарри Поттеру и Люциусу Малфою, он послал сообщение с патронусом в тот невыносимый апрельский день, когда потерял семью. Послал — и упал на колени среди книг, рассыпавшихся по полу из опрокинутого книжного шкафа. Ему казалось, что он увяз в повторяющемся кошмарном сне и никак не может проснуться. Однажды слизеринец уже сидел вот так в полуразрушенной комнате, баюкая на руках свою несбывшуюся мечту. Тогда желание отомстить заставило его встать и вернуться на собрание Ордена Феникса. Теперь у него отняли даже возможность попрощаться, и сил встать не было. Несмотря на прошедшие годы, Северус помнил тот день очень отчётливо, словно прожил его миллион раз. Отчасти так и было: он регулярно пересматривал воспоминания в думосбросе, сначала в рамках расследования, а потом пытаясь хоть на минутку утешить своё разрывающееся от потери сердце. Утро было обычным, хоть и несколько нервным. Накануне шумно отмечали день рождения Александра, и у малыша сбился режим. Полночи он то и дело плакал, перевозбуждённый и усталый, и лишь на рассвете забылся тревожным сном. Сквозь дрёму Северус почувствовал, как Гермиона встала, чтобы приготовить ему завтрак, хотя он много раз просил её не суетиться и отдохнуть лишний час. Не то, чтобы молодому мужу не была приятна забота жены. Напротив, сердце таяло каждый раз при виде её, ещё тёплой ото сна, у плиты на их просторной, светлой кухне. Подойти, обнять со спины, вдохнуть сладкий аромат её шампуня, поцеловать в висок… Думал ли он тогда всерьёз, что всё может закончиться? И да, и нет. Ему хотелось верить, что их счастье, нежданное, выстраданное, глубокое — это его награда за неприкаянное детство, неуклюжую юность и невыносимые годы на службе двух господ. Но порой накатывал страх потери, и Северус вновь и вновь перелопачивал фолианты в своей библиотеке, в Малфой-мэноре и даже в Хогвартсе, пытаясь предпринять всё возможное, чтобы защитить семью. Гермиона относилась к его паранойе с пониманием, носила защитные амулеты, вновь и вновь изучала усовершенствованные чары на крови для защиты дома. Она и сама до сих пор спала с палочкой под подушкой, предпочитая перестраховку беспечности. Вот и в то утро, привычно проведя носом дорожку от ямочки за ухом до плеча, Северус выпил кофе, взял приготовленный контейнер с обедом и ушёл одеваться. Гермиона проводила его до дверей, поправила шарф и, лукаво усмехнувшись, поцеловала в уголок губ. Он никогда не оборачивался — привычка молодости. Тогда ему казалось, что это придаёт ему шарм и достоинство. Но в то утро почему-то невыносимо захотелось увидеть её ещё раз. Кинув взгляд через плечо, Снейп обнаружил, что любимая вышла поправить кашпо на крыльце и остановилась, провожая его взглядом. Она слегка ёжилась от утренней прохлады, пощипывавшей босые ноги, и куталась в безразмерный кардиган. Так Северус и запомнил свою жену: тоненькая фигурка на залитом солнцем крыльце, задорно машущая ему рукой. За полчаса до окончания рабочего дня Снейп почувствовал, как больно рванулось сердце. Вокруг дома стояла защита на крови, и чары буквально взвыли, сигнализируя о вторжении. Проклиная невозможность аппарации в больнице даже для руководящего состава, целитель бросился вниз по коридору к приёмному отделению, где находилась ближайшая точка для перемещения. Он знал, что Гермиона днём должна была отвезти Алекса к магловскому врачу, а потом заехать к родителям. Но сейчас она определённо была дома. Кружась в вихре аппарации, Северус молился лишь об одном — успеть, спасти, защитить. Не успел. Распахнутая дверь дома зияла темнотой, словно врата в преисподнюю. Невербальное гоменум ревелио показало, что дом пуст. Никаких заклятий на входе, никаких ловушек, ничего… Ничего и никого. Следы борьбы, разбросанные вещи, сорванные со стены колдо- и фотографии в разбитых рамках. Когда спустя семь минут в гостиную вбежал лучший друг его жены и начальник аврората Гарри Поттер, Северус сидел на полу и смотрел на выведенную кровью на стене надпись «Каждому своё». Чары светились красным и подтверждали, что буквы были написаны кровью Гермионы и Алекса, и это делало справедливыми самые худшие опасения. Снейп знал, что Псы делали с теми, в ком, по их мнению, текла грязная кровь. Его жена была самой известной маглорождённой не только в Британии, но и далеко за её пределами, а их годовалый сын — плодом невероятной любви оправданного Пожирателя и героини Золотого Трио. И мужчина с ужасом понимал, что во всём случившемся виноват он и только он: ещё в самом начале отношений он честно признался себе, что это рискованная затея, пытался затормозить, прекратить их сближение. Но Гермиона, его отважная и сильная девочка, была совсем другого мнения. И все, кто знал его супругу, подтверждали: она могла быть очень убедительной. Боже, как он её любил! Это чувство прорастало медленно, не торопясь, словно цветок навстречу солнцу. И изголодавшееся по любви сердце не смогло сопротивляться жажде быть рядом, несмотря на осторожные предупреждения разума. И теперь он потерял их, потерял и не мог найти. *** Начальник аврората Гарри Поттер был известен, как человек жёсткий, справедливый и до боли привязанный к своей семье и друзьям. Годы детства и юности, проведённые в борьбе с Тем-кого-нельзя-называть, научили его тому, что по-настоящему близких людей не бывает много, но ради этих родных душ не страшно не только умирать, но и убивать. Эта позиция вызывала у подчинённых уважение, граничащее с трепетом. Поэтому когда во время совещания сквозь стену прошла призрачная фигура снежного барса и голосом Снейпа сообщила, что Гермионе нужна помощь, подчинённые без дополнительных приказов начали суетливо подниматься. То, что Мальчик-который-выжил считает бывшую Грейнджер практически сестрой, знали все. Известно было и уважительное отношение к Снейпу, которого он привычно называл «профессором», не обращая внимания на периодические язвительные возражения. — Харрис, Дэймон, за мной. Дежурные — на пост. Остальные — ждите дальнейших распоряжений. — Поттер нервно провёл по волосам ладонью, поправил очки и, чеканя шаг, вышел из кабинета. Безжизненный голос бывшего учителя встревожил его не на шутку. Да и сам момент того, что профессор просит о помощи, выглядел совершенно сюрреалистично. Видимо, в Запретном лесу сдохло что-то большое. Очень большое. Возле дома Снейпов Гарри остановился. Защитный купол, всегда чуть пощипывавший кожу при прохождении, полностью исчез. Это значило, что случилось что-то экстраординарное: большей бдительностью среди его знакомых обладал только покойный Грюм. Впрочем, даже Аластору было далеко до той тщательности, с которой бывший шпион защищал свою семью. Войдя в раскрытую дверь, гриффиндорец замер. Дом его лучшей подруги был перевёрнут вверх дном. Посреди гостиной прямо на полу сидел Снейп и что-то неразборчиво шептал. Услышав звук шагов, он повернул голову к дверному проёму, и Гарри вздрогнул, взглянув в чёрные глаза, переполненные невыразимой болью. Совместно проведённые проверки были бесплодны. Патронус возвращался, не найдя адресата. Совы отказывались лететь с письмом к той, связаться с которой быстро стало навязчивой идеей обоих мужчин. Поиск по крови с картой и без, пентаграммы на полу, ритуалы из древних фолиантов дали совершенно невероятный результат. Гермионы и Александра Снейп не просто не было в зоне доступа, их словно никогда и не существовало. Их не было ни среди живых, ни среди мёртвых. Поначалу это давало призрачную надежду, и Гарри и Снейп цеплялись за неё с упорством утопающих. Подпитал эту надежду и явившийся на зов друга Люциус Малфой. Он отметил, что некоторые разновидности чар фиделиуса могут давать эффект «растворения» в пространстве. Но дни складывались в недели, и надежда таяла, не находя подтверждения. Не дало результата и обращение в магловскую полицию и к частным детективам. Правда, было установлено несколько любопытных фактов. В частности, дверь не была вскрыта снаружи ни магией, ни механически. Складывалось впечатление, что Гермиона сама открыла её перед своими похитителями. Значит, она вполне могла их знать. Кто-то из въедливых ищеек отметил, что тот разгром, который был учинён в гостиной Снейпов, невозможно было произвести за несколько минут. Несмотря на то что маглы явно не представляли себе возможности бомбарды, Северус был вынужден с ними согласиться. Он оказался дома менее чем через пять минут после того, как обереги дали сигнал о нарушении безопасности. Этого времени было мало, чтобы разгромить дом, схватить двух человек и уйти: Гермиона никогда не сдалась бы без боя. В конце концов, Гарри предположил, что беспорядок могли навести уже после похищения, и именно на эти вспышки чужеродной магии отреагировала защита дома. Теория косвенно подтверждала то, что Гермиона знала пришедшего и сама пропустила его в дом через защиту. В этом случае сигнал Северусу был совсем слабым, и он вполне мог пропустить его, учитывая состояние после бессонной ночи. Выслушав сложившуюся версию, Харрис, один из подчинённых Поттера предположил, что Гермиона просто-напросто сбежала вместе с ребёнком, инсценировав своё похищение. Это стало последней каплей. Когда Гарри смог оттащить разъярённого бывшего профессора, лицо его неосторожного коллеги представляло собой кровавое месиво. «Не смей! Даже! Думать! Так! О моей! Жене!» — орал Северус, не помня себя от гнева, и впечатывал каждое слово в тело под собой и в сознание тех, кто был рядом. Он никогда бы не признался даже самому себе, что не знает, что лучше: чтобы её похитили или чтобы она ушла вот так, цинично разыграв трагедию для отвода глаз. Основываясь на новой догадке о знакомстве Гермионы и нападавших, аврорат проверил всех знакомых семьи в магическом мире, а полиция отследила её путь в магловском. Особенного внимания удостоились Малфои, благодаря оставшейся на их руках тёмной метке. Но допрос не дал никаких результатов, и служители правопорядка развели руками, выдвинув предположение, что миссис Снейп могла быть под империусом или иным видом магического принуждения, если её успели перехватить в точке аппарации или во время путешествия к родителям и в клинику. В магловской клинике подтвердили, что маленький Александр Снейп действительно был на приёме с матерью, а записи камер видеонаблюдения позволили отследить её путь до дома родителей, но никого подозрительного рядом не наблюдалось. В те дни Снейп жалел до боли в сердце, что отказался проводить ритуал полного магического брака. Гермиона предлагала, уговаривала и даже настаивала, но он упёрся и огрызался в лучших традициях своего профессорского стиля. Нет, он не сомневался, что ему никогда не будет нужна другая женщина. Только эту невыносимую всезнайку он готов был пустить в своё сердце и свой дом, от неё хотел детей и без неё не мыслил своего существования. Но накладывать на тогда ещё Грейнджер обязательство не только пожизненной, но и посмертной верности мужчина считал неправильным. Мало ли что может случиться, учитывая, насколько он старше, и как много людей с большой радостью отправили бы его к праотцам. Северус лишь хотел, чтобы у неё была возможность быть счастливой и без него. И вот теперь он не мог воспользоваться самыми древними ритуалами брачного поиска, которые позволяли найти человека даже под фиделиусом. Оставалось ждать и надеяться, что однажды Гермиона выйдет на связь. Обнаружив на столике кулон с запёкшейся кровью, Снейп провёл ритуал, обнаруженный им в старом фолианте в библиотеке на площади Гриммо. Андромеда Тонкс, всей душой сочувствовавшая горю Снейпа, который не раз спасал жизнь её дочери, сестры и племянника, помогла наложить особые чары, превратившие украшение в поисковый артефакт. Впитавшаяся в гоблинское серебро кровь должна была «потянуться» к своей обладательнице, как только её удастся обнаружить. Но шли годы, а серебряная выдра на груди Северуса была холодной, безмолвной и мёртвой, словно её хозяйка действительно растворилась в просторах Вселенной. И вот теперь, спустя шесть лет после самых страшных дней в своей жизни, Снейп стоял и курил, вспоминая упрямые чёрные кудряшки и глубокие, тёмные глаза девочки-обскура, в полуобмороке назвавшей его отцом. Он анализировал то, что видел, то, что услышал в обрывках мыслей напуганного ребёнка, сопоставлял даты и… не смел надеяться. Что, если это лишь случайность? Совпадение? Мало ли на свете темноглазых мужчин, влюблённых в кудрявых брюнеток! Вполне могло случиться так, что девочка, ещё не отойдя от состояния, пограничного с обскури, увидела в его чертах что-то схожее с её родным отцом. Целитель убеждал себя, что радоваться и надеяться рано и неразумно, но глупое сердце билось учащённо, разгоняя по венам адреналин и надежду. И впервые за долгое время Северус Снейп по-настоящему ждал наступления нового дня.